Марч явно хотел отправиться с ней. Когда Тэсс садилась в лодку, он провожал ее тоскливым рокотанием. Мутное беспокойство нарастало. Ву, уже забравшись на шею к деревянному рыцарю, помахала рукой, после чего Странник начал опускать крепившуюся на веревках лодку. У воды узлы развязались, и веревки с легким скрипом втянулись наверх. Лодка шла сама, пока Джер не опустил весло в воду. Лодка – небольшая и остроносая – явно была живой, хотя и не говорила. Или – этот вариант нравился Тэсс меньше – являлась частью Странника. Так или иначе, она уверенно двигалась к берегу, до которого оставалось не так далеко. Волны, ворча и плескаясь, осыпа́ли путешественников солеными брызгами.

Таура, съежившаяся рядом с Тэсс, выглядела еще более несчастной, чем до этого. Ее ушки то и дело мелко подрагивали. Да, определенно, она жалела о своем решении выбраться на сушу. Тэсс обняла ее за плечи, но шпринг чуть оживилась, только когда прямо с борта Странника плюхнулись в воду и ловко поплыли четыре лапитапа. Они быстро догнали людей и выстроились по бокам лодки. Мади Довэ, вытянув руку, потрогала твердые рога звереныша, который плыл ближе всех.

– Все-таки удивительные существа.

– Но едва ли они помогут нам, если алопогонные захотят поздороваться, – пробормотал Джер. – Это вам не те волки.

Ружье за спиной вряд ли его успокаивало. Он то и дело оглядывался и принюхивался, сидел, напряженно согнувшись, словно готовая распрямиться пружина. Ласкез казался куда умиротвореннее. В кобуре на его поясе Тэсс отчетливо видела знакомый пистолет, принадлежащий управителю.

Лодка причалила довольно быстро, миновав все рифы и угнездившись за маленькой группкой валунов в тихой заводи. Берег был крутой, труднопроходимый и каменистый, но главное, ради чего совершалась высадка, обнаружилось почти сразу: в море впадал небольшой, но чистый и прозрачный ручеек. Судя по тому, насколько холодной была вода и насколько голым – пейзаж, поблизости явно располагался подземный ледник, до которого при желании можно было и докопаться. Но команде не нужен был лед. Джер вытянул из лодки две большие флэсты и протянул одну Тауре, вторую – Тэсс:

– Наполняйте. И давайте покончим с этим поскорее, мне не по себе.

Тэсс отвинтила пробку, опустилась на влажную гальку и поднесла обтянутый рыбьей кожей сосуд к воде. В ее пальцы словно вонзились тысячи мелких обжигающе холодных иголок. Ногти, казалось, готовы были вообще отвалиться. Таура тоже поморщилась, но ничего не сказала.

Вода набиралась медленно. И в этой дождливой тишине, нарушаемой только плеском волн и на первый взгляд располагавшей к умиротворенности, девушки чувствовали то же, что и лавиби, – снедающую тревогу.

А вот лапитапы были спокойны и бодры. Отыскав в расщелине между двумя камнями то ли сгусток выброшенных водорослей, то ли какой-то просоленный мох, трое из них принялись с фырканьем его жевать. Четвертый влез на скалу и уставился на океан. Его длинный, пушистый, как у лисы или доги, хвост подрагивал, мотаясь из стороны в сторону.

Искоса Тэсс стала наблюдать за доктором Довэ. В то время как Ласкез и Джер стояли, держа наизготовку оружие, она неторопливо прохаживалась из стороны в сторону и вслушивалась: невысокие каблуки ее остроносых длинных качи постукивали от соприкосновения с камнями. Она тоже нервничала, однако ее беспокойство, казалось, было вызвано не неопределенностью, а ожиданием. И все догадывались, чего именно она ждет.

Впрочем, тот звук первой услышала все же не она. Рогатый заяц вдруг спрыгнул с камня, а Таура резко, как ужаленная, вскинула голову. Через мгновение уши задергались – и у нее, и теперь уже у всех четверых лапитапов, что в любое другое время вызвало бы улыбку. Флэста опрокинулась, и набранная вода начала выливаться, но Таура этого не заметила.

– Кто-то кричит… и приближается сюда. Это… мне кажется, девочка.

Джер, сделав шаг, одной рукой подхватил флэсту, не наполненную и на треть.

– Сколько набрали, столько и набрали, остальное зальем дождем. Тэсс, вставай.

Таура схватила его за рукав:

– Она громко кричит. Может, за ней гонятся…

Лавиби отстранился и пожал плечами:

– Печально. Ох уж эти дикари. Поднимайся. Поднимайся и…

И Таура встала. Тэсс совершенно забыла о том, насколько быстро шпринг умеет двигаться в случае необходимости. Она перескочила ручей и скрылась в узком проходе между скал до того, как Джер успел закончить предложение. Таура даже не стала тратить времени на пререкания. Она-то знала, что спорить с Джером – бессмысленное занятие.

– Куда ты, чокнутая? – заорал ей вслед лавиби, но ответа не последовало. – Глупая самка. Глупая, глупая…

– Я ее верну. – Ласкез сделал шаг в том направлении, где исчезла шпринг.

Тэсс выпрямилась и поставила свою полупустую флэсту на гальку. Мутное ощущение тревоги уже переросло в панику, но вместе с этим ей показалось, что у нее теперь тоже обострилось чутье.

Тэсс слышала крик, и ей даже чудились в воздухе запахи крови и страха… Но нос Джера не дергался. Лавиби будто окаменел, наставляя винтовку на Ласкеза:

– Ладно. Иди. Но я жду тебя… – опустив оружие на камни, он присел, взял флэсту Тауры и погрузил в ручей, – ровно до того момента, пока не заполню обе эти посудины и не отнесу их в лодку. Ясно тебе? Мы так не договаривались.

Ласкез кивнул, глянув на него в упор. Доктор Довэ посмотрела на Тэсс, шагнувшую к брату и уже открывшую рот:

– Нет. Ты останешься. Он пойдет один.

– Вот еще, не останусь!

– Останешься.

– Нет, я…

В следующий миг Тэсс буквально приросла к месту: вороненое дуло целилось ей куда-то в ноги.

– Что вы делаете? – Тэсс подняла голову.

Черные глаза доктора напоминали беспросветную бездну, губы были плотно сжаты. Ла Довэ мало походила на себя. Слишком мало. Впрочем… вчера ночью она, кажется, тоже не была на себя похожа.

– Останешься, – повторил твердый бесцветный голос. – Хотя бы ты.

В общем-то, спорить уже не было смысла. Ласкез успел скрыться, вместе с ним убежали два лапитапа, и не было слышно ни одного их движения. Тэсс закусила губу:

– Зачем вы так?

Женщина стояла все так же неподвижно:

– Я хочу, чтобы как можно больше из вас добрались до Большого мира живыми.

– Мы уже в Большом мире… – пробормотала Тэсс.

– Не в лучшей его части, можешь не сомневаться, моя милая ле. Сядь.

Вода сонно булькала, попадая в узкое горлышко. Тэсс казалось, что Джер намеренно наклоняет сосуд так, чтобы она лилась помедленнее. Но, может, ему просто не нравилось, как немеют руки? Во всяком случае, его сосредоточенное лицо мало что выражало. Он даже не обложил крепкой бранью «кошатину» и самок в целом и просто молчал. Ла Довэ, подойдя, встала за его спиной.

