Ночь оборвалась внезапно, значительно раньше, чем за окнами забрезжил рассвет. Топот ног и женские крики в коридоре раздались буквально за несколько секунд до того, как в нашу комнату ворвалось пятеро вооружённых мужчин.

Нет, конечно, за несколько секунд можно успеть достаточно многое. Я, например, благополучно натянула свои «кинжальные чулки», каждый из которых сверху заканчивался ремешком, на который относительно удобно крепился короткий кинжал. Нарцисс тоже успел что-то прихватить с ближайшей полки, хотя что именно, я не разглядела. В спальню уже вломились несколько громил, и нас в буквальном смысле слова вытащили из кровати. Можно было, конечно, попробовать дать отпор, но численный перевес был на их стороне, кроме того, у них имелось огнестрельное оружие. И наконец, мы не знали, что происходит снаружи. Поэтому предпочли не оказывать сопротивления и вместо этого относительно спокойно отправиться туда, куда нас повели. Как оказалось, на первый этаж, в ту самую гостиную, где мы уютно и по-домашнему пили чай всего несколько часов назад.

Помимо нас, сюда же свели всех обитателей дома — Леану, обеих сестёр, горничную (единственную служанку, жившую здесь же), а также жениха Амалии. Вооружённых людей, ворвавшихся в дом по непонятной пока причине, я насчитала десятерых. Последний, одиннадцатый, с хамоватым видом восседал в хозяйском кресле с самой высокой спинкой — традиционный признак статусности. Имелось ли у него оружие, я со своего не слишком удобного для обзора места понять не могла. Не знала и того, все ли громилы собрались в гостиной или же кто-то остался караулить у дверей.

Всех нас — пять женщин и двоих мужчин, волей судьбы оказавшихся пленниками в доме Кантри, — рассадили широким полукругом. Несколько человек с мушкетами стояли к нам лицом, с обеих сторон от расположившегося в кресле главаря. Остальные держались у нас за спинами, вытащив из ножен мечи. Да-да, не аристократические шпаги для дуэлей, а именно мечи, используемые на войне — ну и при вооружённом нападении, конечно, тоже.

Мозг быстро фиксировал детали — расположение врагов, их весовые категории, рост, наличие дополнительного оружия, — а параллельно работал над решением нетривиальной задачки: в чём причина столь внезапного нападения? Единственная более-менее логичная версия, какую удавалось выдвинуть при имевшейся в моём распоряжении информации: этим людям понадобился Нарцисс. Учитывая род его деятельности и если предположить, что кто-то выследил агента и связал самовлюблённого красавчика-Нарцисса с казначеем Джозефом Кантри, вывод вполне логичный. Вот только чего конкретно они хотят? Убить его до сих пор не попытались, значит, цель не в этом. Заставить действовать в их интересах путём шантажа? Это представлялось наиболее вероятным.

Меж тем главарь обвёл всех нас пристальным взглядом (в котором мне лично виделось столько позёрства, что аж зубы свело) и, к моему немалому удивлению, обратился вовсе не к Нарциссу, а… к Гарольду.

— Ну что, Флаффи, — последнее слово он произнёс с такой интонацией, словно это была не фамилия, а прозвище, — ты очень сильно меня разочаровал.

— Джером, позволь, я всё тебе объясню, — дрожащим голосом проговорил заметно побледневший жених.

Думаю, никто из нас не отличался сейчас здоровым цветом лица, но Гарольд Флаффи и вовсе казался похожим на поднятый из могилы труп. Впрочем, в отношении себя он явно ожидал прямо противоположного действия.

— Не позволю! — неожиданно громко рявкнул тот, кого только что назвали Джеромом. И прежним искусственно миролюбивым тоном продолжил: — Ты говорил, что хочешь заработать. Заверял меня, что твои связи принесут пользу моему делу. Я поверил тебе. Дал чрезвычайно качественный товар. И что же? Где мои деньги?

— Но я ведь говорил, Джером, — практически заскулил Гарольд. — Я пытался, я правда пытался. Приложил все усилия, но мне не удалось! Тот человек, на которого я рассчитывал, в последнюю минуту отказался, а остальные не захотели идти на риск.

