Черноморские сумерки падают быстро. Только что вечерний полумрак, накатывающая с востока фиолетовая чернильная мгла, апельсиновое зарево пылает во весь горизонт — и вот небо уже в звездах, берег едва угадывается по лунным отблескам в прибое, а блекло-желтая полоса заката истончается на глазах.

— Успели все-таки… — надсаживаясь, прокричал Сергей. — Вон они, на десять часов!

Лейтенант повернулся к напарнику. Сквозь стекла пилотских очков-консервов в глазах читалось недоумение. Ах да, вспомнил Велесов, здесь еще не входу определение направления по циферблату. Он ткнул рукой туда, где на фоне тающей вечерней зари мелькнуло черное пятнышко. Фибих. Крошечная соринка в бледно-оранжевом небе. Идет вдоль береговой линии, заметно ниже. Еще немного — и пропадет, растает в сгущающемся мраке.

Эссен закивал и что-то сделал левой рукой. Тарахтящий звук за спиной чуть заметно изменился, Гидроплан опустил нос, черная точка приблизилась, выросла в этажерчатый силуэт. Набрал скорость, понял Велесов. Все же Фибиху слабо в коленках супротив Эссена, одно слово — любитель. Интересно, как он собрался садиться на воду в темноте? Это и для опытных пилотов непростой маневр…

Дистанция до «тридцать второй» быстро сокращалась. На глаз — метров двести, прикинул Сергей… нет, уже сто пятьдесят. А дальше что — таранить?? Пулемета нет, все, кроме лобановский «люськи» отдали в десантные команды…

Эссен придвинулся, проорал, перекрывая треск «Гнома»:

— Сергей Борисыч, под сиденьем, парабел кобылинский!

Сергей рванулся — не пустило. Торопливо на нащупал неудобную пряжку, распустил ремень, зашарил под сиденьем. Есть!

Люгер Р-08 «лангепистоле» — был завернут в старую гимнастерку. Велесов его знал — не раз видел в руках Кобылина, даже как-то выпросил пострелять. Летнаб согласился неохотно и выделил для забавы гостя из будущего всего три патрона — «а где новые-то брать, вашбродие, небось, тут их не делают?»

Полгода назад Эссен торжественно вручил летнабу длинноствольный артиллерийский «парабеллум», и тот сразу влюбился в подарок. Сколько раз лейтенант видел, как Кобылин обихаживает пистолет, чистит по десять раз на дню, полирует масляной тряпочкой. Пробовал насмехаться, и услышал в ответ несказанно его удивившее: «Система эта, Реймонд Федорыч, настраивает разум на непреклонную жестокость. Ни на что его не променяю, даже на маузер! А уж бой какой — куды-ы вашему кольту!» Тронутый столь поэтическим рассуждением, Эссен раздобыл дополнительно замысловатый кобур с ремнями, дощечкой-прикладом, а вдобавок — барабан-улитку на тридцать два патрона. Кобылин пришел в неистовый восторг и с тех пор брал «парабеллум» в каждый вылет.

Снять кожаный стаканчик с шейки приклада, защелкнуть в паз на рукояти. Магазин долой, барабан… до чего все-таки здорово сделано! Ухватить большим и указательным пальцами шарнир, потянуть… затвор масляно клацает, переламываясь вверх — уникальная, неповторимая система Георга Люгера, — готово!

Эссен успел догнать «тридцать вторую». Теперь аппараты летели на одной высоте. Неужели нас до сих пор не заметили, удивился Сергей, дистанция всего ничего, метров сто. Ну конечно, для Фибиха и его спутника они на темной стороне горизонта. Доктор ни разу не летал ночью и сейчас думает только о том, как бы не перепутать небо с водой и удержаться на курсе. Англичанина вообще можно не брать в расчет — он впервые в жизни поднялся в воздух и ничего не понимает. Так что их с Эссеном не видят, а вот «тридцать вторая» ясно рисуется на фоне заката. Пока. Минут пять это продлится а там потеряемся в темноте. А может и бес с ними? Фибих, к гадалке не ходи, разобьет аппарат при посадке — он уже сейчас наверняка в панике, понял, во что ввязался. Хотя, может и повезти; удача любит храбрецов, а доктор Фибих, хоть и скотина неимоверная, но далеко не трус…

Эссен крикнул — «Гном» перекрывал все звуки. Ткнул в часы на приборной доске, потом вперед, по курсу; растопырил пять пальцев, сжал в кулак, еще четыре. Ясно, еще девять минут, и Евпатория. Все, время вышло.

