– Она странная. Может, лучше оставим ее тут?

Джер и Ласкез переговаривались, собирая хлеб, консервы, фрукты и все остальное, что, по их мнению, могло выдержать путешествие длиной в пять-восемь дней. Парни были настолько воодушевлены предстоящей авантюрой, что без особых возражений взяли это дело на себя, а Тэсс, которую Мади Довэ попросила им помочь, в основном наблюдала, чтобы провизия укладывалась аккуратно. Хотя Ласкез, в отличие от своего друга, и так не нуждался в напоминаниях, что с едой надо обращаться бережно; даже хлеб был разложен им по размеру и цвету: серые бруски из тубары чередовались с золотистыми буханками лобесового. Теперь, налегая на крышку, он напомнил:

– Она, конечно, странная, но зато у нее есть лапитапы.

– Можно будет сожрать их, если мы заблудимся? – Джер запечатал другой ящик, с фруктами, и немедленно на него уселся, забросив ногу на второй, еще не закрытый крышкой.

– Или она скажет им сожрать нас, если мы ее не возьмем, – Ласкез потер глаза и повернулся, ища поддержку у Тэсс: – Да, сестренка?

– Не знаю, – отозвалась Тэсс. – Мы никогда с ней не общались.

Ей не очень хотелось думать об этом, но ее тоже немного настораживала Ву. Правда, главным для Тэсс было не наличие у девушки четвероногих рогатых друзей и даже не странное с точки зрения нормального человека поведение. Тэсс не давало покоя совсем другое. Почему она не исчезла?

– Я была в лесу и гуляла, – так ответила на этот вопрос сама Ву.

Но для прогулок было тогда слишком рано, разве нет? Впрочем, Тэсс не удивилась бы, узнав, что Ву не имеет представления о времени. Возможно, она считает, что за окном всегда день или всегда ночь. Или что-нибудь среднее между ними.

– А вообще-то… – проворчал Джер, меняя тему, – нам повезло с тобой, приятель. Сваливаем отсюда в такой интересной компании. Чокнутая с зайцами, кошатина и зануда.

– Зануда – это ла Довэ? – насмешливо уточнила Тэсс.

В нее без лишних слов полетел большой красный бикур. Тэсс поймала его и, оглядев, принялась счищать плотную пупырчатую кожуру. Мякоть, разделенная на дольки, была нежно-розовой.

Тэсс отправила одну дольку в рот и вскинула брови:

– Не забывай, кто добыл тебе корабль, барсучонок. И тебе не помешало бы поблагодарить меня.

Она подумала о том, что выдержать несколько дней в непосредственной близости от этого существа с сердито торчащим хохолком белых волос, будет не так-то просто. Может быть, даже труднее, чем не сбиться с правильного курса и не попасться сторожевому судну серо– или алопогонных.

Джер относился к сестре своего лучшего друга несколько странно, будто видя в ней врага или просто причину большей части своих неприятностей. И трудно было понять, когда это началось. Вероятно, прямо в тот день, когда лавиби увидел у нее маленький живой самолет. А может быть, раньше, когда вытащил ее, наглотавшуюся воды, из океана. Впрочем, об этом Тэсс вспоминать не любила. Как минимум по двум причинам.

– Я непременно тебя поблагодарю, если деревянная образина не попытается меня снова убить, – пообещал лавиби и как ни в чем не бывало перевел тему: – А куда ты собираешься после того, как мы свалим отсюда?

Тэсс переглянулась с Ласкезом. Не отводя глаз, медленно произнесла:

– Вообще-то я думала, что мы не расстанемся.

– Да, она со мной, Джер. Надеюсь… – он чуть нахмурился, – возражений нет?

– Никаких, – спокойно отозвался лавиби. – Главное, чтобы она не мешалась в пути.

Тэсс, несколько раздраженная тем, что о ней говорят в третьем лице, прожевала очередную дольку фрукта и спросила:

– А что это вы такое задумали, что я могу вам помешать?

