Ночь накануне Караваля
9
Когда Скарлетт в сопровождении Хулиана прошла между коваными створками ворот, небо было черно: очевидно, луна в тот час оглядывала другую часть земного шара. Лишь некоторые упрямые звезды продолжали удерживать свои посты, наблюдая за тем, как юноша и девушка входят в мир, который для многих существует лишь в несбыточных фантазиях.
Если все вокруг внезапно погрузилось во тьму, то сам дом источал яркий маслянистый свет, отчего подвесные цветочницы под окнами казались наполненными звездной пылью. Прежний цитрусовый аромат улетучился. Теперь воздух был густым и сладким, как сироп, – гораздо слаще, чем на Трисде, – но Скарлетт все равно ощущала горечь. Ей не давало покоя присутствие Хулиана, чья рука до сих пор отягощала ее плечо. Когда он солгал перед воротами, выдав себя за графа, она была слишком взволнована, чтобы спорить, и слишком сильно хотела поскорее увидеть сестру. Но теперь ей стало не по себе: вдруг она совершила новую ошибку?
– Ну и как прикажешь это понимать? – наконец спросила Скарлетт, когда они уже прошли мимо привратницы, но еще не приблизились к огромным дверям дома. Прежде чем войти в круг пленительного света, она остановилась и стряхнула с себя руку Хулиана. Журчание воды в фонтане должно было заглушить ее слова, если кто-нибудь оказался бы в этот момент рядом. – Почему ты просто не сказал правду?
– Правду? – Хулиан издал невнятный звук, лишь отчасти напоминающий смешок. – Уверен, что правда не понравилась бы привратнице.
– Но ведь у тебя был билет! – возразила Скарлетт, чувствуя себя как человек, не уловивший суть анекдота.
– Видимо, ты думаешь, что эта милая девушка в конце концов пропустила бы меня? – Хулиан серьезно посмотрел на Скарлетт и придвинулся к ней поближе. – Не забывай, о чем я предупреждал тебя в часовой лавке: люди здесь в большинстве своем не такие, какими кажутся. Девушка должна была усыпить твою бдительность и хорошо сыграла свою роль. Организаторы праздника утверждают, будто не хотят слишком сильно кружить нам голову, но на самом деле в этом-то и заключается весь смысл игры. Легендо любит… играть. – Последнее слово Хулиан произнес с запинкой, как если бы хотел сказать что-то другое, но предпочел этого не делать. – Каждого гостя приглашают сюда по определенной причине, – продолжил он. – Хочешь знать, почему я солгал? Потому что твое приглашение предназначалось не для простого моряка.
«Оно предназначалось для графа», – подумала Скарлетт. В ее груди поднялась паника цвета киновари, когда она вспомнила, как своеобразно выглядело письмо магистра. Третий билет был прислан для ее жениха, а не для неотесанного мальчишки, который сейчас стоял рядом с ней, развязывая галстук. Решив задержаться на один день и вступить в игру, Скарлетт уже подвергла себя опасности. А изображать невесту Хулиана – это, на ее взгляд, и вовсе было то же самое, что специально искать на свою голову беду. Ведь она не знала, чего может потребовать от них совместное участие в игре. Да, этот моряк помог ей, но, солгав ради него, она совершила ошибку. За ошибки всегда приходится расплачиваться – вся ее жизнь служила тому примером.
– Нужно вернуться и рассказать правду. Так нельзя. Если до отца или до моего жениха дойдут слухи о том, что я вела себя с тобой так, будто мы…
В ту же секунду Скарлетт оказалась прижатой к фонтану. С обеих сторон от нее Хулиан поставил руки (какими же крошечными были по сравнению с ними ее собственные).
– Будь спокойна, Малиновая. – Его голос прозвучал необычайно мягко, но спокойствие окончательно покинуло Скарлетт. С каждым словом он все надвигался и надвигался на девушку. Наконец дом с огнями исчез, и она уже ничего не видела, кроме склонившегося над ней лица. – Ни до твоего родителя, ни до преданного графа ничего не дойдет. Как только мы окажемся в этом доме, все, кроме игры, перестанет быть важным. Здесь всем безразлично, кто есть кто в обычной жизни.
– Откуда ты знаешь? – спросила Скарлетт.
– Я уже играл, – лукаво улыбнулся Хулиан, выпрямляясь и отходя от фонтана.
Скарлетт снова увидела яркие огни дома с башенками, но по коже ее пробежал холодок. Впервые встретив Хулиана на родном острове, Скарлетт сразу почувствовала некоторое недоверие к нему, но, похоже, он скрывал еще больше, чем она могла заподозрить вначале.
– Так вот зачем ты помог нам с сестрой приехать сюда? Хотел поучаствовать в игре еще раз?
– А если я скажу, что мечтал лишь об одном – спасти тебя от отца, – ты мне поверишь?
Скарлетт покачала головой. Хулиан, пожав плечами, стянул с себя галстук и бросил его в фонтан. Полоска шелка с тихим плеском упала в воду.
Значит, этот молодой человек на Каравале не впервые! Тогда ясно, почему он держался столь самоуверенно и почему, высадившись на острове, действовал так целеустремленно и ничему не удивлялся.
– Ты смотришь такими глазами, будто я тебя чем-то обидел.
Скарлетт понимала: огорчаться повода нет, ведь они с Хулианом друг другу никто. И все же она ненавидела, когда ее обманывали, потому что успела уже наслушаться лжи на целую жизнь вперед.
– Зачем ты снова решил приехать на Караваль?
– А разве нужна причина? Ведь каждому хочется увидеть волшебное представление! И даже выиграть приз, разве нет?
– Я тебе почему-то не верю.
Можно было, конечно, допустить, что Хулиана привлекла обещанная в этом году награда – исполнение желания. Но тайный внутренний голос подсказывал Скарлетт: дело в чем-то другом. Желания загадывают те, кто верит в чудеса, а Хулиан, судя по всему, верит только в то, что видит собственными глазами.
Правила игры год от года менялись, но некоторые вещи оставались, по слухам, неизменными. Участники ее всегда искали какое-нибудь сокровище, чаще всего магический предмет вроде короны, скипетра, кольца, медальона или дощечки с письменами. Победитель получал право приехать в следующий раз, взяв с собой гостя. Хотя и это едва ли могло привлечь Хулиана: он сам прекрасно находил людей, с чьей помощью можно пробраться на остров. Даже сама Скарлетт не вполне верила в исполнение желаний, а уж чтобы Хулиан прельстился чем-то подобным… Нет, желания и мечты, магия и фантазии явно были здесь ни при чем.
– Скажи мне, зачем ты сюда приехал.
– Поверь: тебе лучше не знать, – ответил Хулиан, приняв участливый вид. – Это отравит тебе удовольствие.
– Ты просто не хочешь сказать мне правду.
– Нет, Малиновая, на этот раз я именно правду и говорю.
Он не мигая смотрел в лицо Скарлетт. Чтобы выдержать этот неподвижный взгляд, ей пришлось взять себя в руки. Девушка содрогнулась, поняв, что прежняя ленивая беспечность Хулиана была лишь маской. Он, наверное, и дальше мог играть роль мальчишки, случайно встретившего двух сестер, у которых есть лишний билет на Караваль. Но пускай он и отказывался говорить прямо, ему почему-то захотелось намекнуть Скарлетт, что все не так просто.
