Глава 18
Ждать этого долго не пришлось. Меньше чем через минуту трактор с двумя бугаями на борту оказался возле притихшей компании. Радовалась этому одна матушка Анна:
– Сыночки! Родные мои!
Катюша слушала и, несмотря на охватившее ее отчаяние, невольно ухмылялась про себя. Эка маменька заговорила с парнями. То так специально подчеркивала, что они ей лишь приемыши, а тут вмиг родными их посчитала.
– Спасители мои! – не унималась матушка Анна. Но уже через секунду она взяла себя в руки и обрела свой обычный деловой тон. – Хватайте их, мальчики! Они золото наше себе присвоить хотели.
Митя опасливо косился на ружья в руках у Андрея и Вована. Преступница проследила их взгляды и воскликнула:
– Не бойтесь! Все патроны мы с отцом уже в лесу расстреляли.
Это парней подбодрило. Но вступать в рукопашную с Андреем и Вованом они не торопились.
– А батя сам где?
– Сейчас подойдет.
И все-таки парни медлили. Им явно казалось, что перевес сил не на их стороне. Вот если бы с ними был дядя Сережа, тогда вчетвером они бы еще как-нибудь разобрались с четверкой друзей. Но если их трое против четверых, нет, такой расклад Митю со Степаном не устраивал.
И явно желая потянуть время до подхода родителя, Митя произнес:
– Андрей, мы с братом лично против тебя ничего не имеем.
– Ты нам даже нравишься, – добавил Степан.
– Мужик ты честный и не жадный. С оплатой нас никогда не обижал, не то что другие жуки, на которых нам работать приходилось.
– Вот тех нам ни капли жалко не было! – подхватил за братом снова Степан. – Мы и маменьке в те разы охотно помогали. Совсем не то что с тобой.
– Помогали? – взглянул на парней Андрей. – В чем?
– Да имущество отжать у тех гадов. – И видя, что Андрей ничего не понимает, Степан решил объяснить: – Мы же до тебя и твоего хутора семьей еще в нескольких местах работали. И хозяева нам все сплошь гады скользкие попадались. И с деньгами обманывали. И вообще. У таких хозяйство и землю отжать – одно удовольствие. Кто и знал, что мы затеваем, ни словечка нам против не сказал.
– Заткнитесь вы оба! – сердито прошипела их мать.
– А мы чего? Мы правду говорим.
– Правдолюбы выискались. Молчите, я вам сказала!
Но парни уже закусили удила.
– А чего это вы, маменька, все нами командуете? Мы и сами, между прочим, взрослые уже.
– Да, взрослые мы. Сами знаем, что делать и что говорить.
И явно уже назло матери Степан снова повернулся к Андрею:
– Ты спрашивал, где мы еще с родителями работали? Много где. И всюду маменьке удавалось в доверие к хозяину или хозяйке втереться. Год-другой, и хозяйство уже наше.
– Одиноких людей, конечно, выбирали, – продолжил его брат. – С одинокими-то завсегда легче справиться. Один в поле не воин. Что он против нашей семьи поделать сможет? А ничего!
Андрей смотрел на Митю со Степаном таким взглядом, словно видел их впервые.
– Поэтому вы и брата моего с женой извели? Чтобы меня одного в поле оставить?
– Это отец с матерью! – быстро отказались парни. – Мы ни при делах!
– Нет, я помню! Вы с братом мне много лапши на уши навешали. Все время рассказывали, какие гадости эти двое про меня говорят. А брату с женой, наверное, про меня брехали! Потому-то они со мной мириться и не захотели!
– Болтать – болтали, – согласился Митя. – А убивать – нет.
– Это родители.
– Они в Олеховщину ездили. Батя, как водится, топориком поработал. Он это дело любит. Не первый раз. А матушка огнем все подчистила. Если от человека иначе избавиться не получается, тогда они уже топориком и огоньком.
– А иначе – это как? – заинтересовался Андрей. – Как иначе еще от человека избавиться можно? В тюрьму посадить?
