Глава 20. Жнухова Горка. Начало
Платье сидело отлично. Казалось, что это не она была там, в зеркале, — шатенка с прекрасно уложенными в прическу волосами. Надо отдать должное Уле — на сей раз горничная постаралась на славу. И мамины серебряные шпильки эффектно довершили образ. Горничная сказала, что хорошо бы еще вплести в волосы ленту. И Тиса была бы не против, но васильковую с серебром, что она купила у Комаровой, потеряла неизвестно где. А другие не подходили по цвету.
Как же непривычно чувствовать себя в нарядном платье. Насколько уютнее в шерстяном коричневом или зеленом из тех, что молчаливо висели за дверцей шкафчика. Девушка взглянула в медовые глаза шатенки напротив.
— Знаю, мамочка, — прошептали губы, прежде чем поцеловать треснутую крышку наручных часов, — мне нельзя о нем мечтать. Но я ничего не могу с собой поделать. Помоги мне.
Со вздохом она отстранилась от зеркала. Вложив лезвие в ножны, спрятала клинок в боковой карман юбки и спустилась в гостиную.
Капитан соблаговолил ехать на праздник и задерживался из-за служебных дел. Время ожидания капало смятением на сердце Тисы.
Выйдя на крыльцо, девушка надеялась застать на козлах Трихона, но на сей раз желудок Цупа оказался в полном порядке. Трезвенный образ жизни пошел вознице на пользу. Лицо мужика посвежело, спина разогнулась. Казалось, он даже помолодел лет на десять. К парку Войновы добрались только без четверти шесть. Солнце еще царило на небосклоне, окаймляло золотым контуром причудливые невесомые облака и щекотало лучами верхушки деревьев. Наверняка вэйн постарался.
Уже на подъезде к воротам слышались звуки музыки и отдаленный шум толпы.
— Останови здесь, — бросил капитан вознице.
Мужчина помог выйти дочери, предложив руку.
— Ты сегодня так похожа на свою мать, — неожиданно сказал он. — Она была… красивой женщиной.
Тиса удивленно подняла на него глаза.
Капитан отвернулся от дочери, чтобы отдать распоряжение Цупу.
Девушка закрыла рот. Что-то небывалое: батюшка сделал комплимент и упомянул маму.
Длинная кленовая аллея вела в глубь городского сада. Идя рядом с отцом, Тиса украдкой поглядывала на его хмурый профиль. Она ведь так и не поняла причины его желания пойти на праздник. На ветках качались праздничные соломенные банты и цветастые ленты, музыка становилась все громче. Через несколько минут аллея вывела их на поляну, усеянную празднично украшенными шатрами. Здесь собрался почти весь Увег и его округа — столько галдящего пестрого народа. Тиса заметила самый большой шатер градоначальника и указала отцу на него. А вот и сколоченная сцена. Два гармониста в красных фуражках набекрень выводили «народную» на радость зевакам. А это что? Батюшки! Огромная ледяная статуя. Тиса разинула рот на изваяние какого-то хвостатого человека. И лишь потом, обойдя фигуру, поняла, что это изображение святого Жнуха, восседающего на черве Жвале. Надо же!
Шатер Лавра в этом году отличился небывалой роскошью. Вместо обычных сосновых лавок и столов на сей раз чета перетащила в парк чуть ли не всю свою гостиную. Под натянутым навесом стояли диваны и чайные столики с незамысловатой закуской на белых скатертях. Ну конечно, на самом лучшем плюшевом диванчике персикового цвета расположились вэйн и его матушка. Филипп был, как всегда, безупречен. Сливового цвета костюм и шелковая сорочка цвета топленых сливок выгодно оттеняли его фарфоровую кожу. На креслах рядом с Куликовыми — Лавр, Тонечка, Лопухины и Ильины.
Градоначальник покинул свое кресло и с улыбкой направился навстречу пришедшим.
— Капитан! Тиса! Рад вас видеть! Со Жнухом плодородным!
Мужчины пожали друг другу руки.
Тиса подивилась узкому покрою клетчатых брюк градоначальника. Под костюмом — обычная сорочка. Видимо, от новой удавки в виде банта Лавр наотрез отказался. Тонечка все же оставила своих дорогих постояльцев ради пары приветственных слов капитану. В белом платье, точно большое облако, она подплыла к ним.
— Дорогие мои! Как же хорошо, что вы пришли! — полные губы женщины растянулись в радушной улыбке. Тонечка поправила высокую прическу. Нащупав в волосах опавший лист, откинула его в сторону. — Лазар Митрич, а как вам это произведение искусства? — пухлый пальчик с рубиновым перстнем указал на статую. — Ледяная фигура, а не тает! Великолепно, не так ли? Это все Филипп-душечка, сам предложил сделать такой подарок городу в честь праздника.
Отец невыразительно прокашлял в ответ.
— Вот, пожалуйста, присядьте сюда, — Тонечка указала на кресла у края шатра. — Лавруша пригласил такую бесподобную труппу! Отсюда вам будет удобно смотреть на сцену.
«И не мешать моим дорогим постояльцам», — закончила мысленно ее речь Тиса.
