Книга: КГБ в Афганистане
Назад: Записки подполковника Виктора Лишика
Дальше: А там была война…

Марш на Кабул: записки военных контрразведчиков

Афганская война… Что мы знаем о ней – не воевавшие, не прочувствовавшие, не познавшие? Но успевшие осудить, заклеймить, откреститься. Мы безучастно и равнодушно оглядываемся на нее. Мельком, походя, впопыхах. Юродивые души, жалкие, самодовольные. Вечно куда-то бежим, куда-то спешим, не успеваем, опаздываем… Суетимся, маемся в вечном круговороте дел. И некогда остановиться, некогда перевести дух, задуматься. Да и поймем ли мы когда-нибудь весь ужас той недавней трагедии? Сможем ли, осилим? Ведь раны на чужой шкуре не болят. Болят на своей.
Я не берусь сегодня давать историческую оценку тем событиям. Пусть этим занимаются историки. Мой рассказ – история офицеров военной контрразведки, которые одними из первых вошли в страну, на долгие десять лет ставшую символом материнского горя, офицерского долга и солдатского мужества. Эти строки – их рассказ о том, как все начиналось.
Страница первая: турпоездка
Владимир Шульга, осуществлял оперативное обеспечение 1-го батальона 357-го полка 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии:
– Смутное предчувствие, что на юге страны назревает нечто серьезное, терзало нас задолго до непосредственного ввода ограниченного контингента советских войск. В начале мая 1979 года командиров батальонов, полков, начальников штабов 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, дислоцировавшейся в Витебске, на десять дней под видом туристов вывезли в Кабул.
Их долго возили по кабульским улицам весьма своеобразными маршрутами. Для непосвященного не менее странными могли показаться и слова «гида», проводившего эту необычную «экскурсию». Правда, непосвященный здесь вряд ли мог оказаться. Мероприятие было тщательно засекречено, прикрывалось органами военной контрразведки.
– Вот здание министерства обороны. Это ваш объект, – сказал сопровождающий одному из присутствующих офицеров. – Запомните все детали. Командир второго батальона 317-го полка, приготовьтесь, сейчас отправимся к вашему объекту…
Автобус с советской делегацией долго кружил по городу, проезжая мимо министерства внутренних дел, Генерального штаба, резиденции Амина, военной академии, почты, телеграфа и других зданий…
Новоявленным туристам строго-настрого запретили рассказывать кому-либо обо всем, что здесь происходило. Сотрудникам особых отделов предписывалось следить за выполнением этого запрета.
Страница вторая: учебная
Владимир Шульга:
– В конце мая 1979 г. по линии командования пришел приказ с грифом «совершенно секретно» отправить в ферганский учебный центр отличников боевой и политической подготовки мусульманских национальностей (узбеков и таджиков). Приказ этот особого восторга не вызвал. Вот так взять и отдать самых толковых солдат? Особым отделам также надлежало взять выполнение данного приказа под свой контроль, дабы уберечь командование от искушения отправить в Фергану нерадивых бойцов, от которых привыкли избавляться в первую очередь. Пришлось выполнять его буквально.
Впоследствии именно эти ребята, переодетые в афганскую форму, будут штурмовать дворец Амина.
Потом до осени все затихло. Разве что на страницах периодических изданий все чаще стали появляться публикации о повешенных за ребра в Афганистане советских гражданских специалистах, помогавших налаживать народное хозяйство молодой республике…
Страница третья: созидательная
Виталий Алексеев, начальник особого отдела 26-й воздушной армии, занимался комплектованием первой оперативной группы, вылетевшей в Афганистан вместе с частями 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии в декабре 1979 года:
– К ноябрю – декабрю 1979 года напряжение стало чувствоваться особенно явно. На территории Среднеазиатского военного округа, куда постоянно перебрасывались военная техника и вооружение, создавалась мощная военно-техническая база. В состав экипажей военно-транспортных самолетов 3-й военно-транспортной авиационной дивизии всегда входили оперработники, которые привозили нам тревожные новости о подготовке к серьезной военной операции, связанной с неблагоприятной обстановкой в соседнем Афганистане.

 

Удостоверение Алексеева В. А. к знаку «Почетный сотрудник госбезопасности»

 

