Глава двадцать восьмая
Поборов желание с визгом побежать назад, к главному входу, Сабриэль заставила себя вернуться туда спокойным шагом. Она постоянно была на виду у солдат – они все еще расставляли масляные лампы рядами, расходящимися от ступеней; несколько человек держали в руках витки проволоки, готовясь устанавливать заграждения. Они встревоженно поглядели вслед девушке.
Саркофаг как раз втаскивали со ската в холл. Сабриэль с легкостью протиснулась бы мимо него, но она подождала снаружи, глядя на дорогу. Внезапно она осознала, что рядом стоит полковник Хорайс; лицо его наполовину скрывала тень, наполовину высвечивали лампы.
– Туман… туман почти у ворот, – выпалила она, даже не пытаясь изображать невозмутимое спокойствие.
– Знаю, – сдержанно отозвался Хорайс. – Стрелял передовой пикет. Шестеро рядовых и капрал.
Сабриэль кивнула. Она уже почувствовала их смерти, каждую – словно удар в солнечное сплетение. Сабриэль пыталась притупить свои чувства, заковать сердце в непробиваемую броню, чтобы не замечать потерь. Нынче ночью смертей будет еще немало.
Внезапно она ощутила смерть, но не угасание чьей-то жизни, а смерть, идущую по земле. Сабриэль резко выпрямилась и воскликнула:
– Полковник! Солнце село – и они идут, идут впереди тумана!
С этими словами она выхватила меч, мгновением позже сверкнул клинок полковника. Солдаты, устанавливающие проволочные заграждения, оглянулись, содрогнулись и опрометью кинулись к крыльцу и в холл. По обе стороны двери боевые расчеты из двух человек устанавливали тяжелые пулеметы на треногах, положив мечи на только что возведенные защитные укрепления из мешков с песком.
– На втором этаже, готовьсь! – проорал Хорайс, и над головой Сабриэль прогрохотали пятьдесят винтовок.
Краем глаза она заметила, как двое разведчиков вышли наружу и встали позади нее с луками наготове, положив стрелы на тетивы. Девушка знала: при необходимости они тут же втянут ее внутрь…
Напряженную тишину нарушали только привычные звуки ночи. В кронах раскидистых деревьев за стеной школы поднялся ветер, небо потемнело. Застрекотали сверчки. И тут Сабриэль услышала – могучим хором скрежетали мертвые суставы, лишенные хрящей, глухо топали мертвые ноги, кости, как гвозди, сухо постукивали друг о друга в омертвелой плоти.
– Подручные, – с ужасом проговорила она. – Сотни подручных.
При этих ее словах плотная стена мертвой плоти ударила в железные врата и мгновенно их опрокинула. Повсюду замелькали лишь отчасти человекоподобные силуэты, они бежали к входу, а из раззявленных мертвых ртов раздавалось бульканье и шипение – жуткая пародия на боевой клич.
– Огонь!
За долю секунды после того, как отзвучал приказ, Сабриэль успела испугаться не на шутку, что орудия не сработают. Но тут загрохотали винтовки, пулеметы взревели жутким лающим ревом, красные трассирующие пули полетели вперед, рикошетом отскакивая от мостовой в безумном всесокрушающем узоре. Пули разрывали мертвую плоть, дробили кости, сшибали и опрокидывали подручных, но те все шли и шли до тех пор, пока, – в буквальном смысле слова разорванные на куски и клочья – не повисали на колючей проволоке.
Стрельба замедлилась, но не успела она стихнуть совсем, как докатилась новая волна подручных – они ковыляли, ползли, бежали сквозь ворота и, оскальзываясь, переваливали через стену. Их были сотни и сотни, они надвигались такой плотной массой, что сминали проволоку и шли дальше, пока последних из них не смели пулеметы у самого крыльца. Некоторые, еще сохранившие в себе жалкие остатки человеческого разума, отступили и угодили в гигантские каскады белого пламени от фосфорных гранат, брошенных со второго этажа.
– Сабриэль – марш внутрь! – приказал Хорайс.
