Глава десятая

Наводнение возвестило о себе гигантскими глыбами льда, что обрушились на деревянный мост из ящиков с могильной землей, – так принесенные штормом айсберги таранят стоящие на якоре корабли. Крошился лед, трещало дерево; эта размеренная предупреждающая дробь объявляла о волне, что следует за ледяным авангардом.

Мертвые подручные и живые рабы поспешно кинулись назад по гробовому мосту, тенеподобные тела мертвых быстро утрачивали свой облик и прямо на бегу превращались в длинных, толстых червей, словно сделанных из черного крепа. Извиваясь, они скользили по камням и ящикам и безжалостно расшвыривали людей-рабов в отчаянной попытке спастись от гибели, что с ревом надвигалась от верховий реки.

Сабриэль, наблюдая с башни, чувствовала, как умирают люди, и судорожно сглатывала, ощущая, как их последний вдох переходит в бульканье воды, хлынувшей в легкие вместо воздуха. Некоторые – две пары точно – сами бросились в реку, предпочтя окончательную и бесповоротную смерть угрозе вечного рабства. Но большинство упали и утонули, когда мертвецы сбросили, столкнули или просто спугнули их с моста.

Следом за льдом показалась и сама гигантская волна, передний край наводнения, она явилась, оглашая окрестности ревом – еще более пронзительным и яростным, нежели глухой рокот водопада. Сабриэль заслышала его за несколько секунд до того, как вал обогнул последнюю излучину и внезапно обрушился едва ли не прямо на нее. Огромная вертикальная стена воды с глыбами льда на гребне, под стать мраморным бастионам, по пути длиной в четыре сотни миль собрала весь мусор, который и плескался теперь в ее взбаламученном теле. Эта гигантская волна казалась куда выше островных стен, выше даже самой башни, откуда Сабриэль глядела во все глаза, потрясенная высвобожденной ею мощью – мощью, которую она даже вообразить себе не могла, когда призывала ее накануне ночью.

Сам обряд оказался на диво прост. Моггет отвел Сабриэль в подвал, а оттуда – вниз по витой узкой лестнице. С каждым шагом делалось все холоднее и холоднее. Наконец они оказались в странном гроте, где с потолка свисали сосульки, а дыхание срывалось с губ облачками белого тумана. Но здесь уже не было холодно – или, возможно, холод был такой сильный, что Сабриэль перестала его ощущать. На каменном пьедестале высилась глыба чистого бело-голубого льда, исчерченная знаками Хартии, невиданными и прекрасными. Там, следуя наставлениям Моггета, Сабриэль просто-напросто положила руку на лед и промолвила: «Абхорсен изъявляет свое почтение Клэйрам и просит о водяном даре». Вот и все. Они вновь поднялись наверх, один из фантомов запер за ними дверь подвала, а другой принес Сабриэль ночную рубашку и чашку горячего шоколада.

Но эта нехитрая церемония призвала силы поистине неукротимые. Сабриэль наблюдала, как водяной вал мчится прямо на них, и пыталась взять себя в руки, но дыхание ее участилось, под ложечкой засосало. Водяная громада обрушилась – и Сабриэль с визгом нырнула под телескоп.

Башня содрогнулась до основания, камни заскрипели в пазах, и на мгновение даже шум водопада потонул в грохоте – как будто первый же натиск волны сровнял остров с землей.

Но спустя несколько секунд пол перестал трястись и грохот потока стих до размеренного рева, как если бы пьяный буян вдруг осознал, что не один в комнате. Сабриэль заставила себя подняться, прильнула к телескопу и вновь открыла глаза.

Стены выстояли, и хотя волна уже миновала, река по-прежнему неистовствовала и ярилась под островными укреплениями, не доходя до верха на ширину ладони, не больше, и разлившись до самых дверей в туннели по обоим берегам. От цепочки камней, ведущей к острову, и гробового «моста» от мертвых и живых не осталось и следа, только широкий бурый стремительный поток, несущий с собою всяческий мусор. Деревья, кусты, обломки построек, домашний скот, глыбы льда – наводнение собрало свою дань со всех речных берегов на сотни миль окрест.