Тэсс вскочила с валуна, отвернулась и отошла к океану.

Она смотрела на почти скрытый большой скалой силуэт Странника со спущенными парусами. Один из оставшихся питомцев Ву льнул к ее ногам, обеспокоенно прижимая уши. Обострившийся слух чутко улавливал и шум волн, и постукивание гальки под когтистыми лапками, и плеск заполнявшей флэсту воды. Определить оставшееся в запасе время по этому плеску было трудно. Но вот звук стих.

Тэсс обернулась. Джер поднялся и, взяв первую флэсту, не спеша понес ее к лодке. Так медленно, как он никогда не ходил, с не менее тяжелыми ящиками он перемещался проворнее. Теперь лавиби едва перебирал ногами, а Тэсс ощущала, что ее разбирает нервный злой смех: угрожать своему другу ружьем, давать такие обещания и то и дело оборачиваться на проем между скалами. Ла Довэ тоже это заметила. Когда лавиби приблизился к ней, она протянула руку и медленно провела по его волосам.

Это она хотела ему сказать? Тэсс не стала бы сдерживаться, будь они одни. Она опять отвернулась: ей совершенно не хотелось видеть выражение лица Джера. Вторая флэста начала наполняться. Но она, кажется, не набралась и до половины, когда Тэсс услышала мягкие шаги.

Шпринг прибежала в бухту первой, и лавиби встретил ее гневным взглядом. На этот раз он бесцеремонно заявил:

– Я вышвырну тебя в первом же порту, где нет вонючих дикарей. Все неприятности, которые случаются не из-за вот этой самки, – он ткнул пальцем в сторону Тэсс, – происходят из-за тебя! Где Ласкез? Только не говори, что…

Но Таура молчала. В ее глазах застыл ужас. А руки… на них откуда-то взялась кровь.

– Я здесь, старина.

Ласкез наконец вышел из-за скал. Он нес кого-то на руках, и вскоре Тэсс поняла, что это было окровавленное тело девочки – на юнтан или два младше Тэсс. Она была бледнокожая и с рыжеватыми волосами. Девочка не двигалась. Из глубокой раны между правой стороной груди и плечом текла кровь. Ла Довэ, охнув, стремительно шагнула навстречу.

– Вы притащили дикарку. Здорово! – ощерился Джер, щуря глаза и дергая носом. – Дохлую. Еще лучше!

– Она пока жива… – мягко возразила доктор, склонившаяся к лицу незнакомки. – И мы можем ей помочь. Ласкез, в лодке хватит…

Флэста упала в воду. Джер, резко вскочивший, в бешенстве зарычал:

– Нет, ла, в лодке не хватит места для веспианки! Может быть, вы забыли, что она изгой? Вы не помните, как поступают с теми, кто водит с ними дружбу? Нас вздернут. А может, отрубят головы? В лучшем случае – сначала головы, и об остальном мы не узнаем?

– Она ранена, приятель, – глухо подал голос Ласкез. – И она ле. Вряд ли преступница. Наверняка бродяга, которой просто не повезло. Чуть ли не на рельсах нашли.

Джер, не обращая на опрокинутый сосуд никакого внимания, медленно пошел к нему навстречу. Плечи лавиби напряглись, глаза загорелись под полосками густой шерсти. Острые зубы теперь виднелись из-под ощеренной верхней губы:

– Зачем ты ее подобрал?

– Она лежала на окраине города, у самых скал, – ровно объяснил Ласкез, но Тэсс видела, как побелело его лицо. – Вокруг никого не было. Я решил…

Лавиби, не церемонясь, схватил его прямо за волосы и встряхнул. Ласкез, более высокий и худой, покачнулся, едва не выронив девочку. Джер, продолжая сжимать кулак, прошипел:

– Ты ничего не решаешь, когда находишься на земле, где тебя может убить кто угодно, недоумок. Кто угодно. Каждая тень. Каждая…

Ла Довэ взялась за его плечо, но Джер резким жестом стряхнул ее руку. Ласкез стискивал зубы, и все же он не отводил глаз. Тэсс не сомневалась: брат ударил бы Джера, будь у него свободны руки. Теперь же он пытался ограничиться словами. Может быть, ответными оскорблениями, может, – доводами. Искал их. Но…

Он не успел бы их найти, даже если бы мог.

Тени. Джер не случайно упомянул их, о них говорил и сам Ласкез. Тэсс точно помнила это и даже помнила, в каком контексте. И помнила свой насмешливый ответ.

Но, кажется, Серый детектив вовсе не шутил, говоря о людях, ходящих сквозь тени.

Мягкая зыбкая чернота вокруг скал зашевелились. Начала надвигаться. Давить. И… подниматься. Из сумеречной темноты показалось нечто другое. Алое.

– А-а-а! – закричала Таура и резко понеслась прочь, за дальние камни. Прогремел выстрел.

Алопогонных было трое, и выпущенная Джером пуля просто вылетела слишком рано – она прошила одного из троих насквозь до того, как он перестал быть прозрачным. Ответный выстрел достиг бы цели, если бы Тэсс не бросилась за миг до этого на землю и не откатилась кубарем к воде. Падая, она краем глаза заметила, что с таившимся в тени силуэтом Странника произошло нечто странное, но не успела понять, что именно, – ей было не до этого.

Мади Довэ выстрелила, и один из нападавших упал на колено. Другие молчали. Они не объявляли об аресте и не предлагали сдаться. Они просто подходили все ближе, высчитывая, прикидывая, приглядываясь. Их пронзительно-голубые глаза смотрели на цель. Точнее – на девочку, которую Ласкез все еще держал на руках.

– Брось ее и стреляй! – рявкнул лавиби, передергивая затвор.

Тэсс увидела, как ее брат пригнулся и аккуратно положил раненую на землю. Доктор Довэ в это время загородила его, и Джеру явно это не понравилось. За два быстрых скачка он добрался до женщины, встал с ней плечом к плечу и оскалился:

– Проваливайте, недоумки! Нас больше!

Один из алопогонных, самый высокий и худой, посмотрел ему в глаза:

– Оставьте веспианку. И мы простим вам это вторжение, ле.

Джер наверняка бы ответил согласием, но он не успел. Ласкез уже встал с другой стороны от него и поднял пистолет трясущейся рукой:

– Она тоже ребенок. Вы не смели ее ранить.

– Она, – медленно произнес ближний алопогонный, – нарушила закон. И…

Не закончив фразы, он резко ринулся вперед, обнажив штык винтовки. Джер выстрелил еще раз. Доктор Довэ вовремя толкнула его, оба не удержали равновесия, и пуля попала не в грудь, а в плечо, но алопогонный все равно упал. Падая, он резко вскинул кисть, и из-за его рукава что-то вылетело вверх и оглушительно взорвалось в небе багровой колючей вспышкой. Десятками слепящих звезд.

Он звал помощь, что Тэсс совсем не удивило. И подмога подоспела очень быстро.

Из теней выступили еще две фигуры. Наперерез первой, ринувшейся к лавиби сбоку, бросился рогатый заяц. Мужчина споткнулся, а лапитап уже вовсю улепетывал от пуль, молотя хвостом. Пока алопогонный отвлекался на зверька, ла Довэ, Ласкез и Джер оказались рядом с Тэсс.

– Не убивайте их! – прокричала доктор. – Смерть любого из них – ваша смерть!

