Глава 5
Бабка Афина оказалась даже симпатичной, зря Катька боялась. Она приветливо встретила гостей, обрадовалась гостинцам, а Катю усадила рядом с собой и налила ей чай из огромного чайника.
– Давно тебя жду, девонька.
– Ждете?
– Слава богу, что ты наконец приехала.
– Меня дядя привез, – зачем-то сообщила она старушке.
– Твой приезд – это знак.
– Кому?
– Видела я, как ты кубарем с погоста катилась, – не отвечая на вопрос, хихикнула старушка. – Как раз молитву отцу небесному читала, когда тебя увидела. Так и поняла: ты это.
– Кто?
– Спасительница наша! – торжественно произнесла старушка. – Тебе, Катенька, предстоит великое дело сделать.
– Откуда вы знаете мое имя? А, вам Митя сказал!
– Как бы он мне сказал, если я его самого еще сегодня не видела? А имя твое знаю, потому что предсказан мне был твой приезд в родные места. Сон мне был, девонька. Теперь понимаю, что вещий. Именно тебе, моя девонька, надо положить предел злу, которое здесь поселилось.
– Что вы такое говорите?
– А ты думаешь, тебя дядя просто так сюда привез?
– Нет, не просто. Он на родные могилки приехал взглянуть.
– Это он может рассказывать, – отмахнулась старушка. – А я-то знаю, что его в наши места привело. Мне угодники небесные всю правду рассказали. Сразу скажу тебе: ничего у твоего дяди не получится.
– Почему?
– С нечистой душой он сюда приехал. А золото старого мельника и без того проклято. А то, что старый дьявол золото кому-то из своих потомков отдаст, – глупые байки. Если уж он любимому и единственному сыну золотишка отсыпать пожалился, так уж что о других говорить. А ведь сын не на забаву просил. Умолял отца отсыпать ему золота, когда с петлей на шее перед ним стоял, – и то старик ничего не дал. Кому другому старый греховодник богатств своих точно не отдаст. Так дяде и передай: не видать ему ничего. Да оно и к лучшему.
– Почему к лучшему?
– Проклято это золото. Кто с нечистой душой на него позарится, сам погибнет.
– Какие вы страшные вещи говорите, – поежилась Катюша.
– А ты как думала? Слишком многие из-за этого золота кровавыми слезами плакали, чтобы теперь оно кому-нибудь могло счастье принести.
Катька медленно соображала.
– Выходит, вы знали старого мельника, который клад зарыл?
– Прадеда твоего? Да уж довелось мне с ним познакомиться. Правда, я его уже совсем стареньким застала, но историю его все в деревне знали. В ту пору в Олеховщине побольше народу жило. Дед Степан фигурой был видной, так что язык на его счет почесать любили все. Хотя, когда я его впервые увидела, он уже побитый жизнью был. От былого богатства ничего, считай, не осталось.
– Расскажите, пожалуйста!
Бабку Афину не нужно было просить дважды. Старики любят вспоминать времена, когда они сами были так молоды, что могли совершать ошибки, а не осуждать других. Бабушка из Олеховщины не была исключением.
– Слушай. Прадед твой после смерти Сталина-душегуба освободился. Тогда многих заключенных выпустили, всеобщая амнистия и ликование.
Но в Олеховщине никто особо не радовался появлению старого Степана-мельника. Некому было. Никого здесь у старика не осталось. Его взрослые дочери разъехались, устроились кто в городе, кто в других деревнях. Люди недоумевали, почему старик вернулся сюда, а не прибился к дому любой из дочерей.
Болтали, мол, гордыня ему мешает за помощью обратиться. Когда богат был, все дочки у него в ногах валялись. Любил он над ними власть показать. А теперь нищий, вот и боится, что доченьки ему былые обиды припомнят.
Так это или нет, но старик с каждым днем становился все мрачнее. Знакомств он ни с кем не водил, поселился в маленькой избушке на окраине села и стал налаживать нехитрый холостяцкий быт. Хотя замечали люди, что кто-то к старому мельнику захаживает.
Стали поговаривать, что гостит у старика не кто иной как Антошка, сынок его непутевый. Поговаривали еще, что Антон с войны дезертировал и вот уже без малого десять лет прячется.
– Как же он прятался?
