Первая ночь Караваля
13
Скарлетт проснулась в холодном поту. Она знала, что это всего лишь сон, но на мгновение ей показалось, будто магия Караваля (или магия Легендо?) уже овладела ее сознанием. Вероятно, сновидение было не случайностью, а отражением того, о чем она думала.
Ей дважды говорили, что все происходящее на острове – лишь игра. Тем не менее она продолжала вести себя как в настоящей жизни, непрестанно боясь разоблачения, осуждения и наказания.
«Я не затем пригласил вас, чтобы вы смотрели», – вспомнилось Скарлетт, но на самом деле она и смотреть-то не решалась. Вчера на ее глазах творились невероятные вещи, однако страх не давал девушке свободно вздохнуть. Скарлетт напомнила себе, что отца рядом нет и что, пробыв на волшебном острове всего один день, она впоследствии будет корить себя, если из-за пустых опасений не сможет насладиться игрой. Телла наверняка еще не проснулась, и Скарлетт имела полное право, не тревожась о младшей сестре, немного развлечься. От нее не убудет, если она часок повеселится.
Ей вспомнился Данте: черная роза на его руке, теплое участие, которое излучал его взгляд. Зря она отказалась от приглашения на ужин, ведь ужинать с мужчиной одетой – это куда приличней, чем разговаривать с ним, будучи в одной ночной сорочке. Но даже после такого разговора с нею не случилось ничего ужасного.
В комнате Данте было всего одно крошечное восьмиугольное оконце, но и его оказалось достаточно, чтобы увидеть, как солнце неторопливо опускается за горизонт, а улицы и каналы пробуждаются. Мир стоял на пороге ночи, окутанный дымкой, которая предшествовала темноте. Может, еще не поздно было пойти в таверну, отыскать там Данте и принять его приглашение на ужин. Хотя сейчас более уместным казался завтрак. Скарлетт сама удивилась тому, что легко сумела заснуть днем, но ужинать сразу после пробуждения было как будто противоестественно.
Прежде чем выйти из комнаты, Скарлетт бросила быстрый взгляд в зеркало. Несколькими минутами ранее, умываясь, она заметила, как тонкая кисея сорочки превратилась в складки тяжелого шелка. Ей хотелось, чтобы новое одеяние было неброским и терялось в ночи, но своевольное платье решило иначе: теперь над ее турнюром красовался гигантский бант цвета красного вина, концы которого свисали до самого пола. Сам наряд был белым, только лиф обвивали красные ленты, между которыми белизна едва сквозила. Плечи остались открытыми, зато рукава удлинились. Их тоже украшали алые ленты, привязанные прямо к рукам и танцевавшие между тонкими пальцами Скарлетт.
Такое платье пришлось бы очень по вкусу Донателле. Скарлетт вообразила, как сестренка взвизгнет, увидев ее в столь смелом наряде. Она пообещала себе ни о ком не тревожиться в продолжение первого ночного часа, но, проходя мимо комнаты под номером пять, не могла не вспомнить о сестре.
Из приоткрытой двери, словно туман, сочился свет – изумрудный, как и ручка, похожая на драгоценный камень. Скарлетт велела себе идти дальше и отыскать Данте, который, в отличие от Теллы, был рад провести с нею время. И все-таки сестра неизменно притягивала ее к себе, к тому же в этом зеленом свете ощущалось что-то странное.
Скарлетт подошла и тихо постучала:
– Телла?
Дверь чуть приотворилась, и зловещий свет полился свободнее. К Скарлетт вернулась прежняя тревога.
– Телла?! О боже!
Ворвавшись в комнату, она прикрыла рот рукой. В спальне сестры царил хаос. Кругом валялись перья, как будто здесь бесновался падший ангел. Под ногами у Скарлетт хрустели щепки, одежда из распахнутого шкафа была разбросана по полу. Кровать и вовсе выглядела ужасающе: одеяло было разорвано надвое, а один из столбиков срублен, напоминая отсеченную руку.
Во всем этом была виновата Скарлетт. Телла провела прошлую ночь (вернее, прошедший день) с мужчиной, но случилось совсем не то, о чем она, Скарлетт, подумала. Какая беспечность! Ей следовало войти, невзирая ни на какие протесты. Заботиться о сестре – ее долг. Зная, как безрассудно Донателла ведет себя с молодыми людьми, Скарлетт не имела права даже помыслить о том, чтобы остаться в этой гостинице хотя бы на один день. Найдя Теллу, ей надлежало немедленно увезти ту с острова. Тогда…
– Божьи зубы!
Скарлетт резко повернулась, услышав излюбленное ругательство сестры, произнесенное незнакомым голосом.
– Гектор, погляди! Вот еще одна подсказка! – На пороге появилась худощавая седоволосая женщина, имевшая с Донателлой крайне мало общего. – Невероятно! – воскликнула она, введя в комнату старика в очках.
– Что вы здесь делаете? – спросила Скарлетт. – Это спальня моей сестры. Вам нельзя здесь находиться!
Вошедшие удивленно обернулись, как будто только сейчас заметив ее. Женщина с серебристыми волосами улыбнулась, но улыбка ее не выглядела доброй. Она была алчной, как тот зеленый свет, что заполнял комнату, точно пыль.
– Вашу сестру зовут Донателла Дранья?
– Откуда вам это известно?
– Когда вы видели ее в последний раз? Какова она собой?
– Я… Она…
Скарлетт передумала отвечать: что-то в этом допросе показалось ей настолько неприятным, что она представила себе ванну, доверху наполненную грязной водой. Нетерпеливый тон, блеклые глаза и цепкие пальцы женщины источали жадность. Вдруг Скарлетт увидела предмет, зажатый в морщинистой руке, – зеленый ключик. Точно такой же, какой получила она сама. С цифрой «5» и запиской, на которой было выведено: «Донателла Дранья».
В памяти вспыхнули слова Хулиана. Имя младшей сестры оказалось лишь первой подсказкой, и получила ее не одна Скарлетт. «Это только игра», – твердила привратница на моноцикле. Все здесь было не настоящим. Но притворялось таковым: платья, разбросанные по полу, действительно принадлежали Донателле. Прогоняя Скарлетт от двери, она, Телла, говорила своим голосом, в котором звучала искренняя досада. Но, вероятно, огорчило ее совсем не то, о чем Скарлетт тогда подумала.
В воздух взлетело несколько перьев. Седовласая женщина подобрала с пола один из голубых кружевных пеньюаров Теллы, а старик украл со стола нарядную подвеску.
– Пожалуйста, ничего не трогайте! – сказала Скарлетт.
– Извините, милочка, но, если она ваша сестра, это еще не значит, что все подсказки получаете вы.
– Какие подсказки?! Эти вещи принадлежат моей сестре!
Повысив голос, Скарлетт лишь привлекла внимание новых охотников за призом. Мужчины и женщины, молодые и старые, ворвались в комнату, как стервятники или волки, срывающие мясо с костей жертвы. Скарлетт поняла, что бессильна их остановить. Значит, вот какую игру она считала волшебной и прекрасной! Некоторые участники пытались задавать ей вопросы, надеясь получить от нее очередную подсказку, но, видя, что отвечать девушка не намерена, тут же возвращались к своему занятию.
Наконец, решив не стоять в стороне, Скарлетт тоже начала хватать все, на чем останавливался ее взгляд: платья, предметы нижнего белья, ленты, украшения, открытки. По-видимому, Телла не шутила, когда заявила о своем намерении покинуть Трисду навсегда. По комнате были разбросаны не только ее наряды, но и все принадлежавшие ей вещи, а также некоторые вещи Скарлетт. Взяла ли она их из простого эгоизма или из стремления помочь? Может, по ее замыслу, старшая сестра тоже не должна была вернуться домой?
– Прошу прощения, – сказала молоденькая беременная женщина с ярким румянцем и золотистыми волосами. В этом хаосе она была единственной, кто разговаривал спокойным голосом. – Разрешите предложить вам помощь. Мне немного трудно нагибаться, – женщина указала на большой круглый живот, – но я могла бы подержать ваши вещи, пока вы продолжаете собирать остальное.
Руки Скарлетт уже были заняты, и все же она не хотела расставаться со своей добычей.
– Не беспокойтесь, – произнесла незнакомка, – убежать я не смогу.
Женщина была совсем молоденькая, примерно тех же лет, что и Скарлетт, а ребенок, судя по размеру живота, мог появиться с минуты на минуту.
– Не знаю… – произнесла Скарлетт и осеклась, увидев, как мужчина в дешевых вельветовых штанах и коричневом котелке пнул ногой какой-то предмет из цветного стекла.
Блеснула красная искра.
– Нет! Не трогайте это!
Скарлетт бросилась к мужчине, тем самым лишь подлив масла в огонь: незнакомец схватил драгоценные серьги и с удвоенным проворством выскочил из комнаты. Скарлетт устремилась за ним, но бежал он быстро, а ее обременяла ноша. Когда он уже сворачивал на шаткую лестницу, она была лишь на середине коридора.
– Давайте подержу, – снова предложила беременная. – Я буду ждать вас на этом самом месте.
Скарлетт боялась потерять то, чем уже успела завладеть, но и упустить сережки она тоже не могла. Бросив охапку вещей в протянутые руки беременной женщины, она подхватила свой белоснежный подол и продолжила погоню. Когда девушка добежала до лестницы, коричневый котелок мелькнул впереди и исчез. Уже тяжело дыша, Скарлетт бросилась вниз по ступеням и успела увидеть, как захлопнулась ядовито-зеленая входная дверь гостиницы.
То, что творилось сейчас в городе, было одновременно началом ночи и началом дня. Звезды, мигая, глядели с неба, словно чьи-то злые глаза. Ослепительно горели бесчисленные фонари. По улицам катилась бойкая песня аккордеона. Люди танцевали под музыку, помахивая юбками и полами сюртуков. Однако подпрыгивающей шляпы-котелка Скарлетт нигде не увидела. Человек в вельветовых штанах испарился.