Присев в кресло, она заметила, что вэйн украдкой бросает восхищенные взгляды в ее сторону, что не ускользнуло от внимания сидящей напротив него Анфисы. Наблюдая за погодником, красотка в алом платье то и дело цепляла сидящего рядом отца широкой полой своей шляпы, отчего у старшего Лопухина оттопыривалось ухо. Колдун поймал взгляд Тисы, незаметно для матери склонил голову в знак приветствия. Девушка рассеянно кивнула. Ордосия Карповна же, ее завидев, пошла пятнами и одарила презрительным взглядом. С гримасой недовольства она зашептала что-то сыну, и лицо у того сделалось кислым, словно ему на язык соли насыпали. Бедняга. «Наверняка просит его превратить меня в червяка или улитку», — подумала Войнова.
Появились Горчаки, и Тонечка усадила чету рядом с капитаном и его дочерью, пожелав всем хорошо повеселиться. Ну спасибо!
— Как приятно видеть вас в добром здравии, капитан, и конечно же нашу Тису, — затараторила Тамара, оглядывая накрытый стол. — Помню, как бедняжка чуть не утонула. Боже, боже. Как мы все переживали тогда!
Огорченно цокнув языком, женщина бодро взялась за бутерброд с солониной. Удивительно, что поедание оного совершенно не мешало ей говорить.
— Но тебе, девочка, явно на пользу холодная вода, — сделала вывод Горчак. — Да-да. Я слышала о чудесах холодного обливания. Один старец дожил до двухсот лет благодаря ежедневным процедурам. Ты просто красавица! Скажи, родной, что она просто расцвела? — обратилась Тамара к мужу. — Как моя гортензия. Вы бы ее видели. Целое лето цвела! И все оттого, что я ее правильно удобряю. Я знаю, Тиса, ты тоже любишь цветы. Я могу тебе по секрету рассказать рецепт. Так вот, если взять в равных пропорциях торф, коровяк, картофельные очистки и перемешать, затем как следует приправить…
Болтушка продолжала говорить. Тиса рассеянно качала головой и поглядывала по сторонам в надежде увидеть одного человека. Где он мог быть? И да, здесь еще обязательно должны быть Кошкины и Лисовы. Первым сдался отец, сказав, что ему нужно переговорить с военными, и ретировался в соседний шатер. Благо, через пару минут разговор свелся на урожай и хорошую погоду. Тамара решила, что если они с мужем не засвидетельствуют личное почтение вэйну и его матушке, то с их стороны это будет самой черной неблагодарностью.
Думая о своем, девушка наблюдала, как Горчаки тянули руки через столик градоначальника и по очереди жали руку Филиппу, а затем его матери. Ордосия Карповна принимала приветствие с достоинством императрицы, никак не меньше.
Войнова покинула кресло, но не успела отойти от шатра, как увидела Ганну.
— Тиса, ты ли это? Боже Единый, как ты сегодня замечательно выглядишь! — восхитилась та. — Это то платье, что Комарова тебе сшила? Сколько я тебе твердила к ней обратиться!
— Ты тоже сегодня хороша, — улыбнулась она подруге, одетой в аккуратное платье в серую полоску. Кружевные перчатки украшали ее руки.
Подбежали дети Ганны, Лука и Валек, поздоровавшись с «тетей Тисой», выклянчили у матери копейку на мороженое — холодное сливочное лакомство, к созданию которого, как потом выяснилось, также успел приложить свой жезл погодник.
Пока девушки обсуждали убранство праздника, на сцену успели водрузить деревянную «урожайную воронку». Вскоре на помост ступили Лавр и Тонечка, и толпа потянулась к сцене. Как обычно, градоначальник произнес поздравительную речь увежанам и пожелал им хорошо повеселиться на славу Жнуху. Тонечка указала на ледяную фигуру и поблагодарила вэйна. Под аплодисменты Филипп поднялся на сцену и поклонился. В толпе завизжали. Даже Ганна прервала разговор, чтобы рассмотреть наместного.
Колдуна сменил Кузьма Ильин и стал зачитывать свод урожайности на эту осень, которая оказалась лучше прошлогодней. И всё, конечно, только благодаря погоднику. Кузьма углубился в подробности, и толпа заскучала, засуетилась.
Тиса заметила приближающуюся Анфису со «свитой». Вблизи платье «мясной» красотки — алое, с черными рюшами на груди — выглядело несколько вульгарно, хоть и дорого.
— Глядите-ка! Войнова наконец сняла свой домашний халат, — усмехнулась Анфиса.
«Ну что за человек, просто не может пройти мимо, не наговорив гадостей».
— А ты, похоже, решила выступить в труппе кочевников? — парировала девушка. — Бубен не забудь.
Сегодня она не позволит себя уколоть безответно. «Свита» хихикнула в кулачки и тут же получила гневный взгляд Лопухиной.
— Я слышала, Витер Дмитриевич передумал делать тебе предложение, — скривила она коралловые губки. — Зачем ему нужна чумазая дикарка? Старшина найдет себе пару и получше.
— Что ты такое говоришь? — охнула возмущенная Ганна.
Но Тису слова эти не задели.
— Единый с ним, лишь бы меня в покое оставил.
— А где твой паж? — сменила тему Фиска. — Все знают, что вы с ним неразлучны.
