Глава двадцать первая

– Ромб замкнут, – промолвил Оселок. – Мы не сможем проникнуть к нему.

– Да, знаю, – кивнула Сабриэль. Невероятное облегчение, накатившее на нее при виде отца, постепенно угасало, сменялось дурнотой, вызванной разбитыми камнями. – Я думаю… думаю, мне придется отсюда войти в Смерть и вернуть его дух.

– Что! – воскликнул Оселок. Зазвенело эхо, и он уже тише добавил: – Здесь?

– Если мы установим свой собственный ромб защиты… – размышляла вслух Сабриэль, – достаточно большой, чтобы внутри него оказались и мы с тобой, и отцовский ромб, то оградим себя от большинства опасностей.

– От большинства опасностей, – мрачно повторил Оселок, озираясь по сторонам и вглядываясь в темноту за четко очерченными пределами крохотных сфер света. – А еще мы окажемся в нем как в ловушке – если вообще сумеем создать ромб так близко от разбитых камней. Самому мне в одиночку такую защиту не поставить, только не здесь.

– Нам придется объединить наши силы. А тогда, если вы с Моггетом посторожите, пока я буду в Смерти, у нас все получится.

– Моггет, а ты что думаешь? – спросил Оселок, оборачиваясь и чувствуя щекой пушистую шкурку сидящего на плече кота.

– У меня своих забот невпроворот, – проворчал Моггет. – И я считаю, что это почти наверняка ловушка. Но раз уж мы здесь и… заслуженный Абхорсен в отставке, назовем его так, вроде бы и впрямь жив, полагаю, выбора у нас нет.

– Мне это не нравится, – прошептал Оселок.

Даже простое пребывание рядом с разбитыми камнями вытянуло из него едва ли не всю силу. А если Сабриэль войдет отсюда в Смерть… это же безумие, это значит искушать судьбу. Кто знает, что там затаилось в Смерти, у столь доступного портала, образованного разбитыми камнями? А если на то пошло, кто знает, чтó рыщет в хранилище или поблизости от него?

Сабриэль не ответила. Она подошла ближе к отцовскому защитному ромбу и изучила знаки сторон света под водой. Оселок неохотно последовал за ней, двигаясь маленькими шажками, чтобы по возможности меньше тревожить воду.

Сабриэль задула свечу, засунула ее за пояс и протянула открытую ладонь.

– Спрячь в ножны меч и дай мне руку, – велела она тоном, не допускающим ни споров, ни обсуждений.

Оселок мгновение поколебался – в левой руке он держал свечу, и ему очень не хотелось, чтобы оба меча оказались в ножнах, – но послушался. Рука девушки была холодна как лед – холоднее воды. Он инстинктивно стиснул ее чуть крепче, пытаясь поделиться теплом.

– Моггет, сторожи! – приказала Сабриэль.

Она закрыла глаза и принялась рисовать в воображении восточный знак, первое из четырех заграждений. Оселок напоследок огляделся по сторонам и тоже зажмурился, подчиняясь силе ее заклинаний.

Его руку и плечо пронзил резкий спазм – и воля его слилась с волей Сабриэль. Знак расплывался в его сознании, сосредоточиться на нем никак не удавалось. Болезненное покалывание в ступнях, донимавшее его уже давно, теперь распространилось выше колен, отдаваясь в них ревматической болью. Но Оселок отгородился от боли и сосредоточился на одном: на создании защитного ромба.

Наконец восточный знак стек по лезвию Сабриэль и утвердился в полу хранилища. Не открывая глаз, двое магов развернулись лицом на юг, к следующему знаку.

Этот знак дался им еще труднее; к тому времени, когда он наконец обрел сверкающее бытие, оба вспотели и дрожали всем телом. Рука Сабриэль лихорадочно пылала, а Оселка неумолимо швыряло то в жар, то в пронизывающий холод. Накатила жуткая волна тошноты, его бы вывернуло наизнанку, если бы Сабриэль не стиснула его руку, словно сокол добычу, и не поделилась с ним силой. Он поперхнулся, подавил рвотный позыв и пришел в себя.

Западный знак обернулся настоящим испытанием на выносливость. На мгновение Сабриэль утратила сосредоточенность, и Оселку пришлось несколько секунд удерживать знак самому, и мир вокруг него закружился в неудержимом хороводе, словно юноша напился самым неприятным образом. Но тут Сабриэль усилием воли взяла себя в руки, и под водой расцвел знак запада. Отчаяние подарило им знак севера. Они трудились над ним несколько секунд, показавшихся часами, и в последний момент заклинание едва не пропало втуне. Но Сабриэль вложила в него всю силу своего желания освободить отца, а Оселок призвал на помощь немалый груз двухсотлетней вины и муки.

