12
Ему показалось, что он спал довольно долго. Но, когда его разбудил телефон и он посмотрел на стоявшие на столе часы, оказалось, что прошло всего семь минут. Звонил Рюдберг из автомата в Мальмё.
— Приезжай сюда, — сказал Курт Валландер. — Все, можешь там не мерзнуть. Езжай прямо ко мне домой.
— Что-нибудь случилось?
— Это он.
— Точно?
— Точнее некуда.
— Еду.
Валландер с трудом встал. У него болело все тело, в висках стучало. Пока варился кофе, ему удалось наложить на голову компресс. Похоже, что уже вся физиономия отливает сине-фиолетовым.
Через 43 минуты в дверь постучал Рюдберг.
За кофе Валландер поведал ему о своих ночных приключениях.
— Отлично, — сказал Рюдберг. — Красиво сработано. Теперь будем брать этих подонков. Как зовут этого, в Лунде?
— Я почему-то забыл изучить список жильцов. И потом брать их будем не мы. Это дело Бьёрка.
— Он приехал?
— Вчера вечером. Должен был приехать.
— Тогда надо его будить.
— И прокурора. И поставить в известность коллег из Мальмё и Лунда.
Пока Валландер одевался, Рюдберг взялся за телефон. Курт с удовольствием слушал, как он разговаривает — уверенно, тоном победителя, не допуская возражений.
Интересно, приехал ли на выходные муж Аннет Бролин? Рюдберг встал в двери спальни и наблюдал, как Валландер завязывает галстук.
Он засмеялся.
— Ты похож на боксера. После нокаута.
— Поймал Бьёрка?
— Он уже в курсе. Похоже, всю ночь сидел. Обрадовался, что мы раскрыли хоть одно убийство.
— А прокурор?
— Сейчас придет.
— А кто взял трубку? Она?
Рюдберг удивился.
— Кто же?
— Муж, например.
— А какая разница?
Валландер не стал объяснять.
— Черт, как мне скверно, — сказал он вместо ответа. — Пошли.
Начинало светать. По-прежнему дул порывистый северный ветер и небо было затянуто темными, почти черными облаками.
— Будет снег? — спросил Валландер.
— Не раньше февраля, — сказал Рюдберг. — Я это чувствую. Но тогда уже мало не покажется.
В управлении полиции было по-воскресному тихо. После Нурена на дежурство заступил Сведберг. Рюдберг коротко рассказал ему о событиях этой ночи.
— Ну и ну, — сказал Сведберг. — Полицейский?
— Бывший полицейский.
— А где он спрятал машину?
— Еще не знаем.
— И что, все железно?
— Думаю, что да.
Бьёрк и Аннет Бролин пришли почти одновременно. Пятидесятичетырехлетнему Бьёрку, уроженцу Вестманланда, был очень к лицу ровный южный загар. Курт Валландер всегда считал, что Бьёрк — идеал начальника полиции для небольшого полицейского округа. Дружелюбен, и хоть звезд с неба не хватает, зато очень заботится о добром имени и репутации полиции.
Он огорченно смотрел на Валландера.
— Боже, что у тебя за вид!
— Меня били, — сказал Валландер.
— Били? Кто?
— Полицейские. Так бывает, когда остаешься за начальника.
Бьёрк засмеялся.
Аннет смотрела на него с неподдельным состраданием.
— Больно? — спросила она.
— Заживет. — Валландер отвернулся, отвечая, — вспомнил вдруг, что забыл почистить зубы.
Все собрались в кабинете Бьёрка.
Поскольку никаких письменных протоколов еще не было, Валландер обрисовал положение дел на словах. И Бьёрк, и Аннет Бролин без конца перебивали его вопросами.
— Подними меня кто-то другой в воскресенье ни свет ни заря, чтобы втюхать такую историю, я бы просто не поверил, — усмехнулся Бьёрк. Он повернулся к Аннет Бролин: — Можем брать их сразу? Или сначала допрос?
— Я подпишу ордер по результатам допроса, — сказала Аннет. — Было бы неплохо, если бы румынка из лагеря опознала того, из Лунда.
— На это нужно решение суда, — сказал Бьёрк.
— Это так, — согласилась Аннет Бролин, — но мы можем провести предварительное опознание.
Валландер и Рюдберг посмотрели на нее с интересом.
