Глава 26. Лесник

Стоит лишь поразиться, как быстро распространяются слухи. Уже на следующий день все кому не лень в части судачили о погибших беглых. Тиса избегала этих сплетен, как могла, чтобы лишний раз не дразнить дар, который в эту ночь, надо сказать, вел себя смирно и видениями не тревожил. От осознания, что она не увидит Трихона в ближайшие дни, мир слегка потерял краски. И этому способствовал хмурый денек. Дождь уже не лил, но двор наводнили лужи, которые приходилось обходить, играя с жадной грязью в перетягивание калош.

Травница намеревалась до обеда, как и планировала, заняться приготовлением силуча, но дед Агап куда-то запропастился. Глафира не смогла ответить, где он. Лишь сказала, что старик быстро собрался и ушел, наказав заботиться о малыше. Женщина пожаловалась, что, присматривая за ним, не успевает приготовить обед. И помощница лекаря осталась в приемной с маленьким пациентом. Болезнь еще не полностью его отпустила. Тиса покачивала ребенка на руках и поила его отваром.

— Мама? — еле слышно произнес робкий мальчик.

— Мамочка твоя на работе, Боренька, она скоро придет. А ты знаешь сказку про оборотня и семерых козлят?

Мальчик кивнул. Значит, Агап уже успел рассказать ему единственную сказку, которую хорошо знал.

— А про петушка и горошину?

— У-у, — малыш отрицательно покачал головой.

— Ну тогда слушай…

Глафира управилась по хозяйству и, вернувшись, нашла ребенка спящим на руках девушки.

— А я думала покормить ангелочка, — прошептала женщина, глядя на его нежное личико. — Ну, раз уснул, пусть поспит, болезный. Иди-ка сама пообедай. Я уж тут теперь справлюсь.

Тиса осторожно уложила мальчика на койку, прикрыла козлиной шкурой. Затем решила последовать совету. Лекарь возвращаться не спешил, а она и в самом деле успела проголодаться. Видимо, организм понял, что зима не за горами, и начал запасаться впрок. Вернувшись в свою кухню, молодая хозяйка подосадовала, что снова наткнулась на разговор о дахмарцах. Она прислонилась плечом к дверному косяку, сплела руки на груди.

— Погорели, — шептал Егор пораженной стряпухе. — Слыхал, от каторжников ничего, почитай, не осталось. Но самое странное, Камилл Санна, что одежа-то почти целехонька осталась. А под ней — обугленные кости.

— Это как же так? — охнула та, забыв о скалке и лепешке на столе.

— Агась, и черепушки подле лежат голенькие.

— Святая Пятерка, спаси и помилуй! — осенила себя святым знамением кухарка.

— Хватит сочинять, — шикнула на новобранцев Тиса.

— Это я-то сочиняю? — обиделся Егор. — За что купил, за то и продаю.

Девушка усмехнулась.

— Вот вы, Тиса Лазаровна смеетесь, а оно все чистая правда, — Федот решил поддержать товарища. — Мы сами все слышали от Гришки, а тот от Струнникова…

— А Струнников еще от кого-то, — продолжила капитанская дочь — Вы, кажется, за водой собрались? — кивнула на пустые ведра в их руках.

— Угу, — промычали парни.

— Ну так идите, — она повернулась к стряпухе. — Камилл, а что у нас на обед?

— Так лапшичка на бульончике курином, — очнулась кухарка. Она накрыла стол и через некоторое время направилась с пустой авоськой в погреб за картошкой.

Тиса обедала, втягивая в себя горячую лапшу, и вспоминала вчерашний разговор с Трихоном. Как ни печально было слышать о гибели каторжников, но теперь лес не представлял опасности. И можно было бы самой навестить древоеда, пока шкалуш в станице. Вчера на прощание она сказала об этом Трихону, однако он попросил ее подождать. «Пока до конца не станет ясна причина гибели дахмарцев», — объяснил парень. И она ничего не смогла сказать на это. Не говорить же, что знает причину — беглых погубил лесной пожар. Это значило бы признаться в своем безумном даре. А к этому Тиса была еще не готова.

