Глава двадцать четвертая

Солнечный свет резал глаза: как ни странно, полдень миновал не так давно. Спотыкаясь, Сабриэль и Оселок выбрались на мраморное крыльцо грота, моргая, точно ночные зверушки, которых не вовремя выгнали струей воды из подземной норы.

Сабриэль огляделась по сторонам, отмечая безмолвные, залитые светом деревья, безмятежный луг, засорившийся фонтан. Все казалось таким обыденным, таким нормальным, так далеко отстоящим от хранилища глубоко у них под ногами – этой безумной и искаженной комнаты ужасов.

Сабриэль подняла взгляд к небу, позволив себе на миг затеряться в синеве, в отступающих грядах облаков, что маячили в стороне, там, где взгляд еще застилали слезы. «Мой отец мертв, – думала она. – Его больше нет…»

– Дорога вьется по юго-западному склону Дворцового холма, – раздался голос совсем рядом, вне синевы.

– Что?

– Дорога. Наверх, к Западному двору.

Да это же Оселок что-то объясняет! Сабриэль зажмурилась, велела себе сосредоточиться, осознать себя здесь и сейчас. А затем открыла глаза и посмотрела на юношу.

Выглядел он ужасно. Лицо в алых разводах из-за кровоточащей губы, мокрые волосы прилипли к голове, броня и одежда потемнели от влаги. С лезвия меча, что он по-прежнему держал на изготовку, стекали крупные капли.

– Ты не говорил мне, что ты принц, – заметила Сабриэль небрежно, как если бы обсуждала погоду. Голос ее прозвучал странно даже для нее самой, но сделать с этим что-либо уже не осталось сил.

– Так я и не принц, – пожал плечами Оселок. И поднял глаза на небо. – Королева была моей матерью, а отцом – безвестный дворянин из северных краев. Он сблизился с ней несколько лет спустя после смерти ее супруга. Отец погиб на охоте еще до моего рождения, несчастный случай… А не пора ли нам идти? К Западному двору?

– Да, наверное, – отрешенно отозвалась Сабриэль. – Отец сказал, там нас будет ждать Бумажнокрыл и кто-нибудь из Клэйр, чтобы объяснить нам, куда лететь.

– Ясно, – кивнул Оселок.

Он подошел вплотную, заглянул в невидящие глаза девушки, взял ее податливую, до странности обмякшую руку и повлек за собою к ряду буков, за которыми начиналась тропа к западному концу парка. Сабриэль послушно шла за ним, ускоряя шаг, когда Оселок прибавлял ходу, и вот они уже почти бежали. Оселок тащил ее за руку, то и дело оглядываясь назад. Сабриэль двигалась дергаными, судорожными рывками, как сомнамбула.

В нескольких сотнях ярдов от декоративных гротов буки сменились лужайками. Отсюда вверх по склону Дворцового холма уводила дорога и, дважды огибая его, поднималась к вершине.

Дорога оказалась мощеная, но за два десятилетия без надлежащего ухода плиты либо вздыбились, либо просели, тут и там образовались глубокие выбоины и ямы. Сабриэль угодила ногой в одну такую колдобину и едва не упала, – к счастью, Оселок успел подхватить ее. Но эта небольшая встряска словно пробудила девушку, привела в себя после потрясения куда более серьезного, воскресила былую осторожность и прогнала тупое отчаяние.

– А почему мы бежим? – спросила она.

– Нас преследуют мусорщики, – коротко отозвался Оселок, указывая назад через парк. – Те самые, которых мы видели у ворот с детьми.

Сабриэль поглядела в указанном направлении: и правда, по обсаженной буками тропе неспешно двигались какие-то фигуры. Все девятеро тут как тут: держатся рядом, смеются, болтают. Похоже, они уверены, что Сабриэль с Оселком от них не уйти, так что настроены они как загонщики, привычные к своему ремеслу: деловито гонят глупую дичь к неизбежному концу. Один из них заметил, что Сабриэль с Оселком смотрят в их сторону, и изобразил какой-то жест, непонятный на таком расстоянии, но наверняка непристойный. Ветер донес до беглецов взрыв хохота. В недобрых намерениях мусорщиков сомневаться не приходилось.

