28

Ростовская область. 27–28.06.1942.

Близился вечер и как обычно, утомленные тяжелыми дневными тренировками казаки, кто не ушел на реку, собрались в беседке, чтобы выпить чая и поговорить. День как день. Жарко, но с Дона веяло прохладой. На столе большой самовар, кружки и заварка. А вокруг него полтора десятка крепких мужчин в гимнастерках, каждый из которых уже успел повоевать. Разговоры про семью, про дом и про войну.

На время наступила пауза, и Сахно обратился к новичку в нашем отряде, казаку Зотову из Армавира:

— Григорий, а расскажи, как ты с немцами Майкоп брал?

— Да говорил уже… — попробовал отмолчаться Зотов, худой, словно палка, жилистый казак.

— Не все слышали.

— Ладно, — согласился он.

Зотов начал рассказ.

Он потомственный казак. Как и многие, пострадал от советской власти, но выжил, трудился в одном из колхозов и хотел попасть в армию. Не получилось, у него в родне оказались неблагонадежные элементы. Однако когда немцы ворвались в Ростовскую область, а потом на Кубань, большевики стали грести всех, кто мог воевать. У них появилась задумка, в противовес казакам РОА, помимо регулярных казачьих кавалерийских дивизий, которые сильно разбавлены уроженцами Центральной России, создать Кубанский казачий корпус. Казаков, которые откликнулись на призыв защитить Родину от захватчиков, оказалось немало. Надо быть честным — многие казаки пошли воевать за советскую власть. Порой, в военкоматы приходили целыми семьями, и костяк казачьего кавалерийского корпуса, который разбавили политруками, комсомольцами и коммунистами, собрался достаточно быстро.

Зотов в этот корпус пришел добровольно, хотел добыть оружие и дезертировать, затаиться в укромном месте и дождаться «своих». Но немцы были все ближе, и большевики бросали кубанских казаков на усиление отрядов Красной армии. Полусотню, в которой оказался Григорий, отдали в сводный стрелковый батальон. Ему предстояло защищать подходы к станице Новоалександровская. Однако не успел батальон занять позиции, как появились немцы, которые пришли в форме НКВД. Это был диверсионный отряд лейтенанта барона Фолькерзама, прибалтийского немца, который собрал, обучил и подготовил группу из прибалтов и судетских немцев. Они двигались перед авангардом 13-й танковой дивизии и вели себя нагло, уверенно и лихо.

Барон Фолькерзам в форме майора НКВД приказал политруку батальона собрать красноармейцев, и он подчинился. После чего немец выступил перед ними с речью: «Солдаты славной Красной Армии! Фашисты еще не победили. Наш великий Сталин лишь заманил немцев на Кавказ, чтобы уничтожить их в ловушке…»

Услышав подобное, Зотов не сдержался и рассмеялся. Политрук батальона это заметил и вытащил его из строя. А Фолькерзам ткнул в Григория пальцем и объявил:

«Саботажник».

«Прикажите его расстрелять?» — поинтересовался политрук.

«Позже!» — оборвал его Фолькерзам и продолжал: «Вы должны быть мне благодарны, что наше появление здесь удержало вас от дезертирства. Несмотря на это, я дам вам пример. Казаки, направо! Украинцы, вперед! Давай, давай!»

Когда всех поделили по национальностям, Фолькерзам приказал: «Казаков отвести к северу. Я сейчас подойду!»

Отряд Фолькерзама при помощи красноармейцев разоружил казаков и увел их с собой. Станица осталась позади, и барон объяснил казакам, кто он, а потом предложил перейти на сторону немцев. Выбора не было. Кто откажется, того расстреляют. Казаки это понимали и предложение немца приняли. Отряд устроил фейерверк — имитацию расстрела, и ушел к немецким позициям.

Фолькерзаму нужны были проводники, которые укажут дорогу. Он выбрал трех казаков и среди них оказался Зотов.

Отряд немецких диверсантов сел на трофейные автомобили и снова двинулся в тыл советских войск. Задача — оказать поддержку частям 13-й танковой и 16-й моторизованной дивизий в захвате Майкопа, сохранении инфраструктуры и нефтепромыслов.

