Глава девятнадцатая

Сабриэль ожидала увидеть Белизаэр обезлюдевшим, лежащим в руинах, но – ничего подобного. К тому времени, как впереди показались башни и внушительные стены, оградившие полуостров, на котором стоял город, вокруг замелькали и рыбацкие лодки – размером с их собственную. С них рыбачили люди – самые обыкновенные приветливые люди, они махали чужакам руками и весело их окликали. Вот только приветствия их явственно намекали на положение дел в Белизаэре: «Яркого вам солнца и быстрой воды». Во времена Оселка обычно здоровались иначе.

В главную гавань города заходили с запада. Широкий огражденный фарватер пролег между двумя массивными защитными укреплениями и выводил в обширную бухту размером с двадцать или тридцать игровых полей. С трех сторон бухту обрамляли пристани, большей частью заброшенные. На севере и юге за пустыми причалами прогнившие склады, обвалившиеся стены и дырявые крыши свидетельствовали о многолетнем упадке.

Только в восточном порту кипела жизнь. Здесь не стояло на причале огромных торговых кораблей былых времен, но разгружались и грузились бессчетные мелкие прибрежные суденышки. Туда-сюда поворачивались стрелы лебедок, портовые грузчики таскали тюки вверх-вниз по сходням; детишки ныряли в воду и плавали между лодок. За пристанями не громоздилось никаких складских строений: вместо них здесь выстроились сотни открытых торговых палаток – ярко раскрашенные каркасы, не более, отделявшие кусочек пространства, а внутри – столики с разложенным товаром и табуретки для продавца и привилегированных покупателей. А в покупателях недостатка не было, отметила про себя Сабриэль, пока Оселок правил к свободной стоянке. Люди толпились у торговых рядов, суетились и поторапливались – так, словно время у них было на исходе.

Оселок ослабил грота-шкот, повернул на ветер, и вовремя: лодка сбавила ход и заскользила наискось к пирсу, обвешанному кранцами. Сабриэль бросила на причал трос, но не успела она соскочить на пристань и пришвартоваться к свае, как какой-то уличный пацаненок ловко перехватил буксирный конец.

– Пенни за узел, леди?

Сабриэль вымученно улыбнулась и кинула парнишке серебряную монетку. Тот поймал, ухмыльнулся и исчез в толпе народу. Улыбка Сабриэль погасла. Она чувствовала: здесь много, очень много мертвых… ну, не совсем здесь, но дальше, в городе. Белизаэр был построен на четырех невысоких холмах, обступивших центральную долину, что со стороны гавани открывалась на море. Насколько могла судить Сабриэль, от мертвых была свободна только долина – непонятно почему. Холмы, занимавшие по меньшей мере две трети территории города, ими кишмя кишели.

Долина же, напротив, кипела жизнью. Сабриэль напрочь позабыла, какими шумными бывают города. Даже в Анцельстьерре она нечасто бывала в городах крупнее Бейна, а там насчитывалось всего-то десять тысяч жителей. Разумеется, по меркам Анцельстьерра Белизаэр особо крупным не назовешь, и в нем не было шумных омнибусов и частных экипажей, что за последние десять лет изрядно добавили шуму в Анцельстьерре, но в Белизаэре недостачу с лихвой искупали люди. Люди суетились, спорили, кричали, торговали, покупали, пели…

– А так всегда было? – прокричала девушка Оселку, когда они наконец сошли на пристань, сперва удостоверившись, что ничего не забыли в лодке.

– Не то чтобы, – отвечал Оселок. – Заводь обычно заполняли корабли покрупнее, и тут размещались склады, а не рынок. Было потише, да и люди не спешили так.

Они стояли у края порта, оглушенные шумом, наблюдая за нескончаемым потоком людей и товаров и вдыхая всё новые запахи города, вытеснившие свежесть морского бриза. Ароматы стряпни, дым горящего дерева, благовония, масла, а временами – и вонь нечистот…

– А еще тут было куда чище, – добавил Оселок. – Послушайте, думаю, хорошо бы отыскать гостиницу или постоялый двор. Нам нужно пристанище на ночь.

– Да, – согласилась Сабриэль.

Ей отчаянно не хотелось вливаться в толпу. Мертвых тут не было, насколько она чувствовала, но как знать, кто из этих людей в сговоре с мертвецами, – эта мысль была еще тошнотворнее, чем вонь нечистот.

