ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Во сне Эйвери снова видела свою семью.

У ее бывшего была спортивная фигура, короткие каштановые волосы и ослепительные зеленые глаза. Будучи любителями альпинизма, они находились на горе вместе со своей дочерью Роузи. На самом деле ей было уже шестнадцать и ее приняли в Брандейский колледж, даже несмотря на то, что она только начала учиться в старших классах. Во сне же ей было всего шесть. Они шли по дороге, окруженной густыми деревьями, и пели песни. Внезапно темные птицы стаей взлетели и закричали, а затем деревья трансформировались в черного монстра с ножом в руке, который он воткнул в грудь Роузи.

«Нет!» – закричала Эйвери.

Еще одна рука ударила Джека и оба они испарились над землей.

«Нет! Нет! Нет!» – рыдала Эйвери.

Монстр немного спустился.

Темные губы прошептали ей на ухо: «Справедливости не существует».

Эйвери вскочила под непрекращающиеся звонки телефона. Она все еще находилась на террасе, укутанная в халат. Солнце уже поднялось. Телефон продолжал разрываться.

Она подняла трубку:

– Блэк.

– Эй, Блэк! – послышался голос Рамиреса. – Ты когда-нибудь берешь трубку? Я внизу. Собирай свое дерьмо и спускайся. Я взял кофе и фото подозреваемых.

– Сколько времени?

– Восемь тридцать.

– Дай мне пять минут, – ответила она и повесила трубку.

Сон никак не отпускал ее мысли. Не спеша Эйвери встала и направилась в квартиру. Голова раскалывалась. Она натянула выцветшие голубые джинсы и белую футболку, которая, благодаря черному пиджаку, приобрела более-менее достойный вид. Ее завтраком стали три стакана апельсинового сока и батончик мюсли. На пути к выходу, Эйвери взглянула на себя в зеркало. Ее вид и утренний перекус были далеки от костюмов за тысячи долларов и завтраков в лучших ресторанах. «Забей, – сказала она сама себе. – Ты здесь не для того, чтобы выглядеть идеально, а чтобы ловить плохих парней».

Рамирес передал ей стакан с кофе в машине.

– Выглядишь отлично, Блэк, – пошутил он.

Сам он, как всегда, казался просто совершенством: темно-синие джинсы, голубая рубашка на пуговицах и темно-синий пиджак с светло-коричневым поясом и туфлями.

– Тебе стоило стать моделью, а не копом, – проворчала Эйвери.

Улыбка открыла его идеально ровные зубы.

– На самом деле, я как-то занимался этим.

Рамирес выехал из двора и направился на север.

– Ты вообще спала сегодня? – поинтересовался он.

– Не особо. А ты?

– Я спал, словно младенец, – с гордостью сказал он. – Я всегда хорошо сплю. Мне такие вещи не мешают. Я придерживаюсь идеи, что все будет именно так, как должно быть, – закончил он, взмахнув рукой.

– Есть новости?

– Оба парня были дома прошлой ночью. Коннелли решил проверить их лишь для того, чтобы удостовериться, что они не сбегут. Он также пообщался с деканом, получив нужную информацию и убедившись, что никто не испугается толпы полицейских, шатающихся по университетскому городку. Ни на одного из парней не было заведено никаких дел. Декан сказал, что ребята неплохие и из хороших семей. Сегодня увидим так ли это. По поводу фоторобота от Сары пока ничего нет. Днем получим информацию. Несколько дилеров уже позвонили мне и сообщили имена и телефонные номера покупателей. Я собираюсь все же собрать список и посмотреть что из этого выйдет. Ты видела утреннюю газету?

– Нет.

Он вытащил экземпляр и бросил ей на колени. Заголовок, выделенный большим жирным шрифтом, гласил «Убийство в Гарварде». Ниже был еще один снимок парка Ледерман и более мелкое фото студенческого городка Гарварда. Статья состояла из того же материала, что и вчера, и содержала в себе небольшое изображение Эйвери и Говарда Рэндалла в зале суда. Также упоминалось имя Синди Дженкинс, но фото не было опубликовано.