Девушка растерянно моргнула, и красотка догадалась, что попала в больное место. Ганна непонимающе переводила взгляд с подруги на Лопухину и обратно.
— О да. Наверняка и он сбежал от тебя в свою пещеру, — усмехнулась язва. — Какая жалость!
«Свита» как по команде рассмеялась. Тиса молчала, вмиг растеряв все нужные слова, и вздрогнула, услышав рядом знакомый голос.
— Тиса Лазаровна, извините, задержали по службе. Добрый вечер, барышни.
Новобранец поклонился. Подняв глаза, он несколько секунд ошеломленно разглядывал капитанскую дочь. «Ради такого стоит помучиться в неуютном платье». Боже, как же она рада его приходу!
— О, вот и дикарь, — съязвила Анфиса, с презрением пропустив мимо ушей приветствие юноши. — Он все-таки здесь. Какая удача для тебя, Войнова. Дикарь и дикарка! Да вы просто созданы друг для друга! — и закатилась смехом.
— Должен сказать, Анфиса Флоровна, — произнес ровным тоном шкалуш, — желая уколоть, вы, сами того не зная, сделали мне комплимент. За что я вам безмерно благодарен.
Тиса удивленно повернула к нему голову.
— Более красивой и утонченной женщины, чем Тиса Лазаровна, я не встречал, — продолжал парень. — Однако вам должно быть совестно злословить в ее адрес. Полагаю, вы уже раскаиваетесь.
Лопухина перестала кривить пухлые губки и неожиданно смутилась под взглядом новобранца. А потом и вовсе удивила.
— Прости меня, Тиса, — выдала красотка. — Я придиралась к тебе в силу своего скверного характера. Жаль, что в детстве родители не привили мне доброе начало.
Анфиса низко ей поклонилась под недоумевающими взглядами окружающих и удалилась. Пораженные до глубины души Грипа и Феня поспешили вслед за подругой.
— Что все это значит? — спросила Лисова.
— Даже не представляю, — покачала головой изумленная Тиса. — Но спасибо, что заступился, Трихон.
— Я говорил лишь правду, — поднял брови шкалуш.
Серые глаза его искрились смешинками и теплом. Она с трудом отвела взгляд, почувствовав пристальное внимание подруги. «Надо быть осторожнее, так можно и выдать себя». Единый, даже подумать страшно, что будет, если Ганна догадается…
Толпа оживилась — это означало, что Кузьма Ильин дочитал отчет.
— Итак! — на сцене Тонечка сдвинула заслонку «урожайной воронки», и крашенная в красный цвет пшеница заструилась в расписное блюдо. С последним упавшим зернышком толпа зааплодировала.
— Разбирайте счастливое зерно! Загадывайте желание, и пусть Жнух услышит вашу молитву! — воздев руки к небу, провозгласил градоначальник. — Объявляю открытым празднество и начало всех конкурсов и развлечений!
Люди потянулись к сцене.
С детства Тиса всегда брала зерно и просила у Жнуха исполнения желания. И на этот раз решила не изменять привычке. Когда толпа поредела, они подошли к блюду и взяли причитающиеся семена пшеницы.
Выбравшись из толпы с зернышком в кулачке, Войнова размышляла, о чем попросить святого. Бросила мимолетный взгляд на шкалуша. Тот рассматривал красную семечку в раскрытой ладони. Вздохнув, девушка положила пшеницу в карман с мысленной мольбой, чтобы Жнух помог ей достать каховик для Зои.
Ганна нагнала ее и взяла под руку.
— Тиса, я все-таки не совсем поняла, о чем говорила Лопухина? При чем здесь ты и этот юноша? — шепотом спросила она, поглядывая за спину на шкалуша. — Она, верно, с ума сошла, что приписала этого солдата тебе в пару.
— Ты же знаешь Анфису, ей и повода не надо, чтобы поиздеваться, — оттого, что приходится скрывать правду, на душе появился неприятный осадок.
— Ну хорошо, — подруга еще раз окинула взглядом Трихона, который с задумчивым видом продолжал изучать зерно в ладони, и хмыкнула. — И все же странный он.
— Почему?
— Для горца довольно складно говорит. Даже в нашем городке не все так изъясняются.
Тиса улыбнулась.
— Это училище. В Рудне оно, оказывается, довольно сильное. Насколько мне известно, им преподавали этикет и танцы.
— Надо же, — одобрительно отозвалась Лисова. — Но видать, им не рассказывали о наших обычаях. Он хоть знает, что с зерном делать? Гляди. Уставился на него. Думает, что ли, росток проклюнется?
Тиса поспешила объяснить.
— Все просто, Трихон. Это такой местный обычай. Загадываешь на зерно желание. Если оно исполнится, съедаешь семечко с благодарственной молитвой святому.
— Спасибо, — поблагодарил парень.
Учительница возвела глаза — темнота, мол! Шкалуш положил свое зернышко в нагрудный карман куртки.
— Да. Порой человеку не хватает сущей малости, чтобы обрести надежду и веру и следовать навстречу мечте.
— Именно, — посмотрев с интересом на парня, Ганна перевела многозначительный взгляд на подругу.
— Идемте искать стрельбище, — сказала Тиса, избегая глаз обоих спутников.
— Ты все-таки собираешься участвовать? — озабоченным голосом поинтересовалась подруга.