С этими словами она сама выпустила пулю, перебив одному из поднимавшихся с земли раненых сухожилие. Тэсс отметила, что она неплохо стреляет. Очень метко. Быстро. И по движущимся целям. Слишком мастерски для…

Откуда-то из-за камней прогремел выстрел. Он отрикошетил, ни в кого не попав, но один из алопогонных опять отвлекся. Тэсс поняла, что Таура успела, высунувшись, стащить валявшееся на гальке ружье, которое выронил Джер. Руки у шпринг тряслись, но она то и дело повторяла как заведенная: «Не трогайте их. Не трогайте». И когда в нее выстрелили, Джер резко выхватил у Ласкеза пистолет и, прицеливаясь, прорычал:

– Ну уж нет. Я просто перебью их всех, и рассказать будет…

Но он не успел ни договорить, ни выстрелить. Из воды что-то стремительно метнулось мимо лавиби. В то же мгновение Тэсс поняла, что именно произошло с силуэтом Странника.

У него больше не было ростры.

А его команду загораживала от алопогонных окованная деревянным доспехом широкая спина.

Чешуйчатый хвост Дита вился кольцами наподобие приподнявшейся в кувшине змеи. Рыцарь ничего не сказал, он просто ударил своим мечом, и двое алопогонных – те что стояли ближе всех, – упали навзничь, оглушенные и ударом, и мощным потоком воздуха.

– Отлично! – взвизгнула Ву, как оказалось, по-прежнему сидевшая у рыцаря на шее. Она пригнулась, когда в нее попытались выстрелить, а в следующее мгновение Дит толкнул еще одного алопогонного своим щитом. Вероятно, это было равносильно удару с размаху об стену, потому что человек сразу осел на гальку. Двое оставшихся отступили, глядя внимательно и напряженно.

Они, кажется, понимали, что стрелять бессмысленно. Их ярко-голубые глаза просто скользили по бледному личику Ву, по высовывавшейся из-за куска скалы Тауре, по тем, кто замер в отдалении на краю берега. Тэсс все поняла: они оценили расклад сил и отступят. Но они запоминают. Запоминают, чтобы впоследствии…

– Дит, добей их! – скомандовал Джер.

Меч ростры взметнулся.

– Дит, не смей! – велела Ву.

Рыцарь замер.

– Они выдадут нас! Нас будут искать!

Но было поздно. Двое алопогонных уже достигли своих товарищей. Чернота пришла в движение, и вскоре экипаж Странника и незнакомая раненая девочка остались одни. Теперь был слышен только шум океана и дождя.

Лавиби громко выругался, швырнул пистолет на гальку:

– Идиотка! Самка!

Он обращался к Ву, как ни в чем не бывало взиравшей на него с высоты деревянной громады Дита.

– Он не обидит тебя только потому, что ты, в общем-то, хороший, – безмятежно сообщила девушка.

Дит кивнул, тяжело упирая свой длинный меч в гальку и как будто бы даже отдуваясь. Если деревянные фигуры вообще могут выглядеть оживленными и самодовольными, то сейчас рыцарь казался именно таким.

– Молодец, Ву, – тихо и устало произнесла ла Довэ. – Все правильно. Не смей кричать на нее, Джер. Не смей, она спасла тебя от виселицы.

Женщину шатало, и она была очень бледной. Рука, которую она положила лавиби на плечо, дрожала. Джер, поколебавшись, все же смягчился:

– Ладно… прости, маленькая самка. Молодец. Наверное.

– Меня зовут Ву, – откликнулась та. – Когда ты уже нас выучишь?

Тэсс усмехнулась: Ву совершенно не понимала причины, по которой Джер использует слово «самка». По крайней мере, хорошо делала вид, что не понимает. Сейчас она как ни в чем не бывало покрепче обняла Дита и сказала:

– Мы попросим Странника подойти поближе. Надо бы побыстрее уплывать, наверное, а рыжую на что-нибудь положить.

Морской рыцарь развернулся и послушно пополз к воде – его гибкое тело по-прежнему двигалось необыкновенно ловко, по-змеиному. Вслед за рострой в воду нырнули и лапитапы, видимо, заскучавшие по обществу хозяйки. Джер проводил Ву взглядом и что-то недовольно пробормотал. Тэсс услышала лишь окончание фразы:

– …слушается эту припадочную, а не только меня! Да какого…

Лавиби не успел закончить: со стороны камней раздалось тихое «Ай… ай…».

К ним навстречу, волоча за собой ружье и зажимая второй рукой ухо, ковыляла Таура. Судя по тому, что пальцы шпринг были перемазаны кровью, ее задела пуля. Но девушка выглядела неожиданно спокойной. По крайней мере, куда больше, чем ранение, ее волновало другое: сменив на полпути направление, она побрела к девочке, по-прежнему лежавшей на гальке, и, присев рядом, поинтересовалась: «Вы больше не ругаетесь?».

Остальные быстро присоединились к ней и обступили незнакомку. Ла Довэ, наклонившись, начала расстегивать ее залитый кровью дук, видимо, собираясь оценить увечья.

– Одно не дает мне покоя… – Джер поскреб колючий подбородок. – Мне всю жизнь втирали, что алопогонные – крайне опасные ребята, которых трудно победить. Элитные войска. А с этими я бы…

– Они совсем молодые, Джер. – Ла Довэ подняла на него глаза. – Может, ранний такатанский выпуск. У них есть отвороты и повязки. Но все еще нет погон.

Тэсс попыталась вспомнить бледные невыразительные лица и поняла, что доктор, скорее всего, права. Несмотря на яркий холодный блеск глаз, почти одинаково резкие скулы, несмотря на оружие, все пятеро были не многим старше Ласкеза. Это были ле юнтанов семнадцати, которые ловили других ле.

– Это всего лишь патрульные, типичные для таких отдаленных мест, – продолжала доктор, приподнимая правую полу дука раненой. – Иначе почему бы… – она показала что-то испачканное кровью и грустно улыбнулась, – они погнались за девочкой, всего лишь нашедшей где-то новую запрещенную книгу?

В руке у доктора был томик в темном переплете. Тэсс присмотрелась и увидела знакомое имя. Хо’Аллисс. Автор, написавший одну довольно страшную историю и оставшийся известным прежде всего благодаря ей. «Идущие домой». О высшей древней расе родом из садов Зуллура и его сестер. Расе, некогда тайно спустившейся к людям и погрузившейся в сон – в недрах самых древних зданий на островах Малого мира. Расе, однажды проснувшейся и подчинившей мир смертных себе. Все они были смуглыми и умели летать. И их мудрости и жестокости не было предела.

Некоторые увидели в этом вполне определенную отсылку, но почему-то Син-Ан не запретило книгу. Нигде, кроме Веспы. Но на Веспе вообще были разрешены лишь книги, созданные триста-четыреста юнтанов назад. И совсем не было писателей.

– Надо поторопиться… – Ласкез поднял голову к небу, которое постепенно прояснялось.

– Мы заберем ее. – Доктор показала на девочку.

– А может, просто отнимем книжку, а самку бросим там, где вы ее отыскали? – без особой надежды предложил Джер. – Тогда никто ничего не докажет, и ее не осудят. Она выживет, если ее вовремя подберут.

– Нет, Джер. – В голосе ла Довэ прозвучали знакомые металлические нотки. – Мы берем ее с собой. Помощь нужна немедленно. К тому же, появившись у города еще раз, мы привлечем лишнее внимание. Так у нас еще есть шанс уйти незамеченными.