Ласкез слегка пожал плечами:

– Ну, ты же в курсе. Я хочу узнать, где сейчас служит Роним.

– Роним… – Тэсс вздохнула. – А ты уверен?

Бесцветное и невыразительное имя, как и сам его обладатель. Имя, которое, сколько бы юнтанов ни прошло, Ласкез по-прежнему произносил с надеждой.

А Тэсс – с неизменным сомнением.

…Когда завод и конструкторское бюро еще не опустели, на остров Четырех Ветров уже приезжали гости. Тогда это была не эскадра с алыми парусами. Те, другие, прилетели на невзрачном старом самолете. Другие. Тэсс всегда ассоциировала их с этим словом. Второе подразделение оборонно-карательной Длани. Другие. Или серые. Или серопогонные.

Их было восемь. Трое женщин, пятеро мужчин. Когда они появились, Тэсс знала, что в Большом и Малом мирах они занимаются охраной улиц, ловлей воров и убийц, пресечением нелегальной торговли – всем, что кому-то нужно делать, чтобы остальным жилось спокойно.

Работа серопогонных была такой же скучной, как и они сами: это были вечно занятые, подчеркнуто вежливые, но отстраненные люди в невзрачных мундирах. Такими Тэсс запомнила их за те две недели, что серопогонные жили в приюте. Вернее, там они проводили только ночи и короткое время после обеда. И так же, как и те, кто позже явился на кораблях, они каждое утро скрывались за забором завода и в конструкторском бюро. Тэсс не сомневалась: они что-то ищут. Там, у чужаков. Одни говорили, что, может быть, они расследуют чье-то убийство. Другие – что они что-то сторожат или кого-то выслеживают, но кого?

Серопогонные были неразговорчивы. Они явно стеснялись необходимости сосуществовать с любопытными, шумными ле, смотревшими на них, как на чудо. Так воспитанники реагировали на всех, кто прибывал к ним из Большого мира. Какими бы уродливыми или скучными они ни казались.

Женщины – не молодые и не старые, легкие и красивые, несмотря на мрачную одинаковость одежды, – довольно быстро сдались. Со временем их ласковые и теплые голоса все чаще стали слышны в коридорах и гостиных. Воспитатели не препятствовали их дружбе с воспитанниками, даже несмотря на то, что она так напоминала материнство, но вряд ли могла когда-нибудь им стать. Наверняка ло Паолино сомневался, стоит ли разрешать подобное общение. Но все же позволил, по-видимому, решив, что это необходимо всем: и детям из приюта, и женщинам в сером, пришедшим из Большого мира.

Мужчины вели себя иначе. По коридорам они проходили быстро, молча, держа спину прямо. Глядя перед собой и лишь изредка задерживаясь, чтобы рассеянно потрепать по волосам налетавших на них малышей. Они не отвечали на заискивающие, а зачастую двусмысленные взгляды старших девушек, некоторые из которых уже были похожи на ла. Возможно, в Большом мире серопогонных ждали их собственные женщины, а возможно, они лишь соблюдали устав.

Тэсс дичилась этих сыщиков. Она почти их не запомнила: ни женщин, ни мужчин, даже тех, кто дарил ей что-то или что-то рассказывал. Кроме одного, которого она тоже предпочла бы не запоминать.

Роним. Имя, которое, в общем-то, забывалось бы так же легко, как и правильные черты, пегого цвета волосы и щетина, усталые светло-голубые глаза и довольно резкие изломы бровей. Да, его имя стерлось бы из памяти очень быстро. Но именно это имя впервые произнес Ласкез, потерявший речь на целых три юнтана. Он выкрикнул его, едва не упав с большой лестницы крыльца.

«Роним, не улетай!»