Утвердительно кивнув, она двинулась на поиски нужного состязания.
Миновав шумную площадку для петушиных боев, компания вышла к стрельбищу. Народу здесь было даже больше, а вот галдежа значительно меньше. Кто-то уже пытал счастье и прицеливался в пять качающихся мишеней, не заходя за натянутый канат, а кто просто глазел. Нестор Обло сидел на почетном месте приглашенного судьи конкурса и с довольным видом попивал квас. Перед ним стояла вожделенная корзина с выигрышем. По бокам судьи возвышались охранники — ребята из таможенного военного подразделения.
Прежде чем подступаться к канату, нужно было заблаговременно записаться в книгу участников.
— Я сейчас, — бросила Тиса спутникам и отправилась под навес к принимающему заявки лопоухому пареньку с живым любознательным лицом. Войнова его знала: таможенник Федор Ничаев принимал заявки на участие не первый год.
За пару монет ей достался девятнадцатый номер. Она обратила внимание, что в ведомости начальник таможни числился пятнадцатым. Значит, попытает счастье раньше ее. А вдруг с первого захода попадет? Девушка постучала пальцами по столу, затем достала еще монеты и положила на стол.
— Федя, запишите меня на вторую попытку, пожалуйста.
— Вообще-то положено только после «подхода», — сказал паренек, сгребая монеты в широкий кошель, — но вам отказать не могу. Я помню, как вы в прошлом году лишь на один удар промахнулись. Двадцать третий устроит?
— Да, спасибо! — улыбнулась Тиса.
Отлично. Она вернулась обратно, даже не замечая сразу несколько мужских взглядов, устремленных на нее. Троица протиснулась между рядами к свободной лавке, откуда можно было наблюдать за зрелищем. Случайно или намеренно, но Ганна села между Тисой и Трихоном.
Один участник сменял другого. Редко кому удавалось выбить три мишени, а когда это получалось, страсти накалялись и толпа начинала взволнованно гудеть. Всем хотелось заполучить выигрыш. Девушка радовалась безветренной погоде. Еще она внимательно изучала движение мишеней. Если первая и вторая двигались медленно и плавно, то остальные три — не без подвоха: то идут вроде ровно, то вдруг скакнут, как капризная коза. Надо бы просчитать эти скачки по времени.
— Пятнадцатый номер. Канабаев Зарай Климыч! — объявил глашатай конкурса, вертлявый мужичок, подпоясанный красным кушаком. — Наш дорогой прошлогодний победитель!
Климыч улыбнулся в усы, размял плечи парой круговых движений и подступил к канату. Поплевав на руки, начальник таможни вынул из пристегнутой к ремню кобуры стреломет.
— Сейчас увидите, как он стреляет, — сказала Тиса скорее Трихону, нежели Ганне. — Он мастер.
Зарай дернул рычаг стреломета: дрот вошел ровно в красный центр деревянной плашки — первая мишень выбита. Климыч заправил новый дрот в стреломет и снова прицелился. Громкий лязгающий щелчок, и вторая мишень остановилась, пробитая насквозь.
Снова щелчок — и третья готова!
— В яблочко! — вскричал глашатай. Толпа зажужжала.
— Не бубни, — буркнул на мужика Климыч.
В четвертый раз таможенник целился дольше обычного. И не напрасно: снова в точку!
— Придется продать чиванцам отцову бричку, — прошептала сама себе Тиса. Если Зарай сейчас выбьет пятую мишень, она даже до каната не дойдет.
— Что? — не расслышала Ганна за гулом толпы, подставляя ухо.
— Я сама с собой.
Прочла озабоченность во взгляде подруги. Краем глаза выхватила профиль Трихона, внимательно наблюдавшего за стрельбой…
— Последний кругляш! — крикнул глашатай. — Внимание, милые други!
Климыч вскинул стреломет. Поджал нижнюю губу в усы и сощурил левый глаз. Секунды капали. Кап, кап, кап… Клац! Мимо!
Войнова выдохнула и слабо улыбнулась.
«Промазал», — послышалось в толпе.
Климыч недовольно цокнул языком и отошел.
— Жалость-то какая! Последняя мишенька-то оставалась, — запричитал глашатай вслед таможеннику. — Эх, если бы не раненая рука нашего дражайшего начальника, то, верно, конкурсу конец бы настал. А теперича шестнадцатый номер!
Тиса достала нож из кармана и завертела в руках…
— Семнадцатый!
Прошлась пальцами по прохладному клинку и гладкой ореховой ручке…
— Восемнадцатый!
Пора. Поднимаясь под добрые напутствия Ганны, не удержалась и посмотрела в лицо шкалушу.
«Получится», — прочла ответ на свой мысленный вопрос по его глазам.
Дай-то Бог.
Вот и канат. Тиса коснулась его пальцами и прошептала: «Святой Жнух, благослови».
Мишени снова пришли в движение, для этого какой-то трудяга за щитом завертел ворот. Красные точки заплясали. Толпа шумела. Сейчас наверняка обсуждали ее платье, ее родословную, ее прошлые промахи. И конечно, кто-то снова сказал: «Бабам здесь не место». Но это мы еще поглядим. Трихон смотрит на нее. Нет. Сейчас она должна все отбросить и сконцентрироваться на мишенях. Усмирила дыхание.