– Можно и в тюрьму.
– Вы меня этим убийством подставить хотели! Думали, что полиция на меня в случае убийства моего брата и жены подумают! Затем и в Олеховщину меня накануне днем посылали. Чтобы свидетели были тому, что я к брату приезжал. Вы это что же… Вы… – Андрей даже все слова растерял. – Вы совсем с ума сошли? Разве можно людей вот так запросто убивать?
Судя по простодушным физиономиям братьев, они в этом ничего зазорного не видели. Ну, так и понятно. А кто их воспитывал? Матушка Анна воспитывала. А она и сама ничуть не ценила чужие жизни, и приемных сыновей тому же обучила.
– Так вы хотели меня подставить! – бесился Андрей. – Хотели, чтобы меня за убийства брата и бывшей жены посадили. А пока я в тюрьме, вы бы сами потихоньку хутор мой себе присвоили!
– Говорим же, дело опробованное и верное. Не первый раз так делаем. Всегда и все получалось. А в этот раз думали, что и подавно все получится.
– Почему это?
– Так ведь Олеховщина – это матушкина родная земля. Ее родовая деревня. Там ее бабка на свет родилась. И дед. И прадед. И все прочие, сколько упомнить их можно, всегда в Олеховщине жили. Матушка нам так и сказала – в этот раз все получится лучше прежнего. Судьбой нам определено в Олеховщине свою власть вернуть. Как прадеда моего уважали, так и передо мной трепетать будут.
Так вот что было в планах у матушки Анны. Она хотела не просто заграбастать себе золото, но вернуть былую власть. Вот чего стремилась она добиться! Восстановить власть рода Мельниковых в их деревне.
– На это маменька и деньги всю жизнь откладывала. Но что накопить самой удалось, то крохи были.
– Как же крохи? Вы же несколько фермерских хозяйств себе отжали.
– Да что там прибыли-то? Ну, дом. Ну, скотина от десятка до сотни голов. Техника по большей части в закладе у банка. Как начнешь распродавать, тому надо на лапу сунуть, тому рот заткнуть, смотришь, а в итоге стоило ли возиться?
– И все-таки вы приехали поближе к Олеховщине.
– Мы давно подыскивали, с кем бы снова свою штуку провернуть. Матушка на Андрея глаз положила. Хутор его ближе всех к Олеховщине расположен. Она в этом знак увидела. А уж когда брат Андрея с женой в Олеховщину перебрались, матушка и вовсе уверовала, что это ей знак свыше послан. И уж плотно только за одного Андрея взялась.
– И хорошо вначале выходило. Прежде-то мы на самогоне немного зарабатывали, а тут…
– Погоди! – перебил Андрей. – На самогоне, говоришь, зарабатывали? Самогонщики – это тоже вы?
– Мы! – с гордостью подтвердили братья. – Неплохо бизнес у нас в последнее время шел. Вначале буксовал, но потом с каждым годом все лучше и лучше дела шли.
– Значит, все больше и больше людей на свою сивуху подсаживали. Так вы свои дела вели?
– Если кто пьет, то мы в этом не виноваты, – хором заявили братья. – Наше дело самогон варить и желающим его продавать. Сперва мы себе в убыток даже бесплатно попробовать товар давали, а как народ распробовал, во вкус вошел, так и за денежки стали у нас самогон брать.
– Спаивали население!
– Сами покупали. Насильно никого не заставляли брать.
– А Герман из Олеховщины? Он тоже у вас брал?
– У нас. Больше не у кого.
– Мы за этим строго следили. Чтобы никакой конкуренции.
– Значит, хорошие люди, о которых Герман говорил и которые и в долг нальют, ежели что, тоже вы?
– Мы!
– А убили вы его за что?
– Это не мы!
– Понятно, – кивнул Андрей. – Небось снова ваша маменька постаралась.
– Нет, не она.
– Значит, папенька действовал.
– Да. Он.
– Ну, так за что пострадал бедный пьяница?
