Глава 31. Выбор, который мы делаем
— Тиса Лазаровна, вам нужно уходить отсюда. Нельзя здесь оставаться! — прошептал Рич, когда за дверью протопали чьи-то шаги и затихли. — Трихон сказал, если он не вернется, то я должен отвести вас в башню. Вчера он так и не пришел, и я сразу же побежал в храм. Потом решил сам найти вас.
Раздался стук в дверь, и Тиса вздрогнула.
— Это дед Агап, — тихо сказал Рич, готовый в любую секунду юркнуть под кровать. — И еще другой человек. Он уже давно там стоит.
— Откуда ты знаешь? — удивилась Тиса. — Спрячься, — велела она Мальчишке.
Убедившись, что тот послушался, девушка пригладила юбку, затем волосы и прошествовала к двери, стараясь придать лицу невозмутимое выражение.
На пороге действительно оказался врачеватель. Агап имел несколько взъерошенный вид, борода топорщилась, в глазах колкое беспокойство, в руках парила кружка горячего настоя.
— Вот, дочка, снадобье тебе принес, как обещал, — сипло произнес старик, метнув взгляд куда-то вправо.
— Спасибо, — Тиса выглянула за порог и обнаружила у стенки рядом со своей дверью здоровенного солдата. — Что вы здесь делаете? — недовольно поинтересовалась она.
— Выполняю распоряжение начальства, — ответил бугай, ворочая квадратным подбородком.
— Какое же? — Тиса поняла, что этот военный ей не знаком.
— Охранять вас.
— Можете оставить свой пост, я в совершенной безопасности и в охране не нуждаюсь, — строго произнесла девушка. Новость о том, что отец жив, делала ее сильнее.
Однако мужлан с места не сдвинулся.
— Я лишь делаю свое дело, — обрезал он, снова превращаясь в каменную статую.
Впустив в комнату лекаря, Тиса задвинула засов. Факт, что за дверью стоит стражник, вызвал у нее раздражение и тревогу. Как только комната оказалась запертой, Рич поднялся из-за кровати, а Агап торопливо отставил на столик кружку с отваром и моментально о ней забыл.
— Сколько мне вас ждать? Рич, ты все объяснил Тисе? — проворчал старик. Получив в ответ кивок мальчишки, лекарь развернулся к Тисе. — Дочка, собирайся! Дела плохи. Вам с Ричем нужно бежать к болоту. Времени мало. Видела, какого сторожевого пса они к тебе приставили?
— Ты обо всем знаешь? — ее уже мало что могло удивить.
— Этот шельмец мне сегодня будто целый ушат ледяной воды на седую головушку вылил, когда я с утра в храм пришел. Такое порассказал, что оторопь взяла. Благо, не разминулись. Хотел певчих заказать, чтобы по-людски по чину проводить твоего батюшку да старшину. А они живы оказались! Истинно велика твоя милость, Единый!
Тиса со стариком обнялись. Агап отстранился первым.
— Давай поторопись-ка. Я постараюсь телегу сызнова испросить. Выеду за рощу. Подходите туда, пересядете на повозку и дуйте к лесу. Что там дальше, Рич?
— Из башни через лес к Сеевской дороге, — сдвинул бровки Рич, вспоминая заученное предписание вэйна, — затем через поле к хутору Журавка. Там найти дядьку Глухаря. Он даст лошадей. Поедем через лес, по дороге опасно…
— Постой-постой, — остановила Тиса мальчишку, хмуря лоб. — Какой лес? Разве мы уезжаем из Увега?
— Конечно! — в два голоса ответили ее собеседники.
— Вы с капитаном спрячетесь в тайном схроне, — деловито продолжил мальчишка. — Мне Трихон рассказал, как его найти. Это в Седловой долине. Но долго оставаться там тоже нельзя, пойдем на север…
У Войновой закружилась голова.
— Но почему мы должны скрываться? — не могла понять она. — Все из-за этого злосчастного оберега, — девушка приложила ладонь к плечу, где под тканью скрывалась голубая спираль. — В нем все дело? Тогда не проще ли его отдать? Пусть Климыч или кто другой забирают его и оставят нас в покое!
