Глава тринадцатая

После пробуждения ни Сабриэль, ни Моггет ни словом не упомянули о событиях минувшей ночи. Сабриэль, обмывая чудовищно распухший нос малой толикой воды из фляги, решила, что ей не слишком-то хочется вспоминать тот кошмар наяву, а Моггет так и вовсе попритих – верно, извинялся на свой лад. Несмотря на все последующие события, высвобождение его второго «я», или что бы это ни было, спасло их обоих от неминуемой гибели во власти урагана.

Как Сабриэль и ожидала, заря принесла с собою немного света. День разгорелся, и на дне шахты воцарились сумерки. То, что находилось поблизости, было хорошо видно, можно было даже читать, но в двадцати-тридцати ярдах все тонуло в зыбком полумраке.

Не то чтобы шахта была много просторнее: ярдов сто в диаметре, но не пятьдесят, как показалось Сабриэль при падении. Весь пол был выложен каменными плитами, с круглым водоотводом в центре, а в отвесных каменных стенах зияло несколько входов в туннели. Сабриэль знала: рано или поздно ей придется исследовать эти пути – ведь в шахте не было воды. Дождя тоже не предвиделось. Здесь царила прохлада – но не жгучий мороз, как на плато близ дома Абхорсена. Близость океана смягчала климат, равно как и малая высота, – скорее всего, они находились на уровне моря или ниже: в свете дня Сабриэль удалось рассмотреть, что глубина шахты никак не меньше ста ярдов.

Однако ж, пока в полупустой фляге у пояса плескалась вода, Сабриэль могла себе позволить устроиться поудобнее на слегка опаленном рюкзаке, смазать травяными мазями многочисленные ушибы и полечить примочками из мерзко пахнувших листьев танмариля странный ожог, похожий на солнечный. Вот с носом дела обстояли хуже. Он оказался не сломан – просто безобразно распух и покрылся корочкой засохшей крови: вычистить же ее было слишком больно.

Моггет, смущенно помолчав где-то с час, неспешно удалился исследовать окрестности, отказавшись от предложенных галет и сушеного мяса на завтрак. Небось, крысу поймает или что-нибудь столь же аппетитное. Сабриэль отчасти порадовалась про себя, что Моггет ушел. При воспоминании о чудовищном порождении Свободной магии, заключенном внутри маленького белого котика, ей делалось как-то не по себе.

И тем не менее, когда солнце поднялось достаточно высоко и крохотным диском повисло в центре широкой окружности входа в шахту, Сабриэль поневоле задумалась, почему кот не вернулся. Поднявшись, она дохромала до выбранного им туннеля, опираясь на меч как на костыль и чуть слышно постанывая: каждый синяк требовательно напоминал о себе.

Разумеется, едва Сабриэль зажгла свечу у входа в туннель, позади нее, как ни в чем не бывало, объявился Моггет.

– Не меня ли ищешь? – простодушно мяукнул он.

– Кого ж еще? – отвечала Сабриэль. – Ты чего-нибудь нашел? В смысле, чего-нибудь полезное? Например, воду?

– Полезное? – задумался Моггет и потерся подбородком о вытянутые передние лапки. – Возможно. Во всяком случае, интересное. Воду? Да.

– Далеко? – спросила Сабриэль, остро чувствуя, как плохо ее слушается покрытое ушибами тело. – А что значит «интересное»? Опасное?

– Недалеко, в конце вот этого туннеля, – ответствовал Моггет. – Путь не то чтобы безопасен: есть там одна ловушка и разные прочие мелочи, но тебе бояться нечего. Что до интересного, увидишь своими глазами, Абхорсен.

– Сабриэль, – машинально поправила девушка, задумавшись о том, что делать дальше.

Ей нужно хотя бы два дня на отдых, но не больше. Каждый потерянный день может обернуться непоправимым несчастьем. Ей просто необходимо отыскать тело отца как можно скорее. Мордикант, тень-подручные, вороны-кровавики – теперь не приходится сомневаться, что какой-то страшный враг ополчился против отца и дочери. Этот враг уже захватил в плен ее отца, так что он наверняка могучий некромант или кто-то из великих мертвых. Возможно, Керригор…

– Возьму рюкзак, – решила Сабриэль и заковыляла назад.