…Ее брат-близнец, который всегда доставлял ей столько неприятностей и всегда и во всем ее поддерживал, был болтливым. С того самого дня, как они оба заговорили – конечно же, этого в памяти Тэсс не осталось. Но она довольно быстро догадалась: если прижать к ушам ладошки, глупости Ласкеза будут почти не слышны. Этот жест она выучила чуть ли не раньше, чем правильное положение пальцев, чтобы удержать ложку, карандаш или кисточку. Он очень пригождался ей, когда Ласкез начинал болтать ни о чем, придумывать дразнилки или рассказывать длинные-длинные истории. Если близнецы играли с друзьями, их почти всегда видели такими – болтающий мальчик и зажимающая ушки девочка. Ласкез на это не обижался, а зачастую попросту не замечал. Желающих послушать его было много, и он наслаждался всеобщим вниманием.

А потом наступило то самое утро, когда Тэсс отправилась учиться плавать. Она пошла одна, потому что у нее единственной из всей группы совершенно не получалось держаться на воде. Одна, потому что она во что бы то ни стало решила научиться самостоятельно, чтобы не быть хуже других. Одна, потому что не хотела ждать.

Тогда волна ударила Тэсс о скалу, и соленая морская вода показалась ей еще солонее из-за ее собственной крови. Теряя сознание, она бестолково махала руками и пыталась хоть за что-нибудь уцепиться. Вдруг рядом появилась невысокая жилистая фигура, которая обхватила ее сильными руками и резко потянула вверх, затем поволокла к берегу. Вторая фигура почти сразу присоединилась к первой.

Джер крыл ее отборной бранью, которую двуногие редко знают в восемь юнтанов, а некоторые из них не знают и к восьмидесяти. Ласкез молчал. Все время молчал, то прижимая сестру к себе, то вытирая ее спешно стянутым свитером. Он не смотрел ей в глаза и только изредка шевелил губами. Ни лавиби, с которым они просто пошли прогуляться и увидели тонущую Тэсс, ни сестра тогда еще ничего не поняли; понимание пришло несколько позже. В тот момент она принялась умолять брата хоть что-то сказать, а Джер – рычать и отвешивать другу крепкие подзатыльники. Лавиби всегда выражал тревогу по-своему.

Позже ла Сихара – старая женщина-врач, жившая в приюте до Мади Довэ, – говорила с Ласкезом кротким ласковым голосом. Брала его за руки, давала ему то горькие лекарства, то конфеты и снова говорила: убеждая, прося, спрашивая. Он старательно шевелил губами, но из его рта не доносилось ни звука. Вслед за ней с Ласкезом пообщались и другие воспитатели, у которых он ходил в любимчиках, и ло Паолино. Управитель беседовал с ним последним. Из его кабинета Ласкез вернулся с небольшой разлинованной тетрадкой, к которой с двух концов корешка были аккуратно привязаны ручка и карандаш. Ручка – для обычных разговоров. Карандаш – для секретов, чтобы их всегда можно было стереть. Больше Ласкеза никто не трогал.

Молчание не сделало его менее веселым, его по-прежнему все любили. Но, продолжая прекрасно слышать, он не мог даже мычать. Случившееся надолго отучило Тэсс совершать необдуманные поступки и навсегда – верить в то, что их можно совершать в одиночку. Первое время она надеялась, что брат заговорит, потом смирилась. А потом приехал Роним.

Среди пяти прибывших на остров серопогонных-мужчин он не был главным, но к нему прислушивались больше всего. Даже начальник группы – мрачный сухопарый чистокровный шпринг с непроизносимым именем и будто опаленной шерстью на черной морде и конечностях.

Роним был приветливым, но таким же замкнутым, как другие. Ходил быстро, не кричал, улыбался, но почти не обращал внимания на маленьких существ, изредка пробегавших возле его ног.