— Нельзя, Тиса Лазаровна! — тряхнул смоляными кудрями Рич. А лекарь поддакнул, глядя с сочувствием:
— Вас будут преследовать в любом случае.
— Но почему?
Ни старик, ни ребенок так и не смогли толком ответить на вопрос. И Трихон в письме умолчал об этом.
— Я не могу так просто сорваться сейчас, — Тиса потерла переносицу. — Я должна все обдумать.
— Думай быстрее, дочка, — сказал старик, — только не тяни. Я верю этому Трихону или кто он там, раз он сумел твоего батюшку вытащить из лап изнаня. Тебе нужно бежать. А колдун сам тут разберется. Здесь такой кисель заварился — не нашего ума дело его расхлебывать.
Девушка принялась выхаживать по комнате под взглядами старого и малого. Почему сейчас, когда уже знает, что отец жив, она снова чувствует себя загнанной в угол? Все, что творилось вокруг нее за последние дни, иначе как безумием не назовешь. И апогеем должен стать побег на край света. Боже, как все запутано. Войнова сцепила руки и сделала глубокий вдох. Она выпьет вэйновские пилюли и сбежит. Она сделает это?
— Во-первых, я не могу даже представить, чтобы ребенок вел меня через лесную чащобу по бездорожью, — заговорила она. — О чем только Трихон думал, когда сочинял этот план?
С каждым разом все сложнее было произносить это имя.
Агап развернулся к ребенку.
— Рич, она еще не знает?
— Нет, — прошептал мальчишка, блестя черными глазами.
— Чего я еще не знаю? — спросила девушка, переводя взгляд со старого на малого и обратно. Хотя после всего услышанного за сегодня вряд ли что-то способно ее удивить.
— Скажи ей, — старик положил ладонь на плечо мальца. — Не бойся.
Мальчик посмотрел на лекаря, затем на Тису. Потом опустил голову, словно собираясь с духом.
— Я оборотень, Тиса Лазаровна, — прошептал он еле слышно.
Войнова застыла с открытым ртом. Стоило взять свои слова обратно. Оказывается, она все же еще способна удивляться. Очередная новость укладывалась в голове с трудом. И, кажется, пауза слишком затянулась.
— Я смогу провести вас через лес, не беспокойтесь, — Рич отвернул лицо в сторону. И она неожиданно увидела перед собой не маленького ребенка, а подростка, который сомневался лишь в одном — примут ли его таким, какой он есть, те, кого он раньше считал своими друзьями. Тиса присела перед ним на корточки.
— Ну это же замечательно, что ты оборотень, — она постаралась поймать взгляд черных глаз. — Честно. Я ведь тоже не совсем нормальная, ты же знаешь. Мы теперь с тобой отличная парочка.
Мальчик опустил нос.
— Вы видящая. Это другое, это здорово.
— А я считаю, что быть оборотнем здорово, — девушка взяла его ладошку в свои руки. — Это ж сколько возможностей! В кого ты оборачиваешься? В волка?
— Медведя, — не без гордости прошептал Рич. Он посмотрел-таки на нее.
— Ух ты! — восхитилась Тиса.
Тот неуверенно улыбнулся.
— В детстве я мечтала быть зверем и хотела навсегда остаться жить в лесу, — призналась девушка. — Тебе везет. Но почему ты сразу не рассказал нам, что ты оборотень?
Ребенок снова посерьезнел.
— Я боялся, что вы меня прогоните.
— Рич, — покачала головой Тиса, — неужели ты правда думал, что мы так сделаем?
— Люди ненавидят оборотней, — вздохнул он.
— Ну, не все. И те, кто ненавидят, делают это из страха. Оборотни же такие сильные и смелые.
— Я запрыгнул в это окно за пару секунд, — тихо похвалился ей ребенок.
— Вот видишь, — сказала девушка, хотя она с трудом могла представить забирающегося в ее окно медведя. Да уж.
— Я могу вам показать! — встрепенулся Рич.
