10
Курт Валландер стоял под дождем и мерз. Было уже почти пять часов, совсем стемнело, пришлось подключить привезенные полицией прожектора. Мимо прошлепали два санитара, то и дело поскальзываясь, чтобы забрать тело убитого. Глядя на кашу под ногами, он подумал, что даже такому виртуозу розыска, как Рюдберг, нелегко будет обнаружить какой-то след.
И все равно он чувствовал облегчение. Потому что еще десять минут назад он был окружен орущими детьми и бьющейся в истерике вдовой убитого. Она бросилась в грязь, ее горе было таким душераздирающим, что даже видавшим виды полицейским стало не по себе. К удивлению Валландера, единственным, кто как-то сумел управиться с безутешной вдовой, оказался Мартинссон, самый молодой из всех. Ему еще никогда не доводилось сообщать родственникам о гибели их близких. Он обнял женщину, стоявшую на коленях в грязи, и, казалось, она его поняла, несмотря на разделявший их языковой барьер. Срочно вызванный священник в растерянности стоял поодаль. Понемногу Мартинссону удалось уговорить сомалийку и ее детей вернуться в здание, где их ждал врач.
Подошел, увязая в грязи, Рюдберг. Брюки его были заляпаны глиной.
— Дурдом, — сказал он. — Но Ханссон и Сведберг сделали невозможное. Они нашли троих, которые вроде что-то видели.
— Что?
— А я откуда знаю? Я слабоват как в арабском, так и в суахили. Но их теперь везут в Истад. А нам Иммиграционное управление обещало дать переводчиков. Думаю, тебе стоит самому их допросить.
Курт Валландер кивнул.
— Есть за что зацепиться? — спросил он.
Рюдберг вытащил свой замызганный блокнот.
— Его убили ровно в час, — сказал он. — Директор лагеря слушал новости по радио, когда грохнуло два выстрела. Но это мы уже знаем. Он умер, не успев упасть. Обычный дробовик. «Ютторп», возможно. Или «Нитрокс-З6». Это, в общем, все.
— Негусто.
— Вообще ничего. Может быть, свидетели что-нибудь расскажут.
— Я дал приказ о переходе на усиленный режим для всех, — сказал Курт Валландер, — будем работать сутки напролет, если надо.
Попытка допросить первого же свидетеля привела его в состояние, близкое к отчаянию. Переводчик, утверждавший, что знает суахили, не понимал диалекта, на котором разговаривал свидетель, молодой парень из Малави. Потребовалось примерно полчаса, чтобы Валландер сообразил, что его перевод не имеет ничего общего с показаниями свидетеля. Еще через двадцать минут выяснилось, что парень, оказывается, говорит на лувале, языке некоторых областей Заира и Замбии. Но тут Валландеру повезло. Представитель иммиграционной службы знал старенькую миссионершу, бегло говорившую на лувале. Ей было почти девяносто, и она жила в доме престарелых в Треллеборге. Он позвонил в Треллеборг и договорился, что ее привезут в Истад. Валландер опасался, что девяностолетняя миссионерша далека от своей лучшей формы, но, к счастью, ошибся. В кабинет вошла крошечная седая старушка с живыми и любопытными глазами, и не успел он перемолвиться с ней словом, как она погрузилась в оживленную беседу с молодым африканцем.
Тут же выяснилось, что тот вообще ничего не видел.
— Спросите его, зачем он тогда вызвался свидетельствовать.
Последовал долгий обмен мнениями.
— Он говорит, что ему было просто интересно, — сказала наконец старушка. — И его можно понять.
— Можно понять?
— А вы что, никогда не были молодым?
Свидетеля отослали назад в лагерь, а бодрую старушку, поблагодарив, отвезли в Треллеборг.
Показания следующего свидетеля позволяли на что-то надеяться. Это был иранский переводчик. Он вполне прилично говорил по-шведски. Как и убитый сомалиец, он гулял в окрестностях лагеря, когда раздался выстрел.
