Глава 21. Жнухова Горка. Сближение
Каскадом бросков жонглеры эффектно закончили свой номер, уступив сцену «укротителю древних». Громкое название для неприглядного дела. Бедные мордоклювы сидели на жердочке, привязанные веревками за лапы, и жадно ловили носом влажный воздух близкого озера.
«Укротитель», высокий сутулый чиванец, щелкнул костлявыми пальцами, и мордоклювы развернули крылья. Щелкнул, и они гаркнули, подняли правые лапы, сделав «ласточку». Один мордоклюв посмел рано опустить свою перепончатую лапу и тут же получил тычок от дрессировщика.
— Кто бы ему самому дал оплеуху, — возмутилась Войнова. — Бедные животные!
Номер наконец закончился. Следующей на помост «выползла» женщина-змея, гибкая до неестественности. «Наверняка сейчас будет влезать в какой-нибудь ящик», — подумала девушка. Но ящика, видимо, не нашлось, и артистка просто складывалась во всевозможные фигуры и завязывалась в узлы.
— Подумаешь, змея! — позади послышался голос Тамары Горчак. — Молодой человек, видели бы вы мою соседку по огороду. Клава порой так над грядкой скрючится, что любая змея позавидует!
Тиса обратила внимание на Рича. Тот наблюдал за артисткой, и глаза его блестели.
— Нравится? — спросила, приобняв мальчишку за плечи. Он вздрогнул от неожиданности и прошептал:
— Это же Ханза. Я знаю ее! Она из нашего табора!
— А ты не ошибаешься?
— Нет! — замотал головой Рич. — Это она! Точно. Но где тогда все наши? Где мама?
— Думаю, надо подождать, пока выступление закончится. Потом пойдем и спросим у нее.
— Хорошо, — выдохнул он.
Краем глаза девушка уловила внимательный взгляд Трихона в их сторону. Марика что-то отвечала Тамаре, но шкалуша, похоже, тема мало интересовала. Тиса отвернулась и через пару секунд услышала вопрос возле самого уха:
— Что Рич такой взъерошенный?
Дыхание парня опалило ее шею и подняло бессчетное количество мурашек на коже.
— Он увидел женщину из своего табора, — указала на сцену, не поворачивая лица.
— Тиса, девочка, — послышался оклик. Это Камилла пробралась через толпу к ней. — Капитан собирается домой и ищет тебя.
— Где он? — спросила Войнова, отметив, что праздник так и не развеял тоскливое настроение кухарки. Женщина казалась настолько потерянной, что даже яркий платок на плечах не спасал положения.
— В правом шатре, — кухарка вытянула пухлый пальчик. — Сидит за столиком вместе с Агапом Фомичом и Кошкиными.
Девушка склонилась к уху ребенка.
— Я скоро приду, Рич, и мы сразу пойдем к твоей знакомой. Подожди меня здесь. Договорились?
Дождавшись кивка, она сделала пару шагов, затем кое-что вспомнила и обернулась.
— Камилла, а ты пробовала здешние блинчики?
— Нет, — отрешенно покачала головой кухарка.
— Бесподобно вкусные, попробуй, советую. Вон там, видишь палатку?
Тиса шагнула к кухарке и поправила сбившийся платок на ее плечах, потом развернулась и направилась к отцу с лукавой улыбкой на лице. Камилла не терпела конкуренции в стряпне. А похвальба чужому блюду для нее просто неприемлема. Если такое случалось, кухарка старалась заполучить нужный рецепт любым способом. Оглянулась. Так и есть — Камилла торопилась к палатке.
Проводив женщину взглядом, по дороге к шатру Войнова чуть не столкнулась с Климоном Пантелеевичем.
— Тиса Лазаровна! Как я удачно вас встретил, — воскликнул почтмейстер, приподняв клетчатую кепку. — Что ж это ваш батюшка за письмом никого не присылает, а? Уж неделя как бумага на полке мается. Того и гляди назад отослать бы довелось. А почта — это вам не горячая картошка, кидать друг другу, — мужчина поднял длинный узловатый указательный палец. Такими, видать, очень удобно бумаги сортировать. Климон вытащил из-за пазухи безрукавки конверт. — Предусмотрительно взял с собой в надежде, что встречу здесь Лазара Митрича.
