Глава 11
Между тем дядя Паша, за судьбу которого тревожилась его племянница и ее друзья, провел день как нельзя более плодотворно. Он посетил несколько архивов, где его просьбе сперва все очень долго удивлялись. Сотрудницы даже сделали дяде замечание:
– Вы бы еще лет через сто пришли, гражданин! Это надо же! Люсь, ты слышала, чего этот товарищ хочет? Нет, вот народ у нас! Подай ему справку, где его дед лежит. А сам даже толком даты смерти покойного не знает. Говорит, в пятидесятых годах умер дедушка. От удара топором!
Дядю Пашу как эстафетную палочку передавали из одних рук в другие, у него уже язык онемел рассказывать свою историю. Но все-таки это сработало. Трогательная история впечатлила архивных кумушек, которые в конце концов прониклись к дяде Паше симпатией и пообещали помочь чем смогут. И слово свое сдержали. Постарались. Помогли.
Потому что добрые у нас в стране люди, особенно женщины.
После долгих ожиданий дяде всем архивом торжественно вручили справку о захоронении Мельникова Степана Андреевича на одном из городских кладбищ.
– Только это все зазря, – добавила одна из женщин. – У меня самой на этом кладбище тетушка лежит. Так я вам прямо скажу, бардак у них там страшный. Никаких записей они не ведут. Точного местоположения каждого усопшего не фиксируют. Никаких отметок, кто и где лежит, никогда не делают. У меня племянница из другого города приезжала, так не нашла тетю, как ни искала. И на кладбище ей никто не помог. Пришлось мне после работы туда ехать, ей показывать.
– И вам, если не знаете точно, где ваш дедушка похоронен, нипочем его не найти. Будете кругами бродить по участку.
– Если и наткнетесь на нужную могилку, так только случайно.
– Нет, тут и чудо не поможет. За семьдесят-то с лишним лет могилка, считайте, вся целиком в землю ушла.
Напутственный такими пожеланиями, приунывший, но не сломленный дядя Паша двинулся на кладбище. Там ему неожиданно повезло. Побродив между крестов и памятников, он наткнулся на кладбищенского работника, которому сунул несколько бумажек и попросил его быть проводником.
– Даже не знаю, чем тебе и подсобить. Ну, пошли, посмотрим. Если могилка старая и никто за ней не ухаживал, могли и ликвидировать. По закону имеют такое право.
Дяде Паше стало даже нехорошо. Тем более, что когда они наткнулись на еще одного здешнего работника, тот подтвердил слова коллеги и от себя еще добавил, что кладбище их нынче в цене, расположено в хорошем месте, добираться сюда удобно.
– Так что участки у нас золотые. А тебе кто надобен, мил-человек?
Дядя Паша сказал. И работник замер с открытым ртом.
– Как ты сказал? Мельников?
Дядя Паша повторил.
– Так что же ты говоришь, что могила неухоженная? – всплеснул руками работник. – Отлично знаю эту могилку. Вся в цветочках, веночек всегда свежий, сердце радуется, как посмотришь.
– Наверное, путаете.
– Нет. Пошли, покажу.
Они пошли в глубь кладбища, где были старые захоронения. Деревья разрослись, и земля была усыпана ярким ковром из опавших осенних листьев. Они весело шуршали под ногами, создавая совсем не кладбищенское настроение.
– А вот и ваша могилка.
Дядя Паша глянул и невольно ахнул. Он-то ожидал увидеть покосившийся крест и ушедшую в землю могилу, заросшую сорной травой и мхом. А вместо этого на ее месте стояла нарядная оградка, за ней была посыпанная песочком площадка. А сама могила буквально утопала в ярких нарядных цветах, так что памятника за ней и видно-то не было.
Наверное, не наша, мелькнула у дяди Паши мысль. И еще он подумал, что бывают же хорошие люди, которые так заботятся о своих почивших предках. Не то что они с отцом!
Но к удивлению дяди Паши, надпись на могильном камне гласила, что здесь похоронен Мельников Степан Андреевич. И годы жизни и смерти совпадали. Смерть была датирована октябрем 1953 года. Как раз в тот год и в тот месяц старый мельник был зарублен топором.
Видимо, кто-то из родных все же потребовал тело убитого мельника и похоронил его по-человечески. Однако одно дело похоронить и совсем другое – ухаживать за могилой все эти годы. А памятник был сравнительно новый, и цветы с венками свежие. Значит, сюда на самом деле кто-то регулярно приходил.