Он был не просто занят расследованием. Иногда он будто уходил в какие-то совсем далекие мысли. Тэсс запомнились всего два выражения его глаз – отстраненно-деловое и задумчиво-мягкое. Ласкез наверняка запомнил больше.

Тэсс до сих пор немного задевало, что она далеко не сразу узнала о дружбе своего онемевшего брата и серопогонного. Однажды вечером она увидела их на скалах, у побережья. Они стояли, забравшись на самый крутой и выдающийся вперед уступ и глядя на горизонт. Рука мужчины лежала у мальчика на плече – вроде бы расслабленная, но сильная. Кажется, двое смеялись.

Потом Ласкез описал сестре множество таких прогулок – в рощи, на все четыре побережья, к Дальнему Лесу. Он рассказал ей, что Роним учит его читать следы и обращать внимание на самые незаметные вещи вроде царапин на деревьях, так, как делают это взрослые сыщики обоих подразделений. Рассказал, что все началось с того, как ночью Ласкез прокрался в читальную комнату старших за какой-то книгой и увидел там странного человека с голубыми глазами. И о том, что ему не нравится, что сестра не называет Ронима по имени, – она всегда звала его просто Серый детектив. И даже такого прозвища он удостоился только потому, что мелькал у нее перед глазами чаще остальных.

Ласкез написал все это и сразу же быстро стер.

– Он мне не нравится. Ты зря с ним общаешься. Этого наши воспитатели не разрешали.

«Он говорит, что хотел бы забрать меня»

– А меня?

Карандаш замер над бумагой, прежде чем быстро и бегло вывести:

«Он все равно не сможет. Он сам сказал. Я знаю».

– А если бы мог, он бы меня взял? – упрямилась Тэсс. – Ты бы его хоть попросил?

Ласкез кивнул и крепко сжал ее руку. Тэсс поняла, что больше не будет ни в чем его упрекать. Ему хорошо. Даже несмотря на то, что он недостаточно глупый, чтобы надеяться на появление мифического «папы». Даже несмотря на то, что он все понимает с первого раза.

«Когда я вырасту, я снова его найду».

Это была последняя фраза, которую Ласкез записал в маленькую пухлую тетрадку. В тот же день за серопогонными прибыл самолет. В тот же день, сбегая по лестнице во двор, брат Тэсс пытался перекричать рокот мощного старого мотора:

Он, наверно, просто не выдержал. Так думала Тэсс в тот день. Есть вещи, которых не выдерживаешь настолько, что слова либо становятся бесполезны и пропадают, либо бесконтрольно лезут из твоей глотки.

Теперь, стоя посреди кухни и вспоминая об этом, она вдруг подумала, что с кораблем по имени Странник произошло, наверное, примерно то же, что и с ее братом.

– Да, Тэсс. Я уверен.

Она посмотрела ему в глаза и улыбнулась.

– Что ж. Как хочешь. Может быть, ты и прав. Но я тоже хочу кое-куда попасть. Ты ведь поможешь мне?

Джер тут же заинтересованно вскочил с ящика:

– И куда же?

– Я хочу найти того, кто подарил вот это. – Тэсс дернула цепочку на своей шее. – Это от наших крестных. Ла Довэ может знать, какая гильдия и какое предприятие посылают нам вещи.

– Хм… Удивительно дельная мысль. Я бы тоже повидался с нашими крестными, тем более мне достались от кого-то из них потрясающие вольды, – сказал лавиби и гулко топнул ногой, обутой в высокий ботинок с толстой длинной шнуровкой и рыжим мехом на голенище.

Ласкез молчал. Он пристально вглядывался в лицо сестры, и от этого взгляда ей почему-то стало неуютно.

– Выйдем? – коротко предложила она.

Он кивнул.

– Иди-иди, я пока закрою еще парочку, – отозвался Джер, вразвалку топая к следующим ящикам. Его способность проявлять такт всегда возникала неожиданно и так же неожиданно пропадала.