– Те алопогонные будут преследовать нас, – тихо произнесла Тэсс. – Они нас запомнили. Они…

Ла Довэ посмотрела куда-то за ее плечо и неожиданно усмехнулась:

– Пусть попробуют.

Тэсс обернулась. К ним приближался Странник. И он летел прямо по небу, раскинув два прятавшихся в корпусе широких крыла. Ростра снова была на привычном своем месте, и на ее шее сидела Ву.

Девочка так и не пришла в себя, но теперь Мади Довэ, кажется, уже не сомневалась, что скоро незнакомка очнется. Тэсс обработала и перевязала рану – она предложила эту помощь только потому, что ей неожиданно захотелось побыть наедине с доктором. Побыть и… кое в чем убедиться. Она заметила: ла Довэ была с ней ласкова и приветлива. Жесткий голос и темный блеск глаз исчезли, будто их не было и в помине. Доктор улыбалась. Потом с раненой вызвалась посидеть Таура, которой уже успели забинтовать ухо, и доктор с Тэсс вышли на палубу.

Странник летел быстро, но Тэсс заметила далеко внизу толстые блестящие параллельные нити. Это была железная дорога, по которой, однако, за все время их полета не проехал ни один поезд.

– Представляешь… – доктор медленно повела рукой в сторону простиравшегося внизу поселения, – они сейчас прячутся. Те, кто там живет. Для них мы – Небесные Люди. Опасные неизвестные чудовища, прилетающие из-за Мертвого Океана.

«Как в книге „Идущие домой“», – подумала Тэсс и подняла глаза.

– Их никогда не простят, да? Дикарей?

Губы доктора сжались в тонкую полоску:

– Когда я была в твоем возрасте, мне очень хотелось это знать.

– А потом?

– Потом я узнала.

– И…

– Ты тоже узнаешь, я думаю. В свое время.

Тэсс покачала головой, скрещивая руки на груди. Домики внизу мерцали уютным светом, наверняка исходящим не от ламп, а от свечей. Джер со своего мостика, скорее всего, тоже его видел. Интересно… о чем он думал?

Тэсс спросила:

– Почему Странник полетел? Ву говорила, что не просила его об этом. Она просто сказала, что Джер в опасности.

Доктор улыбнулась:

– Живые корабли всегда стараются ради своих капитанов. А это еще и очень интересный корабль. Который способен на многое.

Тэсс едва не подавилась от возмущения:

– Но Джер…

– Он похож на прежнего капитана. Чем-то похож, – сказала доктор быстро и, кажется, тут же пожалела о своих словах.

– Откуда вы это знаете? – спросила Тэсс.

– Я так думаю… – уклончиво ответила женщина. – Да и вряд ли может быть иначе, если все, что я прочла о живых вещах, верно. Тэ вещи и тэ Зодчего едины… но вещь наверняка может привязаться еще к кому-то, в ком почувствует нечто похожее.

Ла Довэ смотрела прямо. Возможно, она не лгала, но Тэсс в который раз расстроилась, что не имеет дар чуять обман. Она кивнула, решив поразмышлять обо всем этом потом.

– Да. Я тоже читала. Да и к тому же Джеру правда нравится Странник. Он… да оба они… вроде бы стали добрее.

Мади Довэ рассмеялась от этих слов, но Тэсс почувствовала: доктор хочет поскорее закончить разговор и уйти. И даже догадывалась, куда. Медленно, с расстановкой, Тэсс произнесла:

– Мне кажется, ло капитан обижен за то, что вы не дали ему никого застрелить. Поговорите с ним?

Доктор слегка усмехнулась:

– Надеюсь, когда-нибудь ты все-таки полюбишь его. Хоть немного. Он достоин этого, поверь. При всех его чудачествах.

Тэсс презрительно фыркнула и помотала головой. Теплая смуглая рука провела по ее волосам:

– И почему ты такая упрямая, моя милая ле.

Сказав это, доктор ушла. Тэсс глубоко задумалась, но вовсе не о словах ла Довэ про Джера и не о мягком тоне, которым они были произнесены.

О том, что кулон не кровоточит с ночи и что это может быть как хорошим, так и дурным знаком.

О том, что, кажется, они обзавелись врагами, пусть те и остались далеко позади. Самыми скверными врагами, каких только мог найти житель Единства.

О том, что будет не так-то просто отыскать Серого детектива и объяснить очнувшейся веспианке, в какую опасную компанию она попала.

И о том, что ло Паолино уже, наверное, перестал рассчитывать на их помощь, даже если и когда-то надеялся на нее. А возможно, с самого начала он просто ведет их в безопасное место? Проливая свою же кровь…

Незаметно к ней подошел Ласкез, державший в руке округлую лампу. Он встал рядом и приобнял сестру за плечи, а затем вытянул золотой огонек чуть вперед.

Они стояли вдвоем и просто смотрели в темноту. Они оба чего-то ждали, каждый – свое. Они летели в сторону созвездия Щита.

Впереди снова показался океан. Странник вернулся к нему и плавно, как садящаяся на воду утка, опустился на волны. Он преодолел поверху, по незначительной кривой, небольшой кусок алого маршрута, на котором преследователи еще могли настигнуть. Здесь же опасность миновала – их след терялся.

Дальше начинался Перешеек. И настоящий Большой мир.

Малышка Ева получила на день рождения то, что так давно хотела. Книгу совершенно невероятных древних преданий о рыцаре Зуллуре, его младших сестрах и ветрах-странниках. С чарующими картинками. Старую-старую.

Счастливая Ева прижала подарок к себе, а ее сестра-близнец Хава лишь презрительно фыркнула. Хава совсем не любила книги. Поэтому ей подарили модель корабля, которую можно было собрать самой. Говорят, такие строились в Первой Акватории в предместьях Ленивых Хребтов в далекие времена.

Хаве не терпелось приступить к сборке. А ее сестра все визжала, скача с дурацкой книжкой по кровати, из-за чего мелкие детали модели подпрыгивали вместе с ней.

– Ура! Ура! Ура!

Хава протянула руку и дала сестре щелбан. Ева не перестала прыгать и вскоре уже повисла на шее у матери, звонко целуя ее в щеки и бесконечно повторяя: «Ура!»

– Красивая книжка, да? – Мама улыбнулась и строго взглянула на Хаву: – Не дерись. Ты же будущая ла.

Хава демонстративно придвинула к себе несколько деталек. А Ева, забравшись к маме на колени, затараторила:

– Такая красивая, такая красивая, у меня еще такой нету! Я люблю сказки, нет, просто обожаю! А еще… – Девочка немного помолчала. – Когда я вырасту, я обязательно тоже буду писать книги, только про наше время, и буду рисовать к ним красивые картинки, и…

Мама побледнела и резко зажала Еве рот ладонью, точно кто-то мог их услышать. Оглядевшись по сторонам, она очень строго сказала:

– Нет, Ева. Даже не думай о том, чтобы становиться писателем. Никогда-никогда, слышишь?

– Но почему? – Девочка высвободилась и обиженно сдула со лба рыжеватую челку. – Ведь о том, как и где мы живем, почти никто не знает, и…

Мама все еще была белой, как сливочное мороженое.

– Просто потому, что я этого не хочу. Поняла?

Хава угрожающе нахмурила брови, ожидая, что ответит сестра, и тихонько пригрозила: «Поколочу!». Ева тяжело вздохнула:

– Ну хорошо… как ты скажешь. Тогда я буду танцовщицей и артисткой.