Курт достал крупномасштабную генштабовскую карту Хагехольма и поставил крестик на месте преступления. Переводчик без малейших колебаний показал, где он находился, когда услышал два выстрела. Примерно триста метров, прикинул Валландер.
— А потом я услышал автомобиль, — сказал иранец.
— Но вы его не видели?
— К сожалению. Я был в лесу, оттуда дорога не видна.
Он еще раз показал на карту. Южнее.
А потом сразил Валландера наповал.
— Это был «ситроен», — сказал он.
— «Ситроен»?
— Ну да, модель, которую в Швеции называют «жабой».
— Как вы можете быть в этом уверены?
— Я вырос в Тегеране. Когда мы были детьми, у нас была такая игра — мы старались угадывать разные машины по звуку мотора. «Ситроен» угадать легче легкого. Особенно «жабу».
Валландер просто не верил своим ушам.
— Давайте выйдем во двор, — внезапно решил он. — Но вы будете стоять спиной и с закрытыми глазами.
Под проливным дождем он завел свой «пежо» и сделал круг по двору, наблюдая, чтобы свидетель не нарушал условия игры.
— И что это было? — спросил он, подойдя к нему.
— «Пежо», — без запинки ответил иранец.
— Здорово! — восхитился Валландер. — Просто потрясающе!
Он отослал свидетеля в лагерь и отдал приказ о розыске «ситроена», который мог находиться в указанное время между Хагехольмом и западным участком трассы Е-14. Помимо этого он сообщил в Агентство новостей, что они ищут «ситроен» в связи с убийством сомалийца.
Потом в его кабинете появилась женщина из Румынии. Пока он допрашивал ее, она кормила грудью младенца. Переводчик скверно говорил по-шведски, но Курту показалось, он понял ее рассказ.
Она шла по той же самой дороге и, возвращаясь в лагерь, встретила сомалийца.
— Сколько времени прошло? — спросил Валландер. — Сколько времени прошло с того момента, как вы встретились, до того, как раздались выстрелы?
— Может, три минуты.
— Видели ли вы кого-то еще?
Она кивнула, и Курт впился в нее взглядом.
— Где? — спросил он. — Покажите на карте.
Она отдала младенца переводчику и погрузилась в изучение карты.
— Тут. — Она ткнула карандашом.
Совсем рядом с местом убийства.
— Расскажите, — попросил он. — Подумайте хорошенько. Нам некуда торопиться.
Переводчик перевел женщине слова Валландера, и она задумалась.
— Он был в синем комбинезоне, — сказала она. — Стоял на пашне.
— Как он выглядел?
— Мало волос.
— Высокий?
— Обычный.
Валландер поднялся со стула.
— Как я?
— Выше.
— Старый?
— Не старый. Но и не молодой. Лет сорок пять, я думаю.
— Что он делал на пашне?
— Ел.
— Ел?
— Ел яблоко.
Курт Валландер подумал.
— Мужчина в синем комбинезоне стоит на пашне и ест яблоко. Я правильно понял?
— Да.
— Он был один?
— Я больше никого не видела. Но вряд ли он был один.
— Почему вы так думаете?
— У него был такой вид, как будто он кого-то ждет.
— У него было оружие?
Женщина задумалась.
— Кажется, у его ног лежал коричневый пакет. Но может быть, это был ком глины.
— Что вы сделали, когда его увидели?
— Побежала со всех ног домой.
— Почему такая спешка?
— А что в этом хорошего — встретить чужака в лесу?
Курт Валландер кивнул.
— А машину вы не видели?
— Нет. Машину не видела.
— Можете описать этого человека поподробнее?
— Крепкий — сказала она, — сильный. С большими руками.
— Цвет волос?
— Шведский.
— То есть светлый.
— Да, светлый. И вот такая лысина. Она описала в воздухе полумесяц.