Возможно, не стоило слишком огорчаться. Это были всего лишь сережки. Но не простое украшение, а последний подарок матери. Незадолго до своего исчезновения Палома протянула их старшей дочке со словами: «Вот алые камешки для моей алой ягодки». Скарлетт знала, что на самом деле серьги не из драгоценных камней, а из обыкновенного цветного стекла, но для нее это не имело значения. Главное, они напоминали ей о матери и о том человеке, которым некогда был отец. «Твой папа подарил их мне, – сказала Палома, – потому что алый – мой любимый цвет».
Неужели губернатор Дранья был на такое способен? Последние годы ужасно его изменили. Не сумев вернуть сбежавшую жену, он уничтожил все, что напоминало о ней. Сережки уцелели только благодаря тому, что Скарлетт их спрятала. Тогда-то она и поклялась всегда быть рядом с Теллой. Не поступать, как мама, которая исчезла, оставив дочерям лишь пару побрякушек да поблекшие воспоминания. Шли годы, а горечь от бегства матери преследовала девочку, словно тень, и даже самый яркий свет не мог эту тень растворить.
На глазах Скарлетт выступили горячие слезы. Да, это была всего лишь игра. Вот только совсем не о такой игре она мечтала.
Беременная, как и следовало думать, не дождалась ее в изогнутом холле «Стеклянной змеи». На полу не осталось ничего из одежды или драгоценностей Теллы. Только прозрачная пуговица и открытка – их, очевидно, кто-то обронил.
– Стервятники!
– Приличным девушкам не к лицу ругаться. – Хулиан стоял, прислонившись к противоположной стене и лениво скрестив на груди загорелые руки.
«Интересно, давно ли он здесь?» – подумала Скарлетт. А вслух спросила:
– Разве слово «стервятник» – ругательство?
– Из твоих уст оно прозвучало именно так.
– Ты бы тоже стал ругаться, если бы твою сестру похитили ради какой-то игры.
– И снова ты мне льстишь, Малиновая. Если бы у меня была сестра, которую похитили ради какой-то игры, я бы обернул это в свою пользу. Хватит уже себя жалеть. Пойдем.
Отслонившись от стены, он вошел в опустошенную комнату Донателлы. Стервятники исчезли, но вместе с ними исчезло и все хоть сколько-нибудь ценное. Кто-то из них прихватил с собой даже дверную ручку из зеленого стекла.
– Я хотела собрать вещи Теллы, но… – Голос Скарлетт дрогнул.
Ей снова представились жадные глаза и руки, расхватывающие вещи ее сестры, словно частички мозаики. Она посмотрела на Хулиана, но не увидела жалости во взгляде его темных глаз.
– Малиновая, это просто игра. Если хочешь выиграть, нужно быть немножко жестоким. Караваль не царство любезности.
– Я тебе не верю. Если твой нравственный компас сломан, это еще не значит, что и все остальные здесь тоже бессовестны.
– Те, кто близок к победе, именно таковы. Не все приезжают сюда только затем, чтобы позабавиться. Некоторые собирают, что смогут, и стараются потом выгодно это продать. Как тот малый, который дал деру с твоими сережками.
– За них ему ничего не заплатят, – горько произнесла Скарлетт.
– Ты удивишься, – ответил Хулиан, подобрав круглую ручку сломанного шкафа, – но за частичку магии Караваля люди охотно расстаются с большими деньгами и большими тайнами. Те же, кто не хочет играть честно, платят еще дороже. – Хулиан подбросил ручку и, когда она упала, тихо пояснил: – Так Легендо понимает справедливость.
– Но я не хочу играть. Хочу только найти сестру и вернуться домой, успеть к свадьбе.
– Боюсь, это будет непросто. – Хулиан снова подобрал шишечку. – Чтобы уехать с острова вместе с сестрой, тебе придется победить в игре.
– О чем ты говоришь?
– Позволь, угадаю: ты не прочла подсказку, которую я тебе дал?
– Кроме имени моей сестры, там ничего не было.
– Уверена? – спросил Хулиан дразнящим тоном.
– Конечно. Только я не поняла, что это подсказка. Я думала, что Легендо…
Скарлетт слишком поздно распознала свою ошибку. Губы ее спутника сложились в ту насмешливую улыбку, которая всегда появлялась на его лице, стоило девушке упомянуть имя магистра. Сейчас она даже не успела произнести ту глупость, в которую верила до недавней поры.
Снова достав записку, привязанную к ключу, Скарлетт убедилась: на ней действительно были написаны только два слова, но под ними оставалось много свободного места. Скарлетт подошла к ближайшему фонарю из цветного стекла и поднесла листок к свету (в подвале отцовского дома Телла так же поступила с билетами, полученными от магистра). На бумаге появились новые, элегантно выведенные строки:
Когда эту молодую даму видели в последний раз, с нею был Легендо.
Поймав ее, вы поймаете и его.
Вероятно, вам придется пройти сквозь ад.
Но зато в случае успеха вы станете богаты.
В этом году победитель получит в награду исполнение одного желания.
Через мгновение надпись исчезла. На ее месте возникла новая:
Это первая подсказка, которая поможет вам разыскать девицу.
Получить остальные будет не так просто.
Некоторые из них, возможно, заставят вас усомниться во всех ваших идеалах и даже заподозрить, что вы сошли с ума.
Вторую подсказку вы найдете в покинутой комнате девицы.
Третью подсказку придется заработать.
Ради четвертой – расстаться с чем-то ценным.
А ради пятой – отважиться на риск.
Большинство из вас потерпят поражение, но один победит.
Вам дается пять ночей на то, чтобы получить четыре оставшиеся подсказки и саму девицу.
Если преуспеете, Легендо исполнит ваше желание.
Значит, сон, который Скарлетт видела, был не простым. Магистр действительно хотел, чтобы она участвовала в спектакле. Ей вспомнились слова, произнесенные мальчиком на балконе: «Как только вы вступите в игру, вам будет предложено разгадать тайну». Очевидно, место, где скрывали Донателлу, и было этой тайной. Так вот почему в комнату пропавшей набежали люди! Выходит, хватая платья и украшения, они надеялись найти ту, что их носила.
А вдруг никто не отыщет Теллу? О том, какая участь постигнет ее тогда, в записке не говорилось, но Скарлетт знала: возвращаться на родной остров сестра не намерена. Если ее не найти, она исчезнет, как исчезла в свое время их мать. Чтобы увидеть Донателлу снова, нужно было остаться и играть. Но остаться Скарлетт не могла, ведь близилась ее свадьба с графом. «До двадцатого числа осталось шесть дней, – прикидывала она. – Пять дней продлится игра, и еще два мне потребуется на дорогу домой. Стало быть, если я хочу успеть, то должна получить все подсказки и найти Теллу, прежде чем наступит последняя ночь Караваля».
– Не нужно так огорчаться, – сказал Хулиан. – Раз твоя сестра с Легендо, ее никто не обидит.
– Откуда тебе знать? Она казалась такой напуганной!
– А ты ее видела?
– Нет, но я слышала ее голос.
И Скарлетт объяснила, что произошло. Хулиан посмотрел на нее так, будто с трудом сдерживал усмешку:
– Ты все никак не усвоишь, что это только игра. Либо твоя сестра притворялась, либо это и вовсе была не она. В любом случае тебе, я думаю, не стоит о ней беспокоиться. Поверь: Легендо – гостеприимный хозяин.
Узелки тревоги, завязавшиеся у Скарлетт внутри, от этих слов почему-то не только не расслабились, но лишь затянулись туже. Тон Хулиана насторожил ее. Он улыбнулся, однако глаза его остались холодными.
– Откуда тебе знать?
– Ты же сама видела, какую комнату нам дали как особым гостям. – Слово «особым» Хулиан произнес так, что его тягучий южный выговор стал еще заметнее, чем обычно. – Вероятнее всего, твоей сестре отвели местечко не хуже.
И снова Скарлетт, казалось, должна бы почувствовать облегчение: Телла вне опасности, она всего лишь часть игры, причем важнейшая. Но именно это и пугало. Почему из великого множества людей Легендо выбрал именно Донателлу Дранья?
– Ах, я понял, – сказал Хулиан. – Ты ревнуешь.
– Ничего я не ревную. С чего ты взял?
– Ну как же! Ведь это ты писала ему письма все эти годы. Никто бы тебя не упрекнул, если бы ты обиделась на Легендо за то, что он выбрал другую.
– Я не ревную! – повторила Скарлетт, но Хулиан только шире улыбнулся.
Все это время он играл отломанной ручкой шкафа: она то исчезала в его ловких пальцах, то снова появлялась. Дешевый фокус! Может, исчезновение Донателлы было трюком того же сорта? На самом деле она никуда не пропала, а лишь сделалась невидимой для тех, кто ее ищет?
Скарлетт перечитала записку: «Вторую подсказку вы найдете в покинутой комнате девицы». У нее как у сестры пропавшей могло быть преимущество перед остальными. Она бы заметила, если какая-то вещь в спальне в действительности не принадлежала Донателле. Только теперь, увы, вещей почти не осталось. Разве что открытка, которая при более внимательном рассмотрении уже не казалась совершенно обычной.
– Что это? – заинтересовался Хулиан. Скарлетт не ответила, тогда он сменил тон на более ласковый: – Ну же, Малиновая, я думал мы с тобою заодно!
– Да, но вся выгода почему-то достается тебе, а не мне.
– Я бы так не сказал. Ты, видно, забыла: если бы не я, тебя бы здесь сейчас не было.
– Могу сказать то же самое в твой адрес, – возразила Скарлетт. – Вчера я спасла тебя от выбывания из игры, а ты присвоил себе нашу комнату.
– Ты тоже могла там спать, – ответил Хулиан, теребя верхнюю пуговицу рубашки.
Скарлетт нахмурилась:
– Нет, не могла!
– Хорошо! – Он поднял руки, словно сдаваясь. – Отныне мы равноправные партнеры. Я стану по-прежнему рассказывать тебе об игре. Мы будем обмениваться тем, что увидим или услышим, а спать в нашей комнате станем по очереди. В твои дни я обещаю в спальню не входить, ну а ты можешь присоединяться ко мне, когда пожелаешь.
– Мерзавец! – пробормотала Скарлетт.