Мама вздохнула с облегчением. Она обняла Еву и Хаву, притянула их к себе и предложила:

– А теперь давайте немного почитаем. Может быть, про рыцаря Омме и его верного дельфина?

Тот вечер прошел спокойно и весело.

Но в глубине души мама явно не успокоилась. Через несколько дней она впервые повела двух своих дочерей туда, где они еще никогда не были. Хава уже тогда понимала, что маму не стоит осуждать.

Высокий худой киримо с вьющимися волосами шел между двумя рядами солдат – спокойно, с достоинством, гордо подняв голову и скрестив руки на груди. Кровь с его разбитого лица капала на голые ноги. Он всегда ходил босиком и не изменял себе и теперь.

Хава его помнила. Это был Тима́н Донеку́р, ее сосед, хозяин молочного магазина. Добрый и милый человек, неизменно следивший за тем, чтобы молоко было свежим, и не жалевший пенок для детей. Кто же мог знать, что в далеком прошлом он занимался чем-то… неправильным?

Его молча провели через толпу к центральной площади и заставили подняться на помост. Возле виселицы он остановился. Быстрым резким жестом он вынул из-под своей рубашки стопку каких-то исписанных листов и, прежде чем алопогонные остановили его, швырнул их в воздух. Кто-то сразу же ринулся подбирать их – и еще несколько алопогонных выставили навстречу толпе длинные штыки винтовок. В большинстве своем люди даже не шевелились, но те, кто двинулся вперед, продолжали рваться и теперь. Прежде чем люди отступили, нескольких из них ранили. Ряд сомкнулся. Алопогонные быстро втаптывали листы с какими-то строчками в жидкую грязь.

Приговоренному наконец накинули на шею петлю, а тот лишь вскинул голову еще выше.

– Вы не затопчете свое прошлое так же просто. Однажды мы вернемся, – сказал он алопогонному, и молодой солдат сильным ударом вышиб опору из-под его ног. Вскоре тело уже дергалось на веревке.

Казнь прошла без зачитывания приговора, как и все подобные формальные казни. В конце концов, беглецов – так называли и тех, кто писал книги, и тех, кто каким-то образом доставал вещи из других регионов, и тех, кто просто пробирался туда без разрешения, – на Веспе в последнее время развелось много. Некоторые совершили куда более серьезные преступления в прошлом и до сих пор скрывались – как и их таинственный Зверь. Поймать такого было особенно почетным для солдат. Хава, видевшая казнь впервые и следившая за ней с жадным любопытством, это знала.

Она радовалась, что ее сестра теперь тоже все поймет и оставит свои глупости. Но Ева, кажется, не поняла.

Девочки испуганно жались друг к дружке, выглядывая из-за колючих низкорослых кустов. Они слышали низкий басистый гул и человеческие крики.

Ева и Хава никогда не понимали, почему этих – больших железных созданий, с рокотанием проносившихся иногда по своим посеребренным тропам, – нужно бояться. Ведь они убивали только тех, кто оказывался у них на пути (так случилось с одним мальчиком из школы, который без разрешения бегал на тропу собирать мелкую зеленую ягоду капитку). Еще меньше они понимали, почему создания, пускавшие из труб струйки сердитого пара и иногда звонко визжащие, никогда не сходят с этих троп, даже если громко кричать и махать руками рядом. А если не сходят, то почему алопогонные не разберут эти тропы? Ведь тогда громадины не смогут появляться близ городов.

Но алопогонные не трогали тропы. Они занимались совсем другими делами, которые беспокоили их явно больше. А тропы… тропы наверняка были им для чего-то нужны. Но для чего?

Сейчас девочки, прижавшись друг к другу, наблюдали.

Зверь был большой, с черными блестящими колесами. Это был самый страшный, самый свирепый Зверь Пятого региона, по крайней мере, так говорили в городе. Он всегда появлялся внезапно и столь же внезапно пропадал, пролетев по своей железной дороге. Хава видела его уже трижды, но впервые – так близко.

Говорили, что когда Евы и Хавы еще не было на свете, юнтанов десять назад, Зверя, только-только появившегося на свет, но уже огромного, почти затравили. Тогда он даже вырвался в Большой мир и бешено по нему помчался, может быть, собираясь сожрать всех на своем пути. Он ревел и пускал обжигающий дым, а за ним гнались сотни алопогонных сразу. И они даже смогли его окружить, и тогда Зверь остановился и принял бой. Это происходило далеко – настолько, что не увидеть даже с самых высоких башен Веспы.

Алопогонные залезали на его спину, под его брюхо, в его нутро, проникали между сочленений его огромного тела. Говорят, Зверь кричал множеством голосов, а в какой-то момент стал истекать кровью, продолжая реветь. Тогда алопогонные, уже потерявшие немало своих людей, немного расслабились, но Зверь воспользовался этим. Он умчался прочь, извергнув из себя тех веспианцев, которых успел поглотить. Говорят, они были так сильно ранены, что вскоре все до одного умерли. А некоторые погибли сразу, как, например, бедный знаменитый изобретатель Чепмэн Деллависсо, имя которого до сих пор оставалось одним из наиболее произносимых в Пятом регионе. Здесь он создал почти все: лучшие конструкции кораблей, самые надежные опоры домовых крыш, первоклассные часовые механизмы. Алопогонные держали его при себе, за Стенами, и, несомненно, они очень огорчились его смерти.

…И вот теперь они снова травили Зверя, а девочки, выбравшиеся в надежде найти первые ягоды и собрать сухой мох для очага, дрожали и наблюдали за происходящим. Они чуть не оглохли от издаваемых Зверем звуков – невнятных, ворчащих, рычащих, свистящих. Хаве на миг показалось, что она слышит какие-то имена, цифры и даже целые фразы… но она отогнала эту мысль и как можно крепче прижала к себе сестру. Та смотрела, как алопогонные стреляют из огромных, больше их обычных ружей, трубок. Хава любила оружие, и она знала, что эти трубки – базуки – могут разорвать корову в клочья. Хава не понимала, почему Зверь не обращает внимания на эту стрельбу, содрогаясь лишь от самых метких попаданий.

– Ему больно… – прошептала Ева дрожащим голосом, и у Хавы вдруг закололо внутри. Хотя Зверя ей было ни капельки не жалко.

– Замолчи.

Зверь сорвался с места. Очень быстро он помчался на тех, кто перекрывал тропу. Именно этот Зверь вообще-то всегда останавливался, видя перед собой что-то живое, по крайней мере, так говорили. Но сейчас он явно вышел из себя. И алопогонные, поняв это, бросились врассыпную. Прошло совсем немного времени, прежде чем его гибкое туловище исчезло далеко впереди.

Девочки сидели неподвижно и видели, как алопогонные собираются вместе. Они мало говорили и даже не бранились. Они только переглядывались. А вскоре они начали исчезать в тенях.

Хава любовалась: ее восхищали их прямые спины, красивые мундиры и пронзительные взгляды. Ева задрожала и заплакала.

– Мерзкие твари…

Хава отпустила сестру и беззлобно, но твердо бросила:

– Закрой рот.

Железная тропа была теперь безлюдной. Девочки выбрались из зарослей и, продолжая переругиваться, пошли домой. Попутно Хава осматривала пространство у себя под ногами.

Ни на полосках, ни на деревянных перекладинах между ними не было крови Зверя. Была ли вообще у него кровь?