Открыв калитку, дядя Паша осторожно вошел внутрь оградки. Сторож из почтительности остался снаружи, не желая мешать общению живого с усопшим. Дядя Паша не знал, что говорить в таких случаях. Поэтому сказал просто:
– Вот и я, дед. Приехал, значит.
И замолчал. Что еще он мог сказать человеку, которого никогда не знал и даже никогда в жизни не видел? А между тем это был его дед. Человек, благодаря которому сам дядя Паша появился на свет. И связь между ними была незыблема. Ничто и никто не был в состоянии разрушить эту связь рода.
– Эх, дед, – закряхтел дядя Паша. – Как же так-то у нас получилось, а? Ты уж прости меня.
Он сам не знал, за что просит прощения. Но внезапно что-то изменилось вокруг него. Воздух сделался каким-то другим, густым, и дышать им стало тяжело. А затем что-то вроде легкого ветерка пронеслось рядом и коснулось его лица. Глаза у дяди увлажнились.
– Так ты меня слышишь, дед? – обрадовался дядя Паша.
И, будучи человеком практичным, немедленно решил извлечь из этого свою пользу.
– Слушай, дед, – понизив голос, чтобы не услышал сторож, произнес он. – Отец мне завещал наше золото, но клад я твой пока что не нашел. Где ты его спрятал? Может, подскажешь, где искать?
Но больше ничего необычного не произошло. Дед безмолвствовал. То ли не желал подсказывать, то ли хотел услышать от своего внука что-то совсем другое.
Поняв, что разочаровал своего предка, дядя Паша смущенно повернулся к сторожу и спросил, указывая на могилу:
– Это кто же такую красоту сделал?
– Бабушка одна ухаживает за вашей могилкой. Больше никого не видел. А она каждую весну живые цветы привозит и высаживает. Ну, а под осень искусственные приносит. И венок каждый раз обновляет.
– Что за бабушка? Кем она ему приходится?
– Дочерью. Так я понял.
Дочь? Выходит, что кто-то из семи сестер все-таки еще жив?
– Кто-нибудь с ней еще был? Девчонка такая нахальная? Нюркой кличут. Волосы темные, сама размалеванная. Егоза.
– Нет. Никого не видел. Всегда одна старушка приходит.
– А как она хоть выглядит?
– Не присматривался я особо. Старушка и старушка. Сказать честно, так ветхая такая уже старушка. В чем душа держится. А вот зовут приметно.
– И как же?
– Афиной ее кличут. Чудное имя, правда? Я как-то спросил, кто же это ее так назвал. Она сказала, что мать учудила. Но это еще что, вот у меня дядя был, так его отец Альфонсом назвал. Красивое, говорит, имя. А того не сообразил, что имя-то красивое, да означает оно кое-что совсем не красивое. Так и живет дядька, да не живет, считай, а мучается.
Но дядя Паша уже не слушал разговорившегося не в меру работника. Услышанное им имя Афины ударило его, словно обухом по голове. Афина! Не могло такого быть, чтобы в окружении старого мельника были бы сразу две Афины.
– Значит, она его дочь. Родственница!
Дядя Паша просто не мог не поделиться такой новостью с Катюшей. Он полез за телефоном, чтобы предупредить ее о том, что бабушка Афина вовсе не так уж и проста. Но телефон, подлюка он электронная, разрядился! Тоже нашел время!
И раздосадованный дядя сунул бесполезную коробочку обратно в карман. Ничего! Скоро он вернется на хутор и уже там расскажет Катюше свои сегодняшние приключения во всех подробностях. При мысли о теплом и светлом доме Андрея на душе у дяди даже стало как-то повеселей. Хорошо, когда есть место, где тебя ждут с горячим ужином, где после тяжелого дня окружат заботой и вниманием. Вот было бы славно, кабы Катюше пришелся по сердцу хозяин хутора. Прежние-то ее романы никакого дядиного одобрения не заслуживали. Но Андрей был бы для племянницы очень хорошей партией.
Думая о будущем счастье своей горячо любимой племянницы, дядя поспешил прочь с кладбища. Сгущавшаяся вокруг него осенняя темень действовала угнетающе. Хотелось поскорее добраться до надежного приюта. Но как же далеко еще до него было!
