А там была война…

С Олегом Владимировичем мы встретились спустя двадцать пять лет после его возвращения на Родину.

– Кандагар, куда меня направили из Кабула для прохождения службы в команде «Кавказ», группы которой помимо Кандагара дислоцировались в Калати-Гильзаи и в Лашкаргахе, был местом гиблым, опасным, – вспоминал Олег Владимирович. – Отношение местного населения к советским военнослужащим было неоднозначным. Буквально накануне моего приезда выскочивший из толпы пацаненок выстрелом из пистолета тяжело ранил советского офицера. Да и в окрестностях города ситуация не отличалась стабильностью. Немалую роль в этом играло и соседство с границей. Пакистан, на территории которого действовало около 124 центров подготовки душманов, находился всего в сорока километрах. В этих центрах инструкторы экстра-класса круглосуточно обучали многочисленных «призывников» тактическим приемам и способам ведения боевых действий. Потому недостатка в новоиспеченных борцах за «попранную свободу» и «поруганную веру» в окрестностях Кандагара не было. Конвейер по их производству работал без перерыва. Создававшиеся за границей группы боевиков, объединявшиеся в более крупные формирования для проведения масштабных операций, жить спокойно не давали. Нападения на гарнизоны и армейские посты, на административные центры, госучреждения и крупные экономические объекты совершались регулярно и небезуспешно.

Олег Пересятник

В Кандагаре Пересятника встретили как родного. Враждебный, некогда красивый, полуразрушенный и разоренный город. Жили на территории бывшего городка ООН. Раньше здесь все утопало в розах, теперь же от них остались только воспоминания и сиротливые газоны. Великолепные камины да два бассейна – в маленьком еще плавали рыбки, а в большом купались люди – с молчаливой грустью свидетельствовали о былой роскоши.

Первое время Олег Владимирович внимательно знакомился с обстановкой, изучал документы, вникал в ситуацию. Присматривался, прислушивался, осваивался.

Как-то зашел на склад получить патроны.

– Каску давай, – сказал начальник склада.

Пересятник, привыкший в Союзе к строгой отчетности за каждый полученный патрон (после стрельб на полигоне даже гильзы от патронов сдавали в строгом соответствии с выданным количеством), в недоумении протянул каску. Прапорщик, не скупясь, наполнил ее практически до верха. Новоприбывший офицер молча наблюдал за всем происходящим. Заметив его недоумение, начсклада понял это по-своему.

– Что, мало? – равнодушно спросил он. – На еще… – и добавил целую жменю патронов.

Опешив от такой неожиданной щедрости, капитан уставился на наполненную до отказа каску, потом посмотрел на прапорщика и промычал что-то невнятное.

– Что, еще?..

– А расписаться?.. – с трудом справившись с удивлением, спросил Пересятник.

– Какая роспись?! Тут, брат, война…

В Кандагаре Пересятник долго не задержался. Спустя месяц его перевели в расположенный в провинции Забуль небольшой, утонувший в пыли городишко Калати-Гильзаи, окруженный жидкой растительностью да серой, потрескавшейся под безжалостными лучами палящего солнца безжизненно-глиняной равниной, более походившей на лунный грунт, нежели на земной пейзаж. Жизнь в этих краях протекала только вдоль арыков – местных оросительных каналов. База «каскадеров» находилась на холме, возвышающемся над городом, на территории метеостанции, построенной советскими специалистами в знак нерушимой дружбы двух братских народов. Командовал калатской группой майор Виталий Джусоев. Командир был что надо! Профессионален, выдержан, надежен, смел, сердечен, справедлив.

Разведчики разместились в жилых помещениях для специалистов, работавших здесь в былые времена. Правда, понятие «жилые» было весьма условно. Небольшое двухэтажное здание, построенное из неизвестного материала (при необходимости гвоздь без особых усилий можно было пустой бутылкой вогнать в стену удара за три – то ли на цементе сэкономили, то ли с песком переборщили). Голые серые стены. Ни электричества, ни радио, ни телевидения. Вода – и та привозная. За ней ездили в горы к бившему из расщелины ключу. Если поблизости находились местные жители, разведчики вежливо просили их отойти подальше, потом какое-то время ждали, пока стечет вода, и только после этого наполняли емкости. Как говорит народная мудрость, «Не хочешь плохо думать о людях – не давай повода».

Продукты питания и почту забрасывали на «вертушках». «Каскад» числился отдельной воинской частью, и по приказу командарма весь личный состав отряда был поставлен на довольствие в 40-й армии. Поначалу порядок доставки припасов оставлял желать лучшего. Когда же перебои стали скорее нормой, нежели исключением, Пересятник подготовил за подписью командира шифровку с просьбой наладить снабжение, на что получил емкий исчерпывающий ответ:

– Вы сюда воевать приехали или жрать?!

– Да хотелось бы как-то совместить… – в тон возразили разведчики.