Корабли Небесных Людей видели над городком ранним утром, в середине первой вахты, и эта новость быстро распространилась – ее разнесли торговцы с главной площади, которые всегда вставали раньше всех. Колеся на своих телегах и развозя продукты, они не забывали трепаться. К середине второй вахты, когда в небе быстро пронеслось еще несколько кораблей, многие стали прятаться в убежища. Никто ничего с собой не брал: подобное считалось привычным. Правда, с течением времени это все так же казалось пугающим.

Родители Евы и Хавы почти никогда не прятались. Они не боялись Небесных Людей, хотя тоже не знали, зачем они прилетают на своих огромных красивых фрегатах и чего ищут. Некоторые поговаривали, будто Небесные Люди иногда забирают с собой местных – пару раз они похищали горожан и уже их не возвращали.

– Может быть, – спросила однажды Хава, – так они мстят за Резню, в которой веспианцы-киримо убили своих собратьев?

Мама строго ответила, что это не касается такой маленькой девочки. А папа сильно помрачнел и оставался в дурном настроении до конца дня. Только вечером, желая Еве и Хаве доброй вахты, он тихо произнес какую-то странную фразу.

– Нет, мышата. Никогда не ищите вины. Ни чужой, ни своей, ни древней, ни новой. Так будет всем спокойнее.

Полусонная Ева тогда услышала только слово «мышата» и потянулась поцеловать отца. А Хава проворочалась полночи, размышляя над сказанным. Но больше папа никогда не повторял ничего подобного. Он вообще как-то чаще говорил о пустяках. Да, он говорил о пустяках и во всем слушался маму, совсем как дочери… но зато всегда был против того, чтобы его семья бежала в подвал, едва заслышав первый удар колокола с тревожной башни.

Поэтому и этот день проходил как обычно. Почти обычно.

Ева стояла у окна и дулась. Хава сидела на диване и тоже дулась. С каждым юнтаном она все больше ненавидела день своего рождения. Но этот затмил все предыдущие.

В Пятом регионе говорили: Ева и Хава – всего лишь два варианта одного и того же имени, новый и древний. А также говорили, что близнецы, как и звезды – младшие сестры Зуллура – едины своим тэ. Но даже если это и было так, близняшки выросли совершенно разными.

На них ничего не повлияло: ни тумаки, ни казни. Ева по-прежнему любила читать и все время шумела. Хава все еще собирала модели кораблей и иногда дралась с сестрой. Ева хотела стать учителем словесности и книжности и уже сейчас была лучшей в классе. А Хава втайне шила себе наряд, похожий на форму алопогонного, и каждый день пробегала через весь небольшой, приютившийся у самого Мертвого Океана городок-поселок: так она вырабатывала выносливость. Она собиралась подавать бумаги в военную гимназию большого города Дуона, чтобы оттуда все же попасть в привилегированный Корпус, для начала хотя бы к серопогонным. И делала для этого все, что могла.

… а сегодня сестра залезла в ее шкаф и не обнаружила там недошитый мундир.

– Хава. Ты рыжая! У тебя никогда не получится стать одной из них, а если ты не выкинешь это из головы, у тебя больше не будет сестры!

Ева ненавидела алопогонных. За постоянный надзор, за запрет уезжать с материка, за строгие законы, за охраняемые границы. За отсутствие книг – любых, кроме старых, вроде преданий и романов о той жизни, которая была на Веспе еще до Резни: во времена странствовавших по миру рыцарей и героев, прекрасных ла, благородных ло и их верных живых вещей.

Большинству людей этих книг вполне хватало: за далекие юнтаны прошлого их написали десятки тысяч. Хорошо, что никто не портил их своими глупыми, нелепыми подражаниями. Еще лучше – что ничего не просачивалось из-за границ, где давно не соблюдались никакие человеческие законы. Уж Хава-то знала.

Прекрасный, судя по прежним сказаниям, Большой мир за воротами и оборонными башнями теперь так поменялся… говорили, что там бродят монстры по улицам, а люди позволяют им пожирать себя каждый день в определенное время. Какие книги могло дать такое отвратительное место? И что этому отвратительному месту могли дать люди, живущие в тихих лесистых землях Пятого региона?

Ева считала иначе. Потому что Ева сама хотела писать истории. И писала. Хава видела это. Именно поэтому в ответ на те слова она бросила другие, такие же злые:

– Не волнуйся, то, что ты кропаешь в своей тетрадке, вряд ли кого-то заинтересует. Мне не придется тебя арестовывать.

– Ты – позор семьи!

– Нет, ты!

После близняшки замолчали.

Хава смотрела, как стрелка плавно ползет к предпоследней цифре на циферблате. Скоро придут мама с папой и принесут пирог. Скорее бы. Хава дунет на свою – левую – половину свечек (правая была Евина) и пойдет спать. Может быть, перед сном она еще немного подумает обо всей этой кошмарной гадости, о глупой сестрице, о своей мечте, но… Мысли ни к чему не приведут. Вряд ли существует что-то, что может изменить ее мнение.

Тогда, когда на Веспе случилась Резня, тоже были книги. Немало книг. И немало было людей из других регионов, свободно приезжавших и уезжавших. А еще были ученые, которые как раз прибыли что-то выискивать на теплом побережье. Туда, где все началось. Зараза – война – пришла извне, из постепенно развратившихся городов Син-Ан. Поэтому нет ничего лучше изоляции от чужестранцев и изоляции от лишних мыслей. Алопогонные знают, как правильнее.

– Эй, ты куда? – резко произнесла Хава, едва услышав шаги. Когда она обернулась, сестра уже стояла на первой ступеньке лестницы.

– А что, все-таки арестуешь? – Тонкая бровь Евы приподнялась.

– Ты даже не понимаешь, во что лезешь. Особенно если знает кто-то из твоих друзей.

– Никто пока не знает, – отрезала Ева. – Сначала я хотела… – тут она запнулась, – показать тебе. Теперь я все поняла. Пойду, попишу еще немного глупостей. Для себя.

– Ева…

– Да? – Она перешагнула еще две ступеньки.

– Я просто не хочу, чтобы ты умерла. Из-за своих книг, или из-за запрещенных, или…

Ева посмотрела в окно. Ее губы нервно скривились.

– Мы все тут мертвы, Хава, – наконец вздохнула она. – По крайней мере, для остального мира, за воротами и башнями. За океаном. А я так не хочу. Не хочу бояться.

– Если я сумею, – Хава не знала, зачем пытается ее переубедить, но слова вырвались сами собой, – мы будем жить в Стенном районе. Там, где все алопогонные. Говорят, там красивые дома.

Ева побледнела.

– Дело не в красивых домах. И ты не сумеешь.

– Только потому, что я рыжая, а они все черные?

– Ты глупая. Они другие… – Она помедлила. – Будь осторожна. Как бы тебя не забрал Зверь. У них – у алопогонных – черное тэ. Как его колеса.

Хава в бешенстве вскочила, но Ева уже быстро бежала по лестнице. Наконец захлопнулась дверь. От резкого удара Хава вздрогнула, а затем сжала кулаки.

«Маленькая мерзавка. Да как она смеет меня судить? Она родилась второй. И это видно».

Думая так, Хава заметалась по комнате, после чего остановилась у окна и прислонилась к стеклу лбом.

«Дрянь. Вот дрянь».

Ева даже не помышляла о том, что родители могли бы уже давно всё знать о дурных увлечениях сестры, если бы Хава захотела. Но она молчала. По двум причинам.

