Глава 32. Бег под дождем
— Тиса Лазаровна, проснитесь!
Войнова очнулась оттого, что Рич тряс ее руку. И очень вовремя. Иначе вскоре можно было попрощаться с полезной частью тела.
— Что случилось? — девушка резко приподнялась на локтях.
— Со мной ничего. Я думал, вы умерли, — прошептал мальчишка. В темноте ночи различались лишь очертания его фигуры на фоне окна. — Вы стонали, а потом — бац, замолчали. Лежите будто мертвая, лицо белое, честное слово.
— Фу, Рич, — не удержалась Тиса. — Перепугал. Я же говорила, не обращай внимания, если что.
— Так я не обращал. А потом услышал, что дыхание ваше пропадает.
— Все со мной в порядке. Спи давай.
Ребенок сполз на перину, лежащую у подножия кровати.
— Этот охранник еще там? — повернулась на бок девушка.
— Стоит. Тока уже другой дядька…
Заснуть заново не удалось. Тиса лежала, глядя на постепенно светлеющие занавеси и слушая дыхание Рича. Головоломка почти сложилась, и она теперь знала наверняка, кому и из-за чего обязана тяжелыми событиями последних дней. Смяла руками одеяло, затем осторожно оттянула ворот рубахи и оголила свое плечо. Даже при ночном освещении видно — наколка исчезла! Из-за всех последних событий Тиса совершенно ею не интересовалась, полагая, что «спираль» постоянно оставалась при ней, точнее — на ней. Однако Зарай успел забрать оберег. Но как и когда? Это оставалось загадкой.
— Единый, что мне делать? — Тиса оправила ворот сорочки и откинулась на подушку. — Святая Пятерка, помоги.
Молитва удивительным образом возымела действие. Когда в оконном проеме забрезжил рассвет, она знала, что делать. И это не понравилось Фомичу.
— Безумная своевольная девчонка! — причитал он, кружа по комнате, как птаха у разоренного гнезда. — Чего задумала! Ты даже не поняла, когда этот изверг с тебя оберег снял. И ты еще собираешься с огнем играть?!
Войнова приготовилась снова стать чиванским ослом и отстаивать свое мнение, но разговор прервался топотом разу нескольких пар солдатских сапог за дверью. И дом огласили трубные мужские возгласы.
— Что-то случилось, — Тиса метнулась к двери раньше, чем ее успел перехватить Агап.
— Куда ты?! — шикнул лекарь, но та уже сдвинула засов и распахнула дверь, и он с кряхтением поторопился следом.
По лестнице поднималась толпа военных. Многие, по всей видимости, из военного таможенного подразделения. Тиса заметила Витера и Гора. На капитанскую дочь никто не обратил и толики внимания, разве что «дубинушка», стерегущая у двери. Военные говорили хором, перебивая друг друга, время от времени приправляя речь бранным словцом.
— Чудовище на базарной площади! Это уже дракон знает что!
— Вы слышали? Огненный изнань!
— Слава Небелу, мужик лишь обжегся!
— Но мы же взяли колдуна. Почему эта тварь разгуливает по городу, как по собственному огороду?
— Эта вэйновская мразь продолжает насылать ее на людей, — мрачно произнес Витер. — Климыч был прав. Он командует своей зверюгой издалека и теперь будет мстить всему городу.
— Но он же в гасителях?! Разве они не должны… ну как это… — Гор развел в стороны ручищи.
— Климыч сказал, у кандалов слабое действие, — бросил Крохов.
— Сумасшедший колдун! Безумец!
— Надо убить эту заразу!
— Ты смеешься? Только войны могут справиться с изнанем.
— Кто сказал, что я об изнане? Думаю, надо собирать совет и решать этот вопрос. Вы слышали о суде Семерых? — последнее слово оказалось за Витером.
Военные поднялись в библиотеку, и лестничный марш опустел. Тиса обернулась. Должно быть, в ее глазах отразилось нечто, что заставило Агапа утащить девушку под локоть в комнату — прочь от следящего взгляда сторожа.
