Сон ученика
Хусейн, будучи немного взволнованным после последней беседы с Учителем, весь вечер ворочался и долго не мог заснуть, но вскоре легкий сон его коснулся глаз, и юноша, погрузившись в тонкий сон, себя увидел… во дворце султана.
Властная Таркан-хатун восседала на троне. Недалеко от нее на приставном столике лежал Коран. У входа в тронный зал, скрестив руки на рукояти, стоял палач с голым торсом и с топором в руках. По обе стороны от повелительницы чуть ниже трона на коврах и подушках полулежали девушки в шальварах, некоторые из них настраивали ситары.
Таркан-хатун, сделав вялый жест рукой, приблизила к себе нового визиря – Хасан Саббаха.
– Скажи, визирь, какие новости в моем великом государстве?
– Да продлит Аллах годы твоего мудрого правления, моя повелительница и госпожа!
– Ты не ответил на мой вопрос. Или что-то пытаешься от меня скрыть?
– От твоего всевидящего ока ничего невозможно скрыть во всей поднебесной.
– Так, говори…
– Опять на рынке рубаи звучат… И всё не в вашу честь и славу…
– Что именно?
– Извольте, я прочту…
О власти мировой ты размечталась всласть;
Но если б только жизнь на это нужно класть!..
Вчерашнее ничто, а завтра – горстка праха, —
На что употребишь сегодняшнюю власть?
– И это все?
– Нет, госпожа моя… Вчера услышал и такие я слова.
Владелец бирюзы, упряжек и коней,
Посмотрим на тебя через десяток дней.
Иные здесь царить намеревались вечно…
Ушли… Еще придут. Уйдут в небытие.
– А этот камешек уже в твой огород, визирь. Что предлагаешь сделать с автором этих рубаи?
– Казнить…
– Нельзя. Хайям знаменит. И часто прав бывает. О, если бы союзником мне стал Омар, то в атласе и золоте стоял бы рядом. К тому же знаю я, что эти рубаи он на ходу слагает. Скажи, где рубаи, что жизнь его рукою получили, где рукописные стихи? Их нет, а то, что он сказал… Слова, они из уст его вспорхнули и в небо птицей улетели. И их к дознанью не пришьешь…
– О повелительница, неужто ты простишь ему и это… – в отчаянии воскликнул визирь, решив выложить свой последний и самый главный козырь. И он начал читать следующее четверостишье:
Великий стыд и срам: боготворить себя,
В душе презреть народ и воцарить – себя.
У зоркого зрачка полезно б научиться,
Взирая на людей, совсем не зрить – себя…
– Так это ты, а не Омар Хайям сейчас сказал…
Все, кто в этот момент находились в тронном зале, замерли. Визирь понял, что ошибся, позволив прозвучать этому четверостишью…
– Прости меня, о госпожа моя…
– А мог бы у него ты поучиться… Он друг твой с детства был, насколько мне известно. Всего-то нужно было лишь понять, с чем тот философ в дверь ко мне стучится… «Врага получишь ты, злом отвративши друга, и друга обретешь, став ласковым с врагом». Властью, данной мне Аллахом, приказываю, сейчас же казнить лукавого визиря… Право, вот и новость…
В этот момент Хусейн проснулся.
Начинался новый день.