Девушка открыла рот, глядя на оттиск Рудны на бумаге.
— Давайте, я передам, — она протянула руку и подкрепила улыбкой просьбу, — чтобы вам отца не искать, время не тратить.
— Минуточку, — Климон ловко вытащил из-за пазухи тонкую дощечку, скрепленную с листочком, и перо. Чем не фокусник? — Вот здесь распишитесь. — Он проследил за тем, как капитанская дочь вывела вензель в положенной строчке, затем с довольной улыбкой выполнившего свой долг человека вручил письмо: — Пожалте, барышня! Передавайте привет батюшке.
— Обязательно, — заверила почтмейстера «барышня». Она проследила за мужчиной взглядом, пока коричневая безрукавка не растворилась в толпе. Затем оглядела письмо. Ну точно. Из Рудненского военного училища. Даже вспоминать стыдно. Девушка спрятала письмо в боковой карман юбки.
Капитан, завидев дочь, поднялся и оправил мундир.
— Я домой. Ты поедешь?
Она оглянулась на сцену.
— Нет. Пожалуй, еще побуду.
— Зоя с Русланом уехали, но наша Марика тоже еще гуляет, — сказала Настасья Ефимовна. — Если хотите, Лазар Митрич, мы отвезем Тису домой. Можете за нее не волноваться. И вас, Агап Фомич, можем подбросить. Наша коляска хоть и старенькая, но вместительная.
Капитан кивнул. Дочь проводила родителя взглядом, пока тот не скрылся в сумерках парковой аллеи.
— Передай Марике, пусть подойдет на минуту к нам, — попросили Кошкины.
Тиса обещала.
Она вернулась и застала Трихона рядом с Ричем. Мальчик что-то ему рассказывал, а Марика явно скучала в компании Ганны. Войнова передала просьбу Настасьи Ефимовны, и девчонка с недовольной гримаской отправилась к родителям.
— Ханза выступила! — воскликнул Рич, вертя головой от Трихона к Тисе и обратно. — Пойдемте же скорей!
Девушка послала шкалушу вопросительный взгляд.
— Разрешите мне отправиться с вами? — спросил новобранец.
— Зачем же? — она стрельнула взглядом в спину уходящей Марике. — Мы можем сами справиться.
— Не сомневаюсь, — без иронии произнес он. — Но позвольте, прошу, — серые глаза действительно просили. И Тиса не могла им отказать, даже если бы хотела.
— Ганна, мы скоро.
— Ладно, мы с Марикой будем ждать вас здесь. — Она окинула парочку подозрительным взглядом. «Догадается. Уже догадывается». Ничего хорошего подруга не скажет и будет права.
На ступеньках Трихон подсадил Рича на помост, подал ему костыль. Войнова постучала о деревянную перегородку, прежде чем сдвинуть полог ширмы. Артисты на вошедших даже не обратили внимания, кто-то пудрил нос у осколка зеркала, кто-то переодевался, сверкая голыми частями тела. Женщина-змея сидела на корточках, прислонившись спиной к стене. С ее ярко накрашенного рта свисала старая обугленная курительная трубка. Редкие тонкие волосы женщины затягивала сетка, а снятый парик с длинным хвостом покоился на коленях кочевницы.
Мальчик выступил вперед:
— Ханза? Это же ты?
«Змея» отвечать не спешила, вынула изо рта трубку и пустила кольцо дыма.
— Ты меня не узнаёшь? Ханза, я Рич!
— Ну, помню. Чего надо-то? — ответила артистка без всякого выражения.
«Похоже, эта Ханза та еще штучка».
— А где наши, наш табор? — дым добрался до Рича, и он закашлялся.
— Мне почем знать. Я уже год как ушла от них, — ответила женщина.
— Ушла? Как это? — не понимал ребенок. — Почему?
— Замуж вышла, — грубо ответила «змея». — А потом этот гад меня бросил.
Она снова взяла в рот курительную трубку.
— А где же наш табор? Они собирались сюда вернуться?
— Нет.
Тиса сжала кулаки, впиваясь в ладони ногтями.
— А обо мне они не вспоминали?
Ханза отрицательно мотнула головой.