— Они убьют его, — Тиса почувствовала, как горло перехватывает спазм тошноты.
— Дочка, я слыхал, но… — лекарь запнулся.
— Климыч это специально подстраивает, — она сжала кулаки. — Он наплел Витеру, что гасители — слабые безделушки. Но это ложь, дед Агап! В видении Зарай сказал, что они съедают колдуна заживо за неделю. А теперь он натравливает свою кошку на людей, чтобы все подумали, что вэйн сумасшедший. — Капитанская дочь подняла тяжелый взгляд на наставника. — Климыч добьется приговора. Его речь о залпе стрелометов — ясно теперь, что он имел в виду… Я остаюсь, дед Агап. Это решено.
— Подумай еще хорошенько, — Фомич в волнении затеребил бороду. И вскоре, преодолев смущение, решился прибегнуть к последнему доводу. — Я ж не слепой, дочка, понимаю. Ты в последнее время… хм… была дружна с этим Трихоном. И теперича уверилась, что должна вытащить приятеля из беды, потому что ты добрая девочка. А он? Только прости мне мои крамольные слова. Ты уверена, что он стоит того, чтобы рисковать жизнью? Ведь парень дурачил всех, а сам кто таков, какого поля ягода — один дракон знает.
Старик продолжал излагать свои выводы. Его слова всколыхнули в памяти то, о чем Тиса избегала думать. Сердце защемило. Нет, она не будет сомневаться. Только не сейчас. Если она уверится, что ее чувства к нему — всего лишь результат приворотного наклада, то опустит руки и не сможет помочь.
— Но в одном я с ним согласен, — добавил Агап. — Ты должна уехать. Вэйн не просил тебя его спасать, у него есть для этого соратники.
— Они не придут на помощь, Климыч перехватил послания.
— Как так не придут?! — воскликнул Рич, который до сего момента не вмешивался в разговор взрослых. — А как же Трихон? Его теперь убьют?
Старик и девушка посмотрели на мальчишку.
— Нет. Мы этого не допустим, — Тиса погладила мальчика по волосам и снова взглянула на лекаря.
— Мое решение не изменится, дед Агап. И не только потому, что он был моим другом. Я обязана вэйну за спасение отца. Слава Единому за великую милость. Потом, это я выдала Трихона солдатам, пусть под влиянием агрессина, но все же. Если я стану причиной смерти невиновного, трусливо сбегу, то это пятно никогда не смоется с моей души. Я постараюсь вытащить его из темницы.
— Но как ты это сделаешь? — воскликнул старик. — Это же глупость. Ты не сможешь ему ничем помочь, только себя сгубишь!
— Если достать ключ от оружейной, затем выпить пилюлю, то можно спуститься в подпол.
Девушка продолжила говорить. Ее идеи, которые еще ночью казались ей не более внятными, чем мазки бесталанного художника, сейчас неожиданно прояснились и вырисовались в нечто связное и не лишенное смысла. Лекарь хмурился, вперив в помощницу взгляд из-под седых бровей.
— Здорово! — первым отозвался Рич. — Мы же спасем Трихона, правда, дед Агап?
У молодого оборотня от перспективы ввязаться в предложенную авантюру восторженно засветились глаза. На старика же ее слова возымели противоположное действие.
— Это огромный риск. — Он смял в кулаке свою бороду. — Я продолжаю считать, что это несусветная глупость! Ты понимаешь, что это опасно?
— У нас получится, — твердо сказала Тиса. — Если мы всё сделаем правильно. Вот только боюсь, что Трихон… — она на миг запнулась. Нужно прекратить лгать самой себе! — Кстати, я не говорила. Его настоящее имя — Демьян Невзоров. — Слова колючим сухарем ободрали ее горло. Произнести их — означало признать, что шкалуша никогда не существовало, а был вэйн, который им представлялся. — Боюсь, колдун будет обессилен из-за гасителей. Я подумала… что, если его напоить силучем?