Войнова заскребла ложкой по пустой тарелке. Оставалось надеяться, что отец сегодня-завтра огласит причину смерти беглых, и тогда можно смело, не нарушая обещания дорогому человеку, отправиться к древоеду. С этой мыслью она понесла посуду в кухню и, пока кухарка не вернулась, вымыла свою пару тарелок в мойке. В столовой послышались шаги Камиллы, а затем требовательный голос отца:

— Камилла, где Тиса?

— Да здесь только была, Лазар Митрич. Девочка обедала.

Тиса вытерла руки о полотенце и поторопилась выйти.

— Я здесь. Что ты хотел?

Капитан стоял в дверях и колебался с ответом. Затем сморщил лоб и покачал головой.

— Ничего, дочь. Ничего.

Девушка удивленно сморгнула, когда он развернулся и покинул столовую.

Что бы это могло значить? Войнова проследила взглядом, как отец поднялся на второй этаж и через секунду исчез за поворотом лестницы. Она пожала плечами. Хлопнула входная дверь, впуская новых посетителей, и сырой сквозняк тронул щиколотки девушки.

— …капитан скажет на совете.

— По мне — это несчастный случай, — бас Гора.

— Ага, по-твоему, каторжники нечаянно сами себя спалили? — это Кубач. — А потом решили: давай-ка подшутим над местными. Встали скелетики, надели на себя робу и чиванские халаты и легли под соснами? Балда. О чем ты говоришь?

— Ты забыл про след, — мрачный голос Витера. — Я не знаю ни одного зверя, который оставлял бы такие следы.

— Я не утверждал бы, что это след. За пару дней столько воды вылилось…

— Это след, я в этом уверен, — огрызнулся Крохов. — Но я понимаю — в твои годы зрение уже подводит.

Мужчины осеклись, заметив капитанскую дочь. Поздоровались. Витер, не глядя в ее сторону, отделался кивком. Старшины проследовали к лестнице в молчании. Все, что она только что услышала, казалось таким странным. Одно понятно: Егор не врал тогда, на кухне.

Когда помощница лекаря снова появилась в лечебнице, врачеватель уже оказался дома, как раз только отобедал. На вопрос Тисы, где он был, отмахнулся, пробурчал: «Дела как сажа бела». Видя настроение Агапа, Войнова задала несколько наводящих вопросов: о его здоровье, о здоровье Прохора Фомича, о Ландусе и аптеке. Старик не желал раскрывать причину плохого расположения духа и попросил принести клюкву с чердака. Помощница варила силуч, наставник наблюдал с хмурым видом, кивал, поглаживал бороду. А под конец так растерял свое внимание, что даже не расслышал вопроса.

— Повтори, дочка. Прослушал.

— Я говорю, достаточно столько девясила? Пол-ложки не хватило. А то я еще один сверток распечатаю.

— Хватит, — лекарь взглянул на варево. — Что-то устал маленько, — прокряхтел он. — Закончим с силучем, отдохну.

Когда ночь обняла городок, Тиса впервые пожалела, что из окна ее комнаты невозможно увидеть пограничные сторожи. Перед сном она долго стояла у подоконника, глядя в темноту. Трихон сейчас где-то там, на границе с Чиванью. Дышит сырой степью с площадки вышки или верхом на Буе объезжает границу. На душе было тоскливо. Однако это была сладостная тоска, которая заставляла сердце нежно замирать при мысли о будущей встрече.

Тиса бродила по комнате туда-сюда, глубоко дыша и успокаиваясь. Ее комната в длину семь шагов, а в ширину пять. Глупые мысли. Но пусть уж лучше они посещают ее голову, чем безумное видение. Но если она видит явь, значит, кому-то сейчас в самом деле грозит опасность. От этой мысли стало совсем тошно, и Тиса взволнованно потерла ладонью шею. Нужно рассказать отцу.