Лейтенант положил аппарат на левое крыло, дистанция между гидропланами стала уменьшаться. Велесов вскинул люгер к плечу, поймал, поверх эссеновского шлема, силуэт «тридцать второй» — лейтенант торопливо пригнулся, — и нажал на спуск.

Бах! Бах! Бах! И, с небольшой паузой — еще четыре выстрела.

Грохот выстрелов потонул в треске мотора. Ничего не произошло — самолеты летели, как и раньше, теперь их разделяло всего метров тридцать. Эссен снова заорал, тыча рукой в сторону фибиховской машины.

Упреждение? Как там в фильмах про войну: «по танкам, бронебойным, упреждение полфигуры!» Или нужна поправка на ветер? Скорость-то одинаковая… а черт его знает, некогда!

Выстрел. Выстрел. Выстрел. Люгер дергался в руках, коленчатый затвор ходил, выбрасывая гильзу за гильзой. Сергей выпустил четыре пули, взяв прицел на полкорпуса вперед, потом сократил упреждение вдвое и еще пять раз нажал на спуск. Чужой аппарат внезапно качнулся и резко вильнул вправо. Эссен, избегая столкновения, бросил машину в сторону, а когда выровнялся — увидел Фибиха в полусотне метров слева, заметно выше. Сергей снова поднял «лангепистоле», и тут с борта «тридцать второй» навстречу ему забилась злобная огненная бабочка.

Пули с тупым треском пробивали фанеру. Эссен резко бросил гидроплан в вираж; Сергей ударился о борт, чуть не вылетел из кабины. Пистолет полетел под ноги, в лицо брызнули щепки и стеклянное крошево — очередь разворотила приборную доску и, как бритвой, срезала целлулоидный козырек. Аппарат снова мотнуло, Сергей обеими руками вцепился в борт, и тут же этот в плечо ему ткнулся тупой железный палец.

Эссен страшно ругался, и Велесов вдруг осознал, что «Гном» больше не тарахтит: набегающий поток свистит в растяжках, да где-то впереди и вверху рассерженным шмелем жужжит удаляющийся аппарат.

— Держитесь крепче, Сергей Борисыч, скоро плюхнемся!

«Плюхнемся? До „Адаманта“ километров тридцать пять. Много, черт…»

— Рейм… Реймонд Федорыч, тяните, сколько сможете! Спустимся — связь пропадет, далеко…

Велесов сделал попытку дотянуться до «Кенвуда». Боль в простреленном плече взорвалась вспышкой; чтобы не потерять сознание, пришлось до крови прикусить губу.

«Все, на этот раз — никаких кодов…»

— Я — сто третий, я — сто третий, вызываю «Адамант»!

Бесконечная пауза длиной в три секунды…

— Я «Адамант», сто третий слышу вас хорошо, прием!

— Доложите майору Митину: преследуем угнанный самолет, подбиты, нуждаемся… отставить! Цель — гидроплан, идет к Евпатории, уничтожить любым способом! Как поняли, повторяю — любым!

— Понял, любым, передать майору Митину.

И, наконец — голос Дрона:

— Серёг, что стряслось? Видим вас на локаторе, прием!

— Дрон, хорошо, что ты… Фибих тварь, угнал эмку. Нас подстрелили, достаньте его!

— Как же мы… ладно, решим! Сам-то как…

Голос прервался. Велесов затряс рацию, заорал, но аппарат уже несся над самыми волнами, срывая хлопья пены. Ударился о воду, подскочил и часто захлопал днищем по зыби. На ботинки весело брызнули фонтанчики воды.