– Знал слишком много, – помрачнел Митя. – Он маменьку с папенькой видел у них в Олеховщине в ту ночь, когда они туда вашего брата с женой убивать явились. Ну, много Герман сперва не просил, самогоном от него отделывались. Но потом он наглеть начал. Все больше и больше брал. А денег совсем не платил.
– И вы решили устранить помеху? И заодно меня еще подставить?
– Надо же было как-то от тебя уже избавиться. К тебе, вон, Катюша приклеилась. Того и гляди женился бы ты на ней. Двоих пришлось бы тогда убивать. Зачем лишний грех на душу брать? Мы с братом так рассудили: если уж выбирать – тебя, Катюха, шмякнуть или пьяницу бесполезного, лучше уж Германа убить. От него какая польза? А ты еще могла кому-нибудь пригодиться.
– Спасибо, – только и смогла пробормотать Катюша.
Губы у нее были какие-то непослушные. Катюшу трясло мелкой дрожью. То ли от холода, то ли от омерзения, которое внушала теперь ей эта семейка.
– Да не за что! – хором ответили братья. – Ты нам тоже нравишься. Но с маменькой не поспоришь. А уж про это золото с ней бесполезно было даже заговаривать.
– Как бешеная делается. Орет, ногами стучит. «Желаю получить назад золото предков! Желаю взад вернуться! Желаю в том месте, где бабку мою унизили, вновь хозяйкой жизни стать!»
– Значит, на золото старого мельника ваша матушка давно уже зарилась?
– Давно! Сама-то она в Олеховщину днем ездить избегала. Разве что к Афине иной раз заглянет, гостинцев старухе отвезет, по душам с той покалякает.
– Но правду о себе не открывала?
– Нет. От этого один только вред мог быть. Афина сестер своих убийцами отца считала. Кабы узнала, что матушка из их породы, мигом бы знаться с ней перестала. Матушка и Нюрке наказывала, ни в коем случае старухе всей правды о себе не открывать. Только Нюрка у нас как выпьет лишку, так совсем дурехой становится. Язык без костей. Вот и старухе проговорилась, кто она такая. Афина как узнала, что Нюрка – правнучка старого Степана от одной из семи старших сестер, мигом Нюрку из своего дома выгнала. Очень она их не любит, сестер своих. В смерти отца своего винит.
– А вы, получается, знали, кто такая Афина?
– Знали.
– А ее рассказы про старого мельника, который по округе бродит со своим чугунком, полным золота, тоже слышали?
На этот вопрос братья отреагировали как-то странно. Они начали переглядываться и посмеиваться, пряча ухмылки в кулак.
– Вы чего?
Тут уже братья заржали в полную силу.
– Мы это были! – сквозь смех проговорил Митя. – В Олеховщине и округе – это мы с братом по ночам бродили.
– Переодевались в разное старое тряпье, фосфором измазанное, в руки котелок или мешок за плечи и вперед. Одну ночь я, другую Степка. Люди нас видели, пугались, в разные стороны разбегались.
– Значит, это вы людей пугали. Но зачем?
– А чтобы чужаков из Олеховщины выжить. Маменька нервно реагировала, когда там чужие селились. Все ей казалось, что корни сейчас пустят, ей там не развернуться потом будет. Вот она нас и гоняла, чтобы мы чужаков в Олеховщине пугали и прочь выживали. Мы и старались. Никто дольше нескольких месяцев там не задерживался. А потом маменьке надоело, что туда постоянно кто-то приезжает, но к этому времени дом жилой уже сгорел. Она и успокоилась малость.
Интересно, а как матушка Анна собиралась воевать с владельцами будущего коттеджного поселка, строящегося возле Олеховщины? Или это ее не трогало? Не в старой же Олеховщине, поодаль от тех мест, которые женщина считала своей наследственной вотчиной.
– Значит, матушка ваша неспроста к бабушке Афине захаживала. Небось выяснить у старухи хотела, где клад лучше искать.