— Мы привезем ее из лагеря, — продолжила она. — И они могут нечаянно встретиться в коридоре.
Валландер одобрительно кивнул. Аннет Бролин ничуть не уступала Перу Окесону по части творческой интерпретации инструкций.
— Итак, — сказал Бьёрк, — я звоню в Мальмё и Лунд. Будем брать их через два часа. В десять.
— А женщина в постели? — спросил Валландер. — Ну та, в Лунде?
— Допросим и ее, — кивнул Бьёрк. — Как поделим допросы?
— Давайте мне Рюне Бергмана, — предложил Курт Валландер, — а Рюдберг поговорит с любителем яблок.
— В три часа я подпишу ордер на арест, — сказала Аннет Бролин. — Я буду дома, если что.
Валландер проводил ее до выхода.
— Я хотел предложить поужинать сегодня. Но, кажется, не судьба.
— Будут еще вечера, — мягко ответила она. — Но это дело ты провернул просто потрясающе. Как ты вычислил, что это был он?
— Я ничего не вычислял. Чистая интуиция.
Он смотрел ей вслед и думал, что ни разу не вспомнил о Моне после того ужина в Мальмё.
Потом события стали раскручиваться стремительно.
Ханссона подняли с постели и велели ехать в лагерь за румынкой и переводчиком.
— Настроение у всех поганое, — сказал огорченный Бьёрк. — Никто не любит арестовывать коллег. Нас ждут мрачные времена.
— Почему мрачные? — спросил Валландер.
— Опять начнутся нападки на полицию.
— Он же бывший, — попытался возразить Валландер и сам понял, что это не имеет значения. Газеты начнут трубить о полицейском-убийце.
В девять часов он подъехал к дому в Лунде. С ним были четверо местных полицейских в гражданской одежде.
— Он вооружен, — еще в машине предупредил Валландер. — И не забудьте: он только что совершил хладнокровное убийство. Тем не менее не думаю, что нам что-то грозит. Он же не знает, что разоблачен. Двое с пистолетами, этого достаточно.
Он тоже захватил служебный пистолет.
И по дороге в Лунд пытался вспомнить, когда в последний раз им пользовался. Скорее всего, три года назад. При задержании сбежавшего заключенного из Кумлы. Тот забаррикадировался на даче в Моссбю.
Теперь они сидели в машине перед домом. Валландер смотрел на строительные леса. Оказывается, он залез гораздо выше, чем думал. Свались он на землю, наверняка сломал бы спину как пить дать.
Полиция Лунда еще с утра послала сотрудника, переодетого почтальоном, чтобы осмотреть дом.
— Повторим еще раз, — сказал Валландер. — Задней лестницы нет?
Полицейский, сидевший рядом с ним, покачал головой.
— Никаких лесов на задней стороне?
— Ничего.
В квартире, как выяснилось, живет некий Вальфрид Стрём. В полицейской картотеке не числился. Чем живет, никто не знает.
Ровно в десять они вылезли из машины и перешли через улицу.
Один полицейский остался у входа. Домофон у двери оказался сломан. Валландер вскрыл дверь отмычкой.
— Один остается на лестнице, а мы с тобой идем наверх, — обратился он к полицейскому. — Как тебя зовут?
— Энберг.
— А имя есть?
— Калле.
— Тогда пошли, Калле.
Перед дверью они прислушались. Валландер вытащил пистолет и знаком показал Энбергу, чтобы тот сделал то же самое.
И позвонил в дверь.
Открыла женщина в халате. Он узнал ее — это ее он вчера видел спящей.
Он спрятал пистолет за спиной.
— Мы из полиции, — сказал он, — мы хотели бы поговорить с вашим мужем, Вальфридом Стрёмом.
Женщина — лет сорока, с грубоватым лицом — выглядела напуганной.
Она отошла в сторону и пропустила их в квартиру.
Перед ними стоял Вальфрид Стрём в зеленом спортивном костюме.
— Полиция, — сообщил Валландер. — Мы попросили бы вас проехать с нами.
Мужчина с залысинами в форме полумесяца напряженно уставился на него:
— А зачем?
— Нам нужно побеседовать с вами.
— О чем?
— Узнаете на месте. — Валландер повернулся к женщине: — Лучше будет, если вы тоже оденетесь и поедете с нами.