— Давай же, чего медлишь?! — кто-то выкрикнул рядом, но Войнова никого уже не слышала.
Память безотказно подсказала как, и мозг подчинился. Шум и крики приглушились, остались где-то далеко на заднем плане, словно она отгородилась стеной. Пусть не сразу, но пришло спокойствие, а за ним и некоторое безразличие. Она сделает, что умеет, а там — что Единый даст, как говорится. Тиса обхватила нож ладонью. Пусть руки сделают все за нее. Замах. Бросок! Пол-оборота. Отлично!
Кивнула: первая мишень выбита.
Вторая далась так же легко. Третья мишень, по наблюдениям Тисы, вздрагивала каждую седьмую секунду. Так. Сейчас пора… Бросок! И снова в точку! «Молодец, девочка», — похвалила сама себя.
Четвертая преподносила сюрпризы на второй и шестой секунде. Войнова считала секунды в уме, подгадывая нужный момент для броска. Жду, жду, жду. Сейчас!.. Бросок! Слава Единому! Нож воткнулся точно в центр деревянной плашки.
Она снова на четвертой мишени, как в прошлом году. И это на первой попытке! Но радоваться рано. Осталась пятая. Здесь, по подсчетам, самый подходящий промежуток был на пятой-шестой секунде. Метательница приготовилась, но неожиданный шквал ветра заставил ее остановиться. Завихрения воздуха затрепали подол платья и взметнули кружева рукавов.
— О нет, — простонала она. Порыв за порывом, ветер словно специально издевался над ней, не собираясь угомоняться. Девушка растерянно оглянулась. Вся многочисленная толпа глазела на нее кто со злорадством, кто с сочувствием, как Ганна. Кому было просто любопытно, а кто и вообще равнодушно уходил с площадки состязаний, показывая свои спины. Только Трихон смотрел на нее с тем же неумолимым спокойствием, посылая ей ободряющую улыбку.
Секунды испарялись одна за другой, а ветер все шалил не переставая, будто молодой телок на выпасе.
— Ваше время погоняет, рыбонька, — предупредил ее «красный кушак».
— Сейчас, — кивнула.
Глашатай повернулся к толпе и заголосил:
— У девушки остался последний кругляш! Внимание! Последний кругляш!
Будь что будет, решила она. Надежда уже не на затишье, но хотя бы на неизменность направления ветра исчезла. В конце концов, у нее еще будет вторая попытка.
Пятая мишень и пятая секунда… Тиса приготовилась. Жду, жду… Кисть должна быть упругой, но не расхлябанной. Точно пружина. Замах делается над головой, а не от уха. Замахнулась. Глухой стук ножа, впивающегося в дерево. Ветер рванул ее подол в самый ответственный момент. «Эх, мимо», — мелькнуло в голове.
— Хм… Жнух рыжий! Да она попала! — с нарастающей громкостью закричал конкурсный глашатай.
Что? Войнова широко раскрыла глаза. И не верила им: нож вонзился аккурат в красное «зернышко» пятой мишени.
— Девушка выбила пятый кругляш! Вот это да!
Под шум толпы и хлопки Нестор Обло отставил кружку с квасом в сторону и поднялся со своего места.
— Победа безоговорочна и доказательна, — проблеял судья любимую фразу, поправляя парик, съехавший ему на брови. — Тиса Лазаровна Войнова получает корзину и венок победителя, то бишь победительницы! Поздравляю!
Девушка, еще не веря своей удаче, позволила напялить на себя соломенный венок, увитый лентами, и прижала к груди овальной формы корзинку с дерюжным мешочком на дне.
— Конкурсу конец, мил други! Конкурсу конец! — кричал глашатай. — Приходите в следующую Горку счастья пытать!
— Боже Единый! — взмолилась Тиса. У нее вышло! Радостно оглянулась: Трихон и Ганна поднялись со своих мест и махали ей руками. Народ гурьбой покидал лавки и не давал им пройти.
— Молодец, девочка, — это Климыч подошел поздравить. — Не дала мне второго шанса. Настоящая дочь своего отца! — потряс таможенник ее ладонь.
— Спасибо, Зарай Климыч, — она счастливо улыбнулась.
— В следующем году еще повоюем, — подмигнул мужчина и отправился дальше.
— Вот это да! — поцеловала ее в щеку пораженная Ганна, которая, похоже, вовсе не надеялась на победу. — Ты выиграла деньги! Они в мешке? Точно? Ты посчитала? — Подруга полезла в корзину раскрывать мешок.
— Поздравляю, — сказал Трихон.
— Спасибо! — Тиса подавила шальную мысль с радостным возгласом кинуться парню на шею. — Знаешь, я была уверена, что промахнулась.
— Но ведь этого не случилась, — с мягкой улыбкой на губах шкалуш наблюдал ее восторг.
— Да!
Девушка засмеялась — беззаботно, как в детстве. На миг удача наградила ее душу забвением всех тревог. Победа оказалась во сто крат приятнее, чем она себе представляла. Похоже, этот день войдет в число лучших в ее жизни.