От ее слов лицо Фомича вытянулось и будто побледнело.
— Дед Агап? Тебе плохо? — забеспокоилась помощница.
Агап не любил, когда силуч уходил на сторону без острой надобности. Но чтобы старику дурно стало… такого не случалось.
— Пустое, — выдохнул лекарь, присаживаясь на край кровати. — Сейчас отпустит…
— Рич, налей из умывальника воды, — велела Тиса. — Вон стакан.
Волнения последних дней все же вышли боком Агапу. Войнова вынула из тумбы пузырек с настойкой пустырника и валерьяны, который с недавних пор пребывал на ее полке. «Чтобы провалиться этому Зараю и всем тем, кто это с нами делает», — зло подумала Тиса, наблюдая, как старик глотает лекарство. И пусть она покажется безрассудной, но черта с два позволит начальнику таможни и дальше творить то, что ему вздумается.
От предложения прилечь старик отмахнулся. Пятнадцать минут он сидел недвижно, держась за спинку кровати. Затем прошептал:
— Силуч нужно будет выпарить. Концентрат, оно лучше.
* * *
Грязь пристает к калошам, тяжелыми ошметками отрывается от подошв при беге. Вымокший подол юбки липнет к ногам и вызывает острое желание оторвать его ко всем изнаням и выбросить в ближайшую лужу. Холодные капли стекают по губам, свисают с подбородка, норовят скатиться по шее за пазуху.
Затяжной ливень за полдня превратил улицы Увега в склизкие мутные потоки. Еще несколько месяцев назад Тиса и помыслить не могла, что будет вот так нестись через весь город по грязи. Да еще для чего?! Умолять одного вэйна помочь спасти другого вэйна. Похоже, кто-то над ней хорошо посмеялся там, наверху. Девушка подняла взгляд на неприветливые небеса и получила каплей в глаз. Ну точно!
Чтобы выйти из части, пришлось потратить одну из пилюль, иначе «конвоир-пиявка» от нее бы не отцепился. Она покинула свою комнату вместе с Фомичом. А Рич изнутри закрыл комнату на засов, сам спустился из окна. Так что хватиться ее не должны в ближайшее время. Из-за так называемого военного положения в части и городе, которое Зарай огласил официально в обед, лекарю не разрешили взять ни коляски, ни даже просто лошади. Бег под дождем — это все, что ей оставалось.
К сожалению, их первоначальный план рухнул под гнетом факта — ключи от входа в оружейную, из которой можно было спуститься в подземелье старого корпуса, забрал Климыч. Он предусмотрительно носил их под нательной рубахой. Тут даже пилюли бессильны. Они хоть и отводят глаза, но не способны сделать так, чтобы твоих прикосновений не чувствовали люди. Чтобы забрать ключи, Агап хотел подмешать снотворного в еду Зарая. Но данная задумка тоже провалилась. Как стало известно, таможенник не ел в части, а ездил трапезеничать к своей родной тетке, что жила на Заречной.
Поэтому единственный шанс спасти колдуна мог представиться лишь завтра, когда его выведут из темницы на суд Семерых — суд, разрешенный в империи лишь в чрезвычайных ситуациях и только в военном положении. От одной мысли о нем у Тисы обрывалось сердце и холодели пальцы рук и ног. Боже, умоляю, хоть бы Зарай не собрал всех голосов! Хоть бы не собрал.
На дороге показалась телега с дровами. Задумавшись, Войнова забыла, что невидима. И когда воз поравнялся, девушка еле успела отпрыгнуть в сторону. Естественно, в лужу. Калоша моментально нахлебалась дорожной жижи.