Стрём, похоже, успокоился.
— Я никуда не поеду, пока не буду знать, в чем дело, — сказал он. — Может быть, начнем с того, что я посмотрю ваше удостоверение?
Сунув руку во внутренний карман, Валландер уже не мог скрыть, что в ней пистолет. Он переложил оружие в левую руку и стал вытаскивать бумажник с удостоверением.
В ту же секунду Вальфрид Стрём бросился на него и ударил в лоб, точно в распухшую и лопнувшую шишку. Валландера отбросило назад, и пистолет выпал из рук. Калле Энберг успел отреагировать, лишь когда мужчина в зеленом спортивном костюме помчался вниз по лестнице. Женщина завизжала, а Валландер вновь схватил пистолет. И бросился вдогонку, крича как можно громче, чтобы его услышали двое других полицейских внизу.
Вальфрид Стрём действовал решительно и быстро. Полицейского на лестнице он ударил локтем в подбородок. Другой, стоявший снаружи, получил тяжелый удар дверью, когда Стрём вырвался на улицу. Курт Валландер, почти ослепший от заливающей глаза крови, перескочил через потерявшего сознание полицейского на площадке и выбежал на улицу, дергая заевший предохранитель.
— Куда он помчался?! — заорал он на несчастного парня, запутавшегося в защитной сетке.
— Налево.
Он побежал налево. Зеленый костюм он углядел как раз в ту секунду, когда Стрём нырнул под виадук. Валландер сорвал шерстяную шапку и попытался стереть кровь с лица. Несколько пожилых женщин, похоже, собравшихся в церковь, в ужасе шарахнулись от него. Валландер устремился под виадук. Над головой его грохотал поезд.
Выбежав из-под виадука, он успел заметить, как Вальфрид Стрём остановил машину, выволок оттуда водителя и нажал на газ.
Поблизости была единственная машина — грузовик для перевозки лошадей. Шофер стоял рядом. Он как раз доставал из автомата пачку презервативов. Увидев бегущего к нему окровавленного Валландера с пистолетом в руке, он бросил презервативы и убежал.
Валландер прыгнул на водительское сиденье. За спиной он услышал ржание лошади. Мотор был на ходу, и он включил первую передачу:
Он уже думал, что потерял из виду машину с Вальфридом Стрёмом, когда увидел ее снова. Тот проехал на красный свет и свернул на улицу, ведущую к собору. Валландер лихорадочно переключал скорости, стараясь не потерять Стрёма из виду. Лошади беспрерывно ржали, и он ощутил теплый запах лошадиного навоза.
На крутом повороте он еле-еле справился с управлением. Его понесло на две легковушки, припаркованные у тротуара, но в последний момент кое-как удалось выровнять грузовик.
Он продолжал погоню. Они миновали больницу и гнали теперь по промышленному району. Он вдруг заметил, что в машине есть мобильный телефон. Он пытался одной рукой набрать номер экстренного оповещения, другой с трудом удерживая тяжелую машину на дороге.
Как назло, в тот момент, когда ему ответили, он въехал в крутой поворот, и был вынужден схватиться за руль двумя руками. Телефон выскользнул на пол кабины, и он увидел, что на ходу достать его не удастся.
Идиотизм, думал он в отчаянии. Полный идиотизм.
И вдруг вспомнил о сестре. Как раз в эти минуты он должен был встречать ее в аэропорту в Стурупе.
Погоня прервалась внезапно. Резко затормозив, чтобы не столкнуться с автобусом, Вальфрид Стрём врезался в бетонный столб. Курт Валландер, находившийся примерно в ста метрах, увидел пламя, вырвавшееся из машины. Он затормозил так резко, что грузовик съехал в кювет и лег на бок. Задняя дверь открылась, и три лошади галопом помчались в поля.
При ударе Стрёма выбросило из машины. Нога была почти оторвана, лицо изрезано осколками стекла. Еще не успев подойти к нему, Курт Валландер понял, что тот мертв.
Из домов вокруг бежали люди, с резким визгом тормозили машины. Валландер обнаружил, что в руке у него по-прежнему пистолет.
Через несколько минут подъехали полицейская машина и «скорая помощь».
Валландер показал удостоверение и позвонил Бьёрку.