– Подумаешь! Слыхал я в свой адрес оскорбления и похуже. А теперь покажи, что там у тебя в руках.
Скарлетт выглянула в коридор, проверяя, не притаился ли кто-нибудь за дверью. Потом показала Хулиану открытку:
– Такой картинки у Донателлы не было.
14
Когда Скарлетт было одиннадцать лет, ее неодолимо влекли к себе замки – построенные из камней, песка или просто из воображения. Девочка мечтала поселиться в крепости, где ей ничто не будет угрожать и где она сможет жить как принцесса. Младшая сестра не разделяла вкусов старшей: Телле не хотелось, чтобы с нею нянчились, да и заплесневелые каменные стены ее тоже не привлекали. Зато она с радостью отправилась бы путешествовать по свету, увидела бы ледяные дома на севере и тропические джунгли. А для этого, само собой, ей очень пригодился бы красивый хвост в изумрудной чешуе.
Телла никогда не признавалась Скарлетт в том, что мечтает стать русалкой. Старшая сестра смеялась до слез, когда случайно увидела припрятанные младшей открытки с изображением хвостатых сказочных существ, причем не только женского, но и мужского пола. С тех пор, если девочки ссорились, Скарлетт с трудом сдерживалась, чтобы не поддразнить Теллу, назвав ее русалочкой. Замки-то, по крайней мере, действительно существовали, а русалки – нет; это знала даже страстная мечтательница, какой была в ту пору Скарлетт. И все же она молчала. Даже когда Телла смеялась над ее любовью к замкам или над растущей увлеченностью Каравалем. Скарлетт не хотела отнимать у сестренки мечту, которую та смогла сохранить, несмотря на исчезновение матери и на ужасные перемены, произошедшие с отцом.
– У моей сестры весьма своеобразное собрание открыток, – пояснила Скарлетт Хулиану. – Такая, с замком, ее бы точно не заинтересовала.
– По-моему, здесь изображен дворец.
– И все-таки картинка не из ее коллекции. Значит, возможно, это наша следующая подсказка.
– Уверена?
– Если сомневаешься в том, что я знаю собственную сестру, поищи себе другого партнера.
– Хочешь – верь, Малиновая, хочешь – не верь, но ты меня вполне устраиваешь. Ты права: открытка – очередная подсказка. И по-моему, я видел этот замок вчера, когда мы плыли по каналу. Туда-то мы сейчас и отправимся. В прошлый раз… – Хулиан осекся, заслышав шаги – тяжелые и уверенные.
Перед дверью Теллы они затихли. Скарлетт выглянула в коридор.
– О! Здравствуйте! – произнес Данте.
Его улыбка вышла бы ослепительной, не будь она слегка кривовата. Как и накануне, на молодом человеке была исключительно черная одежда, с которой перекликались линии татуировок; но при виде Скарлетт лицо его просветлело.
– Я как раз шел повидать вас. Хорошо ли вам спалось у меня в комнате? – В устах Данте вопрос этот прозвучал весьма компрометирующе.
– Кто там, любовь моя? – спросил Хулиан, встав у Скарлетт за спиной.
Он не прикоснулся к ней, но в его движениях все равно ощущалось нечто собственническое. Скарлетт почувствовала тепло его тела, хотя моряк всего лишь взялся одной рукой за косяк, а другой за филенку двери.
Любезная мина сошла с лица Данте. Быстро переводя взгляд с Хулиана на Скарлетт и обратно, он ничего не говорил, но по его чертам, внезапно ставшим более суровыми, можно было прочесть все. В Хулиане тоже произошла перемена: вздохнув, он задел грудью спину своей мнимой невесты, и та ощутила, как напряжены его мускулы. Эта напряженность совсем не вязалась с веселой небрежностью тона, когда Хулиан сказал:
– Ты не представишь нас друг другу?
– Познакомься, Хулиан, это Данте. – Данте протянул Хулиану руку. Ту самую, на которой чернела роза. Скарлетт пояснила: – Он любезно уступил мне свою комнату, потому что с моей, как тебе известно, произошла путаница.
– В таком случае очень рад вас видеть. – Молодые люди обменялись рукопожатиями. – С вашей стороны было очень любезно помочь моей невесте. Когда я узнал о случившемся, то очень огорчился. Жаль, что она не пришла спать в мою комнату.
С этими словами Хулиан повернулся к Скарлетт, и она разозлилась, увидев на его лице притворную нежность. Нет, он вовсе не был обеспокоен. Создавшееся положение забавляло его. Ему нравилось отпугивать Данте, изображая заботливого жениха, хотя на самом деле он нимало не тревожился о своей мнимой невесте.
Думая, как бы лучше объясниться, Скарлетт подняла глаза на нового знакомого, но тот уже на нее не смотрел. Огорчение на его красивом лице сменилось безразличием, как будто она перестала существовать.
– Дорогая, – прошептал Хулиан, – давай отойдем, чтобы Данте мог осмотреться.
– Не стоит беспокоиться. Полагаю, я уже увидел все, что нужно.
С этими словами он ушел, не сказав больше ни слова. Едва он скрылся из виду, Скарлетт резко повернулась к Хулиану:
– Я не твоя вещь, и мне не нравится, когда ты ведешь себя со мной таким образом!
– Однако, похоже, тебе понравилось, как этот тип на тебя смотрел, да? – Глядя на Скарлетт сверху вниз, Хулиан несколько раз взмахнул густыми темными ресницами и улыбнулся, намеренно скривив рот. – Как думаешь, наверное, он упражнялся перед зеркалом?
– Прекрати! Он вовсе не смотрел на меня так. Данте просто любезный человек, и, в отличие от некоторых, он пожертвовал ради меня собственным удобством.
– Сдается мне, он сделал это не бескорыстно, но в расчете на прибыль.
– Не суди всех по себе! – фыркнула Скарлетт и зашагала по коридору, сжимая в руке вторую подсказку – открытку.
– Я лишь хотел предупредить, чтобы ты держалась от этого человека подальше. Дружба с ним принесет тебе одни неприятности.
Скарлетт остановилась перед лестницей и расправила плечи. Ей вспомнилось, как жадно смотрел Хулиан на ее сестру в тот момент, когда она застала их с Теллой среди отцовских бочонков.
– Как будто дружба с тобой сулит что-то иное!
– А я и не выдаю себя за бескорыстного добряка. Но даже мне не по душе то, что вытворяет этот малый. В одной из прошлых игр победил именно он. Если помнишь, я говорил тебе, что участие в Каравале иной раз дорого обходится игрокам. За свой триумф Данте заплатил высокую цену. Держу пари: он на все пойдет, лишь бы только выиграть исполнение желания и вернуть потерянное. По-твоему, мой нравственный компас сломан? В таком случае у Данте этой штуковины просто нет.
* * *
– А вот и жених с невестой! – радостно всплеснула руками симпатичная темнокожая девушка, когда Скарлетт и Хулиан садились в ее лодку.
Сейчас Скарлетт меньше всего хотелось притворяться счастливой возлюбленной своего спутника, и все же она заставила себя придать голосу чуточку сладости:
– Это вы вчера вечером были на моноцикле?
– Да, у меня много обязанностей, – ответила девушка с гордостью.
Скарлетт помнила предостережение Хулиана, однако ей не верилось, что веселость юной лодочницы деланая. Она казалась гораздо дружелюбнее той особы, которая везла их в гостиницу. Может, Хулиан просто испытывал неприязнь к приветливым людям? Правда, с этой девушкой он был любезен: показал ей открытку с изображением дворца, куда следовало плыть, предварительно поинтересовавшись, как ее зовут.
– Джован, – ответила она, – или просто Джо.
Пока они плыли, Хулиан продолжал задавать девушке вопросы и смеялся над ее шутками. Скарлетт удивилась тому, каким приятным собеседником он может быть, когда захочет. Сейчас он, конечно же, старался для того, чтобы выведать побольше.
Джован рассказывала пассажирам о местах, мимо которых они проплывали. Каналы, будто длинная лента яблочной кожуры, спиралью вились по ярко освещенным улицам. Всюду виднелись кабаки, пускающие через трубы коричневатый дым, пекарни, напоминающие кексы, и магазинчики, словно бы завернутые в подарочную бумагу самых веселых цветов: лазоревого, абрикосового, шафранного, розового.
Вода канала была темной, как полуночное небо, но вдоль зданий горели стеклянные фонари, подчеркивая яркость красок. Люди, входившие в дома и выходившие из них, словно бы танцевали под пение арф, волынок, скрипок, флейт и виолончелей – у каждого канала была своя музыка.
– В этом городе много интересного, – сказала Джован. – Тот, кто готов платить и внимательно смотрит по сторонам, найдет здесь такое, чего не встретишь больше нигде. Некоторые гости приезжают сюда только затем, чтобы пройтись по магазинчикам, а об игре даже не думают.
Джован продолжала щебетать, но Скарлетт перестала слушать, заметив на углу одной из улиц небольшое столпотворение. Ей показалось, что какую-то женщину силой выволокли из лавки. Послышался крик. Беднягу схватили, та принялась пинать обидчиков и размахивать руками.
– Что там происходит? – спросила Скарлетт, указав пальцем на берег.
Прежде чем ее спутники успели оглянуться, кто-то погасил фонари, скрыв происходящее на улице под покровом темноты.
– А что ты увидела? – откликнулся Хулиан.
– Женщину в голубовато-сером платье. Ее вытолкали из магазина.
– Это, должно быть, уличное представление, – бодро ответила Джован. – Иногда актеры так развлекают тех, кто приехал просто посмотреть Караваль: может, женщина сделала вид, будто что-то украла или сошла с ума. Уверена, вы еще не раз увидите подобное.
Скарлетт хотела шепнуть Хулиану: «Все выглядело слишком уж правдоподобно!» – но вовремя вспомнила то, о чем ее столько раз предупреждали. Джован тем временем перестала грести и, снова хлопнув в ладоши, объявила:
– Приехали. На вашей открытке изображен этот дворец – Кастильо Мальдито.