У дома градоначальника Тиса остановилась, чтобы перевести дыхание. Дождь весь излился и наконец замолк. Как жаль, что время «невидимости» истекло. Сейчас она представляла собой жалкое зрелище: вымокшее существо с невообразимо грязными обувью и подолом. Но за неимением другого довольствуемся тем, что имеем. Капитанская дочь поспешила по мощеной дорожке к особняку. Уже на подходе работник принял ее за попрошайку и собирался гнать со двора, но потом узнал и пропустил.
На колокольчик выглянула дородная служанка в красном платке и шерстяной безрукавке. Тиса с досадой узнала в ней Шуру, которая некогда следила за Филиппом в сквере. Женщина оглядела пришедшую с ног до головы и поджала нижнюю губу.
— Добрый день, — поздоровалась Тиса. — Передайте Антонине Сергеевне, что Войнова Тиса Лазаровна желает с ней поговорить.
— Хозяйка почивает после обеда. Велела не беспокоить.
— Тогда, быть может, Лаврентий Петрович не спит?
— Градоначальник выехал давеча. Когда будет, не отчитывался, — Шура уткнула кулаки в бока.
Тиса подавила в себе желание съязвить.
— А Филипп Дронович, он дома? Мне нужно переговорить с ним по весьма срочному делу. Пожалуйста! Это важно!
Служанка цыкнула:
— Даже если дома, то вам с ним говорить не о чем.
— Откуда вам знать? — Войнова почувствовала, как теряет терпение. — Вы, кажется, здесь служите? Так выполните свою прямую обязанность, доложите о посетителе.
— И не подумаю, — ухмыльнулась нахалка. — Идите отсюда, милочка. Вам здесь не рады. Ай-яй-яй. И не стыдно вам, девицам, так на мужика-то вешаться, а?
От возмущения у Тисы на пару секунд отнялся язык. Этого хватило, чтобы служанка юркнула за дверь и заперлась изнутри.
Вот противная тетка! Войнова задрала голову и заметила, как закачались плюшевые шторы в окне второго этажа. Рука стиснула в кармане пузырек. Использовать вторую пилюлю не хотелось. Тиса вернулась к воротам. Поглядев через стекло на сиреневые капсулы, вздохнула и спрятала пузырек обратно в карман.
Какое-то время она пробиралась вдоль забора с внутренней стороны владений градоначальника, затем устремилась внутрь обширного сада. Стараясь держаться за стволами деревьев и зарослями кустарников, Тиса вскоре вышла к особняку. Где-то здесь в правом крыле скрывался черный ход. Одно из окон первого этажа было приоткрыто. Шальную мысль забраться через него в дом Тиса отогнала. Но из окна донеслись знакомые голоса, которые заставили ее задержаться.
— Эта девчонка совсем стыд потеряла! Подумать только, заявиться сюда и спрашивать Филиппа!
— Я все же думаю, что мне стоило ее принять, — расстроенный голос Тонечки. — Ордосия Карповна, вдруг у девочки что-то случилось?
— Вам придется выбрать, дорогая, — прокаркала Ордосия. — Принимая у себя эту грубиянку, вы тем самым нанесете оскорбление мне и моему сыну. Но мы можем съехать, если нам здесь не рады, — голос женщины истерично дрогнул.
— Что вы, Ордосия Карповна! Даже не говорите такого! Мы с Лаврушей никуда вас не отпустим! Я просто пожалела девочку. Она потеряла отца и…
— Сама виновата, — оборвала Куликова хозяйку дома. — Якшалась с этим безумным отступником! Как говорится, коль пьешь с ворами, не удивляйся, что наутро без кошелька останешься.
Тиса сжала губы. Слова задевали ее, но не настолько, чтобы забыть, что она здесь делает. Стараясь не выдать своего присутствия, нырнула под окно. Затем осторожно заглянула в одну из гостевых комнат Тонечки. Две женщины сидели на диване. Был ли Филипп в комнате? Непонятно.
— Конечно, сударыня, вы бесспорно правы, — пролепетала Тонечка. — Но девочка еще молода, ей не ведома ваша мудрость.