Моггет мельтешил вокруг нее, словно котенок, едва не попадая под ноги, но всегда в последний миг уворачиваясь. Сабриэль списала эту игривость на загадочный кошачий характер и не стала ничего говорить.

Как Моггет и обещал, туннель оказался недлинным, а благодаря тщательно вырубленным ступеням и сетке зарубок на полу идти было нетрудно, кроме как в той части, где Сабриэль пришлось ступать за котом точно след в след, чтобы не угодить в хитро замаскированный колодец. Без проводника она непременно туда провалилась бы.

Была здесь и магическая защита. Древние враждебные заклятия притаились в уголках туннеля, точно ночные мотыльки, готовые наброситься на незваную гостью, окружить ее, задушить своей мощью, но что-то сдержало их первый порыв, и они вновь успокоились и улеглись смирно. Несколько раз Сабриэль чувствовала призрачное прикосновение, – словно чья-то рука дотронулась до знака Хартии у нее на лбу; и уже почти в самом конце туннеля девушка разглядела двух фантомных стражей, вросших в скалу: наконечники алебард блеснули в свете ее свечи и тоже слились с камнем.

– Куда мы идем? – встревоженно прошептала Сабриэль: дверь перед ними медленно, со скрипом открылась, хотя никто, насколько можно было видеть, не прикасался к ней.

– В другую шахту, – буднично отозвался Моггет. – Туда, где Первый род… агххх… – Кот подавился, зашипел и закончил уже иначе, бесцветно и скучно: – Там интересно.

– Что ты хотел сказать… – начала было Сабриэль, но тут же умолкла.

Они прошли в дверной проем – и внезапно со всех сторон накатила магическая сила: она дергала Сабриэль за волосы, тянула за руки, теребила сюрко и рукоять меча. Моггет вздыбил шерсть, его ошейник развернулся словно бы по собственной воле, так, что сковывающие знаки Хартии оказались на самом виду и отчетливо засияли на коже ошейника.

Но вот девушка и кот вышли за дверь – в новую шахту и в небывало ранние сумерки, ибо солнце уже закатывалось за круглый окоем наверху, заменяющий тут горизонт.

Эта шахта оказалась гораздо шире первой, где-то в милю в поперечнике, и глубже – примерно в шесть-семь сотен футов. Невзирая на громадные размеры, вся она была отгорожена от внешнего мира – затянута сверху мерцающей, тонкой, как паутинка, сеткой, что словно бы росла из стены где-то на четверти глубины, считая от поверхности. Ее выдавал солнечный свет, но Сабриэль все равно только в подзорную трубу удалось рассмотреть изящное ромбическое плетение. Сетка казалась совсем легкой и хрупкой, но, судя по высохшим птичьим трупам, на самом-то деле отличалась изрядной прочностью. Наверное, злополучные птицы со всего размаха врезались в сетку, жадно нацелившись на еду внизу.

В самой шахте даже растительность обнаружилась в изобилии, пусть и не слишком вдохновляющая: главным образом низкорослые деревца и чахлые кусты. Но Сабриэль деревья не занимали – ведь между этими разбросанными там и тут полосами зелени на вымощенных плитами площадках стояло по кораблю.

Четырнадцать одномачтовых баркасов с открытыми палубами. Их черные паруса были подняты навстречу несуществующему ветру, весла ждали наготове – сражаться с воображаемым приливом. Бессчетные штандарты и стяги висели, бессильно поникшие, на мачтах и снастях, но Сабриэль вовсе не нужно было увидеть их развернутыми, чтобы понять, что за странный груз несут эти корабли. Она слыхала об этом месте, как любой другой ребенок в северных областях Анцельстьерра, неподалеку от Древнего королевства. Сотни легенд о сокровищах, приключениях и романтических подвигах соткались вокруг этой удивительной гавани.