Скарлетт мигом позабыла о женщине в сером платье. Нити светящегося песка, переплетаясь, образовывали нечто наподобие гигантской птичьей клетки. Чудесное здание украшали изогнутые мостики, арки в виде лошадиных подков и купола, усеянные золотистыми крапинками закатного солнца. Открытка не передавала всего великолепия этого строения, которое не столько освещалось фонарями, сколько светилось изнутри, распространяя сияние. Все вокруг дворца было таким ярким, будто на место, где он стоял, среди ночи лился дневной свет.
– Сколько мы должны? – спросил Хулиан.
– О, с вас я ничего не возьму, – ответила Джован, и Скарлетт поняла, что ее спутник не зря был так любезен. – Все ваши богатства понадобятся вам там, внутри. Во дворце время бежит особенно быстро. – Девушка кивнула, указав на массивные песочные часы, стоявшие по обе стороны от входа во дворец.
В высоту они доходили до третьего этажа, а их стеклянные тела были наполнены рубиновыми бусинами, лишь немногие из которых успели просочиться из верхней половины в нижнюю.
– Вы наверняка уже заметили, что дни и ночи на острове коротки, – продолжала Джован. – Некоторые формы магии поглощают время, как топливо, а здесь тратится много магической силы. Поэтому, когда войдете, расходуйте минуты осмотрительно.
Хулиан помог Скарлетт сойти на берег. Пройдя по горбатому мостику и миновав песочные часы, она задумалась о том, сколько минут ее жизни умещается в одной бусине. Казалось, что под этим закатным небом, которое творило волшебство из собственных красок, секунды были насыщеннее, чем в любой другой точке мира.
– Нужно искать что-то такое, что понравилось бы твоей сестре, – сказал Хулиан. – Готов поспорить: именно там мы найдем третий ключ.
Скарлетт снова вспомнила записку: «Третью подсказку придется заработать». За песочными часами тропа разделялась. Правая дорожка вела к золотым террасам, занимавшим бóльшую часть дворца. Снизу они напоминали полки, забитые старинными книгами, какие обыкновенно никому не разрешают трогать.
Дорожка, бежавшая прямо, упиралась в большой, пестрый, людный и шумный двор. В середине его росла бенгальская смоковница, на ветвях которой расселась стая крошечных диковинных птичек. В воздухе резвились летающие зебры и котята, тигры величиной с ладошку боролись со слонами, что махали ушами, как крыльями. Внизу, под деревом, Скарлетт увидела множество ярких шатров и беседок. Из одних лилась музыка, из других доносился смех – как, например, из нефритово-зеленой палатки, где продавали поцелуи.
В том, куда направилась бы Телла, не приходилось сомневаться. Да и сама Скарлетт, если бы Хулиан спросил, вынуждена была бы признаться: ее тоже заворожило то, что творилось на этом дворе. Но поддаваться соблазну было нельзя. Следовало думать лишь о сестре и о том, как добыть третью подсказку. И все-таки, проходя мимо целовального шатра, который словно вибрировал от приглушенных смешков, шепота и радостного возбуждения, Скарлетт не могла не спросить себя…
Да, однажды ее целовали. Тогда она осталась довольна, решив, что это недурно. Но теперь ей пришло на ум, будто слово «недурно» подходит лишь для описания того, о чем не скажешь ничего большего. Вряд ли тот поцелуй мог бы сравниться с поцелуем в этом волшебном месте, где даже воздух казался сладким. Скарлетт попыталась представить себе вкус чьих-то губ, прижавшихся к ее собственным.
– Это взбудоражило твое воображение? – хрипловато спросил Хулиан, мгновенно заставив спутницу покраснеть.
– Я вовсе не сюда смотрела! – возразила Скарлетт и торопливо указала на соседний шатер, нелюбимого ею лилового цвета.
Хулиан улыбнулся. Очевидно, он не поверил своей спутнице. Ее румянец сделался гуще, а его улыбка шире.
– Не смущайся, – сказал он. – Можешь поупражняться перед свадьбой, я к твоим услугам. Хочешь?
Скарлетт попыталась издать звук, выражающий отвращение, но вышло так, будто она жалобно хныкнула.
– Это означает «да»? – спросил Хулиан.
Скарлетт смерила его взглядом, определенно означавшим «нет», но моряку, по всей видимости, нравилось ее дразнить.
– Ты хотя бы видела своего жениха? Вдруг он безобразен?
– Внешность значения не имеет. Граф каждую неделю шлет мне письма. В них столько доброты, участия и…
– Иными словами, он лжец, – перебил ее Хулиан.
Скарлетт нахмурилась:
– Ты даже не знаешь, о чем он пишет! Ты ничего о нем не знаешь!
Хулиан принялся загибать пальцы:
– Я знаю, что он граф. А оставаться порядочным человеком, имея титул и власть, едва ли возможно. Раз он подыскал себе невесту на островах, то его семья, вероятно, выродилась. Следовательно, он непривлекателен. – Внезапно посерьезнев, Хулиан дотронулся до подбородка Скарлетт и, повернув ее лицо к себе, спросил: – Ты точно не хочешь принять мое предложение?
Отстраняясь, Скарлетт фыркнула, слишком громко и чересчур фальшиво. Внутри она, к собственному ужасу, ощутила вовсе не омерзение, а голубовато-сиреневое щекочущее любопытство. Зеленая палатка была уже близко. Оттуда сочилось благоухание глубокой ночи, навеявшее Скарлетт мысли о мягких губах, сильных руках и темной щетине, задевающей ее щеку. Все это слишком напоминало Хулиана.
Предпочитая не замечать участившегося биения собственного сердца, она стала придумывать, чем бы ответить несносному моряку на очередную колкость, но тот неожиданно затих, и его молчание оказалось, как ни странно, тягостнее всяких насмешек. Скарлетт и предположить не могла, чтобы отказ от поцелуя так обидел Хулиана. Как бы то ни было, сейчас он держался от своей спутницы на более почтительном расстоянии, нежели раньше. До сих пор он, даже если и не прикасался к ней, то шагал так близко, что в любой момент мог это сделать. Сейчас же они шли врозь и молчали. Вряд ли кто-нибудь принял бы их за жениха и невесту.
– Не желаете ли узнать свое будущее? – спросил какой-то молодой человек.
– О, я… – пролепетала Скарлетт и, обернувшись, увидела целую стену из плоти.
Раньше она никогда не видала голых мужчин. Этот был раздет хотя и не полностью, но настолько, что благовоспитанной молодой даме не подобало подходить слишком близко к его коричневому шатру. И все же Скарлетт почему-то не отпрянула.
Все одеяние великана состояло из повязки, прикрывавшей бедра. Выше и ниже на гладкой обнаженной коже пестрели яркие татуировки: огнедышащий дракон гнал русалку по лесу, расположенному на животе; на ребрах парили херувимы, чьи стрелы пронзали огромных карпов или же облака, кровоточащие желтыми одуванчиками и персиковым цветом. Лепестки, будто капли, стекали по ногам, на которых в подробностях изображались различные сцены из цирковой жизни.
Изукрашено было и лицо мужчины: с каждой щеки глядело нарисованное лиловое око, а вокруг настоящих глаз горели звезды. Но особенно Скарлетт поразили его губы: обвязанные голубой колючей проволокой, они были заперты на висячий замок с одного края и запечатаны сердцем с другой.
– Много ли просишь за предсказание? – спросил Хулиан.
Если наружность великана и удивила его, то виду он не подал.
– Сколько дадите, настолько и приоткрою ваше будущее.
– Превосходно, – сказала Скарлетт. – Пожалуй, я узнаю свое будущее, когда оно настанет.
Хулиан пристально на нее посмотрел:
– А вчера, когда мы проходили мимо тех очков, они тебя заинтересовали.
– Каких еще очков?
– Разноцветных, «для прозрения в грядущее».
Скарлетт припомнила: окуляры действительно привлекли ее внимание, но она не думала, что Хулиан это заметил.
– Можешь зайти, если хочешь, а я пока продолжу искать подсказку, – сказал он, легонько подталкивая спутницу в спину.
Ну, положим, надеть очки совсем не то же самое, что войти в темный шатер к полуобнаженному мужчине. Скарлетт хотела было отказаться, но вспомнила: накануне она уже упустила Теллу, побоявшись заключить сделку в часовой лавке. А вдруг то, что ей теперь откроется, и будет подсказкой, с помощью которой она найдет сестру?
– Хочешь пойти со мной? – спросила Скарлетт Хулиана.
– Пускай мое будущее останется сюрпризом. – Моряк кивком указал на поцелуйный шатер. – Когда закончишь, встретимся там.
Смеясь, он послал Скарлетт воздушный поцелуй, и она подумала, что недавняя неловкость между ними была, вероятно, лишь плодом ее воображения.
– Боюсь, что на самом деле это не так, – вдруг произнес прорицатель.
Скарлетт могла бы поклясться, что не высказывала своих мыслей вслух. Значит, татуированный великан их прочел. Либо, желая заманить посетительницу в свой темный шатер, прорицатель просто воспользовался уловкой: произнес слова, которые можно было бы отнеси ко всему, о чем бы она ни подумала.
15
Как только Скарлетт вошла, молодой человек, назвавшийся Найджелом, провел ее по песчаным ступеням к некоему подобию пещеры, заваленной подушками, затуманенной свечным дымом и окуренной жасмином.
– Садись.
– Я лучше постою.
Море подушек напомнило Скарлетт кровать в ее гостиничном номере. На мгновение ей представился Хулиан, разлегшийся на постели и расстегивающий рубашку. Подняв глаза, она увидела Найджела в такой же позе. Он лежал, раскинув обнаженные руки и всем своим видом внушая посетительнице желание выбежать вон.
– Где ваш хрустальный шар? И гадальные карты? – спросила она.
Найджел приподнял уголок татуированного рта. Скарлетт попятилась.
– В тебе много страха.
– Нет. Я просто осторожна. И хочу понять, на чем основаны ваши предсказания.
– Ты боишься. – При этих словах Найджел посмотрел на девушку так, будто говорил не только о той робости, которая задержала ее у входа в шатер. – Твой взгляд обращен к замкý на моих устах. Ты в ловушке, и тебе страшно. – Затем Найджел указал на татуированное сердце. – Сюда ты тоже смотришь. Ты ищешь любви и защиты.