– Я вот думаю, не в союзе ли они с мертвыми, – тоскливо проговорила Сабриэль. В голосе ее звенело отвращение. – Возможно, они помогают мертвым, действуя за них при свете дня…

– В любом случае добра от них ждать не приходится, – отозвался Оселок. Они снова двинулись в путь, переходя с быстрого шага на бег. – У них есть луки, и, держу пари, стрелять они умеют получше рыбаков Нестоува.

– Да, – кивнула Сабриэль. – Надеюсь, там, наверху, и в самом деле ждет Бумажнокрыл.

Что случится, если его там нет, пояснять не требовалось. И Оселок, и Сабриэль были не в том состоянии, чтобы сражаться или прибегнуть к магии Хартии, и девять лучников с легкостью их прикончат – или возьмут живыми. А если эти подонки и в самом деле наймиты Керригора, то пленников ждет нож там, внизу, в темноте хранилища.

Дорога сделалась круче. Оселок и Сабриэль бежали молча – на слова дыхания уже не хватало. Оселок закашлялся; девушка участливо поглядела на него, но тут же осознала, что тоже кашляет вовсю. Еще немного, и мусорщикам даже не придется стрелять – беглецов того гляди убьет подъем.

– Уже… недалеко… – прохрипел Оселок.

Они преодолели поворот и побежали по ровному участку дороги, но через несколько секунд эта передышка закончилась и снова начался подъем.

Сабриэль рассмеялась горьким отрывистым смехом – на самом деле до вершины было еще далеко, ох как далеко… Но смех ее оборвался коротким удивленным криком: что-то ударило ее под ребра, точно невидимый кулак, обрушившийся исподтишка. Сабриэль завалилась набок, сбив с ног Оселка, и оба рухнули на твердые плиты. Дальнобойная стрела нашла свою цель.

– Сабриэль! – заорал Оселок. В голосе его звенели страх и ярость.

Он снова выкрикнул ее имя – и девушка вдруг почувствовала, как в нем словно взорвалась и ожила магия Хартии. Оселок вскочил и вытянул руки навстречу врагу, к тому самому чересчур меткому стрелку. Восемь слепящих солнц расцвели на кончиках его пальцев, разбухли до размера сжатых кулаков и выстрелили во врага, оставляя за собой в воздухе белые светящиеся росчерки. Долей секунды позже снизу донесся пронзительный вопль, свидетельствующий о том, что по крайней мере одну мишень огненные сгустки поразили.

Сабриэль отрешенно недоумевала, как это у Оселка достало сил на такое заклинание. Но озадаченность сменилась изумлением, когда юноша внезапно нагнулся, подхватил ее на руки вместе с рюкзаком и прижал к груди – и все это одним непринужденно-легким движением. Сабриэль тихо вскрикнула, когда стрела сместилась в боку, но Оселок словно не слышал. Он запрокинул голову, зверем проревел вызов и, неуклюже шатнувшись, помчался вверх по тропе, набирая скорость в нечеловеческом рывке. Пена выступила на его губах, каплями стекая на подбородок и на Сабриэль. На шее и лице его выступили все вены и мышцы, невидящие глаза яростно выкатились.

Юноша словно обезумел: остановить его сейчас удалось бы, разве что разрубив на мелкие части. Сабриэль затрясло, девушка уткнулась лицом ему в грудь – слишком страшно было смотреть на это свирепое лицо, так непохожее на лицо Оселка, которого она знала. Но по крайней мере, он бежал прочь от врага…

А Оселок мчался все дальше. Вот дорога закончилась, и он стал перебираться через завал камней на месте обрушившихся ворот – не задерживаясь ни на секунду, перескакивая с одного валуна на другой, будто горный козел. Лицо его сделалось багрово-алым, как пожарная помпа; вены на шее пульсировали чаще, чем трепещут крылышки колибри. Сабриэль позабыла о собственной ране, испугавшись, что у юноши разорвется сердце.