Главной была, конечно же, любовь. А второй…

…Евины истории не были так уж плохи. Хава тайно читала сочинения своей сестры каждые два-три дня и впивалась глазами в каждую новую страницу. Наверное, где-то глубоко внутри ей все же этого не хватало – рассказов о современном мире. Своем. Пусть и пустом, неуютном, холодном и одиноком, но своем. Ева не прятала невзрачную тетрадь в картонной обложке, она неизменно покоилась под подушкой. Сестра доверяла сестре. Всегда.

Сейчас, вспоминая об этом, Хава устыдилась. Она знала, что если выбирать между мундиром и Евиными историями, мундир может перевесить.

…а если все-таки между мундиром и самой Евой?

Мысль оборвалась. Увидев в небе какой-то силуэт, Хава резко пригнулась, забралась под подоконник и начала напряженно вслушиваться. Но ожидаемого рокота не было. Облегченно вздохнув, она снова выпрямилась и отряхнула с коленок пыль.

Небесный сад был темным, но мерцающие сестры Зуллура постепенно раздвигали облачные пологи и выходили гулять. В соседних домах горели огоньки, а дорога была пуста: ни одного прохожего, ни одной лошади. И никаких кораблей в воздухе. Может быть… всё позади?

Небесные Люди летали на красивых деревянных фрегатах, похожих на многопалубные города с флагами на башнях-мачтах. Про них ходило множество легенд. Одни верили, что Небесные Люди живут прямо за облаками, а их корабли – легче воздуха. Другие считали их неживыми, бесплотными, вышедшими из земли или воды. Третьи не сомневались: Небесные – преступники, пришедшие из-за Мертвого Океана, далеко за которым раскинулся Малый, островной, мир. Но Хава сомневалась, что Небесные Люди могут жить в тех местах. Особенно те, что летают на кораблях с красными парусами.

Впрочем, ей было все равно, где они живут. Она боялась их и одновременно восхищалась ими. При этом она надеялась, что однажды они не вернутся. Но рано или поздно они всегда прилетали, чтобы немного покружить над материком и снова пропасть. В дни их появления многие – даже те, кто не спускался в подвалы, – не выходили из домов и не приближались к окнам. Хава тоже старалась поступать именно так. Но не сегодня.

Надевая дук, она вернулась к мысли, прерванной ложной тревогой. А вскоре бесшумно выскользнула из дома, в последний раз глянув на стрелки часов. Вторая вахта закончилась.

На улицах было пусто и тихо. Хава шла, стараясь прятаться в глубокой тени домов. Она боялась – сердце колотилось, колени мелко дрожали – и все же упрямо спешила к «Либенталлеру», единственной в городе книжной лавке, приютившейся с самого его края: в проулках ближе к скалам и древнему подземному леднику, будто стараясь быть как можно незаметнее.

Хава хотела купить Еве в подарок какую-нибудь редкую книгу и знала, что обязательно что-нибудь найдет: хозяин обновлял свою коллекцию каждую неделю. Добродушный верзила Либенталлер просто обожал книги. Поговаривали, что за ними он, оставаясь пока безнаказанным, ходил и по железным тропам, и в Заградные, или Стенные, районы – обнесенные высокой белой стеной кварталы, где жили алопогонные, Зодчие и их семьи. Такие Стенные районы были в каждом городе Веспы. Даже сейчас, проходя мимо участка Стены, Хава втянула голову в плечи – благоговейно и испуганно одновременно. Девочка замедлила шаг и прислушалась. Как бы ей хотелось взглянуть на храбрых солдат и их детей хоть одним глазком…

Лавка не работала, об этом сообщала надпись на арочной двери.

Одноэтажная коробочка с зеленой крышей подслеповато щурилась полузакрытыми ставнями. Постояв немного, Хава хотела повернуть назад, но вдруг ее волосами заиграл какой-то гуляющий ветер, словно бессловесно здороваясь. От его дуновения легкая дверь скрипнула и приоткрылась. Хава застыла на месте. Она знала, что Либенталлер обычно не запирает лавку: книги мало кого интересовали, их не крали. Но она даже не надеялась на такую удачу сегодня. Глубоко вздохнув, она достала из кармана монеты, крепко зажала их в кулаке и шагнула в помещение.

Здесь пахло бумагой, кожей, книжной пылью и перемолотыми зернами черножара. Запахи приятно щекотали ноздри, так что, сделав первый шаг, Хава даже зажмурилась. Мир книг не был ее миром… но казалось, он был готов гостеприимно ее пригласить. Не многие миры на такое способны, наверное.

Открыв глаза, она увидела на столе маленькую свечку, которая плавала в округлом, заполненном водой глиняном горшочке и слабо мерцала. Точно кто-то специально оставил ее для заблудившегося посетителя. Монеты – несколько тонтаров, одна кота – с тихим звоном легли на стол.

Неподалеку от входа Хава быстро нашла лампу и без особого труда ее зажгла. Стало светлее. Взяв лампу в руки, Хава осмотрелась и поскорее прошла к длинным, пестревшим корешками деревянным шкафам.

Нигде в их городе не было такого количества книг. Хотя, если подумать, нигде в городе вообще почти не было книг. Главная читальня – хранилище, где их можно было взять на время, – развалилась еще десять юнтанов назад. В школьных библиотеках держали только учебники. Сейчас же Хава видела древние сказки, старые-старые романы, детективные истории со знакомым профилем офицера Пэртэ о’Лано, различимым на корешках. На них Хава задержалась взглядом: этого сыщика-ками она очень любила. Вообще ей нравилось читать о расследованиях. И она не сомневалась, что, родись ло о’Лано позже, он стал бы великолепным, знаменитым алопогонным.

Книги были с самыми разными картинками, в обложках и переплетах. На стеллажах незримо шумело и вспенивалось огромное море букв. Хава прислушалась: ей начало казаться, что она правда различает чей-то смех, пение, звон мечей и признания в любви. Она подумала о том, что Ева наверняка слышит все это намного яснее, когда бывает здесь. Ведь мир чужих историй не просто готов приютить ее в холодный день… он еще шепчет какие-то ласковые слова, недоступные тем, для кого книги – всего лишь бумага.

Но вскоре Хаве наскучило бродить и задирать голову. Все книги, которые она видела, по-разному переплетенные и украшенные, повторялись. Неважно, детективы это были или сказания.

Надежные.

Безопасные.

Проверенные временем и давно прочтенные Евой.

До прихода родителей, кажется, оставалось уже очень мало.

Кое-что вдруг привлекло ее внимание. Хава опустила голову. Она, всегда развивавшая наблюдательность, без труда заметила, что несколько книг на нижней полке ближайшего шкафа стоят как-то неправильно: выступают вперед не меньше чем на полпальца.

Хава села на корточки и надавила ладонью на корешки. Книги упрямо не желали лезть на место, точно что-то там, у задней стенки, мешало им. Хава поставила лампу на пол и, вынув непослушные издания, начала разглядывать их. Два томика приключений морских разбойников ассинтаров. «Восьмой подвиг» – легенды о странствующем рыцаре и его верном рогатом дельфине. И еще красочные сказки о Зуллуре. Держа все это под мышкой, Хава просунула руку в образовавшуюся дыру. Почти сразу пальцы нащупали что-то мягкое, шершавое. Еще один книжный переплет. Да, в глубине шкафа определенно пряталась какая-то книжка. Вскоре Хава уже вытянула ее к слабому свету лампы и недоуменно вгляделась в незнакомые имя и название.