Северный знак, лучезарно вспыхнув, стек по мечу, разгораясь все ярче, – ослепительный блеск этот слегка померк под водою. Линии огня Хартии побежали от него к восточному знаку, от восточного – к южному, затем к западному и вернулись к северному. Ромб замкнулся.

Тотчас же Сабриэль с Оселком почувствовали, что жуткое присутствие разбитых камней перестало так сильно давить на них. Невыносимая головная боль Сабриэль утратила остроту, ступни и ноги Оселка обрели былую чувствительность. Моггет встрепенулся и потянулся: впервые с тех пор, как угнездился на шее юноши.

– Хорошо получилось, – тихо проговорила Сабриэль, глядя на знаки из-под отяжелевших от усталости век. – Лучше, чем вышло у меня в прошлый раз.

– Сам не знаю, как мы это сделали, – пробормотал Оселок, глядя вниз на огненные линии.

Он вдруг осознал, что до сих пор сжимает руку Сабриэль и сутулится, точно престарелый сборщик хвороста под тяжкой ношей. Он резко выпрямился и выронил ее руку – точно готовую укусить змею.

Сабриэль удивленно взглянула на него, а Оселок спохватился, что неотрывно глядит на пляшущие отблески свечей в ее темных глазах. Едва ли не в первый раз юноша разглядел ее как есть. Заметил усталость, и морщинки, проложенные тревогой, и чуть печально поникшие уголки губ. И все еще распухший нос, и желтеющие синяки на скулах. А еще… она была так красива. Оселок вдруг осознал, что до сих пор воспринимал ее лишь в свете ее призвания – как Абхорсена. А не как женщину…

– Мне пора, – промолвила Сабриэль, внезапно смутившись под пристальным взглядом Оселка.

Ее левая рука легла на бандольер с колокольцами, пальцы нащупали завязки Саранета.

– Позвольте мне помочь вам, – предложил Оселок.

Он подошел вплотную и, наклонившись, взялся за неподатливые кожаные ремешки: в пальцах его после наложения защитного ромба почти не осталось силы. Сабриэль глядела сверху вниз на его затылок: невесть отчего накатило искушение поцеловать эту макушку в самую серединку, откуда расходились тугие темно-русые завитки волос. Но она удержалась.

Оселок наконец справился с узлом и отступил назад. Сабриэль вытащила Саранет, осторожно придерживая язычок.

– Долго ждать вам, скорее всего, не придется, – сказала она. – В Смерти время течет иначе. Если… если я не вернусь через два часа, значит я… значит я, вероятно, тоже угодила в ловушку, так что уходи вместе с Моггетом…

– Я дождусь, – твердо отвечал Оселок. – В конце концов, здесь, внизу, счет времени вести непросто.

– Значит, подожду и я, – добавил Моггет. – Разве что мне захочется выбираться отсюда вплавь. А это уже вряд ли. Да пребудет с тобой Хартия, Сабриэль.

– И с вами тоже, – отозвалась девушка.

Она вгляделась во тьму хранилища. Присутствия мертвых по-прежнему не чувствовалось, и все же…

– Нам она куда как понадобится, – кисло буркнул Моггет. – Так или иначе.

– Надеюсь, обойдется, – шепнула Сабриэль. Она проверила поясной кошель – на месте ли разные мелочи, о которых она позаботилась еще в «Трех лимонах», затем повернулась лицом к северному знаку и, воздев меч, приготовилась вступить в Смерть.

Внезапно Оселок прошлепал вперед и порывисто поцеловал ее в щеку – неуклюже коснулся сухими губами, едва не промахнувшись и не чмокнув ободок шлема.

– На счастье, – смущенно пробормотал он. – Сабриэль…

Девушка улыбнулась, дважды кивнула и вновь повернулась к северу. Взгляд ее погрузился в недоступную для прочих даль, от недвижного тела покатились волны стылого воздуха. Мгновением позже в волосах Сабриэль захрустели кристаллы льда, на мече и колоколе засеребрился иней.

Оселок наблюдал, стоя совсем рядом, но когда холод сделался невыносимым, юноша отошел к южному полюсу ромба. Извлек из ножен один меч, повернулся вовне, держа свечу повыше, и принялся расхаживать внутри ромба вдоль огненных линий, начертанных могуществом Хартии, словно патрулировал бастионы замка. Моггет тоже бдительно всматривался во мглу с его плеча; зеленые кошачьи глаза светились собственным внутренним блеском. Оба – и юноша, и кот – то и дело оглядывались на Сабриэль.

Переход в Смерть дался легко – слишком легко! – из-за близости разбитых камней. Сабриэль ощущала их присутствие – точно двое разверстых врат, такой доступный портал в Жизнь для любой мертвой твари, затаившейся рядом. По счастью, здесь камни больше не вызывали дурноты. Остались только пронизывающий холод и напор воды.