— Реймонд Федорыч, у нас днище, как решето!

— Бог не выдаст… — невнятно отозвался Эссен и полез под приборную доску. — Сергей Сергей Борисыч, найдите тряпку какую-нибудь, и давайте мне куски! Тут полно дырок, если не заткнуть — потопнем как кутята…

Сергей, шипя от боли, задрал куртку, отодрал от футболки полосу ткани. Зубами оторвал клок, другой, передал Эссену.

Вода под ногами прибывала; левое плечо наливалось болью, и любое движение давалось все мучительнее. Наконец Эссен выбрался наружу. Мокрый, как мышь, без шлема, на щеке алеет длинная, от уха, царапина.

— Зацепило, Реймонд Федорыч?

Пилот потрогал щеку.

— Черт его знает, батенька. Обожгло, я и внимания не обратил… Но англичанин-то каков, молодец — как курей нас! Спасибо, хоть диск расстрелял… Ну, князинька, ну подгадил! Вернемся — самолично рожу набью, не посмотрю, что такой здоровенный. Пусть потом хоть на дуэль вызывает!

Велесову только и оставалось, что клясть себя за дурацкую самоуверенность. Значит, ничего не поймет англичанин? Как же, отлично все понял: первый раз в жизни видел «люську», и вот так, с ходу расстрелял преследователей. И Эссен не зря поносит лихого прапора: не пришлось бы менять машину Корниловича — не достался бы злодеям единственный в авиаотряде пулемет…

«…если бы да кабы…»

Сергей кое-как повернулся на сиденье. Искалеченный аппарат покачивался на мелкой волне, вода в кабине уже плескалась выше лодыжек. Хреново, подумал он, как бы нам не искупаться. Какой я пловец — с простреленным-то плечом?

— Вас, никак, ранило? — озабоченно спросил Эссен. — Надо бы перевязать. Погодите, рукав оторву…

И принялся стаскивать кожанку. Велесов считал удары сердца — с каждым боль толчком отдавалась в плечо. Под рубашкой растекалось горячее и липкое.

— Ничего, лейтенант, потерплю. Вот, держите, рацию а то, не дай бог, уроню. И пошарьте там, внизу, найдите парабеллум — а то «Заветный» в темноте мимо проскочит, потопнем…

— Не проскочит, Сергей Борисыч, у меня три ракеты — ваши, из аварийного ящика, помните? И фальшфейеры, две штуки. Как услышим Энгельмейера — запалим. Найдут, никуда не денутся. Вы мне вот что скажите…

Эссен замолчал. Велесов здоровой рукой извлек у него из пальцев оторванный рукав, запихнул под рубашку, прижал к ране. Лейтенант дернулся — помочь.

— Ничего, справлюсь. Вы, Реймонд Федорыч, хотели спросить, с кем я говорил?

Эссен кивнул. Ему явно было неловко.

«А мне то каково?»

— Видите ли… надеюсь, вы, как военный человек, поймете меня. Дело в том, что я был не вполне откровенен. В настоящий момент недалеко от нас…

20.29. Получено сообщение от С.Б. Велесова (позывной 103). Преследовал угнанный (возможно агентом противника?) гидросамолет. Во время погони обстрелян, готовится совершить вынужденную посадку на воду. В. вероятно ранен. Со слов майора ФСБ Митина зафиксировано: В. требует уничтожить угнанный самолет любым возможным способом

20.32. Принято решение осуществить перехват цели при посредстве БПЛА „Горизонт-Эйр“, входящего в штатное оснащение ПСКР „Адамант“. Управление БПЛА осуществляет старшина I ст. Алябьев. Радиолокационный контроль — нач. БЧ-4. ст. лт. Бабенко.

20.38. Не удалось установить связь с В. Предположительно, гидросамолет осуществил приводнение. Попытки установить связь продолжаются.

