По дороге радость Бабкина слегка поутихла.

– Мы почти наверняка знаем, кто убил старуху, но по-прежнему понятия не имеем, кто расправился с подростком, – сказал Илюшин. – Серега, не газуй ты так на поворотах!

– А я тороплюсь, – сквозь зубы отвечал Бабкин. – Хочу поскорее взглянуть в глаза этому уроду!

– Это не может быть Дворжик. Его не было в доме Прохора.

– Не ломай мне кайф. Зато мы сдвинулись с мертвой точки!

– Осталось разговорить пациента…

– Он заговорит, – пообещал Бабкин. – Можешь не сомневаться.

Они подъехали к дому, когда уже начало смеркаться.

– Спокойно, без нервов, – попросил Макар, взглянув на друга.

– Ага.

Сергей вжал кнопку звонка и не отпускал. Внутри залаяли собаки.

– Охренел? Чего трезвонишь, козел?

Распахнув дверь, супруга Дворжика возмущенно уставилась на сыщика. Бабкин мимоходом отметил, что черное платье она сменила на шелковый халат.

Ни слова не говоря, он отодвинул женщину и вошел в дом.

– Э! Ты куда! Куда прешь?

– Дворжик! – рявкнул Бабкин. – Ты где?

За спиной завизжали:

– Баста, Еврик, сюда! Ко мне!

Два алабая – третий надрывался снаружи – с топотом вбежали в прихожую и ринулись на Сергея, устрашающе оскалив зубы.

– Собачки! – умилившись, сказал Макар, успевший войти за другом.

– Фас его! Фас!

Бабкин мельком обернулся на собак, пожал плечами и двинулся в гостиную. Псы остервенело залаяли и последовали за ним.

– Куси его! Да куси же, дура!

– По-моему, он им нравится, – вежливо сказал Илюшин покрасневшей от визга женщине.

Это было явным преувеличением. Алабаи безостановочно лаяли на Бабкина, внося свою лепту хаоса в происходящее. Но при этом ближе, чем на два метра, не приближались. Казалось, между ними и Сергеем стоит невидимая преграда, мешающая псам немедленно разорвать чужака.

Светлана ошалело уставилась на Макара, пытаясь сообразить, откуда взялся еще и этот тип.

– Митя! – отчаянно выкрикнула она.

– Чего вы тут, сдурели все?..

Едва сам Дворжик, заспанный и хмурый, появился из какой-то боковой двери, Бабкин положил огромную лапу ему на шею и мягко прижал к стене. Дворжик выпучил глаза и захрипел.

– Не трогай его!

– Гав!

– Чего вам нужно?

– Гав! Гав!

– Я полицию вызову! Сволочь!

– А ну всем сидеть! – рявкнул Сергей.

Рык его произвел магическое действие. Сели все, за исключением Илюшина. Алабаи послушно прижали попы к ковру и стали смотреть на Сергея молча, с тем видом, с каким дисциплинированный подчиненный ожидает дальнейших распоряжений начальства. Светлана опустилась на подлокотник кресла и застыла, открыв рот.

– Отлично, – хмуро сказал Сергей. Он был очень зол. – А теперь ты! – он тряхнул Дворжика. – Хорош хрипеть!

– Его раздражают эти звуки, – влез Илюшин.

Дворжик умолк и сглотнул слюну.

– Я сейчас тебя отпущу, – медленно и угрожающе продолжал Сергей. – И мы поговорим. Кивни, если понял.

Митя отчаянно закивал.

– Умница, – осклабился Бабкин. Это выглядело как улыбка акулы, обнаружившей пловца в километре от берега. – И не вздумай орать. Я сразу нервный становлюсь, могу обидеться.

Вместо «обидеться» Дворжик услышал «обидеть», и это окончательно убедило его в необходимости вести себя тихо.

Бабкин отнял ладонь от его шеи. Дворжик, до этого слегка приподнятый над полом, немедленно осел кулем.

– На диван, – напомнил Сергей, и тот послушно просеменил к дивану. – Теперь рассказывай.

– Чего рассказывать? – выдавил побледневший Митя.

– Про Козицкого. Про приятеля твоего. Про то, как старуху грабили.

Дворжик из красного стал бледным.

– Я не… – начал было он.

– Если сейчас услышу, что ты здесь ни при чем, придушу всех сук в этом доме, – пообещал Сергей.

Дворжик с мольбой уставился на жену.

– Рассказывай, идиот! – зашипела она. – Чего ты там натворил?