— Все нормально? — спросил тот. — Рюне Бергмана задержали и везут сюда. Все прошло как по маслу. И эта женщина из Югославии уже тут.
— Пошли ее в Лунд, — сказал Валландер. — В морг. Пусть опознает труп. И она, кстати, румынка.
— Что ты, черт подери, хочешь этим сказать?
— Именно то, что сказал, — ответил Курт Валландер и отключил телефон.
И увидел, как одна из сбежавших лошадей галопом мчится по пашне. Красивая белая лошадь.
Он, кажется, никогда не видел такой красоты.
Когда он вернулся в Истад, новость о гибели Стрёма уже была всем известна. Его жена упала в обморок, и врач запретил полиции ее какое-то время допрашивать.
Рюдберг сказал, что Рюне Бергман отрицает решительно все. Он не крал свою машину и не прятал ее. Он не был в Хагехольме. Он не был у Вальфрида Стрёма в эту ночь.
И требует, чтобы его немедленно отвезли в Мальмё.
— Чертова крыса, — процедил Валландер. — Ничего, я его расколю.
— А вот колоть никого не надо, — сказал Бьёрк. — Ты уже устроил нам веселую жизнь с этой идиотской погоней в Лунде. Как это может быть, чтобы четверо здоровенных полицейских не могли задержать одного невооруженного парня? И, кстати, ты знаешь, что одну из лошадей сбила машина? Ее звали Супер Нова, и хозяин оценивает ее в сто тысяч крон.
Валландер почувствовал, как подступает ярость.
Неужели Бьёрк не понимает, что ему сейчас нужна поддержка, а не это бессмысленное нытье?
— Ждем, пока румынка его опознает, — сказал Бьёрк. — И чтобы никто, кроме меня, ни слова прессе.
— И на том спасибо, — буркнул Курт Валландер и вместе с Рюдбергом зашел к себе в кабинет и закрыл дверь.
— Хочешь знать, как ты выглядишь? — спросил Рюдберг.
— Нет, благодарю.
— Твоя сестра звонила. Я попросил Мартинссона подхватить ее в аэропорту. Ты наверняка забыл про нее в этой суматохе. Он займется ею, пока ты не освободишься.
Валландер благодарно кивнул.
Через несколько минут в кабинет ворвался Бьёрк.
— Опознание трупа закончено. Он и есть наш долгожданный убийца.
— Кем он был? — спросил Рюдберг.
— Вальфрид Стрём называл себя бизнесменом. Сорок семь лет. Секретным службам не понадобилось много времени, чтобы дать ответ на наш запрос. Еще с шестидесятых годов он состоял в различных националистических группах. Сначала это был какой-то Демократический союз, потом все более и более агрессивные организации. А как он стал убийцей, пусть нам расскажет Бергман.
Валландер поднялся.
— Займемся Бергманом.
Они вошли в помещение, где сидел Рюне Бергман и курил. Валландер немедленно пошел в атаку:
— Знаешь, что я делал сегодня ночью?
Бергман поглядел на него с презрением:
— Откуда мне это знать?
— Я ехал следом за тобой в Лунд.
На лице у Бергмана что-то промелькнуло.
— Я ехал за тобой в Лунд, — повторил Валландер. — А потом я лазал по строительным лесам, ты знаешь где. Я видел, как ты подменил свой дробовик. Вальфрид Стрём уже ничего не скажет, но свидетельница опознала его. Это он убил сомалийца в Хагехольме. Что скажешь обо всем этом?
Бергман не сказал ничего.
Он зажег новую сигарету и сидел, уставившись перед собой.
— Начнем сначала, — сказал Курт Валландер. — Мы знаем, как все было. Но мы не знаем двух вещей. Во-первых, куда ты дел свою машину, а во-вторых, зачем вы убили этого сомалийца?
Бергман молчал.
В три часа был подписан ордер на его арест и ему назначили защитника. С формулировкой «по подозрению в убийстве или соучастии в убийстве».
В четыре часа Валландер допрашивал жену Стрёма. Она все еще была в состоянии шока, но на вопросы отвечала. Он узнал, что Стрём занимался импортом дорогих автомобилей.
Кроме этого, она сказала, что Стрём ненавидел беженцев и возмущался шведской иммиграционной политикой.