Поддавшись душевному порыву, она быстро подбежала босиком к двери и звякнула засовом, даже не подумав зажечь свечу. Створка скрипнула под толчком руки. Непроглядная темень лестницы и тишина спящего дома остановили девушку. Она представила лицо батюшки, разбуди она его сейчас и расскажи о своем видении. Как помнится, он всегда скептически относился к странностям малолетней дочери, а сейчас даже слушать не станет. Медленно и неуверенно Тиса закрыла дверь. Как жаль, что Трихон в станице и она не может поделиться с ним своими мыслями.

Надо ли говорить, что заснуть снова ей не удалось. Голова разболелась от напряжения и бессонной ночи. Тщетно провалявшись в кровати пару часов, Тиса решила не мучить себя, одеться и выйти на воздух, подышать. Несмотря на рань, двор уже проснулся. Работники и военные пересекали его, ведомые своими обязанностями. Небо, лишенное солнца, расстилалось в вышине, словно слой овчинной шерсти. Непроницаемое и глухое.

Надышавшись свежим воздухом и даже слегка озябнув, капитанская дочь явилась на завтрак раньше отца. Камилла поставила на стол тарелки с горячей перловкой и котлетами. Завтракали в молчании. Не чувствуя вкуса еды, девушка какое-то время боролась с желанием рассказать о своем видении. Но чем дольше она смотрела на отца — на его твердый подбородок, высокий лоб с залысинами, невозмутимое каменное выражение лица — тем бестолковее казалась затея. Он не станет ее слушать. Определенно.

— Ты сегодня собираешься куда-то выезжать из части? — неожиданно спросил родитель.

Девушка удивленно подняла глаза от тарелки.

— Нет, пока никуда.

— Угу, — капитан резко поднялся, отставив от себя посуду.

Надел мундир и шагнул за порог столовой.

— А что? — спросила вдогонку дочь, приподнявшись с лавки, и не получила ответа. Дверь закрылась. Странный он какой-то.

Почти сразу в передней раздался глухой разговор и топот нескольких пар солдатских сапог. И через пару мгновений Тиса услышала приглушенный голос Трихона. Выскочив из-за стола, девушка чуть не отдавила хвост Огурцу.

— Ваше благородие! Станичник пятой сторожи Трихон Якшин прибыл с донесением, — послышалось из-за двери.

— Еще один обгоревший, капитан, — бас Кубача. — Афонасий, отшельник.

— Есть следы, — голос Витера.

— В кабинет, — это уже отец. — Здесь не место для разговоров.

Тиса открыла дверь и увидела поднимающихся по ступеням военных. Она безошибочно выделила среди них стриженую голову шкалуша. Трихон обернулся, и на мгновение их взгляды встретились. Парень виновато поджал губу. Он будто извинялся либо за плохую весть, либо за то, что не имеет возможности поговорить с ней.

Камилла вернулась из погреба с банкой варенья в руках и оглядела столпотворение на лестнице.

— Опять соколики на совет слетелись.

Коридор опустел. Тиса вернулась в столовую, вся обращенная в свои мысли. До нее постепенно доходил смысл услышанного.

— Лесник. Ну конечно! Это был он, — прошептала она.

Топор, тот самый топор, что отшельник так любил с угрозой вгонять лезвием в пень. Единый! Она видела последние секунды жизни Афонасия Шишкаря! Войнову замутило, и она поторопилась пройти на кухню — глотнуть из кружки холодной ключевой воды и хоть немного смочить лоб и шею мокрой ладонью.

В столовой Камилла искала на нижних полках буфета вазочку для варенья. Чтобы не вызвать вопросов, хозяйка поблагодарила за завтрак и быстро прошла в гостиную. Постаралась привести мысли в относительный порядок, но все же не смогла справиться с неясной тревогой, которая уже устроилась в груди, словно гадюка под корягой. Трихон здесь, рядом, поговорить бы с ним. Пусть даже придется сказать ему о своем ненормальном даре. Тиса посмотрела на трактат.

Через минуту она снова была на своем посту в библиотеке, надеясь, что получится перемолвиться с парнем словом.

Дверь кабинета распахнулась.