Сабриэль глядела на эти зримые свидетельства разрушения и про себя подсчитывала, сколько поселян погибло на могильных ящиках. И как знать, сколько еще жизней наводнение отняло там, выше по течению, сколько людей осталось без крова, скольким теперь нечего будет есть? Некий внутренний голос говорил ей, что она поступила разумно, что у нее не было выбора, она должна была так поступить, иначе навсегда проиграла бы в противостоянии мертвым. Но другая часть ее возражала: ты вызвала наводнение просто-напросто для того, чтобы спасти себя.

А вот Моггет не стал терять время на сожаления и муки совести. Он позволил Сабриэль отрешенно глядеть сквозь стекло не больше минуты, а затем неслышно подкрался и осторожно запустил когти сквозь тапочек прямо ей в ногу.

– Ой! Ты чего?..

– Некогда по сторонам глазеть, – заявил Моггет. – На восточной стене фантомы уже готовят Бумажнокрыл к полету. А твоя одежда и снаряжение вот уже с полчаса как собраны.

– У меня есть все, что… – начала было Сабриэль, но тут же вспомнила, что ее рюкзак и лыжи остались лежать в нижнем конце скального туннеля, возможно, что и грудой золы, испепеленные мордикантом.

– Фантомы приготовили все, что тебе нужно, и наверняка даже больше, уж я-то их знаю. Так что одевайся, упаковывайся и – вперед, в Белизаэр. Я ведь правильно понимаю, что тебе туда?

– Да, – коротко отозвалась Сабриэль.

В голосе Моггета отчетливо послышалась самодовольная нотка, когда он задал следующий вопрос:

– А ты знаешь, как туда добраться?

Сабриэль промолчала. Моггет знал, что она не имеет об этом представления. Отсюда и его самодовольство.

– Может, у тебя, хм, карта есть?

Сабриэль покачала головой. И стиснула кулаки, с трудом подавляя желание отшлепать наглеца или, допустим, хорошенько оттаскать за хвост. Она обыскала весь кабинет и расспросила фантомов, но, похоже, кроме карты звездного неба, никаких других в доме не было. А та карта, о которой упоминал полковник Хорайс, по-видимому, осталась у Абхорсена. У отца, поправилась Сабриэль. Все было так запутанно… Если теперь Абхорсен – это она, то кто таков ее отец? И выходит, у него тоже прежде было имя и, когда он стал Абхорсеном, оно забылось, затерялось за ответственностью Абхорсена? Все, что еще несколько дней назад казалось таким понятным и надежным, рассыпалось прахом. Сабриэль уже не знала, кто она на самом деле; беда поджидала ее повсюду – и Моггет, который вроде бы должен был помогать Абхорсену, больше мешал, чем помогал.

– А что-нибудь полезное ты для разнообразия сказать можешь? – огрызнулась она.

Моггет зевнул, показав розовый язычок, – само воплощение презрения.

– Да пожалуйста. Разумеется. Я знаю дорогу. Так что я, пожалуй, отправлюсь с тобой.

– Отправишься со мной? – переспросила Сабриэль, искренне удивившись.

Она разжала кулаки, нагнулась, почесала кота за ушами. Тот вывернулся.

– Должен же кто-то за тобой приглядеть, – фыркнул Моггет. – Хотя бы до тех пор, пока ты не дорастешь до настоящего Абхорсена.

– Спасибо тебе, – поблагодарила Сабриэль. – Наверное. Но карта мне все равно нужна. Раз уж ты так хорошо знаешь эту страну, не мог бы ты… ну, не знаю… описать ее, чтобы я набросала что-то вроде карты?

Моггет закашлялся, как будто в горле у него внезапно застрял комок шерсти, и вздернул голову.

– Ты? Нарисуешь карту? Если она тебе так уж занадобилась, думаю, лучше будет, если картографом поработаю я. Ступай в кабинет, достань чернила и бумагу.

– Главное – чтобы карта получилась годная, а кто чертить будет, мне все равно, – заверила Сабриэль, спускаясь по приставной лестнице спиной вперед.