– Разве не все девушки этого ищут?
– Ну, насчет всех девушек я сказать не могу, но взгляды многих людей притягивают иные вещи. Кто-то жаждет власти. – Найджел провел пальцем, на котором был вытатуирован кинжал, по изображению дракона на своем животе. – Кто-то – удовольствия. – Он скользнул рукой по бедрам, на которых бесновались циркачи. – Твои глаза на этом не остановились.
– Так вот как вы предсказываете будущее? – Скарлетт, заинтригованная, слегка придвинулась к предсказателю. – Читаете по картинкам на собственном теле?
– Они для меня словно зеркала. Будущее подобно прошлому: большей частью оно предрешено, однако его всегда можно изменить.
– Я полагала, что незыблемо только прошлое, а будущее, напротив, можно изменить всегда.
– Нет. Прошлое предрешено не всецело, а изменить будущее труднее, чем кажется.
– Значит, по-вашему, все заранее предопределено судьбой?
Скарлетт не любила слово «судьба». Ей хотелось верить, что в награду за добрые поступки в ее жизни будут происходить счастливые перемены. А мысли о судьбе внушали ей чувство беспомощности и отчаяния. Скарлетт становилась ничтожной перед лицом огромного всемогущего отца, который отказывал ей в праве выбора и руководил дочерью, пренебрегая ее чувствами. Если такая судьба существовала, то все, что бы Скарлетт ни делала, было бессмысленно.
– Не торопись погружаться в страх, – сказал Найджел. – Судьба, которой ты боишься, касается только прошлого. Будущее же предсказуемо лишь постольку, поскольку предсказуемы мы, земные создания. Возьмем, к примеру, кота и мышь. – Он продемонстрировал внутреннюю сторону руки, на которой была изображена рыжая кошка, протягивающая когтистые лапы к черно-белой полосатой мыши. – Увидав мышь, кот погонится за ней, если за ним самим не гонится более крупный враг – например, собака. Таковы и мы. Известно, какие цели мы будем преследовать, если что-то нас не отвлечет. – Найджел дотронулся пальцами до запястья, и Скарлетт застыла словно завороженная, увидев синий цилиндр – совсем как тот, который Легендо носил в ее снах. Ей вспомнилось время, когда письмо от магистра Караваля было для нее пределом мечтаний. Найджел продолжал: – Хоть некоторые вещи и могут заставить нас свернуть с пути, будущее обыкновенно видится четко. Я не читаю судьбы, я лишь наблюдаю за тем, к чему человек стремится. Изменить свою судьбу может каждый, если он достаточно храбр, чтобы бороться за то, чего хочет больше всего на свете. Тебя заинтересовала эта шляпа?
Оторвав взгляд от цилиндра, Скарлетт заметила на губах предсказателя улыбку.
– Ах, я совсем не на то смотрела… – Она и сама не знала, почему так сильно смутилась – вероятно, потому, что должна была думать о сестре, а не о Легендо. – Я разглядывала другие рисунки на вашей руке.
Найджел явно не поверил ей. С его лица не сходила широкая ухмылка, ну прямо тигриная гримаса.
– Ты готова услышать, что я вижу в твоем будущем?
Скарлетт переступила с ноги на ногу и поглядела вниз, на подушки, которые теперь застилал еще более густой дым. Перед глазами все стало расплываться. Речи Найджела оказались разумнее, чем ей бы хотелось. Взглянув на огнедышащего дракона у него на животе, она подумала об отце, которым владела разрушительная жажда власти. Безумные циркачи на бедрах прорицателя напомнили ей о сестре: стремясь забыть о своих ранах и заглушить боль, Телла тянулась к удовольствиям. А ее саму, Скарлетт, действительно привлекали замóк и сердце на губах Найджела.
– Что вы хотите получить взамен?
Он махнул рукой, и несколько завитков лилового дыма полетели от него к Скарлетт.
– Всего лишь несколько ответов. Я стану задавать вопросы, а ты правдиво отвечай. За это я буду рассказывать тебе о твоем будущем.
На словах все выходило очень просто. Всего лишь откровенно ответить на несколько вопросов. Найджел не потребовал взамен ничего сверхъестественного – скажем, отдать ему первенца Скарлетт или частичку ее души. Да, слишком уж просто. Скарлетт знала: ничто не дается даром, особенно в этом логове – месте, созданном затем, чтобы заманивать и соблазнять.
– Начну с самого легкого, – произнес Найджел. – Расскажи мне о своем друге – о том красивом молодом человеке, с которым ты приехала сюда. Что ты чувствуешь к нему?
Взгляд Скарлетт мгновенно упал на губы прорицателя, окольцованные колючей проволокой. Только не сердце! Не сердце! Ведь Скарлетт испытывала к Хулиану вовсе не это!
– Он себялюбив, бесчестен и ни перед чем не остановится ради достижения своих целей.
– И все же ты согласилась играть вместе с ним. Значит, питаешь к нему не только неприязнь. – Найджел помолчал. Он заметил, что Скарлетт взглянула на сердце, и счел это важным, судя по тону, каким был задан следующий вопрос: – Ты находишь его привлекательным?
Скарлетт охотно возразила бы. Хулиан был для нее колючей проволокой, а не сердцем. Но если как человек он не всегда внушал ей симпатию, то сказать, будто он не привлекателен внешне, означало бы солгать. Это мужественное лицо, буйная темная шевелюра, теплая смуглая кожа… Скарлетт никогда бы не призналась ему в этом, но ей нравились и его движения – такие уверенные, словно Хулиан ничего на свете не боялся. Рядом с ним ее собственный страх тоже утихал. Будто храбрость и дерзость не всегда вели к поражению.
Говорить такое Найджелу Скарлетт тоже не хотела. Вдруг Хулиан подслушивал у входа в шатер?
– Мне… – Она попыталась сказать, что внешность спутника для нее не важна, но слова прилипли к языку, точно патока.
– Тяжело говорить? – Найджел махнул рукой над конусом ладана. – Это поможет.
«То есть заставит сказать правду?» – подумала Скарлетт. Стоило ей разомкнуть губы, как у нее само собой вырвалось:
– Он самый привлекательный мужчина из всех, кого я видела. – Скарлетт захотелось зажать себе рот руками, затолкав слова обратно. Но ей удалось лишь прибавить, на случай если мерзавец и впрямь подслушивал: – А еще он вечно собой любуется.
– Интересно, – сказал Найджел, сложив руки пирамидкой. – Теперь ты можешь задать мне два вопроса.
– Как? – То, что Найджел не стал интересоваться ничем, кроме ее чувств к Хулиану, встревожило Скарлетт. – Меня вы больше ни о чем не спросите?
– Время истекает. Часы проходят здесь как минуты. – Руки прорицателя лениво указали на догорающие свечи, расставленные на полу. – Итак, два вопроса.
– Всего два?
– Считать этот вопрос первым?
– Нет, я только…
Скарлетт прикусила язык прежде, чем успела сказать то, чего говорить не стоило. «Если это и в самом деле игра, – подумала она, – то размышлять над вопросом бессмысленно. Все равно ответ окажется пустым звуком. Разве что этот Найджел действительно чародей…» На мгновение Скарлетт отважилась поверить в волшебство. Она уже встретилась с ним в часовой лавке, где надела заколдованное платье и мельком взглянула на то, что скрывалось за диковинной дверью Элджи. Теперь ладан Найджела чудесным образом развязал ей язык. Если человек, сидевший перед нею, и вправду мог предсказывать будущее, то о чем же следовало спросить?
Взгляд Скарлетт снова упал на сердце в уголке его губ. Красный цвет. Цвет любви, боли и множества других вещей – как добродетельных, так и порочных. Сейчас Скарлетт подумала о графе и его очаровательных письмах. Стоило ли им верить?
– Тот, за кого я выхожу замуж… Вы можете сказать мне, честный ли он, хороший ли он человек?
Произнеся это, Скарлетт тут же пожалела, что не спросила сперва о сестре. Только о Телле сейчас надлежало думать! Исключительно ради Теллы она сюда и вошла. Но было уже поздно.
– Никто не может оставаться вполне честным, – ответил Найджел. – Даже если мы не лжем другим, мы зачастую лжем самим себе. А под словом «хороший» все понимают разное.
Прорицатель подался вперед. Теперь он был так близко, что Скарлетт ощутила, как на ней сосредоточились все его чувства. Под пристальным взглядом Найджела она подумала: «Уж не отобразились ли на моем лице одному только ему видимые картины?»
– Мне жаль, – продолжал Найджел, – но тот, за кого ты собралась замуж, не такой человек, какого ты назвала бы хорошим. Вероятно, он был таким когда-то, но свернул с пути истинного, а вернется ли обратно – пока не ясно.
– О чем вы говорите? Как это – «не ясно»? Вы же сказали, что будущее большей частью предрешено, что мы кошки, вечно преследующие одну и ту же мышь…
– Мышей может быть и две. За которой именно он погонится, сказать нельзя. Тебе не мешает проявить осторожность.
И снова Найджел посмотрел на Скарлетт так, будто кожа ее была покрыта рисунками, видимыми лишь ему одному. Разглядывая их, он нахмурился. Словно бы в уголке ее рта тоже алело сердце, но оно было разбито.
Скарлетт попыталась внушить себе, что все это ей только кажется. Этот человек лишь пытается ее одурачить и напугать. В этом и состоит игра. А граф здесь ни при чем, и туманное предостережение ярмарочного прорицателя не нужно принимать всерьез.
Найджел поднялся с подушек и направился вглубь шатра.
– Постойте! – воскликнула Скарлетт. – Я задала только один вопрос!
– Ты задала целых три.
– Но те два были не в счет. Вы не до конца объяснили правила и теперь должны мне еще один вопрос.
Найджел выпрямился в полный рост. Его огромное тело, отбрасывающее на Скарлетт тень, казалось пестро разрисованной башней, которую венчала злобная улыбка.
– Я не должен тебе ничего.
16
– Но пожалуйста! – вскричала Скарлетт, устремляясь за прорицателем. – Я не прошу вас приоткрыть мне будущее! Пропала моя сестра! Скажите мне, где она!