– Не буду с тобой спорить, Малиновая. – Хулиан потянулся, разминая плечи и спину, а затем произнес так, будто внезапно принял какое-то решение: – Поверь мне: если я и стремлюсь попасть в этот дом, у меня есть на то веские причины. Если хочешь вернуться и выдать меня – я не стану мешать и не затаю на тебя зла. Между прочим, сегодня я спас тебе жизнь.
– Ты сделал это только затем, чтобы использовать меня в качестве входного билета.
Лицо Хулиана потемнело.
– Ты и в самом деле так думаешь?
На секунду Скарлетт показалось, будто он и вправду уязвлен, но она знала: этот человек лишь пытается сделать ее своим орудием. Были признаки, которые указывали на это. Однако, несмотря на то что она так долго служила пешкой в руках отца (или, наоборот, как раз именно поэтому), у нее не получалось защищать себя от подобных поползновений. Не желая вновь становиться жертвой обмана, Скарлетт не могла не признать: Хулиан действительно спас ей жизнь.
– А Телла? Твоя ложь как-то касается вашей связи?
– То, что между нами было, я бы связью не назвал. – Хулиан стряхнул с плеча соринку, словно показывая, как мало Донателла для него значит. – Твоя сестра использовала меня не в меньшей степени, чем я ее.
– А теперь ты используешь меня, – сказала Скарлетт.
– Пускай тебя это не смущает. Я в эту игру уже играл и могу помочь тебе. Кто знает? Вероятно, тебе даже понравится. – Хулиан снова превратился в беспечного моряка, и в его голосе зазвучали шаловливые нотки. – Многие девушки были бы рады оказаться на твоем месте, – прибавил он, проведя холодным пальцем по щеке Скарлетт.
– Нет! – Она попятилась. Его прикосновение оставило на ее коже зудящий след. – Даже если я соглашусь, этого между нами не будет. Я по-прежнему намерена выйти замуж. Мы можем всем говорить, будто помолвлены, но не должны вести себя как жених и невеста, когда на нас никто не смотрит.
Хулиан приподнял уголок рта:
– То есть ты не собираешься меня выдавать?
Он был последним человеком, с которым Скарлетт хотелось иметь дело. Но вместе с тем она боялась задержаться на острове дольше, чем на сутки. Хулиан был опытным игроком, и ей могла понадобиться его помощь, чтобы поскорее отыскать сестру.
К воротам подошли новые гости. Издалека до Скарлетт донесся приглушенный гул их голосов. Девушка на моноцикле захлопала в ладоши, и эхо подхватило хлопки. В доме заиграла скрипка: музыка, вязкая, как самый темный шоколад, полилась из окон, словно что-то нашептывая Скарлетт. Хулиан улыбнулся. В изгибе его рта она увидела соблазн и бесстыдство. Его губы словно бы приглашали ее в такие места, о каких благонравные молодые дамы даже не помышляют, не говоря уж о том, чтобы их посещать. Скарлетт и знать не хотелось, на что такая улыбка толкает других женщин.
– Не надо этих взглядов. Я на них не поддаюсь.
– Именно этим ты меня и забавляешь.
10
Скарлетт любила свою бабушку, хотя и считала ее одной из тех женщин, которые не способны до конца примириться с собственной старостью. В последние годы жизни бабушка только и делала, что похвалялась своим блистательным прошлым. Ну до чего же она была красива! Как ее обожали мужчины! Как завидовали ей все девушки, когда она явилась на Караваль в лиловом платье!
Это платье маленькая Скарлетт видела много раз. Прежде чем девочка успела возненавидеть лиловый цвет, оно казалось ей самым великолепным нарядом на свете.
– Можно мне его надеть? – спросила она однажды.
– Даже и не думай! Это тебе не игрушка.
В тот же день бабушка спрятала платье. Но в памяти внучки оно осталось навсегда. Скарлетт вспомнила о нем, когда перед нею распахнулись двери дома с башенками.
«Странно, – подумала она, – что бабушкин лиловый туалет не затерялся среди такой роскоши. А действительно ли бабушка здесь была?»
Шум шагов Скарлетт тонул в пушистом ворсе красных ковров, золотистый свет мягко целовал ей руки. Всего мгновение назад мир был скован холодом, а теперь кругом струилось тепло. Словно пенясь на языке, оно таяло внутри, как сахар, вызывая легкое покалывание во всем теле: от пальцев рук до пальцев ног.
– Это… – Скарлетт не смогла выразить своих чувств: слова вроде «прекрасно» или «чудесно» казались слишком банальными для столь необыкновенного зрелища.
Внутри особняк с башенками был не таким, каким казался снаружи. Войдя в дверь, Скарлетт и Хулиан оказались не в комнате, а на балконе, хотя размером он мог бы поспорить с целым небольшим домом. Хрустальный балдахин служил ему крышей; на полу лежал плюш цвета клюквы; перила и арки, завешенные тяжелым красным бархатом, переливались позолотой.
Спустя секунду после того, как Скарлетт и ее провожатый вошли, портьеры, шурша, сомкнулись, но девушка успела увидеть, какое великолепие за ними скрывалось. Хулиан сохранил равнодушный вид и только усмехнулся, заметив растерянность своей спутницы, к которой до сих пор не вернулся дар речи.
– А я уж было стал забывать, что ты впервые в жизни покинула родной островок!
– От такого любой онемеет! – возразила Скарлетт. – Только посмотри, сколько вокруг балконов – десятки! А там, внизу, – целое королевство в миниатюре.
– Неужели ты ожидала увидеть обыкновенный дом?
– Конечно же нет. Сразу было видно, что это здание гораздо больше обыкновенного дома.
И все-таки Скарлетт не понимала, как в одном строении, даже самом просторном, может уместиться тот мир, который бурлил под балконом. Не в силах сдерживать волнение, она шагнула к парапету и в нерешительности остановилась перед тяжелым красным бархатом задернутых занавесей. Хулиан приоткрыл одну из портьер.
– Думаю, мы не должны их трогать, – сказала Скарлетт.
– А по-моему, они для того и закрылись при нашем появлении, чтобы мы сами их открыли.
С этими словами Хулиан раздвинул занавеси шире. Будучи уверенной, что нарушает правила игры, Скарлетт все же не могла не подойти и не выглянуть: по меньшей мере десятью ярусами ниже простирался чудесный город. Его мощеные улочки напоминали те, по которым она только что бродила, однако отнюдь не казались заброшенными. Яркие островерхие крыши, поросшие мхом башенки, пряничные домики, золотые мосты, голубой кирпич на дорогах, бурлящие фонтаны – все это было ожившей сказкой. Свечные люстры, висевшие повсюду, струили странный свет, не утренний и не вечерний.
По своему подлинному размеру городок, пожалуй, не превосходил того островного поселения, откуда Скарлетт приехала, однако выглядел гораздо больше и значительнее, – так слово становится более значительным, если рядом с ним поставить восклицательный знак. На улицах кипела жизнь, и казалось даже, будто они сами находятся в движении.
– Не могу понять, как все это здесь уместилось.