– Припозднился я, – с досадой бормотал дядя, шагая к выходу. – Эх! Скоро совсем темно станет. Как доберусь?
И какая-то непонятная тоска стеснила ему грудь. Но дядя решил, что это голодный желудок подает ему свои сигналы. И потому не придал особого значения этому чувству.
А на хуторе, куда так стремился попасть дядя, происходило следующее. Андрей вышел во двор, чтобы поторопить работников, выразивших согласие поехать с ними навстречу дяде Паше, и сам что-то задержался. Наверное, помогал им управиться с делами побыстрее. Катюша сидела дома одна и чувствовала себя так, словно сидела она не на удобном стуле, а на острых иголках.
И наконец в дверь постучали.
– Открыто!
Она выбежала в прихожую уверенная, что это пришел Андрей, но остановилась в изумлении.
– Бабушка Афина! Это вы?
– Я, деточка.
– Как же вы сюда добрались?
Устремив на девушку неожиданно острый взгляд, старушка ответила:
– Пришла вот… Пришла, чтобы тебя, деточка моя, повидать.
Удивление Кати выросло многократно. Пришла? Бабушка пришла сама из Олеховщины? Преодолела километры пути только ради того, чтобы повидать ее, Катю? В этом было что-то таинственное.
– Ну, проходите, бабушка.
– А где Андрей?
– Одна я. Андрей во дворе.
– Это хорошо.
Голос у старушки был какой-то загадочный.
– Вы его не видели?
– Ни я его, ни он меня.
И бабушка Афина захихикала. Катя растерялась еще больше.
– Мы ужинать собирались, – произнесла она. – Присоединитесь к нам? Дядю только дождемся и сядем.
– Вот как… Дядю. А куда он поехал?
– В город. Хочет могилку деда проведать.
– Вот как, – повторила старушка, внимательно глядя на Катю. – И не звонил тебе еще?
– Нет. Трубка у него разрядилась, наверное.
– Это хорошо, – повторила старушка.
– Что же в этом хорошего?
– Поговорить нам с тобой надо, Катюша.
– Я вас слушаю.
– Нет, выйдем на улицу.
– Зачем?
– Выйдем, – настойчиво повторила старушка. – Разговор у нас с тобой будет секретный. Не хочу, чтобы кто-нибудь его услышал.
Все было таинственно и немного пугающе. А когда бабушка Афина схватила Катюшу за руку и потянула за собой, то девушка удивилась отнюдь не старческой силе в этих руках. Катюша попыталась осторожно высвободить свою руку из стального зажима пальцев старушки, но это было безрезультатно. Катюша чувствовала себя так, словно попала в капкан.
Тем более что во дворе, где они оказались, не было ни души. Дядя все еще не прибыл. А Андрей разговаривал с работниками на заднем дворе. Никто в целом мире не знал, где сейчас находится Катюша и кто находится рядом с ней.
– Ты садись, деточка, – произнесла бабушка Афина. – Отец мой всегда говорил – в ногах правды нет.
Кто-то уже говорил такое ей про своего отца. Ах, да! Дядя! А он научился от своей мамы, Катиной бабушки. Ну да поговорка распространенная, ее все знают.
– О чем вы хотели со мной поговорить?
Зачем-то оглянувшись по сторонам, словно убеждаясь, что их никто не может слышать, старушка медленно заговорила:
– Ты ведь помнишь, деточка, что я тебе сказывала про свою маму?
– Да. Вам с мамой приходилось выживать в трудных условиях. Она вас одна вырастила. Отца своего вы и не знали никогда.
– Солгала я тебе, деточка. Ты уж прости меня, старую. Не хотела сразу всю правду выкладывать, сперва приглядеться к тебе хотела.
– В чем же вы солгали?
– С мамой-то мы плохо жили, лишь когда я совсем маленькой была. Потом отец вернулся, и легче нам стало. И про отца, что совсем его не знала, тоже солгала я.
– Зачем же?
– Не хватило духу, чтобы сразу признаться тебе во всем. А почему, и сама не знаю. Мать моя всю жизнь тайну эту от всех людей скрывала. Вот и я тоже ее примеру невольно следовала.