Она запрокинула голову поглядеть, как спустится Моггет, но кота видно не было – только открытый проем люка. Издевательское мяуканье у ее ног возвестило, что Моггет опять переместился с этажа на этаж каким-то неведомым образом.

– Чернила и бумагу, – напомнил кот, вспрыгивая на драконий стол. – Бумагу возьми поплотнее. Разложи гладкой стороной вверх. Перо искать не трудись.

Сабриэль выполнила все указания Моггета и приготовилась наблюдать с безропотной снисходительностью, которая, впрочем, быстро сменилась удивлением, едва котяра уселся рядом с бумажным листом, сосредоточенно высунув кончик розового язычка. Его странная тень легла на лист, точно темный плащ на песок. Моггет на мгновение призадумался, затем из белой подушечки высунулся блестящий слоновой костью коготь, кот аккуратно обмакнул коготок в чернильницу и принялся рисовать. Сперва быстрыми, резкими штрихами обозначил приблизительный контур, затем набросал основные географические объекты и под конец приступил к непростому ювелирному делу нанесения важных мест и точек, причем кот еще и подписывал их изящным летящим почерком. Напоследок Моггет отметил дом Абхорсена: добавил крохотную картинку, откинулся назад полюбоваться своим шедевром и слизнул с лапки чернила. Сабриэль выждала несколько секунд, убеждаясь, что работа закончена, и присыпала рисунок сухим песком, жадно пожирая глазами каждую деталь, пытаясь запечатлеть в памяти облик Древнего королевства.

– Потом полюбуешься, – сказал Моггет спустя несколько минут, вылизав лапку дочиста.

Но Сабриэль по-прежнему изучала карту, склонившись над столом.

– Мы все еще очень спешим. Для начала ступай оденься. Да постарайся не копаться! – не отставал кот.

– Постараюсь, – улыбнулась Сабриэль, не отрывая глаз от карты. – Спасибо тебе, Моггет.

Фантомы уже приготовили в комнате Сабриэль целую гору одежды и снаряжения. Четверо поджидали там, чтобы помочь хозяйке облачиться во все это и ничего не забыть. Стоило ей переступить порог, как с нее тут же сорвали домашнее платье и тапочки. Сабриэль едва успела самостоятельно стянуть с себя нижнее белье, прежде чем призрачные, составленные из знаков Хартии руки защекотали ей бока. Несколько секунд спустя, впрочем, ей пришлось смириться с неудобством: фантомы натянули на нее через голову тонкое хлопковое исподнее, а на ноги – мешковатые подштанники. Затем настал черед полотняной рубашки, жакета из замши и штанов из мягкой кожи, снабженных для защиты твердыми сочлененными пластинами на коленях, бедрах и голенях, не говоря уже о плотной подбивке на седалище, явно предназначенной для верховой езды.

Последовала недолгая передышка: Сабриэль понадеялась было, что это все, но фантомы всего-навсего готовили следующий слой одежд. Двое просунули ее руки в долгополую защитную накидку, застегивавшуюся на пряжки по бокам, остальные двое тем временем расшнуровали пару подбитых гвоздями сапог и приготовились обуть хозяйку, едва настанет их очередь.

Ничего похожего на эту накидку Сабриэль прежде носить не доводилось, даже кольчужный панцирь, в котором она фехтовала на уроках боевых искусств в школе, имел мало общего с этим странным одеянием. Длинная, как та самая кольчуга, с разрезной юбкой, доходящей до колен, и рукавами, свободно свисающими с внутренней стороны запястья, броня состояла из крохотных пластинок, частично перекрывающихся, под стать рыбьей чешуе. И пластинки эти были даже не металлические, а то ли из керамики, то ли из какого-то неведомого камня. Броня оказалась гораздо легче стальной, но выглядела очень прочной, и один из фантомов наглядно подтвердил это: рубанул по ней кинжалом, посыпались искры, а на пластинках даже царапины не осталось.

Сабриэль думала, что теперь дело только за сапогами, но, пока одна пара фантомов завязывала шнурки, вторая вновь взялась за дело. Один водрузил ей на голову нечто вроде полосатого сине-серебряного тюрбана, но Сабриэль, надвинув его до самых бровей, обнаружила, что это обернутый тканью шлем из того же материала, что и броня.