– Оселок! – крикнула она. – Мы уже в безопасности! Поставь меня на ноги! Остановись! Остановись, пожалуйста!

Но Оселок ее не слышал: он целиком сосредоточился на дороге. Вот он преодолел разрушенные ворота и понесся дальше по дороге между стен, раздувая ноздри и крутя головой из стороны в сторону, точно идущая по следу гончая.

– Оселок! Оселок! – всхлипывала Сабриэль, колотя по его груди кулаками. – Нас уже никто не догонит! Со мной все в порядке! Стой! Да стой же!

Но он все бежал – сквозь следующую арку, вверх по небольшому подъему – камни так и разлетались из-под его ног, – вниз по короткой лестнице, перепрыгивая через зияющие провалы. Закрытая дверь задержала его на мгновение, и Сабриэль облегченно выдохнула, но юноша яростно пнул преграду ногой, прогнившее дерево подалось, и он спиной протиснулся в пролом, заботливо защищая Сабриэль от острых щепок.

За дверью обнаружилась широкая открытая площадка, огражденная полуразрушенными стенами. Она заросла высокой травой, тут и там топорщились чахлые, выросшие самосевом деревья. У западного края площадки, где стена давным-давно рухнула и осыпалась вниз по склону, стояли два Бумажнокрыла – один носом на юг, другой – на север, – и двое людей; только их силуэты и можно было разглядеть на фоне пламенеющего оранжевого заката.

Оселок перешел на бег, который иначе как галопом назвать было трудно, рассекая густые сорняки, точно корабль – саргассовые водоросли. Он добежал до двух неподвижно застывших фигур, осторожно уложил Сабриэль наземь у их ног – и рухнул без чувств. Глаза его закатились – на виду остались только белки, конечности мелко задергались.

Сабриэль попыталась было подползти к нему, но боль в боку дала о себе знать резким зловещим рывком, так что девушка смогла лишь сесть и снизу вверх посмотреть на двух незнакомцев, точнее, незнакомок, и Бумажнокрылов за ними.

– Привет вам, – проговорили незнакомки хором. – На сегодняшний день мы – Клэйры. А вы, должно быть, Абхорсен и король.

Сабриэль изумленно смотрела на них. Во рту у нее пересохло. Солнце било в глаза, не давая разглядеть Клэйр толком. Обе – юные девушки, с длинными светлыми волосами и пронзительно-яркими синими глазами. Обе – в белых льняных платьях с длинными открытыми рукавами. Тщательно отутюженных, между прочим. Сабриэль тут же почувствовала себя невероятно грязной деревенщиной в пропитанных водой штанах и пропотевшей насквозь рубахе под броней. Голоса и лица Клэйр были совершенно одинаковыми. Близнецы. И такие красавицы!

Клэйры заулыбались, опустились на колени: одна – рядом с Сабриэль, вторая – перед Оселком. Сабриэль почувствовала, как в них медленно начинает бить ключом магия Хартии – как вода из родника, – а в следующий миг магия хлынула в нее, исцеляя рану, унимая боль. Рядом Оселок задышал ровнее и затих, погрузился в мирный сон.

– Спасибо, – прохрипела Сабриэль. Она попыталась улыбнуться, но, кажется, забыла, как это делается. – За нами гонятся работорговцы… люди, союзники мертвых…

– Мы знаем, – откликнулись близнецы. – Но они отстали на десять минут. Твой друг – король – бежал быстро, очень быстро. Мы видели, как он бежит, еще вчера. Или завтра.

– А, – отозвалась Сабриэль, с трудом поднимаясь на ноги и вспоминая отца и его слова о том, что Клэйры здорово путаются во времени.

Надо бы выспросить у них все, что нужно, пока те окончательно не сбились.

– Спасибо, – повторила Сабриэль.