— Всё это лирика, — поморщился Джером. — Она мне неинтересна. Важно другое: я рассчитывал на прибыль, которую не получил. А я не люблю, когда не оправдываются мои ожидания. Это очень больно бьёт по карману.

Заложники напряжённо молчали, вслушиваясь в этот неожиданный диалог, наверняка казавшийся женщинам семьи Кантри совершенно диким. Нам с Нарциссом подобное было более знакомо, и, кажется, я уже догадывалась, какого рода «товар» Гарольд должен был сбыть по указанию рассевшегося в кресле человека.

— Но я ведь вернул тебе порошок! — воскликнул Флаффи, подтверждая мои подозрения.

При этом он был так взвинчен, что попытался вскочить со стула, но тяжёлая рука одного из громил мгновенно легла на его плечо, заставляя сесть обратно и съёжиться от страха.

— Не весь. — Джером, в отличие от Гарольда, являлся прямо-таки олицетворением спокойствия. — Я недосчитался нескольких унций.

— Но я ведь давал порошок на пробу! — воскликнул Гарольд. — Не мог же я забрать его назад. Клянусь, я не взял себе ни песчинки!

— Меня это не интересует, — отрезал со скучающим видом Джером. — Я потерял деньги. Причём не только на недостающем порошке. Как я уже говорил, я не получил ожидаемую прибыль, а это очень плохо само по себе. С кем приходится иметь дело, — посетовал он, обращаясь к одному из своих сообщников, тому, что стоял от него по правую руку. Тот сочувственно покивал головой. — С тех пор как взяли Паромщика, работать стало неимоверно тяжело. Ты кичился своими связями, — вновь повернулся к Гарольду он. — А на поверку оказался пустым местом.

— Я же просил дать мне ещё немного времени! Слово дворянина, я верну тебе весь долг! — взмолился Гарольд.

Зрелище Флаффи представлял собой весьма жалкое, но прямо скажу: у меня он ни капли сочувствия не вызвал. Нечего было идти на сделку с таким, как Джером; нечего было влезать в торговлю сиреневым порошком. К тому же парень подставил не только себя самого, но и людей из своего окружения. Раз влез в такие дела, хоть повременил бы, что ли, с женитьбой!

— Слово дворянина мало для меня значит. — Джером скривил губы, будто ненароком сжевал кислую ягоду. — Что же касается времени, да, помню, ты говорил, что выгодно женишься и заплатишь мне из приданого.

Ах вот оно что! Беру свои слова назад: теперь понятно, почему Гарольд не стал тянуть с браком.

— Однако, как видишь, ждать твоей свадьбы мне ни к чему, — продолжал Джером. — Я и сам могу взять всё, что полагается мне по праву. Кстати, которая из них твоя невеста? Вот эта?

Он вперил взгляд в Луизу. Та испуганно вжалась в спинку кресла.

Видимо, кто-то качнул головой или инстинктивно указал на истинную невесту, поскольку Джером понял свою ошибку и повернулся к старшей сестре:

— Стало быть, эта? Что ж, тоже хороша, хоть и постарше.

Амалии, кажется, очень хотелось сказать что-нибудь едкое в духе «благодарю за одобрение», однако она сдержалась, молодец. На Нарцисса же я и вовсе старалась не смотреть. Воображаю, как сильно он сейчас бесился, но уж кто-кто, а один из лучших агентов Кэмерона Эстли сумеет сдержать себя в руках до нужного момента.

— Словом, как видишь, причитающееся тебе приданое мы возьмём и так. — Джером вновь обращался исключительно к Гарольду, словно больше никого в гостиной и не было. — Но мне этого мало. Мои интересы пострадали по твоей вине, за это надо платить. Поэтому я намерен взять и твои деньги тоже.

— Но у меня их нет. — Жених нервно сжал лежавшие на коленях руки. — Ведь именно поэтому мы и заговорили о приданом…

— Денег нет, — согласился Джером. — Разве только если продать твой дом, но это потребует слишком много времени. Согласись, я не смогу ждать результатов, сидя в этой гостиной, даже несмотря на то, что здесь очень уютно. — Он одобрительно оглядел стены комнаты. — Однако у тебя есть кое-что другое. Фамильные драгоценности, которые ты всё-таки не решился ни продать, ни поставить на кон в игре.