– Да что старуха могла знать, чего матушкина мать про него не знала, – фыркнул Митя. – Небось та тоже родной дочерью Степана-мельника была. И все захоронки, которые у старого мельника были сделаны, они с сестрами еще в прошлом веке обыскали.
– А Нюрка – это уже новый десант вашего клана?
– Матушке нашей все спокойно не жилось, пока золото это в земле. Найти и выкопать она его хотела во что бы то ни стало. Но как искать? Самой несподручно. Возраст уже не тот, чтобы с лопатой бегать. А самое главное, не хотела матушка свой интерес к кладу старого мельника раньше времени выказывать. Вот и придумала Нюрку на помощь позвать.
– Почему именно ее?
– Родня все-таки. А из всей родни Нюрка одна более или менее вменяемая оставалась. Остальные-то все спились. Вот маменька и начала Нюрку к себе привечать. То в гости пригласит, то сама к ней съездит, то позовет куда.
– Она Нюрке и машину с этой целью купила, чтобы та могла к нам в гости свободно приезжать. Ну, ясное дело, Нюрка от такой тетенькиной щедрости на седьмом небе была. А как узнала, что ей предлагают в поисках клада поучаствовать, вообще, прыгать выше крыши принялась. Ей такая удача и не снилась.
– Только в первый год поиски неудачно пошли. Нюрка слишком много народу пригласила. Все молодые ребята, все выпить любят. Мы с братом прямо заколебались им самогон таскать.
– Все запасы на них извели. А толку вышло чуть.
– Маменька как узнала, что Нюрка бабке Афине о своем родстве со старым мельником проговорилась, очень на Нюрку осерчала.
– От себя прогнала. И целый год запрещала к себе приближаться.
– Но ближе к нынешней осени гнев на милость все же сменила.
– Что так?
Братья покосились на маменьку. Видимо, они уже стали опасаться, что слишком распустили свои языки. Но матушка Анна никак не реагировала на рассказ своих сыновей, она по-прежнему хранила угрюмое молчание. Не получив от матери привычного указания, что им делать дальше, братья заговорили вновь. Не так уверенно, как прежде, но заговорили.
– Слух, значится, по родне пошел, что Антон Степанович у себя в Европах наконец окочурились. И в наследство клад с золотом своему сыну завещали. Писульку ему отписали, в которой подробно указано, как и где клад этот искать.
– Значит, сестры все-таки полагали, что Степан-мельник перед смертью клад успел своему сыну Антону передать?
– А кому еще? Сестрам ничего не обломилось. Афина с матерью тоже очень скромно жили. Сестры это отслеживали. Если Степан им чего и оставил, то самую малость. А вот сына своего он наследником всего золота считал. Ясное дело, ему и оставил. А Антон, сука такой, с сестрами своими делиться не пожелал. Золото куда-то припрятал, а сам в Европу свалил с концами.
– Действительно, некрасиво он поступил.
– Еще как некрасиво! Но маменьку нашу не проведешь. Она еще от матери своей знала о том, что у Антона сынок имеется. И этому сыночку Антон золото и завещает. Значит, только и надо было, что приезд этого сыночка не прошляпить да письмо у него по дороге отобрать.
– И кому же это было поручено?
– А вон им!
И братья кивнули в сторону притихших Нюрки с Вованом.
– Мы с братом от хозяйства не могли надолго отлучиться. Вот маменька про Нюрку и вспомнила. Кому за вашим дядей следить? Только ей! Так и узнали, что у Антона Степановича еще и внучка имеется, племянница дяди Пашина, в которой он души не чает.
– Долго маменька с папенькой и Нюркой совет держали, все думали, как бы к дяде вашему и Катюшке в доверие втереться. Сначала через Катюху хотели действовать. Нюрка даже с Вованом – женихом Катюшиным с этой целью снюхалась, предложила ему в поисках клада поучаствовать. Всего, наверное, не открыла, но тому и малой части хватило, чтобы за это дело ухватиться. Мигом согласился невесту свою на золотишко обменять.