Женщину увезли обратно в лагерь. Курт Валландер налил себе кофе.
— Хочешь пиццу? — спросил Сведберг.
Валландер кивнул.
Без четверти девять вечера все собрались на совещание в столовой. Все, кроме простуженного Неслунда, выглядели на удивление бодрыми и полными сил. Неслунд, несмотря на температуру, ехать домой отказался.
Пока они делили пиццу и бутерброды, Валландер коротко подвел итоги. Он снял со стены картину и включил проектор. Теперь на стене была генштабовская карта Хагехольма. Он поставил крестик на месте, где произошло убийство, и отметил, где находились свидетели и куда они двигались.
— У нас уже кое-что есть, — начал он. — Точное время преступления и двое заслуживающих доверия свидетелей. За несколько минут до выстрела румынка видела человека в синем комбинезоне. Он стоял на пашне прямо у дороги. Эти несколько минут — как раз то время, которое потребовалось сомалийцу, чтобы дойти до этого места. Еще мы знаем, что убийца уехал в «ситроене» и что он поехал на юго-запад.
Его прервал вошедший в столовую Рюдберг. Его появление вызвало хохот — он был в грязи по самый подбородок. Скинув грязные и промокшие ботинки, он взял бутерброд.
— Ты вовремя пришел, — сказал Валландер. — Нашел что-нибудь?
— Два часа ползал по этому полю, — проворчал Рюдберг. — Румынка указала место совершенно точно. Там следы ног. Резиновые сапоги. Она и сказала, что он был в самых обычных резиновых сапогах. И огрызок яблока нашли.
Он достал из кармана небольшой пластиковый пакет.
— Если повезет, найдем отпечатки пальцев.
— На яблоке? — с сомнением сказал Курт.
— Отпечатки могут быть на всем, — сказал Рюдберг. — А потом, не забывай про волосы, слюну, слущенный эпидермис, ну и все такое. — Он осторожно, как фарфоровую чашку, положил пакет на стол. — Потом я пошел по следу. И если этот любитель яблок и в самом деле убийца, то дело, похоже, было так.
Он вытащил из блокнота карандаш и подошел к карте.
— Увидев приближающегося сомалийца, он выбросил яблоко и вышел на дорогу, прямо перед ним. На дороге — следы глины с пашни. После этого он сделал два выстрела, приблизительно с четырехметрового расстояния. Потом повернулся и побежал по дороге. Там дорога делает крюк, и к тому же есть место, чтобы развернуться машине. Там я нашел следы шин. И два окурка. — Рюдберг жестом фокусника достал еще пакетик. — Потом он сел в машину и поехал на юг. Так, я думаю, все и было. А счет за химчистку я предъявлю администрации.
— Я тебя поддержу, — заверил Валландер. — А теперь давайте подумаем.
Рюдберг поднял руку, как школьник в классе.
— У меня есть соображения, — сказал он. — Во-первых, я уверен, что их было двое. Один ждал в машине, а другой стрелял.
— Почему ты так думаешь? — спросил Курт Валландер.
— Человек, который в критической ситуации грызет яблоко, вряд ли курит. Я думаю, один из них ждал в машине. Курильщик. А другой — убийца. Который ел яблоко.
— Логично.
— К тому же у меня такое чувство, что все было тщательно спланировано. Они наверняка знали, что беженцы гуляют по этой дороге. Чаще всего они, правда, ходят группами, но иногда и в одиночку. Человек, одетый как фермер, вряд ли вызовет подозрения. А выбор места? Машина стояла совсем рядом, и все же ее не было видно. Так что я думаю, это не какой-то припадок безумия, а хорошо спланированная казнь. Единственное, чего не могли знать убийцы, — кто пойдет по дороге. Но, похоже, им было все равно.
В столовой стало совсем тихо. Анализ Рюдберга был настолько исчерпывающим, что возражений не вызвал. Совершенно ясно, что они имеют дело с хладнокровным, безжалостным убийством.