Рич постоял еще немного, потом поник кучерявой макушкой и захромал к выходу. У Войновой сжалось сердце. Трихон хотел помочь ребенку спуститься со ступеней на землю, но тот отказался.
— Не надо, спасибо, — сказал он и сошел сам.
— Не слушай ты ее, — пролепетала расстроенная девушка. — Они приедут за тобой.
— Не успокаивайте меня, Тиса Лазаровна. Вы не понимаете! Оставьте меня, пожалуйста! — воскликнул мальчишка и заковылял прочь так быстро, как только мог, оставив взрослых позади. Тиса огорченно опустила руки.
— Ну не могла эта «змея» сказать что-то хорошее? Или хотя бы промолчать. Зачем же так? Он же еще ребенок.
— И обмануть? — спросил Трихон. — Что я слышу от ярой сторонницы правды? Значит, все же ложь бывает необходима. Признайте.
— Дети — это не взрослые. Им правда может оказаться не по силам. — Она проследила, как Рич присел на пустую лавку под ясенем. Нахохлился весь, словно воробышек на морозе. Горько вздохнула: — Ну почему я не могу ему помочь?
— Пожалуй, пора, — сказал шкалуш.
— Пора? — не понимая, о чем речь, откликнулась спутница.
— Потолковать с Ричем. — Трихон ободряюще улыбнулся: — Не беспокойтесь, Тиса Лазаровна. Мы скоро придем, — и направился к мальчику.
Войнова прислонилась спиной к стволу ближайшего клена. Отсюда было удобно наблюдать, что происходит на лавочке. Вот новобранец присел рядом с Ричем. Ребенок даже головы не поднял. Шкалуш что-то принялся говорить. Мальчик не отреагировал. Трихон склонился и что-то шепнул ему на ухо. Рич поднял лицо, задал какой-то вопрос и в ответ получил утвердительный кивок. Завязалась беседа, с каждой секундой которой детское лицо светлело. И наконец, когда ребенок посмотрел на Тису, она увидела его улыбку.
Двое покинули лавку и направились к девушке, держась за руки. Осталось только восхищаться: как у Трихона получается так легко находить подход к людям? Она глядела на шкалуша и душой уже обнимала его и благодарила. Но только душой. На большее не имеет права.
— Вот и мы.
— Молодцы, — откликнулась она. — Рич, что он тебе сказал?
— Что не надо отчаиваться, — мальчик чуть ли не с обожанием глядел на новобранца.
— Мы просто поговорили как мужчина с мужчиной, верно? — подмигнул ему Трихон.
— Ага! — радостно согласился тот.
— Тогда идем, — шкалуш потрепал его черные вихры. — Праздник-то продолжается.
Марика встретила троицу недовольным возгласом:
— Ну где вы ходите? Сейчас такие акробаты выступали, просто обалдеть! О, они снова на сцене! Глядите!
На бис на помост выбежала группа в облегающих тело полосатых трико. Шкалуш усадил мальчишку себе на шею, чтобы тому было лучше видно представление. Отступив на шаг назад, Тиса почти не следила за номером, втайне созерцая иную картину.
На сцене появился потешник и поддал под мягкое место одному акробату, и Рич закатился счастливым смехом. Этот смех был Тисе милее, чем все звуки мира.
Прошло время, и вечер зажег огни факелов. Труппа выступила. К помосту подтянулись музыканты.
— Сейчас будут танцы! — обрадовалась Марика. — Тиса, гляди, за Ганной Симон пришел. Вон они стоят.
Войнова кивнула Симону. Жалко, если Ганна уйдет сейчас с детьми и мужем. Тогда и ей пора. Поздний вечер всегда принадлежит либо молодежи, либо пьющим, либо влюбленным…
Рич с высоты разглядел в толпе Агапа Фомича и, спущенный вниз новобранцем, потопал к старику. Помост открылся для танцующих пар, и народ потек на деревянную сцену. Тем, кто не поместился на возвышении, расчистили место у его подножия, снеся в сторону лавки. Начались танцы, заиграла плясовая. Тиса присела на лавку, и шкалуш опустился рядом.
— Вам не холодно? — участливо спросил парень.
Тиса отрицательно покачала головой, чувствуя, как легкий вечерний ветерок овеял плечи.
— Нет. Вечер теплый. Хоть и понимаю, что это вмешательство вэйна, все же приятно.