– Да дело-то нехитрое. Ушел в лес – и нет человека. Тем более у них домик в лесу был. Может, кто из местных и догадывался, где он прячется, только сдавать его милиции никто не торопился. Знали, что семейство у мельника злопамятное. За такое дело могут сжечь избу вместе со всеми обитателями.
– Ой!
Старушка глянула не нее с сочувствием.
– Что, нелегко такое о своей родне слышать? Ничего не поделаешь, я тебе правду говорю. Может, старый мельник и неплохим человеком был, но уж больно золото любил. Вся их семья такой была. Из-за этого золота много зла твоя родня людям причинила. Нет, с ножом не грабили и не убивали. Но вот деньги в рост мельник давал. И процент непомерный на должников налагал. По его милости многие семьи у нас в Олеховщине в нищету впали. А что это, разве не грабеж? Когда его в тридцать седьмом по доносу посадили, никто здесь, знаешь, особо по нему не убивался. Многие из его семьи тоже под репрессии попали. Тогда вообще такое время было: мела поганая власть каждого, ни в грош людей не ставила. Не знаю, в чем там мельника обвинили. Но факт остается фактом: многих старик обманывал, ничем не гнушался, лишь бы лишний червонец в свой чугунок добавить. Да и чугунок у него как заколдованный был. Сначала маленький совсем, потом побольше стал, а после уж вроде того, в котором месиво для поросят хозяйки варят. Вместе с золотом рос, надо же. Большой такой чугунок вырос, много в нем золота должно было храниться.
– Это еще до советской власти было?
– При НЭПе старик тоже хорошо карман набил на разных махинациях. Но как злодей Сталин к власти пришел, никакой прибыли уже мельнику не было, только бы шкуру сохранить, только о том и думал.
Но ты дальше слушай, как судьба старого черта наказала. Дело было в конце осени, на ноябрьские праздники. Ребята и девки на речку побежали, а старики и взрослые в деревне остались. Мне в ту пору тринадцать лет было, я вместе с другими ребятами по деревне носилась. Праздник же, всю ночь можно не спать. Вдруг слышим – кричит кто-то. Так кричит, словно Богу душу отдает. Страшно. И крики из той избушки, в которой мельник жил, доносятся. Мы туда. Там уже толпа народу собралась. Выводят из избы мужчину какого-то незнакомого. Ох, и страшным он мне показался! Волосы спутаны, борода нечесана, сам одет не пойми во что. И в крови весь, а в руках топор!
Даже сейчас бабушка Афина разволновалась, пересказывая этот эпизод. Встала, налила себе чаю, закусила пряничком и только потом продолжила:
– Я тогда малая была. Антона, сына Степана-мельника, мне до того дня видеть не приходилось. Но взрослые вокруг его узнали. А когда топор в его руках увидели, в дом побежали. Старик лежит: башка раскроена, мозги наружу. Сынок постарался. Так-то вот.
– А что было потом?
– Мужики наши, конечно, у Антона спросили, за что же он отца порешил. Но он то ли под дурачка косил, то ли на самом деле умом повредился. Все только о золоте говорил. Его об убийстве спрашивают, а он все о золоте, которое отец отдавать не хотел.
– А в убийстве признался?
– Да что там признаваться, когда и так все ясно было. С поличным его взяли, на месте преступления. И орудие убийства у него в руках. Следователь потом так в протоколе и записал, что убийца скрылся в неизвестном направлении.
– Погодите! – перебила Катька старушку. – Как это скрылся? Его же задержали!
– Ага, сначала задержали. Только убежал Антон. Мужики-то наши слегка растерялись от такого дела. Непривычно им, чтобы такое убийство. В сарай Антона посадили, а сами в милицию решили сообщить. Только дело-то это не быстрое, телефон один на всю деревню специально для деловых звонков. В правлении аппарат стоял. А там по случаю праздника и позднего времени все заперто. Оно и понятно: люди гуляют, какие могут быть среди ночи деловые переговоры. Пока ключи от правления нашли, пока в район дозвонились, пока милиция приехала – уже утро, светать стало.