Ласкез и Тэсс вышли из кухни в столовую и остановились возле прохода, ведущего к холлу и главной лестнице. Тэсс скрестила руки на груди, поглядывая в окно, за которым все еще клубился туман, правда, уже чуть менее густой.

– Я внимательно тебя слушаю.

– Зря я тебе тогда сказал, – выпалил он, переминаясь с ноги на ногу.

– Что? – Она приподняла брови. – Когда?

– Про то, что я видел эту зеленую штуку у нашей мамы. Ты же знаешь, я мог и ошибиться. Я, скорее всего, перепутал. Мне это и присниться могло.

Тэсс только пожала плечами:

– Даже если так. Я хочу увидеть крестных. И сказать им, что я благодарна. В конце концов, я, наверное, сделала бы это и после Выпуска и без подвески. Ты – нет?

– Да, да, конечно, – отозвался он. В его глазах явно читалось облегчение, но он все еще смотрел на нее с недоверием. – Я просто не хочу, чтобы ты на что-то надеялась, а потом…

– А я не хочу, чтобы это произошло с тобой из-за серого, – отозвалась Тэсс. – Но ты надеешься, разве не так? Так, может, не будешь запрещать этого мне? В конце концов, веселее жить, когда ты чего-то ждешь.

– Да… – медленно отозвался брат. – А знаешь, мне иногда кажется, что я испортил ему работу, да и жизнь тоже.

Возможно. Тэсс вспомнила, как после отъезда серопогонных по Крову ходило множество разных слухов, и один из них, вполне ожидаемый, встревожил воспитателей – особенно тех, кто любил Ласкеза больше других. Но его некому было подтвердить. Тэсс не сомневалась, что, случись что-то настолько мерзкое, она бы знала. Да, Роним не особенно нравился ей. Но он уж точно был нормальным.

– Не думаю. – Она потрепала брата по плечу. – Уверена, в Большом мире есть дела поинтереснее, чем шептаться о том, почему он захотел дружить именно с тобой.

Они немного помолчали. Потом Ласкез вкрадчиво спросил:

– А что будет дальше?

– Когда?

– Когда мы найдем крестных, найдем Ронима, что ты хочешь делать?

– А тебе не кажется, что сначала надо хотя бы отплыть от острова? – рассмеялась Тэсс.

– Ты же знаешь, мне легче, когда я знаю план заранее… – Он заглянул ей в глаза. – Ты не такая, как я, Тэсс. Не такая, как кто-либо из нас. У тебя должно быть другое будущее. И, наверное, я должен что-то сделать, чтобы тебе его обеспечить. Но я не знаю как.

Тэсс удивилась настолько, что громко фыркнула:

– Я все сама себе обеспечу. Не думай хотя бы об этом. Если тебе удастся зацепиться с Ронимом и он пристроит тебя учиться в Корпус, чтобы стать серопогонным, это уже будет неплохо для нас обоих. А я…

Тут она осеклась. Неожиданно она поймала себя на мысли, что строит планы, будто у Крова нет ни единого шанса стать прежним, а у них с братом так и не появится возможность сюда вернуться. Так, будто все, кто исчез в тумане…

– Что-то не так?

…Умерли. По-настоящему. Но их тела просто не нашли.

– Думаю, я выберу себе учебный корпус в Такатане или Аджавелле, – не отвечая на вопрос, Тэсс упавшим голосом закончила свою предыдущую фразу. – Тот, в котором готовят инженеров. И попытаюсь туда поступить, может, замахнусь даже на Галат-Дор. То, что я Зодчая, будет мне на руку.

– Отличная мысль! – Ласкез оживленно потер руки. – Если ты сможешь, сестренка, мы порвем этот мир.

Она изо всех сил постаралась улыбнуться в ответ и сказала:

– Мне надо идти. Дальше собирать вещи. Следи за этим кретином, чтобы он не положил в коробки что-нибудь, что будет гнить и портиться. Увидимся.