По лицу Гарольда пробежала тень. Идиот, сейчас время за свою жизнь беспокоиться. Всё остальное — уже полнейшая ерунда.

— Их у меня нет, — пробормотал заплетающимся от страха языком парень.

— Ты хотел сказать, они хранятся не в твоём доме? — проницательно улыбнулся Джером. — Мне это известно. Ты держишь драгоценности в… как называется это нововведение, Викензо? — обратился он с вопросом всё к тому же сообщнику, стоявшему справа от него.

— Банк, — услужливо подсказал тот.

— Банк. — Джером благодарно кивнул, хотя я готова была поклясться, что нужное слово он ни на секунду не забывал. — Да-да. Странное заведение, призванное сохранить в неприкосновенности чужие богатства, но при этом будто намеренно привлекающее разбойников всех мастей.

Любопытно. Банки действительно появились совсем недавно. В Эрталии их было четыре, в Ристонии, кажется, пять, а вот по поводу Эркландии я сомневалась: возможно, до них это новшество ещё не дошло. Одной из основных целей банков была даже не постоянная сохранность средств, а возможность перемещаться из города в город, не держа при себе крупные суммы. Ведь именно во время таких путешествий риск стать жертвой ограбления бывал особенно высоким.

— Но тебе не отдадут мои драгоценности, — решил подойти к ситуации с другой стороны Гарольд. — Тебя вообще не пустят в банк. Давай я отправлюсь туда сам. Слово чести: я вернусь и отдам драгоценности тебе.

Джером усмехнулся, выражая таким образом и мою собственную внутреннюю реакцию. Ага, вернётся он, как же! Да если бы Джером его отпустил, я бы, кажется, сама первая возмутилась. Хорош молодчик. Сам подставил собственную невесту и всю её семью заодно и сам же теперь нашёл способ сбежать, оставив остальных расхлёбывать то, к чему они не имеют, в сущности, никакого отношения.

— Хорошее предложение, — неспешно проговорил Джером. — Возможно, я бы даже принял его, если бы не подозревал, что чувства, испытываемые тобой к этой очаровательной девушке, — он устремил неприятно слащавый взгляд на Амалию, — могут оказаться недостаточно сильными. Боюсь, искушение сбежать одержит верх. Поэтому мы поступим иначе. В банк отправится мой человек.

— Но твоему человеку не отдадут драгоценности! — вскричал в отчаянии Гарольд.

Лазейка была так близка, но мышеловка снова захлопнулась, и оттого он чувствовал себя вдвойне несчастным.

— Моему человеку — нет, — и не подумал спорить Джером. — А вот твоему доверенному лицу, которое предоставит подписанную лично тобой бумагу, отдадут всенепременно.

По кивку его головы один из мужчин, до сих пор стоявший за нашими спинами, подошёл к Гарольду.

— Пиши, — велел Джером, и теперь в его тоне не осталось даже мнимого добродушия.

Горе-жених огляделся в поисках писчих принадлежностей. Оные в гостиной, похоже, отсутствовали, но такая мелочь, конечно же, не могла стать помехой для преступников.

— Девушка, будьте так любезны, принесите этому молодому господину бумагу, перо и чернила, — обратился к служанке Джером. — Саливан, проследи.

Ещё один мужчина, коротко кивнув, покинул комнату следом за до смерти перепуганной горничной.

Вскоре письмо было написано. Джером внимательно его прочитал, насколько я могла судить, дважды. Затем благосклонно кивнул и передал листок своему человеку.

— Иди. Анди, проводи его и смени на входе Конопатого. Пусть идёт сюда.

Значит, их двенадцать. Но этот сейчас уйдёт, стало быть, останется всё-таки одиннадцать.

— Но ночью вам никто не откроет! — предпринял последнюю попытку Гарольд.

— Я где-то слышал, что банки работают для своих клиентов круглые сутки, — заметил Джером, и по тону я поняла: он не мельком это слышал, а озаботился подробнейшим выяснением всех правил банка, равно как и исключений из оных. — Впрочем, если не откроют, мой человек дождётся рассвета. Не так уж это и долго.