– Как-то не густо, – сказала Эйвери.

– Она белая девушка из Гарварда, – ответил Рамирес, – конечно же это сенсационная новость. Мы должны держать этих белых детишек в безопасности.

Эйвери подняла бровь:

– Это попахивает расизмом.

Рамирес решительно кивнул:

– Да, я все же немного расист.

Они промчались по улицам Южного Бостона и направились в Кембридж через мост Лонгфелло.

– Почему ты стал полицейским? – спросила она.

– Мне нравится это, – ответил он. – Мой отец был копом, дед был копом, теперь и я коп. Я пошел в колледж и быстро стал лучшим. А что здесь не любить? У меня есть пистолет и значок. Я недавно купил себе лодку. Выхожу на ней в бухту, расслабляюсь, рыбачу, а затем иду и ловлю парочку убийц. Делаю работу Бога.

– Ты религиозен?

– Нет, – ответил он, – но немного суеверен. Если Бог есть, я хочу, чтобы он знал, что я на его стороне, понимаешь?

«Нет, – подумала Эйвери, – я не понимаю».

Ее отец был подлецом, а мать добросовестно ходила в церковь и молилась Богу. Она скорее была фанатиком.

Голос из ее сна снова вернулся: «Справедливости не существует».

«Ты не прав, – ответила Эйвери. – И я собираюсь доказать это».

Большинство старшекурсников Гарварда жили за пределами студенческого городка в зданиях, принадлежащих университету. Джордж Файн не был исключением.

Пибоди-Террас представлял собой огромный высотный жилой комплекс, расположенный вдоль реки Чарльз возле Акрон-стрит. Территория белого двадцатичетырехэтажного здания включала в себя открытый внутренний дворик, красивые газоны и прекрасный вид на противоположный берег для тех студентов, которым посчастливилось жить на верхних этажах. Джордж был одним из них.

Пибоди-Террас объединял в себе несколько зданий. Джордж Файн жил на десятом этаже здания Е. Рамирес припарковал машину вдоль Акрон-стрит и они зашли внутрь.

– Вот его фото, – сказал он. – По идее, сейчас паренек должен спать. Его занятия начинаются после 10:30.

Фотография, на самом деле, была вырезана из более крупного снимка, скачанного из Интернета. На ней был изображен недовольный, явно дерзкий студент с черными жирными волосами и темными глазами. На лице была небольшая ухмылка. Создавалось ощущение, что он бросает фотографу вызов, чтобы тот нашел изъян в его безупречном внешнем виде. Сильная челюсть и приятные черты лица заставили Эйвери задуматься о том, почему его назвали извращенцем. Ей показалось, что он выглядит вполне самоуверенным. Так почему же он практически преследовал девушку, которая, очевидно, не проявляла к нему интереса?

Рамирес показал значок швейцару.

– Какие-то проблемы? – поинтересовался тот.

– Скоро узнаем, – ответил Рамирес.

Им разрешили подняться наверх.

На десятом этаже они свернули налево и пошли по длинному коридору. Ковры с завитками были окрашены в коричневый цвет, а двери – в белый глянец.

Рамирес постучал в комнату 10Е.

– Джордж, – произнес он, – ты там?

После непродолжительной тишины кто-то произнес:

– Отвали.

– Полиция, – прервала их Эйвери и постучала в дверь. – Открывай.

Снова тишина, затем не ясные звуки и опять тишина.

– Давай уже, – позвала Эйвери. – У нас не так много времени. Нам лишь надо задать тебе пару вопросов.

– У вас есть ордер?

Рамирес поднял брови:

– А малыш знает свои права. Должно быть это образование Лиги Плюща.

– Мы можем получить его в течение часа, – крикнула Эйвери. – Но, если ты заставишь меня уйти и подлизываться к начальству, чтобы быстрее достать его, я очень разозлюсь. А я итак чувствую себя сегодня дерьмово. Поверь, ты тоже не хочешь видеть меня злой. Мы лишь хотим поговорить о Синди Дженкинс. Слышали, что ты знал ее. Открой дверь и давай пообщаемся.