Развернувшись, Тэсс вышла в холл, пересекла его насквозь и добралась до главной лестницы. По ней она быстро побежала, хотя и не совсем понимала, куда именно направляется и зачем.

Она очнулась только на верхнем, похожем на мансарду этаже, перед начищенной табличкой со знакомой надписью. Управитель Миаль Родригер Паолино. Тэсс толкнула дверь.

Мади Довэ только что сняла со стены карту и бережно ее сворачивала. Услышав движение за спиной, женщина обернулась и слабо улыбнулась:

– Как дела на кухне?

– Почти все собрали, – отчиталась Тэсс. – А у вас?

– Взяла лекарства и книги. И теплую одежду. В водах Большого мира холоднее, чем здесь.

– А что вы будете делать? – выпалила Тэсс.

Доктор, видимо, не поняла ее. Закончив с картой и поудобнее перехватив получившуюся трубочку, она медленно шагнула навстречу.

– Присматривать за вами. Больше же ведь некому…

– Я не об этом. Потом. Что вы будете делать, если…

Тэсс не закончила и закусила губу. На этот раз до ла Довэ дошел смысл ее слов. Между бровей залегла привычная глубокая складка, пальцы чуть сильнее сжали карту.

– Что ж. Меня возьмут почти в любую больницу, медики ведь всегда нужны, а их не так много. Но мне… ох, Тэсс, мне будет не хватать этого места. По многим причинам. Я прижилась тут, по сравнению с Большой Медузой тут очень уютно.

Тэсс кивнула. Какое-то время она помолчала, собираясь с силами, потом подняла глаза и в упор посмотрела на женщину:

– Они не вернутся, как не вернулись чужаки? Именно поэтому тогда здесь были алопогонные. Правильно?

Доктор не отвела глаз. Только Тэсс показалось, что алое пятно на ее лбу стало еще ярче. Тем не менее голос ла Довэ прозвучал так же ровно, как обычно:

– Я не знаю. Тэсс, я всего лишь врач. Не управитель. И я надеюсь, что ты не права.

– Хорошо. – Она поняла, что вряд ли что-то сейчас выяснит, и поспешно перевела тему: – Я хотела бы увидеть крестных. Вы знаете хотя бы их гильдию?

– Я знаю даже их предприятие, – доктор улыбнулась. – Частная почтовая служба «Такара», в Галат-Доре. Говорят, когда распределяли приюты региона, они выбрали нас сами. Их слоган: «Наши крылья доставят что угодно, куда угодно и как угодно быстро!». А дальше нас никого и не было. Тебе не составит труда их отыскать. Их все знают, они работают для Веспы и поэтому соседствуют с главным корпусом алопогонных и вокзалом. Впрочем, ближе к делу я тебе расскажу подробнее.

Ла Довэ хотела прибавить что-то еще, но ее внимание привлек неожиданный звук с улицы. Тэсс тоже отчетливо расслышала высокий, не лишенный мелодичности, знакомый вой.

– Это же не…

Вдвоем с доктором они подошли к окну и осторожно приоткрыли его. Вой стал громче, постепенно проникая в кабинет вместе с туманом. И даже в низких молочно-белых клубах можно было отчетливо увидеть тех, кто его издавал. Их выдавали маленькие желтые огоньки.

– Доги. – Ла Довэ, чуть побледнев, захлопнула окно. – Они пришли к самому крыльцу.

– Они же никогда не покидают Дальний Лес, а особенно днем!

Тэсс тщетно пыталась сосчитать огоньки. Пять, десять, дюжина…

– Они что-то учуяли… мертвых?

Доктор все еще не сводила с них глаз. Казалось, ла Довэ погрузилась в подобие сна. Тэсс крепко схватилась ее за локоть и потянула. Только тогда женщина взглянула на нее и, потирая переносицу, медленно ответила:

– Живых.