Катя молчала, не понимая, что хочет от нее эта странная бабушка. А бабушке Афине этот разговор явно давался нелегко. Она выглядела сильно смущенной, но все равно продолжала говорить:
– В ваше-то время люди на такие вещи проще смотрят. От кого баба родила, спрашивать не пристало. Случилось и случилось. Но когда я родилась, не так все обстояло. Да еще у нас в деревне. Многое моей матери пришлось вынести ради меня. Но она никогда ни одной минуточки не жалела, что оставила меня в живых. Не поехала на аборт, как ее подружки уговаривали. Родила ребенка без мужа.
До Кати стало понемногу доходить, что пытается рассказать ей старушка. Но она не понимала, почему сейчас. И почему именно ей.
– И случилось так, что мать моя еще в ранней молодости полюбила одного молодца. Тоже из нашей деревни. Красавец был. И сильный. И умный. Мечта всех девок. И он мою маму полюбил. И такая у них вдруг любовь сделалась, что на всю жизнь.
– И у них появились вы.
– Не забегай впереди телеги. До меня еще пострадать им обоим пришлось. Потому что полюбить-то они друг друга полюбили, только пожениться им не пришлось. Он из богатой семьи был, а они – родители его, дяди-тети, хотели еще богаче стать. И особенно отец жениха воспротивился. Он жадный был. Только деньги одни и видел. А мать моя была из семьи многодетной, да еще отец ее, мой дед, в свое время на молотилке руку потерял. Так уж какой здесь достаток. Щи пустые и то через день хлебали. Из скотины один тощий поросенок да кролики. Ну, и куры еще. Этих-то что считать. Летом еще туда-сюда, а зимой на одной капусте совсем плохо. Но живы были, и ладно. В общем, только мамин жених о своем выборе перед своими заикнулся, вся его семья мигом на дыбы встала. Зачем нам в родне голодранка! Что с нее взять, кроме обносок! Женишься – отвернемся. А отец еще и проклясть пригрозил. И мать тоже. Ну, а в ту пору против воли родителей идти не принято было. Да и моя мать, как узнала, наотрез за него замуж отказалась. Не хотела таким образом в чужую семью входить, не хотела стать причиной большого раздора и вражды. И женился мамин любимый на невесте, которую ему родня подыскала.
– На другой женщине, понятно.
– Хорошая она была девушка, ничего не скажу. И деток она ему нарожала изрядное количество, семь дочерей да меньшого сыночка. Этим сыночком она здоровье себе подорвала и вскоре на тот свет ушла. Остался этот человек вдовцом.
Катя внимательно посмотрела на старушку. Она уже догадывалась, что разговор этот бабушка Афина завела неспроста. Но что и к чему, Катя по-прежнему не догадывалась. Что поделаешь, Катя была не очень-то умной девочкой, но зато у нее было множество других достоинств.
– Когда отец овдовел, ни на кого другого, кроме моей матери, смотреть даже не захотел. Все былые чувства в нем вновь проснулись. Отец его протестовать пытался, да только мой отец его уже слушать не стал. А мать моя была еще не старой женщиной. Конечно, тогда в сорок лет мало кто рожал, но мама решилась. И на свет появилась я.
– А отец ваш…
– Его арестовали еще до моего рождения. Он ведь из зажиточной семьи был. И его собственный отец и тети-дяди очень до золота охочи были. И от этой своей тяги они многих односельчан сильно притесняли, чтобы самим побольше заработать. Так что никто ни за деда, ни за отца моего не вступился, наоборот, люди довольны были, что пришел конец власти семьи мельника.
Наконец-то до Кати дошло!
– Так ваш отец был мельником! Степаном? Моим дедом?
– Не по документам, конечно. Мама с ним записаться не успела. Но это и хорошо, с другой стороны. Раз не жена, так ее и не тронули. А вот отца моего первым из всей семьи арестовали. В НКВД думали, что так они смогут деда заставить раскошелиться. Да не тут-то было! Ничего им дед из своих богатств не выдал. Захоронка у него была знатная, только где, никому не ведомо. Мне мать рассказывала, что когда мой отец с петлей на шее старика умолял выдать золото, тот все равно не согласился. Так и сказал энкавэдэшникам, можете, мол, всех нас перевешать или даже расстрелять, а золота моего я вам не выдам! Вот какой человек был! Ну, за это и пострадали они всей семьей. Отца, деда, кого-то из родни, даже кого-то из теток и их мужей тряхнули, а маму и меня не тронули. Дед в ссылке помер. А вот отцу довелось назад вернуться.
– Значит, отца своего вы увидели лишь много лет спустя.