Пошли мы вместе с милиционерами сарай открывать. Открываем, а там и нет никого. Антон от веревок избавился, окошко высадил и через него в лес утек. Преследовали его, конечно. В розыск объявили. Только все безрезультатно. И больше мы Антона не видели. Следователь на наших мужиков здорово ругался, что убийцу упустили. Даже соучастие хотел им приписать. Ох, и струхнули они тогда. Потом уже другой следователь разобрался, что вины наших мужиков в случившемся не было. Недосмотр был, а вины нет. Охрана у дверей сарая стояла, но кто же знал, что Антон с другой стороны окно высадит. В общем, обошлось все. Никого больше не посадили и не убили.
После похорон, конечно, наши избу вверх дном перевернули. Многим людям слова о золоте в душу запали. Искали-искали, да только ничего не нашли. Но смекнули уже, что старик не так прост был. Видать, когда его арестовали, он кое-какое добро сдал, а большую часть припрятал. Сынок его об этом узнал и стал у отца денег просить, а тот не давал. Вот у них драка и произошла. А потом и убийство.
Глянув на гостью, старушка наставительно произнесла:
– Видишь, Катюша, что неправедно нажитое золото делает? Ума-разума людей лишает. Сына против отца озлобляет. До убийства и смертного греха доводит.
Катя молчала. Рассказ потряс ее до глубины души. Совсем не то она ожидала услышать о своем прадеде. Да и дед тоже хорош! Убийца! Но тут же Кате пришла в голову другая мысль. Ладно, пусть старик-мельник был еще тот тип, все равно он приходится ей прадедом. Значит, какой есть, такого и придется любить.
Вот не было печали. Молодец дядя Паша. Привез. Порадовал.
Вдруг она кое-что сообразила.
– Погодите, я что-то не пойму. Бабушка говорила, что ее мужа Антона Степановича Мельникова в пятьдесят третьем году арестовали чекисты. Под новогодние праздники его какие-то люди на служебной машине увезли, а потом, сколько она мужа ни разыскивала, никто ей не мог сказать, куда он делся. Она думала, что его расстреляли. А он, выходит, в пятьдесят третьем здесь у своего отца ошивался?
– Здесь он в октябре был. А арестовали его, сама говоришь, под Новый год.
– Поняла.
Катя теперь кое-что про себя прикинула. Не исключено, что Антона арестовали не по политической статье, а по обычной уголовной – за убийство собственного отца. Убийство произошло в октябре, а в декабре задержали. Довольно быстро сработал уголовный розыск, учитывая расстояние от Олеховщины до Ленинграда.
Но почему тогда бабушка не сказала дяде Паше правду об аресте мужа? Наверное, стыдилась. Или сама всей правды не знала. Может быть, Антон упросил следователя не говорить жене, как оно было на самом деле. Понятно теперь, почему в архивах КГБ бабушка с дядей Пашей не смогли найти никаких сведений. Делом Антона Мельникова занималось совсем другое ведомство, и папку с его документами нужно было искать в архивах уголовного розыска, а вовсе не на Лубянке.
От этих мыслей Катюшу оторвал голос бабушки Афины:
– Теперь ты поняла, что это была за семья. Что отец, что сын – оба очень до золота жадные. Я это тебе потому говорю, что в тебе тоже их кровь. Опасайся, как бы и тебе жажда богатства разум не застлала.
Катя пообещала. А потом вспомнила, ради чего они с Митей пришли к старушке. Как же Катя могла забыть о самом важном! Деды, прадеды и прапрадеды с их золотом – это хорошо, но куда важнее дела личного характера. Кто та девица, что разгуливает с Вованом по Олеховщине? Да еще с таким видом, как будто имеет на Катькиного мужчину все права.
Катька описала незнакомку. Миниатюрная, изящная, темные волосы, карие глаза. И очень злая.
Последнее Катька добавила уже зря. Откуда она могла знать, злая та девица или добрая? Она же с ней и двух слов не сказала. Просто ей показалось, что уж очень недобрым блеском сверкнули глаза Вовановой подружки. Но это же Кате могло и показаться. А потом, и сама она, когда злилась, производила не так чтобы хорошее впечатление. А вообще ведь ничего была, вполне себе нормальная, временами даже добрая.
Но старушка на ее слова неожиданно кивнула:
– Знаю, о ком ты говоришь. Жиличка это моя бывшая. Зовут Анютка. У, змея! Знаешь, кто она такая?
– Кто?
– Родственницей она тебе приходится по отцовой линии, вот как.