Одной из особенностей того периода было то, что ни в особый отдел Белорусского военного округа, ни нам из Москвы никаких директив и специальных указаний не поступало. В своей работе мы руководствовались планами, отработанными на особый период. Наша задача ограничивалась созданием оперативной группы, которая должна была выехать в Афганистан вместе с частями 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Но здесь возникало некоторое противоречие.
Для того чтобы получить необходимое пополнение оперативного состава по штату военного времени, предполагавшему наличие оперработника в каждом батальоне полка, в стране должна быть объявлена частичная или полная мобилизация. Учитывая же, что события на юге предполагали носить локальный характер, правительство принять такое решение не могло. Поэтому оперативную группу нам приходилось комплектовать за счет собственных сил: отделов, подчиненных особому отделу 26-й воздушной армии, особых отделов Белорусского военного округа и особых отделов других округов. Оперативное руководство над ней осуществляла сформированная в Среднеазиатском военном округе оперативная группа «Центр». Нам же только оставалось дать первичный инструктаж, обеспечить оперработников личным оружием и решить вопрос с экипировкой.
Перед оперативными работниками, вылетающими в Афганистан вместе с частями и подразделениями 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, ставился целый ряд сложных, требующих высоких профессиональных навыков задач.
В первую очередь совместно с политработниками проводить определенную работу, направленную на укрепление морально-психологического климата во вверенных им частях и подразделениях. Особенный акцент делался на работу с личным составом срочной службы. Молодые, необстрелянные ребята впервые попали в такую сложную обстановку и климатические условия. Здесь ничего нового изобретать не пришлось. Все спецслужбы мира первичную информацию собирают старым проверенным способом – путем личного общения, опираясь на определенных людей, которым особенно доверяют. Назовем их «источники». Их инструктировали, с ними проводились работа и систематические встречи. Полученную информацию «опер» немедленно реализовывал или через командование, или же через оперативные органы. Таким образом создавался необходимый оперативный резерв, обеспечивающий выполнение сотрудниками военной контрразведки поставленных перед ними задач.
Приходилось учитывать и национальный вопрос. Сталкивать мусульман с мусульманами – дело неблагодарное. Поэтому при отборе солдат-срочников предпочтение отдавали славянам.
С особой остротой стоял вопрос предотвращения панических настроений и дезертирства. С людьми, замеченными в идеологической неблагонадежности и психологических срывах, проводилась разъяснительная работа. Если же этого было недостаточно – их отстранял и от участия в боевых действиях, в планировании и разработках боевых операций.
Задачи противостоять западным спецслужбам, наличие и активность которых предполагались в Афганистане, ставились, но только в общем плане. Конкретных ориентировок мы не имели. Необходимо учитывать, что данные события приходились на наиболее активный период «холодной войны». Главное на тот момент было не допустить усиления и без того достаточно прочных позиций американцев на территории сопредельного с Советским Союзом государства. Да и само понятие «противостояние иностранным спецслужбам» – не масштаба оперработника. Это более сложная работа специальных подразделений, требующая целого комплекса мероприятий с участием как спецподразделений, так и других министерств и ведомств. Нашим же сотрудникам предписывалось отслеживать несанкционированные контакты военнослужащих с местными жителями и своевременно о них докладывать.
Учитывая серьезность определенных задач, было принято решение для командировки «за речку» отбирать наиболее опытных, подготовленных профессионалов, физически сильных, выносливых, сохраняющих спокойствие и способность действовать в любых экстремальных ситуациях. Помимо этого, требовались незаурядные знания по психологии и умение применять их на практике, а также владение иностранными языками. Дмитрий Швец, Владимир Шульга, Иван Лагунов, Олег Капустин, Валерий Нисифоров, Филиппов, Анатолий Буйное всем этим требованиям соответствовали.
Страница четвертая: тревога
В ночь с десятого на одиннадцатое декабря 103-й гвардейской ВДД объявили боевую тревогу с выходом в районы ожидания вблизи предписанных аэродромов. Подняли ночью. Взяв с собой все имущество и боеприпасы, витебские части улетели кто в Болбасово под Смоленском, кто под Свердловск, а кто на Балхаш.
357-й полк, оперативное обеспечение которого осуществлял молодой старший лейтенант, выпускник Рязанского высшего военного воздушно-десантного училища Владимир Шульга, из Боровухи-1 выдвинулся в Теплый лес недалеко от Витебского аэродрома.
– Декабрь. Холод собачий. Морозы стояли лютые. Костры и палатки не спасали. Пока ждали вылета, одиннадцать человек обморозили ноги.
Страница пятая: оперативно-идеологическая
Владимир Шульга:
– Боевая обстановка мало располагала к ведению секретного и совсекретного делопроизводства. Поэтому дела, находившиеся в производстве отдела, пришлось по договоренности передать особому отделу 37-й танковой дивизии. Часть из них – требующие проведения определенного ряда оперативно-следственных мероприятий – пришлось просто закрыть. Офицеров, проходивших по пятой линии, чья идеологическая благонадежность подвергалась сомнению, оставляли в Союзе. По-другому было нельзя. Для проведения предстоящей операции это являлось фактором основополагающим.
Страница шестая: о находчивости и военной смекалке
Владимир Шульга:
– В конце семидесятых годов прошлого столетия город Витебск как место паломничества заграничных туристов интереса практически не представлял. Однако после выдвижения частей дивизии в районы ожидания у иностранных военных атташе неожиданно проснулся неподдельный интерес к историко-культурным достопримечательностям этого небольшого белорусского городка. Соответствующие структуры были буквально завалены запросами на их посещение. Особенно усердствовали американцы.

 

 

Погрузка техники 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Декабрь 1979 г.

 

Благовидных причин для отказа не было, поэтому нам приходилось принимать меры, чтобы отсутствие десантников не бросалось в глаза. Опустевшие казармы 317-го полка, личный состав которого к тому времени мерз где-то в районе Свердловска, стояли в самом центре города. Зимой темнеет рано, и неосвещенные окна предательски демонстрировали всем, что здания пустуют. Дабы создать видимость присутствия, в них временно поселили студентов профтехучилищ с конкретной установкой: вести жизнь шумную, громкую, заметную. Дважды повторять не пришлось. Шумело студенчество от души, со знанием дела. Проезжающий мимо транспорт оглушал целый шквал гитарно-магнитофонных звуков, вылетающих из открытых форточек. Атташе, чертыхаясь в душе, едва скрывали свое раздражение от того, что напрасно пришлось тащиться в эту глушь по такому морозу. Проверяемая информация не находила конкретного подтверждения.
Несколько раз они пытались проехать и в Теплый лес. Мол, мы люди не местные, заплутали, извините.
Но наши сотрудники ни на минуту не выпускали навязчивых гостей из поля зрения и все их усилия прояснить ситуацию пресекали на корню.
Страница седьмая: о неопределенности
Владимир Шульга:
– Информация частям, ожидавшим дальнейших приказаний, в основном поступала по линии Министерства обороны. КГБ БССР хранил молчание. Складывалось впечатление, что местные чекисты были не в курсе происходящих событий. Учитывая уровень секретности, которым окружили проведение операции, это не казалось удивительным. Особые отделы в то время напрямую замыкались на 3-е Главное управление КГБ СССР в Москве. Все решалось именно там. Круг лиц, владеющий информацией, был очень узок.
Офицерам раздали карты Афганистана с информацией о населении, климате, обычаях. Стали изучать. Время шло. Определенности – ноль. В нашем полку служил старший лейтенант – сын одного очень высокопоставленного чиновника из штаба ВДВ. Его периодически просили позвонить отцу, узнать последние новости. Таким образом картина немного прояснялась. Кто именно настаивал на вводе войск, нас не интересовало. В большую политику мы не лезли. Знаю точно, решение было принято не с первого раза. На доклад к Брежневу ходили несколько раз. Хотели даже вернуть дивизию на зимние квартиры. Но 24 декабря поступила команда – «вперед». В ночь на 25-е нас срочно погрузили на самолеты, и 357-й воздушно-десантный полк улетел из Витебска.
Страница восьмая: постановка задач
Владимир Шульга:
– 25-го были уже на Балхаше. Раздали боеприпасы. Объявили готовность вечером вылететь. Появились отказники. Когда стало понятно, что это не просто учения, пять сверхсрочников из оркестра лететь отказались…