Найджел развернулся, мелькнули разноцветные чернила татуировок.
– Если ты так беспокоишься о сестре, то почему не спросила о ней в первую очередь?
– Не знаю.
Скарлетт покривила душой. На самом деле ей было ясно, что она совершила ошибку – такую же, как и в часовой лавке. В решительный момент она опять подумала не о том, как бы найти Донателлу, а о собственной безопасности. Но может, это еще можно было исправить? Найджел обещал рассказать ей о будущем столько, сколько она сама расскажет ему о себе.
– Подождите! – крикнула Скарлетт вслед уходящему прорицателю. – Сердце! – выпалила она. – Каждый раз, когда я на вас смотрела, я видела сердце возле ваших губ и думала о своей свадьбе, которая состоится уже через неделю. Я мечтаю выйти замуж, но жениха ни разу не видела. Я совсем его не знаю, и… – Ей не хотелось признаваться в своих истинных чувствах, но она себя заставила. – Я боюсь.
Найджел медленно обернулся, и Скарлетт спросила себя, видит ли он ее страх, всю глубину которого она сама поняла только теперь. Заметив на его шее цепи, она подумала, что и ее вечно душат невидимые оковы – многолетний ужас, внушаемый ей отцовскими жестокими наказаниями.
– Если хочешь победить в игре, – сказал Найджел, – позабудь о свадьбе. А если хочешь найти сестру, то здесь, в этом дворце, ее нет. Следуй за юношей с черным сердцем.
– Это третья подсказка? – спросила Скарлетт, но Найджел уже скрылся в глубине шатра.
Когда она вернулась во двор, замок из песка сверкал уже не так ярко. Золото сменилось тусклой бронзой, арки и мосты отбрасывали длинные тени. Скарлетт израсходовала почти все отпущенное ей время, но утешала себя надеждой на то, что, признавшись Найджелу в своем страхе, она все-таки сумела заработать третью подсказку и теперь была на шаг ближе к Донателле.
Как только прорицатель произнес: «Следуй за юношей с черным сердцем», Скарлетт подумала о Хулиане. Сердце этого себялюбивого обманщика представлялось ей именно таким. Но его, как назло, и след простыл. Нефритово-зеленый поцелуйный шатер, где он обещал ее ждать, тоже исчез. Скарлетт увидела шатер цвета листьев клевера и шатер цвета мерцающего изумруда, но нефритового нигде не было. Магический остров словно играл с нею.
Она подошла к изумрудной палатке и заглянула внутрь. Пол, своды, балки – все это оказалось сложенным из бутылок. Стекло тихо звенело, как волшебная пыльца. Помимо хозяйки, в шатре были еще две женщины, молодые и легкомысленные. Они вертелись перед закрытым стеклянным ларцом, полным черных склянок с ярко-красными ярлычками.
– Может, если мы найдем ту девушку, а заодно с нею и Легендо, нам удастся подлить ему несколько капель? – спросила одна дама другую.
– Это они о моем любовном напитке, – пояснила хозяйка и, подойдя к Скарлетт, брызнула на нее чем-то мятным. – Но вы, я думаю, пришли не за ним? Ищете новый аромат? У нас есть масла, которые притягивают людей, и духи, которые их отталкивают.
– Нет, благодарю вас. – Скарлетт попятилась, чтобы ее не опрыскали снова. – А что в этом пузырьке?
– Ничего. Просто я так приветствую гостей.
Заподозрив неладное, Скарлетт развернулась, чтобы уйти, но отчего-то замешкалась. Неслышный голос словно подозвал ее к простым деревянным полкам в глубине шатра. На оранжевых аптекарских склянках и флаконах можно было различить надписи: «Настой забвения», «Экстракт потерянного завтра». Разум подсказывал Скарлетт, что она понапрасну тратит время. Надо было поскорее найти Хулиана и следовать за его черным сердцем. Но, решив наконец-то уйти, она случайно заметила на верхней полке голубую ампулу – «Защитный эликсир». На миг ей показалось, что жидкость, заключенная внутри, пульсирует, как сердце.
– У вас есть враги? – спросила хозяйка, достав ампулу и протягивая ее Скарлетт.
– Нет, мне просто любопытно.
Глаза женщины были ядовито-зеленого бутылочного цвета, а мелкие морщинки в уголках говорили: «Я тебе не верю». Предпочтя не выказывать своей проницательности более явно, она услужливо пояснила:
– Если кто-то захочет причинить вам вред, прысните этим ему в лицо, и этот человек остановится.
– Именно так вы и поступили со мной?
– Я лишь окропила вас особыми духами. У вас раскрылись глаза, и вы увидели то, что вам нужно.
Скарлетт повертела эликсир в руках: скляночка оказалась крошечной, но отнюдь не легкой. Ощущая ее успокаивающую тяжесть в своем кармане, можно было, пожалуй, и в самом деле почувствовать себя защищенной.
– Сколько вы за это возьмете?
– С вас? – Хозяйка внимательно оглядела Скарлетт, подметив то, как напряжены были ее плечи и как она жалась к стене, стараясь не стоять спиной к входу. – Скажите мне, кого вы боитесь больше всех?
Скарлетт задумалась: Хулиан советовал ей не раскрывать своих тайн слишком легко. А еще он предупреждал, что тот, кто хочет победить, должен быть немного беспощаден. Вероятно, эликсир в голубой ампуле мог стать ее беспощадным защитником. Отчасти поэтому (хотя и не только) она вздохнула и быстро произнесла:
– Человека по имени Марчелло Дранья.
Внезапно на Скарлетт с силой повеяло смесью аниса, лаванды и чего-то еще, наподобие гниющих слив. Она огляделась, желая убедиться, что отец не стоит рядом.
– Эликсир можно использовать лишь один раз, – предупредила хозяйка. – Через два часа его действие улетучится.
– Спасибо, – поблагодарила ее Скарлетт.
В тот же момент ей показалось, будто у ограды соседнего шатра мелькнул Хулиан: темные волосы, осторожные движения… Она была уверена, что моряк ее видел, но продолжал идти совсем в другую сторону. В надежде нагнать своего спутника Скарлетт поспешила в тенистый угол двора, где не было разноцветных павильонов. Однако Хулиан нырнул в арку слева от нее и снова исчез. Окликнув его, но не получив ответа, Скарлетт пошла за ним следом и оказалась на узкой тропе, ведущей к унылому парку. Высматривая, не мелькнет ли где-нибудь темноволосая голова, девушка видела только чахлые растения да облупившиеся статуи. Хулиан словно испарился, а вместе с ним исчезли все краски этого сада, который теперь стоял лишенный жизни и красоты.
Вероятно, моряк ушел отсюда через другую арку? Но другой арки Скарлетт не обнаружила. В глубине маленького парка не было ничего, кроме старого фонтана. В грязной чаше, куда, как плевки, падали капли коричневатой воды, валялись несколько мелких монеток и стеклянная пуговица. Некогда брошенные сюда на счастье, они являли собой печальное зрелище.
Все это было странно. И то, что Хулиан исчез, и то, что клочок земли, принадлежащий богатому дворцу, погибал, всеми заброшенный. Даже воздух здесь застоялся и казался зловонным. Скарлетт физически ощутила, как грусть этого места овладевает ею, превращая ее тревогу в желтое чувство безнадежности, способное задушить все живое. Возможно, именно оно и погубило эти растения?
Скарлетт знала, каково это – влачить бесцветное существование. Если бы не желание любой ценой защитить сестру, она давно бы уже сдалась. Пожалуй, в ее положении поступить так было бы мудрее всего. «Никакая любовь не остается безнаказанной» – так, кажется, говорят? Как ни крути, любовь к Телле причиняла Скарлетт постоянную боль. Что бы старшая сестра ни делала ради младшей, ей не удавалось залатать брешь, оставленную бегством матери.
К тому же Телла не отвечала Скарлетт столь же сильной привязанностью. Иначе не притащила бы ее против воли на этот проклятый остров, поставив на кон все, к чему она стремилась. Донателла никогда не взвешивала собственных поступков и вечно думала лишь о своем благе.
«Нет! – одернула себя Скарлетт, покачав головой и глубоко вздохнув. – Все это дурные мысли. Я люблю Теллу больше всех на свете, и я больше всего на свете хочу ее найти!» Очевидно, во всем был виноват фонтан. Его чары внушали путникам уныние, заставляя их спешно покидать опустевший парк. Здесь, наверное, что-то скрывалось. Не случайно Найджел велел Скарлетт следовать за Хулианом и его черным сердцем. Прорицатель знал, куда оно ее приведет. По-видимому, следующая подсказка была спрятана где-то поблизости.
Скарлетт повернулась и, стуча каблуками по серым камням, зашагала к чаше, в которой увидела пуговицу – уже вторую за сутки. Взяв прутик, чтобы с его помощью достать крошечную вещицу (менее внимательный глаз мог и вовсе не заметить такую мелочь), она поняла, что не ошиблась: в грязной воде, оставившей темный обод на краях чаши, блеснул символ Караваля: солнце, внутри солнца – звезда, а внутри звезды – слезинка. Однако здесь, в страшном пустом парке, даже этот рисунок казался лишенным своей магической притягательности – не то что на серебряном сургуче, которым было запечатано письмо Легендо.
Стоило Скарлетт коснуться пуговицы прутом, как вода в чаше стала убывать. Камни раздвинулись, открыв винтовую лестницу, ведущую в темную неизвестность. Спускаться одной было страшно, да и времени оставалось совсем немного: чтобы вернуться в гостиницу до рассвета, следовало поторопиться. Но вдруг именно эти ступени вывели Хулиана из сада? Вдруг именно он был тем юношей с черным сердцем? Тогда, если Скарлетт хотела получить следующую подсказку, ей надлежало идти за ним. Поддавшись страху, она могла сбиться с пути, целью которого было найти Донателлу.