Замок двери щелкнул.

– У тебя и правда есть подход к людям, – сказал Рамирес.

Перед ними появился Джордж в майке и спортивных штанах. Он был довольно накачанным и загорелым. Его рост составлял около 5,6 футов. Эйвери отметила для себя, что он совпадает с ростом убийцы на записях с Синди. Несмотря на то, что внешним видом он напоминал парня после приема наркотиков или человека, который не спал уже несколько дней, в его взгляде читалось бесстрашие. Эйвери задалась вопросом, а что, если в течение многих лет над ним издевались и он, наконец, решил нанести ответный удар.

– Чего вы хотите? – спросил он.

– Мы можем войти? – задала она вопрос.

– Нет, мы можем поговорить прямо здесь.

Рамирес просунул ногу в комнату.

– На самом деле, – произнес он, – мы лучше зайдем.

Джордж перевел взгляд с Эйвери на Рамиреса и на его ногу, поддерживающую дверь открытой. Решено. Он пожал плечами и отступил.

– Входите, – добавил он. – Мне нечего скрывать.

Комната была достаточно просторной для двухместного размещения: гостиная, терраса, две кровати на противоположных сторонах комнаты и кухня. Одна кровать была аккуратно застелена и завалена одеждой, а также разнообразным электронным оборудованием. На другой царил беспорядок.

Джордж сел на расстеленную кровать, схватившись за матрас. Казалось, он готов был свалиться в любой момент.

Рамирес встал у окна террасы и залюбовался видом.

– Интересное место, – сказал он. – Вроде просто студия, но она великолепна. Посмотри на этот вид. Вау. Должно быть, ты любишь наблюдать за рекой.

– Давайте покончим с этим, – сказал Джордж.

Эйвери пододвинула стул и села напротив него.

– Мы разыскиваем убийцу Синди Дженкинс, – произнесла она. – И решили, что ты можешь помочь нам, так как ты был одним из последних людей, кто видел ее в живых.

– Много кто видел ее живой.

Предполагалось, что это прозвучит жестко, но его глаза наполнились болью.

– У нас сложилось впечатление, что она тебе нравилась.

– Я любил ее, – ответил он. – Но какое это имеет значение? Теперь она ушла и никто не в силах мне помочь.

Рамирес и Эйвери переглянулись.

– Что это значит? – спросил Рамирес.

– Если я правильно понимаю, – произнесла Эйвери, – ты покинул вечеринку сразу за ней.

– Я не убивал ее, если вы об этом, – заявил Джордж. – Я ушел с вечеринки потому, что она практически вываливалась через двери. Я волновался за Синди. Но я не смог найти ее, когда спустился. Я задержался на пару секунд, чтобы попрощаться с некоторыми людьми. Вы можете опросить свидетелей. Это правда.

– Зачем было задерживаться и прощаться с кем-то? – спросил Рамирес. – Если ты был влюблен в нее и беспокоился, почему ты просто не пошел помочь ей?

– Поговорите с моим адвокатом.

– Ты что-то скрываешь, – заметил Рамирес.

– Я не убивал ее.

– Докажи это.

Джордж опустил взгляд и покачал головой.

– Она испортила мою жизнь, – сказал он. – Она разрушила ее и теперь вы пытаетесь сделать то же самое. Вы считаете себя такими важными.

Рамирес бросил на Эйвери быстрый взгляд, означавший «этот парень – псих», и снова подошел к террасе, чтобы полюбоваться великолепным видом.

Эйвери знала это куда лучше. Она уже сталкивалась с подобным типом людей, работая и адвокатом, и копом. В нем было что-то разрушающее и в то же время властное. Он, будто свернувшаяся змея, готовился к удару, напоминая молодых членов банды, с которыми ей приходилось иметь дело: невинность, смешанная с негодованием, которое быстро перерастало в насилие. Ее рука дернулась к поясу, а пальцы скользнули по кобуре, не выдавая движения.