— Все пятьсот здесь! — радостный возглас Ганны привлек к подруге внимание. — Боже, сколько денег! Ты и в самом деле можешь заказать аптекарю камень! А этот коротышка точно не обманет? Не нравится он мне.
Тиса и Трихон улыбнулись.
— Что смешного? — Ганна гордо выпрямилась, напуская на себя неприступный вид.
Это развеселило еще больше. Место быстро пустело. Покидая его, победительница в последний раз оглянулась. Глашатай, забравшись на лавку, пытался сорвать растяжку с объявлением, зазывающим на конкурс. Тиса сняла с себя громоздкий колючий венок, повертела головой, не зная, куда его деть. И шкалуш без слов забрал его из рук девушки и понес.
* * *
Отец все также проводил время в компании военных под куполом соседнего шатра. У крайнего ряда лавок, в числе тех, что полукругом располагались вокруг сцены, Войнова заметила сразу несколько знакомых лиц — Прохора Фомича с родней, Агапа Фомича, Камиллу, Рича — и потянула Ганну за руку.
— …птица была как живая, клянусь Жнухом, — взволнованно договаривала Камилла. — Я боялась, что она полетит ко мне. Ой, наши девочки, — увидела их кухарка.
По случаю праздника на плечах женщины красовалась шаль с цветочным узором и длинной бахромой, хотя выражение лица стряпухи оставалось кислым.
Поздоровались. Заметив, что шкалуша рядом нет, Тиса в недоумении оглянулась по сторонам.
— Что за птица? — спросила она, слегка погрустнев.
— Из таза с водой, — указал на сцену лекарь. — Вэйн нас развлекал. Гляди, сейчас опять ветра надует.
— Ух ты, снова начинается! Я подойду поближе, — воскликнул Рич и заковылял меж рядами лавок к сцене.
— Только в толчею не лезь, — попросил его вдогонку Агап.
На деревянном помосте и в самом деле кланялся Филипп, пока двое коренастых мужиков доливали в таз воды. Сделав дело, подсобники спрыгнули со сцены, а вэйн поднял жезл над пюпитром. Через минуту над синеволосой головой закружились разноцветные водяные пузыри. Блестя круглыми боками на солнце, они выстраивались в разнообразные фигуры: то в круг, то в звездочку, то в треугольник, то в замысловатые вензеля и узоры. «В целом красиво, словно смотришь в гигантский калейдоскоп». По ногам девушки пробежал сквозняк.
— Так вот откуда ветер, — проворчала она беззлобно.
Ганна не услышала ее слов, наблюдая за представлением.
— Тисонька, а что за корзина у тебя? — полюбопытствовала Камилла. — Ты что-то купила?
Та лукаво улыбнулась.
— Подожди-ка, — крякнул Агап. — Так ты…
— Да! Я выиграла! — Тиса повисла на шее у радостно-удивленного старика.
— Святая Пятерка! — ахнул лекарь.
— Что еще за состязания? — спросила кухарка.
Тиса рассказала. В силу плохого настроения Камилла на нее сперва немного подулась — мол, как это она промолчала о намерении участвовать в конкурсе. Но долго обижаться стряпуха никогда не умела и вскоре уже обнимала девушку и вовсю хвалила. Ганна заявила, что пойдет поищет своих пострелят, заодно, может, Кошкиных встретит и скоро вернется. Тем временем наместный под хвалебную речь Тонечки и восторженные аплодисменты публики покинул мокрую сцену, а на ней появился кочевник — загорелый, белозубый, явно с бабушкой-чиванкой в родословной. Смоляного цвета волосы его были заплетены в многочисленные косички. Поставив ногу на табурет, он защипал широкобедрую чиванскую домбру. И запел:
Я вызван из мира Иного
В мир нынешний чуждый людской
Одним человеческим словом
И росчерком. Острой клюкой
Меня вырывали из пламени,
Сквозь ветры вселенной несли.
Три бренных фигуры из камня
Потом превратились в пески.
Ой, е-еу, в пески…
Но прежде, чем прахом распасться,
Судьбу мою стали вершить.
Не знал, что придется мне статься
Рабом человечьей души.
Я вынужден был подчиняться,
Грызть глотку всем тем, кто не мил
Хозяину. Весь растворялся
В злой пляске неистовых сил.
Ой, е-еу, неистовых сил…
Голос кочевника был не из лучших, однако заставлял прислушаться. Неидеальность исполнения певец с лихвой восполнял страстностью. В голосе звучали и тоска, и жажда свободы, и непокорность судьбе. Тиса вдруг вспомнила детство и вольный ветер в волосах, когда она, сверкая голыми икрами, неслась в лес, прочь из военной части. И тоску по матери, и неприкаянность, и враждебность отца к родной дочери после кончины супруги.
Я рвал, убивал с отвращеньем,
Не в силах нарушить приказ.
Кровавым орудием мщения
Я стал. Луч надежды угас —
Не видеть мне мира Иного.
И в ночь полноликой луны,
Таясь возле терня густого,
Вдруг жертву почуял вдали.
Ой, е-еу, вдали…
Я бросился вихрем свирепым.
Скачок — опрокинул, сдавил
Девчонку босую в отрепьях
Когтистою лапой в пыли.
Худая, орленок костлявый,
На кой ты сдалась колдуну?