Митя открыл рот, закрыл и обвел глазами комнату. Бабкин возвышался напротив него, Илюшин прислонился к стене, алабаи сидели смирно. У Дворжика не было уверенности, что, если этот злобный мужик отдаст им команду растерзать его, собаки не подчинятся. Митя даже не мог их за это осуждать, потому что лично он бы на их месте послушался.

– Мы пришли вместе с Колей, – хрипло начал он.

– С каким Колей? Свищевым?

– Ну да, со Свищом. Корешом моим. Я сигналку отключил, Колян стал по комнатам рыскать. Их там как во дворце. Зашли в какой-то этот, как его… будуар. Везде дух такой… крепкий, короче. Как будто «Шанель» в подвале разливают.

– Ты ближе к делу переходи, – посоветовал Сергей.

– Короче, нашли ее рыжье. Все как и обещали: ни сейфа, ничего. Старуха совсем дурная была. Одни цацки прямо россыпью перед зеркалом, кучей, будто мусор. Другие в шкатулках. У нас с Колей сумка была. Мы туда все высыпали и пошли скорее. А тут хозяйка появилась. Страшная, как из могилы!

Дворжик содрогнулся, вспомнив явление старухи. Им обещали, что ее не будет дома. Сказали, она всегда уходит гулять в это время. С сигнализацией все получилось без труда, и на украшения они наткнулись почти сразу, так что Митя уверился, что все пройдет как по маслу. Мысленно он уже видел себя в ресторане, и не в Туле, а в столице, снимающим самую роскошную телку, а потом швыряющим деньгами в казино. Украшения искрились, как ночной снег под фонарем. Дворжик никогда не видел столько ювелирки сразу. И какой! Сразу ясно: шик-блеск, не фуфло голимое. В общем, все как им и предсказывали.

И тут в дверях возникла старуха. Коля аж вскрикнул, а с самим Дворжиком едва не случился конфуз. Бледная, тощая, красные губы на лице как червяк раздавленный. Пальцем дрожащим тычет в пустые шкатулки и мычит.

– Митяй, валим! – страшным голосом шепнул Свищ. И пошел на старуху.

Дворжик так никогда и не узнал, что имел в виду его приятель. Старая ведьма решила, что ее будут убивать, и с глухим воплем ринулась в глубину коридора.

– Держи ее! – заорал Дворжик, и они, толкаясь и мешая друг другу в дверях, бросились за ней.

Зеркала, портьеры, ковры и пальмы в кадках… Мите чудилось, что он мчится по бесконечному коридору, в котором множатся отражения. Он сам, черная старуха, Свищ, матерящийся на бегу…

В конце коридора мелькнула маленькая фигурка. Он даже не успел понять, что это было. Старуха вдруг взмахнула руками и рухнула плашмя. Долю секунды Дворжику казалось, что доски пола вот-вот разойдутся и ведьма провалится под землю. Но вместо этого раздался удар, что-то противно хрустнуло, и наступила тишина.

Коля с опаской приблизился к телу и сел на корточки.

– Откинулась, – сказал он, обернув белое лицо к приятелю. В полумраке коридора Свищ выглядел вампиром, только что высосавшим свою жертву.

Митя сел рядом. Дотронуться до старухи он не мог, как ни пытался себя заставить. Но ему виден был приоткрытый глаз, смотревший куда-то на край ковровой дорожки. В том, с каким пристальным вниманием глаз изучал рисунок коврового орнамента, была такая очевидная смерть, что Дворжика пробрал озноб.

– Смываться пора, – снова сказал Свищ. – Вот сука, а.

Он несильно пнул тело старухи и поднялся.

– Сумка где?

Сумку забыли в комнате. Пришлось возвращаться. Дворжику не давала покоя почудившаяся в полумраке перед дверью фигурка, но Свищу он ничего говорить не стал.

Они стерли отпечатки со всех поверхностей, выбрались через заднюю дверь, добежали до улочки, где была брошена Митькина старая «девятка» с предусмотрительно заляпанными грязью номерами, и уехали из Литвиновки.

– Козицкий был посвящен в ваши планы? – спросил Сергей.

– Чтоб он сдох, сука! – выругался Дворжик.

– Он и так сдох. Рассказывай, каким образом драгоценности оказались у него.

Дворжик помолчал. Потер нос. За все эти годы ему ни разу не довелось обсуждать Генкину смерть. И как же нелепо все вышло…

– Гараж, – вдруг подал голос Макар.

Дворжик затравленно взглянул на него.

– Чего – гараж? – удивился Бабкин.