— Все понял, господин капитан. Никого не выпускать из города без особого на то вашего разрешения.

— Отнеси начальнику таможни, а это Лаврентию.

— Будет сделано.

Тиса прижалась к стене и пропустила посыльного паренька, который выбежал из кабинета, на ходу распихивая депеши по карманам куртки.

— Так вы думаете, это убийства, капитан? — удивленный голос Гора.

— А ты сомневаешься? — едкий вопрос Витера.

— Темное дело, — задумчивый бас Кубача.

— Пятнадцать минут на сборы. Поглядим, что там на самом деле. — Капитан заметил дочь и нахмурился: — Я сейчас занят, Тиса. Что ты хотела?

— Книгу вернуть, — Войнова показала трактат в своих руках и с поднятым подбородком прошествовала к книжным стеллажам.

Военные направились к выходу. Шкалуш держался последним, чтобы оказаться с ней рядом.

— Тиса, что случилось? — встревоженно спросил парень, вглядываясь в ее лицо.

— Со мной ничего, но эти несчастные, — прошептала, взяв парня за руку. — Трихон, кто-то убивает людей! Я должна об этом с тобой поговорить.

— Ты права, сейчас непростое время, — он перехватил узкую ладонь и на миг прижал ее к сердцу. В глазах промелькнуло что-то, чему Войнова не нашла объяснения. — Слушай меня очень внимательно! Не покидай города ни под каким предлогом. Слышишь? Будь в людных местах. Обещай!

— Хорошо, — закивала она. — Трихон, я…

— Якшин, ты где застрял?! — Кубач окликнул подчиненного.

— Мне пора, — с сожалением прошептал шкалуш, отпуская девичью руку.

— Трихон! — Тиса сделала несколько шагов вслед за ним.

— Скоро мы будем вместе, подожди немного, — пообещал напоследок парень, прежде чем развернуться и выбежать из библиотеки, догоняя остальных.

— Будь осторожен, — прошептали губы, но ее слова уже никто не слышал, кроме нее самой.

Отряд возвратился после полудня. Без Трихона. Было глупо надеяться, что шкалуша не отправят назад в станицу. Смурые лица вернувшихся военных говорили сами за себя.

Отец заперся на час со старшинами и не выходил из своего кабинета. Затем дверь в него захлопала непрестанно. Бегали посыльные. Зачастили посетители. Тиса видела Зарая Климыча с таможенниками, Лавра с Нестором Обло, Кузьму Ильина с сыновьями, земли которого лежали близь опушки. Большого страха на их лицах не было, скорее беспокойство и любопытство — желание узнать о «жуткой новости» из первых рук. Тиса с Камиллой сидели в столовой и поглядывали в коридор. Во двор хоть не выходи — все жужжали лишь об одном. Поддавшись общей тревожной суете, Войнова удалилась в гостиную и написала письма Кошкиным и Лисовым, в которых рассказала что знала и просила быть осторожными, все же случай из ряда вон. Несмотря на скверный характер покойного, Тиса лесника жалела. Зажав в руке письма, она вышла на крыльцо. И снова застала за россказнями Егора, который на сей раз развлекал молодых прачек.

— Слыхал, лесника нашли под стрехой. И только по одеже евоной и признали старикана.

— Единый заступник! — прачки осенили себя святым знамением.

— Да, барышни. А еще, — загадочно произнес новобранец, подняв указательный палец в мелких порезах, темный от чистки картофеля, — там след есть.

— Человеческий? — одновременно спросили прачки.

Заметив капитанскую дочку, паренек вначале вжал голову в плечи. Затем понял, что его не собираются ругать, а ждут ответа, выпрямил спину и заговорил храбро.

— В том-то и дело, что нет, — ухмыльнулся новобранец. — Незнамо чей. Громадный, как энта лохань с бельем в ваших белых ручках, барышня. Говорят, похож на клеверный лист.