Едва она выпрямилась, стрела упала на землю. Охотничья, с узким наконечником – не из тех, что пробивают доспехи. Итак, ее пытались просто задержать. Девушка поежилась: между пластинками брони зияла дыра. Рана не то чтобы исцелилась совсем, просто поджила, как если бы нанесли ее неделю, а не несколько минут назад.

– Отец сказал, вы будете здесь… что вы высматривали нас и искали, где Керригор прячет тело.

– Да, – отозвались Клэйры. – Ну то есть не то чтобы мы. Нам позволили стать Клэйрами только на сегодня, потому что мы лучше всех водим Бумажнокрылы…

– Собственно, самый лучший пилот – это Риэлле, – уточнила одна из близняшек, указывая на вторую девушку. – Но поскольку ей понадобится Бумажнокрыл, чтобы вернуться домой, необходимы два Бумажнокрыла, и…

– Санар тоже прилетела, – продолжала Риэлле, указывая на сестру.

– Словом, мы обе, – хором закончили они. – Однако времени у нас мало. Вы можете взять ало-золотой Бумажнокрыл… мы расписали его королевскими цветами, когда узнали обо всем на прошлой неделе. Но сначала о теле Керригора.

– Да, – кивнула Сабриэль.

Керригор – враг ее отца, враг ее семьи, враг всего королевства. И ей предстоит с ним расправиться. Это ее бремя, и не важно, сколь оно тяжко и сколь слабы сейчас ее плечи; это ее бремя, ей его и нести.

– Его тело в Анцельстьерре, – промолвили близнецы. – Но через Стену мы видим плохо, так что карты у нас нет, названий мест мы не знаем. Нам придется показать тебе, а тебе придется запомнить.

– Да, – согласилась Сабриэль, точно бестолковая ученица, обещающая решить задачу, которая ей совершенно не по силам. – Да.

Клэйры кивнули и снова заулыбались, сверкнув на диво белыми, ровными зубками. Одна из них – возможно, Риэлле, Сабриэль уже запуталась, кто из них кто, – извлекла из струящегося рукава платья фиал прозрачного зеленого стекла. При этом на мгновение сверкнула магия Хартии – верный признак того, что прежде никакого фиала там не было. Вторая девушка – возможно, Санар – достала из рукава длинную палочку слоновой кости.

– Готова? – одновременно спросили они друг друга и хором ответили «да», пока Сабриэль, едва живая от усталости, еще только пыталась понять, о чем речь.

Риэлле вытащила пробку со звучным хлопком и одним быстрым движением выплеснула содержимое сосуда, проведя им ровную линию над землей. Санар так же проворно подхватила палочкой струящуюся жидкость – и та застыла прямо в воздухе, образовав прямоугольник из прозрачного льда. Замерзшее окно повисло прямо перед Сабриэль.

– Смотри, – велели девушки, и Санар тронула ледяное оконце своей палочкой.

Прозрачная поверхность затуманилась, на краткий миг в ней проступила картина метели, затем промелькнула Стена, затем картинки задвигались, точно фильм, снятый из окна машины на ходу. В Уиверли-колледже синематограф не жаловали, но Сабриэль посмотрела немало кинолент в Бейне. То, что показывало волшебное окно, очень походило на одну из них, только цветную и звучащую, как если бы девушка находилась на месте событий.

В окне появились обычные анцельстьеррские угодья – бескрайние поля созревшей пшеницы. Неподалеку стоял трактор, тракторист болтал с приятелем, сидящим в телеге, два коня-тяжеловоза в шорах стояли смирно.

Изображение сфокусировалось на мужчинах, незримый наблюдатель словно обошел их кругом, уловив обрывок разговора, и двинулся дальше – по дороге, вверх и вниз по холму, через рощицу и до перекрестка, где грунтовая дорога пересеклась с более важной, вымощенной щебнем. Здесь стоял какой-то знак, «глаз», или что бы это ни было, придвинулся почти вплотную, изображение увеличилось, знак заполнил собою все ледяное оконце. «Уиверли 2½ мили», – гласил он, направляя путешественников по главной дороге. «Глаз» стремительно двинулся по указателю, к деревне Уиверли.