Молчание прервал Сведберг.
— Из «Сюдсвенска» прислали кассету с записью.
Кто-то принес магнитофон.
Курт Валландер узнал голос сразу. Это был тот самый человек, что дважды звонил ему домой.
— Пошлем запись в Стокгольм, — сказал Валландер. — Может, они еще до чего-нибудь докопаются.
— Надо узнать, что это за сорт яблок, — добавил Рюдберг. — Если повезет, найдем магазин, где такие продают.
Потом перешли к мотиву преступления.
— Расовая вражда, — сказал Курт Валландер. — Вот чего у нас хватает. Но я считаю, надо приглядеться к этим новым движениям. Похоже, они от слов переходят к делу. Это уже не просто лозунги. Но не думаю, что убийство совершили те же люди, что подожгли барак в Истаде. Мне все-таки кажется, что там была шпана или, может, какой-нибудь алкаш, обозленный на беженцев. А убийство — другое дело. Одно из двух — либо это чистая самодеятельность, либо орудовали члены группы. И тут нужно основательно разобраться. Обратиться к населению, пусть выскажут свои соображения. Попросим Стокгольм помочь нам с этими новыми движениями. Это убийство угрожает устоям государства. Поэтому в ресурсах у нас недостатка не будет. И не может быть, чтобы никто не видел этот «ситроен».
— Есть клуб владельцев «ситроенов», — хрипло сказал Неслунд. — Можем сверить их списки с реестром регистрации транспортных средств. В этом клубе наверняка знают все «ситроены», которые крутятся по дорогам.
Они распределили работу. Было уже пол-одиннадцатого, но никто не хотел уходить домой.
В вестибюле управления полиции Валландер провел импровизированную пресс-конференцию. Он еще раз подчеркнул, чтобы все, кто видел «ситроен» на Е-14, дали о себе знать. Он сообщил также предварительное описание убийцы.
Едва он закончил, как посыпались вопросы.
— Только не сейчас. Я сказал все, что нам известно.
По дороге в кабинет его остановил Ханссон и спросил, не хочет ли он посмотреть видеозапись тех самых теледебатов, в которых принимал участие начальник Управления государственной полиции.
— Нет, — сказал Валландер. — Во всяком случае, не сейчас.
Он прибрал у себя на столе. Написал себе записку — не забыть позвонить сестре — и прилепил ее на телефон. Потом позвонил домой Йорану Буману.
— Как дела? — спросил Буман.
— Кое-что есть, — сказал Валландер. — Будем работать.
— Вообще-то у меня есть для тебя неплохие новости.
— Я так и думал.
— Ребята в Сёльвесборге нашли-таки Нильса Веландера. У него катер на какой-то верфи, и он иногда им пользуется. Завтра у меня будет протокол допроса, но самое важное я знаю. Он утверждает, что деньги в пакете — от продажи его эротического белья. И он согласен обменять купюры, так что мы можем проверить отпечатки пальцев.
— Фёренингсбанк в Истаде, — сказал Курт Валландер. — Надо узнать, не могут ли они отследить номера купюр.
— Деньги будут завтра. Но, честно говоря, я не думаю, что это тот, кто нам нужен.
— Почему?
— Даже не знаю.
— Ты что-то сказал про неплохие новости.
— Тоже есть. Перехожу к третьей даме. Я подумал, что ты не будешь против, если я займусь ею сам.
— Конечно нет.