– Так вот ты чего ко мне мириться приперся! – воскликнула Катя, глядя на Вована, пораженная его коварством. – А я-то голову ломала, чего ты вдруг предложение мне решился делать!
Вован молчал. А вот Митя молчать не стал:
– Только ты, Катюшка, своего женишка бывшего слушаться не захотела, прочь от себя прогнала. Тогда маменька решила, что Нюрка с Вованом на вашу машину где-нибудь по дороге нападут, вас с дядей скрутят, а бумаги ей привезут.
Катюша очень кстати вспомнила, как светились позади них с дядей в темноте огни какой-то машины. Значит, когда они с дядей заплутали и завязли в грязи, не доехав до хутора Андрея несколько километров, за ними следили Вован с Нюркой! Но что же остановило Нюрку с Вованом от их замысла? Не иначе как струсили!
– Ага! Страшно им показалось вдвоем против вас двоих идти. Не решились. Но маменька не серчала, даже обрадовалась. Хорошо, говорит, что так. А то вдруг карта у дяденьки в голове. Что тогда делать?
– А та карта, что они у вас в кафе украли, она ни к чему не годилась.
– Украли карту?
Катюша сейчас уже с трудом вспоминала эпизод с исчезнувшей у них с дядей в придорожном кафе картой. Так значит, карта не просто потерялась. Она была у них украдена!
– Так это ты сделал? Но как? Тебя же в кафе даже не было!
И Катюша взглянула на Вована с изумлением.
– Официантка постаралась, – буркнул тот. – Я ее попросил, она и сделала.
– Но зачем? – недоумевала Катя. – Зачем вам понадобилась эта карта? Это же была самая обычная карта, на ней только Олеховщина и были отмечена! Разве вы не знали, как до Олеховщины добираться?
– Мы думали, это другая карта.
– Карта, где зарыт клад?
– Ну да. Мы-то сами в кафе сунуться не решились, – принялась объяснять Нюрка. – Вован официантку подговорил ему помочь. Уж наобещал ей с три короба, чуть ли не замуж за себя позвал. Она и расстаралась. Но то ли девка совсем глупой оказалась, то ли Вован так «хорошо» ей все объяснил. Но притащила нам совсем не ту карту! – И повернувшись к Мите, продолжила: – И вовсе мы не испугались, если хочешь знать! Мы все хорошо обдумали, когда тетенька велела нам на Катю с ее дядей напасть и нужную ей бумагу у них отобрать. Много дней думали, как нам лучше операцию провернуть. И потом, когда они в грязи как раз завязли, мы уже из машины вылезли, чтобы к ним идти. Тетенька сама нам отбой дала! Тетенька здесь, она не даст мне соврать. Она сказала, что лучше последить, как эти двое станут золото в Олеховщине искать. Дескать, если найдут, то мы всем семейством завсегда у них это золото отнять сможем. Главное, пусть найдут, так она сказала. Да, тетенька?
Но матушка Анна не ответила и своей племяннице. Она просверлила ее точно таким же тяжелым взглядом, который перед этим достался приемным сыновьям. И не проронила при этом ни слова.
Митя от такого поведения своей матери начал заметно нервничать.
– Где же батя? Маменька, когда он придет?
Вместо матушки Анны ответил Андрей:
– Ваш отец не придет.
– Чего так?
– Он убежал.
– Батя? Убежал?
– Он хотел присвоить золото себе. А когда у него это не вышло, сбежал.
В мозгу братьев происходила какая-то напряженная работа.
– И ружья не заряжены? – задумчиво произнес Степан. – И патронов у них к ружьям нету?
Матушка Анна наконец открыла рот.
– Вперед, ребята! – скомандовала она своим сыновьям.
Те переглянулись.
– Ну что? Рискнем?