— Так, молодой человек, — вмешался Агап. — Сначала доберитесь до леса, а там показывайте друг другу что хотите и сколько пожелаете. Будете в башне, хоть всю ночь хороводы водите. Собираться надо, покудова еще светло за окном.
Тиса поднялась с корточек. В проеме задернутых занавесей затухал пасмурный день, который стал заметно короче летних дней. Только сейчас девушка поняла, что сегодня толком ничего не ела — голод уже напоминал о себе тошнотой.
— Рич с легкостью проведет тебя и твоего батюшку через лес. И зверье вас никакое не тронет, — продолжал говорить старик.
Войнова набрала в грудь побольше воздуха, прежде чем сказать.
— Возможно, я сделаю глупость. Но сегодня я никуда не побегу на ночь глядя.
После этих слов Тиса почувствовала, как камень вынужденного выбора на время сваливается с ее плеч.
— Что? — одновременно спросили старый и малый.
— Дочка, ты в своем уме? — охнул Агап.
— Я же обещал Трихону! — заныл Рич.
В следующие полчаса они пытались ее отговорить от «плохой идеи», но тщетно. Тиса оставалась непреклонна. В конце концов лекарь сплюнул и обозвал помощницу упертым чиванским ослом. Означало ли это, что настал конец пререканиям?
— Бросьте, — постаралась ободрить приунывших собеседников девушка. — Вот помяните мое слово, ничего со мной не будет. У меня хорошая интуиция. А завтра с утра поедем. Я как раз успею спокойно собрать сумку.
«И осмыслить происходящее», — завершила она мысленно свою речь.
— Ну что с тобой поделаешь? Был бы молодой да здоровый, как ребенка по мягкому месту отшлепал бы да поволок. А так я бессилен, — старик в отчаянии хлопнул себя по бокам.
Капитанская дочь успокаивающе погладила лекаря по плечу.
— Не могу я оставить тебя здесь рядом с душегубом Зараем, — затряс бородой Агап. — Я знал, что в душе он гнилой человек. Но дойти до смертоубийства! Ты сегодня заночуй у меня, — умоляюще произнес старик.
— Нет, дед Агап. — Тиса внутренне приготовилась к новому словесному противостоянию. — Это вызовет подозрение у Климыча. И…
— Я могу остаться здесь, — неожиданно предложил Рич. — На него уставились две пары глаз. — Посплю на полу, я же оборотень, — он указал на половицы. — Если кто придет ночью, обязательно почую. Тогда мы вместе сбежим в окно. Я смогу спустить вас вниз, Тиса Лазаровна. Я сильный, вы не думайте!
Идея Тисе не нравилась, но пришлось согласиться ради Агапа — очень уж он беспокоился за нее, а в его возрасте нервные встряски противопоказаны. На свой счет девушка почему-то не переживала. Складывалось впечатление, что она за последние дни исчерпала весь свой страх и в итоге выдохлась. И там, где у нормального человека должна быть паника, у нее нынче зияла пустота.
— Если что, бегите к Прохору, он вам даст мула, — старался успокоить больше себя, чем девушку старик. — Скажи Камилле, чтобы собрала вам съестного в дорогу. Завтра в семь, во время смотра. Будьте готовы. Храни вас Бог! — перед тем как покинуть комнату помощницы, Фомич обнял Тису, затем трогательно погладил сухой старческой рукой вороные кудри ребенка.
Капитанская дочь знала, что своим своевольным решением остаться в части до утра она заставляла старика переживать. Боже, пусть дед Агап простит ее. Она не в состоянии уехать, не разобравшись. Кое-что удерживало ее здесь, и вскоре она поймет, что с этим делать.
Проводив лекаря, через минуту спустилась в столовую. За ней по пятам последовал приставленный конвоир. Оставалось делать вид, что она не замечает эту «дубинушку» у себя за спиной. На обратном пути Тиса осторожно поднималась с нагруженным подносом в руках. Крышка графина с простоквашей звякнула, а сердце трусливо ухнуло в пятки, когда девушка услышала у себя за спиной знакомый голос.