– Это лишь искусно выстроенный театр, – сухо ответил Хулиан, и его взгляд метнулся вверх, скользнув по другим балконам, с которых открывался тот же самый вид.
Только теперь Скарлетт поняла, что балконы образуют круг – огромный круг. Открытие огорчило ее. Иногда ей приходилось целый день разыскивать Теллу в поместье отца. Найти сестру здесь будет еще труднее.
– Смотри, пока можно, – сказал Хулиан. – Чем лучше разглядишь все сейчас сверху, тем легче тебе будет потом внизу. Спустившись, ты уже не сможешь сюда подняться, если только не…
– Хм, – кашлянул кто-то в глубине балкона. – Прошу вас отойти от края и задернуть шторы.
Скарлетт тут же обернулась, испугавшись, что их прогонят за нарушение правил, но Хулиан, прежде чем отпустить портьеру, еще раз неторопливо посмотрел вниз.
– Кто вы? – Он смерил вошедшего молодого человека таким взглядом, будто сам собирался в чем-то его обвинить.
– Зовите меня Рупертом, – ответил юноша тем же пренебрежительным тоном, словно зная, что Хулиан проник на Караваль обманом.
Ростом Руперт был так мал, что, если бы не цилиндр, который он сейчас торжественно поправил, Скарлетт, вероятно, оказалась бы выше его. В безукоризненно отглаженных серых брюках и фраке он издалека походил на мужчину, но, стоило ему приблизиться, Скарлетт сразу поняла: перед ней мальчик, одетый по-взрослому. Со щек до сих пор не сошла детская пухлость, руки и ноги еще продолжали расти, отчего Руперт выглядел нескладным. Щеголеватый наряд был, очевидно, данью восхищения Легендо, который славился изысканностью в одежде.
– Я здесь для того, чтобы напомнить вам правила и ответить на ваши вопросы, прежде чем вы вступите в игру.
Без дальнейших предисловий Руперт повторил речь, произнесенную у ворот девушкой на моноцикле. Скарлетт хотелось только одного – скорее начать поиски сестры, которая, как это было ей свойственно, наверняка не замедлила впутаться в какую-нибудь доселе неизведанную неприятность.
– Слушай внимательно, – шепотом сказал Хулиан, подтолкнув Скарлетт.
– Мы это уже слышали.
– Ты уверена?
– Как только вы вступите в игру, вам будет предложено разгадать тайну, – продолжал Руперт. – По пути вы получите несколько скрытых подсказок. Мы хотим увлечь вас, однако не уноситесь слишком далеко.
– А что произойдет, если я позволю игре унести себя слишком далеко? – уточнила Скарлетт.
– В таких случаях люди обыкновенно сходят с ума или умирают, – произнес мальчик так невозмутимо, что она подумала: «Уж не ослышалась ли я?»
Все с тем же спокойствием он снял цилиндр, извлек из тульи два куска розовато-бежевого пергамента и протянул их гостям как будто для прочтения, однако буквы оказались слишком мелкими.
– Вы должны оставить по капле крови внизу каждой страницы.
– Зачем? – спросила Скарлетт.
– Таким образом вы подтвердите, что дважды прослушали правила. Следовательно, магистр Легендо не будет нести ответственность за случаи увечья, умопомешательства или смерти.
– Но ведь вы сказали, что все, происходящее здесь, – вымысел!
– Люди зачастую путают вымысел с реальностью. Потому и случаются происшествия. Редко, но случаются, – пояснил Руперт и прибавил: – Если боитесь, вы вовсе не обязаны играть. Можете просто наблюдать за игрой.
Когда мальчик дошел до конца своей речи, вид у него был почти скучающий. Скарлетт почувствовала себя так, будто разнервничалась из-за пустяка. Она ясно представила себе, как Телла говорит ей: «Скар, ты приехала всего на один день. И потом пожалеешь, если будешь просто сидеть и смотреть». И все же необходимость подписывать соглашение кровью тревожила девушку.
«Вдруг, если Донателла решится играть, а я нет, это помешает мне вовремя ее найти? – подумала Скарлетт. – Тогда я задержусь здесь и не успею вовремя вернуться домой, чтобы выйти замуж за графа».
Несмотря на объяснения Руперта, она лишь в общих чертах представляла себе, в чем заключается игра. В детстве ей хотелось как можно больше почерпнуть из рассказов бабушки, но та всегда говорила туманно, предпочитая действительным фактам романтические впечатления. Сейчас внучке начинало казаться, что, повествуя о прошлом, старая дама изображала его не таким, каким оно было на самом деле, а таким, каким рисовалось ей в мечтах.
Скарлетт взглянула на Хулиана: моряк без малейших колебаний протянул Руперту палец, а когда тот уколол его каким-то шипом, поставил на каждом из двух листов кровавый отпечаток.
Двумя годами ранее магистр Легендо перестал гастролировать со своими артистами из-за того, что во время Караваля погибла женщина. Скарлетт слыхала об этом, однако подробностей не знала. До сих пор она полагала, будто несчастный случай не имел отношения к игре, но сейчас ей подумалось: «Возможно, та несчастная чересчур увлеклась иллюзией Караваля?»
Как бы то ни было, Скарлетт всю жизнь играла в извращенные игры своего отца и умела понимать, когда ее обманывают. Едва ли она могла бы увлечься представлением настолько, чтобы лишиться жизни или рассудка. При всем том, протягивая руку, девушка испытывала страх. «Глупо надеяться, – думала она, – что можно играть, ничем не рискуя».
Руперт сделал прокол очень быстро: Скарлетт почти ничего не почувствовала. Но как только подушечка ее безымянного пальца коснулась тонкого листа, вокруг словно погасли огни. Однако, когда она отняла руку, все стало еще ярче, чем прежде. Скарлетт даже показалось, будто она ощущает, каков на вкус багрянец портьер: это был шоколадный бисквит, пропитанный вином.
Вино Скарлетт однажды пробовала, но сомневалась, чтобы даже целая бутылка могла подарить ей столь радужное возбуждение. Невзирая на все свои опасения, в тот миг она испытала непривычное чувство ничем не омраченного ликования.
– Игра начнется завтра на закате и окончится девятнадцатого числа, также с заходом солнца. В распоряжении каждого игрока пять ночей, – пояснил Руперт. – В начале пути каждому из вас будет дана одна подсказка. Дальнейшие подсказки придется искать самостоятельно. Советую действовать быстро: приз только один, а желающих получить его много.
Подойдя ближе, мальчик протянул гостям по карточке с надписью: «La Serpiente de Cristal».
– У меня такая же, как у тебя, – заметил Хулиан.
– Это и есть первая подсказка? – спросила Скарлетт.
– Нет, – ответил Руперт. – «Стеклянная змея» – это название гостиницы, где для вас приготовлены комнаты. Первую подсказку вы найдете там, но только если успеете попасть туда до рассвета.
– А что произойдет на рассвете?
Словно не услышав ее вопроса, мальчик потянул за шнурок, и занавеси раскрылись. В небо вспорхнули серые птицы. Улицы, пестревшие внизу, стали оживленнее, а другие балконы, напротив, опустели: всех игроков впускали в город одновременно. Скарлетт снова ощутила прилив серебристого восторга. Вот он – Караваль! В своих девичьих мечтах она рисовала себе это место чаще, чем собственную свадьбу. Зная, что может пробыть здесь только сутки, она уже воображала, как тяжело ей будет отсюда уезжать.