— Колдун, конечно, подправил погоду. Но для меня вечер приятен совсем другим.
Он замолк на миг, прежде чем продолжить.
— Я не успел вам сказать… Знаете, мне жаль, что закончились наши прогулки, — произнес парень. — Поверьте, мне очень не хватает такого ценного собеседника, как вы.
Тиса глянула в глаза Трихону и пропала бы в серой бесконечности, если бы не возглас Марики.
— Ну чего вы сидите? Пойдемте танцевать! — капризно заявила девчонка.
На лице юноши отразилась легкая досада. Войнова опустила взгляд на землю, где под лавкой в траве валялась деревянная палочка от мороженого.
— А вы танцуете сегодня? — спросил ее шкалуш.
— Нет, идите без меня.
— Пошли, Трихон! — канючила Марика.
Новобранец уступил ей и нехотя покинул скамейку.
Появились Лисовы.
— Слышишь, что мать говорит? — больше шутливым, чем строгим тоном Симон сказал Луке.
— Хватит бегать от меня, — выговаривала Ганна сыновьям. — Давайте посидите с тетей Тисой или сейчас же домой пойдем.
— Не надо домой, — заныл младший Валек. Его темные, как у матери, тонкие волосики сбились от бега, и Ганна старательно пригладила их рукой, затем поправила ворот рубашки Луки. Какому ребенку захочется уйти, когда взрослый вечер еще в разгаре? Лука и Валек с готовностью плюхнулись на лавку рядом с Тисой.
— Симон надумал юность вспомнить! — шутя пожаловалась ей Ганна.
— Гануся! — Симон тянул жену в сторону помоста. И та, улыбнувшись счастливо, как девчонка, последовала следом за мужем.
Войнова осталась сидеть на лавке с детьми. «Пусть танцуют, — с горечью подумала она, наблюдая, как друзья влились в кадрильный ряд. — Сегодня мне уже выпала доля счастья, когда выиграла деньги на каховик и когда услышала такой редкий счастливый смех Рича. Предел исчерпан. Нужно это признать».
— И чего взрослые находят в этих танцах, Тиса Лазаровна? — услышала она вопрос Луки, который из уважения решил завести беседу с подругой матери. — По-моему, люди от них глупеют.
«Глупеют они не от этого», — подумала, а вслух сказала:
— Танцы — это язык, Лука. — Девушка взглянула на смеющуюся в кадрили Марику. — Просто несколько иной.
Лука, стараясь осмыслить ответ, наморщил лоб и стал сильно похож на Симона, выписывающего на картине трудный элемент.
— Ох, вас искать что иголку в стоге, — прокряхтел Агап, присаживаясь на скамью. — Если бы не Рич, и не нашел бы.
Отложив в сторонку костыль, мальчишка уселся к ребятам, и они отвлеклись от взрослых.
— Прохор со своими еще здесь. Держи-ка корзинку, дочка, — повернулся к Тисе лекарь.
— Спасибо, я и забыла, — сказала она безрадостно.
— Ты чего такая смурая? — спросил старик.
— Да так.
Агап проследил за ее взглядом.
— Ишь как кренделя выводят, — указал он на танцующих. — А ты почему сидишь?
Пожала плечами, стараясь сглотнуть комок в горле.
— Еще в старости насидишься, — проворчал лекарь. — Молодость на что? Молодость и дана, чтобы в кровь колени бить и снова вставать. И поверь, дочка, лучше бить эти коленки, чем сидеть стариком с молодых лет. Потом жалеть будешь. Иди пляши. Сейчас же! Не расстраивай деда.
«Боюсь, коленками тут не обойдешься», — подумала Войнова, вдруг ощутив себя безнадежно одинокой и чужой на этом празднике.
— Я лучше с вами.
Вздохнула и в очередной раз подняла глаза на кружащиеся пары. И замерла от удивления, увидев Марику танцующей в паре с Филиппом, а не с Трихоном. Это как же Анфиса проворонила-то? А где тогда Трихон? Взволнованно обежала взглядом толпу… И наконец нашла того, кого искала. Парень стоял у самого края, прислонившись спиной к щиту сцены, и глядел… на нее?