— О, сколько вкусного. Никак, аппетит появился, Тиса Лазаровна? Добрый знак, — Климыч улыбался ей, как и раньше, но теперь его улыбка показалась зловещей. И глаза — мутного болотного оттенка, с колючей едкой блестинкой, словно прощупывающие тебя насквозь. Как она раньше этого не замечала? — Похоже, приходите в себя, — довольно пригладил кулаком усы таможенник. — Очень и очень этому рад. Главное — гоните от себя дурные мысли, — Зарай постучал пальцем по своему седеющему виску. — Вы знаете, о чем я.
Таможенник подмигнул девушке, которая только и смогла, что протянуть дрожащее «да» в ответ. Бодро обогнав ее на лестничном марше — и не гляди, что упитанная комплекция, — он почти скрылся из виду, когда Тиса все же бросила вдогонку:
— Зарай Климыч, зачем вы приставили солдата за мной следить?
Он обернулся.
— Что за мрачные мысли, Тиса Лазаровна? — пожурил он девушку с укоризненным взглядом. — Не следить, девочка, а оберегать! Видит Бог, я за вас беспокоюсь.
— За меня нечего беспокоиться, — произнесла Войнова не так твердо, как хотелось бы.
— Я думаю иначе. И ваш батюшка со мной бы согласился, будь он жив. Упокой, Единый, его благородную Душу.
Наверное, что-то отразилось в ее взгляде, поскольку Климыч запнулся.
— Ну да пойду. Дела, дела… Никуда от них не деться, — заохал таможенник и ретировался.
«Еще отца смеет упоминать, мерзавец», — сцепила зубы Тиса, оказавшись перед своей комнатой. Несмотря на то, что в руках полный поднос, она пинком растворила дверь. И агрессин на сей раз был ни при чем.
Встреча на лестнице подпортила аппетит, но девушка заставила себя поесть. В конце концов Рич за ужином отвлек ее разговором, она несколько расслабилась.
— Ты говорил, что… Трихон… лечил тебя, — вспомнила Тиса. — И что серебро что-то нарушило в твоей ноге.
— Угу, — юный оборотень уплетал жареную картошку с отварной куриной грудкой. — Наверное, стрела была шеребряная, — промычал он с набитым ртом. — Я ее вытащил и выбросил. Было больно.
Рич сморщил нос.
— Что еще за стрела? — Тиса отложила на тарелку надкушенный пирожок с капустой. Но, похоже, уже знала ответ на свой вопрос. — Ты тот медвежонок, — догадалась она, — что загнали наши охотники позапрошлой зимой?
— Я думал, что они убьют меня, — признался ребенок. — Зря я тогда бегал из табора. Но мне так надоело счищать снег с кибиток! Он же все равно снова падал! — Мальчишка вытер губы тыльной стороной ладони. — Они гнались за мной долго.
— Рич, мне так жаль…
— Да ладно, Тиса Лазаровна. Я же вылечился, — мальчишка счастливо улыбнулся. — Бабка Магда не обманула. Трихон сказал, что надо дождаться полнолуния, иначе колдовство не подействует. Он вот так положил руки на коленку и очень-очень быстро говорил. Я ничегошеньки не понял. Потом я заснул и все пропустил, — недовольно закончил Рич. — Трихон сказал, что я спал три дня. Он такой сильнющий вэйн! Я уверен, что он скоро всех побьет и сбежит. Правда же, Тиса Лазаровна?
— Конечно, — девушка опустила глаза в свою тарелку. — Пожалуй, хватит на сегодня разговоров. Пора собираться ко сну.
Хоть Рич и возражал, но Тиса стащила перину со своей кровати на пол, а вместо нее на дощатый кроватный щит постелила шерстяное одеяло. Да, не мягко. Но удобство — это последнее, о чем она сейчас думала. Сняла платье и осталась в длинной нижней сорочке. Закатав рукава по локти, умылась, затем к умывальнику подступился Рич.
— Как пахнет! — восхитился мальчишка запахом мыла. — Ромашка, шалфей и мелисса?
— Угадал.
— Я снова чувствую запахи, как раньше, — довольно хмыкнул оборотень-малолетка.