Я, как и многие, инстинктивно взглянула в окно. По сгустившейся давно темноте трудно было что-либо определить: мы всё же не на улице, тем более не в лесу, где каждая часть ночи имеет свои оттенки и запахи. Однако часы, естественно, присутствовавшие в гостиной, свидетельствовали о том, что до наступления нового дня остаётся около двух часов. Нестерпимо долго… или очень-очень коротко, особенно если рискуешь этот самый рассвет не пережить.

— И что теперь? — хриплым от продолжительного молчания голосом спросил Нарцисс.

Мне так до сих пор и не удалось поймать его взгляд, а слишком активно пытаться под бдительным оком Джерома я не рискнула.

— Ничего. — Последний как будто удивился заданному вопросу. — Будем сидеть так же, как сидели. Тихо, уютно, по-семейному. И ждать возвращения моего человека.

— Отпустите хотя бы женщин.

Нарцисс смотрел на главаря взглядом отчаянно храбрящегося человека, пытающегося скрыть даже от самого себя, насколько ему в действительности страшно. Бедняга. Ему ведь надо не только разрешить всю эту опасную и одновременно нелепую ситуацию, но и сохранить в тайне свою истинную профессию. Вот ведь задачка не для слабонервных! А главное, решения-то она не имеет. Конечно, если придётся выбирать между сохранностью тайны и жизнью близких, выбор падёт в пользу второго. Вот только потеря секретности чревата непредсказуемыми последствиями для всех. Об истинном роде занятий Нарцисса узнают не только его мать и сёстры, но и Гарольд, и служанка, и преступники. Как всё это аукнется — быть может, не сейчас, а через месяц или год, — вряд ли взялся бы предсказать даже сам кардинал.

— Останется Флаффи — ведь у вас, насколько я понимаю, претензии именно к нему, и я, — продолжал «нервничающий хозяин дома». — Разве этого недостаточно?

— Недостаточно, — спокойно ответствовал Джером, совершенно не намереваясь как бы то ни было обосновывать свой отказ.

— Хорошо, вы хотите, чтобы мы остались. — Я невольно восхитилась выдержкой Леаны. Она, конечно же, была напряжена, но при этом продолжала идеально ровно держать спину и высоко — голову и говорила чётко, холодно, без малейших ноток истерики. — Но госпожа Корбетт совершенно случайно оказалась сегодня в этом доме. Она — гостья, не имеющая к нашей семье никакого отношения. Быть может, вы отпустите хотя бы её?

— Гостья, не имеющая к семье отношения, но ночующая в спальне хозяина дома? — задумчиво протянул Джером, разглядывая бокал с вином, который получил уже давно, но за всё это время едва ли отпил и пару глотков.

— А по-вашему, совместно проведённая ночь свидетельствует о вхождении в семью? — с вызовом подала голос я.

— Нет, — признавая мою правоту, склонил голову Джером. — Пожалуй, я бы даже выполнил вашу просьбу, госпожа Кантри. От вашей гостьи мне и правда мало проку. Но рассудите сами. Допустим, я отпущу её. И как она поступит дальше? Правильно, побежит к стражам порядка.

— Совсем не обязательно, — возразила я. — Я поступлю так только в двух случаях: если я сверх меры глупа или сверх меры отважна. Не обладая этими качествами, я осознаю, насколько опасно вставать поперёк дороги такому человеку, как вы, и предпочту тихо пересидеть эту ночь у себя дома.

— Возможно. — Джером взглянул на меня с одобрением, его губы даже изобразили некое подобие улыбки. — Но я не могу позволить себе рисковать. Тем более, ваше выступление, барышня, наводит на мысль о том, что вы как раз не робкого десятка.

Я это понимала. Можно было бы сказать, что я выбрала неправильную линию поведения: выпускать из дома смелую женщину вдвойне опасно. Однако понимала я и другое: по доброй воле Джером не выпустит решительно никого. Поэтому своими репликами я преследовала совершенно иную цель. Я создавала себе характер, образ, в рамках которого планировала играть чуть позднее.

— Так что, стало быть, вы не отпустите даже её? — Нарцисс, раскрасневшись, вскочил на ноги, до того резко, что даже стоявший рядом громила не успел вовремя его остановить. Амалия вскрикнула, Леана задержала дыхание в страхе за сына.