 

Погрузка личного состава 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Декабрь 1979 г.

 

Наконец офицерам четко сформулировали задачу: в дружеской республике Афганистан мятежные войска подняли бунт, наш долг – помочь законно избранному президенту Амину и правительственным войскам в борьбе с мятежниками. Посадили в самолеты. По плану 357-й полк высаживался в Баграме, затем он должен был выйти маршем на Кабул и там разделиться по ранее закрепленным объектам. Однако до конца никто себе не представлял, как именно будет выглядеть эта самая помощь. Степень нашего участия в боевых действиях так и осталась неопределенной.
Страница девятая: высадка в Баграме
Владимир Шульга:
– В Баграме высаживались ночью. Быстро, четко, без проволочек. Пятерка Ил-76 заходила на посадку с интервалом в три минуты между самолетами, сразу выгружали технику и тут же уходили на взлет. Через пять-десять минут приземлялась следующая группа. Все было рассчитано, продумано, отлажено. Посадка, взлет, снова посадка. Гул турбин, протяжный рев моторов, лязг железа. Технику начинали прогревать еще в самолетах. Зимой по ночам ртутный столбик в Афганистане опускался до минус сорока. Несмотря на то что Ил-76 отапливался, дабы избежать непредвиденных заминок, моторы прогревали загодя.
Афганцы «добро» на посадку не давали. Выключили посадочные огни. Самолеты шли вслепую. Хорошо, что на баграмском аэродроме с апреля находилась наша эскадрилья военно-транспортной авиации. Официально они оказывали дружественному народу помощь в восстановлении народного хозяйства, занимались перевозкой грузов. Реально – в момент «Ч» должны были взять аэродром под контроль и обеспечить посадку наших самолетов. Когда этот самый момент наступил – авиаторы сработали четко. Правда, огни то горели, то гасли, то опять загорались. Потом летчики рассказывали: пока били афганцев – огни горели, как только переставали – свет выключали…
А самолеты все время шли и шли нескончаемым потоком. Всю ночь… Весь день… И последующую ночь…
В целом операция по высадке прошла успешно. Даже такой пронырливый информационный монстр, как радиостанция «Голос Америки», только на пятые сутки после высадки весьма осторожно высказал предположение, что в Афганистане высаживаются советские воздушно-десантные части.
Страница десятая: рисовое поле
Разместили полк на рисовом поле, недалеко от аэродрома. Ночью, когда мороз был, заехали на пашню. Утром солнце пригрело – грязь непролазная. Огляделись. Вокруг стеной стояли обглоданные веками горы, надменным молчанием встречавшие непрошеных гостей.

 

Владимир Шульга:
– Устраивались кто как мог. Палаток не было. Спали где придется: кто в БМД, кто на броне. Холодно! Удобств никаких! Мыться ходили к соседям-авиаторам. Быт у них был более налажен.
27 декабря в 17.00 командованию полков и руководству особых отделов была дана принципиально новая установка: Амин – враг народа, изменник и предатель государственных интересов. Время «Ч» – 19.00. Особого резонанса подобный поворот событий не имел. Главное – бороться с мятежниками. А если в ряды мятежников попал Амин, значит, так оно и есть. Для большинства это большой роли не играло.
Страница одиннадцатая: на войне как на войне
Владимир Шульга:
– Рядом с полем находился арык. За ним – высотка, на которой стояла афганская зенитная батарея стомиллиметровых пушек советского производства. Поступила задача эту батарею нейтрализовать и выдвигаться к Кабулу. Батальоны рванули маршем на столицу – терять время было нельзя. С батареей же оставили «разбираться» хозяйственные подразделения: автороту, химиков, водителей, всех «хозов-чмозов», как их называли десантники. Перебрались они через арык, выстроились цепью и ползут. Афганцы сверху кричат: хотят узнать, чего им, мол, надо. А те молча ползут, в полемику не вступают. Нервы у всех натянулись до предела: никто не знает, чего ждать друг от друга. Подползли они ближе, смотрят, а на пушках висят маленькие парашютики с резиновыми человечками.
«Ах, мать вашу, десантников вешать собрались! Сейчас мы вам устроим…» И давай гранатами забрасывать. Перебили почти всех. Трупов было много…
Как потом выяснилось, с помощью этих парашютиков зенитчики определяют направление движения ветра.
«Вы бы сказали, чего вам надо, мы бы вам эту батарею и так оставили», – говорили впоследствии уцелевшие афганцы…
Дмитрий Швец, осуществлял оперативное обеспечение 2-го батальона 357-го полка 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии:
– С левой стороны, за горкой, стояла другая точно такая же батарея, о которой никто ничего не знал. Спустя несколько дней она была обнаружена и без боя взята под контроль.
Страница двенадцатая: марш на Кабул
Владимир Шульга:
– Как себя вести, если афганцы начнут оказывать вооруженное сопротивление, четких инструкций не было. Ограничились довольно обтекаемой формулировкой: действовать по обстановке.