Не теряя времени, Сабриэль двинулась вперед, тщательно осматривая сумеречное пространство, раскинувшееся перед ней. У пределов видимости ощущалось какое-то движение, в ледяной воде тоже что-то шевелилось. Но ничто не пыталось к ней приблизиться, ничто на нее не нападало. Только течение оплетало ноги и пыталось увлечь за собой.

Сабриэль подошла к Первым Вратам и чуть помешкала перед стеной тумана, протянувшейся в обе стороны, насколько хватало глаз. За туманом ревела река, бурные стремнины несли свои воды сквозь белесую пелену ко Второму Пределу и далее, ко Вторым Вратам.

Вспоминая страницы из «Книги мертвых», Сабриэль произнесла слова силы: заклятие Свободной магии, от которого тряслись губы, стучали зубы, а язык обжигала грубая мощь.

Завеса тумана расступилась, явив взгляду череду водопадов, что словно бы обрывались в бездонную тьму. Сабриэль произнесла новое заклинание и взмахнула мечом направо и налево. Из ниоткуда появилась тропа и рассекла водопад, словно дорожка в куске масла, оставленная пальцем. Сабриэль ступила на тропу и зашагала вниз, воды грохотали слева и справа от нее, не причиняя ни малейшего вреда. За ее спиной белая пелена вновь смыкалась, стоило ей сделать очередной шаг, и дорога исчезала.

Второй Предел был опаснее Первого. Здесь зияли глубокие ямы, да и течение набирало силу. А еще – меркнул свет. Нет, кромешная тьма, обещанная в конце череды водопадов, еще не сгустилась, но сумерки ощущались иначе: все виделось размытым, смазанным; дальше чем на расстоянии вытянутой руки взгляд уже почти ничего не различал.

Сабриэль осторожно пробиралась вперед, ощупывая мечом дно. Она знала, что есть легкий путь, фарватер, который проложили и разметили бессчетные некроманты, не говоря уже о многих Абхорсенах, но девушка не доверяла собственной памяти и не собиралась очертя голову бежать вперед.

Напрягая все свои чувства, Сабриэль не переставала выискивать дух отца. Он наверняка где-то в Смерти, она в этом не сомневалась. Она ощущала его смутный, еле уловимый след – как полустертое воспоминание. Но – не так близко к Жизни. Ей придется идти дальше.

Вторые Врата представляли собой громадный провал – по меньшей мере двести ярдов в поперечнике; река утекала туда, точно в сливную трубу. Он был пугающе бесшумен: в полумраке того и гляди неосмотрительно подойдешь к самому краю. Сабриэль всегда приближалась к этим Вратам особенно осторожно: еще совсем ребенком она научилась безошибочно чувствовать, как вблизи них усиливается напор воды под ногами. Едва ощутив, что течение сделалось быстрее, она остановилась и попыталась сосредоточиться на беззвучно свирепствующем водовороте.

Еле слышный хлюпающий звук у нее за спиной заставил девушку стремительно развернуться и с размаху рубануть мечом в вытянутой руке: заклятая Хартией сталь описала гигантский круг. Лезвие рассекло призрачную плоть мертвеца, во все стороны полетели искры, в тишине зазвенел вопль ярости и боли. От неожиданности Сабриэль едва не отскочила назад – но удержалась. До Вторых Врат было слишком близко.

Раненая тварь отпрянула, голова ее едва держалась на почти перерубленной шее. Обличьем тварь походила на человека, по крайней мере в целом, но руки ее свисали ниже колен и болтались в воде. Голова, бессильно завалившаяся на плечо, была узкой и длинной; в пасти поблескивали несколько рядов зубов, в глазницах пылали угли – характерная черта глубинных мертвых из-за Пятых Врат.

Тварь зарычала, вытянула из воды длинные, тонкие, как вертела, пальцы и попыталась приставить на место голову и удержать ее на гладком срезе шеи.

Сабриэль рубанула еще раз. Голова и одна кисть отлетели в сторону и с плеском упали в реку. Недолго покачались на волнах, – голова пронзительно завывала, глаза пламенели ненавистью, – но их тут же затянуло вниз, в бурлящий водоворот Вторых Врат.

Безголовое тело мгновение постояло на месте и по-крабьи двинулось куда-то вбок, нащупывая путь оставшейся рукой. Сабриэль не спускала с него глаз, размышляя, не пустить ли в ход Саранет, чтобы подчинить тварь своей воле, а затем – Кибет, чтобы послать чудище в путь к окончательной смерти. Но звон колокольцев переполошит всех мертвых по меньшей мере от Первого до Третьего Предела, а этого допускать никак нельзя.

Безголовое тело сделало еще шаг и боком рухнуло в провал. Отчаянно забарахталось, замолотило длинными ручищами по воде, однако выбраться так и не смогло. Напротив, оказалось в том месте, где течение было особенно сильным: поток подхватил его и зашвырнул в пучину Врат.