Но в серых глазах дым и скалы,
Огнем жжет несломленный дух.
Ой, е-еу, несломленный дух…
Здесь певец показал виртуозную игру на домбре. Загорелые пальцы порхали над струнами музыкального инструмента, точно бражник над флоксом.
— Как играет, шельмец, — вздохнула рядом Камилла.
Последний куплет кочевник пел с особым пылом:
Мой страх отлетел птицей в небо,
Ослушать хозяйский приказ.
Не стану губить тебя, дева,
Свобода мне миг, не на час.
Но ты помогла мне, колдунья,
Порвать цепь раба пополам.
Позволь же к ногам припаду я
И пеплом осыплюсь к стопам.
Ой, е-еу, к стопам…
Толпа наградила певца аплодисментами. Следующим на помост выкатился потешник. Одетый в яркий широкий кафтан, он веселил толпу, улыбался во весь свой крашеный рот и показывал чудеса ловкости рук, доставая из своих лоскутных штанов вещи зрителей и раздавая их изумленным владельцам. Дети вскакивали с ногами на лавки, чтобы лучше видеть, и хохотали. Тиса заметила, как Рич тщетно вытягивал шею, не пытаясь забраться на лавку. Внук Прохора Фомича крикнул: «Давай, Рич, к нам!», но тот лишь отмахнулся.
Объявилась Ганна в компании семейства Кошкиных. Шепнув Агапу пару слов, Тиса отдала лекарю корзинку с выигрышем. Она еще не готова делиться с Зоей своей задумкой.
— Со Жнухом плодородным!
— С праздничком!
Знакомые обнялись. Настасья Ефимовна с мужем заговорили с лекарем и Камиллой.
— Боже, какое шикарное платье! — Зоя обняла подругу.
Вертлявая Марика схватила Тису под локоть.
— Ух ты! Ты такая красивая! Просто обалдеть!
— Спасибо, девочки! — улыбнулась Войнова. — Вы тоже.
— Зойка, глянь, прическа какая!
— А мы вас высматривали-высматривали. Я даже Руслана отправляла на поиски, — сказала Зоя. — Как только Ганна нас нашла? Толпа в этом году просто жуть какая.
— Так Руслан еще ищет нас, что ли?
— Да нет, отпросился у меня сабельный бой смотреть. Говорит, Витер опять победителем выйдет… — Зоя прикрыла ладонью рот. — Ой, прости!
Подруги взглянули жалостливо на нее.
— Очень жаль, что он таким подлецом оказался.
— Бог с ним, — сказала Войнова. — Я о нем почти не вспоминаю.
— И правильно, — кивнула с одобрением Ганна.
— А где Трихон? — спросила Марика, поглядывая по сторонам. — Он разве не с тобой?
— Был здесь.
— Ой, я ему рисунок наколки принесла для коллекции! Всю неделю перерисовывала с плеча нашего конюха. Смотри, как думаешь, ему понравится?
Девчонка развернула листок с карандашным рисунком: драконья голова в огненном круге. Линии неровные, но видно было, что художница очень старалась.
— Конечно же понравится. — Тиса перевела взгляд на склоненное розовое личико. Прелестные светлые кудряшки касались нежной шеи девушки. — Рисунок замечательный.
— И я так думаю! — воскликнула та. — Ну где же он? — надула губки. — Ты не знаешь, куда он пошел?
Войнова покачала головой, чувствуя, как в душу закралась досада.
Появился Рич и затряс лекаря за руку.
— Дед Агап, там гадалка, — показал он пальцем в сторону. — Давайте сходим, а?
— Гадалка? — хмыкнул старик в бороду. — Это, дружок, Тису зови, авось она с тобой сходит. У вас, молодых, вся жизнь впереди. А мне чего гадать? Жизнь и так уже как на ладони вся.
Мальчишка переключился на девушку. Пришлось уступить.
— Я с вами! — сказала Марика. — Зоя, ты пойдешь?
— Боже упаси, — отмахнулась сестра. — Я не полезу в их грязную кибитку.
И все же Тиса заметила плохо спрятанный страх в глазах подруги. Она просто боялась узнать правду. Ганна тоже отказалась. И правильно сделали. Зачем она только согласилась, подумала Войнова.
Очередь к гадалке оказалась довольно длинной, но двигалась быстро. Люди залазили за полог кибитки и через минуту уже покидали ее. Что там можно предсказать за это время — неизвестно.
— Следующий! — проскрипел голос.
Девушки подсадили Рича на повозку, потом и сами залезли в нее. Тиса задернула дерюжный полог и с интересом уставилась на тучную пожилую женщину, возлежащую на чиванском ковре. На голове гадалки красовалась валеная шапка в форме перевернутого ведерка, расшитая стеклянным бисером. Множество косичек водопадом спадали с вершины шапки на широкие бронзовые плечи и мятое, словно чернослив, лицо. Морщинистые губы раскрылись, узкие глазки кольнули вошедших.
— Один рупий каждый, — с чиванским акцентом проскрипела женщина.
Марика беспрекословно выложила деньги и, раскрыв рот, разглядывала гадалку.
— Так дорого?! — поразилась Тиса.
— Один рупий, — повторила гадалка.
Войнова кинула монеты на платок — за себя и Рича.