 

 

Кабул

 

Начальник штаба 357-го воздушно-десантного полка обвязал вокруг тела полковое знамя, упакованное в специальный чехол. Я находился рядом…
Дмитрий Швец:
– В авангарде колонны, следом за разведчиками, должна была идти 4-я рота 2-го батальона, которой командовал капитан Пинчук. Комбат, майор Владимир Тарасов, находился в середине, во главе первой роты. Зная способности Пинчука попадать в истории, Владимир Михайлович кратко, но емко предупредил его, чтобы не увлекался.
– Да смотри, не проскочи поворот на Кабул, – напоследок приказал он.
Стали выезжать с аэродрома. Смотрим, Пинчук на своей машине пошел давить аэронавигационные огни.
– Ты что, мать твою, делаешь?! А если отступать придется?! – раздался в эфире оглушительный бас комбата.
– Чтоб врагу не досталось!..
– Я те дам врагов!.. Немедленно прекратить!..
Во время перепалки Пинчук увлекся и проскочил обусловленный поворот. Его рота пронеслась мимо вслед за командирской машиной. И комбату ничего не оставалось, как возглавить колонну, повернув в нужном направлении.
Дорогу перегородил шлагбаум. В присущей ему жесткой и напористой манере Тарасов потребовал немедленно открыть путь. Со стороны афганцев по машине дали очереди из двух автоматов. Пули с визгом отлетали от рычащей брони. Не раздумывая долго, огневую точку закидали гранатами, сбили шлагбаум и пошли вперед, догоняя разведроту.
Боевые машины десанта, не щадя движков, летели по ночной дороге, крадущейся между мглистых стен скалистых гор. Едва солнечный диск провалился за их вершины, мгновенно стемнело. Зимние ночи в афганских горах не просто темны. Они аспидно-черные. Черный снег. Черные камни. Черное небо. Черный ветер. Все поглотила тьма. Распаренные и взвинченные до предела водители выжимали из своих машин все возможное.

 

Колонна на Кабул

 

Впереди основной колонны неслась разведрота, которой командовал Алексей Лебедь, брат будущего красноярского губернатора, будущий премьер-министр Хакасии.
Страница тринадцатая: танковая бригада
Дмитрий Швец:
– При въезде в Кабул со стороны Баграма стояла афганская танковая бригада. Танки – это броня, это мощь. Если бы здесь нам оказали сопротивление, десантники в город не вошли. В ущелье одна дорога. Перекроешь ее – проезда нет. Во время описываемых событий офицер по имени Фарук, приверженец бывшего президента Тараки, задушенного во время апрельских событий подушками, поддержав инициативу ввода советских войск, взял на себя командование этой бригадой и начал выводить ее из города, чтобы не принимать участия в назревающих там событиях.
Танковая колонна гигантским змеем выползала навстречу советским БМД, со скрежетом наматывающим на лязгающие гусеницы извилистый серпантин дороги.
«Обнаружить и уничтожить», – поступил Лебедю лаконичный приказ командира полка.
Выбора не было. Разведчики остановились. Рассредоточились за стоявшими неподалеку бочками с водой. Когда танки подошли ближе, по первому сделали выстрел из гранатомета. Раздался резкий грохот. Осколки разорвавшейся гранаты яростно царапали железное тело машины. Колонна, словно споткнувшись, остановилась. Из первой машины выскочил Фарук и побежал в сторону наших машин. На довольно сносном русском языке объяснил ситуацию. Вот где ему пригодились знания, полученные во время учебы в одном из военных училищ Советского Союза. Было принято решение вернуть танки на место постоянной дислокации, а для большего спокойствия оставили парашютно-десантный взвод, который блокировал бригаду, дабы дурные мысли не лезли в сомневающиеся умы.
Страница четырнадцатая: кабульский переворот
В Кабуле полк разделился. Повсюду в шальном азарте захлебывались автоматные очереди. Вылетающие из темноты малиновые звездочки трасс выстрелов прорезали улицы, пересекали площади. Город, словно раненый зверь, ощетинясь, ревел и стонал от боли.
Грохот, вой, визг, свист, уханье разнокалиберной стрельбы. Вопли, взрывы, всполохи пожарищ, звон разбитых стекол, стоны раненых, топот бегущих ног, гарь, копоть, надрывное рычание моторов, скрежет металла, хруст раздавленных камней – все слилось в общую хаотическую массу звуков и ощущений.
Владимир Шульга:
– Третий батальон пошел на министерство обороны и генштаб, второй отправился в сторону зданий ХАД и царандоя, первому же определили охранять от возможных нападений узел связи главного военного советника, ставший импровизированным командным пунктом переворота. Командовал там генерал-майор Гуськов, заместитель командующего воздушно-десантными войсками. Сюда вместе с командованием полка прибыл и я.
Сюда же свозили всех уцелевших министров афганского правительства. Утром они должны были сделать официальное сообщение об измене Амина и смене руководства. С министрами особо не церемонились. Если кто не горел желанием ехать, применяли силу, но за рамки разумного не выходили.
Время было тревожное. Обстановкой до конца не владели. Никто не знал, чем все закончится. За ночь практически все объекты были захвачены. Если учесть, что во время переворота в городе работал весь цвет советских спецподразделений, ничего удивительного в этом не было. Дольше всех отстреливалось министерство обороны. Начальник штаба Якуб, которому подчинялась разведка, заподозрив неладное, отклонил приглашение на банкет, организованный советскими советниками в момент переворота для первых лиц страны. Он также увеличил личную охрану с 15 до 75 человек и привел ее в состояние боевой готовности. Так что фактор внезапности, на который был весь расчет, здесь не сработал. Пришлось применять артиллерию. Повредили фасад здания. Якуба убили прямо в его кабинете, в кресле за рабочим столом…
…Свою первую ночь в Кабуле Шульга провел на дне городского фонтана. Он долго всматривался в холодную, равнодушную пустоту ледяного звездного неба. Разные мысли роились в его голове. Вспоминались родной дом, мать, жена с дочкой. Незаметно подкрался рассвет. Стрельба потихоньку начала стихать. Безумная ночь осталась позади. Впереди вновь ждала неизвестность…
…28 декабря афганское правительство обратилось к Советскому Союзу с просьбой оказать помощь в подавлении мятежа. Оказать помощь поручили 40-й армии. Только после этого ограниченный контингент советских войск официально вступил на афганскую землю…
Страница пятнадцатая: любитель «бахшиша»
Дмитрий Швец:
– Поступил приказ подавить бунт афганской бригады спецназа в крепости Бала-Хисар. Во главе бунта стоял командир бригады. Три его брата занимали видные посты в правительстве Амина. Сам же комбриг был знаменит своей неуемной любовью к «бахшишу» (так называли в Афганиста не взятку, подарок, трофей – любые «нетрудовые» доходы, достававшиеся задарма). Помимо этого, он был заядлый наркоман, и к тому же его обвиняли в пропаже более ста велосипедов и около двухсот верблюдов, которые стояли на вооружении в афганской армии. Но благодаря влиятельным родственным связям дело замяли.
В крепости находились три советских военных советника: бывший командир болградской парашютно-десантной бригады, замполит и оперативный работник. Узнав о кабульском перевороте, комбриг посадил советников под арест. Задержанных поместили в одну из подсобных комнат «кантина» – местной солдатской лавки.
– Если хоть один волос упадет с головы моих братьев – вас расстреляют, – сказал он, прежде чем за их спинами за хлопнулась дверь.
Несколько дней советские офицеры были заложниками обкуренного, не контролирующего свои поступки человека. Три раза их выводили на расстрел, ставили к стене, но в самый последний момент главарь отменял свой приказ, и заложников возвращали в импровизированную камеру.