Несколько секунд спустя движение замедлилось и взгляду явились знакомые строения Уиверли: кузница, она же по совместительству механическая мастерская, трактир, нарядный домик констебля с синим фонариком. Все эти картинки были Сабриэль хорошо знакомы. Девушка велела себе сосредоточиться: наверняка ведь «глаз», показав ей ориентиры, теперь быстро сместится в неведомые ей части Анцельстьерра.

Но картинка по-прежнему двигалась очень медленно. Со скоростью пешехода «глаз» проскользил через деревню и, свернув с дороги, проследовал вдоль верховой тропы к лесистому холму под названием Привал. Красивая возвышенность, ничего не скажешь, – тут раскинулась плантация пробковых деревьев, среди которых встречались по-настоящему древние. Единственной здешней достопримечательностью было прямоугольное каменное строение на вершине холма, какое-то древнее захоронение… ах, значит, это оно и есть… Картина изменилась, теперь изображение сфокусировалось на гигантских серо-зеленых камнях, квадратных и хорошо подогнанных друг к другу. Относительно недавний новодел, как Сабриэль запомнилось по урокам краеведения. Этим искусственным руинам чуть меньше двухсот лет. Она даже как-то раз собралась туда прогуляться, но в последний момент отчего-то передумала…

А картинка снова изменилась – словно провалилась сквозь камень, канула вниз сквозь скрепляющий камни раствор, зигзагами запетляла между каменных блоков и оказалась в самой глубине – в темной погребальной камере. На мгновение ледяное оконце потемнело, но тут же вспыхнул свет. В камере покоился бронзовый саркофаг, по металлу прихотливо вились письмена Свободной магии – искаженная пародия на знаки Хартии. «Глаз», старательно избегая этих движущихся письмен, пронзил бронзу. Внутри лежало тело – живое тело, спеленатое Свободной магией.

Видение сдвинулось, с трудом, дергаными рывками сместилось к лицу погребенного. В фокусе проступили черты, отнюдь не лишенные красоты, – так Керригор выглядел при жизни. А еще человеческое лицо Рогира явственно свидетельствовало о том, что они с Оселком – сыновья одной матери.

Сабриэль не отрывала глаз от ледяной поверхности: сходство между братьями отталкивало ее и завораживало; и тут изображение резко затуманилось, стремительно закружилось, растеклось серыми сумерками; послышался шум воды. Смерть. Что-то огромное и страшное шло вброд против течения – неровно вырезанный кусок тьмы, бесформенный, безликий, только два глаза горели потусторонним пламенем. Чудовище, похоже, заметило ее в ледяном окне и неуклюже подалось вперед, две его лапищи, точно грозовые тучи, потянулись к ней…

– Абхорсеново отродье! – завизжал Керригор. – Твоя кровь прольется на камни…

Казалось, лапы эти того и гляди просунутся сквозь окно, но внезапно лед пошел трещинами, осколки осыпались беспорядочной грудой и тут же начали таять.

– Ты видела, – хором произнесли близнецы. Это не было вопросом.

Сабриэль кивнула, дрожа всем телом. Она все никак не могла отрешиться от мысли о поразительном сходстве между Керригором, каким он был при жизни, и Оселком. Где же разошлись их пути? Что заставило Рогира свернуть на дорогу, которая много лет спустя превратила его в кошмар по имени Керригор?

– У нас есть четыре минуты, – возвестила Санар. – Пока не подоспели работорговцы. Помочь тебе перенести короля на твой Бумажнокрыл?

– Да, будьте так добры, – кивнула Сабриэль.

Несмотря на жуткое явление бестелесного духа Керригора под конец, видение наделило ее новым и четким ощущением цели. Тело Керригора действительно находится в Анцельстьерре. Она отыщет его, уничтожит и тогда уже займется его духом. Но сперва – тело…

Девушки подняли Оселка с земли, покряхтывая от усилий. Юноша и без того не был легким как пушинка, а сейчас, в мокрой одежде после «купания» в хранилище, потяжелел еще больше. Но Клэйры, невзирая на свой эфемерный облик, отлично справились.