— Мерзавцы! Негодяи! Да как вы смеете! — восклицал хозяин дома в состоянии, весьма напоминающем истерику.

В отличие от его ближайших родственниц, я наблюдала за происходящим не только с волнением, но и с интересом. Насчёт Джозефа Кантри я не знала, зато однозначно могла сказать, что Нарциссу подобное поведение, мягко говоря, не свойственно.

— Не люблю лишнюю суету, — поморщился Джером.

Дальнейшее было предсказуемо. Ближайший к Нарциссу громила ухватил его за ворот рубашки, хорошенько тряхнул и с силой толкнул в сторону. Там бедолагу перехватил другой сообщник Джерома и толкнул обратно. Пару раз они перекидывали парня друг другу, словно мяч, а потом первый швырнул его на пол. Тут подошёл третий и несколько раз стукнул хозяина дома ногой по рёбрам. Вряд ли кто-то обратил внимание на то странное обстоятельство, что Нарцисс не сгруппировался при ударе, а вместо этого вытянул руку вверх, словно пытаясь схватить громилу за голень. Женщины кричали, не участвовавшие в избиении бандиты были заняты тем, чтобы заставить заложниц сидеть спокойно, и на короткое время в гостиной воцарился хаос.

Затем Нарцисса отпустили, и он, постанывая и держась за живот, с трудом добрался до своего стула.

— Надеюсь, больше подобных глупостей не повторится, — равнодушно протянул Джером, за всё это время, кажется, даже не пошевелившийся. — В противном случае в следующий раз меры будут куда более серьёзными.

И он обвёл всех мрачным взглядом, оставлявшим мало сомнений в сказанном.

Девушки вновь вжались в спинки кресел, Леана была не столько испугана сама, сколько перенервничала за сына. Преступников волновали исключительно их преступные дела. И вряд ли хоть кто-то обратил внимание на тот любопытный факт, что один из швырявших Нарцисса мужчин всё чаще почёсывал правое запястье, а тот, что бил его сапогами, — ногу чуть ниже колена. Что-то подсказывало мне, что и третий начнёт ощущать зуд в самом ближайшем будущем. Любопытно, каким веществом была пропитана та тоненькая иголочка, которой благополучно уколол их Нарцисс, и сколько пройдёт времени, прежде чем это вещество подействует. Узнать это наверняка я не смогу, а значит, настала пора действовать и мне.

— Не могли бы мы переговорить наедине? Буквально пару минут? — обратилась я к Викензо, в котором определила второго в иерархии преступника после Джерома.

Тот обменялся взглядом со своим прямым начальством. Джером едва заметно повёл плечом.

— Ну? — спросил Викензо после того, как меня, довольно грубо поставив на ноги, отвели в сторону.

— У меня к вам деловое предложение, — с места в карьер заявила я.

Мужчина окинул меня искренне удивлённым взглядом.

— Какое у вас может быть к нам предложение? — недоумённо проговорил он.

— Взаимовыгодное. — Я немного помолчала, разжигая его интерес. — Что скрывать, я хочу ещё пожить. Как-никак, я ещё молодая, красивая женщина, у меня многое впереди. Но я не глупа и отлично понимаю, что оставлять живых свидетелей вы не собираетесь.

Викензо хмыкнул, чуть скривив рот. Не так чтобы очень выразительно, но, учитывая обстоятельства, для подтверждения моей гипотезы вполне достаточно.

— Так вот, — мой тон был деловым, но указательный палец левой руки весьма легкомысленно накручивал локон, — я хочу предложить вам сделку. Вы не убиваете меня, а связываете и оставляете где-нибудь в доме, скажем, в одной из дальних комнат. — Я неопределённо махнула рукой. — Рано или поздно меня найдут. А я, со своей стороны, прямо сейчас обслуживаю вас и ещё кого-нибудь из ваших спутников.

— Обслуживаете? — приподнял брови Викензо.

— Бросьте, вы прекрасно всё поняли, — сердито нахмурилась я. — Не скажу, будто вы приводите меня в восторг, но я не ханжа, и жизнь дороже. Короче говоря, готова развлечь троих. Только одно условие: не одновременно, — поспешила вытянуть указательный палец я. Потом чуть-чуть подумала и, смилостивившись, добавила: — Но остальные двое могут посмотреть.