– Погребальные ладьи, – прошептала Сабриэль. – Корабли королей.

И тут же получила новое тому подтверждение: в самую почву, на которую ступила ее нога по выходе из туннеля, были вплетены сковывающие заклинания, заклинания безвозвратной смерти, наложить которые мог только кто-то из числа Абхорсенов. Никакому некроманту не удалось бы поднять из мертвых кого-либо из легендарных правителей Древнего королевства.

– Знаменитая усыпальница Первого… ххрр… из королей и королев Древнего королевства, – выговорил Моггет с некоторым усилием.

Он возбужденно приплясывал у ног Сабриэль, наконец даже на задние лапы поднялся и принялся красноречиво жестикулировать, точно цирковой импресарио в белой шубке. А в следующий миг стрелой помчался к купе деревьев.

– Иди сюда – здесь родник, родник, родник! – распевал он, подпрыгивая в такт словам.

Сабриэль последовала за ним, но куда медленнее, качая головой и гадая, с какой стати кот так развеселился. На теле девушки живого места не осталось, она падала с ног от усталости и пережитых волнений, еще не вполне пришла в себя после схватки с чудовищным порождением Свободной магии и грустила о Бумажнокрыле.

По пути к источнику они прошли совсем близко от двух кораблей. Моггет провел Сабриэль вокруг обоих в развеселом танце, извиваясь и прыгая, как сумасшедший, но борта были слишком высоки – внутрь не заглянешь, а карабкаться вверх по веслу ей не захотелось. Впрочем, она чуть задержалась посмотреть на носовые фигуры – изображения двух внушительных мужей: одному – за сорок, второй немного старше. Оба бородатые, с властным, надменным взглядом; оба в броне, похожей на ту, что носила Сабриэль, богато разубранной медальонами, цепочками и прочими украшениями. У каждого в правой руке – меч, а в левой – полуразвернутый свиток, геральдическое изображение Хартии.

Третий корабль выглядел совсем иначе. Он казался короче и не столь богато украшенным, с одной-единственной мачтой безо всяких черных парусов. Никаких весел по бокам не торчало; дойдя до родника возле его кормы, Сабриэль разглядела незаконопаченные швы между досками обшивки и поняла, что судно недостроено.

Заинтересовавшись, она сбросила рюкзак у озерца с бурлящей водой и подошла к носу. Фигура на носу корабля тоже отличалась от прочих: это было резное изображение нагого юноши, проработанное до мельчайших деталей.

Сабриэль слегка покраснела: юноша выглядел в точности как живой, будто кто-то превратил его в деревянное изваяние, а прежде ей доводилось сталкиваться с нагими мужчинами только в учебниках по биологии, да и то в разрезе. Этот был строен, мускулист, сухощав, курчавые волосы коротко подстрижены. Руки – изящные, безупречной формы – чуть приподняты, словно отгоняя какое-то зло.

Неведомый мастер не забыл воспроизвести даже такую подробность, как обрезанная крайняя плоть. Сабриэль смущенно скользнула по ней взглядом и вновь всмотрелась в лицо юноши. Не то чтобы писаный красавец, но и не безобразен. Во вдумчивом лице застыло потрясенное выражение: как будто его предали, и он только что это осознал. А еще в чертах его читался страх и что-то вроде ненависти. Да он, похоже, безумен! Весь его облик внушал смутную тревогу: слишком много было в нем от живого человека; никакой резчик по дереву, даже самый талантливый, ничего подобного не создал бы.

– Слишком правдоподобен, – пробормотала про себя Сабриэль, на шаг отступая от носовой фигуры, кладя руку на рукоять меча, волшебным чутьем исследуя окрестности и пытаясь распознать ловушку или обман.

Никаких ловушек не обнаружилось, однако Сабриэль и в самом деле что-то такое почудилось в носовой фигуре или вокруг нее. Что-то потустороннее, похожее на эманацию призрака, но не совсем: неотвязное, смутное ощущение, которому и названия не подберешь.