 

 

Крепость Бала-Хисар

 

Взяли его обманом. Один авторитетный афганский генерал подъехал на КПП, пообещав отвезти к братьям, вывез в машине по направлению к Кандагару и застрелил. Бунт подавили, советников освободили.
Страница шестнадцатая: от грустного до смешного…
Насколько четко и продуманно до мельчайших деталей проходила операция по смене руководства в Кабуле, настолько сумбурно и бестолково был организован ввод сороковой армии в Афганистан. Технику попросту забрали из народного хозяйства: самосвалы, грузовики, скотовозы, молоковозы. В дело шло все. Машинки приехали яркие, пестрые, издалека видно. Не ошибешься – русские едут. Поначалу даже не знали, как на это реагировать. Впору было бы смеяться, если бы последствия чьей-то глупости не были столь серьезны.

 

Владимир Шульга:
– До ввода в «Афган» армия дислоцировалась в Средней Азии. Чтобы привести штат к нормам военного времени, ничего лучше не придумали, как мобилизовать местных таджикских «партизан». В основном была отмобилизована 108-я термезская дивизия. Цифры, как говорится, бьют. А то, что в район боевых действий попали люди совсем необученные, никого не волновало. «Связисты» не знали, как радиостанцию включить, «артиллеристы» понятия не имели, что с прицелом делать, искренне веря, что всю войну можно прямой наводкой долбить.
Потом и того лучше – начались братания. Таджики и афганцы – народы братские. Язык друг друга понимают, культура общая, внешне отличить трудно. Бдительности со стороны советских «братьев» никакой. Уйдут горе-бойцы в курильню, а их там топорами зарубят и подбросят тела поближе к части, чтобы все видели, как поступают с вероотступниками. Только после того, как случаи убийств таджиков местными жителями участились, на сложившуюся ситуацию наконец-то обратили внимание: всех быстренько заменили кадровыми военными. Сократили в Германии и перебросили «за речку». Правда, и здесь без ляпсуса не обошлось. Под общую гребенку перекинули в Афган какой-то… ансамбль песни и пляски. Люди потом не знали, как им выбираться из этого пекла, где ни для песен, ни для плясок места не было…
Страница семнадцатая: бунт
Владимир Шульга:
– Постепенно жизнь несколько стабилизировалась. Для поддержания порядка ввели комендантский час. Но накануне, 23 февраля 1980 года, в Кабуле опять начались беспорядки.
Эпицентр пришелся как раз на зону ответственности нашего батальона, так называемый кабульский «Шанхай».
Стрельба, баррикады, всюду горящие машины, киоски, тележки, бутылки с зажигательной смесью. А один человек все бегает среди афганцев, что-то кричит и деньги то и дело раздает. Куда ни подбежит, там народное возмущение загорается с новой силой. Это показалось странным. Вытащили его из толпы, познакомились поближе – оказалось, американец. Дальше его передали сотрудникам афганской службы безопасности – ХАД. А сколько не передали?.. Старая истина подтвердилась: если разгорается бунт – ищи, кому это выгодно…
Страница восемнадцатая: о бескорыстной дружбе народов
Дмитрий Швец:
– Вскоре наш полк передислоцировали на территорию центрального армейского корпуса Афганистана. На первом этаже здания находился кабинет, в котором хранились сейфы, принадлежавшие отделу внешних сношений министерства обороны Афганистана. Как-то охранял кабинет молодой боец. Смышленый паренек был, родом из Кургана. От нечего делать стал крутить ручки одного сейфа. Не знаю, как уж там все вышло, но он набрал правильную комбинацию и открыл его. В сейфе находились все договоры, заключенные Советским Союзом с Республикой Афганистан по военным поставкам начиная с 1924 года.
Пока мне доложили об этом, документы успели разойтись по рукам. В срочном порядке пришлось все собирать и держать какое-то время у себя, на досуге пробегая взглядом по интереснейшим страницам, свидетельствующим то ли о беспримерном бескорыстии, то ли о вопиющей глупости, то ли о долгоиграющей политической игре, смысл которой был весьма туманен. Многомиллионные сделки, а в конце приписки: «75 процентов стоимости оружия – дар советского правительства афганскому народу, 25 процентов – Республика Афганистан обязуется выплатить предметами традиционного афганского экспорта (изюм, урюк, шерсть)». И таких договоров, подписанных первыми лицами, было очень много. Технику отдавали за бесценок.
О находке сообщили главному военному советнику, который нас очень благодарил.
– Спасибо, мужики! Мы эти документы по всему Кабулу искали, – сказал он напоследок.
Страница девятнадцатая: афганские будни опера
Владимир Шульга:
– Работы оперработникам в Афганистане хватало. Случалось всякое: и мародерство, и грабежи, и убийства. Не массово, но факты имели место. С этим необходимо было бороться всеми возможными способами. Особое внимание обращали на контакты с местными жителями, попытки дезертирства, продажи оружия и боеприпасов. Случаи торговли боеприпасами не были редкостью. Уж больно много соблазнов было вокруг. Восточные базары поражали своим изобилием глаза советских солдат и офицеров, не избалованных пестротой ассортимента на отечественных прилавках. Дубленки, видео– и аудиоаппаратура ведущих японских производителей, джинсы, батники, фуфайки… Обилие предлагаемых товаров завораживало своей доступностью и дешевизной обалдевших от такого разнообразия мужиков, подсаженных родным Министерством торговли на строгую диету повального дефицита. Патроны активно меняли на «ширпотреб». О последствиях мало кто задумывался.
Одной из приоритетных задач стала и борьба с наркотиками. Обкуренный человек с оружием в руках может натворить немало бед. У афганцев же наркотиков море. Там их с детства курят. За любую оказанную помощь они, не мудрствуя лукаво, сразу лепешку анаши, смешанной с куриным пометом (чтобы «вставляло» сильнее), в руки суют. Так сказать, в знак глубокой признательности.
Чтобы получать своевременную и достоверную информацию, контрразведчики наладили работу с негласными помощниками. Сослуживцы Шульги до сих пор поражаются, как ему удавалось быть в курсе всех происходящих в полку событий. Не успеет выйти из палатки – уже знает, где наркотики употребляют, где патроны продают, где что неладное задумывается. Работать с «источниками», сохраняя их инкогнито, было очень сложно. Все на виду. Приходилось к процессу подходить творчески…
Владимир Шульга:
– Часто от местных жителей поступали жалобы на наших «ухарей». Народ-то у нас смекалистый, соображает быстро. Приловчились они во время намаза на базаре воровать дыни, фрукты, сигареты и прочую нужную в солдатском быту мелочь. У мусульман молитва – дело святое. Они к нему с особым фанатизмом относятся. Где бы правоверный ни находился – в условленное время коврик на землю, лицом на восток. И хоть земля разверзнись, он и бровью не поведет, не прервет своего общения с Аллахом. Бойцы сообразили, что на базарах стоят все как один люди правоверные, и повадились таскать из-под самого носа молящихся продавцов все необходимое для скрашивания суровых боевых будней. Но горе тому, кто ошибался в своем расчете и был уличен в содеянном…
Страница двадцатая: рационализаторская
Владимир Шульга:
– Оперативная работа в боевых условиях – тема особая. Дел нет, бумаг нет, документов нет. Только шифрблокнот с кодовыми таблицами. Таблицы эти совершенно секретные. Потеряешь – в лучшем случае тюрьма. Всю передаваемую информацию необходимо было по нему кодировать, что представляло определенные сложности. Составили его крайне бестолково и неудобно для применения. Мороки было много. Расставаться с ним ни днем ни ночью нельзя. В баню сходить – целое дело. А пользы практически никакой.
Вскоре мы приловчились кодировать сообщения по… удостоверению. Нумеровали все буквы, напечатанные в типографском тексте удостоверения, затем недостающие добавляли по порядку из алфавита. Каждой букве соответствовал свой номер. Быстро и удобно. Впоследствии эти блокноты забрали.
Страница двадцать первая: войну хорошо слышать, да тяжело видеть
В апреле начали таять снега, открылись перевалы, и правоверный люд потянулся в горы сколачивать банды.
Владимир Шульга:
– Душманы – это не какие-то бандиты-самоучки, а хорошо подготовленные иностранными инструкторами жестокие, коварные и физически выносливые враги, в распоряжении которых находились последние образцы современного оружия. Они в совершенстве владели тактикой боя в горах, прекрасно ориентировались на местности. Это была сила, сломить которую не смогли ни советские войска на протяжении последующих десяти лет, ни американские, еще не успевшие до конца понять, во что они впутались…
…Дело было недалеко от пакистанской границы, куда перебросили наш батальон. Как-то раз взяли в плен двух душманов. Разведчики «работали» с ними всю ночь, абсолютно не церемонясь с методами дознания… Один, здоровый детина, так и не сознался. Когда его расстреляли – второй, косой, сразу «раскололся». Пообещал выдать в одном кишлаке всех, кто сотрудничал с душманами. Приехали, посадили его в танк и всех мужчин перед танком провели. Он смотрел в перископ и переводчику добросовестно показывал всех, кто был связан с бандой. Затем отвел нас к месту, где находилась база моджахедов.
Десантники устремились по крутому подъему в горы, обрызганные теплой росой редких трав. Вперед! Вверх! Быстрее! Аккуратно, почти бесшумно сняли посты. Но вдруг камни ожили: длинными очередями ударили пулеметы и автоматы, загрохотали станковые гранатометы. Шульга вместе с товарищами оказался в огненном мешке. Бой был короткий и нервный. Обошлось без потерь. Душманскую базу захватили как нельзя вовремя. Видно, недавно пришел караван с оружием. Каменные утробы пещер, переоборудованных под склады, были битком забиты разнокалиберной гаммой боеприпасов, оружия и продовольствия. Вывезти все это богатство духи не успели.
Владимир Шульга:
– Взяв образцы захваченного оружия и взорвав все, что осталось, мы отправились в обратный путь. Охрану пленного проводника я поручил санинструктору. Тот, не долго думая, нагрузил на пленного часть рюкзаков, пошагал, радуясь такому повороту событий. Стали спускаться. Косой тащит на себе груз, устанет, сядет на задницу, съедет по склону, встанет и дальше идет. Слышу – в его рюкзаке гремит что-то. Спросил санинструктора, в чем дело.
– А мы ему, товарищ старший лейтенант, образцы мин наложили…
– Дурак, он сейчас рванет, и мы вместе с ним к Аллаху на блины полетим. От себя ни на шаг не отпускай!
В батальон вернулись под вечер. Посадив пленного под охрану, пошатываясь от усталости, побрел к себе. В голове шумело. Спать хотелось до тошноты. Больше двух суток пробегали по горам. Наутро жизнь заиграла новыми красками. Вспомнил о пленном, подумал, что больше от него толку не будет, надо его царандою передать.
– Товарищ старший лейтенант, пленный погиб при попытке к бегству, – четко доложил о ночном происшествии часовой.
– Какое бегство?.. Он на ногах еле стоял после марш-броска, – говорю.
– Это он прикидывался, чтобы нас с толку сбить. А когда все уснули, попытался убежать, – не моргнув глазом, ответил десантник.
Более вразумительного ответа я добиться так и не смог.
Страница двадцать вторая: борьба с самоуправством
Владимир Шульга:
– Случаи самоуправства и превышения власти там, «за речкой», были не редкость. Злость наших ребят после гибели друзей становилась неуправляемой. Когда находили изуродованные трупы советских солдат с выколотыми глазами, отрезанными гениталиями и ушами, с ободранной кожей – они готовы были крушить всех и вся, зверели просто. А тут еще наметилась одна нехорошая тенденция. Возьмем в плен душмана, передадим его афганским властям, а потом, спустя какое-то время, опять сталкиваемся с ним во время проведения боевой операции. Среди наших пошел ропот: что за дела такие? Мы ловим, а местная милиция за выкуп обратно выпускает. И как результат, пленные вдруг начали погибать при попытке к бегству, падать во время этапирования в пропасть. В общем, с ними стали случаться всякого рода несчастные случаи с летальным исходом. По возможности оперработники старались подобные эксцессы предотвращать, хотя доказать что-либо в таких случаях было сложно…
Страница двадцать третья: о вреде неуставного обращения
Владимир Шульга:
– Главный военный советник в Афганистане Маршал Советского Союза Сергей Соколов был человеком горячим – в пылу гнева мог злоупотребить великим и могучим. Как-то попался ему в коридоре один из подчиненных под горячую руку, Сергей Леонидович душу и отвел… Рядом на посту стоял солдат-афганец, который по наивности подумал, что это такое русское военное приветствие, и на следующее утро при встрече с маршалом, очень довольный своими лингвистическими способностями, браво прокричал ему все, что слышал накануне на ломаном русском языке…
Страница двадцать четвертая: о силе искусства
Владимир Шульга:
– Однажды в резиденции для гостей, где хранились произведения искусства, подаренные афганскому правительству лидерами зарубежных стран, пропали сделанная из гранита статуэтка коровы с двумя телятами, подаренная премьер-министром Индии Индирой Ганди, и русский пейзаж, преподнесенный председателем Совета Министров Советского Союза Алексеем Косыгиным. Пропажу заметил подполковник из «свиты» Соколова, который в свободное от службы время частенько перерисовывал их. Хобби у него было такое. Не успев закончить работу над копией пейзажа накануне вечером, он пришел завершить ее воскресным утром, но ни картины, ни стоявшей рядом с ней гранитной коровы на месте не оказалось.
Подняли страшный шум. Назревал международный скандал. Вызвали меня, стали экстренным образом проводить расследование. Оказалось, что эти вещицы приглянулись еще и… замполиту роты, охранявшей здание. Он-то и поменял у духанщика их на… пару джинсов и модный батник. Хорошо спохватились вовремя, заставили его «аннулировать сделку». Уже к обеду пропавшие вещи находились на своих местах. Вдобавок незадачливый коммерсант с испугу принес китайскую фарфоровую статуэтку, вынесенную незадолго до этого, и исчезновение которой еще не успели заметить.
Страница двадцать пятая: на войне вор наворуется, дурак навоюется
Владимир Шульга:
– Одним из тех, кого мы из-за идеологической неблагонадежности оставили в Союзе, был служивший в моем батальоне старший лейтенант, сын Героя Советского Союза, достойного и заслуженного человека, имя которого не буду упоминать. Но были «включены серьезные рычаги». Отец не смог мириться с тем, что его сыну отказали в доверии, и через полгода новоявленный интернационалист догнал нас уже в Афгане.
Он душманов терпеть не мог. Часто проявлял неоправданную жестокость по отношению к пленным. Не брезговал и мародерством. Информация поступала, но с поличным взять не удавалось.