Руперт коснулся пальцами полей цилиндра:
– Помните: вы не должны позволять своим чувствам обманывать вас.
После этих слов мальчик поднялся на парапет балкона и спрыгнул вниз.
– Нет! – вскричала Скарлетт, и кровь отхлынула от ее лица.
– Не беспокойся, – сказал Хулиан. – Погляди! – Он подошел к перилам и указал на летящего Руперта: фалды его фрака превратились в крылья. – Все в порядке. Просто эффектный уход.
Подросток в сером фраке скользил в воздухе до тех пор, пока не стал похожим на одну из больших птиц. Очевидно, это была первая шутка, которую сыграло со Скарлетт ее зрение.
– Идем, – решительно произнес Хулиан, явно ожидая, что девушка последует за ним. – Если бы ты внимательно слушала, ты бы усвоила, что на рассвете все закроется. У этой игры перевернутый распорядок: утром и днем двери бывают заперты, а отпирают их только после захода солнца. Мы должны поторопиться, если хотим успеть в свои комнаты.
Пройдя вглубь балкона, Хулиан остановился. У его ног открылась потайная дверца, через которую, очевидно, Руперт незаметно вошел несколькими минутами ранее. Винтовая лестница из черного мрамора вела вниз, скручиваясь, как панцирь моллюска. Со стеклянных подсвечников капал воск оплывающих свечей.
– Малиновая! – произнес Хулиан, задержав Скарлетт на пороге.
Его лицо на миг приняло напряженное выражение – как в тот момент, когда он, оставив свою спутницу, покинул часовую лавку.
– В чем дело?
– Нам нужно поторопиться.
Хулиан пропустил Скарлетт вперед, и уже через несколько пролетов ей захотелось, чтобы он сам пошел первым или вовсе бросил ее на произвол судьбы (девушке подумалось, что именно таким и было его намерение, когда он замешкался наверху). Теперь каждый шаг Скарлетт казался ему слишком медленным.
– У нас не целая вечность в запасе, – твердил моряк. – Если не явимся в гостиницу до рассвета…
– Нам придется торчать на холоде до следующей ночи. Знаю. Я спускаюсь так быстро, как только могу.
Скарлетт полагала, что их балкон находился на десятом этаже. Теперь ей чудилось, будто этажей было сто. «Нет, – думала она, – никогда мне не отыскать Теллу!»
Вероятно, спуск давался бы девушке легче, если бы не упрямое платье, которое отказывалось принимать более удобную форму, как она ни дергала подол. Когда они с Хулианом наконец-то вышли на улицу, ее щиколотки дрожали, а бедра успели покрыться тонкой пеленой пота.
Воздух снаружи был прохладным и немного влажным, но снега под ногами, к счастью, не оказалось. Влагу испаряли каналы: сверху Скарлетт не поняла, что половина улиц – вовсе даже не улицы. Кругом плавали полосатые лодки, изогнутые полумесяцем, яркие, точно экзотические птицы. Ими управляли юноши и девушки, но Донателлы нигде видно не было.
Хулиан остановил аквамариновую лодку с красными полосами. У руля стояла девушка в одежде той же расцветки. Даже губы ее были накрашены алой помадой, и Скарлетт невольно заметила, как они разомкнулись, когда Хулиан приблизился.
– Чем могу быть вам полезна, голубки? – спросила она.
– Если здесь и есть голубка, так это ты, – ответил Хулиан, проведя пальцами по волосам и ослепив девушку улыбкой, сотканной из лжи и других греховных вещей. – Мы должны до рассвета попасть в «Стеклянную змею». Отвезешь нас?
– Отвезу вас куда угодно, коли заплатите, – ответила красногубая; она с нажимом произнесла последнее слово.
Вспомнив часовую лавку, Скарлетт поняла: плата, о которой идет речь, не денежная. Очевидно, монеты были здесь не в большом ходу.
– Нам сказали, – невозмутимо произнес Хулиан, – что первая поездка для нас бесплатная. Моя невеста прибыла сюда по особому приглашению магистра Легендо.
– В самом деле? – Девушка недоверчиво прищурилась, однако, к удивлению Скарлетт, жестом пригласила их сесть. – Негоже разочаровывать особых гостей Легендо.
Хулиан проворно запрыгнул в лодку и поманил Скарлетт. Суденышко выглядело надежнее того плота, на котором они приплыли на остров. Скамьи были выложены стегаными подушками. И все же Скарлетт не могла заставить себя сойти с тротуара.
– Эта лодка не утонет, – заверил ее Хулиан.
– Я не о том беспокоюсь. Моя сестра, вдруг она где-то здесь, ищет нас?
– Тогда, надеюсь, кто-нибудь напомнит ей, что скоро рассветет.
– Признайся: будущее Теллы тебя нисколько не волнует.
– Если бы оно меня не волновало, я бы не надеялся, что кто-нибудь напомнит ей, что скоро рассветет. – Хулиан нетерпеливо махнул рукой. – Любовь моя, тревожиться не о чем. Ее, вероятно, поселили в ту же гостиницу.
– А если нет?
– Тогда нам все равно лучше сесть в лодку: так мы будем передвигаться быстрее, а значит, быстрее найдем твою сестру.
– Он прав, – вмешалась девушка. – До утра осталось недолго. Даже если вы найдете ту, кого ищете, пешком вам до зари в «Стеклянную змею» все равно не добраться. Лучше скажите мне, как выглядит ваша сестра, и я буду посматривать на берега.
Скарлетт хотела возразить. Она чувствовала, что должна если не найти Донателлу до восхода солнца, то, по крайней мере, сделать для этого все возможное. Ей казалось, будто они попали в такое место, где люди, однажды потерявшись, как правило, никогда уже не находятся.
Но Хулиан и девушка были правы: лодка-полумесяц двигалась быстро. Скарлетт не знала, когда солнце перестало освещать этот странный остров, но время здесь явно текло не так, как везде.
– Моя сестра очень миловидна. Она пониже меня, лицо у нее более круглое, локоны длинные, белокурые.
Сама Скарлетт унаследовала темные волосы матери, а Телла – светлые кудри отца.
– Среди здешнего народа белокурая барышня будет бросаться в глаза, – ответила лодочница, однако, насколько Скарлетт могла судить, глядела она не столько на берега, сколько на красивое лицо Хулиана. От него самого помощи было не больше: пока они скользили по темно-синей воде, молодой человек явно что-то искал, причем не Теллу.
– Не могла бы ты грести попроворнее? – При этих словах на щеке Хулиана нервно заиграла мышца.
– Для пассажира, который не платит, вы слишком привередливы, – подмигнула девушка, но суровое выражение его лица не переменилось.
– В чем дело? – спросила Скарлетт.
– Мы не успеваем.
Несколько фонарей, горевших у кромки воды, уже погасли, бросив на Хулиана тени. Чем дальше продвигалась лодка, тем реже Скарлетт видела зажженные огни. Редеющий дымок стелился над водой и мощеными улицами, которые становились все менее и менее людными.