– Уже тринадцать лет мне было, когда отец в пятьдесят третьем из лагеря вернулся. Ох, и радости было у мамы. Только недолго она радовалась, бедная. Убили отца. Кто-то из его родни и убил.
– Почему вы так думаете, что обязательно из родни?
– А они все до денег были очень жадные. Отец мой – нет, а они все прямо с ума сходили. Совсем у родни мозги отключались, стоило о деньгах речи зайти. В глазах блеск такой появлялся отчаянный, злой. Ты думаешь, почему я Нюрку от себя турнула?
– Из-за музыки громкой. Нюра с друзьями очень шумели, вот вы их и прогнали.
– Плевать я на шум хотела, – отмахнулась старушка. – Что мне их музыка? Нет, тут другое. Я ведь Нюрку сперва словно родную приняла. Ну, думаю, пусть девочка золото найдет. Ей-то оно нужнее, чем мне, старухе. Только Нюрка оказалась из той проклятой мельниковой породы. У нее в глазах я этот знакомый блеск увидела. Бешеной Нюрка становилась, стоило о деньгах заговорить. Вот я и поняла, что не хочу, чтобы золото этим людям досталось. И Нюрка мне противна стала. Очень уж она моих теток напоминала.
– А вы их знали?
– А то! Они как прослышали, что отец мой вернулся и на маме жениться собирается, всей стаей на него налетели. Праздник был, вот они вроде как на праздник и прибыли. Только какой там праздник! До праздника ли теткам было, когда они боялись, как бы своего не потерять. Свирепствовали сильно, кричали, проклятиями сыпали. И к отцу с угрозами подступали. Знаем, мол, что ты для Антошки золотишко припрятал. Только Антошка пропал без вести, а золотишко все молодой жене и ее выродку достанется. Отец им – нет, не достанется. Золото для сына предназначено, он его и заберет, может быть, прямо даже сегодня за ним и явится.
– Выходит, сын рядом где-то был?
– Рядом. Но ты дальше слушай. Только отец про сына сказал, как дочери прямо взбесились. А мы – старшие твои дети, хоть мы и дочери, но чем мы хуже? Почему все брату? А одна самая горластая и закричи – врет он все, старый лис. Обманывает. Антошка пропал, это отец выкручивается, хочет меньшую доченьку наследством по-царски оделить. А нам с вами, дорогие сестрицы, за все наши страдания, что дед на семью навлек, шиш с маслом. И такой гвалт в избе поднялся, такая злоба на нас с мамой поперла, что нам прямо страшно за свои жизни сделалось. И за отца тоже страшно. Только он в глубине избы сидел, не вырваться ему наружу, дочери не выпускали. Отец-то после лагеря уже не в той силе был, что прежде. А дочерей много, здоровущие все, преградили путь и не выпускали они его. А нам с мамой как-то удалось на улицу выскочить. Выбежали мы с ней из избы и куда глаза побежали. А уж потом узнали, что отца топором зарубили. И в убийстве этом Антона обвинили.
Старушка остановилась, чтобы передохнуть. Она так тяжело дышала, словно только что на гору взбиралась. По всему было видно, что рассказ дается ей с огромным трудом.
– Так вот я до сих пор думаю, что неправда тогда приключилась. И что отца кто-то из его дочерей топором зарубил. Но они дружные были. Всегда друг за дружку горой. Вот и придумали, как на ненавистного братца свою вину свалить. И от него избавиться, и наследство себе оставить.
– А золото-то они нашли?
– Нет, – покачала головой старушка. – Потом я от матери слыхала, что отец-то сыну своему золото еще раньше передал, чтобы тот его спрятал в таком месте, о каком бы и сам отец не знал.
– Бабушка, а было ли это золото вообще? Вдруг это все пустая болтовня?
– Было золото, – твердо произнесла старушка. – Я это потому знаю, что отец и нам с матерью немножко отсыпал. Всего двадцать золотых николаевских червонцев оставил, но и они нам очень сильно помогли. Мама их много лет одному знакомому зубному технику продавала. На эти деньги мы и могилку папе соорудили, и сами больше не бедствовали.
– Погодите, какую могилку? Какому папе? Но ведь ваш папа – это Степан? Дед моего дяди Паши? Это же на его могилку он сегодня поехал!
Бабушка Афина кивала головой.
– Знаю, что поехал. Я давно ждала, когда кто-нибудь из наших к отцу на могилку приедет. Даже телефон сторожу оставила. И денежку ему сунула.