После этого продукты стали получать регулярно.

– В Афганистане офицерам и солдатам нашей группы приходилось решать самые разные задачи – от информирования командования об оперативной обстановке до помощи попавшим в «переплет» армейским частям и подразделениям, – продолжал разговор Олег Владимирович. – Мы вызволяли как наших, так и афганских военнослужащих, попавших в плен к душманам, искали украденную технику, помогали местным органам госбезопасности в их становлении. Но во главу угла, конечно же, ставили разведку, оценку и прогноз обстановки в своем районе, изучение настроения среди руководства провинции, выявление среди них любителей вести двойную игру. Естественно, большое внимание уделяли и военной разведке, постоянно предоставляли точные и проверенные данные о дислокации бандформирований как советскому, так и афганскому военному командованию. На основании этих данных планировалось проведение боевых операций, бомбо-штурмовых и артударов. И здесь самым важным было соблюдение главного принципа – мирное население страдать не должно. Для нас, «каскадеров», это было делом чести. Конечно, после тех ужасов, растиражированных средствами массовой информации, о стертых с лица земли мирных кишлаках, о погибших в результате проведения советскими военнослужащими боевых действий женщинах, стариках и детях, читатель может усомниться в искренности моих слов. Не буду спорить, что такие факты, к великому сожалению, имели место. Однако я лично был свидетелем того, как по нашему (сотрудников группы «Каскад» – Прим. автора) настоянию неоднократно отменялись авиаудары, если вероятность гибели мирных жителей была слишком высока или под удар могла попасть местная мечеть. Заявляю об этом со всей ответственностью…

Окрестности Калата. Капитан Пересятник и капитан Иван Белевцев

Во все времена главной целью деятельности разведки была охота за информацией. Основа основ. Без нее никуда. Потому «каскадеры» не были оригинальны, когда в своей работе во главу угла ставили получение полной, достоверной и, главное, своевременной информации о ситуации в зоне ответственности. И без доверия со стороны местного населения здесь было не обойтись.

Завоевать же его у восточного человека очень непросто. Поди разбери, какие мысли бродят в его вечно улыбающейся голове. Думы его – туман, сладкие речи – обман. Установление контактов было делом кропотливым, почти ювелирным. Фальшь здесь нутром чуют. Оступишься – потерянное уважение не поправишь, не вернешь. Силу твою, конечно, уважать будут. А пошатнется она – камень в спину всегда бросят. Долго ждать себя не заставят. Но если уж кого полюбят, то сделают для него все.

Поэтому «каскадеры» строили свою работу с местным населением, часто опираясь на личные взаимоотношения. Теплые и доверительные. Встречались, общались, расспрашивали о жизни, о детях, дарили присылаемые по гуманитарной линии из Союза лекарства, одежду, игрушки. К ним привыкли. Им поверили. Их приняли в свой разнообразный и разноплановый мир. Даже на мусульманскую свадьбу пригласили как-то.

Капитан Олег Пересятник

– Очень много для установления контактов с афганцами сделал наш переводчик Саид Мирзолиев. Врач по образованию, Саид был таджиком, поэтому отлично знал не только язык, но и местные обычаи. Медицина в Афганистане находилась в очень плачевном состоянии. Одним шприцем делали несколько инъекций, без какой-либо стерилизации. Дикость, сплошная антисанитария. Окрестные жители охотно обращались к нему за помощью. Даже жен своих приводили на осмотр, а это в мусульманском мире признак очень большого доверия. Нередко, приходя к доктору, они как бы между прочим, для поддержания беседы, делились очень важной для нас информацией.

Найти человека, согласного на определенных условиях приносить сведения, – это только полдела. Необходимо было, чтобы сведения эти полностью соответствовали действительности и чтобы сотрудничество это не носило разовый характер. Проверить же искренность людей, душа которых для нас была не просто потемки, а скрыта под покровом мрака, было делом непростым. Да и люди, которые располагали нужной информацией, не всегда вызывали доверие. «Темных лошадок» вокруг крутилось немало. Поэтому очень часто разведчики того, кто приносил данные, брали с собой на их реализацию, будь то бомбо-штурмовой удар или же засада по перехвату каравана. Так называемый «метод соучастия». Делали это у всех на виду, после чего обратного пути уже не было. Такова была жестокая необходимость.

В своей работе с источниками разведчикам приходилось учитывать еще одну местную особенность, порожденную спецификой политической ситуации. Авторитет новой власти у основной массы афганского народа был весьма и весьма шатким, и более всего она походила на глиняного монстра, способного в любой момент рухнуть, погребя под своими руинами всех, кто ее активно поддерживал. Все это сознавали, но никто не знал, как долго она удержится на своих шатких глиняных ногах. Жители Афганистана оказались заложниками этой нестабильности и старались обеспечить себе определенные гарантии на все случаи жизни, решив эту проблему с типичной для Востока мудростью, замешенной на хитрости.