Пока Сабриэль, морщась, продолжала наблюдать за толпой, Оселок ухватил за плечо пробегавшего мальчишку. Они о чем-то переговорили, серебряный пенни перешел из рук в руки, и мальчишка нырнул в толпу. Оселок последовал за ним. Оглянулся, заметил, что Сабриэль недоуменно оглядывается по сторонам, схватил девушку за руку и потащил за собою и ее, и ленивого Моггета, что разлегся на ее плечах, точно меховой воротник.

С тех пор как юноша ожил, Сабриэль ни разу не прикасалась к нему и теперь сама удивилась потрясению, которое испытала. Да, она задумалась, а ее схватили так внезапно… Его рука оказалась крупнее, чем Сабриэль ожидала, и такая волнующе мозолистая, шероховатая на ощупь. Девушка рывком выдернула свою ладонь и поспешила за ним и за мальчишкой, изо всех сил стараясь не отстать, прокладывая путь через толпу.

Они прошли через центр открытого рынка, вдоль по одному из рядов небольших палаток: здесь торговали рыбой и битой птицей. В конце гавани громоздились бессчетные ящики свежепойманной рыбы, которая еще подергивалась и блестела глазами. Продавцы выкрикивали цены, суля выгодную покупку, а покупатели громко торговались или выражали удивление по поводу дороговизны. Корзины, тюки и ящики переходили из рук в руки, пустые заново заполнялись рыбой и омарами, осьминогами или устрицами. С ладони на ладонь пересыпались монеты, а порою из кошелька в мошну лоточника вытряхивалось все блестящее содержимое.

Ближе к дальнему концу сделалось потише. Здесь в палатках громоздились клетки с курами, но торговля шла не так ходко, многие птицы выглядели старыми и чахлыми. Ловкий продавец с большим ножом обезглавливал кур одну за другой и швырял в ящик, где тушка еще какое-то время хлопала крыльями. Сабриэль усилием воли отгородилась от их растерянного, безмозглого ощущения смерти.

За рынком обнаружился широкий пустырь. Его, по-видимому, расчистили намеренно, сперва огнем, потом – с помощью мотыги, лопаты и лома. Сабриэль задумалась зачем, но тут заметила акведук, проложенный вдоль пустыря. Горожане, живущие в долине, не заключали договоров с мертвыми – эта часть города была отгорожена акведуками, а мертвые не способны пройти под текучей водой так же, как и над ней.

Расчищенный участок служил мерой предосторожности, позволяя охранять акведуки, и уж конечно, тут же показался патруль лучников: их размеренно двигающиеся силуэты на фоне неба выглядели куклами театра теней. Мальчишка вывел новоприбывших к центральной арке, что поднималась между двумя из четырех ярусов акведуков. Тут дежурили еще лучники. Более мелкие арки продолжались по обе стороны, поддерживая основной канал, но густо заросли колючим терновником, перекрывая самовольный доступ живым, в то время как текучая вода над головой не давала пройти мертвым.

Проходя под аркой, Сабриэль поплотнее закуталась в рыбацкий плащ. Но стража обратила на чужаков внимания не больше, чем потребовалось, чтобы взыскать положенный серебряный пенни у Оселка. Выглядели эти солдаты затрапезно – третьего, если не четвертого сорта, они смахивали скорее на констеблей и сторожей, нежели на обученных воинов. Ни на ком не было знака Хартии, ни в ком не ощущалось и следа Свободной магии.

За акведуком улицы хаотично ответвлялись от неровно мощенной площади, украшенной экстравагантным фонтаном: вода била струей из ушей статуи, изображавшей весьма представительную коронованную особу.

– Король Анстир Третий, – пояснил Оселок, указывая на фонтан. – По всему судя, чувство юмора у него было довольно странное. Я рад, что он по-прежнему на месте.

– А куда мы идем? – спросила Сабриэль.

Теперь, убедившись, что горожане не в сговоре с мертвыми, она почувствовала себя заметно лучше.

– Мальчишка уверяет, что знает хорошую гостиницу, – отвечал Оселок и ткнул пальцем в оборванного беспризорника: тот усмехался во весь рот, благоразумно держась за пределами досягаемости пинка.

– «Три лимона», – пояснил пацаненок. – Лучшая во всем городе, господин и госпожа.

Он зашагал было дальше, но тут откуда-то со стороны гавани зазвучал громкий, неуклюжий колокол. Он прозвонил трижды, спугнув с площади стаю голубей.

– А это что такое? – спросила Сабриэль.

Мальчишка вытаращился на нее с открытым ртом.

– Ну, колокол, – добавила она.