– Так вот как вы здесь определяете время? – спросила Скарлетт, беспокойно оглядываясь. – По фонарям?
Хулиан мрачно кивнул, глядя на очередную свечу, которая, погаснув, задымила. Наконец лодка, качаясь, остановилась у длинного шаткого пирса. С берега на Скарлетт, точно горящий глаз, глядела дверь ядовито-зеленого цвета. По стене, все еще окутанной ночью, полз плющ, а два догорающих фонаря освещали вывеску – белую змею, обвившую гроздь винограда.
Хулиан уже выскочил из лодки и, схватив Скарлетт за руку, потащил ее на пирс:
– Скорее!
Один из фонарей над входом испустил дух, дверь побледнела. Зелень досок почти совсем поблекла, когда Хулиан дернул ручку и втолкнул Скарлетт внутрь. Девушка, споткнувшись, перешагнула порог. Прежде чем успел войти он сам, дверь захлопнулась: дерево ударилось о дерево, и тяжелый засов опустился, оставив моряка на улице до следующей зари.
11
– Нет! – закричала Скарлет, пытаясь снова открыть дверь, но полная женщина в колпаке уже вешала на петлю тяжелый замок. – Пожалуйста, не делайте этого! Мой… – Скарлетт заколебалась: ложь, произнесенная ее собственными устами, словно бы становилась более реальной. Девушке казалось, будто она и в самом деле изменяет графу. Хулиан пообещал ей, что ни отец, ни настоящий жених не узнают о происходящем на этом острове, но вдруг он ее обманул? К тому же он не посреди ночи остался на улице.
Однако в этом странном городе светлое время суток было страшнее темного. Скарлетт вспомнила, как они пробирались к дому с башенками, бредя по холодным, словно бы вымершим мостовым. Если Хулиан действительно стоит сейчас за дверью, он оказался там из-за того, что пропустил ее, Скарлетт, вперед себя. Ради нее он рискнул тем, о чем так тревожился. Нет, она не могла его бросить.
– Мой жених. Он остался снаружи. Прошу вас, впустите его.
– Сожалею, – ответила хозяйка, – но правила есть правила. Кто не успел в гостиницу к концу первой ночи, тот играть не сможет.
Последняя фраза удивила Скарлетт.
– Не сможет играть? Впервые о таком слышу!
По совести говоря, Скарлетт слушала Руперта не слишком внимательно. Теперь ей стало ясно, почему Хулиан так нервничал, пока они плыли в лодке.
– Извини, голубушка, – произнесла хозяйка с выражением искреннего участия. – Ужасно не люблю разлучать влюбленных, но нарушать правила нельзя. Едва солнце взойдет, дверь на целый день запирается. Никто в гостиницу не входит и не выходит из нее до самого…
– Но ведь солнце пока не взошло! Еще темно! Вы не имели права оставить моего жениха на улице!
Хозяйка продолжала глядеть на гостью с сочувствием, но губы ее были плотно сжаты. Впускать Хулиана она явно не собиралась. Скарлетт представила себе, что сделал бы он сам, если бы они поменялись ролями. Вероятно, предпочел бы не тревожиться о судьбе бывшей попутчицы? Ведь он уже оставлял ее – и на плоту, и в часовой лавке! Но и в тот и в другой раз Хулиан возвращался. Даже если он делал это затем, чтобы в дальнейшем проникнуть с ее помощью на Караваль, она все равно была ему благодарна.
Скарлетт выпрямилась, призвав на помощь все мужество, которое приберегала для защиты сестры, и внушительно произнесла:
– Полагаю, вы совершаете ошибку. Меня зовут Скарлетт Дранья. Я особая гостья магистра Легендо.
Глаза хозяйки мгновенно расширились, а руки потянулись к замку.
– Ах, что же вы прежде не сказали!
Дверь распахнулась. Улица была укутана тоскливой мглой – предвестницей скорого восхода солнца.
– Хулиан! – крикнула Скарлетт. Она надеялась увидеть своего спутника прямо за дверью, однако не видела ничего, кроме темноты. Ее сердце сильно забилось. – Хулиан!
– Малиновая?
Скарлетт по-прежнему не различала его во мгле, но теперь ей стали слышны знакомые шаги: ботинки моряка застучали по доскам пристани в такт с ее собственным пульсом. Сердце продолжало колотиться даже после того, как Хулиан благополучно вошел в гостиницу.
Холл был освещен лишь светом очага, в котором тлели два полена. Едва различая в полутьме лицо своего мнимого жениха, Скарлетт все же могла поклясться, что вид у него измученный, словно за несколько мгновений, проведенных на улице, он лишился чего-то ценного. Казалось, ночь до сих пор витала вокруг него и капала с кончиков его темных влажных волос.
Где-то вдалеке зазвонили рассветные колокола. Если бы Скарлетт помешкала еще совсем немного, ей бы уже не удалось спасти Хулиана. Внезапно она почувствовала желание обнять его. Да, моряк вполне мог оказаться лгуном и негодяем, но сестру Скарлетт потеряла, и никого, кроме него, у нее сейчас не было.
– Ты меня напугал.
Испугалась, очевидно, не она одна. Хозяйка, которая теперь запирала замок во второй раз, была бледна.
Хулиан приблизился к Скарлетт и нежно обвил рукой ее стан:
– Как ты убедила эту женщину меня впустить?
– Хм… – Скарлетт не хотелось раскрывать ему правду. – Я просто сказала, что рассвет пока еще не наступил.
Хулиан недоверчиво вздернул бровь.
– Ну и еще, что мы собираемся пожениться, – нехотя прибавила она.
– Моя маленькая лгунья! – беззвучно произнес молодой человек и наклонился, слегка приоткрыв рот.
Скарлетт застыла. В какое-то мгновение ей показалось, будто моряк хочет ее поцеловать, однако он лишь прошептал:
– Спасибо тебе.
Его губы, щекотнув кожу, задержались над ее ухом, а рука крепче взялась за талию. По телу Скарлетт пробежала дрожь. В жесте Хулиана было что-то очень непривычное и волнующее.
Она слегка отстранилась. Он, не убирая руки, повернулся к хозяйке, которая суетилась за массивной темно-оливковой стойкой, занимавшей бóльшую часть низкого холла.
– Благодарю вас. Вы были к нам очень добры.
– О, не стоит благодарности! – ответила женщина, и Скарлетт заметила, что, когда она поправляла свой колпак, ее пальцы дрожали. – Я уже говорила вашей невесте, как мне тяжко бывает разлучать влюбленных. Но относительно вас двоих я получила особые распоряжения. – Порывшись в своих ящиках, хозяйка достала два стеклянных ключа: один с цифрой «8», другой с цифрой «9». – Свои комнаты вы найдете легко: просто поднимитесь вон по той лестнице, слева от вас. – И она, подмигнув, протянула гостям ключи.
«Может, это просто нервный тик?» – с надеждой подумала Скарлетт. Она не любила, когда ей подмигивали. Так частенько делал ее отец, после того как совершал какую-нибудь гадость. Вряд ли пухлая содержательница гостиницы устроила в их комнатах ловушку, и все же вид маленьких стеклянных ключиков в сочетании с лукавым телодвижением наполнил грудь Скарлетт льдисто-голубой тревогой.