Стараясь не думать о том, какую огромную ошибку, вероятно, совершает, Скарлетт устремилась вниз: первые несколько ступеней были мокрыми, но потом под ногами заскрипели песчинки. Эта лестница оказалась гораздо длиннее той, что вела в отцовский винный погреб. Фонари отбрасывали пугающие тени на золотистые песчаные кирпичики, становившиеся с каждым витком все темнее и темнее. Скарлетт спустилась на глубину трех этажей и приближалась, по всей видимости, к самому сердцу песочного замка, который, как она теперь отчетливо понимала, был ей совсем не по нраву. Отчаянно подавляемые сомнения теперь с каждым шагом звучали все громче. Что, если она обозналась, приняв за Хулиана другого молодого человека? А вдруг Найджел солгал? Разве ее не предупреждали о том, как опасно доверять незнакомцам? Каждый из этих вопросов словно цепью стягивал горло Скарлетт, внушая ей острое желание броситься наверх. Но девушка, задыхаясь, продолжала спускаться.
Там, где закончилась лестница, брал начало ветвящийся коридор. Темный и извилистый, он походил на многоголовую змею, являя собой зрелище величественное и вместе с тем ужасающее. Из одного его рукава веяло холодом, из другого – теплом, но нигде не было слышно гула шагов.
– Как вы сюда попали?
Скарлетт резко обернулась. В тусклом дрожащем свете холодного коридора появилась та самая красногубая девушка, которая не сводила глаз с Хулиана, пока вела лодку к «Стеклянной змее».
– Я ищу своего спутника. Я видела, как он сюда спустился…
– Здесь никого нет. Вам нельзя…
Раздался чей-то крик – обжигающий, точно яркое пламя. Тихий голос рассудка напомнил Скарлетт, что все это – только игра, обман. Но вопль прозвучал в высшей степени правдоподобно, а красногубая девушка как будто и в самом деле испугалась. Скарлетт незамедлительно вспомнила о бумаге, которую подписала кровью, и о женщине, которая, по слухам, погибла во время одной из прошлых игр.
– Что это было?
– Уходите!
Девушка схватила Скарлетт за руку и потащила к лестнице. В эту секунду подземелье потряс новый крик. Фонари мигнули, и в их свете закружились песчинки, осыпавшиеся со стен. Скарлетт увидела – на долю секунды, зато вполне явственно – связанную женщину в сером платье. Ту самую, которую выволокли из лавки, когда они с Хулианом проплывали мимо. Тогда лодочница Джован сказала, будто все это – спектакль, но здесь, в подземном дворце, не было ни зрителей, ни слушателей, не считая самой Скарлетт.
– Что они с ней делают? – произнесла Скарлетт, пытаясь высвободиться, но красногубая девушка оказалась сильной: неслучайно прошлой ночью она с такой легкостью гнала лодку по водам канала.
– Прекратите сопротивляться. Войдете в это подземелье – лишитесь рассудка, как эта несчастная. Мы не делаем ей ничего плохого, а лишь пытаемся не допустить, чтобы она причинила вред сама себе. – Девушка толкнула Скарлетт в последний раз, и та, упав на колени, вновь оказалась у подножия лестницы. – Своего друга вы здесь не найдете. Здесь вас ожидает только безумие.
Эти слова прервал другой крик – мужской.
– Кто?..
Прежде чем Скарлетт успела договорить, песчаная дверь захлопнулась, скрыв от нее и ветвящийся коридор, и красногубую девушку, и вопли. Но даже когда она поднялась из подземного замка на свет, эхо услышанных криков не улетучилось из ее головы, как влага не испаряется с земли в пасмурный день.
«Тот мужчина, который кричал, не Хулиан, – успокаивала себя Скарлетт, садясь в лодку, чтобы вернуться в гостиницу. – Если все это игра, то безумие как будто сыграно чересчур убедительно. А если та женщина в сером платье и вправду сошла с ума, то отчего? Или она только актриса? В таком случае тот, кто увидит разыгранную ею сцену и поверит ей, может лишиться рассудка по-настоящему».
Скарлетт подумала о сестре. Вдруг Телла сейчас тоже кричала где-нибудь, связанная по рукам и ногам? Нет! От таких мыслей и в самом деле немудрено обезуметь. Легендо, конечно же, предоставил в распоряжение Донателлы роскошные апартаменты, где она, окруженная слугами, угощалась клубникой в розовом сиропе. Разве Хулиан не говорил об удивительном гостеприимстве магистра?
Скарлетт надеялась, что мнимый жених ждет ее в «Стеклянной змее». При встрече он посмеется над тем, как долго она просидела в шелковом шатре прорицателя, после чего по ошибке пошла за каким-то незнакомым молодым человеком. Вероятно, Хулиан просто устал ее ждать и отправился в обратный путь один. А там, в подземелье, она оставила не его. Кричал какой-то другой темноволосый юноша, который и привел ее в тот сад. Предсказание Найджела тоже было всего лишь уловкой. Приближаясь к гостинице, Скарлетт убедила себя в этом. Почти.
В таверне «Стеклянной змеи» царило еще большее оживление. В воздухе пахло смехом, хвастовством и подслащенным пивом. За столами теснились растрепанные женщины и раскрасневшиеся мужчины. Одни похвалялись находками, другие жаловались на невезение. К своему удовольствию, Скарлетт услышала, как седоволосая дама, которую она встретила в комнате Теллы, рассказывала о том, что позволила себя одурачить мошеннику, продававшему дверные ручки – якобы волшебные:
– Мы купили одну, приладили ее к той двери, но, войдя, не нашли ничего нового.
– Все это просто игра, – заметил мужчина с черной бородой. – Никакой магии здесь нет.
– О, я бы так не сказала…
Желая побольше узнать о странном мире Караваля, где ей так трудно было отличать действительность от вымысла, Скарлетт охотно продолжила бы подслушивать, но внезапно ее взгляд упал на молодого человека, сидевшего в углу. Буйная темная шевелюра. Сильные плечи. Уверенная поза. Хулиан!
От облегчения у Скарлетт закружилась голова. Значит, с ним все в порядке! Никто его не мучил! Судя по виду, ее спутник был спокоен и вполне доволен жизнью. Лица его Скарлетт не видела, но по наклону головы могла догадаться: Хулиан флиртует с девицей, сидящей рядом. На смену облегчению мгновенно пришло иное чувство. Раз ей самой из-за их мнимой помолвки нельзя было даже разговаривать с другими мужчинами, то пускай и ее самозванец-жених не строит глазки какой-то кукле из бара. Тем более что эта кукла… и точно, была та самая беременная блондинка, похитившая вещи Теллы! Только на сей раз без живота: лиф платья туго облегал внезапно постройневшую талию.
Тихо закипая от гнева, Скарлетт подошла и положила руку Хулиану на плечо:
– Дорогой, с кем это ты?..
Он обернулся, и она остолбенела, не закончив фразы. Молодой человек был одет во все черное! Ну как она могла его не узнать?!
– О, простите! Я приняла вас за…
– За своего жениха? – произнес он таким тоном, словно намекал на что-то грязное.
– Данте…
– Так ты помнишь, как меня зовут? Выходит, тебя интересует не только моя постель?
Эти слова были произнесены настолько громко, что постояльцы, сидевшие за соседними столами, устремили на Скарлетт взгляды, выражающие самые разнообразные чувства: от гадливости до вожделения. Какой-то мужчина облизнул губы, юнцы принялись обмениваться непристойными жестами. Блондинка фыркнула:
– Это о ней ты мне говорил? С твоих слов я представляла ее себе гораздо миловиднее!
– Я был пьян, – ответил Данте.
Щеки Скарлетт залил огненный багрянец, совершенно не похожий на персиковый цвет ее обычного смущения. Может, Хулиан в чем-то и лгал, однако натуру Данте он аттестовал правдиво. Скарлетт хотела что-нибудь ответить обоим нахалам, но горло ее сжалось, а в груди не хватило воздуху. Мужчины за соседними столами продолжали ухмыляться. Ленты платья стали темнеть, превращаясь из красных в черные. Сейчас лучше всего было уйти.
Повернувшись на каблуках, Скарлетт стала пробираться к выходу, сопровождаемая шепотом посетителей. Чернота струилась с ее лент, пятная белое платье. Из глаз брызнули горячие слезы обиды и стыда. Вот расплата за то, что она вела себя так, будто у нее нет настоящего жениха. О чем она только думала, кладя руку Данте на плечо и говоря ему «дорогой»? Да, она приняла его за Хулиана, но разве это многое меняло?
Глупый Хулиан! И зачем только она с ним связалась? Ей хотелось злиться на Данте, но ведь не Данте втянул ее в эту историю. С тяжелым сердцем она открыла дверь своей комнаты, где, вероятно, блаженствовал Хулиан, положив одну белую подушку под черноволосую голову, а вторую – под ноги. Скарлетт словно ощущала его присутствие. Холодный ветер, лукавые улыбки, беззастенчивая ложь – запах всего этого еще витал в спальне. Но самого Хулиана не было.
В камине тихо ворчал огонь. Постель была не смята. Моряк сдержал слово и на этот день уступил кровать своей спутнице. Или же он остался в Прóклятом замке.
17
На этот раз Скарлетт не увидела во сне Легендо. Ей вообще ничего не приснилось, ибо девушка тщетно пыталась уснуть. Опуская веки, она неизменно видела извилистые коридоры подземелья Кастильо Мальдито, наполненные дрожащим светом и криками узников. Стоило ей открыть глаза, как видение пряталось. Но потом все начиналось сначала. Скарлетт внушала себе, что и тени, и ужасающие звуки – вопли, шаги, шорохи – лишь плод ее воображения, пока отчетливо не услышала шум, источник которого находился совсем рядом, в комнате.
Скарлетт осторожно села. Умирающий огонь, шипя, разбрасывал по стенам отсветы. Но шум, который она услышала, доносился не из камина. Он повторился. В следующую секунду потайная дверь распахнулась и в комнату, спотыкаясь, вошел Хулиан:
– Здравствуй, Малиновая.
– С какой стати?.. – Скарлетт не договорила. Даже в полутьме она увидела: с ее спутником что-то не в порядке. Шаги неверные, голова запрокинута. Прикрывшись одеялом, Скарлетт быстро соскользнула с кровати и принялась зажигать светильники. – Что случилось?
– Все не так страшно, как кажется.
Хулиан качался, словно пьяный, но вместо винных паров Скарлетт ощутила металлический запах крови.