– Тоже внучка моего дедушки Антона?
– Кроме Антона у Степана-мельника были еще дочери. Вот одна из них и произвела на свет такое отродье, как эта Анютка. Тьфу! Сказала – и даже во рту горько стало! И поганят же некоторые люди святое имя.
– Почему святое?
– Праведная Анна самому нашему Спасителю родной бабушкой приходилась. Праведная Анна и есть матушка нашей Богородицы. Или ты этого не знала?
Катька не знала.
– Так ты знай, кем святая Анна была. Такое имя на человека определенные обязательства накладывает, соответствовать ему нужно. Вот меня, к примеру, родители Афиной прозвали, удумали же такое. Я потом уже на старости лет, когда к священнику нашему пришла, чтобы креститься, он мне прямо заявил: Афиной он меня наречь не может. Любое другое имя выбирайте, только из святцев. Я и выбрала праведную Матронушку. А эту Нюрку, вишь ты, таким прекрасным именем от рождения нарекли, а она фортели выкидывает.
Но, если честно, я и не очень удивляюсь. Давно чувствовала, что дочери Степана-мельника в наших краях еще объявятся. А не они сами, так десант пришлют. Вот Анютка и прибыла. Наверное, тоже от бабки наслушалась рассказов о богатстве. Вот и пожаловала в наши края золото старика искать.
– И как, получилось что-нибудь?
– Ничего она не нашла, – с удовлетворением произнесла старушка. – Да я как узнала, каким делом она у нас промышляет, прямо ей все в лицо сказала. Не ты, говорю, голубушка, будешь тем, кому посчастливится с этим делом разобраться. Езжай отсюда, пока голову здесь не сложила.
– Говорят, вы даже кричали на нее.
– Она мне возражать вздумала, вот я и осерчала. Вспыльчива бываю, есть за мной такой грех.
Это Катька хорошо понимала. Самой случалось вспылить, и не раз. Но сейчас Катюша торопливо переваривала новости. Значит, получается, что у дяди Паши имеется конкурентка. Та самая красавица-брюнетка, которая утащила за собой Вована. Если только Катька верно поняла весь расклад и ее дядя тоже прибыл в Олеховщину не воздухом дышать, а за кладом своего деда.
Катьке почему-то казалось, что насчет дяди она все поняла правильно. Неспроста он привез Катьку за тридевять земель. Она здесь не кто-нибудь, а товарищ в поисках. А может, он уже знал, что родственники тоже пустились искать сокровища, и хотел подстраховаться? Все-таки вдвоем сподручней действовать против стороны конкурентов. Особенно если с этой стороны навалится целая толпа теток со своим могучим потомством.
Но каким местом со всей этой историей связан Вован? Он-то сроду в Олеховщине не бывал. Или бывал? Катька уже не знала, что и думать. Но как ни крути, приехал он сюда вместе с этой злючкой-колючкой, которая сначала одарила ее таким враждебным взглядом, а потом сбежала. Неожиданно Катьке стало грустно. Сбежать-то эта вредина сбежала, только не одна. Увела с собой Вована. А ведь он был почти что Катькиным женихом. Еще чуть-чуть, и на пальце у Катьки могло появиться обручальное колечко.
Однако долго кручиниться она не могла. За окном послышался голос дяди, громко выкликавший ее имя. Утомился дядя гулять средь могилок и решил поискать племянницу. То, что ноги привели его именно к домику бабушки Афины, все сочли добрым предзнаменованием. Бабушка встретила дядю Пашу ласково, словно родного. Узнав, что он приходится сыном Антону Степановичу и внуком старому Степану-мельнику, и вовсе расчувствовалась.
– Отец ваш младшим у них в семье был. До него мать семерых девок родила. Восьмой бы девчонке знахаркой быть, да вот не случилось, мальчик у них родился. Отец в нем души не чаял. А оно видишь как обернулось. Убийством дело закончилось.
Дядя Паша промолчал. Неужели ему не интересно знать, кто убил и кого? Или он уже знает? Катька подозрительно покосилась на дядю, но тому хоть бы хны.
Старушка между тем продолжила расспрашивать гостя:
– А ты, соколик, за каким делом к нам прибыл?
– Навестить могилы близких хочу.
– Отец твой не здесь лежит.