Сердце пропустило удар. Ближайший факел дрожал на ветру, и на лице горца плясали тени, снова превращая его в незнакомца. Но Тиса не могла ошибиться — он смотрел на нее. Она чувствовала этот взгляд. Трихон отодвинулся от стены и ступил под яркий свет, и все сомнения развеялись. Не сводя с девушки глаз, улыбнулся, чуть кивнул головой и вытянул руку, приглашая к танцу.
Почувствовала дрожь в теле. «А вдруг старик прав? — пронеслось в голове. — Что такого, если она просто потанцует с человеком, который ей безумно нравится? Один только танец».
— Ты прав, дед Агап, — она поднялась. — Я пойду танцевать.
— Молодец, дочка.
Отдав ему корзинку обратно, девушка смело зашагала к помосту. Мужчины оглядывались на нее, какой-то тип даже подмигнул. Но Тиса никого не замечала, она смотрела только на одного человека — простого сухощавого паренька с волосами цвета пыли. Трихон двинулся навстречу вдоль помоста. И когда она подошла к сцене, шкалуш уже ждал на ступенях с вытянутой рукой. От выражения его глаз девушку кинуло в жар, щеки зарумянились. «Ну вот, — подумала она, опуская ресницы, — засмущалась, как гимназистка».
Юноша крепко взял ее за руку и помог подняться по ступеням на помост.
— Счастлив, что вы передумали, — шепнул он на ухо, касаясь щекой каштановых волос.
Кадриль замолкла, и танцующие остановились. В соседнем ряду Ганна помахала рукой, но Тиса этого не заметила.
— Музыки нет, — опустила глаза на свою руку, вложенную в мужскую, с кольцом из цветных ниток на безымянном пальце.
Они не видели, как к музыкантам присоединилась женщина с гитарой, зато услышали, когда зазвучали струны и певица запела. Нежно и грустно. Тиса уже танцевала раньше с Трихоном на вечере у градоначальника. Но как же ее чувства к нему изменились с тех пор!
Мужская рука легла на ее талию. Взгляды встретились, мечтая больше никогда не разлучаться. И танец понес их на волнах музыки. Прочь отлетели скованность и неловкость. Где-то рядом танцевали друзья и знакомые, но Тиса их не видела. Плевать на правила, возраст, приличия. Всё к драконам! Пусть с колен или сердца капает кровь, она готова даже на большие жертвы, лишь бы просто быть сегодня с ним рядом. Ощущать тепло его рук, пока льется песня под гитарные переборы.
— Как проникновенно поет, — выдохнула она. — Жаль, что я не понимаю языка.
— Это панокийский, — сказал Трихон, склонив голову и откровенно любуясь партнершей. Затем зашептал. И девушка поняла, что это перевод песни:
Ты можешь почувствовать, как капли дождя стекают
По твоей коже,
Стирая былые грехи прочь.
Ты можешь ощутить жар солнечных лучей, Настолько ярких,
Что закрываются глаза…
Танцевать ночь с тобой — Это все, что я хочу.
До скончания времен, пока не столкнутся звезды…
— Красиво, — прошептала Тиса. — Ты знаешь панокийский?
— Моя тетка наполовину панокийка по матери. Певица запела новый куплет, и Трихон крепче притянул к себе девушку.
Невозможно описать все, что чувствуешь в этой жизни.
Летя высоко в небе,
Я был опустошен и неприкаян. Мне суждено было
Упасть.
Но ты удержала меня, теперь я боюсь тебя потерять.
Танцевать ночь с тобой — Это все, что я хочу.
До скончания времен, пока не столкнутся звезды.
— Единый, как же в точку, — скривив тонкие губы, шкалуш задумчиво усмехнулся, видимо, своим мыслям. — Еще месяц назад я был словно пустой орех. Сверху каменная кожура, а внутри — сухая покореженная сердцевина. Я был слеп, Тиса Лазаровна. Слеп, как старый пес. Я даже не замечал этого, пока не встретил вас.
— Меня? — прошептала, встретившись с серыми глазами.
— Вас…
В его глазах был целый мир. Глубокий, темный, бесконечный. Тиса поежилась. На миг показалось, что она на краю обрыва и если ступит в бездну, то уже вряд ли сможет повернуть назад.