– Зачем?
– Любопытно мне все же было, проснется у кого из моих родственничков совесть али как. Вот и попросила сторожа, коли кто из родни появится, мне звякнуть. Он сегодня мне и позвонил. Дядя твой приехал, поплакал даже у могилки. Ну, я как это узнала, так к тебе и пошла. Коли вы с дядей по-человечески отнеслись к предку, так и я вам тоже помогу.
– Чем же?
– А вот.
И бабушка протянула Кате полотняный мешочек, в котором что-то позвякивало.
– Что это?
– А ты посмотри.
Катюша заглянула в мешочек. Сперва она не поняла, что же там лежит. Понадобилось вытряхнуть содержимое, чтобы разглядеть его. На ладони оказались три золотые монеты, каждая по десять рублей. Две золотые цепочки, явно очень старинные. Одна была с крестом, другая с медальоном, открыв который Катя увидела две фотографии. Мужчина и женщина. Оба молодые и красивые.
– Это мои отец и мать, – тихо сказала бабушка Афина. – Отец подарил этот медальон маме, когда женихался с ней. Только потом ему пришлось жениться на другой, но подарок этот он у мамы забирать не стал. А крестик мой. Отец мне его подарил, когда из лагеря вернулся. Только мне уже скоро в последний путь пора, и так я вот подзадержалась. А вещи эти ты себе оставь. И еще, на одну из этих монет ты мне поминки справь. Обещаешь?
– Ой, нет! – вырвалось у Кати.
– Как это?
– Бабушка Афина, вы лучше еще поживите!
– Нет, милая, чувствую, что скоро мне в дальний путь отправляться. Мать свою часто вижу, мужа. А вчера отец ко мне приходил. Зовут они меня к себе, хватит мне уже на земле небо коптить. Так что, справишь поминки, как полагается? Положишь меня рядом с отцом? Место я уже оплатила. Памятник тоже заказала. Сторож знает, что и как я хочу. Тебе только заплатить могильщикам за работу останется. Сделаешь?
– Когда через много-много лет это понадобится, я все сделаю.
– Вот и хорошо, – улыбнулась старушка. – Затем к тебе и шла. А теперь прощай. Рада, что род наш не совсем еще пропал. Не в Нюрке, оказывается, а в тебе его спасение. А медальон сразу надень. Так и носи!
И пока Катюша возилась с непослушным замочком, стараясь расстегнуть цепочку, старушка растаяла в темноте. Как она сумела спуститься с крыльца незаметно, как и куда ушла в ночную темень, Катюша не понимала. Она бегала и звала старушку по двору очень долго, но та то ли не услышала, то ли не захотела откликаться.
В это время Катюша услышала, как ее саму тоже ищут. Пока она носилась по двору, по дому также бегал Андрей, который не своим голосом звал Катюшу.
– Где ты была? – накинулся он на девушку, когда та вошла в дом. – Я со двора вернулся, а тебя нет нигде!
Вид у него был странный. И сердитый, и напуганный одновременно.
– Ты что? – закричал он. – Я уж думал, что с тобой что-то случилось.
А затем Андрей сделал и вовсе странную штуку. Он обхватил Катюшу своими могучими руками и стиснул ее так, что она ойкнула. Но Андрей ее не отпускал, а наоборот, стискивал все крепче. И когда Катюша уже подумала, что ей и ее ребрам пришел полный конец, Андрей наконец не то что отпустил, но все-таки слегка расслабил хватку.
– Испугался за тебя очень! – прогудел Андрей ей в ухо уже своим обычным добрым голосом. – Почему не откликалась?
– Я с бабушкой Афиной разговаривала.
– С кем? Откуда старуха здесь взялась?
Пришлось Катюше вкратце поведать историю, которую ей рассказала старушка. И лишь рассказав, она спохватилась, что не спросила разрешения у бабушки, а может ли она об этом болтать. Но сделанного не воротишь. И потом, бабушка была к Андрею явно расположена. Пророча его в женихи Катюше, наверное, она предполагала, что у девушки не будет от своего жениха тайн.
– Ну что, поехали навстречу твоему дяде? – спросил Андрей. – У нас все готово.
– Ага.
И Катюша незаметно вытерла с глаз слезы. Так хорошо ей еще никогда не было. И если бы не тревога по поводу отсутствующего дяди, то она была бы совсем счастлива.