– Солнце садится, – пояснил парнишка, сообразив, что от него хотят. И добавил как нечто само собою разумеющееся: – Рановато оно сегодня. Небось, тучи наползают.

– И как только колокол возвестит, что солнце садится, так все укрываются в домах? – уточнила Сабриэль.

– А как же! – хмыкнул мальчишка. – А не то мертвяки или глимы сцапают!

– Понятно, – кивнула девушка. – Ну, веди.

Гостиница «Три лимона» оказалась на диво приятной. Побеленное четырехэтажное здание фасадом выходило на небольшую площадь примерно в двухстах ярдах от площади с фонтаном короля Анстира. В центре высились три огромных лимонных дерева, густо покрытых ароматными листьями и обильно плодоносящих, несмотря на время года. Магия Хартии, подумала Сабриэль. И в самом деле, среди деревьев прятался камень Хартии и несколько древних заклинаний плодородия, тепла и изобилия. Сабриэль благодарно вдохнула напоенный лимоном воздух, радуясь, что ее комната окном выходит на площадь.

Позади нее горничная наполняла оловянную ванну горячей водой. Несколько глубоких ведер уже стояли пустыми, а вот и последнее. Сабриэль закрыла окно и засмотрелась на парящую воду, предвкушая ванну.

– Вам больше ничего не нужно, мисс? – спросила горничная, приседав в реверансе.

Горничная выскользнула за дверь, Сабриэль задвинула щеколду – и только тогда сняла с себя плащ, а потом – вонючую, пропитанную пóтом и солью броню и одежду, успевшую за неделю в море прилипнуть к коже. Оставшись обнаженной, девушка прислонила меч к краю ванной – чтоб был под рукой, – с наслаждением погрузилась в воду, взялась за кусок лимонного мыла и принялась отскребать с себя пот и глубоко въевшуюся грязь.

За стеной слышался мужской голос – должно быть, Оселка. Забулькала вода, захихикала горничная. Сабриэль перестала намыливаться и прислушалась. Слов разобрать не удавалось, но снова раздалось хихиканье, низкий, невнятный мужской голос – и громкий всплеск. Словно в ванну разом плюхнулись два тела, а не одно.

На некоторое время повисло молчание, а затем снова послышались всплески, учащенное дыхание, смех – неужто это хохочет Оселок? Потом – резкие, отрывистые стоны. Причем женские. Сабриэль вспыхнула, стиснула зубы, быстро погрузила голову в воду, чтобы ничего не слышать, оставив над поверхностью только нос да рот. Под водой царила тишина, лишь гулкий стук ее собственного сердца эхом отдавался в залитых ушах.

Какая ей, в сущности, разница? Она про Оселка в этом ключе и думать не думала. Меньше всего ее сейчас занимают плотские утехи. Это хлопот сколько – контрацепция, неприятности, буря страстей… У нее и без того дел по горло. Сосредоточься на планах. Просчитай свои действия на несколько шагов вперед. Все потому, что Оселок – первый молодой человек, встреченный ею за пределами школы, вот и все. Это не ее дело. Она даже настоящего имени его не знает…

Глухой стук по стенке ванны заставил ее поднять голову над водой. Очень вовремя: за стеной послышался очень самодовольный затяжной мужской стон. Сабриэль уже собиралась снова нырнуть, когда над краем ванны показался розовый нос Моггета. Сабриэль села. Вода потоками стекала по ее лицу, маскируя слезы, которых, как внушала себе девушка, там не было и быть не могло. Она сердито скрестила руки на груди.

– Чего тебе?

– Я просто подумал, тебе небезынтересно будет узнать, что комната Оселка – вон там, – сообщил Моггет, указывая на безмолвную комнату напротив той, где резвилась шумная парочка. – И в ней нет ванной, так что он спрашивает, нельзя ли воспользоваться твоей, после того как ты закончишь. А сам он пока ждет внизу и заодно выспрашивает местные новости.

– А, да… – откликнулась Сабриэль. Оглянулась на дальнюю немую стену, затем снова на ближнюю, где человеческие звуки уже почти потонули в скрипе матрасных пружин. – Ты скажи ему, я быстро…

Двадцать минут спустя дочиста отмытая Сабриэль в одолженном платье, что плохо сочеталось с мечом и перевязью (бандольер остался лежать под кроватью, под охраной спящего Моггета), в тапочках на босу ногу, прокралась через полупустую общую залу и хлопнула просоленного, чумазого Оселка по спине – тот аж пиво пролил.