Часто в многочисленных афганских семьях один из братьев поддерживал законную народную власть, другой – сопротивление, и они периодически оказывали друг другу определенные услуги, делились информацией и т. д. При любом раскладе они становились определенными гарантами безопасности друг для друга, свидетельствуя о полезном и плодотворном сотрудничестве в пользу победившей стороны.

– Такое положение вещей доставляло нам массу проблем, но в то же время мы не раз использовали подобную ситуацию в своих интересах.

Осенью 1981 года афганские войска проводили специальную операцию по уничтожению банды непримиримых оппозиционеров, державшей в страхе всю округу. Прекрасно вооруженные, обученные и превосходно ориентирующиеся на местности боевики безжалостно и сурово расправлялись со всеми, кто так или иначе шел на контакт с представителями народной власти. Открытого вооруженного столкновения они избегали, равно как и все остальные банды. Нагадят исподтишка и растворятся в горах. Поди найди.

План операции по их уничтожению был незамысловат и особой оригинальностью не отличался. Брали, как говорится, «на живца». В район действия банды решили отправить неохраняемую колонну машин с продовольствием, а следом, на определенном расстоянии, – боевое охранение. Как только душманы, клюнув на наживку, устроят засаду и нападут на колонну, военные, не заставив себя долго ждать, должны были вступить в бой и уничтожить бандитов. Просто и красиво…

– Операция согласовывалась с командованием ограниченного контингента, которое поручило нам запустить духам «дезу» о прохождении этой неохраняемой колонны. Задача-то, в общем, была не обременительная, только поставили ее в самый последний момент, оставив на выполнение не более суток. Действовать надо было без промедления и наверняка.

Как тут быть, чтобы и новость донести до адресата, и уши свои не засветить?

Вот здесь и пригодилось семейное двурушничество афганцев.

По оперативной информации, родной брат одного из членов бюро провинциального комитета НДПА (Народно-демократической партии Афганистана. – Прим. автора) находился именно в этой банде. Оценив ситуацию, Пересятник незамедлительно отправился к первому секретарю.

Офицеры «Каскада» с местными ребятишками

– Срочно соберите бюро. У меня для вас важная и секретная информация, – обратился к нему разведчик.

Не прошло и часа, как члены бюро собрались в тесной душной комнате.

– Завтра по территории вашей провинции должна пройти неохраняемая колонна с продуктами из Кабула. Необходимо обеспечить ее безопасность. Информация о том, что груз идет без охраны, ни в коем случае не должна выйти за рамки этого кабинета. Действовать надо оперативно и четко. Подключите ХАД, царандой, все имеющиеся в арсенале резервы для принятия своевременных мер…

Наметив основные векторы действий и согласовав детали, уставшие и вспотевшие члены бюро разошлись выполнять поставленные задачи.

На следующий день колонна, не успев отъехать от Калата и пары километров, попала в засаду…

Перед вылетом на боевое задание. Калат. 1981 год

– У этой операции было очень печальное продолжение. Боевое охранение по неизвестным причинам так и не подошло. Колонна отчаянно отбивалась от наседавших духов дотемна. Вызванные нами «вертушки» прилетели только к вечеру, но бомбить не стали, так как разобрать, кто где, было уже невозможно. Все смешалось, переплелось… Покружив над местом сходившего на нет боя, они возвратились на базу…

В результате этого нападения все водители и старшие машин, перевозившие мирный груз для жителей отдаленных районов, погибли. Все они были афганцы. Такие показательные расправы со своими единоверцами были обычным делом. И я категорически не согласен с теми, кто сегодня пытается выставить душманов как моджахедов («моджахед» – борец за веру. – Прим. автора), сражавшихся под священными знаменами джихада с войсками ограниченного контингента. То, что творилось под этими «знаменами», я видел своими глазами. Убийства безоружных учителей, врачей, партийных активистов и мирных дехкан, получивших от новой власти землю, стали в стране обычным явлением. Взорванные школы, под руинами которых гибли афганские дети, электростанции, отравленные источники питьевой воды, погибающие от жажды ни в чем не повинные крестьяне – все это дела их рук.

– Одной из главных задач, стоявших перед нами, было поддержание стабильности в зоне ответственности, снижение до минимума боевых столкновений — вспоминал Олег Владимирович. – Наше «войско» в Калати-Гильзаи было небольшим. Четыре офицера, переводчик да пятнадцать бойцов-пограничников. При грамотно спланированной операции духи могли уничтожить группу часа за два. Могли, да не сложилось… Немалую роль в этом сыграла хорошо налаженная работа и с местными жителями, и с главарями бандформирований, благодаря чему мы получали своевременную информацию о планируемых против нас акциях.