Немцы проскочили занятый советскими войсками Армавир, повернули на Майкоп и через сутки оказались на месте. Легко и непринужденно Фолькерзам обосновался в городе, разместил свой отряд на квартирах и несколько дней посвятил разведке. Никто из советских командиров не заподозрил, что перед ними враги, и барон даже стал советником красного генерала, который руководил обороной. А когда немецкие войска приблизились к Майкопу и в городе воцарился хаос, отряд Фолькерзама нанес удар. Был взорван узел связи и занята телеграфная станция. Диверсанты сеяли панику среди солдат, а затем собрались в кулак и захватили нефтепромыслы.

Фолькерзам стал героем. Его солдаты, соответственно, тоже. А Зотова, который хорошо показал себя в бою, отправили к нам.

Вот такая история. Одна из многих Казаки стали задавать Грише вопросы, уточняя детали операции, а я увидел Тихоновского, который махнул мне рукой.

До ужина еще час. Тихоновский хотел пообщаться, а я не против. Он человек умный, у нас преподавал инженерное и саперное дело, рассказывал про советские укрепрайоны и оборонительные сооружения. Еще один дополнительный предмет, который появился у нас одновременно с горной подготовкой. Со мной он держался на равных, и когда я выложил ему свои мысли о ходе войны, инструктор не рассмеялся, не перевел все в шутку, а воспринял мои слова всерьез и одобрил. Оказалось, не я один так думал и меня это сильно поддержало.

Я вошел в домик, в котором проживали инструктора. Кроме нас пока никого. Кто-то еще на занятиях, а кто-то ушел на Дон, ловить рыбу и купаться.

— Присаживайся, Андрей, — Тихоновский указал на свободный стул.

— Спасибо, Иваныч, — я присел.

Тихоновский разместился на кровати возле окна, посмотрел наружу, а потом на меня и сказал:

— Завтра я уезжаю.

— Куда, если не секрет?

— В Новочеркасск. Меня прикомандировали к штабу Казачьих Формирований. У наших атаманов появилась идея о созыве Общевойскового Круга, который решит судьбу Присуда, и я буду участвовать в его организации.

— Серьезно… — с уважением протянул я.

Андрей Иванович махнул рукой:

— Пока это только задумка. Война идет, и многое зависит от немцев. Захотят — будет Круг и появится Казакия. Не захотят — казаков бросят под немецкие танки, а наших атаманов сгноят в концентрационных лагерях. Все вилами по воде писано. Но я с тобой не об этом поговорить хотел. У меня разговор иной, на более приземленные темы. Ко мне в подчинение пойдешь?

— А ты сможешь вытащить меня из-под опеки Абвера?

— Смогу. Не сразу, но сделаю. И не только тебя, а весь ваш отряд вместе с Берингом.

— Не много ли на себя берешь, Иваныч?

— Я не сам по себе. Потому и говорю. Если бы за моей спиной никто не стоял, то этого разговора не было.

— Беринг уже в курсе?

— В общих чертах и он не против.

— Тогда, может, скажешь, кто тебя поддерживает?

— Тебе скажу, но пусть это останется между нами.

— Иваныч, ты меня знаешь. Я не болтливый.

— Вот-вот, за это тебя и ценю. Неглупый и в голове есть масло.

— Давай к делу, Иваныч.

— К делу, так к делу. Когда меня после лагеря военнопленных отправили в школу пропагандистов, я искал выходы наверх, к влиятельным людям из белой эмиграции, и такой контакт нашелся. С тех пор я под негласной опекой группы единомышленников, которые называют себя СВР — Союз Возрождения России. Люди там разные, но в основе молодые эмигранты и военные, полковники и майоры. Почти все они сейчас в РОА, в составе боевых подразделений. Цель Союза вытекает из его названия. Методы — политика и военные действия. Желательная форма правления при удачном раскладе и создании обновленной России — военная диктатура с последующим переходом к конституционной монархии или республике.

— Иваныч, а зачем этот Союз, если уже есть общепризнанные лидеры и организации?