– Твоя очередь мыться, мой не-столь-благоуханный мечник! – весело пригласила Сабриэль. – Я только что распорядилась, чтобы ванну наполнили заново. Кстати, Моггет там, в комнате. Надеюсь, ты не возражаешь.

– А почему я должен возражать? – переспросил Оселок, столь же озадаченный ее манерой, сколь и вопросом. – Я просто вымыться хочу, вот и все.

– Вот и славно, – туманно отозвалась Сабриэль. – Я распоряжусь, чтобы ужин подали в твою комнату, чтобы мы могли одновременно есть и строить планы.

Планирование, когда до него дошло дело, много времени не заняло и здорово омрачило трапезу, вполне себе праздничную. Сабриэль с Оселком до поры до времени оказались в безопасности, вымылись, наелись и смогли ненадолго отрешиться от былых бедствий и будущих страхов.

Но как только было покончено с последним блюдом – кальмаром, тушенным с чесноком, ячменем, кабачком и эстрагонным уксусом, – исполненное тревоги и печали настоящее вновь властно заявило о себе.

– Мне кажется, тело моего отца нужно искать в… ну, в том самом месте, где убили королеву, – медленно проговорила Сабриэль. – В хранилище. Где оно, кстати, находится?

– Под Дворцовым холмом, – отвечал Оселок. – Туда есть несколько входов. Но все они находятся за пределами долины, огражденной акведуками.

– Насчет отца ты, пожалуй, права, – откликнулся Моггет из уютного гнездышка среди одеял на кровати Оселка. – Но там нам угрожает серьезнейшая опасность. Магия Хартии наверняка серьезно искажена – включая разнообразные сковывающие заклинания, – и есть вероятность, что наш враг…

– Керригор, – подхватила Сабриэль. – Но может, он не там. И даже если там, вероятно, мы сумеем пробраться незамеченными…

– Мы могли бы прокрасться по самому краю, – промолвил Оселок. – Хранилище огромно, там сотни и сотни колонн. Но тихо пройти вброд не получится, вода там совершенно неподвижна – звуки разносятся из конца в конец. А шесть… ну, понимаете… они в самом центре.

– Если я отыщу отца и верну его дух обратно в тело, мы сумеем справиться с любым врагом, – упрямо заявила Сабриэль. – Это первое и самое главное. Мой отец. Все остальное не больше чем небольшое осложнение, с которым придется разбираться уже после.

– Или до того, – предположил Моггет. – Как я понимаю, твой мудрый план состоит в том, чтобы прокрасться в самое сердце хранилища, отыскать тело твоего отца – остается надеяться, что оно находится где-нибудь в углу, где безопасно, – а там уже поглядим?

– Мы пойдем в разгар ясного, солнечного дня… – начала Сабриэль.

– Это под землей, – встрял Моггет.

– Значит, при необходимости мы сможем отступить на солнечный свет, – успокаивающе проговорила девушка.

– А еще там есть световые шахты, – добавил Оселок. – В полдень в хранилище царят тусклые сумерки, и слабые солнечные блики играют на воде.

– Итак, мы отыщем тело отца и доставим его в безопасное место, сюда, – подвела итог Сабриэль. – И… и дальше посмотрим по обстоятельствам.

– По мне, так просто блестящий план, – пробурчал Моггет. – Гениальный в своей простоте…

– Придумай другой, раз такой умный! – не сдержалась Сабриэль. – Я уже пыталась – не получается! Мне бы очень хотелось вернуться домой в Анцельстьерр и позабыть весь этот кошмар, но тогда я никогда больше не увижу отца, а мертвые просто сожрут все живое в этом прогнившем королевстве. Может, ничего и не выйдет, но, по крайней мере, я пытаюсь сделать хоть что-нибудь! В конце концов, я ведь вроде как Абхорсен, хоть ты твердишь, что я на эту роль не гожусь!

Эта тирада была встречена долгим молчанием. Оселок смущенно отвел глаза. Моггет поглядел на девушку, зевнул, дернул хвостом.

– Вообще-то, у меня тоже ничего не придумывается. Поглупел я за тысячу лет – под стать Абхорсенам, которым служу.

– Мне кажется, этот план не хуже любого другого, – неожиданно заявил Оселок. И, помявшись, добавил: – Но мне страшно.

– И мне тоже, – прошептала Сабриэль. – Но если завтра день выдастся солнечный, мы туда пойдем.

– Ага, – мурлыкнул Моггет. – Пока мы не перепугались еще больше.