– Мы желаем тебе удачи, кузина, – промолвили они, медленно шагая к ало-золотому Бумажнокрылу, что балансировал на самом краю разрушенной стены.

Внизу белизной и синевой мерцало море Саэре.

– Кузина? – пробормотала Сабриэль. – Да, наверное, мы и впрямь приходимся друг другу кузинами… в некотором роде, да?

– Все дети Великих Хартий – кровная родня, – согласились Клэйры. – Хотя клан убывает…

– А вы всегда… знаете о том, что произойдет? – спросила Сабриэль, когда сестры осторожно опустили Оселка в открытую кабину позади места пилота и пристегнули ремнями, которые обычно использовались для закрепления багажа.

Обе Клэйры рассмеялись.

– Нет, благодарение Хартии! Наша семья из всех родов самая многочисленная, и дар распределен между многими. Видения настигают нас обрывками, как проблески и тени. Но если надо, вся семья может объединить силы и сосредоточить провидческое зрение на чем-то одном – как сегодня это было проделано через нас. Завтра у нас снова останутся только сны и путаница, мы не будем знать, что видим, и где, и когда. А сейчас нам осталось всего две минуты…

Внезапно близнецы крепко обняли Сабриэль: девушка подивилась искренней теплоте этого жеста. Она, в свою очередь, радостно обняла Санар и Риэлле, благодарная за их участие. Теперь, когда отец умер, она осталась одна на всем белом свете… но, может быть, в Клэйрах она обретет сестер, а Оселок, может быть, станет…

– Две минуты, – хором шепнули девушки ей на ухо: одна – в левое, другая – в правое.

Выпустив сестер, Сабриэль поспешно вытащила из рюкзака «Книгу мертвых» и два фолианта по магии Хартии и затолкала их в кабину, рядом с тихо похрапывающим Оселком. Секунду подумав, она добавила к книгам подбитую овчиной непромокаемую куртку и рыбацкий плащ. Мечи Оселка легли в специальные держатели, но что до рюкзака и остального его содержимого, его пришлось бросить.

– Следующая остановка – Стена, – пробормотала Сабриэль, забираясь в воздушное судно и пытаясь не думать о том, что случится, если придется сесть в каких-нибудь диких краях между Белизаэром и конечным пунктом.

Клэйры уже заняли места в своем серебристо-зеленом Бумажнокрыле; пристегиваясь ремнями, Сабриэль услышала, как те засвистели, и в воздухе разлилась магия Хартии. Сабриэль облизнула губы, вдохнула поглубже, призвала на помощь всю свою силу и присоединилась к сестрам. Позади каждого из летательных аппаратов поднялся ветер, растрепал черные пряди и светлые кудри, взметнул хвосты Бумажнокрылов и взъерошил им крылья.

Высвистав ветер, Сабриэль перевела дыхание и погладила глянцевый многослойный бумажный корпус. В сознании промелькнуло воспоминание о первом Бумажнокрыле – разбитом, догорающем в глубине Усыпальницы.

– Надеюсь, нам с тобой повезет больше, – прошептала Сабриэль и вместе с Клэйрами просвистела последнюю ноту, чистый и звонкий звук, пробуждающий в летуне магию Хартии.

Через мгновение два яркоглазых Бумажнокрыла сорвались со стены разрушенного Белизаэрского дворца, спланировали почти что к самой воде моря Саэре и кругами стали подниматься все выше и выше над холмом. Серебристо-зеленый повернул на северо-запад, ало-золотой – на юг.

От дуновения холодного ветра в лицо и незнакомого чувства – ощущения полета – Оселок очнулся.

– Что случилось? – сонно спросил он.

– Мы летим в Анцельстьерр, – прокричала Сабриэль. – Через Стену, чтобы отыскать тело Керригора и уничтожить его!

– А, – отозвался Оселок, расслышавший только «через Стену». – Хорошо.