Теперь Викензо взирал на меня оценивающе. Давать ответ он не спешил, да и наверняка обязан был предварительно спросить разрешения у Джерома, но я по сальному взгляду читала: купился. Намеревался ли он оставить меня в живых впоследствии — дело другое. Вероятнее всего, он даже не собирался раздумывать над этим вопросом. Сейчас можно пообещать, а там как пойдёт. Конечно, заложницу можно при желании взять и силой, но безвольная жертва — это одно, а опытная, активная партнёрша — совсем другое.

— Троих, говоришь? — усмехнулся Викензо. — Ну, подожди минутку.

Препоручив меня очередному громиле, он зашагал к Джерому. Я возлагала большие надежды на этот разговор, в ходе которого главарь наградил меня весьма заинтересованным взглядом (впрочем, интерес этот был сугубо интеллектуальным, а не того рода, что у его помощника).

Всё-таки, пусть мы и имели дело с серьёзной организацией, это были не иностранные шпионы, а торговцы сиреневым порошком. Эту породу людей я знала довольно неплохо.

Так что не слишком удивилась, хоть и вздохнула с облегчением, когда Викензо, возвратившись и перекинувшись парой слов кое с кем из «коллег», бесцеремонно взял меня под локоть и повёл прочь из гостиной. Тот, кого звали Саливаном, вышел следом за нами.

К моему удовлетворению, в соседнем помещении мы не остановились, вместо этого миновав пару комнат и лишь затем прикрыв за собой дверь.

— Ну, показывай, что ты умеешь, — усмехнулся Викензо, сразу берясь за брючный ремень.

Никакой фантазии, право слово!

Саливан в предвкушении ухмылялся, уже раздевая меня глазами, но честно ждал своей очереди. Я порочно улыбнулась, лизнула указательный палец кончиком языка и провела им по губам. Медленно, но не слишком, чтобы заинтересовать, но не заставить своих недалёких «партнёров» потерять терпение. Затем плавно скользнула всё тем же пальцем по неглубокому вырезу камизы, коснулась руками груди, заставив тонкую ткань лечь плотнее и продемонстрировать имеющиеся округлости. Саливан сглотнул и с силой сжал спинку ближайшего стула, осознав, что дождаться, пока старший закончит свои дела со мной, будет затруднительно. Викензо буквально рванул свой ремень.

Снисходительно улыбнувшись, я поставила ногу на табурет и стала плавно, дюйм за дюймом приподнимать подол камизы, демонстрируя одетую в тонкий чулок ножку.

В следующую секунду атмосфера в комнате радикально изменилась. Мой первый кинжал полетел в Саливана. С такого ничтожного расстояния попал бы и ребёнок. Смертельный полёт клинка занял меньше секунды. Саливан на миг расширил глаза, приподнял руку, но, так и не успев донести её до груди, рухнул на пол.

Викензо стоял ближе, но отреагировать не успел. Второй кинжал молниеносно появился в моей руке. Удар пришёлся прямо в сердце. Я успела выдернуть оружие прежде, чем потенциальный насильник упал к моим ногам.

Угрызений совести не было. Свой счёт я открыла уже давно. Поэтому сам факт убийства не смущал, а этих конкретных личностей жаль не было абсолютно. По моему глубокому убеждению, туда им и дорога, тем более что в своём мнении я была не одинока. Точно к такому же выводу пришёл бы любой суд. Так что, арестуй я этих людей, они всё равно оказались бы в том же положении, что и сейчас, только чуть позже. Но я была не в той ситуации, чтобы позволить себе обходиться полумерами.

Не успела я очистить клинок, как в дверь тихонько поскреблись. Затем в нетерпении распахнули, и предо мной предстал третий член банды, имя которого мне узнать не довелось. Разумеется, я не дала ему времени опомниться и осмотреться. Кинжал снова пронзил грудь, и кровь громилы, которой в скором времени предстояло остыть навсегда, смешалась напоследок с кровью Викензо. Осторожно уложив тело на пол, я внимательно всмотрелась в темноту соседней комнаты, удостоверяясь, что там больше никого нет, после чего заперла дверь на засов. Будем надеяться, что пройдёт хотя бы час, прежде чем за Викензо и его приятелями кого-нибудь пошлют. Затем посланный не сможет войти, и эта задержка добавит мне форы.