– Знаю.
Дядин ответ прозвучал очень уверенно. Катя даже удивилась: откуда он так уверен, что его отец похоронен где-то в другом месте?
– Обошел весь погост – ни имени отца, ни имени деда не обнаружил.
– И дедову могилку ты не там ищешь, – добавила бабушка Афина. – Нет его на нашем кладбище. После убийства его тело следователи в район увезли. Следователь сказал, что сам оповестит дочерей. Да только дочери с тех пор нос сюда и не казали. Хотя что им здесь делать? Всего имущества после отца осталась одна избушка, да и та чужая.
Но, к Катиному удивлению, дядя Паша явно не расположен был долго беседовать с бабушкой Афиной, свидетельницей жизни его отца и деда. Ему откровенно не терпелось уйти.
– Пошли, Катюха, – поторопил он племянницу. – Дело не ждет.
– Какое дело?
– Не при посторонних. Вставай, кому говорю.
И чуть не тычком поднял Катю на ноги.
Пришлось ей последовать за ним. Странное поведение, не правда ли? Всю дорогу дядя заливал Катьке, как он мечтает найти человека, который рассказал бы об отце или другой родне, а когда такой человек нашелся и сидит перед ними, в здравом уме и трезвой памяти, да еще сам настроен пообщаться, дядя Паша тянет ее прочь.
Уходя, Катька оглянулась, чтобы попрощаться с гостеприимной бабушкой и попросить прощения за дядю. Повернулась и чуть не ахнула от изумления. Надо же, как быстро старушка успела перемениться. Только что была жизнерадостной и веселой, а теперь вся съежилась и побледнела, словно в одночасье из нее выпустили воздух.
– Бабушка, что с вами? Вам плохо?
Старушка покачала головой и горько пробормотала:
– Ох, Павел, Павел! Плохое ты задумал, соколик мой. – А Катьке велела: – Береги его! Будь рядом. Одного никуда не отпускай. Иди, что застыла! Или не слышишь, как дядя тебя зовет?
Когда гости вышли из дома, бабушка повернулась к иконам в красном уголке и прошептала:
– Идите, соколики, идите. А я за вас молиться стану.
Она встала к иконам, потом опустилась на колени. Губы быстро, но бесшумно шевелились, лицо приняло торжественное и немного отрешенное выражение. Прежняя бледность его еще не до конца покинула, но жизнь понемногу возвращалась к старушке. И по мере того, как длилась молитва, крепчал и ее голос.
Между тем дядя тянул Катьку чуть ли не волоком. Она оглянулась в поисках Мити, но тот исчез как по волшебству.
– Погоди, дядя! Митя отстал!
Дядя даже не обернулся.
– Что? Какой Митя? – торопливо произнес он. – Ах, этот. Ничего, найдется.
– Дядя, куда ты так спешишь?
– Погоди, Катюша, с расспросами, дело важное есть.
– Какое дело?
– Там расскажу. Пойдем скорее, ты мне нужна!
Пришлось ей почти бежать. Оказалось, что они снова шли в сторону кладбища. Хотя заходить за ограду на этот раз дядя не стал. Обогнул кладбище по периметру и свернул к лесу. Видно, когда-то здесь тоже жили люди. Самих построек уже не было видно, но фруктовый сад уцелел. На деревьях кое-где попадались крупные красные яблоки, и можно было только догадываться, какими богатыми когда-то были здешние сады.
– Зачем мы снова сюда пришли?
Катька испуганно огляделась. Дико, пустынно. Не ночь, не вечер даже, а темно. Солнце в этот момент зашло за тучу, небо помрачнело, с реки подул резкий холодный ветер. Совсем неподходящая погодка для прогулок. Но дядя вовсе не замечал, как все вокруг изменилось. Он смотрел на Катю и сиял.
– Катюха, я его нашел!
– Кого?
– Колодец! Старый заброшенный колодец! И я его нашел!
Теперь она за дядю испугалась всерьез.
– Зачем тебе колодец? Да еще старый и заброшенный?
– Ничего ты не понимаешь, Катюха. Не мне, нам с тобой! Понимаешь? Нам! – Дядя Паша возбужденно потер руки. – Я тебе сейчас все объясню. Присядь.