Запрещенная книга. А ведь у Либенталлера, в чем бы его ни подозревали, никогда не находили ничего подобного – иначе лавка бы давно сгорела.

Остальные тома полетели на пол, недовольно шлепая страницами. Будь они живыми, как некоторые лодки, дома и игрушки, они бы, наверно, подняли крик. Но Хава бы его вряд ли услышала. Ее пальцы уже перевернули первый лист.

Да. Очень странное начало. Хава не сомневалась, что Еве понравится. Оно понравилось даже ей самой. А еще оно почему-то напомнило…

В тот момент свеча на столе догорела – Хава не видела этого, но почувствовала. Обернувшись и подняв лампу, она убедилась в своей правоте и решила, что все же пора уходить. Родители ждут. День рождения еще можно сделать неплохим. Так она думала, толкая на себя тонкую, из легкого дерева, дверь и пробегая по переулку, пока рядом с ней не сгустились два силуэта.

– Здравствуй, маленькая ле.

Бледные голубоглазые киримо с черными волосами. Молодые, чуть старше ее самой. В их спины будто вбили длинные тонкие штыри – настолько прямой была их осанка. А еще девочка заметила алые росчерки на предплечьях. Повязки. Только повязки.

Хава замерла. Она, как всегда, восхитилась этими существами (кто знает, может, уже и не людьми), но при этом быстро и воровато запихнула под дук запрещенную книгу. И это не могло их не заинтересовать.

– Что там у тебя? – лениво спросил первый алопогонный, более высокий и худой. Крылья тонкого носа слабо дрогнули.

– Н-ничего, лоу, – почтительно пролепетала она упавшим голосом, но глаз не отвела. У нее они тоже были голубые, а кожа – бледная. От тех, кого брали в Первое подразделение, ее отличали только рыжие волосы.

– Ничего?

Они переглянулись, неприятно улыбнувшись, и подошли ближе. Хава покраснела, быстро кивнув:

– Но я… рада встретить вас. У меня… день рождения сегодня, и я…

– Мы тоже рады, – негромко откликнулся все тот же из двоих и сделал шаг навстречу. Хава отступила. – Ну что там у тебя? Ты любишь читать? Я тоже.

Голос был ровный и мерный, как капающая вода. Хава будто засыпала, слушая его. А потом ее резко разбудили – ударили штыком прямо в плечо. Книга выпала на мостовую, ее тут же подняли. Две пары голубых глаз одинаково блеснули. Не гневно. Но злобно.

– Та самая!

Девочка рванула переплет за край. Материал был крепким, книга снова оказалась в ее руках, и Хава побежала, стремительно развернувшись. Пока она даже не чувствовала, что истекает кровью. Бегала она очень хорошо. Но те, кем она так восторгалась, еще лучше. Ее схватили за рукав, и она дернулась, одновременно крикнув:

– Это всего лишь книга!

Теперь ее держали и с другой стороны. Продолжая вырываться, она выдохнула:

– Не надо! Мне она даже не нужна! Я же хочу быть одной из вас!

Видимо, эти слова удивили алопогонных: хватка с одной стороны ослабла. Хава высвободилась и юркнула в ближайший проулок. А дальше – еще в один. И в следующий. В ушах у нее звенело.

Здесь было достаточно переходов, чтобы запутать следы. Алопогонные найдут ее… но не сразу. И только одно осознание, накрывавшее все сильнее, усиливало боль от полученной раны: домой нельзя. Домой больше нельзя. Нужно увести погоню как можно дальше. От Евы. От мамы и папы. Испортить все за несколько часов… от кого только она унаследовала такой талант?

Тяжело дыша, она пробежала последний переулок. Здесь город кончался, переходя в скалистое побережье. Хава выскочила на открытое пространство и увидела тонкую серебристую тропу, отделявшую от океана. Две идущие параллельно линии. А сравнительно недалеко впереди – бледные золотые глаза.

Зверь. От его рева уже начинало закладывать уши.

Хава обернулась. Алопогонные ее не преследовали. И у нее был шанс окончательно сбить их с толку, если она успеет спуститься по скалам к пляжу и затаиться близ ледника. Поняв это, она стремительно побежала вперед. Навстречу Зверю. На тропу.

Она достигла цели за несколько мгновений до того, как стук стал невыносимым. Но поток воздуха сбил ее с ног и она рухнула на каменистую землю, ударившись виском. И последним, кого Хава разглядела, прежде чем потерять сознание…

…был тот самый Зверь. С черными колесами. Он окутал себя облачком белого светящегося тумана и исчез.

Открыв глаза, Хава увидела, как мерно покачивается маленький светильник, крепящийся к кольцу в стене. Стена была обита деревом. Потолок тоже. И все это тоже слегка покачивалось, как и сама Хава.

Плечо болело. Ее одолели смутные воспоминания – вот над ней кто-то склонился, затем ее куда-то несут, ей пытаются что-то сказать. Но кто, что…

– Ты проснулась!

Хава вздрогнула. У изголовья сидела белокурая остроухая девушка с огромными зелеными глазами. Из ее бровей росло по три особенно длинных, темных волосинки, загнутых, как ресницы. Хава поняла, что перед ней была представительница почти вымершего на Веспе народа – шпринг. Точнее, полукровка.

– Да, я…

Она замолчала и пошевелилась, осматриваясь. Совершенно невыразительная комната. Почти без мебели. Маленькие окна, как на корабле. Впрочем, кажется, – судя по качке – это и есть корабль.

– Как ты себя чувствуешь? – участливо спросила незнакомая девушка. – Мы плывем. Здорово, правда?

– Нормально, только…

Отвечая, она осеклась. И кое-что вспомнила.

Она снова его услышала – звук, который преследовал ее после того, как она вырвалась из чужих рук и побежала. Теперь она осознала: это был смех. Алопогонные смеялись над ее наивными искренними словами. Смеялись так сильно, что один даже ослабил хватку.

– Почему ты плачешь? – встревожилась шпринг, присмотревшись к ее лицу. – Болит рана? Да ладно тебе, меня вот сегодня ранили в ухо, смотри. – Она ткнула когтистым пальцем в бинт. – Алопогонные. Какие же они мерзкие, ужас. Как вы на Веспе с ними живете…

Хава сглотнула. И улыбнулась:

– Все хорошо. И живем хорошо. Они…

– А как тебя зовут?

Хава помедлила с ответом. Почему-то ей казалось, что лучше ей не называть себя. Может быть, потому что носившая ее имя сегодня куда-то пропала, оставив напуганное и запутавшееся существо в незнакомом, явно незнакомом месте. Напуганному существу нужно было новое имя. Совсем другое и в то же время похожее. Хава, продолжая ровно улыбаться, представилась:

– Ева.

В конце концов, все говорили, что Ева и Хава – одно и то же, а тэ близнецов едино. Черное или нет, но едино. Шпринг заулыбалась:

– Красиво. А я Таура. Что ж, добро пожаловать к Страннику… Ева. Ты хочешь есть? Или еще поспать?

Кажется, Хава все сделала правильно. Потому что новое имя закрепилось в голове удивительно просто. Будто всегда принадлежало ей.

Вскоре она вновь крепко уснула и увидела во сне мчавшегося по серебристой тропе Зверя с черными колесами. Над его бронированной спиной летели крылатые, смуглые, желтоглазые существа.

«Идущие домой».