Они были женаты чуть больше года, и у Валландера сложилось впечатление, что она легко перенесет потерю.
После допроса он поговорил с Бьёрком и Рюдбергом. Женщину отпустили в Лунд под подписку о невыезде.
Сразу после этого Рюдберг с Валландером снова занялись Рюне Бергманом. Адвокат, молодой и самоуверенный парень, утверждал, что они должны немедленно отпустить задержанного за недостаточностью улик, и считал, что все это смахивает на попытку осудить невиновного. Бергман молчал.
И тут Рюдбергу пришла в голову идея.
— А куда этот Стрём пытался удрать? — спросил он Валландера.
Курт показал на карте.
— Все кончилось в Стаффансторпе. Может быть, у него там какой-нибудь склад? Там или поблизости? Это совсем недалеко от Хагехольма, если знать проселки.
Вдова Стрёма подтвердила, что у мужа был гараж между Стаффансторпом и Веберёдом. Рюдберг помчался туда и уже через полчаса позвонил.
— Порядок, — сказал он. — Тут он и стоит. Голубой «ситроен» с белой крышей.
— Надо учить молодежь распознавать машины на слух, — пробормотал Валландер.
Он снова взялся за Бергмана. Но тот упорно молчал.
Рюдберг вернулся в Истад. Он осмотрел машину. В бардачке лежали патроны для дробовика. Тем временем полиция Мальмё и Лунда произвела обыск в квартирах Бергмана и Стрёма.
— Похоже, эти двое господ состояли в каком-то шведском ку-клукс-клане, — сказал Бьёрк. — Боюсь, у нас теперь дел хватит надолго. Может быть, еще кто-то был замешан?
Рюне Бергман по-прежнему молчал.
Валландер был просто счастлив, что Бьёрк взял на себя контакты со средствами массовой информации. У него все болело, и он страшно устал. Только в шесть часов он выкроил наконец время позвонить Мартинссону и поговорить с сестрой. Потом он поехал за ней. Она вздрогнула, увидев его избитую физиономию.
— Отцу лучше на меня не смотреть, — сказал Курт Валландер. — Я подожду тебя в машине.
Сестра уже навестила отца днем. Он был по-прежнему сонлив, но, увидев дочь, оживился.
— По-моему, он не помнит, что было той ночью, — сказала она. — Может, это и к лучшему.
Валландер дожидался сестру в машине. Он закрыл глаза и поставил «Севильского цирюльника». Когда она открыла дверцу, он вздрогнул. По-видимому, задремал.
Они поехали в дом отца в Лёдерупе.
Курт Валландер видел, что сестра вне себя от увиденного. Они выкинули протухшие остатки еды, убрали грязную одежду.
— Как могло так получиться? — сказала она, и он почувствовал в ее голосе осуждение.
Может быть, она права, и он мог делать для отца больше? По крайней мере, раньше обнаружить признаки деградации.
Они купили продуктов и поехали к нему на Мариагатан. За ужином они говорили об отце.
— В доме престарелых он просто-напросто умрет, — сказала Кристина.
— А как быть? — спросил Курт. — У меня он жить не сможет. И у тебя не сможет. В Лёдерупе тоже. Что остается?
Договорились на том, что лучше всего жить отцу, как он жил, но надо поговорить с социальными службами, чтобы обеспечили ему помощь по хозяйству и присмотр.
— Отец никогда меня не любил, — сказал Валландер, наливая себе кофе.
— Это не так.
— Так — после того, как я решил стать полицейским.
— Может быть, ты разбил его мечту. Наверное, он видел тебя кем-то другим.
— Но кем? Он же никогда ничего не говорил.
Валландер постелил сестре на диване.
Теперь, когда они закончили говорить об отце, он стал рассказывать ей о своих проблемах. И вдруг почувствовал, что взаимное доверие, которое было между ними раньше, исчезло.
Мы слишком редко встречаемся, подумал он. Она даже не спросит, почему мы разошлись с Моной.
Он достал бутылку коньяка. Там еще оставалась добрая половина.
Кристина отрицательно покачала головой, и он налил себе.
В вечерних новостях говорили почти исключительно о Вальфриде Стрёме. О Рюне Бергмане — ни слова. Валландер знал: это потому, что тот — бывший полицейский. Наверное, начальник Управления государственной полиции из кожи вон лезет, лишь бы напустить побольше тумана и скрывать, кто такой Рюне Бергман, так долго, как только можно.