— Рич, я должна предупредить тебя, — сказала девушка, перед тем как забраться в кровать. — Если ночью я буду кричать или вести себя, м-м, странно, ты не пугайся. Хорошо?
— Хорошо, — пообещал мальчишка, устроившись на перине. — Это из-за видений, да?
— Да.
— А вы не пугайтесь, если увидите в комнате медведя, — зевнул ребенок.
Тиса невольно хмыкнула, скосив глаза на свернувшуюся калачиком фигурку. Рич — оборотень, надо же, кто бы мог подумать! Затушив свечу, вытянулась на жесткой кровати. Потолочная чернота нависла над ней. Очень скоро Тиса перестала ее замечать. Мягкое выражение лица, с которым девушка обычно разговаривала с ребенком, испарилось, уступив место серьезному и хмурому. Тяжелые мысли затянули в свой водоворот, которому, казалось, нет конца.
* * *
Она знала, куда идет. «Трихон… хон… он…» — угасало эхо. Белесая кисея продолжала плести свои сети. Тиса рвала их, пробираясь дальше. Впереди разливалось чернильное пятно. Она удвоила усилия. Мрак протянул к ней свои щупальца и поглотил.
Вначале ей показалось, что она не достигла цели, ведь кромешная тьма не собиралась преображаться во что-то осмысленно видимое. Но боль говорила об обратном. Тиса уловила еле слышное дыхание, поднимающее ее грудь.
Сколько она ждала, слушая звуки подземелья, чувствуя затхлый запах и ощущая боль в закостеневшем теле, сложно сказать. И когда вдалеке послышались шорохи, Тиса ощутила, как содрогнулось и затем напряглось ее тело. Она оторвала спину от сырой стены. Две фигуры возникли перед глазами. Внутренности скрутило от едкого дыма, глаза ослепил мучительно яркий свет.
— Раскрой ему рот, Крохов. Убери эту чертову тряпку.
Челюсть сжала чья-то рука. Тиса почувствовала, как сцепились намертво ее зубы.
— Чего ты возишься? Тьфу! — признала голос начальника таможни.
Натиск двоих оказался непреодолимым. «Нет!» — мысленно простонала она. В горле заклокотала обжигающая жидкость омерзительного вкуса. Мучители добились того, чтобы пленник сделал несколько глотков, и лишь потом снова впихнули в его рот кляп.
— Что, колдун? Силенки уже не те, брыкатъся-то? Хе-хе. Вот и ладушки, — довольно потер руки Климыч. — Пошли, Крохов, эта штука еще не скоро подействует.
Лязгнуло железо замка. Свет стал удаляться.
— Зачем столько гасителей? — услышала Тиса недоумение в голосе Витера. — По уставу разрешается использовать лишь одну пару.
— Молод ты еще, Крохов. В уставе много недочетов. Вот помнишь, когда в Ижеске мы…
Голоса потерялись в подземных переходах, оставляя место тишине. Какое-то время Тиса прислушивалась к ощущениям в теле. Но ничего необычного, кроме тошноты, поднимающейся от живота к горлу, не заметила. Неожиданно свет стал возвращаться. Климыч на этот раз был один, что показалось Тисе дурным признаком. И не зря.
Подойдя, таможенник грубо вырвал тряпку изо рта пленника. Снова свет факела заставил зажмуриться.
— Пяти минут достаточно. Уверен, правда уже вот-вот сорвется с твоего языка, вэйн, — усмехнулся Зарай. — Слышал, что после этой настойки держать слова в себе — вредно для здоровья. Что ж, я не стану долго тебя мучить и облегчу задачу. Задам пару наводящих вопросов.
Таможенник улыбнулся в усы-гармошку. Хоть слова и звучали непринужденно, но Тиса угадала за ними скрытые нетерпение и беспокойство.
— Кому ты служишь? — требовательно вопросил Климыч. — Что они уже нарыли? Что им известно? Ну, мне долго ждать? Говори правду!
Тиса открыла рот. И через миг ее вырвало под ноги мучителю.
— Вот зараза! — воскликнул Зарай, отпрянув.