Не поленилась пройтись по комнате и склониться по очереди над каждым телом. Прикладывала палец к шее, дабы удостовериться, что пульса действительно нет. Убедившись в том, что все трое мертвы и, стало быть, новых проблем не создадут, я распахнула окно.

В комнату ворвался ночной ветер, пахнуло свежестью, усилился стрекот цикад, прежде остававшийся незаметным звуковым фоном. Я посмотрела вниз. Снаружи никого не было, это хорошо. Стало быть, Джером оставил дежурить лишь одного сообщника, и тот караулил за углом, у входа. Я оценила расстояние до земли. Этаж вроде и первый, но всё же высоковато. Однако, понятное дело, остановить меня это не могло.

Я забралась на подоконник, встала на колени спиной к улице. Перед глазами в последний раз возникла комната с тремя остывающими телами. Я осторожно спустила ноги наружу, чуть-чуть повисела на руках, держась за раму, и наконец спрыгнула вниз. Чертыхнулась, чуть не вывихнув ногу. Туфли, в которых я ходила в ресторацию и в которые успела сунуть ноги, прежде чем нас с Нарциссом вытолкали из спальни, совершенно не подходили для лазания по стенам и прыжков. Но так всё же лучше, чем бегать по городу без обуви.

Немного подождала, готовая действовать в случае, если моя возня всё-таки привлекла внимание охранника. Но нет, он так и не появился. Ветер дул не в том направлении, и звуки уносились не в сторону входа, а, напротив, прочь от него. Я стала осторожно, постоянно оглядываясь, уходить в ночь.

Скрывшись за очередным забором, постояла, держась за него рукой и тяжело дыша. Кровь стучала в висках, перед глазами было темно не то от времени суток, не то от напряжения. Я была настолько взвинчена, что даже не сразу сообразила, где именно нахожусь и в какую сторону следует идти. Стараясь выровнять дыхание, добралась до ближайшего перекрёстка. Огляделась, задрала голову, чтобы посмотреть на луну, светящуюся даже сквозь облако, и наконец разобралась с направлением. Вот теперь я побежала. На реакцию прохожих мне было плевать, да и не наблюдалось в этот час прохожих.

Вскоре впереди возник шпиль главного столичного храма, служивший отличным ориентиром. Дворец был совсем близко. Оно и неудивительно: семейство Кантри проживало в весьма приличном районе, а в столице Ристонии это означало — недалеко от королевской резиденции.

К тому моменту, как я подбежала к закрытым на ночь воротам, со времени моего прыжка из окна прошло не более десяти минут.

Умиротворённую тишину дворцовой опочивальни графа Кэмерона Эстли бесцеремонно нарушил громкий стук в дверь. Лорд проснулся и, хмурясь, приподнял голову. Темнота за окном свидетельствовала о том, что час — неурочный, однако вновь ложиться, дабы намеренно проигнорировать стучавшего, граф не спешил. Род его деятельности требовал порой бросить всё и мчаться по срочным делам, в том числе и в такое время суток.

Выждав давно установленный промежуток времени, в комнату, осторожно приоткрыв дверь, вошёл Роберт, камердинер лорда Эстли.

— Прошу прощения, милорд, — вполголоса произнёс он, — но к вам срочно просится женщина, представившаяся графиней Корбетт. Стража не хотела пропускать её во дворец в такой час, но один из гвардейцев узнал её и утверждает, что это подданная Эрталии, которая однажды уже удостоилась вашей аудиенции. Поэтому оставить её снаружи не решились, а она…

Договорить Роберту не удалось. Открывавшаяся внутрь дверь резко распахнулась, и камердинера, схватившегося за лицо, отбросило к стене. В опочивальню ворвалась худая, черноволосая молодая женщина, облачённая в белую, доходившую до середины голени камизу. То есть фактически раздетая. Удивительным образом сумев остановиться в нескольких шагах от кровати, вместо того чтобы врезаться в неё по инерции, женщина обратилась к хозяину опочивальни:

— Прошу простить меня за позднее вторжение, лорд Эстли, однако моё дело не терпит отлагательств.