В этом разнокалиберном душманском калейдоскопе всегда находилась обиженная сторона, желавшая в решении своих проблем опереться на твердое плечо советских разведчиков. И здесь важно было вовремя найти выходы на такого ищущего союзника лидера боевиков, пока его не прикормили другие, завоевать доверие, расположить к себе, установить психологический контакт, найти точки соприкосновения… Кроме того, многие душманские главари были заинтересованы в мирном сосуществовании с разведчиками и, таким образом, обеспечении себе своего рода алиби на случай, если сила все же останется за народной властью. Поэтому не раз они засылали гонцов сами…

Подготовка подобных встреч требовала немало усилий. Несмотря на то что для обеспечения безопасности переговорщиков проводились тщательно спланированные операции, риск все равно оставался. Пересятнику приходилось пережить его неоднократно.

Капитан Олег Пересятник

Порой во время разговора с душманами всплывали удивительные вещи. Люди жили в полной информационной изоляции. Образовавшийся информационный вакуум старательно и умело заполнялся всякой ахинеей.

Многие не знали, что в стране произошла революция, искренне полагая, что у власти все еще находится Дауд. Кто-то был уверен, что Китай оккупировал СССР и советский народ вынужден захватить Афганистан, так как ему негде жить…

Приходилось терпеливо, доходчиво и убедительно растолковывать, как обстоят дела на самом деле.

– Понимаешь, мне эта война не нужна также, как и тебе, – нащупывал нужную струну в разговоре Пересятник.

Главное – быть искренним. Любую фальшь афганцы кожей чувствуют. Завязывается долгая задушевная беседа. Спешка в этом деле – плохая помощница. На Востоке все делается неторопливо, с чувством, с толком, с расстановкой. Посидят, поедят плов, попьют чай. Душман – он тот же крестьянин, только вооруженный. И нужды у него крестьянские: вырастить урожай, чтобы прокормить семью. В стране с доминирующим натуральным хозяйством это первостепенная потребность. Так что эта война, как ни крути, и ему не в радость.

Как правило, подобные разговоры заканчивались следующим.

– Давай так, – подытоживал представитель афганской стороны, – мы вас не трогаем – вы нас. Если кто-то где-то затеет стрельбу, мы встретимся, разберемся и найдем виновных.

На том и расходились.

– В сложившейся ситуации это было в наших интересах.

Договориться получалось не всегда, и тогда в ход шли уже другие «аргументы».

– От одного источника поступила информация, что две досаждавшие нам банды решили объединиться. Учитывая малочисленность нашей группы, подобная перспектива нас не обрадовала. Решение проблемы подсказала сама жизнь. Объединиться-то они объединились, но верховодить мог только один. Другому же пришлось поступиться частью своей власти…

Зная особенности национального характера, разведчики справедливо полагали, что рано или поздно ущемленная в своих полномочиях сторона начнет испытывать недовольство. В то время как власть предержащая, опять-таки, в силу своей восточной недоверчивости и подозрительности, будет во всем видеть заговоры и желание восстановить попранные привилегии. Вот тогда-то останется только подбросить несколько сухих дровишек в разгорающийся костер взаимного недоверия и немного довернуть ситуацию в нужное русло.

Стали ждать.

– Немного погодя нам стало известно, что ситуация развивается точно по предполагаемому сценарию. Как и ожидалось, главарь объединенной банды был не на шутку озабочен поведением своего подельника и во всем видел интриги и заговоры…

Его подозрения подкреплялись еще и тем, что в последнее время духам здорово доставалось, и буквально накануне район их базы изрядно отутюжили «грачи». Согласно разведданным, банда не попала под удар только благодаря случайному стечению обстоятельств, и в данном случае «каскадерам» это было на руку. Затаив злобу, главарь с большим вниманием отслеживал каждый шаг своего «соратника», который буквально накануне авиационного удара по какой-то своей надобности с отрядом верных ему людей отъехал в свой родовой кишлак, да и задержался там на некоторое время.

Медлить было нельзя. Не мудрствуя лукаво, разведчики состряпали письмо: «В следующий раз будь точнее. Деньги заберешь в заброшенном колодце». Через доверенное лицо оно «случайно» попало в руки к недоверчивому главарю. Для пущей убедительности в заброшенный колодец подбросили стопку денег, завернутую в старый кусок советского брезента. Все выглядело вполне естественно. Никто не почувствовал подвоха. Восточная кровь вскипела моментально…

Уж как там все происходило в деталях, никто не знает, но, по разведданным, в результате выяснения отношений недавно объединенная банда практически перестреляла друг друга. Уцелевшие после этой перепалки крохи серьезной угрозы разведчикам уже не представляли.

– Это была наиболее типичная ситуация. Подобных случаев в нашей практике было немало.