— Если ты помнишь, ее зовут Эллен Магнуссон. Ей шестьдесят лет, она работает здесь в аптеке. Один раз я уже с ней сталкивался. Несколько лет назад она сбила дорожного рабочего недалеко от аэропорта Эверёд. Утверждала, что ее ослепило солнце. Похоже, так оно и было. В пятьдесят пятом она родила сына. Записала, что отец неизвестен. Сына зовут Эрик, он живет в Мальмё, работает в муниципальном управлении. Когда я к ней приехал, она перепугалась. У меня такое чувство, что она ждала прихода полиции. Отрицает, что Юханнес Лёвгрен отец ее ребенка, но я совершенно явно чувствую, что врет. Если ты доверяешь моему чутью, я бы предложил сосредоточиться на ней. Я, конечно, не упускаю из виду этого птицелова и его мамашу.
— В ближайшие сутки у меня не будет времени ни на что, кроме убийства в лагере. Я тебе очень благодарен за помощь.
— Я бумаги пришлю, — сказал Буман. — И деньги. Тебе надо расписаться в получении.
— А когда же мы выпьем виски? — спросил Курт Валландер. — Хоть бы поскорее закончить со всем этим.
— В марте будет семинар в замке Снугехольм. Новые маршруты наркотрафика на востоке. Подходит?
— Еще бы, — сказал Курт Валландер.
Он повесил трубку и пошел к Мартинссону узнать, не поступило ли каких сведений о «ситроене».
Мартинссон покачал головой: пока ничего.
Валландер вернулся в кабинет и положил ноги на стол. Половина двенадцатого. Мысли постепенно приходили в порядок. Сначала он методично прошел от начала до конца все, что касалось убийства в лагере. Не забыл ли чего? Нет ли какой-нибудь неувязки в предложенной Рюдбергом версии убийства? Может быть, чем-то надо заняться немедленно?
Как будто бы нет. Все идет своим чередом. В первый же день трудно было добиться лучшего результата. Теперь только ждать, что скажут криминалисты, и искать загадочный «ситроен».
Он сменил позу, развязал галстук и задумался над тем, что ему сказал Йоран Буман. Он доверял Йорану на все сто процентов.
И, если Буману показалось, что женщина врет, значит, так оно и есть. Но почему он так легко отнесся к Нильсу Веландеру?
Он снял ноги со стола и придвинул к себе чистый лист бумаги. Написал памятную записку, что ему надо успеть за ближайшие дни. Он решил также добиться доступа в отделение Фёренингсбанка завтра же, хоть это и суббота.
Закончив, он поднялся, чтобы размяться. Шел первый час ночи. В коридоре слышались голоса Мартинссона и Ханссона, но о чем они говорят, он не уловил.
Перед окном качался на ветру уличный фонарь. Валландер чувствовал себя грязным и потным. Не пойти ли вниз принять душ? Он открыл окно и глубоко вдохнул холодный воздух. Дождь, похоже, кончился.
И все-таки покоя на душе не было. Как они смогут предотвратить следующее убийство?
А подонки теперь грозятся убить женщину — за Марию Лёвгрен. Он опять сел за стол и взял папку с перечнем лагерей беженцев в Сконе.
Вряд ли убийца вернется в Хагехольм. У него достаточно и других вариантов. И если жертва будет выбрана так же произвольно, как в Хагехольме, найти его будет трудно.
Потребовать, чтобы беженцы не выходили из лагеря? Но это невозможно.
Он отодвинул папку и заправил в пишущую машинку чистый лист.
Дверь отворилась, и вошел Сведберг.
— Есть новости? — спросил Валландер.
— Вообще-то да, — сказал Сведберг. Вид у него был несчастный.
— Что такое?
— Даже не знаю, как сказать. Только сейчас позвонил один фермер из Лёдерупа.
— Видел «ситроен»?
— Нет. Говорит, что видел твоего отца. Он шел по полю в пижаме. С чемоданом в руках.
Курт Валландер замер пораженный.
— Не может быть!
— Не похоже, что мужик это придумал. Он вообще-то с тобой хотел поговорить. Но его по ошибке соединили со мной. Я думаю, тебе надо что-то предпринять.
Валландер сидел неподвижно, уставившись в одному ему ведомую точку в пространстве.
Потом встал.
— На каком поле он его видел?