Последние подручные трепыхались и как одержимые ползали кругами, но прогрохотали новые залпы – и трупы застыли неподвижно.
– Да, – кивнула она, глядя на устилающие землю тела, на подрагивающее пламя масляных фонарей и на комки фосфора, пылающие, точно свечи в жутком склепе.
Вонь бездымного пороха щекотала ноздри, пропитывала волосы и одежду; слева и справа, куда ни глянь, зловеще-алым отблеском посверкивали стволы пулеметов. Да, подручные и без того были уже мертвы, и все равно от этой массовой бойни Сабриэль затошнило сильнее, чем от любой Свободной магии…
Она вошла в здание, убирая в ножны меч. Только сейчас Сабриэль вспомнила про колокольцы. Возможно, ей и удалось бы упокоить эту громадную толпу подручных и мирно отослать их обратно в Смерть, без… ну да теперь уже слишком поздно. И что, если бы она не справилась?
Сабриэль знала: следующими явятся тень-подручные, а их не остановишь ни физической силой, ни колокольцами, разве что нагрянут они в небольшом числе… а надеяться на это столь же опрометчиво, как на то, что солнце встанет раньше срока…
В коридоре толпились еще солдаты, эти – в кольчугах и шлемах, с огромными щитами и при копьях с широкими посеребренными наконечниками, с простейшими знаками Хартии, нарисованными мелом или слюной. Они курили и пили чай из школьных фарфоровых сервизов – не самых парадных, но все-таки. Сабриэль поняла: им предстоит сражаться, когда откажут орудия. Эти люди явно нервничали, но держали себя в руках – не то что бравировали, нет, а скорее использовали для защиты причудливую смесь профессионализма и цинизма. Как бы то ни было, Сабриэль непринужденно прошла между ними – так, словно никуда и не торопилась.
– Вечер добрый, мисс.
– До чего ж славно пальбу слышать – прямо музыкой звучит, а? На севере-то орудия почти никогда не срабатывают!
– Если так и дальше пойдет, мы вообще не понадобимся!
– Не то что на Внешней границе, так, мэм?
– Удачи вам с тем говнюком в коробчонке, мисс.
– И вам всем удачи, – отозвалась Сабриэль, пытаясь улыбнуться в ответ на их широкие усмешки.
Но тут снова началась стрельба, и девушка болезненно поморщилась, улыбка исчезла, хорошо еще, никто из солдат больше и не смотрел в ее сторону, все напряженно пытались понять, что происходит снаружи. Не так уж они и равнодушно-беспечны, как хотят казаться, подумала Сабриэль, протискиваясь сквозь боковую дверцу, ведущую из коридора в парадный зал.
Здесь, напротив, настроения царили куда более упаднические. Саркофаг возвышался в дальнем конце зала, установленный поперек кафедры. Все держались от него как можно дальше, у входа. У одной стены разведчики, сбившись в кучу, тоже пили чай. Магистра Гринвуд беседовала о чем-то с Оселком в середине, а около тридцати девочек – или, точнее, девушек – выстроились вдоль стены напротив солдат. Ну ни дать ни взять гротескная пародия на школьную танцевальную вечеринку.
Под защитой толстых каменных стен и закрытых ставнями окон парадного зала артиллерийский огонь можно было бы принять за очень сильный град, а разрывы гранат – за раскаты грома, – но только если не знать, что это такое на самом деле. Сабриэль вышла в центр зала и крикнула:
– Маги Хартии, пожалуйста, подойдите сюда!