– В наши дни принято огульно чернить все, что связанно с вводом и пребыванием ограниченного контингента советских войск на территории Афганистана. Средства массовой информации наперебой клеймят, обличают, разоблачают, припечатывают штампы. Кажется, только ленивый не пнул «кремлевских старцев», равнодушно отправивших наших ребят на эту бойню. На моей же памяти был случай, о котором сегодня редко можно услышать или прочитать. Речь идет о шифровке, отправленной в войска ОКСВ за подписью генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева. Время стерло из моей памяти точный текст. Столько лет прошло… Но приблизительно это звучало так: «Солдаты и офицеры! Вы все наши дети. Мы дорожим вашими жизнями. Берегите себя! Не ввязывайтесь в бессмысленные боевые столкновения. Не поддавайтесь на провокации. Действуйте только во вторых эшелонах. Помните, что это война афганского народа…» И дальше в таком же духе… Я лично читал этот документ. Очень искренний и человеческий…

Однако отсиживаться во вторых эшелонах получалось далеко не всегда. Вояки в афганской народной армии были, мягко говоря, никудышные. Воевали, как Аллах на душу положит. Простенько, без изысков.

Одно время «каскадеры» долго боролись с местными особенностями стрельбы из танка: вначале в одну сторону минут пятнадцать-двадцать лупят без разбора и прицеливания, потом развернут на несколько градусов башню – и еще столько же тупо палят в белый свет, что в копеечку. Куда летят снаряды, на чьи головы падают, никого не волновало.

Поэтому при возникновении серьезных проблем с душманами и при планировании крупных военных операций афганцы нередко обращались за помощью к «шурави».

– Как-то раз афганское военное командование обратилось к нам с просьбой освободить из плена родственников партийных работников НДПА, находившихся в одной из окрестных банд. Руководство долго не давало «добро» на проведение этого рейда. Нам говорили, что это проблемы афганцев, пусть они и освобождают своих родственников собственными силами, а нам в данном случае идти на риск нецелесообразно. Тем не менее согласие мы все-таки получили.

– Ребята у нас служили замечательные. Отлично подготовленные, выносливые, в совершенстве владевшие стрелковым оружием, будь то автомат или снайперская винтовка. Все они, в сущности, были еще детьми. Мальчишки, еще ничего толком и не познавшие в своей жизни. Мы, офицеры, опекали своих бойцов, что детей малых: пайки свои всегда отдавали в общий котел, фрукты покупали, чай, конфеты, сладости разные. Как могли, скрашивали им суровые армейские будни.

Пересятника такое положение вещей несколько озадачивало, но изменить что-либо он не мог. Да тут случай помог.

Поручили ему, так сказать на общественных началах, оказать помощь в создании местной молодежной организации. Что-то вроде комсомола, в структуре которого он успел в свое время поработать. Благодаря этому поручению его пути пересеклись с Александром Потаповым – командированным из Москвы работником ЦК ВЛКСМ. С ним-то Олег и поделился своими размышлениями о подобной несправедливости.

– А давай мы их по своей, комсомольской линии наградим. Знаки у нас красивые, прямо-таки «ордена», а не знаки.

Сказано – сделано.

Каждого бойца наградили. Да не одним, а несколькими. То-то у них радости было. Одним словом – дети!

Чем больше Пересятник вникал в суть происходящих вокруг событий, тем больше его волновала одна отчетливо обозначившаяся проблема.

– Советский Союз, взяв на себя обязательства по поддержанию новой власти, нес в Афганистане огромные экономические затраты, в то время как Пакистан, Иран, некоторые европейские страны, пользуясь бессилием этой самой власти, вели на территории страны несанкционированные разработки полезных ископаемых, получая при этом баснословные прибыли.

Как-то раз знакомые афганцы в знак искреннего уважения пообещали подарить Пересятнику огромный булыжник лазурита. Офицер искренне был удивлен такой неожиданной щедростью.

– Да у нас этого добра в горах целое море, – уточнили они.

Информация заинтересовала. Цену этому «морю» Олег оценил моментально. До службы в органах госбезопасности он успел окончить политехнический институт по специальности «инженер-механик горного оборудования». Согласовав свои действия с командиром группы майором Джусоевым, он в многочисленных беседах с местными жителями собрал достаточно подробную информацию о залежах полезных ископаемых в районе и составил описание этих месторождений. На основании полученных данных Пересятник подготовил подробную справку, в которой акцентировал внимание руководства на возможность разработки Советским Союзом больших запасов драгоценных и полудрагоценных камней в Афганистане, грамотно, со знанием дела обосновав свои предложения. Подготовленный документ отправили в Кандагар.

Ознакомившись с содержанием справки, Вехов не придал ей большого значения. Положив документ в дальний ящик письменного стола, он ввалил подчиненным за то, что отвлекаются от серьезной работы на всякую чепуху, и с чувством исполненного долга забыл о его существовании.

Буквально через два месяца из Первого Главного управления КГБ СССР, занимавшегося внешней разведкой, в Кандагар прилетел очень большой чин. Цель его командировки практически дословно соответствовала обозначенной в справке Пересятника проблеме: необходимость принятия мер по компенсации СССР экономических затрат за счет разработки советскими специалистами природных богатств Афганистана.