— Хорошо, что вы это понимаете, милая, — кивнула Ордосия. — Но довольно об этой оборванке. Из-за нее у меня разболелась голова! Ах! — женщина манерно взялась за виски. — Вот здесь будто дятлы клюют.
Тонечка подскочила с дивана и, шурша пышными юбками, исчезла в сумраке комнаты. Затем появилась с ложечкой в руке и маленькой фарфоровой чашечкой.
— Вот, выпейте, Ордосия Карповна.
Постоялица Тонечки глотнула снадобье и тут же скривилась. Отмахнулась.
— Фу! Какая гадость эта настойка от мигрени! Никогда к ней не привыкну, как и, простите, к вашему городу! Он сведет меня с ума! Скорее бы уже свершился этот суд! Тогда бы мы смогли вернуться в Крассбург.
— Но пока вам лучше оставаться у нас. После нападения на базарной площади выходить из дома опасно, — Тонечка отставила чашку на резной столик.
— Ну почему Филипп отказывается подписаться под этой бумагой? — заныла Ордосия. — А вдруг этот начальник не наберет семи голосов? Боже, я знаю, что тогда будет! Изнань сожжет нас всех до косточек!
— Вижу, тема не изменилась, — услышала Тиса голос Филиппа, затем и увидела самого погодника. — Вы меня звали, ма?
Он подошел к матери и поцеловал ее руку.
— Неблагодарный! — упрекнула его Ордосия.
— Чем я провинился на сей раз? — Вэйн смотрелся необычно в тяжелом бархатном халате до пят с атласными отворотами.
— Ты сам знаешь, — Ордосия обиженно выпятила нижнюю губу.
— Не имею и малейшего понятия.
— Почему ты не хочешь подписать бумаги, Филипп? Этого дикаря-отступника нужно судить, пока он не сжег полгорода! Ты должен их подписать!
— И сделаться таким же убийцей, как и подсудимый? Увольте, матушка. Я этого делать не буду. Пусть кто-то другой пачкает руки в крови, без меня.
— Вы видите, милочка? Видите? — обратилась Ордосия к Тонечке. — Как с ним можно говорить? Единый! Он точно хочет моей смерти!
При этих словах женщина схватилась за сердце, а погодник возвел глаза к потолку.
— Ну что вы! — постаралась успокоить постоялицу хозяйка. — Филипп Дронович и в мыслях такого не держит.
— Если вопросы ко мне исчерпаны, я, пожалуй, отойду к себе, — вэйн шагнул к порогу и под упреки матери покинул гостиную.
Теперь Тиса знала, где искать вэйна — в комнате, у порога которой она когда-то обронила шпильку. Когда же на садовой дорожке показалась стройная мужская фигура, завернутая в узкий длинный плащ модного кроя, Войнова шмыгнула от неожиданности за куст садового жасмина. Синий чуб колдуна в свете пасмурного дня уже не выглядел таким ярким, как при свете солнца. Вэйн свернул в противоположную от нее сторону и довольно бодро зашагал в глубь сада. Тиса поспешила следом. Как удачно! Ей не придется штурмовать особняк градоначальника. Погодник пару раз сменил одну гравийную дорожку на другую и через минуту вышел к беседке с плетнем вместо перил. Здесь девушка и догнала колдуна.
— Филипп Дронович!
Вэйн обернулся, и красивое лицо его вытянулось. Тиса поспешно стянула с головы капюшон.
— Тиса Лазаровна, это вы? — Колдун бросил взгляд на пустую дорожку за ее спиной. — Что вы здесь делаете?
— Филипп Дронович, мне нужно с вами поговорить, — горячо прошептала Тиса. — Пожалуйста, это важно!
Он растерянно оглянулся на беседку.
— Эм… Надо сказать, для меня большая неожиданность встретить вас здесь, — промямлил колдун. — Не сказать, что это неприятно… — он запнулся. — Да что я говорю? Мне невероятно приятно вас видеть, Тиса Лазаровна! — Заметив нетерпение на лице девушки, вэйн добавил: — Ох, да, прошу меня простить. Я весь во внимании.