Сабриэль, пытаясь понять, в чем дело, снова окинула взглядом фигуру, тщательно изучая ее с разных ракурсов. Сосредоточившись на загадке и забыв о смущении, она разглядывала пальцы, ногти и кожу, изваянные во всех подробностях, вплоть до крохотных царапин на руках, следствия упражнений с мечом и кинжалом. На лбу виднелся еле заметный символ – знак Хартии, полученный при наречении, – а на веках проступали бледные росчерки вен.

После этого осмотра Сабриэль уже не сомневалась, что представляет собой эта носовая фигура. Но что теперь делать с обретенной разгадкой? Не зная ответа, она пошла искать Моггета. Не то чтобы она так уж полагалась на подсказки или ответы своего спутника, тем более сейчас, когда на него напало это его дурашливое котеночье настроение. Может, это последствия недолгого пребывания в истинном облике, облике порождения Свободной магии – вероятно, впервые за много тысячелетий… Должно быть, снова став котом, он испытал немалое облегчение…

Но никаких советов от Моггета добиться не удалось: как оказалось, он крепко спал на цветущей лужайке близ родника. Хвост и пружинистые лапы подергивались – не иначе снились котяре танцующие мыши. Сабриэль пригляделась к соломенно-желтым цветам, один понюхала, почесала Моггета за ушами и вновь вернулась к носовой фигуре. Цветы оказались кошачьей мелиссой – вот, значит, чем объяснялось игривое настроение Моггета и его теперешняя сонливость. Придется решать самостоятельно.

– Итак, – сказала вслух Сабриэль, обращаясь к носовой фигуре, точно адвокат – к залу суда. – Ты – жертва какого-то заклинания Свободной магии и некромантического фокуса. Дух твой пребывает ни в Жизни и ни в Смерти, но где-то между ними. Я, безусловно, могу войти в Смерть и отыскать тебя у самой границы, но заодно того и гляди найду множество неприятностей на свою голову, с которыми не смогу справиться в моем нынешнем жалком состоянии. Так что же мне делать? Как бы поступил отец… Абхорсен… да любой Абхорсен на моем месте?

Она еще немного поразмыслила про себя, расхаживая взад и вперед и временно позабыв про синяки и ушибы. Последний вопрос, похоже, все прояснил, напомнив о ее прямых обязанностях. Сабриэль не сомневалась: отец освободил бы этого человека. Ведь этим он и занимался, ради этого и жил. Долг любого Абхорсена – исправлять то, что искажено противоестественной некромантией и Свободной магией.

Дальше она не раздумывала – возможно, потому, что некстати надышалась кошачьей мелиссой. Ей даже в голову не пришло, что отец, вероятно, подождал бы до тех пор, пока к нему не вернутся силы, – возможно, до следующего утра. В конце концов, этот юноша наверняка пробыл в плену много лет; его физическое тело превратилось в дерево, а дух каким-то образом оказался заточен в Смерти. Днем раньше или днем позже – ему все равно. Абхорсену совсем не обязательно сразу, в ту же секунду, бросаться исполнять свой долг…

Но впервые с тех пор, как Сабриэль оказалась за Стеной, она увидела перед собой ясную, понятную задачу, требующую решения. Несправедливость дóлжно исправить, а в данном случае всего-то и потребуется, что провести несколько минут на самой границе Смерти.

Но об осмотрительности Сабриэль не забыла: она подхватила на руки спящего Моггета и уложила его у ног носовой фигуры. Оставалось надеяться, что он проснется, если возникнет какая-то угроза в материальном мире, хотя этого можно было почти не опасаться, учитывая ограждения и стражей шахты. Тут ведь даже стояли заслоны, затрудняющие переход в Смерть и способные помешать мертвым последовать за Сабриэль в Жизнь. В общем и целом лучше места для того, чтобы оказать бедолаге небольшую услугу, и не придумаешь.

Она снова проверила колокольцы, проведя рукой по гладкому дереву рукоятей, чувствуя голоса внутри: колокольчики нетерпеливо ждали высвобождения. На сей раз Сабриэль достала из кожаного чехла Ранну, самый незаметный из всех колокольцев: по своей природе он успокаивал слушающего, отвлекал внимание и погружал в сон.