— Дурак, — сиплым мужским голосом проговорила она. — Такая правда тебя устроит?
Пленный сплюнул и медленно поднял голову.
— Чтобы это услышать, можно было не утруждаться так и не поить меня дрянным пойлом, — Тиса ощутила, как ее непослушные губы скривились.
— Но ведь настойка… должна была… — растерялся на миг начальник таможни.
— Ты лучше меня знаешь, что такое порченый товар, Зарай, — просипело ее горло. Челюсть задвигалась, разминая затекшие мышцы лица. — Прошу, утоли и ты мое любопытство, — попросила она. — Зачем ты в это ввязался, начальник? Ты же не вэйн? — На сей раз голос, слетающий с ее губ, показался Тисе вполне дружелюбным, словно пленник интересовался здоровьем собеседника.
Климыч открыл рот, потом покачал головой.
— Э нет, — сощурил он глаза, — не думай, что я поведусь на твои россказни, колдун, — поднял с пола тряпку, служившую ранее кляпом, и шагнул к пленнику.
— Неужели боишься? — разочарованно произнесла Тиса, не сводя глаз с таможенника. — Боишься загашенного, обездвиженного вэйна? — каждое слово в вопросе было произнесено со значительной паузой.
Зарай застыл с тряпкой в руках.
— У тебя все было для жизни, — продолжил тот, в ком обреталось ее сознание. — Доходная должность, уважение горожан. Но ты поставил благополучие на карту. Ради чего, а? Что они тебе пообещали? Просто хочу знать. Ответь. А потом можешь снова затыкать мне рот.
Ноздри таможенника раздулись, он с силой сжал тряпку в кулаке. И через миг его прорвало.
— Доходная должность, говоришь?! — зашипел Зарай. — Доходная?! Была когда-то. Пока Вэйновий не сунул свой грязный нос в имперскую стражу и не устроил эту драконову реорганизацию! Вот спасибо за такое благополучие! Всю жизнь мечтал о нем! Поклон вам в пояс! Расформировать мое военное подразделение и повесить на таможню внешний контроль? Поставить соглядатаев за спину? К драконам такую должность! Пусть Вэйновий подавится ею. А у меня будет более теплое местечко!
— Так вот что они обещали тебе, — цокнула языком Тиса. — Как банально. Из-за этого ты убил восьмерых?
— Всего лишь восьмерых, ты хотел сказать? — Глаза таможенника безумно блеснули в свете факела. — Да за то, что я очистил лес от дахмарских головорезов, меня Увег еще благодарить обязан! Остальные сами виноваты. Идиоты! Шишкарь сидел бы в своей хижине, нет, поперся. Хозяин леса, ядрена мать! А Федька, дурак, в сыщика решил поиграть. Кубач, — поморщился Зарай, — просто подвернулся неудачно. Как видишь, я старался действовать чисто. Вот с девчонкой как-то нехорошо получится, но здесь я тоже не совсем виноват буду.
Тиса почувствовала, как содрогнулось тело пленника, а мышцы напряглись до боли.
— Ох, вот это взгляд! Гляжу, у нашего колдуна есть слабость? Неужели капитанская дочка тебе еще нравится? Ты не забыл, что это она выдала тебя с потрохами? Но я тебя понимаю. Девчонка, м-м, что цветок полевой. — Зарай нервно закусил губы. — И я ей обязан. Не было бы у капитана дочери, то заставить Лазара самому снять с себя оберег было бы тяжело. А так, чего проще….
— Заставить отца волноваться за дочь, — кивнул пленник. — Это ты подбросил стреломет двоим на Горке, так?
— Болваны. Надеяться на них не стоило. К сожалению, Лазар так и не узнал об этом. Пришлось действовать иначе.
— Она ничего не знает об обереге, Зарай. Отпусти ее! Она никому не представляет угрозы. Ей и в голову не придет когда-либо вернуть тотум себе.
— Я уже ничего не могу поделать, — с искренним сожалением в голосе произнес таможенник. — Хотел умолчать о ней, но они прознали. И теперь уже поздно. Если я этого не сделаю, они все равно убьют ее. Черт! Ненавижу себя за это! Но, как видишь, у меня нет выхода.