– Я понял, как его друг Генка добрался до награбленного. – Илюшин ухмыльнулся. – Гараж-то у них был общий!

Сергей немного поразмыслил и перевел взгляд на Дворжика.

– Вы что, два умника, оставили сумку в гараже? – недоверчиво спросил он. – Да ладно! Не может быть! Скажи, что ты шутишь!

Дворжик молчал.

В гараже они отмыли номера, потом закрыли ворота и в тусклом свете единственной лампочки, свисающей с потолка, поделили драгоценности пополам. Дележка была простая: тебе пригоршня, мне пригоршня. Это было еще не выделение долей. Просто Свищ сказал, что все в одном месте хранить глупо, и Митя с ним согласился.

Половину унес к себе Колька, чтобы спрятать у отца в сарае. Место было хорошее, безопасное: хранились там только рыболовные снасти отца да сломанные детские велосипеды. Дворжик запихнул сумку на полку. У него была договоренность с одним человечком, знающим, куда можно по-тихому пристроить ювелирку. Уже вечером они должны были показать часть добычи ему. Не было смысла перепрятывать.

– Расходимся, – солидно сказал Свищ. – Возле дома глянь, чтобы слежки за тобой не было.

Он прижал к груди пакет, в котором кроме бутылки водки и батона, припасенных для отвода глаз, лежали еще золотые кольца с браслетами, и деловито поковылял к выходу. «Слежки!» – передразнил Дворжик. Совсем сдурел. Заигрался в крутого грабителя.

На душе у него кошки скреблись. Все пошло не так! Ладно хоть их не запалили…

Оставаться в гараже Дворжику было неприятно. Он вернулся домой, выпил и завалился спать.

– Когда ты обнаружил, что сумки нет?

– На следующий день, – неохотно сказал Митя. – Я накануне перебрал чутка. На все забил. Уснул. А днем прихожу в гараж, а там…

Сумка была на месте. Но драгоценности пропали.

Первым, на кого подумал Дворжик, был Свищ. Но Колян стоял рядом с ним, и морда у него так вытянулась, когда он увидел пустое нутро сумки, что Митя сразу отказался от этой мысли. Взгляд его упал на мотоцикл, перепачканный в грязи, и Дворжика осенило.

– Генка! Козицкий, сука, падаль, тварь!

Паршивый урод завел свой мотоцикл в гараж Дворжика, увидел сумку и не удержался, чтобы не залезть в нее.

Свищ покрыл на чем свет стоит и Козицкого, и покойную старуху, и их с Митей.

– Придурки, блин! О чем думали?!

– Я забыл про него! – оправдывался Дворжик.

Он и в самом деле забыл. Летом Козицкий почти никогда не пользовался его гаражом, он бросал мотоцикл у подъезда. Но вчера шел дождь, и Генка изменил своей привычке.

– Где его теперь искать?

– Пошли! Найдем!

Они обегали полгорода. Все места, где бывал Козицкий – и те, где его ссужали деньгами, и те, где он покупал наркоту. Свищ скрипел зубами и пророчил Генке такие увечья, что Дворжик только поражался его фантазии.

Козицкий к вечеру явился домой. Двоих поджидавших его парней он увидел от соседнего подъезда и рванул прочь, как заяц. Приятели бросились за ним.

– Дальше мы сами знаем, – прервал Бабкин. – Вы его загнали, и он попал под поезд.

– Мы не хотели, – пробормотал Дворжик. – Мы не думали…

– Еще бы вы хотели! Он вам живым был нужен. Невредимым и разговорчивым. Значит, половины драгоценностей вы лишились. Что с оставшимися случилось?

Тут Дворжик начал мямлить и нести околесицу. Из его невнятного бормотания Бабкин и Макар сумели понять, что он каким-то образом кинул своего напарника. Деньги от продажи украшений достались Мите, а Свищ был вынужден уехать из Тулы.

– Ты его в лесочке, должно быть, прикопал, – задушевно предположил Сергей.

Но Дворжик крестился и клялся, что Свищев покинул город живой и невредимый, разве что очень злой.

Полученные средства Митя пустил в оборот. Он успешно избавился от всего, что они взяли у старухи. Кроме одной-единственной пары сережек. Они его завораживали. Дворжик утешал себя мыслью, что это заначка на черный день, а если не пригодится – значит, его счастливый камень. Однажды серьги углядела его жена, тогда еще невеста, и вцепилась в них как обезумевшая. Она всегда до блестяшек была слаба. Дворжик противиться не стал: Светку он обожал и готов был отдать ей что угодно, лишь бы порадовать ее, красоту свою несусветную.