Гадалка сгребла деньги и положила в карман.
— Кто первый решать?
— Давайте я, — сказала Марика.
Гадалка взглянула на молодую девушку и протянула ей горсть камней. Обычных сереньких, таких сколько хочешь на увежьей дороге лопатой греби.
— На, бросай камень, — проскрипела женщина.
— В вас? — удивленно спросила девчонка.
— Какой в меня? Сумасшедший! В ковер бросай! — всплеснула руками чиванка. — И вопрос тут задать, — постучала она пальцем по седому виску.
Та на миг задумалась и кинула камешки на ковер перед собой.
— Так, — подалась вперед гадалка. — Будет замуж, будет. Уедешь далеко. Вай, далеко. Все хорошо будет. Детки будут, дом будет. Следующий.
Девчонка от восторга пискнула:
— Спасибо! А камни не говорят, какой у меня будет муж?
— Хороший, хороший будет. Следующий.
«Очень хороший, — подумала грустно Тиса. — Интересно, понравится Марике в Горной Рудне или нет».
— Рич, теперь давай ты.
Он бросил горсть камней на ковер.
— Хромой Рыч вновь будет бежать, — блеснула колючими глазами старуха. — Следующий!
— А когда? — спросил мальчик.
— Скоро. Как око неба глянет. Черный звезда висеть над тобой, — проскрипела гадалка.
Ну и чушь, подумала Тиса. Старуха явно шарлатанка. У девчонки вообще все на лице написано, а о чем мечтает хромой ребенок, несложно догадаться. Рич хотел было еще что-то спросить, но чиванка снова проскрипела любимое слово «следующий».
— Тиса, кидай, — подстегнула ее Марика.
Посмотрим, что гадалка выдаст на мой вопрос. Камушки были приятно гладкими и холодными на ощупь. Войнова раскрыла ладонь, и они посыпались на ковер.
Старуха, как обычно, подалась вперед, чтобы с умным видом оглядеть камни, как вдруг заголосила:
— Шайтан! Шайтан! Явь видящая не видеть собственная тень! Вам уходить! Уходить прочь! Идите! Плохой место!
Гадалка стала выталкивать их из кибитки чуть ли не голыми смуглыми пятками.
— Но как же? — спросила растерянная Тиса. Она все же надеялась что-то понять.
— Уходить! Я никого не принимать! — за ними задернули полог.
Через миг из кибитки послышалась монотонная чиванская молитва.
— Тут и сказке конец, — девушка развела руки в стороны.
— Гадалки все странные, — хмыкнул Рич.
— Ага, взяла и выперла нас, — возмутилась Марика. — Я так и не поняла, чего она вам нагадала. Какие-то звезды, какие-то яви. Брр. Хоть мне по-человечески сказала. — Она подпрыгнула на месте. — Ты слышала, Тиса? Я выйду замуж!
— Да, слышала, — кивнула Войнова, задумавшись. И что же все-таки имела в виду гадалка?
— Смотрите! — Рич указал пальцем на приближавшегося к ним шкалуша с кульком пирожных в руках.
— Это Трихон! — радостно воскликнула Марика. — Ну где ты ходишь?
Парень поздоровался.
— Думал, быстро, а там очередь, — он глянул поверх головы девчонки на Тису.
Трихон раздал по пирожному девушкам, кулек с оставшимися вручил Ричу, к пущей радости мальчика. Марика откусила кремовую маковку, бросая лукавый взгляд на парня.
— А я тебе картинку с наколкой принесла! — она раскрыла листок. — Смотри, какой дракон, — сказала, любовно глядя на свое творение. — У тебя наверняка нет такой в коллекции! — И девчонка по-хозяйски подхватила шкалуша под руку. Почувствовав себя лишней, Тиса отвернулась.
— Такой точно нет, вот спасибо! — поблагодарил он. Лишь чиркнув взглядом по рисунку, он скосил глаза на капитанскую дочь.
— Я так и знала, что тебе понравится! — воскликнула Марика.
Закусив губу, Войнова подошла к Ричу.
— Пошли-ка поглядим, кто выступает на сцене.
— Пойдем!
Девушка и хромающий мальчик потихоньку двинулись через толпу.
— А знаешь, мы у гадалки были! — услышали они голосок Марики позади.
— Неужели.
— Да! Странная такая старуха! Но гадает здорово.
Тиса старалась не прислушиваться к разговору за спиной, но тщетно, уши все равно ловили каждую реплику.
Однако вскоре ее отвлекла одна картина. Минуя палатку с угощением, Войнова заметила за столиком молочника. Платон Акопыч удрученно разглядывал дно жестяной кружки. У него за спиной, играя с вертушками, бегали его внуки.
Возле сцены стоял гвалт голосов. На помосте выступали жонглеры, подбрасывая в воздух горящие факелы. Свечерело. Небо затянул пламенный закат. Огненно-рыжие, словно пышки Камиллы, облака плыли над головой. Хорошо, наверное, быть облаком, паришь себе над землей, никаких тебе горестей и печалей людских… Стало чуть веселее, когда появилась Ганна. Она сказала, что у Зои разгорелся аппетит и они с Русланом уехали домой.
Кратко описав прием у гадалки, Тиса лишь вызвала здоровый скепсис у подруги.