Егор пальцами начертил в воздухе фигуру. Видя, как эффектно вытянулись лица девушек, он продолжил шепотом, наводящим ужас:

— Знаете, о чем думаю, барышни? Помяните мое слово. Это чудовище исподне бродит по увежьему лесу! Верно вам говорю! Оно и сожрало тех волков, а потом и четверых каторжан. Затем ему показалось мало, и оно закусило стариканом-отшельником. Вот был у нас случай на деревне…

Ну, снова-здорово.

— Егор! — крик Камиллы подорвал новобранца с места и унес в сторону кухни.

Тиса вдруг ощутила сильное беспокойство. Егор сумел-таки расшатать ее воображение. Ноги сами понесли девушку в лазарет, но, к ее горькому сожалению, лекаря в лечебнице не оказалось. Вероятно, старик, услышав страшную новость, отправился к брату. От Глафиры Тиса с облегчением узнала, что Бореньку еще утром забрала Софья. Слава Единому, хоть мальчик выздоровел.

Войнова отнесла письма Цупу и вернулась в дом удрученная. За ее отсутствие Егор своей болтовней уже до смерти успел напугать Камиллу. Стряпуха, бледная как мышь из муки, охала, то и дело повторяя, что ее сынок на следующей неделе идет в станицу, а там по лесу рыщет кровожадное чудовище! Дом словно сошел с ума. Собирая последние крупицы терпения, Тиса сходила за успокоительной настойкой. Напоив стряпуху и приняв стаканчик сама, почувствовала, как тревога утихает. Чтобы вернуть настойку на место, она поднялась в свою комнату. Но увидев, какой кавардак в тумбочке, наоборот, выгребла из нее все на пол, намереваясь навести порядок. Ее внимание привлек зеленоватый пух древоеда. Девушка подняла его и помяла в руке, чувствуя, как быстро согревается ладонь. Где же этот зеленый бродит сейчас? Она постаралась припомнить, какой у этого древнего след — кажется, тоже похож на трилистник. В задумчивости подошла к сосновому столику и, открыв ящик, положила пух в шкатулку к маминым шпилькам.

За окном поздний вечер постепенно набрасывал на город сеть из сумрака. Девушка поджала губу, глядя через стекло на опустевшую дубовую рощу. С приближением ночи мысли о видении подтачивали ее нутро, и Тиса в который раз пожалела, что ей не удалось рассказать Трихону о том, что ее мучает. Их разговор оказался до ничтожного коротким. Оставалось одно. Отец. Все же родитель должен ее выслушать, пусть она в очередной раз выставит себя полной дурой.

С этими мыслями Тиса поднялась в библиотеку и постучала в кабинет. Когда дверь распахнулась, ее оглушил гвалт голосов на пике обсуждения. Кабинет был полон военных. Некоторые даже не из их части, а, насколько знала капитанская дочь, из таможенного военного подразделения.

— Завтра выступаем, господа!

— Вы не пожалеете, капитан! Мы найдем эту тварь! Вытравим заразу из леса!

— В четыре утра общий сбор.

Кубач вопросительно поглядел на Тису.

— Хочу поговорить с отцом, — пояснила она, осознав, что почти не слышит собственного голоса.

Но старшина понял.

— Лазар Митрич, тут к вам Тиса Лазаровна! — протрубил Кубач, заглушая голоса.

Военные примолкли, и девушка ощутила на себе сразу множество любопытных взглядов. Неприятное чувство, если признаться. И самый тяжелый взгляд принадлежал капитану.

— Отец, мне нужно с тобой поговорить, — произнесла Тиса не столь уверенно, как хотелось бы.

— Я сейчас занят. — Он нахмурился.

Подумалось, что ему, наверное, за нее стыдно.

— Но…

— Это может подождать до завтра?

Дочь смиренно кивнула. Возвращаясь в свою комнату, она злилась на себя: не стоило и ходить к нему. Очередной ее промах.

Перед сном девушка некоторое время стояла возле кровати и думала, а стоит ли вообще засыпать? Но усталость и настойка вскоре сморили, и Тиса забылась обычным сном. В нем Трихон целовал ее в лоб и гладил волосы, и не было более теплого и спокойного для нее места, чем в его объятиях.