— Твой отец шел в сторону шоссе.
— Я поехал. Скажи, что мне нужна машина с рацией, чтобы вы меня могли найти в случае чего.
— Хочешь, я поеду с тобой или кто-то еще?
Курт покачал головой:
— Отец впал в детство. Я должен попытаться пристроить его куда-то, где за ним был бы уход.
Сведберг принес ему ключи от машины.
Когда Валландер выходил из здания, он приметил в тени мужскую фигуру. Это был журналист из вечерней газеты.
— Не хочу, чтобы он за мной увязался.
Сведберг понимающе кивнул:
— Подожди, пока я сдам назад. Встану перед его машиной и сделаю вид, что мотор заглох. Тогда можешь ехать.
Курт Валландер сел за руль. Он увидел, как журналист побежал к своей машине. Через полминуты появился Сведберг на своем «форде». Отрезав журналисту путь, он заглушил мотор.
Курт Валландер повернул ключ зажигания и уехал.
Он ехал быстро. Даже слишком быстро. Наплевал на знак ограничения скорости в Сандскугене. Машин почти не было. Дорогу то и дело перебегали испуганные зайцы.
Ему не пришлось долго искать. В свете фар он увидел, как отец босиком идет по пашне. Он узнал его пижаму в голубую полоску. На голове — старая шляпа. В руке — чемодан. Он раздраженно поднял руку, чтобы защититься от света фар, потом отвернулся и пошел дальше. Он шагал энергично, как будто перед ним была ясная цель.
Валландер выключил двигатель, оставив фары включенными. Он вышел на пашню.
— Папа! — закричал он. — Что с тобой?
Отец не отвечал. Только ускорил шаг. Так он скоро доберется до дороги. Курт догнал его и взял за руку, но отец вырвался и пошел дальше.
Курт Валландер разозлился.
— Полиция! — заорал он. — Если не остановишься, стреляю в воздух!
Отец резко остановился и повернулся к нему. Видно было, как он моргает, ослепленный светом фар.
— А что я говорил? — воскликнул он. — Ты хочешь моей смерти! — И он бросил в Курта чемоданом. Чемодан открылся. Оттуда посыпалось грязное белье, тюбики с красками и кисти.
Курту Валландеру стало невыносимо грустно. Отец, похоже, собрался в Италию.
— Папа, — сказал он, — успокойся, пожалуйста. Я довезу тебя до вокзала. Зачем тебе шлепать пешком?
Отец подозрительно посмотрел на него.
— Я тебе не верю, — пробормотал он с горечью.
— Неужели я не довезу своего отца до вокзала, если ему надо ехать? — Он поднял чемодан, закрыл замок и пошел к машине. Чемодан он положил в багажник и ждал, пока отец подойдет к нему.
В свете фар отец походил на затравленного зверя. Зверя, который понимает, что ему пришел конец.
Потом он медленно пошел к машине. Курт не мог определить, что написано на его лице: гордость или оскорбленное достоинство. Он открыл дверцу и посадил отца на заднее сиденье, закутав его плечи в подвернувшееся там, на счастье, одеяло.
Из мрака возникла какая-то фигура, к ним подошел старик в грязном комбинезоне.
— Это я звонил, — сказал он. — Как дела?
— Нормально, — ответил Валландер, — спасибо, что позвонили.
— Чистая случайность, что я его заметил.
— Я понимаю. Еще раз спасибо.
Он сел за руль. Обернувшись, увидел, что отца бьет сильный озноб.
— Поехали на вокзал, — сказал он. — Здесь близко.
И он прямым ходом поехал в больницу. На счастье, дежурил знакомый врач, тот самый, что пытался спасти Марию Лёвгрен. Курт Валландер вкратце рассказал, что произошло.
— Мы понаблюдаем за ним, — пообещал врач. — Он изрядно переохладился. Утром куратор найдет для него место.