«Мне просто показалось», – успокаивала она себя. Но вдруг ключи тоже были атрибутом игры? Вдруг они отпирали не только комнаты под номерами «8» и «9»? И что это за «особые распоряжения» получила хозяйка? Возможно, Скарлетт и Хулиану всего лишь приготовили хорошие комнаты, из окон которых виден канал?
Женщина в колпаке пояснила, что при каждой спальне в гостинице имеются ватерклозет и умывальная.
– А справа у нас буфет. Закрывается через час после восхода, открывается за час до заката.
Таверна, которую хозяйка назвала буфетом, была залита нефритовым светом изумрудно-зеленых люстр. Монотонно дребезжали стеклянные столы. Пахло затхлым пивом и еще более затхлыми разговорами. До закрытия оставалось недолго. Последние засидевшиеся посетители были очень не схожи между собой как чертами лица, так и цветом кожи. Казалось, они съехались в гостиницу со всех континентов. Однако ни одной девушки со светлыми локонами Скарлетт среди них не увидела.
– Мы непременно отыщем твою сестру завтра, – сказал Хулиан.
– Может быть, она уже в своей комнате? – предположила Скарлетт и, повернувшись к хозяйке, спросила: – Пожалуйста, ответьте, не остановилась ли здесь молодая дама, которую зовут Донателла Дранья?
Содержательница гостиницы задумалась. Глядя на лицо женщины, Скарлетт могла поклясться, что это имя ей знакомо.
– Прошу прощения, милостивые государи, но мне не полагается рассказывать постояльцам, кто еще здесь гостит.
– Но она моя сестра!
– И все же ничем не могу вам помочь. – Хозяйка встревоженно поглядела сначала на Хулиана, потом на Скарлетт. – Таковы правила игры. Если девушка здесь, вы сами должны ее отыскать.
– Не могли бы вы…
Хулиан крепче обхватил талию Скарлетт. Его губы снова приблизились к ее уху.
– Хозяйка и так сделала нам одолжение, – прошептал он предостерегающе.
– Но… – Скарлетт хотела возразить, однако, поймав взгляд своего спутника, осеклась: в его лице читалось нечто, напоминающее не столько простую осторожность, сколько страх.
Уронив на лоб прядь темных волос, он снова наклонился и тихо произнес:
– Я знаю, как сильно ты хочешь найти сестру. Но на этом острове секреты в очень большой цене. Будь осторожна и не выдавай своих тайн без надобности. Узнав, чего ты желаешь больше всего, люди могут использовать это против тебя… – Громко он сказал лишь: – Идем! – и зашагал к лестнице.
Скарлетт знала, что уже утро, но в гостинице по-прежнему витал запах ночи: сладкий редеющий дымок смешивался с человеческим дыханием и тенями слов, до сих пор паривших в воздухе. Расположение комнат было довольно хаотическим: второй номер оказался на втором этаже, а первый – на третьем. Дверь номера пять, выкрашенную в бирюзовый цвет, Скарлетт увидела лишь после того, как прошла мимо малиновой двери номера одиннадцать.
Отыскав арочный вход в собственную спальню, девушка замешкалась. Хулиан тоже остановился, ожидая, чтобы она вошла. Казалось, они провели вместе не день, а гораздо дольше, причем спутником моряк был не таким уж и плохим. Скарлетт понимала, что не смогла бы вступить в игру без его помощи.
– Думаю, завтра… – начала она.
– Если увижу твою сестру, передам ей, что ты ее ищешь, – сказал Хулиан.
Тон его был вежливым, но молодой человек явно давал понять: дальше их пути расходятся. Вот и настал этот момент! Скарлетт не следовало ни удивляться, ни огорчаться. Хулиан обещал помочь ей вовремя выбраться с острова, но, насколько она успела его изучить, он мог сказать что угодно ради достижения собственной цели. А она и сама не заметила, когда вдруг начала ждать чего-то большего. И не понимала, почему это вдруг произошло.
В часовой лавке, когда Скарлетт предположила, будто Хулиан тоже беспокоится о Донателле, он сказал: «Не льсти мне, я не так благороден». Ему было не привыкать использовать людей. Ее, Скарлетт, он тоже использовал. Правда, выгоду из этого извлекли они оба, но суть дела не менялась.
Она вспомнила, как увидала его впервые. Он был высок, красив мужественной, хотя и несколько грубоватой красотой… Словом, привлекателен, как яд в нарядной бутылке. Ради собственной безопасности Скарлетт следовало держаться подальше от этого типа. Сегодня он помог ей, но, очевидно, у него были свои цели. Она же ближайшим вечером найдет сестру, после чего закончится и ее одиночество, и ее пребывание на острове.
– До свидания, – ответила Скарлетт Хулиану таким же сухим тоном и, ни слова больше не говоря, скользнула в свою комнату.
В камине уже горел огонь, отбрасывая медные отсветы на обои с изображением роз – еще не раскрывшихся, полураскрытых и полностью расцветших, с белыми лепестками, подхваченными алой каймой. Поленья потрескивали, словно исполняя колыбельную. Скарлетт потянуло к массивной кровати под балдахином: пожалуй, никогда еще она не видала такого огромного ложа. Вероятно, именно из-за него комната считалась особенной. С точеных деревянных балок свисали прозрачные светлые покровы. На пуховых перинах громоздились бесчисленные подушки в шелковых наволочках и толстые стеганые одеяла, украшенные большими смородинно-красными бантами. Скарлетт уже готова была утонуть в этом мягком великолепии, как вдруг…
Стена шевельнулась. Девушка остолбенела. Комната сразу показалась ей тесной и жаркой. Может быть, это лишь игра воображения?
– Нет! – сказала она Хулиану, вошедшему через узкую дверь, которая была оклеена обоями и до сих пор оставалась ею незамеченной. – Как ты сюда попал? – Не дождавшись ответа, Скарлетт все поняла: хозяйкино подмигивание, ключи, «особые распоряжения». – Эта женщина намеренно поселила нас в одной комнате!
– Но ты же сама убедила ее, что мы любовники, – ответил Хулиан, бросив взгляд на роскошную постель.
Щеки Скарлетт залились багрянцем – цветом карточных сердец, крови и стыда.
– Я не говорила, что мы любовники! Я сказала, мы помолвлены!
Хулиан рассмеялся, но ей было не до смеха.
– Не нахожу в этом ничего забавного! Мы не сможем вместе здесь спать! Если кто-то узнает, я погибла!
– Ну-ну, не стоит драматизировать, мы не в театре. Послушать тебя, так каждая мелочь способна тебя погубить.
Ночуя в одной комнате с мужчиной, Скарлетт и впрямь подвергала себя опасности: стоило кому-нибудь об этом пронюхать, и свадьба с графом могла расстроиться.
– Ты же видел моего отца. Если он узнает…
– Никто ничего не узнает. Надо полагать, нам не случайно дали отдельные ключи от двух разных дверей, – ответил Хулиан, падая на кровать.
– Ты не должен сюда ложиться! – вознегодовала Скарлетт.
– Отчего же? Здесь вполне удобно.