Однажды в районе, где его взвод проверял движение транспорта на дороге, пропала группа индийских туристов, возвращавшаяся из Кабула в Дели. За дело взялась военная прокуратура. Начались поиски. Наконец в пропасти обнаружили остатки сброшенного автомобиля, на котором ехала пропавшая группа. А недалеко от дороги нашли восемь прикопанных трупов. Вскоре военная прокуратура обратилась ко мне с запросом, не было ли в тот период случаев непонятной стрельбы. Начали разбираться. Вспомнили, что как раз именно в указанное время боец из его взвода получил ранение в странной перестрелке с какими-то духами, мчавшимися по дороге в легковом автомобиле. Никто больше этих духов не видел, в перестрелку с ними не вступал. Допросили всех солдат. Правда заставила содрогнуться всех офицеров, повидавших на своем боевом пути многое. «Старлей» остановил машину с туристами, ограбил, убил. Машину – в пропасть, трупы – в придорожную пыль. Его арестовали, судили и приговорили к высшей мере наказания.
Спустя какое-то время в строевую часть пришла выписка: исключить вышеозначенное лицо из списков части в связи с приведением приговора в исполнение. Не помогло и ходатайство очень влиятельных и высокопоставленных чиновников…
Страница двадцать шестая: шальной Николай
Владимир Шульга:
– Николай Матюк был солдатом лихим. В бою чувствовал себя как в родной стихии. Действовал с азартом, на изменения в обстановке мгновенно, хладнокровно, в считанные секунды принимал самые оптимальные решения. Мужик геройский, но взбалмошный. Везде ему надо было встрять. Кто в бою впереди всех? Матюк. Кто в первых рядах наркотики пробовал? Он же. Жил жадно, взахлеб. Хотел испытать все и сразу, за что и «поплатился орденом». Дважды его представляли к Красной Звезде и дважды отзывали представление. Всегда какой-нибудь крендель выкидывал. Видно, не судьба.
Прочесывали как-то один кишлак. Там лавочка местная была. После завершения операции смотрю, а у Матюка карманы не пойми чем забиты. Топорщатся во все стороны, словно щеки у хомяка.
– Ой, товарищ старший лейтенант, духи полем уйти хотели, так я их завалил, – начал он взахлеб делиться своими боевыми успехами.
– Это все понятно… А в карманах-то что? – спросил его в лоб. – Ну-ка, выворачивай!
Недовольно сопя, он вывалил из карманов целую гору… презервативов.
– А зачем тебе столько? – спросил я в полном недоумении.
– Вот черт, – выругался тот, – я в спешке подумал, что это жвачки. Уж больно обертки яркие. Хотел ребят побаловать…
Страница двадцать седьмая: дезертир
Владимир Шульга:
– Стояли мы в Асадабаде. Недалеко от пакистанской границы. Место глухое, угрюмое. Душмания сплошная. Надумал один наш боец в Пакистан податься, западной жизни на вкус попробовать. И так ему этого захотелось, что он рванул по минному полю. Бежал наобум в сторону границы, без предварительной договоренности с кем-либо. Мы его задержали. Надо в Кабул везти. Летели вдоль русла реки. Вертолет шел низко, почти над самой водой. Смотрим, на берегу труп лежит, а на нем уже грифы сидят. Куски мяса вырывают. Присмотрелись… Наш вроде. От жары распух. Желто-коричневым стал. Трупный запах повис в воздухе, стал почти материальным. От лица мало что осталось: звери и птицы уже начали делать свое дело. Раздетый, в одних синих армейских трусах. Такие в Афгане только наши солдаты носили. Руки за спиной связаны. Во рту кляп. Уши отрезаны. Видно, перед тем как убить, пытали… Мы дождались, когда за ним пришел спасательный вертолет, и полетели дальше.
– Вот, смотри, – говорю дезертиру, – не поймай мы тебя, ты мог запросто оказаться на его месте…
А парня прокуратура пожалела. Отделался легким испугом. И из Афгана его просто убрали…
Страница завершающая: возвращение
Дмитрий Швец вместе с десантниками улетел из Афганистана спустя два месяца после ввода. Свою роль воздушные пехотинцы выполнили. Им знали цену, их берегли. Не использовали понапрасну, когда пришло время для решения общевойсковых задач.
Владимир Шульга задержался там на долгих два года. Они пролетели как один день. Сейчас ему даже не верится, что все это было с ним. Операции, зачистки, засады, марши, бои, перестрелки, дороги, победы, орден «За службу Родине» III степени, капитанская звезда, горечь поражений, тяжесть потерь. Друзья уходили внезапно и навсегда. А он оставался и продолжал идти дальше, честно и добросовестно выполняя свой долг, оставаясь верным присяге, офицерской чести, памяти погибших…

 

Награжденные офицеры 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Май 1980 г.

 

…Стояла поздняя афганская осень 1981 года. Сизые зубцы каменных вершин вонзались в белое выстуженное небо. Более дерзкие, чем знамена, более спокойные, чем могилы. Ил-76 бежал по взлетной полосе. Казалось, он никак не мог оторваться. То ли груз был слишком тяжелый, то ли встречный ветер был слишком сильный.
А может, это Афган не хотел отпускать его, Владимира Шульгу, в другую, мирную жизнь, к которой предстояло еще привыкать заново…
Назад: Записки подполковника Виктора Лишика
Дальше: А там была война…