– Про Вениамина, значит, ты все выдумал, – констатировал Бабкин.

– А?

– Фотографию я тебе показывал. Ты сказал, видел этого мужика. Соврал?

Дворжик кивнул. Во время первой встречи с этим громилой он поздновато сообразил, что надо бы отвести от себя подозрения. И ухватился за предложение опознать кого-то из людей на снимках.

Сергей с Илюшиным переглянулись. Макар в очередной раз оказался прав. Они нашли того, кто был причиной смерти Дарницкой. Но это ни на шаг не приблизило их к разгадке убийства Пашки.

– Ты сказал, вас кто-то навел на дом старухи, – вспомнил Бабкин. – Кто?

Дворжик помялся.

– Не молчи, сокол! – ласково пробасил Сергей. – Ты уж все выложил, чего тебе стесняться.

– Племяш мой, – вздохнул Дворжик. – Пацанчик там рядышком жил. Все знал о старухе. Чего носит, где хранит. Он и навел.

– Как зовут-то племяша?

– Федька. Федор Игнатов.

Бабкин жестом показал, что он по-прежнему внимательно слушает.

– Они с дедом неподалеку отсюда жили, в Багрянске. Родителей у Федьки нет, его на лето в Литвиновку пристроили. Ну а потом все и случилось.

– Что случилось? – не понял Сергей.

– Ну как… умер он.

Илюшин озадаченно склонил голову набок.

– И этот тоже? Многовато что-то смертей на одну Литвиновку. Или он в другом месте умер?

– Там, – нехотя пробормотал Дворжик.

У Илюшина заблестели глаза. Он подался вперед и стал похож на куницу, выслеживающую добычу: быструю, сильную, опасную.

– При каких обстоятельствах? – вкрадчиво спросил он. – Митя, как погиб твой племянник?

Дворжик тяжело вздохнул.

– Убили его. Вскоре после того, как мы у старухи побывали.

В комнате повисло молчание.

– Что? – Бабкин помотал головой, словно пес, вытряхивающий воду из ушей. – Что за ахинея?

Но Илюшин хлопнул в ладоши. А секунду спустя уже стоял перед Дворжиком. В руках его была фотография, оставленная Яной Тишко.

– Смотри – здесь есть твой племянник?

– Ну да.

– Покажи!

Бабкин подошел ближе.

– Да вот он, – недоуменно сказал Дворжик. – Крайний слева.

Он озадаченно посмотрел на этих двоих. Как будто на фотке еще кто-нибудь мог бы быть Федькой!

Сергей почувствовал себя так, будто его с размаху ударили в лоб.

– Так я и знал! – торжествующе сказал Макар. – Серега, ты понимаешь?

– Ни хрена я не понимаю!

– Пашка не их сын! Он вообще никакой не Пашка. Он Федя, Федор Игнатов!

Встречные фары слепили их, но Бабкин не желал перестраиваться в правую полосу и упорно гнал по левой.

– Игнатов, – ошеломленно повторял он. – Игнатов!

За очередным селом дорога сузилась до одной полосы, а затем они и вовсе съехали на проселочную. До Багрянска оставалось каких-то три километра.

– Если он жив еще, – бормотал Сергей, отвечая на свои мысли. – Дворжик с ним уже лет десять не общался.

– Как разбогател, так и забыл про деда.

– Это Пашке он дед. Ему дядя.

Небо над их головами давно уже было темно-синее, местами будто посыпанное снегом. Перистые облака тянулись наискось от самого горизонта. Навигатор отказался помогать в поисках, но сыщикам повезло: они сразу наткнулись на нужную улицу.

– Братишка, Семен Игнатов где обитает? – спросил Бабкин какого-то босяка, ковылявшего по тропинке.

– А вон тама, – махнул тот рукой. – Крайний дом.

Над трубой ветер разрывал в клочья серый дым. Илюшин обошел разросшийся куст полыни, и облезлая кошка с мявом шарахнулась из-под ног.

– Брошка! Брошка! – раздался хриплый голос. – А ну иди сюда! Куда на ночь собралась!

– Семен Алексеевич! – позвал Макар.

– Э? Чего? Ко мне, что ли?

За забором показался неряшливый испитой старик, опиравшийся на палку. На вид ему было лет двести.

– Семен Алексеевич, вечер добрый.

– И вам не хворать. Чего, дом купить хотите? Поздновато вы приехали!

– Нет, – сказал Илюшин. – Не дом и не купить. Мы хотим кое-что узнать о Феде. О вашем внуке.