Он стащил с себя ботинки и с громким стуком уронил их на пол, а затем снял жилет. Когда его пальцы коснулись пуговиц рубашки, Скарлетт воскликнула:
– Что ты делаешь?! Прекрати!
– Послушай меня, Малиновая, – сказал Хулиан, остановившись. – Я обещал тебя не трогать и слово свое сдержу. Но я не собираюсь спать на полу в этой комнатушке только потому, что ты девушка. Кровать достаточно велика для нас обоих.
– Ты в самом деле предлагаешь мне лечь с тобой в одну постель? В своем ли ты уме?
Глупо было спрашивать: определенно, Хулиан помешался. Теперь он продолжал расстегивать рубашку, делая это, по-видимому, для того, чтобы смутить девицу. Или чтобы показать себя. Отворачиваясь к двери, Скарлетт в очередной раз мельком увидела его мускулистый торс.
– Я иду вниз просить другую комнату.
– А если другой комнаты не окажется?
– Буду спать в холле.
Благовоспитанный молодой человек решительно бы этому воспротивился, но Хулиан таковым не был. Что-то с мягким шорохом скользнуло на пол: вероятнее всего, его рубашка. Скарлетт взялась за стеклянную дверную ручку.
– Постой-ка! – К ее ногам упал окаймленный золотом квадратик. Конверт. Судя по изысканной надписи, письмо предназначалось ей. – Смотри, что я нашел на кровати. Думаю, это первая подсказка.
12
Бабушка говорила Скарлетт, что для магистра Легендо весь мир Караваля – игровое поле. Он слышит каждое произнесенное слово. Ни один шорох не пролетает мимо его ушей, и ни одна тень не остается им не замеченной. Пока длится игра, Легендо видит все. А его самого никто не видит. Или видит, но не знает, что это он.
Выйдя в коридор, Скарлетт отчетливо ощутила на себе чей-то взгляд. Пока она изучала найденную записку, даже свечи в канделябрах горели ярче, став похожими на любопытные глаза.
Конверт, как и все другие конверты, присланные магистром, был изготовлен из розоватой бумаги с золотыми краями и распространял вокруг себя ореол таинственности. Когда Скарлетт его открыла, ей на ладонь упали лепестки красной розы и ключик из тонкого зеленого стекла, похожий на тот, которым она отперла дверь своей комнаты, только с цифрой «5». К маленькому черному шнуру была привязана записка, содержавшая одно лишь имя: «Донателла Дранья».
Скарлетт почувствовала себя так, будто вместо предписанной правилами подсказки получила от Легендо еще один подарок. А ведь он уже преподнес ей сначала билеты на остров, затем платье… Тогда, в часовой лавке, Скарлетт не верилось, что ей оказан особый прием, но теперь на нее, вероятно, подействовал магический воздух Караваля: она начинала ощущать себя дорогой гостьей магистра. Указав, где находится ее сестра, он в очередной раз проявил заботу о ней. Мир в глазах Скарлетт на мгновение стал ярче, и она отважилась подумать, что теперь все будет хорошо.
Бросившись к лестнице, она взлетела на третий этаж, миновала одиннадцатый номер и оказалась перед заветной цифрой «5». Зеленая стеклянная ручка, приделанная к бирюзовой двери, походила на гигантский драгоценный камень. Телла обожала такие вещи, блестящие и крикливые. Просунув в замочную скважину свой ключ, Скарлетт услышала, как внутри кто-то очень громко дышит. Едва ли это могла быть ее сестра. Чувствуя, как колючая пепельно-рыжая тень замешательства ложится ей на плечи, она нагнулась и прислушалась: раздался глухой удар. Что-то тяжелое упало на пол. Затем раздался стон. Скарлетт дернула ручку:
– Телла? Ты цела?
– Скарлетт? – ответила Телла, тяжело дыша.
– Да! Сейчас войду!
– Нет! Не надо!
Еще один глухой удар.
– Телла, что происходит?
– Ничего… Не входи… и все.
– Телла, если с тобой что-то случилось…
– Ничего не случилось. Просто… я… занята.
Скарлетт задумалась: нет, что-то все-таки случилось. Донателла была словно сама не своя.
– Скарлетт! – крикнула она внезапно прорезавшимся голосом, как будто могла увидеть, что сестра взялась за ручку. – Если откроешь дверь, я с тобой разговаривать больше не стану!
Фразу Теллы эхом подхватил низкий мужской голос:
– Ты слышишь, что тебе говорят?
Разлетевшись по искривленному коридору, эти слова рикошетом ударили Скарлетт в лицо, как нежданный порыв леденящего ветра. Уходя прочь, она ощущала всевозможные ягодные оттенки собственной глупости: мысли о Телле все это время не давали ей покоя, а та о ней нисколько не тревожилась. Может, даже вовсе не вспоминала. А если и вспоминала, то уж точно не теперь – в постели с мужчиной.
Удивляться не следовало. Младшая сестра всегда была сумасбродкой, вечно искала приключений. Сейчас Скарлетт ранило не это. Относясь к Телле как к самому важному человеку на свете, она каждый раз горько разочаровывалась, видя, что та не отвечает ей столь же сильной привязанностью.
Исчезнув с острова Трисда, мать девочек, Палома, погасила все светлые лучи, какие только были в душе их отца. Его обращение с дочерьми превратилось из строгого в суровое, наказания за непослушание стали жестокими. Если бы не исчезновение Паломы, все было бы иначе. Поняв это, Скарлетт поклялась, что никогда не оставит Теллу одну. Будучи старше всего на год, не доверит заботу о ней никому из взрослых. И всегда ее защитит, – если придется, то и от нее самой. Испорченная такой опекой, младшая сестра слишком часто думала только о себе.
В конце коридора Скарлетт упала, ударившись о грубые доски. Ей стало холодно – то ли от сквозняка, то ли оттого, что Телла предпочла своей Скар какого-то молодого человека, чьего имени, возможно, даже не знала. Если старшая сестра опасалась мужчин, то младшая, напротив, стремилась к ним, выбирая худших в надежде получить любовь, которой не получила от отца.
Скарлетт подумала, не вернуться ли ей в собственную, жарко натопленную комнату, не спрятаться ли под мягкими одеялами. Но и тепло всех печей мира не соблазнило бы ее настолько, чтобы она согласилась лечь в одну постель с Хулианом. Можно было спуститься в холл и попросить у хозяйки отдельную комнату, однако Скарлетт чувствовала, что это неразумно: ведь, уговаривая ее впустить своего спутника, она сама сказала, будто они вот-вот поженятся. Глупый Хулиан! «Глупый, глупый, глупый…» – вертелось у нее в голове, пока веки не отяжелели.
* * *
– Сударыня! – произнес кто-то и теплой ладонью тронул Скарлетт за плечо.
Она, вздрогнув, прижала руки к груди. Глаза распахнулись и тут же зажмурились снова. Разбудивший ее держал фонарь, и хоть молодой человек стоял не слишком близко, Скарлетт почувствовала, как тепло лижет ей щеку.
– По-моему, она пьяна, – сказала какая-то женщина.
– Я не пьяна.