Другой фантом взмахнул мерцающим темно-синим сюрко, изукрашенным серебряными ключами, что отражали свет во всех направлениях, встряхнул им несколько раз, ловко набросил на Сабриэль через голову и отработанным движением расправил складки. Сабриэль провела рукой по шелковистой ткани и украдкой попыталась надорвать уголок, но материя, на вид такая тонкая и ненадежная, не поддалась.

Наконец настал черед перевязи с мечом и бандольера с колокольцами. Фантомы подали их хозяйке, но помочь надеть даже пытаться не стали. Сабриэль сама их приладила, тщательно проверила колокольцы и поправила ножны, ощущая знакомую тяжесть – колокольцы на груди, меч на бедре. Она посмотрелась в зеркало, и отражение вызвало у нее смешанные чувства. Она выглядела опытным, уверенным, хорошо экипированным путешественником, который способен сам о себе позаботиться. И в то же время она куда меньше походила на девушку по имени Сабриэль и куда больше – на Абхорсена с большой буквы.

Она бы еще долго разглядывала свое отражение, но фантомы потянули ее за рукав и заставили обернуться к постели. Там лежал открытый кожаный рюкзак; на глазах у Сабриэль фантомы запаковали туда ее старую одежду, включая непромокаемую отцовскую куртку, смену белья, рубашку и штаны, сушеное мясо и печенье, флягу с водой и несколько маленьких кожаных мешочков со всякими полезными мелочами. Их методично открывали один за другим, демонстрируя содержимое: подзорную трубу, серные спички, механическую зажигалку, целебные травы, рыболовные крючки и леску, швейный набор и без счету прочей всячины. Три книги из библиотеки и карту завернули в непромокаемую ткань и убрали во внешний карман.

Надев рюкзак, Сабриэль попробовала выполнить несколько простых упражнений и с облегчением убедилась, что броня не слишком сковывает движения – на самом деле вообще не сковывает, хотя рюкзак на спине в бою вещь явно лишняя. Ей даже удалось коснуться пальцев ног – она проделала это несколько раз, потом выпрямилась, чтобы поблагодарить фантомов.

Но фантомы исчезли. Остался только Моггет: он с загадочным видом шел к ней от середины комнаты.

– Ну что ж, я готова, – обратилась к нему Сабриэль.

Моггет не ответил, но уселся у ее ног и как-то странно дернулся – как будто его вот-вот стошнит. Сабриэль в отвращении отпрянула и тут же застыла на месте: из кошачьей пасти выпал крохотный металлический предмет и покатился по полу.

– Чуть не забыл, – сказал Моггет. – Если я иду с тобой, тебе понадобится вот это.

– А что это? – полюбопытствовала Сабриэль, наклоняясь и подбирая колечко: маленькое, серебряное, с рубином, зажатым между двух серебряных когтей, вырастающих из ободка.

– Древнее, – загадочно отозвался Моггет. – Если оно тебе понадобится, сама все поймешь. Надень-ка.

Сабриэль внимательно пригляделась к кольцу, взяв его двумя пальцами и развернув к свету. И на вид, и по ощущению кольцо казалось самым что ни на есть обыкновенным. Ни на камне, ни на ободке знаков Хартии не было; не ощущалось никакой ауры, никаких эманаций. Она надела кольцо.

Скользнув на палец, сперва оно обожгло холодом, потом запылало жаром, и Сабриэль вдруг почувствовала, что падает, падает в бездну, в пустоту без конца и начала… Все исчезло – и свет, и материя. Но тут повсюду вокруг взорвались знаки Хартии, вцепились в нее, остановили ее неудержимое скольжение в никуда, стремительно вознесли обратно, вверх, назад в тело, назад в мир Жизни и Смерти.

– Свободная магия, – промолвила Сабриэль, разглядывая поблескивающее на пальце кольцо. – Свободная магия, сопряженная с Хартией. Не понимаю.

– Если оно тебе понадобится, сама все поймешь, – повторил Моггет механически, словно затверженный наизусть урок. И уже нормальным голосом добавил: – А до тех пор не бери в голову. Пойдем – Бумажнокрыл готов.