Они вышли, причем девушки оказались проворнее солдат, на которых сильно сказалась дневная усталость и близость саркофага. Сабриэль глядела на школьниц: живые, открытые лица, легкая тень страха чуть омрачает волнующее предвкушение неведомого. В толпе были и ее лучшие подруги, Сьюлин и Эллимир, но сейчас Сабриэль чувствовала, что бесконечно от них далека. Вероятно, это читалось во всем ее облике: в глазах девушек светилось благоговейное изумление. Даже знаки Хартии у них на лбу казались подделками, пустыми украшениями, хотя Сабриэль-то знала: они настоящие. Как же несправедливо, что девочки оказались втянуты в этот кошмар…
Сабриэль открыла было рот, собираясь заговорить, и тут пальба внезапно смолкла, словно по сигналу. В тишине одна из девочек нервно захихикала. Но Сабриэль в это мгновение почувствовала множество смертей, наставших одновременно, и знакомый ужас ледяными пальцами коснулся ее спины. Керригор приближался. Враги вовсе не отступили – это его сила заставила замолчать орудия. Снаружи доносились крики и даже… вопли и визг. Теперь солдаты сражаются оружием более древним.
– Быстро, – приказала она, уже подходя к саркофагу. – Магистра, будьте добры, расставьте всех по местам… лейтенант, пожалуйста, постройте своих людей вперемежку с девушками.
В любом другом месте и в любое другое время не обошлось бы без хихиканья и двусмысленных шуток. Здесь, в окруженном мертвецами здании, рядом со зловещим саркофагом, это прозвучало просто-напросто указанием к действию. Мужчины быстро встали по местам, девушки деловито взяли их за руки. Не прошло и нескольких секунд, как саркофаг оказался в кольце магов Хартии.
Теперь, связанная со всеми прочими через прикосновение, Сабриэль не нуждалась в словах. Она и так ощущала всех и каждого в этом замкнутом кругу. Справа – Оселок, от него исходит такое родное, исполненное силы тепло. Слева – миссис Гринвуд, не столь могущественная, зато умения и опыта у нее не отнять. И так далее по всему кругу.
Сабриэль медленно вызвала в сознании открывающие знаки Хартии. Знаки росли, сила струилась по кругу снова и снова, набирая мощь, и вот она хлынула внутрь, к центру, точно в сужающуюся воронку водоворота. Над саркофагом заплескался золотой свет, яркие прожилки-лучи зримо завращались вокруг него по часовой стрелке, набирая и набирая скорость.
А Сабриэль все направляла и направляла поток магии в центр круга, вычерпывая все, что могли ей дать маги Хартии. Солдаты и школьницы дрогнули, кое-кто рухнул на колени, но все по-прежнему крепко держались за руки, не размыкая цепи.
Саркофаг медленно, с отвратительным скрипом начал поворачиваться на платформе – точно гигантская несмазанная дверная петля. Из-под крышки вырвались клубы пара, но золотой свет изничтожил этот пар. Пронзительно скрежеща, саркофаг завращался быстрее, еще быстрее, пока не превратился в размытое пятно бронзы, белого пара и желтого, как яичный желток, света. А затем, оглушительно взвизгнув, резко остановился, крышка его отлетела в сторону, пронеслась над головами магов и с грохотом ударилась об пол шагах в тридцати от кафедры.
Поток магии Хартии тоже разом иссяк, словно, одержав победу, ушел в землю, – круг распался, а на ногах устояло не больше половины магов.
Пошатываясь и по-прежнему крепко держась за руки с Оселком и магистрой, Сабриэль доковыляла до саркофага и заглянула внутрь.
– Надо же, он похож на тебя как две капли воды! – воскликнула магистра, потрясенно оглядываясь на Оселка.
Оселок хотел что-то ответить, но тут в коридоре послышался лязг стали, крики зазвучали громче. Те разведчики, что еще способны были стоять на ногах, выхватили мечи и кинулись к дверям, но не успели они добежать, как внутрь хлынули солдаты – окровавленные, перепуганные; они забивались по углам, бросались ничком на пол, хохотали или рыдали как безумные или молча сотрясались всем телом.
Следом за этой беспорядочной толпой ворвалось несколько тяжеловооруженных солдат, охранявших коридор. Эти еще сохраняли некое подобие дисциплины и порядка. Они не побежали дальше, но навалились изнутри на двери и задвинули засовы.
– Он уже в здании! – заорал один, обращаясь к Сабриэль.
Лицо солдата было белым от ужаса. Не приходилось сомневаться, о ком он говорит.