Он сам опустился на какой-то торчащий из земли камень и Катьку заставил устроиться рядом.
– Я ведь тебе, Катюха, всей правды сразу не сказал. Думаешь, откуда я об отце родном узнал?
– От бабушки.
– Да что я от нее мог узнать? Что его арестовали? Всю правду я узнал, когда отец сам со мной связался.
– Сам?
– Пусть не он, а его душеприказчик. Но это то же самое, как если бы отец сам меня разыскал.
– Погоди, так он жив?
– Кто, отец мой? Нет, конечно. Потому душеприказчик и понадобился.
Но грустил дядя недолго.
– Представляешь, Катюха, отец-то единственным сыном был у деда. А у самого отца за всю его жизнь всего двое наследников и появилось – я и твоя мама. Она-то померла, но ты осталась. Ты да я, а больше после моего отца и нет никого. Зато сестры его сверх всякой меры наследничков наплодили. Если там на всех золото деда делить, так и не останется ничего. Очень отец не хотел, чтобы это золото досталось его сестрам-пронырам. Специально на этом настаивал. И душеприказчик несколько раз повторил, чтобы мы не вздумали делиться ни с сестрами, если они живы, и с их потомством. Остерегаться их велел.
– Погоди. Хочешь сказать, что твой отец что-то тебе завещал?
– Все! Он завещал мне все! Все золото, что копилось в роду на протяжении многих поколений. И это все наше! Твое и мое. Отец хотел, чтобы его потомки могли воспользоваться этим золотом. Потому меня его душеприказчик и упросил в Олеховщину съездить. И ориентиры указал, по которым можно золото достать. Только ты да я, а больше чтобы никого к этим поискам не привлекать.
– А почему твой отец так против сестер настроен?
– Потому что стервы! Все семеро! Мало того что жадные, так еще и грех на них страшный.
– Но они имеют такое же право на золото, как мы с тобой.
– Нет, не имеют! Они в приданое уже достаточно получили, хватит с них. И потом, они отца погубили.
– Это ты о Степане-мельнике?
– Угу.
Катя покачала головой.
– А я другое слышала. Старого мельника погубил его же собственный сын – твой отец. Топором зарубил.
– Нет, отец не виноват! – горячо воскликнул дядя. – Его оболгали. Он мне все объяснил.
– Ага, значит, вы все-таки встречались?
– Душеприказчик объяснил. И письмо от отца передал. В этом письме отец все события последовательно излагает. Я тебе его дам почитать, но только потом.
– А почему не сейчас?
Катюше хотелось уже поскорей разобраться, кто убил прадеда. А то версий много, а толку от них пока мало.
Но дядя считал, что ей еще рано все знать.
– Письмо у меня не с собой, оно в вещах осталось в том доме, где мы ночевали. И потом, ты девушка у нас чувствительная, будешь читать – обрыдаешься. Даже я, пока читал, всплакнул пару раз. А ты мне сейчас нужна собранная и активная. Прочтешь в свое время.
– Смотри не забудь.
Катьке было любопытно, как же ее дед сумел обойти щекотливый вопрос убийства своего отца. Кого он обвиняет в смерти старика-мельника? Если не он убивал, тогда кто? Неужели и правда дочери-злодейки? Всем гуртом навалились на старенького папеньку да и задавили старичка? А потом братца – отцова любимчика подставили. Что же, могло быть и такое. Но судить пока рано, надо все взвесить, изучить все улики, выслушать показания свидетелей.
Катя почувствовала, как дядя встал. Она проследила за ним глазами и увидела, что дядя вытаскивает из-под куста две лопаты, которые раздобыл, видимо, у строителей. Одну из лопат дядя взял себе, вторую протянул Кате.
– Держи!
– Зачем это? – растерялась девушка.
– Зачем? Не знаешь, для чего лопата? Ну, племянница, ты меня пугаешь. Копать будем, вот зачем!
Разумеется, Катька знала, для чего предназначается данный инструмент. Но она не понимала, что и где они станут копать. Но у дяди уже был на этот счет свой план. Он поманил Катьку за собой, приговаривая:
– Мы с тобой находимся как раз на развалинах дома, который когда-то построил тот самый Степан мельник – мой дед, твой прадед. Видишь, какой сад огромный? Дед Степан отличный хозяйственник был. Здесь одних яблок по сотне возов снимали. А еще сливы, вишня, лещина. У деда в руках все спорилось. Каждая копейка прибыль начинала приносить. И через это, конечно, он у многих лентяев и лодырей зависть вызывал.