Вот тогда Вехов вспомнил о пылившемся в его столе документе и представил его командированному из Москвы офицеру.

– А капитан-то ваш – умница! – оценил он по достоинству прочитанную справку. – И почему она столько времени пролежала у вас? Почему своевременно не дали ей хода, не вышли с предложением?!

Обозначившийся конфуз исправили незамедлительно. Справку отправили вначале в Кабул, а затем в Москву, откуда группе поступило официальное указание более подробно проработать этот вопрос.

– После официального указания заняться этой проблемой мы подготовили более серьезный и развернутый документ. Для изучения ситуации на месте из Москвы в Кабул прилетел советник по геологии. Буквально через два дня он бесследно исчез. Вышел в город и не вернулся. Так его и не нашли. То ли он был похищен, чтобы сорвать возложенную на него миссию, то ли, наоборот, чтобы помог душманам найти что-либо стоящее и организовать разработку. Однако больше его никто не видел…

Недалеко от Калата, в нескольких километрах от базы «каскадеров», в древней афганской крепости дислоцировался полк афганской народной армии. Не раз и не два советские разведчики проводили с военнослужащими этого полка совместные боевые операции по обезвреживанию душманских формирований. Случалось, что афганское войско приходило на выручку «шурави» во время вооруженных нападений на их базу ночных «гостей». Расстояние-то небольшое. Стрельбу сразу слышно. Чуть начнется заварушка какая – сразу звонят друг другу, уточняют, что да как, не подсобить ли чем. Так друг друга и прикрывали. Душманы о таком тесном взаимодействии знали. Их агенты в афганском полку ничего не упускали из вида, все подмечали, обо всем исправно доносили. Но однажды душманы смогли грамотно использовать столь тесные контакты в своих целях.

…Случилось это на Новый 1982 год. 31 декабря в полночь решили разведчики ознаменовать встречу Нового года праздничным салютом. Вывалили гурьбой во двор метеостанции и давай палить из автоматов почем зря. Из афганского полка тут же позвонили, уточнили, что случилось.

– Да ничего. Новый год встречаем, – успокоил их дежурный.

На следующий день со стороны крепости послышалась стрельба. Разведчики, в свою очередь, незамедлительно связались с полком, чтобы выяснить ситуацию. Оказалось, что теперь уже афганцы какой-то свой праздник отмечали. И когда 2 января со стороны Калата раздался треск автоматных очередей, афганцы подумали, что русские опять что-то празднуют, а разведчики посчитали, что у афганцев торжества растянулись на два дня. Никто никаких мер предпринимать не стал.

На самом же деле в это время разыгралась кровавая трагедия. Окружив Калат, душманы вырезали практически всех местных сотрудников Царандоя и ХАДа. После их ухода в мечети нашли пять связанных и избитых офицеров. Почему их не убили – только Аллаху известно.

– По всей видимости, среди них находился агент душманов. Одного оставить в живых – все равно что клеймо на лбу поставить, а в группе затеряться не трудно. Невесть какая хитрость, но сработала. Наводчика, который грамот но просчитал ситуацию и не преминул ею воспользоваться, так и не нашли…

Как-то раз в одном из местных духанов Пересятник встречался со своим источником – афганским госслужащим среднего звена. Разговор неторопливо протекал за сменявшими друг друга чашками чая, без которых, согласно местным традициям, не проходил ни один серьезный разговор. Порой эта неспешность очень раздражала разведчиков. Бывало, каждая секунда на вес золота, а источник и не думает торопиться, выкладывая информацию с чувством, с толком, с расстановкой, с «лирическими отступлениями» о самочувствии отца, брата, свата и тому подобных подробностей. Так было и на этот раз. Собеседник явно не торопил события, приберегая самое интересное напоследок. Когда все условности были соблюдены, он рассказал о том, что неподалеку от Калата упал советский вертолет.

– Народ говорит, вроде бы и летчики живы, – как бы между делом продолжил он тему, не спеша, со смаком попивая чай из старой потрескавшейся пиалы.

– Точно живы? – насторожился Пересятник.

Афганец лениво отломил кусок засахарившейся халвы, медленно отправил его в рот и, зажмурив глаза от удовольствия, неторопливо стал пережевывать лакомство. С трудом подавив в себе назойливое желание встряхнуть погружающегося в нирвану «штыка», Пересятник терпеливо ждал ответ.

– Вроде бы точно, – запив халву чаем, наконец произнес тот.

Пересятник поспешил на базу и незамедлительно связался со своим руководством. Ответ был неожиданным:

– Проведение операции… запрещаем!

«Каскадеры» тут же отправили еще один запрос на проведение операции – опять отказ. Они еще один… Так продолжалось несколько раз. Наконец поступило очень скользкое разрешение, которое в случае нежелательного развития событий можно было расценить и как запрет.