– Быстро, погребальный обряд! – рявкнула Сабриэль.
Она расцепила руки с Оселком и магистрой и простерла их над телом, вызывая в сознании знаки огня, очищения и покоя. К трупу она предпочла не приглядываться. Рогир и впрямь удивительно походил на спящего беззащитного Оселка.
Сабриэль бесконечно устала, а заграждения Свободной магии все еще защищали тело, но очень скоро в воздухе уже повис первый знак. Оселок положил руку на плечо девушки, вливая в нее силу. Остальные маги из последних сил поднялись с пола, подошли ближе и вновь сцепили руки. Внезапно в груди Сабриэль затеплилась надежда. Они справятся, они смогут – физическое тело Керригора будет уничтожено, а вместе с ним и бóльшая часть его могущества…
И тут вся северная стена словно взорвалась, каскадом разлетелись кирпичи, красная пыль хлынула внутрь мощной волной, опрокинув всех навзничь слепящим, удушливым, всесокрушающим напором.
Сабриэль лежала на полу и, откашливаясь, слабо упираясь руками и царапая колени, тщетно пыталась подняться. Глаза ей запорошило песком и пылью, все фонари разом погасли. Она слепо зашарила руками вокруг, но под пальцами ощущалась лишь обжигающая бронза саркофага.
– Заплатить кровью все же придется, – раздался хрусткий нечеловеческий голос. Очень знакомый голос, хотя и не тягучая, искореженная речь Керригора… а жуткие интонации, памятные по той ночи в Усыпальнице, когда сгорел Бумажнокрыл.
Быстро-быстро заморгав, Сабриэль отползла подальше от звука, огибая саркофаг. Голос зазвучал вновь далеко не сразу, но девушка чувствовала – он надвигается: воздух потрескивал и гудел при его приближении.
– Осталось доставить последнюю ношу, – промолвило существо. – Тогда договор будет исполнен и я смогу перейти к воздаянию.
Сабриэль снова заморгала – по лицу ее катились слезы. Зрение медленно возвращалось: перед глазами вставала размытая картина в разводах слез и первых лунных лучей, что струились сквозь проломы в стене; картина, заляпанная красной пылью размолотых кирпичей.
Все чувства Сабриэль криком кричали внутри нее. Тут и Свободная магия, и мертвые, и опасность повсюду вокруг…
Существо, что прежде было Моггетом, полыхало ярким пламенем в каких-нибудь пяти ярдах. Оно казалось более приземистым, нежели в прошлый раз, но столь же бесформенным: комковатое, грузное тело на столпе, сотканном из бешено кружащихся вихрей силы, медленно двигалось к ней.
Какой-то солдат внезапно подскочил к нему сзади и вонзил меч глубоко в спину чудовищу. Существо словно бы не заметило, а вот солдат взвыл и вспыхнул белым пламенем. Секунда – и он сгорел дотла, а меч расплавленным сгустком металла стек на пол, опалив толстые дубовые половицы.
– Мое дело – доставить тебе меч Абхорсена, – промолвило существо, бросая на пол какой-то длинный, смутно различимый в темноте предмет. – И колоколец по имени Астараэль.
Колокол существо положило со всей осторожностью; прежде чем потонуть в море пыли, Астараэль сверкнул серебряным блеском.
– Иди сюда, Абхорсен. Давненько мы не виделись.
Существо расхохоталось – точно спичкой чиркнули – и двинулось в обход саркофага. Сабриэль потянула с пальца кольцо и отступила на шаг-другой, так, чтобы между нею и существом все время находился саркофаг. Девушка лихорадочно размышляла. Керригор уже рядом, но, может быть, она успеет снова превратить эту тварь в Моггета и завершить погребальный обряд…
– Стоять!
Слово прозвучало так, что Сабриэль показалось, будто мерзкая рептилия лизнула ее языком по лицу, но в голосе этом ощущалась немалая сила. Сама того не желая, Сабриэль застыла неподвижно, равно как и пылающее огнем существо. Прикрывая глаза от слепящего света, она попыталась рассмотреть, что происходит позади него, в противоположном конце зала. Впрочем, она знала и не видя.