И коротко поклонился.
— Я не займу у вас много времени, — пообещала Тиса. — Прошу лишь выслушать меня. Мне очень нужна ваша помощь! Это вопрос жизни и смерти одного человека.
По мере того как девушка говорила, лицо Филиппа менялось под влиянием эмоций. Но удивление, пожалуй, преобладало над всеми. Когда же она добралась до просьбы, погодник округлил небесного цвета глаза и испуганно захлопал по-девичьи длинными ресницами.
— Вы хотите, чтобы я присутствовал на суде?
— Да, мне очень нужно, чтобы там на время образовался непроглядный туман. Это же по вашей части, я знаю. Вы в этом великий мастер! На площади много пожарных бочек с водой и лужи…
— Нет-нет, — выставил ладони колдун. — Я не могу этого сделать, Тиса Лазаровна! Вы не знаете, о чем просите. Это опасно! Если хозяин вызовет изнаня… Святая Вэя! Да он сотню человек за пару минут испепелит. Это опасно, вам лучше не ходить на суд! А еще лучше — бегите!
Тиса подождала, пока вэйн не выдохнется с советами.
— Я никуда не побегу, — спокойно продолжила она. — И я не прошу вас выходить на плац. Из окна чердака площадь видна как на ладони. Вы же можете удаленно поколдовать с водой? Никто не догадается, суд назначен на семь утра. Все подумают, что это утренний туман.
— Тиса Лазаровна, то, что вы затеяли, — это безумство! Вы сошли с ума!
— О, это мое обычное состояние в последние дни. Не трудитесь. Переубедить вы меня не сможете. Лучше помогите, я вас очень прошу. Нет. Я вас умоляю, — она сложила ладони вместе.
Вэйн все еще отрицательно качал головой, раздумывая. И тогда Войнова решилась на последний аргумент. Она коснулась ремешка часов на своем запястье.
— Мне нечем отплатить вам. Разве что эти часы. Возьмите их, но помогите… ему.
Девушка хотела расстегнуть ремешок, как вдруг услышала тонкий девичий голосок.
— Филипп! Ты что делаешь?! — к ее удивлению, из-за плетня беседки поднялась Марика. Широким шагом, при котором развевались полы ее широкой накидки, молоденькая девушка приблизилась к колдуну и фыркнула. — Почему ты не соглашаешься?!
Под шляпкой в кружевах качнулись пружинки ее светлых локонов. Марика повернулась Тисе.
— Конечно же он тебе поможет. Убери часики! Правда же, Филипп? Ты ей поможешь? — Марика надула румяные щечки.
— Но, Мари, я не уверен… — погодник вскинул брови домиком.
— А я в тебе уверена! Еще как, — девчонка посмотрела на вэйна с обожанием. — Ты же такой умный! И столько умеешь! У тебя все получится!
Несколько мгновений колдун и юная девушка не сводили друг с друга взгляда. И Филипп сдался.
— Раз ты так считаешь, Мари, то я попробую, — с тяжелым вздохом произнес он.
— Я тобой так горжусь! — подпрыгнула Марика. В следующий миг она повисла у погодника на шее и как награду запечатлела поцелуй на мужской щеке.
От радости, что колдун согласился помочь, Войнова даже не почувствовала удивления от столь неожиданного приватного открытия, как тайные свидания этих двоих. Ее мысли теперь занимали другие вопросы. Успеет ли Агап упарить силуч до нужного количества к утру? И приплыла ли Ила на зов Рича, сумела ли она достать колдовскую вещь со дна Вежи? Ответы ожидали ее в части.
Но как бы ни торопилась Тиса вернуться, не зайти в храм не могла. Горячая молитва Единому и святой Пятерке — как соломинка, протянутая в трудную минуту, — давала сил душевных двигаться дальше.