Не теряя ни секунды, разведчики на двух бэтээрах понеслись к месту предполагаемого падения «вертушки».

– Мы успели вовремя. «Духи» подобрались почти вплотную к летчикам, у которых боеприпасы были практически на исходе. Ребятам еще здорово повезло. Пока мы согласовывали операцию, пока добирались, все могло закончиться очень трагично. Да, видно, не судьба!

Зимой 1982 года погода резко испортилась, что было вполне обычным явлением для этих мест. Затянутое низкими грязно-серыми тучами небо с навязчивым постоянством разряжалось то дождем со снегом, то дробным обильным градом. Сильный, промозглый ветер пробирал до костей. Было сыро, холодно, мерзко. В такую погоду авиация-кормилица не летала. Майора Джусоева по служебным делам вызвали в Кандагар, и Пересятник остался за старшего. Продукты закончились. Деньги на исходе. Чем кормить личный состав – неизвестно. Ситуация, прямо сказать, не позавидуешь.

В это время к разведчикам по какому-то вопросу приехал местный губернатор. Во время разговора он то и дело бросал внимательные взгляды на хмурого офицера и под конец спросил:

– Случилось что?

Губернатор был из тех «идейных» афганских руководителей, кто искренне верил в правильность выбранного страной пути, ориентированного на светлое социалистическое будущее и созидательную роль НДПА. Он с глубокой благодарностью воспринимал помощь Советского Союза своей родине и, как следствие, с большим уважением относился к разведчикам, справедливо оценивая их вклад в установлении определенной стабильности во вверенной ему провинции. Поэтому Пересятник без лукавства поделился с ним навалившимися проблемами.

– Ну, это поправимо! – сказал губернатор.

В тот же день разведчикам привезли целое море продуктов: лаваши, мясо, овощи, фрукты и несколько коробок советской свиной тушенки, присланной каким-то «умником» братскому мусульманскому народу с гуманитарной помощью. Подобного изобилия разведчики здесь не видывали никогда. Солдаты ели «от пуза». Как-то во время очередного обильного обеда Пересятник случайно услышал оброненную солдатом фразу:

– Мужики, а может, ну эти вертолеты с их пайкой на хрен! Без них мы едим намного лучше!..

Джусоев все еще находился в Кандагаре, в работе наметилось редкое затишье. Пересятник, чтобы занять маявшийся от безделья личный состав, решил вывезти бойцов на импровизированное стрельбище, оборудованное разведчиками в пустынных окрестностях Калата.

На место прибыли на двух бэтээрах. Спешились. Солдаты, весело подтрунивая друг над другом, стали оборудовать мишени. Пересятник стоял чуть поодаль, внимательно наблюдая за всем происходящим. Внезапно его словно током пронзило ледяное жало бессознательной тревоги. Офицер осмотрелся. Вокруг безучастно простиралось серо-желтое плоскогорье. Все было как всегда. Однако охватившая его тревога нарастала с каждой секундой. Подсознание настойчиво подавало сигнал: «Берегись!!! Опасность!!!»

– По машинам! Домой! – скомандовал он.

Солдаты, бубня под нос что-то нелестное, полезли на броню. Недовольно урча моторами, приземистые БТР-60ПБ с направленными в зенит антеннами аккуратно развернулись и покатили на базу, поднимая клубы желтоватой пыли.

Приехав в Калат, Пересятник незамедлительно связался с афганским полком и попросил их проверить «стрельбище».

– Да там все минами нашпиговано, словно баранья лопатка чесноком, – спустя несколько часов сообщили афганцы…

– Война войной, а молодость брала свое. Ничто человеческое было нам не чуждо. Мы так же, как в далекой, казавшейся отсюда нереальной мирной жизни, любили подшучивать друг над другом. Иногда это выглядело довольно жестоко, но всегда было не со зла…

…Немного предыстории. В то время, время руководящей, созидательной и направляющей роли коммунистической партии, в каждом советском коллективе должна была действовать партийная организация, за работу которой отвечал так называемый секретарь. Секретари были либо «освобожденные», т. е. специально назначенные люди, денно и нощно радеющие за укрепление партийной дисциплины вверенного им коллектива, либо, ввиду малочисленности членов партийной ячейки, «не освобожденные», которые занимались партийным окучиванием сослуживцев в нагрузку к своим непосредственным служебным обязанностям. Работу организаций периодически проверяли, и если обнаруживали, что дело пущено на самотек, то за проявленную халатность секретарей сурово наказывали. Наличие партийных взысканий для дальнейшей карьеры было своего рода «черной меткой». Поэтому перед приездом проверяющих, которые в основной своей массе строили работу исключительно на проверке отчетов, протоколов собраний и прочей документации, секретари прилагали массу усилий, чтобы привести бумаги в надлежащий вид.