Это пришел Керригор. Солдаты, оборонявшие двери, лежали мертвыми повсюду вокруг него – бледными островками плоти посреди моря тьмы. Зримого облика у Керригора не было, но в густой чернильной кляксе его присутствия проглядывали смутно человеческие черты: глаза – вспышки белого пламени и разверстая пасть, обрамленная мерцающими угольями, красными, как запекшаяся кровь.
– Абхорсен – мой! – прокаркал Керригор. Голос его звучал гулко и отчего-то тягуче, как если бы слова с бульканьем вытекали наружу, точно смешанная со слюной лава. – Оставь Абхорсена мне.
Бывшее прежде Моггетом существо с потрескиванием сдвинулось снова, белые искры так и разлетались позади него, точно крохотные звездочки.
– После стольких лет ожидания я не уступлю свою месть другому! – прошипело оно, срываясь на пронзительный вой, чем-то смахивающий на кошачий.
И бросилось на Керригора, сверкающей электрической кометой врезалось во тьму его тела, впечаталось в его теневидную сущность, точно молоток, отбивающий мясо для жарки.
В первое мгновение никто не двинулся с места, столь внезапной оказалась атака. Затем темный силуэт Керригора медленно сгустился снова, длинные щупальца губительной ночи обвились вокруг сияющего врага, душа и поглощая его с неумолимой алчностью спрута, пытающегося раздавить черепаху с блестящим панцирем.
Сабриэль в отчаянии заозиралась в поисках Оселка и магистры Гринвуд. Кирпичная пыль все еще висела в подсвеченном луной воздухе, медленно оседая на пол, точно смертоносный, цвета ржавчины газ. Разбросанные тут и там тела словно бы пали жертвой этого удушливого яда. Но нет, они погибли от падающих кирпичей или деревянных осколков и щепок от разбитых вдребезги скамей.
Первой Сабриэль обнаружила магистру: та лежала на боку, свернувшись калачиком, в двух шагах от девушки. Любой другой подумал бы, что она просто потеряла сознание, но Сабриэль умела распознавать смерть. В наставницу угодила длинная и острая, как стилет, щепка от поломанной скамьи – твердое, как железо, дерево пронзило ее насквозь.
Но Оселок был жив, Сабриэль знала это. В самом деле, вот он полусидит, привалившись к груде битого кирпича, и в глазах его отражается лунный свет.
Она подошла к юноше, огибая трупы и завалы камня, лужи свежепролитой крови и безмолвных, отчаявшихся раненых.
– У меня нога сломана, – проговорил Оселок, кусая губы от боли. Он кивнул на пролом в стене. – Беги, Сабриэль. Пока он занят. Беги на юг. Живи обычной жизнью…
– Не могу, – тихо ответила девушка. – Я – Абхорсен. Кроме того, как ты сможешь убежать со мной, у тебя ж нога сломана?
– Сабриэль…
Но Сабриэль уже отвернулась. Она подобрала Астараэль, опытной рукой придерживая его язычок. Но нужды в том не было; в колоколец набилась кирпичная пыль, и голос его смолк. Он уже не прозвонит верным, чистым звуком, пока его не вычистят, а для этого потребуется немало терпения, магии и отваги. Секунду Сабриэль глядела на него, а затем осторожно опустила обратно на пол.
Отцовский меч лежал всего лишь в нескольких шагах от нее. Девушка подобрала его и пригляделась к знакам Хартии, бегущим по лезвию. На сей раз они не складывались в обычную надпись, но гласили: «Клэйры провидели меня, Созидатель Стены выковал меня, король остудил меня, Абхорсен владеет мною, чтобы никто из мертвых не выходил в Жизнь. Ибо не их это путь».
– «Не их это путь», – прошептала Сабриэль.
Она приняла боевую стойку и обратила взгляд в противоположный конец зала, к извивающемуся пятну тьмы – Керригору.