Сомнения робко теребили ее, тянули назад, но Сабриэль не стала к ним прислушиваться. Она была исполнена уверенности и готова к небольшой прогулке в Смерть под надежной защитой этого королевского некрополя. С мечом в одной руке и колокольцем в другой, она вошла в Смерть.

Леденящий холод обрушился на нее. Вот и неумолимый поток… но она застыла на месте, все еще ощущая спиной тепло Жизни. Здесь проходила граница между двумя мирами, здесь Сабриэль обычно погружалась в реку. На сей раз она твердо стояла на ногах, противясь течению, и использовала свою неразорванную связь с Жизнью как якорь, чтобы удержаться в водах Смерти.

Вокруг царило безмолвие – если не считать неумолчного журчания воды под ногами и отдаленного грохота Первых Врат. Ни движения, ни шороха; в сером сумраке не маячило никаких смутных теней. Сабриэль осторожно воспользовалась своим чутьем Смерти, чтобы проверить, не затаился ли кто в засаде, и отыскать слабую искорку плененного, но живого духа юноши. Там, в Жизни, она находилась подле него, чтобы и здесь оказаться рядом с его духом.

Что-то тут явно ощущалось – но вроде бы глубже в Смерти, чем ожидала Сабриэль. Она всмотрелась в нездешний сумрак, коварно искажающий расстояния, однако так ничего и не увидела. Что бы это ни было, оно скрывалось под водой.

Мгновение поколебавшись, Сабриэль двинулась к нужному месту, тщательно выбирая путь, осторожно переставляя ноги, борясь с хватким течением. Да, здесь совершенно точно обретается что-то странное. Наверняка это плененный дух! Тихий внутренний голос подсказывал, что это, чего доброго, может оказаться хитроумная мертвая тварь, достаточно могущественная, чтобы удержаться в стремительном потоке, но Сабриэль не прислушалась.

Тем не менее, уже оказавшись в нескольких шагах от непонятной находки, Сабриэль позвонила в Ранну: раздался приглушенный сонный перезвон, рождающий ощущение зевка, вздоха, отяжелевших век, склоненной головы… призыв уснуть.

Если тут и затаился мертвый дух, рассуждала Сабриэль, услышав звон, он должен был погрузиться в дрему. Она убрала меч и колокольчик, встала поудобнее и, наклонившись, пошарила в воде. Руки наткнулись на что-то холодное и твердое, как лед, но что это, понять было невозможно. Она отпрянула, затем снова наклонилась и явственно нащупала плечо. Повела рукой выше, отыскала голову, лицо. Случалось, что дух совершенно не походил на физическое тело, а иногда обличье живых духов искажалось от долгого пребывания в Смерти, но этот оказался точь-в-точь как носовое изваяние. И да, он был жив, словно бы заключен в некую оболочку и защищен от Смерти, так же как живое тело сохранилось в дереве.

Сабриэль подхватила дух в его зримом обличье под мышки и потащила на себя. Он поднялся из воды точно дельфин-косатка, мертвенно-бледный и неподвижный как статуя. Девушка неловко отшатнулась назад, и жадная река тут же обвила ее ноги предательскими водоворотами, но Сабриэль быстро восстановила равновесие, не давая реке утянуть ее под воду.

Перехватив находку поудобнее, Сабриэль поволокла ее назад, к Жизни. Идти было трудно, куда труднее, чем она ожидала. Течение вдруг сделалось слишком сильным для этой стороны Первых Врат, а кристаллизованный дух – или что уж он там такое – оказался гораздо, гораздо тяжелее, чем духу положено.

Полностью сосредоточившись на том, чтобы не потерять равновесия и двигаться в нужном направлении, Сабриэль едва не упустила момент, когда шум внезапно стих – верный признак того, что через Первые Врата кто-то прошел. Но последние несколько дней приучили ее к бдительности, и к ее теоретическим познаниям о том, чего следует опасаться, прибавилась инстинктивная осторожность.