Пленник дернулся, но кандалы на ногах удержали его на месте.
— Не делай этого! — прошептали онемевшие губы. — Ты же сам не желаешь брать грех на душу. Я же вижу.
— А может, мне сделать лучше? — Климыч сощурил глаза. — Ты мне скажешь, кому ты служишь и что вы успели разнюхать, а взамен я оставлю девчонку в живых? — на миг он задумался над идеей. — Хотя нет. Если я не уберу девчонку, контракт будет не выполнен, чтомне тогда до твоих россказней? Меньше буду знать, как говорится. Им надо, пусть сами возятся. А мне уже начинает надоедать вся эта канитель. — Таможенник раздраженно взмахнул факелом. — Я сделаю, что обещал, — отдам оберег, уберу владельцев. И на этом моя миссия завершится. Останется лишь получить заслуженную награду.
— Ты не тронешь ее! — услышала Тиса хриплое рычание из своего рта. — Если только… клянусь, я уничтожу тебя.
Последние слова были произнесены ровным бесстрастным голосом. Но от этого видимого спокойствия повеяло могильным холодом.
— О, угрозы, господин вэйн, в вашем-то положеньице? — не сразу ответил таможенник. Зарай попытался улыбнуться, но получилось фальшиво. — Хе-хе. Уже не боюсь. Ты был прав. Трепа загашенного, обездвиженного вэйна бояться нечего. Помолись своей Вэе, колдун. Скоро ты с ней встретишься!
— Наивный глупец, — усмехнулся пленник, — ты на самом деле веришь, что тебя оставят в живых? — изо рта вырвался сухой смех, который перешел в сдавленный кашель. — Ты примерил тотум. Я прав? Значит, и тебе не жить.
— Нет! — Факел дрогнул в руке таможенника. — Мне сотрут память об обереге и отправят в теплое местечко в Крассбурге.
— Да они основательно покопались в твоих мозгах, — скривил губы вэйн. — Давно ты слышал в голове собственные мысли? С тобой же играют, как с балаганным Петрушкой.
— Ты лжешь! — Зарай с размаху ударил пленного в лицо.
От боли в глазах появились черные круги.
— У тебя еще есть выбор… Слышишь? — прохрипел пленник. — Есть.
Лицо начальника таможни исказила злоба. Запрокинув голову пленника назад, Климыч грубо всунул ему в рот кляп.
— Замолчи! — шипел он. — Замолчи, проклятый колдун! Уже слишком поздно. Карты выданы, осталось доиграть партию. И знаешь что? Я думаю, у меня не самая плохая масть. Хе-хе. А вот кому не повезет, так это тебе и твоей девчонке. Она обречена. Я убью ее сразу, как отправлю тебя на тот свет. Одно могу обещать. Мучить не стану. Все будет сделано быстро.
Тиса ощутила, как болит от напряжения каждый мускул в чужом теле, а в груди не хватает места воздуху. Неожиданно ее голова дернулась и боднула со всей силы лоб мучителя так, что тот отлетел к прутьям клетки. Факел выпал из его рук и стал меркнуть. Тело пленника на какое-то время словно взбунтовалось, пытаясь тщетно разорвать путы. Таможенник поднялся не сразу, одной рукой держась за разбитый лоб, другой за решетку клетки.
— Дурная выходка, вэйн. Ай-яй. И это после того, как мы так душевно поговорили, — мрачно сказал он, пошатываясь. Климыч нагнулся и подобрал светоч, не пытаясь снова приблизиться к узнику. — К сожалению, она ничего не изменит. И чтобы тебе совсем спокойно спалось, так и быть, скажу. Все твои вэйновские послания о подмоге перехвачены. Вот жалость-то! Но не переживай, сообщники приедут вовремя. Как раз чтобы успеть на твои… хе-хе… похороны. А теперь спокойной ночи.
Таможенник ушел. Темнота накрыла непроглядным колпаком. Последнее, что Тиса услышала, это протяжный стон, блуждающий в застенках, рожденный собственным бессилием.