— Например? — он вопросительно кивнул. — Про организации говорить не станем, там бардак и каждая на себя одеяло тянет, а лидеров, будь добр, назови.

Я пожал плечами и ответил:

— Трухин, Бискупский, Архангельский, Краснов, Шкуро, Балабин, Науменко…

— Все они осколки старой системы. Именно такие люди и проиграли Гражданскую войну. Не потому, что они слабые или глупые. Нет-нет. Главная их ошибка в том, что они действовали по старым схемам и доверились политикам. Взять хоть Андрея Григорьевича Шкуро, которого я очень сильно уважаю. Как пример. Пока он воевал, за его спиной Деникин сотоварищи Кубанскую Раду разгромили. Кубанцы потеряли свою власть, утратили веру в победу и погрязли в мародерстве, а потом стали отступать. Они не видели смысла погибать за идеи добровольцев и отсюда разлад в рядах Белой гвардии с последующим разгромом. А ведь Рада предлагала Шкуро быть заодно, но он решил, что офицер вне политики. И ведь многие так решили. За что и расплатились. А Краснов? Вместо того чтобы стоять на своем, жестко и непримиримо, как только на него стали всерьез давить, ушел с поста войскового атамана и уехал заграницу. Храбрые люди и сильные. Природные казаки. Однако им смогли задурить голову, и они покинули Родину. Думаешь, за годы эмиграции они что-то переосмыслили? Ни капли. Плывут по течению, доверившись политиканам. И то же самое касается других белых генералов или красных командиров, которые перешли на сторону немцев. Все это неправильно. Необходимо делать свою политику, и ни при каких раскладах уже не покидать Россию. Лучше умереть, чем снова оказаться в изгнании. Таково мнение СВР и я верю, что у этой организации большое будущее.

— А если немцы решат уничтожить Союз?

— Пока наши интересы совпадают, бояться не стоит. Остерегаться союзника и ждать от него подлости надо всегда, но и прятаться, отсиживаться в подполье, смысла тоже нет. Иначе крах. У нас есть поддержка в структурах Абвера, Вермахта и в ведомстве Розенберга, но особо мы себя не афишируем. Всему свой черед. Пока набираем людей, раскидываем сеть информаторов и агентов, а так же берем на заметку тех, кто готов нам помогать.

— И ты предлагаешь мне вступить в СВР?

Тихоновский улыбнулся:

— У меня нет таких полномочий. Пока я предлагаю тебе быть рядом со мной.

— В качестве кого?

— Круг обязанностей широкий — телохранитель, охранник, адъютант, порученец по особым вопросам. Скучать не придется, и ты будешь часто бывать на передовой. Карьерный рост быстрый. Жалованье солидное, много интересных встреч и знакомств.

— А как же отряд?

— Он сам по себе. Сразу перевести его под командование Управления Казачьих Формирований не получится. Только отдельных бойцов.

— Значит, я буду не один?

— Верно. Помимо тебя я сделал подобное предложение еще двум казакам из отряда.

— Кому?

— Сахно и Сотникову. Разговаривал с ними вчера, и они согласились.

«Вот это друзья, — промелькнула у меня мысль, — ни слова, ни намека, что общались с Тихоновским и решились на перевод».

— Когда нужно дать ответ? — уже все для себя решив, спросил я.

— Сейчас. Через час я уезжаю в Новочеркасск.

— Я согласен. Когда ты нас вытащишь?

— В течение трех дней.

— Понял.

Обговорив детали перевода, мы пожали друг другу руки и расстались. Я отправился на ужин, а затем собирался зайти к Берингу, чтобы прояснить обстановку, а Тихоновский уехал. Однако все планы пошли насмарку. Беринга срочно вызвали в Ростов, а когда он вернулся, нас подняли по тревоге и мы выехали на аэродром, где нас уже ожидали два проводника, пожилой кавказец и молодая девчонка славянской внешности. «Фалширм» получил очередное задание и на рассвете, благополучно перелетев линию фронта, военно-транспортный «дорнье» сбросил нас в Гагрском районе Абхазской АССР.