И снова Сабриэль произнесла могущественное заклинание Свободной магии – слова из «Книги мертвых», что запечатлелись в ее сознании давным-давно. Они изливались из памяти, оставляя пузыри на губах, обжигали странным жаром в этой обители всеподчиняющего холода.

Едва отзвучало заклинание, воды Вторых Врат замедлили бег и застыли. Водоворот превратился в длинный спиральный спуск на дно провала. Сабриэль, проверив, нет ли у края новых ям, осторожно вышла на тропу и двинулась вниз. Позади нее и над ней вода снова закружилась в воронке.

Спиральный спуск казался бесконечно длинным, но не прошло и нескольких минут, как Сабриэль уже достигла дна водоворота и вышла в Третий Предел.

Коварное это было место. Река здесь была мелкой – вода едва доходила до щиколоток – и заметно теплее, чем выше по течению. Да и света прибавилось: пусть здесь по-прежнему царили серые сумерки, просматривались они куда дальше. И даже вездесущее течение плескалось у ног слабой рябью.

Но в Третьем Пределе бывали волны. И Сабриэль впервые припустилась бегом – со всех ног помчалась к Третьим Вратам, видневшимся вдали. Выглядели они так же, как Первые – водопад, сокрытый в пелене тумана.

Позади послышался раскатистый грохот, возвещающий о приближении волны, которую сдержало то же самое заклинание, что позволило Сабриэль пройти через водоворот. С грохотом сливались пронзительные крики, вопли и визг. Вокруг явно кишели мертвые, но Сабриэль даже задумываться о них не стала. Ничто и никто не в силах противостоять волнам Третьего Предела. Остается только бежать, бежать со всех ног, надеясь успеть добраться до следующих Врат, в какую бы сторону ты ни направлялся.

Грохот и рев набирали силу, один за другим отдельные вопли и крики тонули в оглушительном шуме. Не оборачиваясь, Сабриэль помчалась еще быстрее. Оглянешься через плечо – потеряешь долю секунды, а этого волне вполне может хватить, чтобы тебя захлестнуло, подхватило и швырнуло за Третьи Врата – оглушенным и беспомощным, добычей тамошнего течения…

Оселок обшаривал взглядом тьму за южным углом ромба, напрягая слух. Он точно расслышал какой-то звук – что-то помимо неумолчной капели. Какой-то шумок – чуть громче, чуть медленнее, таящийся, словно кто-то не хотел, чтобы его услышали. Моггет тоже насторожился, судя по тому, как в плечо юноши впились кошачьи когти.

– Ты что-нибудь видишь? – прошептал Оселок, вглядываясь во мрак.

Облака по-прежнему то и дело застилали солнце, перекрывая доступ свету, хотя такое вроде бы случалось уже реже. Но маленький отряд все равно находился слишком далеко от края хранилища и его световых колодцев, чтобы вернувшееся солнце могло принести им ощутимую пользу.

– Да, – зашептал в ответ Моггет. – Мертвые. Много мертвых, цепью спускаются по главной южной лестнице. И выстраиваются в две шеренги по обе стороны от двери, вдоль стен хранилища.

Оселок оглянулся на Сабриэль, с ног до головы покрытую инеем, точно статуя зимой. Ему хотелось встряхнуть девушку за плечо, заорать: «На помощь!»

– А что это за мертвые? – спросил Оселок.

В мертвецах он разбирался плохо, знал лишь, что тень-подручные из обычных разновидностей самые опасные, а мордиканты – вроде того, что преследовал Сабриэль, – опаснее всех прочих, вместе взятых. Если не считать того, кем стал Рогир. Керригора, повелителя мертвых…

– Подручные, – пробормотал Моггет. – Все до одного – подручные, причем здорово прогнившие. Разваливаются на ходу.

Оселок снова вгляделся во тьму, пытаясь рассмотреть врагов, но все тонуло во тьме. Однако юноша их слышал – они с хлюпаньем и плеском пробирались вброд по неподвижной воде. Слишком уж неподвижной – внезапно Оселок задумался, а нет ли в хранилище сливного отверстия и пробки. Но тут же отмахнулся от нелепой мысли. Любая такая затычка за столько лет проржавела бы и намертво приросла к месту.

– А что они делают? – встревоженно спросил он, теребя меч и поворачивая лезвие туда-сюда.

Левая рука вроде бы крепко держала свечу, но крохотное пламя то и дело подрагивало, выдавая легкую дрожь.

– Просто выстраиваются рядами вдоль стен, – прошептал в ответ Моггет. – Странно… похоже на почетный караул.

– Да хранит нас Хартия, – выдохнул Оселок. Горло у него перехватило от невыносимого ужаса и жуткого предчувствия. – Рогир… Керригор. Наверняка он здесь… и он идет…