Но рано или поздно все станет известно.
Как только закончились новости, зазвонил телефон. Курт попросил сестру ответить.
— Спроси, кто говорит, а потом посмотришь, дома ли я.
— Какая-то дама по фамилии Бролин, — сказала она, вернувшись из прихожей.
Он с трудом поднялся со стула и взял трубку.
— Надеюсь, я тебя не разбудила.
— Нет, что ты. У меня в гостях сестра из Стокгольма.
— Я только хотела сказать, что ты в этом деле был просто выше всяких похвал.
— Нам просто повезло.
Почему она звонит, подумал Валландер, и вдруг решился.
— Может быть, выпьем что-нибудь?
— С удовольствием, — сказала она с ноткой удивления. — А где?
— Сестра сейчас ложится. Может быть, у тебя?
— Отлично.
Он положил трубку и вернулся в гостиную.
— Я вовсе не собираюсь ложиться, — сказала Кристина.
— Я имел в виду, что тебе не стоит меня ждать. Я не знаю, когда вернусь.
Вечер был холодный, и дышалось легко. Он свернул на Регементсгатан и вдруг почувствовал, как легко у него на душе. Они нашли убийц за 48 часов. Теперь можно сосредоточиться на Ленарпе. «Ты был выше всяких похвал». Он знал, что так оно и есть.
Он доверился интуиции, действовал быстро и решительно, и это дало свои плоды.
Он вздрогнул, вспомнив сумасшедшую погоню на грузовике с лошадьми. И все равно его не покидало чувство легкости и удовлетворения.
Он нажал кнопку домофона, Аннет жила на втором этаже дома, построенного еще в начале XX века. Большая квартира, но мебели мало. У стены стояло несколько еще не повешенных картин.
— Джин с тоником? — спросила она. — У меня не слишком большой выбор.
— Прекрасно, — сказал он. — Подойдет все что угодно. Лишь бы покрепче.
Она села на диван напротив него и подобрала под себя ноги. Он опять подумал, что она очень красива.
— А ты знаешь, какой у тебя вид? — спросила она со смехом.
— Ты не первая об этом спрашиваешь, — ответил он.
Тут он вспомнил Класа Монсона. Парень ограбил магазин, а Аннет Бролин не подписывает ордер на арест. Не стоило сейчас говорить о работе, но он не удержался.
— Клас Монсон, — сказал он. — Помнишь такого?
Она кивнула.
— Ханссон жалуется, говорит, ты считаешь, что предварительное следствие проведено неудовлетворительно. И не подписываешь ордер.
— И в самом деле неудовлетворительно. Недостаточные доказательства, показания свидетелей неубедительны. Было бы служебной ошибкой с моей стороны подписать этот ордер.
— Следствие как следствие, не хуже других, — сказал Валландер. — И потом, ты забываешь существенный факт.
— Какой?
— Что он действительно ограбил магазин. И уже не в первый раз.
— Так проведите следствие как положено.
— Мне не кажется, что рапорт так плох. Если мы отпустим Монсона, он совершит новое преступление.
— Но мы не можем хватать людей просто так.
Валландер пожал плечами.
— А ты подпишешь, если мы добавим свидетельских показаний?
— Это будет зависеть от того, что они скажут.
— Откуда такое упрямство? Клас Монсон виновен. Если мы его еще чуть-чуть прижмем, он признается. Но если он поймет, что может улизнуть, то не скажет ни слова.
— Прокурору положено быть упрямым, — улыбнулась она. — Иначе представляешь, что будет с правовыми гарантиями в этой стране?
Курт Валландер почувствовал, что выпивка придала ему строптивости.
— Этот вопрос с тем же успехом может задать любой деревенский полицейский. Когда-то я думал, что профессия полицейского заключается в том, чтобы охранять спокойствие и собственность граждан. Вообще-то говоря, я и сейчас так считаю. Но я вижу, что понятие «правовые гарантии» становится пустым звуком. Вижу, что молодых ребят, совершивших преступление, более или менее поощряют продолжать в том же духе. Никто не вмешивается. Всем плевать, что переживают жертвы насилия. И становится все хуже и хуже.