— Спасибо, — кивнул Валландер. — Я немного побуду с ним.
Отца обтерли махровым полотенцем и уложили на каталку.
— Наконец-то, — сказал он. — Спальный вагон в Италию.
Курт Валландер присел на стул рядом.
— Я же тебе говорил, — произнес он невесело. — В Италию.
Он уехал из больницы в начале третьего. В управлении полиции никого, кроме Ханссона, не было. Ханссон сидел и смотрел видеозапись теледебатов с участием начальника Управления государственной полиции.
— Ну что? — спросил Валландер.
— Ровным счетом ничего, — отозвался Ханссон. — Были звонки, но все не по делу. Я взял на себя смелость отпустить ребят домой. Пусть поспят несколько часов.
— Правильно сделал. Странно, что ничего не слышно про машину.
— Я как раз сидел и об этом думал. Может быть, он проехал по Е-14 совсем чуть-чуть и куда-нибудь свернул, Я посмотрел по карте. В этом месте просто паутина мелких дорог. Плюс огромная прогулочная зона, куда зимой ни одна душа носа не сунет. За ночь патрули должны прочесать эти дороги.
Валландер кивнул:
— Когда рассветет, пошлем туда вертолет. Они могли спрятать машину как раз в этой прогулочной зоне.
Он налил себе кофе.
— Сведберг рассказал о твоем отце, — произнес Ханссон участливым тоном. — Как он?
— Лучше некуда. Дед выжил из ума. Я отвез его в больницу. Кажется, пока обошлось.
— Иди поспи, — предложил Ханссон. — Видок у тебя — краше в гроб кладут.
— Мне еще надо посидеть над бумагами.
— А я сосну немного, — сказал Ханссон. — Здесь, на диване.
Курт Валландер открыл кабинет и сел за пишущую машинку. Глаза щипало от усталости. Но голова была странно ясной. Произошло двойное убийство, думал он. Поиски преступников привели еще к одному убийству. И мы должны найти преступников немедленно, иначе будут новые трупы.
Все это случилось за каких-то пять дней.
Он написал докладную для Бьёрка. Чтобы кто-нибудь сунул ее ему в руки прямо в аэропорту.
Валландер зевнул. На часах было без четверти четыре. Больше всего он устал от мыслей об отце. Он очень боялся, что в больнице для него не найдется места.
Листок с именем сестры по-прежнему был приклеен к телефону. Первое, что он должен сделать утром.
Он снова зевнул. Почувствовал, что от него несет потом. В это мгновение в дверях показался Ханссон.
Валландер сразу увидел по нему: что-то произошло.
— Есть новости, — сказал Ханссон.
— А именно?
— Только что позвонил какой-то парень из Мальмё. У него угнали машину.
— «Ситроен»?
Ханссон кивнул.
— И он обнаружил это в четыре часа утра?
— Он собирался пораньше выехать на какую-то ярмарку в Гётеборг.
— Парень заявил в полицию в Мальмё?
Ханссон кивнул. Валландер потянулся к телефону.
— Тогда вперед, — сказал он.
Полицейский в Мальмё обещал опросить пострадавшего как можно быстрее. Номер машины, год выпуска и цвет уже рассылаются по стране.
— «ВВМ-160», — сказал Ханссон. — Серо-голубая «жаба» с белым верхом. Сколько таких в Швеции? Сто?
— Если машину не закопали, мы ее найдем, — сказал Валландер. — Солнце скоро взойдет?
— Часа через четыре, — ответил Ханссон. — Или пять.
— Как только рассветет, нам понадобится вертолет. Займись этим.
Ханссон пошел было к двери, но вдруг остановился.
— Черт! Чуть не забыл. Вот что значит устал.
— Что еще?
— Этот парень, который звонил. Ну, у которого сперли машину. Он полицейский.
Курт Валландер посмотрел на него удивленно:
— Полицейский? Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что он полицейский. Как ты и я.