Скарлетт снова открыла глаза. Молодой человек с фонарем показался ей несколькими годами старше Хулиана. В отличие от ее спутника, неотесанного моряка, незнакомец весь блестел, от носков начищенных туфель до гладко зачесанных волос. Он был привлекателен и, судя по всему, знал это. Наверняка Телла сначала бы назвала незнакомца, одетого в безукоризненный черный костюм, лощеным болваном, но затем, увидев татуировки на его руках, непременно постаралась бы, чтобы он обратил на нее внимание. Загадочные символы, скорбная маска, губы, изогнутые в соблазнительной улыбке, когтистые лапы птиц, черные розы – эти причудливо-чувственные чернильные рисунки резко противоречили гладкой элегантности одежды и прически молодого человека и потому заинтересовали Скарлетт больше, чем следовало.
– Меня по ошибке поселили в комнату, которая уже занята, – пояснила она. – Я шла к хозяйке, чтобы попросить другую спальню, но…
– Внезапно заснули прямо в коридоре? – спросила молодая женщина, решившая, будто Скарлетт пьяна.
Незнакомка стояла далеко от фонаря, а коридор освещался слабо, так что хорошенько разглядеть ее лицо было нельзя. Воображению Скарлетт оно представилось хмурым и непривлекательным.
– Все довольно сложно, – неуверенно ответила она.
Пускай эти люди и не знали Теллу, но Скарлетт не хотелось срамить ее перед ними. Она считала себя обязанной защищать сестру. А что незнакомцы подумают о самой Скарлетт, было не столь уж важно, хотя молодой человек с татуировками так и притягивал к себе взгляд. Этот профиль привел бы в восторг художника или скульптора: полные губы, волевой подбородок, черные, как угли, глаза, густые брови.
То, что именно такой молодой человек нашел Скарлетт лежащей на полу в темном коридоре, должно было ее смутить, но выражение его лица показалось ей скорее сочувственным, нежели хищным.
– Вы не обязаны ничего нам объяснять, – сказал он. – Раз вы спите здесь, у вас наверняка есть на то веские причины, но, думаю, в постели вам все-таки будет лучше. Я живу в номере одиннадцатом. Вы можете поспать там.
По тому, как это было сказано, Скарлетт заключила, что загадочный молодой человек (в отличие от другого ее знакомого) не собирается оставаться с нею на ночь в одной комнате. Однако она уже привыкла подозревать кругом скрытую опасность и потому заколебалась. Еще раз изучив незнакомца в свете лампы, девушка остановила взгляд на розе, которая чернела у него на руке. Ей почему-то подумалось, будто обворожительно-элегантные и немного печальные линии этого рисунка в какой-то мере определяют душу юноши. И если обворожительная элегантность немного пугала (Скарлетт знала, как часто внешний лоск оказывается лишь маской), то печаль вызывала симпатию.
– А вы сам где будете спать?
– В комнате сестры. – Он кивком указал на молодую женщину, стоявшую рядом. – Там есть вторая кровать, которая ей не нужна.
– Очень даже нужна! – отрезала девушка.
По-прежнему не видя как следует ее лица, Скарлетт могла поклясться, что оно выражало отвращение.
– Не будь грубой, – сказал молодой человек и, повернувшись к Скарлетт, упредил возможные возражения: – Я настаиваю. Если моя матушка узнает, что я позволил продрогшей юной даме спать на полу, она лишит меня наследства и будет права. – Он вытянул татуированную руку, чтобы помочь Скарлетт подняться. – Меня, кстати, зовут Данте, а это моя сестра Валентина.
– Скарлетт. Спасибо, вы очень добры, – осторожно произнесла она, удивленная тем, что у нее ничего не просят взамен.
– О, не хвалите меня слишком щедро. – Данте на секунду задержал руку Скарлетт в своей, и его взгляд скользнул ниже ее шеи. Она почувствовала, что краснеет, но молодой человек тут же поднял глаза. – Я заметил вас, когда был в таверне. Кажется, вы приехали не одна?
– Я… – Скарлетт задумалась.
Она понимала, к чему Данте клонит, но не знала, связано ли его любопытство с желанием победить в игре, или же он искренне интересуется ею. Как бы то ни было, под этим долгим взглядом ее замерзшее тело согревалось, и она могла предположить, что Хулиан, встретив в коридоре миловидную девушку, не стал бы говорить, будто приехал сюда с невестой.
– Если вы свободны, то не согласитесь ли отужинать со мной, когда наступят сумерки? – спросил Данте.
Валентина издала недовольный стон.
– Прекрати! Пожалуйста, не обращайте внимания на мою сестру. Она сегодня выпила лишнего и потому сделалась еще менее приятной в обращении, чем обыкновенно. Обещаю вам, что за ужином, если вы согласитесь прийти, ее не будет.
Скарлетт всегда хотелось, чтобы мужчина смотрел на нее так, как теперь смотрел Данте. В его взгляде читались не только влечение, но и забота, желание защитить. Казалось, он не мог оторвать от Скарлетт глаз.
«Граф будет смотреть на меня так же», – сказала она сама себе. Кроме Хулиана, мнимого жениха, у нее ведь был еще и настоящий жених. Потому ей следовало соблюдать осторожность.
– Мне жаль, но я… я не могу. Я… Видите ли…
– Все нормально. Вы не должны ничего объяснять, – быстро сказал Данте и улыбнулся – широко, но как будто не совсем искренне.
Молча подведя Скарлетт к номеру одиннадцать, он протянул ей ключ из оникса. Оба неловко замешкались перед узкой стрельчатой дверью. Скарлетт заподозрила, что, несмотря на данное слово, Данте все же попытается войти в спальню вместе с нею. Но он лишь подождал, пока гостья управится с замком, и прошептал:
– Приятных снов.
Скарлетт хотела было ответить, но, перешагнув порог, онемела. Над невысоким шкафом висело зеркало, освещенное масляной лампой, и даже в полутьме девушка отчетливо увидела свое отражение: темные волосы падали на плечи, едва прикрытые прозрачными белыми оборками. Скарлетт ахнула. Коварное платье снова изменило облик, на сей раз превратившись в кружевное нечто, совершенно непригодное для ношения на публике и бесед с незнакомыми мужчинами.
Так и не попрощавшись с любезным молодым человеком, Скарлетт захлопнула дверь. Теперь стало ясно, почему он не сводил с нее глаз.
Спала Скарлетт плохо. Ей снился Легендо. Опять оказавшись на золоченом балконе, она пыталась спрятаться за портьерой, поскольку на ней не было ничего, кроме черного корсета и красной нижней юбки. Магистр вошел вальяжной походкой, щеголяя своим знаменитым цилиндром из синего бархата и взглядом, исполненным лукавства.
«Что вы делаете?»
«Я только хотела посмотреть игру», – ответила Скарлетт, плотнее кутаясь в портьеру, но Легендо вытащил ее из укрытия.
Его рука была холодна, как снег, а моложавое лицо скрывала тень. По обнаженным плечам Скарлетт пробежал мороз. Магистр расхохотался и обхватил ее за талию:
«Я не затем пригласил вас, дорогая, чтобы вы смотрели. – Его губы приблизились к ее губам, как будто для поцелуя. – Я хочу, чтобы вы играли».
Прошептав эти слова, он сбросил Скарлетт с балкона.