Голос певицы давно замолк, музыка прекратилась, а они даже не заметили этого. Толчок со стороны заставил очнуться. Неожиданно шкалуш согнулся. И девушка не сразу поняла, в чем дело. Потом увидела рядом Витера с искажённым от гнева лицом. Не дав ее партнеру оправиться, он снова занес кулак и ударил парня в лицо.
— Витер! Прекрати немедленно! — вскричала она.
Но ярость и выпивка уже застлали старшине глаза и заложили уши, Крохов схватил новобранца за грудки.
— Ты, сопляк, больше никогда не притронешься к этой женщине, ясно?! — процедил Витер и с силой отшвырнул Трихона от Тисы.
Тот каким-то чудом удержался на ногах.
— Увижу тебя рядом с ней, убью! — пригрозил старшина. — Ты понял меня, щенок? Не слышу ответа!
Шкалуш стер рукавом каплю крови с губы. Глаза его стремительно темнели.
— Нет.
Таким тоном можно отказаться разве что от куска сахара в чай.
— Что ты сказал, недоносок?! — рванулся к горцу Витер. — Повтори!
— Трихон, прошу тебя, не спорь с ним! — испуганно закричала Тиса.
Старшина хищно навис над новобранцем.
— Что, мнишь себя воином, салага? Да? А может, давай на саблях решим вопрос, а? — он хлопнул себя по груди, где на кителе красовался красный отличительный знак победителя фехтовального состязания.
Крохов с лязгом выхватил саблю из ножен, и толпа, которая до сих пор стекалась на звуки драки, с ропотом откачнулась. Люди стали спрыгивать с помоста.
— Витер, оставь его! Прошу тебя! — воскликнула Тиса.
Но в глазах старшины уже зажегся черный огонек азарта.
В отчаянии она кинулась к шкалушу.
— Трихон, не надо! Он же убьет тебя.
— Не убьет, — спокойно сказал парень. — Спуститесь вниз, Тиса Лазаровна, — мягко, но настоятельно отстранил ее от себя. — Здесь опасно. Обещаю, все будет хорошо.
Новобранец проследил за тем, как девушка сошла со ступеней в руки Ганны и Марики. Кто-то из толпы выложил для него на деревянный настил свою саблю, но Трихон отказался и снял с пояса дубинку.
— Ты собираешься драться этим бревном? — мрачно хохотнул пьяный Витер. — Твое право, салага.
Он ринулся на паренька без предупреждения. Засвистела сабля. Тиса сцепила руки. Старшина сделал несколько выпадов, но впустую. Трихон оказался проворнее. Витер еще раз попытался его достать. Тщетно.
Оружие рассекало воздух снова и снова, пытаясь дотянуться до новобранца, но так его и не находило. Парень искусно уклонялся от ударов.
— Трус! — рыкнул Крохов. — Дерись по-мужски!
Он прибавил скорости, завертев саблю восьмеркой, и стал оттеснять шкалуша к краю помоста. В какой-то момент показалось, что клинок обрушится на Трихона, и Тиса зажмурила глаза, совершенно не осознавая, что до боли сжимает локоть Ганны. «Цвирь!» — жалобно звякнул металл, наткнувшись на дубинку шкалуша. Клинок отскочил и взмыл в воздух. Толпа ахнула, наблюдая, как сабля сделала несколько оборотов и врезалась в ледяную статую Жнуха. Послышался треск. Это откололся хвост червя Жвала. Ледышка рухнула на землю и рассыпалась на куски. Толпа одобрительно засвистела.
Старшина, оставшись без сабли, опустил руки. Трихон обернулся, нашел глазами Тису и ободряюще улыбнулся. Воспользовавшись моментом, Витер быстро подхватил чужой клинок с помоста и сделал смертельный выпад в спину паренька. Девушка даже не успела вскрикнуть. Но горцу хватило мига, чтобы выставить блок, и уже вторая сабля с жалобным звоном взвилась ввысь. Пока она вертелась в воздухе, шкалуш дернул старшину на себя, ухватив за запястье, и ударом колена в бок свалил противника с помоста. Затем не глядя вскинул руку над головой и поймал оружие за рукоять в двух пядях от своей стриженой макушки. Все это произошло настолько быстро, что Тиса не успела ни разобрать большинство движений, ни как следует испугаться. С выдохом новобранец опустил клинок. Войнова только сейчас увидела, как изменились глаза парня, они словно превратились в темную сталь. Такого Трихона она еще не знала.