— Я как будто слышу своего отца, — сказала она с улыбкой. — Он судья на пенсии. Настоящий реакционный чиновник.
— Все может быть. Наверное, я консервативен. Но я говорю то, что думаю, и о том, что вижу. И я могу понять, почему иногда люди принимаются сами вершить правосудие.
— Ты хочешь сказать, что можешь понять фанатиков, которые ни с того ни с сего расстреливают невинного беженца?
— И да и нет. В стране растет неуверенность. Люди запуганы. Особенно на хуторах. Ты скоро поймешь, что у нас здесь есть национальный герой. Человек, которому аплодируют, спрятавшись за задернутыми гардинами. Человек, организовавший референдум в коммуне, и коммуна отказалась принимать беженцев.
— Существует же решение парламента. Политика в отношении беженцев определена, и мы обязаны ее придерживаться.
— Ты ошибаешься. Именно несовершенство этой политики и создает хаос. Сейчас мы живем в стране, куда может проникнуть кто угодно. И с каким угодно намерением. Как угодно, когда угодно и где угодно. Пограничный контроль практически отсутствует, таможни парализованы. Полно маленьких неохраняемых аэродромов, куда каждую ночь садятся самолеты с наркотиками и нелегальными беженцами. — Он поймал себя на том, что продолжает возмущаться. Убийство сомалийца поставило много вопросов. — Рюне Бергман получит, разумеется, максимальный срок. Но вина лежит и на правительстве, и на Иммиграционном управлении.
— Что за чушь!
— Вовсе не чушь. После казни Чаушеску в Швеции то и дело появляются люди, служившие в «Секуритате», кровавой тайной полиции Румынии. Они просят убежища. И что прикажете — им тоже его давать?
— Принцип надо соблюдать. Если человека преследуют, значит, он нуждается в защите.
— Да неужели? И что, это обязательно? Даже если принцип ошибочен?
Аннет Бролин поднялась с дивана и наполнила стаканы. Валландеру стало неуютно.
Слишком мы разные, подумал он.
Но выпивка придала ему смелости. Он смотрел на нее и чувствовал, что возбуждается все больше.
Когда он последний раз спал с Моной? Почти год назад. Год без женщины. От этой мысли он застонал.
— Что, больно? — спросила она участливо.
Он кивнул, хотя это было не совсем правдой. Ему просто захотелось сочувствия.
— Может, тебе лучше пойти домой?
Туда его тянуло меньше всего. После ухода Моны дома у него, похоже, больше нет.
Валландер залпом выпил джин и протянул пустой стакан. Он уже был настолько пьян, что тормоза не держали.
— Еще стаканчик, — попросил он. — Я заслужил.
— А потом пойдешь домой.
Он почувствовал холодок в ее голосе. Но не хотел его чувствовать.
Когда Аннет Бролин подошла со стаканом, он потянул ее за руку.
— Посиди со мной, — сказал он и положил руку ей на бедро.
Она вырвалась и влепила ему пощечину. Обручальное кольцо царапнуло его по щеке.
— Сейчас же иди домой! — воскликнула она.
Он поставил стакан на стол.
— А если не пойду? Что ты будешь делать? Позвонишь в полицию?
Аннет не ответила, и он вдруг понял, что она вне себя. Его качнуло, когда он вставал со стула.
— Прости, — сказал он. — Я очень устал.
— Забудем это. Но иди наконец домой.
— Сам не знаю, что на меня нашло. — Он протянул ей руку.
Аннет Бролин пожала ее.
— Все забыто, — сказала она. — Спокойной ночи.
Он лихорадочно придумывал, что бы еще сказать. Подкоркой он понимал, что совершил опасный и непростительный поступок. Как в тот вечер, когда ехал пьяный после встречи с Моной.
Он вышел и услышал, как за ним захлопнулась дверь.
Надо кончать с выпивкой, подумал он яростно. Под градусом я начинаю делать глупости.
Он глубоко вдохнул холодный воздух.
Как я мог быть таким идиотом, удивлялся он. Как пьяный подросток, ничего не знающий ни о самом себе, ни о женщинах, ни об окружающем мире.
Он пошел пешком к себе на Мариагатан. Вспомнил пощечину и застонал, как от зубной боли.
Завтра предстоит вплотную заняться убийством в Ленарпе.