Сабриэль уловила чужое присутствие и, прислушавшись, распознала тихое «плюх-плюх»: что-то кралось, пробиралось вброд против течения, стараясь двигаться как можно незаметнее. Что-то приближалось к ней. Какая-то мертвая тварь надеялась застать ее врасплох.

По-видимому, тревога или зов донеслись за пределы Первых Врат, и в ответ явился преследователь. Мысленно проклиная себя за глупость, Сабриэль внимательно оглядела свою ношу. Ну конечно! – тонкая черная привязь, невесомая, точно хлопчатобумажная нить, уходила от предплечья в воду, а оттуда – в темные глубины Смерти. Нет, не управляющая нить – такая просто даст знать находящемуся вдалеке адепту, что дух сдвинули с места. По счастью, звон Ранны замедлил передачу послания, но до порога Жизни еще так далеко…

Сабриэль чуть ускорила шаг, но не сильно, притворяясь, что не заметила охотника. Кто бы это ни был, похоже, приближаться к ней он побаивался.

Она зашагала еще чуть быстрее; адреналин и тревога подпитывали ее силы. Если тварь на нее бросится, Сабриэль, чего доброго, выронит свою ношу и река унесет этот дух туда, где он сгинет навеки. Какая бы уж магия ни сохраняла его живым здесь, на границе, она перестанет действовать, как только дух минует Первые Врата. Если так случится, думала Сабриэль, получится, что она убила того, кого сбиралась спасти.

Четыре шага осталось до Жизни… а вот уже три. Преследователь нагонял – Сабриэль его видела: тварь все еще пряталась в воде, все еще кралась – но теперь куда проворнее. Явно обитатель Третьих Врат, а то и более отдаленных: Сабриэль не смогла распознать, кем это существо было при жизни. Сейчас оно выглядело как нечто среднее между свиньей и кольчатым червем; продвигалось оно то суетливыми перебежками, то ползком, по-змеиному.

Два шага. Сабриэль снова перехватила находку так, чтобы удерживать его левой рукой под грудью, прижав к себе, и высвободить правую руку, но она по-прежнему не могла ни выхватить меч, ни воспользоваться колокольцами.

Свиноподобная тварь захрюкала, зашипела, перешла в ныряющий стремительный галоп; ее длинные, покрытые желтым налетом клыки вспарывали воду, длинное тело волнообразно извивалось сзади.

Сабриэль шагнула назад, повернулась и вместе со своей бесценной ношей ринулась в Жизнь, призвав на помощь всю волю, чтобы пробиться сквозь заслоны обратно в шахту. На мгновение ей показалось было, что их отбросит назад, но тут они прошли сквозь преграду – словно иголка сквозь резиновую ленту.

Догнал их пронзительный визг – и ничего больше. Сабриэль осознала, что лежит на земле ничком, руки ее пусты и с промерзшего насквозь тела, тихо похрустывая, осыпаются кристаллики льда. Повернув голову, она поймала взгляд Моггета. Кот посмотрел-посмотрел на нее, закрыл глаза и снова заснул.

Сабриэль перекатилась на спину и поднялась на ноги – медленно, очень медленно. Все синяки и ушибы снова невыносимо заныли. И зачем только она очертя голову вдруг кинулась кого-то спасать и совершать безрассудные подвиги великой доблести? Но все получилось. Дух юноши снова здесь, в Жизни, где ему и место.

По крайней мере, так Сабриэль казалось, пока она не подняла взгляд на носовую фигуру. Внешне статуя ничуть не изменилась, хотя теперь девушка чувствовала в ней живой дух. Сабриэль озадаченно коснулась недвижного лица – пальцы ощутили древесные волокна.

– Поцелуй, – сонно мяукнул Моггет. – Вообще-то, достаточно просто подуть. Но рано или поздно тебе ж все равно придется с кем-то целоваться.