Так это дом старого мельника, ее прадеда! Помимо воли Катька ощутила нечто вроде трепета. Хороший, должно быть, был дом. Вот только зачем мельник поставил его совсем рядом с кладбищем? Впрочем, фруктовый сад отделял жилые постройки от самого кладбища. Крестов за деревьями и не видно. А место здесь было красивое и тихое. Гудевший возле кладбища ветер здесь совершенно не ощущался. Фруктовые деревья надежно прикрывали Катьку и ее дядю от холодных порывов.
Дядя с лопатой в руках двигался по кругу, внимательно глядя себе под ноги и по сторонам.
– Куда мы идем, дядя?
– Где-то здесь должен быть колодец, из которого брали воду для поливки деревьев. Пользовались им редко, разве что в самую жару, когда из-за засухи возникала угроза гибели части или даже всего урожая. Потому колодец должен где-то быть.
– И зачем он нам нужен, этот колодец?
– Копать будем.
Катька совсем растерялась. Зачем им копать колодец? Но лопату не бросала и послушно брела следом за дядей.
– Что ты за мной след в след идешь? Ходи зигзагом!
Послушная Катька стала ходить зигзагом. Ей первой повезло увидеть колодец, о котором толковал дядя. Это было покосившееся сооружение с давно прогнившими столбами, которое держалось на честном слове. С трудом приоткрыв тяжелую крышку и заглянув внутрь колодца, Катька убедилась, что воды там нету ни капли. Как ни плоха была сейчас над колодцем крыша, когда-то она была сработана на совесть. И долгие годы она уберегала колодец от стоков в него дождевой воды. Сама водоносная жила давно пересохла, и вода, питавшая когда-то этот сад, ушла в другие места.
– Дядя, кажется, я нашла!
Дядя прибежал и похвалил племянницу:
– Молодец, Катюшка! Так держать!
– А что мы теперь делать будем?
– Вниз полезем.
– Как?
– По веревке.
И дядя извлек из-за пазухи внушительный моток бельевого троса. И в ответ на удивленный взгляд Кати пояснил:
– У твоей старушки во дворе позаимствовал.
– Дядя!
– Что «дядя»? Кто кроме дяди о тебе, глупой, позаботится? Матери у тебя нет. Отца, считай, тоже. Про мужа я вообще молчу. Кроме дяди кому ты в целом мире нужна? А я уже не мальчик, сколько еще протяну, никому не известно. Хочу помереть в полной уверенности, что ты у меня до конца жизни всем необходимым обеспечена. Найдем золото, положим в банк, будешь по мере надобности по частям золотишко продавать и горя не знать. Голова у деда варила что надо. Знал, что золото всегда в цене. В никчемных бумажках денег не держал. Сейчас достанем наше наследство и ф-ю-ть! Только нас здесь и видели.
– Я не против разбогатеть, только как же мы в колодец-то полезем?
– Хватит болтать, племянница. Через час будем с тобой богачи! А что да как… Нам с тобой торопиться надо. Того и гляди родственнички на готовенькое нагрянут!
Толкая свою речь, дядя быстро вязал узлы на тросе. В итоге получилось нечто вроде веревочной лестницы, правда, Катя сильно сомневалась, что сумеет преодолеть даже первые несколько ступеней. Это ведь только кажется, что лазать по такой лестнице легко и вообще одно сплошное удовольствие, а на самом деле занятие требует недюжинной спортивной подготовки. Лестница скользит, извивается, так и норовит уползти из-под твоих конечностей куда-то в сторону. Чтобы придать ей вертикальное положение, надо задействовать все мышцы тела. Да и их бывает что не хватает.
– Я точно не смогу!
Но оказалось, что от Катьки ничего такого и не понадобится. Дядя собирался лезть в колодец сам. Катькина задача заключалась в том, чтобы стоять наверху и страховать дядю. И по мере необходимости предупреждать его о возможных опасностях. Как дядя, сидя на дне колодца, будет эти самые опасности отражать, Катя не спросила. Догадывалась, что услышанный ответ ее вряд ли утешит.