– Что ты хотел этим сказать, Джордж? – спросила она.

Когда он поднял голову, его тело содрогнулось. Дикое выражение лица исказило приятные черты. Глаза были широко раскрыты, а губы выпучены. Джордж весь съежился. Пытаясь сдержать слезы, он втянул их обратно.

– Я имею значение, – закричал он.

Его эмоции взяли верх. Он встал и развел руки в стороны. Потекли слезы, чем он сам себя удивил, а затем разрыдался в полную силу.

– Я имею значение, – ревел он, присев на корточки.

Эйвери встала и отошла от него, держа руку на пистолете.

– Что все это значит? – спросил Рамирес.

– Оставь его в покое, – ответила Эйвери.

Не обращая внимания на явное безумие, которым несло за версту от их сломленного подозреваемого, Рамирес присел рядом с Джорджем и произнес:

– Эй, парень, все хорошо. Если ты сделал это, то просто признайся. Возможно, ты не совсем в себе или что-то в этом роде. Мы можем помочь тебе. Именно поэтому мы здесь.

Джордж замер и напрягся.

Из его уст раздался шепот:

– Я не псих. Меня просто тошнит от людей.

Ловко, словно обученный солдат, он вытащил из-за спины руку с канцелярским ножом и уже через секунду, повернувшись к Рамиресу, прижал нож к его горлу. Затем парень резко пырнул Рамиреса в правый бок чуть ниже груди. Он вскрикнул. Джордж быстро присел, используя копа в качестве щита.

Эйвери достала оружие.

– Не двигаться! – прокричала она.

Джордж держал лезвие у виска Рамиреса.

– И кто здесь проигравший? – закричал он. – Кто?!

– Брось его!

Рамирес застонал от боли в ране между ребер. Рука, обхватывающая его шею, явно мешала ему дышать. Он потянулся было за пистолетом, но кончик ножа только приблизился к виску. Джордж прижал его крепче и прошептал ему на ухо:

– Не дергайся.

Рамирес снова застонал, а затем выкрикнул:

Эйвери видела как Джордж плотно прижал нож к голове Рамиреса и как потекла струйка крови. В этот момент у нее уже не оставалось выбора. На кону стояла либо жизнь ее напарника, либо этого психа. И каждая секунда была дорога.

Она выстрелила.

Внезапно, Джордж вскрикнул от боли и, спотыкаясь, отступил назад, потеряв контроль над Рамиресом.

Эйвери оглянулась и увидела, что он, весь в крови, пытается схватиться за собственное плечо. Она почувствовала облегчение, поняв, что задела только руку, как и планировала.

Рамирес поднялся и потянулся за своим пистолетом. Но, прежде чем он успел среагировать, Джордж снова вскочил на ноги. Эйвери не верила своим глазам. Ничего не могло остановить этого парнишку.

Еще более удивительным было то, что Джордж не стал нападать на Рамиреса или на нее.

Он кинулся к открытому балкону.

– СТОЙ! – заорала Эйвери.

Но времени не было. Он находился в десяти шагах от нее и она прекрасно видела по его позиции, что он собирается прыгнуть.

Ей снова пришлось сделать сложный выбор.

И она выстрелила еще раз.

На этот раз Эйвери целилась в ногу.

Джордж медленно опустился. Сначала он посмотрел вниз, затем схватился за колено и больше не подскакивал. Он лежал там, стонал, а ноги свисали с балкона.

Рамирес встал и обернулся. Держа руку на ране, он схватил свой пистолет и направил дуло в лицо Джорджа:

– Я его обезвредила, – крикнула Эйвери.

Рамирес пнул Джорджа в бок и скорчился от боли, крепче схватившись за рану.

– Твою мать! – заорал он.

Джордж, лежа на полу, улыбнулся. Кровь текла по его губам.

– Это было приятно, коп? Надеюсь на это, так как я собираюсь покинуть вас.

Эйвери шагнула вперед, достала наручники, завела его руки за спину и крепко замкнула их.

– Ты, – произнесла она, – отправляешься в тюрьму.