Сабриэль оглянулась на кота, гадая, не остаточные ли это симптомы помешательства, вызванного кошачьей мелиссой. Но Моггет вроде бы вполне пришел в себя и говорил вполне серьезно.

– Подуть? – переспросила девушка.

Ей ни капельки не нравилась мысль целовать всяких деревянных парней. Этот с виду очень милый, но кто его знает… Целоваться – это слишком для такого краткого знакомства. Чего доброго, он запомнит и навоображает себе невесть чего.

– Вот так? – Сабриэль набрала в грудь побольше воздуха, наклонилась вперед, выдохнула в нескольких дюймах от носа и рта деревянной статуи и шагнула назад посмотреть, что произойдет.

Не произошло ровным счетом ничего.

– Это все кошачья мелисса! – воскликнула Сабриэль, оглянувшись на Моггета. – Зачем ты только…

Она умолкла на полуслове. Послышался тихий шуршащий звук: и исходил он не от нее и не от Моггета. Фигура задышала, воздух со свистом устремился между резных деревянных губ, точно заработали старые, давно бездействовавшие меха.

Дыхание набирало силу, а вместе с ним в лицо постепенно возвращались краски, матовое дерево постепенно сменялось глянцевой плотью. Юноша закашлялся – и вырезанная из дерева грудь затрепетала, внезапно заходила ходуном: теперь он дышал тяжело и часто, точно спринтер после забега.

Глаза его открылись, и он встретил взгляд Сабриэль. Глаза красивые, серые, но мутные, расфокусированные. Юноша ее словно не видел. Он сжимал и разжимал пальцы, перебирал ногами – точно бежал на месте. Наконец спина его отлепилась от корабельного корпуса, он шагнул вперед и рухнул в объятия Сабриэль.

Сабриэль поспешно уложила его на землю, смущенно осознавая, что обнимается с нагим мужчиной, причем в обстоятельствах, разительно отличающихся от тех, что она когда-то воображала с подружками в школе или слышала от приходящих учениц, живших куда более приземленной и менее стесненной правилами жизнью.

– Спасибо, – произнес юноша, с трудом выговаривая слова, словно пьяный. Но вот он словно бы впервые разглядел девушку, точнее, ее сюрко и добавил: – Абхорсен.

И незнакомец уснул; уголки его губ чуть загибались вверх, насупленный лоб постепенно разглаживался. Теперь он выглядел моложе, нежели в виде носовой фигуры с застывшим выражением лица.

А Сабриэль все глядела на него сверху вниз, пытаясь не замечать невесть откуда накатившую непривычную нежность. Сходное чувство некогда заставило ее вернуть крольчонка Джейсинты.

– Надо бы принести ему одеяло, – неохотно проговорила Сабриэль наконец, гадая про себя, что, ради всего святого, на нее нашло и зачем она добавила к своим и без того сложным, непонятным обстоятельствам еще и эту ношу.

Похоже, теперь ей придется доставлять этого бедолагу в безопасное цивилизованное место, если такие еще остались.

– Я могу сбегать за одеялом, если уж ты никак на него не налюбуешься, – лукаво предложил Моггет. Кот так и терся о ее лодыжки, словно танцуя чувственную павану.

Сабриэль осознала, что и в самом деле глаз не сводит со спящего, и поспешно отвернулась.

– Нет, я сама схожу. Пожалуй, прихвачу заодно свою запасную рубашку. Может, и штаны кое-как налезут – мы вроде как одного роста. А ты, Моггет, оставайся на страже. Я быстро.

И она заковыляла прочь. Моггет проводил ее взглядом, затем обернулся к спящему. Неслышно подкрался, тронул розовым язычком знак Хартии на челе юноши. Знак вспыхнул, но Моггет не отдернулся – он смотрел и смотрел, пока символ не погас снова.

– Вот, значит, как, – пробормотал кот, втянув язычок и словно пробуя его на вкус.

Он вроде бы слегка удивился и не на шутку разозлился. Он снова лизнул знак и с отвращением помотал головой: миниатюрный Саранет на ошейнике тихонько звякнул, но как-то безрадостно.