Владимир Тонкое и Борис Владимиров (комический дуэт Вероника Маврикиевна и Авдотья Никитична) в гостях у «Каскада»

Так как народа в калатской группе было немного, а вступившего в ряды партии и того меньше, то и секретарь у них был из «не освобожденных» – обыкновенный офицер, взваливший на свои плечи это почетное бремя в виде общественной нагрузки. Правда, бремя это его особо и не тяготило, так как за отсутствием времени он относился к нему, мягко говоря, без фанатизма. А если быть точнее, совсем не занимался этой работой. Да и когда было проводить собрания, если выспаться толком было некогда?..

Офицеры отряда «Каскад» и Лев Лещенко после концерта

Пришло ему время в Союз улетать. Вот ребята и решили напоследок сыграть с ним шутку. Состряпали «шифротелеграмму» якобы из Кабула о том, что следующим утром ему надлежит срочно прибыть с отчетом о проделанной работе в качестве секретаря партийной ячейки и представить пред ясные очи проверяющих протоколы партсобраний и заседаний. Липовую «шифровку» от настоящей было не отличить. Еще бы! Работали-то профессионалы. Вручили ее по всем правилам часов в девять вечера. Не чуя подвоха, офицер сел за написание отчетов о непроводимых собраниях. Вначале всем было весело наблюдать, как парторг исписывает страницу за страницей, но когда время перевалило за полночь, шутники решили «покаяться».

– Как пошутили?! Вот же шифровка! Идите, мужики, не мешайте! Мне и без вас тошно! – отмахнулся тот.

Как ни стучали себя в грудь каявшиеся в своем злодеянии сослуживцы, как ни доказывали, что это всего лишь глупая шутка, но переубедить его так и не смогли…

Не буду останавливаться на тех замысловатых конструкциях, которые неслись следующим утром из уст офицера, буквально за час до этого закончившего бумажную работу, который так и не дождался в назначенное время обещанного вертолета…

Вот она – сила профессионализма!

Весной 1982 года капитан Пересятник покидал Афганистан навсегда.

В тот памятный апрельский день он увозил в Союз самое ценное, что когда-либо имел в своей жизни, – аккуратно связанную стопочку пожелтевших, затертых от постоянного перечитывания писем, наполненных светом родного дома, безграничной любовью и несказанной нежностью. Только благодаря этим маленьким, исписанным аккуратным убористым почерком страничкам он сумел не очерстветь, не окаменеть душой, а, сохранив себя, выйти из этого пекла в сто крат сильней, чем прежде.

Эти письма он сохранит на всю жизнь. Как сохранит присланную детьми к Новому году еловую веточку с игрушками, вырезанными из кусочков фольги. Да еще душманскую пулю, врезавшуюся во время боя в стену буквально в нескольких сантиметрах от его головы.

Приехав в Афганистан с одним настроением, домой Пересятник уезжал совсем с другими мыслями. Утверждения советской пропаганды о том, что для наступления всеобщего благоденствия в этой истерзанной войной стране осталось всего ничего, а именно подавить незначительные очаги сопротивления, теперь казались малоубедительными. Отчасти оттого, что эти «незначительные очаги», контролируемые оппозиционными силами, в некоторых провинциях занимали до семидесяти процентов от общей площади. Отчасти оттого, что информация об этом скромно умалчивалась.

На войне нет места для романтики. Грязь, кровь, пот, въедавшаяся в кожу пыль, из-за которой постоянно приходилось брить голову… Ежедневная, трудная, нервная, изнурительная работа. Боевые встречи с агентами-афганцами, бронежилет, «приросший» к телу, табельный пистолет, АКМ да ручная граната на крайний случай, чтобы пыток избежать…

Сегодня раздается много упреков и обвинений в их адрес. На них почему-то любят перекладывать и всю ответственность за те события, оставляя без внимания тот факт, что не они начинали эту войну, что они – солдаты и выполняли политическую волю руководства страны. Но если увлечься этим путем, не откажутся ли завтра офицеры, выросшие в атмосфере этого огульного осуждения, выполнить очередной приказ? Кто тогда станет защищать с оружием в руках интересы своей страны? Вопросов много… Ответов нет…

Спустя десятилетия Олег Владимирович так и не смог забыть ни месяцы, прожитые на этой суровой, выжженной безжалостным солнцем земле, ни мужественный народ, ставший заложником чьих-то политических амбиций, ни войну, определившую его мировосприятие на все последующие годы.

– Я искренне убежден, что накопленный в Афганистане опыт ведения оперативной работы и проведения специальных операций не должен кануть в Лету, как это произошло с опытом послереволюционной борьбы с басмачами в Средней Азии, – сказал мне на прощание Олег Владимирович. – Жизнь – штука непредсказуемая. Никто не знает, как она повернется завтра. И чтобы тем, кто придет нам на смену, не пришлось наступать на те же грабли, все наши наработки должны самым тщательным образом обобщаться и тиражироваться для спецподразделений.