– На тебя кто-то напал?
– Не забывай: это только игра, – улыбнулся Хулиан и, поморщившись от света ламп, упал на кушетку.
– Хулиан!
Скарлетт бросилась к нему. Он был холодный, как будто все это время провел на улице. Она хотела встряхнуть его, чтобы разбудить, но не знала, стоит ли это делать, когда человек весь в крови. Кровь! Самая настоящая! Багровые сгустки запеклись в спутавшихся волосах, и Скарлетт, попробовав поддержать его голову, перепачкала пальцы.
– Сейчас вернусь! Только позову кого-нибудь на помощь!
– Нет! – Хулиан схватил ее за руку. Его ладонь была ледяная, как и он весь. – Не уходи. Рана на голове не такая опасная, как кажется. Просто принеси таз с водой и полотенце. Пожалуйста. – При последнем слове он сжал руку Скарлетт сильнее. – Если ты кого-нибудь сюда приведешь, возникнет слишком много вопросов. «Стервятники», как ты их называешь… Они подумают, это часть игры.
– А на самом деле нет?
Хулиан уронил голову и разжал холодные пальцы. Скарлетт не поверила, что дело было только в «стервятниках», однако поспешно принесла два полотенца и тазик. Уже через минуту вода окрасилась в красно-коричневый цвет. А еще через несколько минут Хулиан немного отогрелся. Он оказался прав: рана на голове действительно была неглубокой. Тем не менее сесть прямо ему никак не удавалось.
– По-моему, тебе следует лежать, – сказала Скарлетт, ласково кладя руку ему на плечо. – Тебя ранили еще куда-нибудь?
– Посмотри здесь.
Хулиан поднял рубаху, открыв золотистую кожу, под которой угадывались безупречные мускулы. Увидев это при иных обстоятельствах, Скарлетт покраснела бы. Теперь же она вооружилась чистым полотенцем и принялась обмывать окровавленный живот осторожными, но решительными круговыми движениями. Никогда еще Скарлетт не прикасалась вот так к молодому мужчине – да и к мужчине вообще. Она старалась дотрагиваться до Хулиана только тканью, но пальцы так и просились проверить, какова на ощупь эта смуглая кожа, столь привлекательная на вид. Интересно, а у графа, жениха Скарлетт, живот такой же плоский и мускулистый?
– Хулиан, тебе нельзя закрывать глаза, – укоризненно проговорила она, стараясь сосредоточиться на работе и отогнать от себя все прочие мысли. – Мне кажется, эту рану нужно зашить. Постой… – под смытой кровью обнажилась полоска чистой гладкой кожи, – что-то я ничего не вижу.
– А тут ничего и нет. Но мне было очень приятно, – простонал Хулиан, выгибая спину.
– Ах ты, мерзавец! – Скарлетт спрятала руки, чтобы не ударить обманщика. Не будь он уже ранен, она бы это сделала. – Что с тобой произошло на самом деле? Говори правду, не то вышвырну тебя из комнаты сию же минуту!
– Не надо угроз, Малиновая. Я помню о нашем соглашении и не собираюсь посягать на твою добродетель. Сейчас уйду. Только сначала отдам тебе вот это.
Когда Хулиан вынул руку из кармана, Скарлетт заметила, что на ней нет ни синяков, ни ссадин. Значит, он не дрался с тем, кто на него напал. Она хотела возобновить расспросы, но в этот момент он раскрыл ладонь. Сверкнул красный огонек.
– Ты не из-за этого ли так суетилась? – И Хулиан небрежно, как если бы возвращал одно из окровавленных полотенец, бросил в руки Скарлетт алые сережки.
Она ахнула:
– Где ты их достал?
На самом деле это не имело значения. Важно было то, что, охотясь за ними, Хулиан навлек на себя беду. И хоть он как будто не слишком берег сережки, украшение вернулось к хозяйке в полной сохранности, без единой царапины. Еще девочкой Скарлетт по настоянию отца выучилась говорить «спасибо» на дюжине языков, но ни одно известное ей изъявление благодарности не казалось сейчас подходящим.
– Это из-за них ты получил рану?
– Ты снова переоцениваешь мое благородство, если думаешь, что я стану проливать кровь ради каких-то стекляшек.
Хулиан рывком поднялся с кушетки и направился к двери.
– Постой, – сказала Скарлетт. – В таком состоянии тебе нельзя уходить.
Он склонил голову набок:
– Это приглашение остаться?
Скарлетт призадумалась: Хулиан был ранен. Однако приличия все равно не позволяли ей спать с ним в одной комнате. Ведь она была обручена, а если бы даже и не была…
– Нет? Так я и знал.
Хулиан взялся за дверную ручку, но Скарлетт опять его остановила:
– Подожди. Ты не сказал мне, что с тобой случилось. Это как-то связано с подземными коридорами Кастильо Мальдито?
Рука Хулиана застыла в воздухе, словно ее удерживала невидимая нить.
– О чем ты говоришь?
– Мне кажется, ты знаешь. – Скарлетт отчетливо вспомнила мужской крик, который услышала несколькими часами ранее. – Я шла за тобой.
Лицо Хулиана заострилось. Нахмуренный лоб омрачился тенью волос, черных, как мокрые перья.
– Не был я ни в каком коридоре. Может, ты за кем-то и шла, но точно не за мной.
– Если ты там не был, то как это с тобой произошло?
– Клянусь, я даже не слыхал ни о каком подземелье. – Уронив руку, уже протянутую к двери, Хулиан на шаг приблизился к Скарлетт. – Расскажи мне обо всем, что ты там видела.
Свеча у постели погасла. Вверх поднялся завиток дыма. Его серебристо-серый цвет навевал мысли о таких вещах, о которых принято шептать, а не говорить. Скарлетт не хотелось верить Хулиану. Если он все-таки был в подземелье, это бы хоть что-то объясняло. Однако, окажись он тем самым мужчиной, который кричал, ран на его теле, наверное, осталось бы больше.
– Я попала в подземный коридор после того, как вышла из палатки прорицателя.
Скарлетт все подробно рассказала ему, не упомянув лишь о том, что решила, будто Хулиан и есть «юноша с черным сердцем». После того как моряк вернул ей сережки, она стала думать о нем несколько иначе, хотя по-прежнему смотрела на него с опаской, готовая заподозрить обман. Она и рада была бы ему доверять, но годы, прожитые в недоверии, сделали это невозможным.
Хулиан по-прежнему нетвердо стоял на ногах – видимо, из-за удара по голове.
– Как по-твоему, не там ли прячут Донателлу? – спросила Скарлетт.
– Это не похоже на Легендо. Он может пугать нас криками в подземелье, пока мы ищем подсказку, которая ведет к твоей сестре. Но ее саму он вряд ли держит в темнице. – Хулиан улыбнулся, по-волчьи показав зубы, – почти как тогда, в самую первую ночь, на берегу моря. – Легендо предпочитает, чтобы его узники чувствовали себя гостями.
«Может быть, он меня просто пугает?» – подумала Скарлетт. О том, что магистр может держать кого-то в заточении, ей до сих пор ни разу не говорили. Только Хулиан упоминал о чем-то подобном, а теперь он и вовсе употребил слово «узники». К Скарлетт вернулась та тревога, которая нахлынула на нее, когда она впервые спросила себя, почему Легендо похитил именно ее сестру.
– Если Телла не заперта в темнице, то что тогда магистр с нею делает?
– Наконец-то ты начинаешь задавать разумные вопросы.
Хулиан посмотрел Скарлетт в глаза. В его взгляде мелькнуло что-то опасное, но уже через долю секунды веки опустились, и он качнулся. Скарлетт, вскричав, протянула к нему руки, но удержать его так ей было не под силу, а кушетка стояла далеко. Пришлось подпереть его всем телом и прислонить к двери. Еще недавно совсем холодный, Хулиан теперь пылал. Через рубашку его кожа источала тепло, которое странным образом передалось Скарлетт.
– Малиновая… – пробормотал он, приоткрыв глаза цвета карамели и расплавленной янтарной страсти.
– Думаю, тебе лучше снова лечь.
Скарлетт попыталась отстраниться, но руки Хулиана обхватили ее за талию. Они были такими же горячими и твердыми, как и его грудь. Ей следовало высвободиться, однако она замерла, увидев переменившееся лицо юноши. Прежде Хулиан никогда так на нее не смотрел. Иногда ей казалось, что он готов погубить ее. Теперь же он будто просил, чтобы она сама его погубила. Вероятно, виной всему была рана на голове, но в какой-то момент Скарлетт могла поклясться: Хулиан хочет ее поцеловать. Не в шутку, как в замке, а по-настоящему. Его горячие руки поползли вверх по ее спине. От этого прикосновения сердце забилось быстрее и все тело словно пробудилось. Понимая, что должна отстраниться, Скарлетт помимо собственной воли подчинилась уверенным движениям Хулиана. Он нежно привлек ее к себе и разомкнул губы. Она ахнула.
Вдруг его руки застыли. Тихий возглас, вырвавшийся из груди Скарлетт, заставил моряка опомниться. Он расширил глаза, будто внезапно увидел, что перед ним всего лишь глупая девчонка, которая боится играть. Он отпустил Скарлетт, и она тотчас ощутила, как тепло его прикосновения сменилось холодом комнаты.
– Мне пора. – Хулиан снова взялся за дверную ручку. – Встретимся в таверне сразу после захода солнца. Потом можем вдвоем поглядеть на те подземные коридоры.
И Хулиан выскользнул из комнаты, оставив Скарлетт в полном недоумении. Что случилось? Поцеловать его было бы ошибкой, и все же он казался… разочарованным. Голубая, как цветок незабудки, тень его разочарования окутывала Скарлетт, словно прохладный вечерний туман, и под покровом этой пелены она смогла признаться себе, что ждет от Караваля таких радостей, о каких не осмелилась бы говорить вслух.
Только снова улегшись в постель, Скарлетт вспомнила: Хулиан так и не рассказал ей о том, кто и при каких обстоятельствах ранил его. А также о том, как ему удалось проникнуть в гостиницу, когда солнце давно уже встало и двери затворились.