20.41. Ст. лт. Бабенко докладывает, что цель находится на удалении 8 км. от неприятельских кораблей, дислоцированных в евпаторийской бухте. Оценочное подлетное время цели — 5 минут. Предположительно, подлетное время БПЛА до цели — 4 минуты. Вероятность перехвата на расстоянии до 2 км. от неприятельских кораблей — до 80 %.

20.44. Цель обнаружена на камере ночного видения БПЛА. Дистанция до цели, согласно показаниям лазерного дальномера 1,3 км.

20.45. Отдан приказ на перехват и последующее уничтожение цели при посредстве тарана БПЛА.

20.48. Перехват осуществлен. Связь с БПЛА потеряна. Согласно данным поста радиолк. контроля, отметки цели и БПЛА исчезли с экрана на удалении 2,2 км. от ближайшего судна. Предположительно, цель уничтожена.

20.55. Начаты поиски гидросамолета В. Курс (…) Скорость (…) Расчетное время прибытия — 45 мин.

21. 22. Обнаружено судно, пеленг (…) удаление (…) скорость (…), следующее курсом (…). Майор Митин высказал предположение, что это миноносец „Заветный“, в настоящий момент так же занятый поисками гидросамолета, совершившего вынужденную посадку.

21.27. Установлен радиоконтакт с передатчиком позывной103. Ст. лт. Бабенко доложил об обнаружении еще одного передатчика, действующего в диап. УКВ, по пеленгу (…). Предположительно, миноносец „Заветный“.

21.29. Следуем прежним курсом. Во избежание недоразумений включены навигационные огни, освещен кормовой флаг корабля. Ст. л-ту Бабенко отдан приказ установить радиоконтакт с обнаруженным судном.

21. 31. Замечена сигнальная ракета красного света, Следуем прежним курсом. Скорость (…) Ст. лт. Бабенко доложил о…»

В первый раз Эссен свалился в воду, когда втаскивал Велесова на крыло. Вода постепенно прибывала — видимо, кроме пробоин, до которых он сумел дотянуться, были и другие. Лейтенант пытался отчерпывать воду шлемом, но это мало помогло — поднялся ветер, волны стали захлестывать аппарат. Раненый поначалу помогал, но потом затих, привалившись к борту. Кровь сочилась из-под наспех наложенной повязки; Эссен бросил свой Сизифов труд, хотел перевязать заново, но не преуспел — Велесов потерял сознание и теперь страшно хрипел и вздрагивал, словно в приступе судорог. Вода переливалась через край кабины, и лейтенант понял, что ждать больше нельзя.

Он с трудом перетащил безвольное тело напарника через сиденье, пятясь, согнувшись в три погибели, выволок на крыло. Нога зацепилась а растяжку, и Эссен, спиной вперед, полетел в воду.

Падать было невысоко — гидроплан уже лег плоскостями на воду. Придя в себя после купания, лейтенант вспомнил о парусиновом мешке с ракетницей и фальшфейерами. Пришлось снова карабкаться через спинки сидений и, задержав дыхание, вслепую шарить в затопленной кабине. Когда мешок, наконец, нашелся, авиатор долго сидел на спинке сиденья, не в силах шевельнуться.

Под курткой что-то пикнуло. Эссен подскочил, будто его шилом укололи. Рация! Драгоценный передатчик, главная надежда на то что их найдут, спасут, не бросят в ночном море! Пилот торопливо зашарил по груди, пытаясь справиться с застежками куртки.

Устройство, к счастью, не пострадало от воды — возможно, корпус из диковинного, похожего на гуттаперчу материала водонепроницаем? Зеленоватый экранчик слабо светился, и то, что Эссен на нем увидел, решительно ему не понравилось. В нижнем углу пульсировал значок в виде прямоугольника, пересеченного косой чертой. Пилот уже имел дело с приборами из будущего — «гаджетами», как непонятно называл их Велесов, — и знал, что это за символ. Сергей на ночь присоединял «гаджеты» к плоскому ящичку зарядного устройства, которое целыми днями собирало электричество от солнца, в радужную раскладную гармошку. А сегодня, видать, не успел, спасибо этой сволочи Фибиху…