Публика зааплодировала. Старшина поднялся с травы, казалось, от злости у него вот-вот свихнется челюсть. Он еще что-то кричал, пока Кубач и Гор тащили его подальше от сцены. Шкалуш сошел с помоста, и Тиса бросилась ему на шею.
— Ну-ну, — парень погладил по волосам прильнувшую к нему девушку. — Я же говорил, все будет хорошо. Вам бы научиться мне верить, Тиса Лазаровна.
Она ужаснулась, когда поняла, сколько пар глаз смотрят на них.
— Боже, я так испугалась, — сказала Ганна, настойчиво забирая подругу из мужских рук. — Витер, вероятно, обезумел!
— А я чуть в обморок не грохнулась от страха. Прям душа в пятки упала! — пропищала Марика.
Симон одобрительно кивнул Трихону.
— Ты молодец, парень.
— И я готов повторить то же самое. — Тиса с удивлением увидела Филиппа, пожимающего руку шкалушу.
Люди подходили и тоже старались выказать свое одобрение новобранцу.
— Музыканты, играйте! — возглас Тонечки за спиной. — Танцы продолжаются!
— Тиса! Я не понимаю, что здесь происходит. Ты цела? — спросил лекарь.
— Да. Все хорошо. Я потом расскажу, дед Агап.
Похоже, она доставила старику неприятности. Лицо Агапа Фомича было бледнее обычного, а взгляд из-под кустистых седых бровей буравил Трихона.
Заиграла мелодия, и последние слова растаяли в ее звуках. Музыка сбросила с людей некое оцепенение, народ оживился и зашумел пуще прежнего.
Ганна встала так, что закрыла собой Трихона.
— Пошли, тебе нужно присесть, — она потащила подругу к лавке и усадила. — Да, Войнова, — покачала головой после некоторого молчания. — Сколько тебя знаю, ты всегда умела преподносить эффектные сюрпризы.
Тиса понимала, к чему та клонит.
— Я боялась тебе говорить.
— Значит, здравый смысл еще не совсем покинул тебя. — Ганна поцокала языком. — Я же чувствовала, что-то не так. Ты только не ври мне. Скажи, ты что, влюблена в этого юношу?
Тиса обернулась на Трихона, окруженного кольцом мужчин, и поймала его тревожный взгляд на себе. «Правда всегда тяжела», — вспомнила свои же слова.
— Да.
Лисова схватилась за голову.
— И о чем ты думаешь?! Я не понимаю.
— Ганна, пожалуйста, — взмолилась девушка. — Ты думаешь, я не пыталась остановить это в себе? Оно мне неподвластно!
— И он, конечно, говорит, что любит тебя, — скептически произнесла подруга. — О, я в этом не сомневаюсь! В его возрасте загораются любовью быстрее, чем полевой сухостой от искры. По сотне раз на день признаются в любви, расточают пылкие комплименты. Море поцелуев, так, что голова кругом. И никакой ответственности. Это тебя прельстило, да? — закончила она тираду.
— Мы еще ни разу не говорили о любви, — призналась Тиса. — Смешно. Но я даже не знаю наверняка, любит ли он меня. Что до поцелуев… Их не было.
— Единый благодетель! Это прекрасно, что ты не зашла далеко! — подруга просияла. — Теперь, дорогая, самое время прекратить с ним все отношения. Трихон — неплохой юноша, признаю. Умен не по годам и даже прыткий, судя по тому, как справился с пьяным Витером. Но он тебе не пара, пойми. Молодой, без гроша в кармане, еще и не солдат толком. К тому же шкалуш. Какое будущее тебя с ним ждет? Ты думала?
Конечно, она думала. Но все ее обоснования блекли и выцветали, словно дешевый ситец под лучами солнца, когда оказывалась рядом с горцем.
— Не мучай меня. Уже поздно.
— Ничего не поздно, — настаивала подруга. — Сегодняшний день, естественно, подпортит твою и без того расшатанную репутацию. Злые языки не перестанут судачить еще несколько месяцев. Но потом, уверена, все забудется. Конечно, при условии, что ты порвешь все отношения с ним.