Степан вместо ответа первым кинулся на друзей. У Андрея и Вована были ружья, которые они могли использовать вместо дубин. И еще имелись саперные лопатки, которыми можно было при случае рассечь голову или что другое, вот только случая такого им так и не представилось. У Мити со Степаном, прибывших на тракторе, оказались в руках топоры и вилы, которыми они действовали, надо признать, с большим мастерством. И к своему невыносимому сожалению, очень скоро Андрей с Вованом оказались полностью разоруженными и поверженными.
Андрей корчился на земле, из его руки, из того места, куда ткнул в нее вилами Степан, текла кровь. Катюша старалась остановить кровотечение, но пока это у нее плохо получалось. Что касается Вована, то ему досталось обухом топора по голове, отчего он совершенно вырубился. И сейчас лежал без сознания.
Про Нюрку и Катюшу говорить и вовсе не приходилось. Их братья в качестве достойных противников и не считали. Нюрка пыталась царапаться, но, получив тычок в солнечное сплетение рукояткой вил от Степана, согнулась в три погибели и, жалобно поскуливая, тоже сдалась. Катюша даже не пыталась вступить в единоборство. Какой из нее боец? Курам на смех.
Не встретив противодействия, братья схватили мешок с золотом. Глаза их засверкали.
– Митяй, брателло, ты чуешь, что у нас в руках?
– Клад, Степушка.
– И с этим кладом мы с тобой короли.
– Ага! Короли.
– И никто нам не нужен.
– Не нужен.
И повернувшись к матушке Анне, братья неожиданно поклонились ей в пояс. Матушка Анна заулыбалась и протянула руки к мешку с монетами. Но произошло непредвиденное.
Митя вместо того, чтобы передать мешок маменьке, отвел его в сторону и произнес:
– Ну, прощайте, маменька.
– Ага! – подхватил и Степан. – Наше вам, маменька, с кисточкой.
И с этими словами братья двинулись к машине отца. При этом они отодвинули со своего пути вконец опешившую матушку Анну. Она бросилась было за ними, желая остановить, но Степан развернулся и погрозил ей солидным кулаком.
– Отстаньте от нас, маменька, – строго сказал он ей. – Хватит вам нами помыкать.
– Да… вы… – Задыхаясь от негодования, женщина с трудом подбирала слова. – Вы что это задумали, неблагодарные?
– Что вырастили и выкормили, спасибо вам большое, – сказал ей Митя. – А только ту кормежку мы давно вам отработали и больше себя вашими должниками не считаем.
– Мы теперь вольные птицы.
– Летим, куда захотим.
– А вот вам с нами нельзя.
– Ясно вам?
Даже Андрей с друзьями оторопели от такого поворота событий. Чтобы верные и почтительные сыновья осмелились вот так взять и запросто кинуть свою благодетельницу? В это трудно было поверить. Митя со Степой, казалось, находились в полном подчинении и даже порабощении у своей властной «маменьки». И вдруг открытый бунт! Похоже, золото старого мельника действительно обладало проклятием, особым даром выявлять в людях, владевших им, самые худшие их черты.
Что касается самой преступницы, то какое-то время матушка Анна стояла столбом, не в силах поверить, что все это происходит с ней наяву. А затем выскочила на дорогу и в бессильной ярости погрозила кулаком вслед садящимся в «Тойоту» братьям.
– Будьте вы прокляты! – закричала женщина. – Будьте вы прокляты от этого мига и до конца своих дней. Будь проклят ваш новый дом! Ваши дети, внуки и правнуки! Чтобы никому из них не знать ни достатка, ни уважения. А вам… Сгнить вам обоим в канаве!
Впечатлительной Катюше, слушая эти проклятия, даже захотелось исчезнуть куда подальше, такой лютой злобой был полон голос матушки Анны. А вот братья, которым, собственно, и адресовались проклятия, и ухом не повели. Казалось, они даже не слушали проклятий своей приемной матери. Они лишь посмеивались, таща за собой тяжелый мешок. А затем, помахав оставшимся, уехали прочь. Окаменевшая преступница и прибалдевшие друзья молча смотрели им вслед, даже не делая попытки погнаться за ними.