После приводнения, Эссен несколько раз пытался выйти на связь. Бесполезно — на высоте трехсот метров рация кое-как ловила сигнал, но на поверхности проку от нее было немного. Сергей, правда, говорил, что связь восстановится, когда корабль подойдет поближе…

Пилот взглянул на часы. 21.24. Если расчеты верны — помощь уже недалеко. Интересно, подумал он, кто появится первым? Хорошо бы «потомки». Врач с «Заветного» сейчас на «Алмазе», лазарет миноносца пуст…

Раненый пришел в себя. Эссен сунулся поправить, наконец, повязку, — куртка успела насквозь пропитаться кровью, — но Сергей отрицательно помотал головой и потащил из нагрудного кармана оранжевую коробочку. «Портсигар? — удивился Эссен, — нашел время курить…» Велесов открыл коробочку, подцепил пальцем полупрозрачный флакончик, зубами сорвал колпачок. Под ним обнаружилась толстая, как у медицинского шприца, игла; Велесов с размаху воткнул ее в бедро, скривился от боли, сдавил двумя пальцами тюбик, выдернул. Потом ткнул в крошечную баночку из того же полупрозрачного материала. Эссен отковырнул крышку, вытряс на ладонь таблетку. Сергей проглотил, закрыл глаза, лег. Он больше не хрипел — ровно дышал полуоткрытым ртом.

Может, пора? Лейтенант дождался, когда минутная стрелка коснется шести часов, и достал из сумки ракетницу.

Прожектор появился после второй ракеты. Луч шарил по горизонту, поднимался вверх, вскидывался почти в зенит — заметили, подают сигнал! Эссен схватил рацию: экранчик на миг осветился, устройство издавало короткий писк и отключалось. Тогда он выпустил последнюю оставшуюся ракету, запихнул за пазуху фальшфейеры, и, срывая ногти, полез на верхнее крыло. Встал, примерился к размахам качки, отвинтил алюминиевую крышечку, дернул шнур и замахал над головой, отворачивая лицо от брызжущего искрами факела.

Фальшфейер догорел. Эссен принялся раскручивать второй, и тут увидел, что на северо-западной стороне горизонта мелькнул еще один луч. Взлетела россыпь разноцветных ракет; со стороны первого корабля бухнула пушка и над гидропланом повисла мертвенно-белая, неживая люстра осветительного снаряда.

Фальшфейры догорели один за другим. Швырнув в воду последний, Эссен потянул из кобуры кольт, но луч уже нашарил гидроплан. Лейтенант поспешно отвернулся и зажмурился изо всех сил, уберегая глаза от миллионосвечевого сияния. Ярчайший свет пробился под веки, грозя сжечь сетчатку, огнем затопил мозг — и вдруг погас.

Лейтенант открыл глаза — перед ним плавали радужные круги. Корабль, ослепительно-белый в электрическом свете, стоял в двух кабельтовых от гидроплана. Его обводы поразили лейтенанта — похожий на творение скульптора-модерниста, с граненым корпусом, невероятно сложной многоуровневой мачтой, унизанной какими-то шишками, стержнями, решетками… Слепящий луч уходил вертикально в небо, и Эссен понял, что непонятный корабль освещен другим прожектором — с юга приближался «Заветный».

На мостике миноносца замахали фонарем, замигал ратьер, и вдруг над морем повис пронзительный, с переливами, вой. От неожиданности Эссен чуть не полетел в воду. Зажимая уши ладонями, он успел подумать, что так, наверное, кричали древние чешуйчатые рептилии, о которых писал британец Конан Дойл. «Заветный» ответил: протяжный рев на мгновение заглушил апокалиптический звук, и тут же обе сирены умолкли. Лейтенант не услышал, как засмеялся Велесов, — в ушах звенело от двойного акустического удара, — зато увидел, что Сергей сидит, привалившись спиной к стойке крыла и здоровой рукой машет спасителям.