Глава 19. Соглашение
После позднего завтрака первым делом захотелось подняться на чердак. Шкалуш действительно, как и обещал, высыпал ягоды в лоток. Клюква лежала ровным слоем, крупная, красивая. Но только один лоток, когда нужно три. Хорошо бы в ближайшее время собрать еще ягод, ведь дальше пойдут уже предпраздничные дни. Вспомнив черного латника, Тиса поморщилась — она не горела желанием возвращаться на болото. Снова всплыли мысли о шкалуше, но и их погасила усилием воли. С непрошеными мыслями иногда получается поступать так же, как ранее с видениями, загоняя их в дальний уголок памяти.
Сегодня она проснулась с нелегким сердцем и долго лежала в постели, переосмысливая вчерашний день. К сожалению, думы не радовали. Надо смотреть правде в глаза: она слишком заинтересовалась шкалушем, сама того не желая, и собственными руками перечеркивает сложившуюся дружбу. Глупая!
Со вздохом Войнова направилась в гостиную. Там, сидя за кособоким столиком, написала записку Ганне, в которой предложила встретиться на базаре завтра пополудни и поговорить о Зое. На конюшне она нашла Цупа и попросила его отвезти весточку в гимназию. Возница был не прочь, поскольку вскоре как раз собирался в город по делам Жича.
Тиса завернула за конюшню к поленнице. Хотя что решат эти последние тренировки? Жнух-то уже вот он, на носу. Пусть говорят, что перед смертью не надышишься, но настроение таково, что хотелось побыть одной. Повернув полено так, чтобы круглым срезом оно глядело на нее, нарисовала угольком точку в центре годовых колец. Отмерив шагами расстояние в четыре сажени, развернулась. Замах над головой. Бросок. Пол-оборота. Раз! Нож вонзился ровно в сердцевину полена. Очень неплохо. На Жнухе, чтобы срезать корзину, нужно пять таких точных ударов. И совсем не важно, чем ты их сделаешь: ножом, саблей, стрелометом, да хоть копьем, лишь бы попасть в пять мишеней, каждую размером с подсолнуховое семечко.
Войнова вытащила нож из полена и нанесла еще дюжину ударов. Почти все приходились на угольный пятачок, но метательница все равно осталась недовольна. В этом году победить должна она — ради Зои. Если не выйдет, придется угнать служебную коляску у собственного отца и продать чиванским перекупщикам. Невольно улыбнулась шальной мысли.
— Добрый день, Тиса Лазаровна, — голос шкалуша заставил вздрогнуть.
Юноша оглядел полено с мишенью с одобрением.
— Не знал, что вы так хорошо владеете ножами, иначе поостерегся бы шутить в ваш адрес.
Тиса вяло улыбнулась.
— «Хорошо» — недостаточно для того, чтобы победить. Ты не видел, как стреляет Климыч.
Она прицелилась и метнула нож. И промахнулась. Присутствие шкалуша выбивало из колеи.
— Я уверен, что этот бросок — исключение, нежели правило, — сказал Трихон, выдергивая нож из мишени. — Вы мастерски это делаете. Это очевидно. Все, что вам надо, — это научиться сосредотачиваться.
Он вручил нож девушке.
— Закройте глаза.
Тиса моргнула.
— Не бойтесь, — улыбнулся парень. — Закройте, прошу вас.
— Я не боюсь, — фыркнула, опуская ресницы. — Это какой-то шкалушский обряд?
— Да, заставлю вас съесть старого сайгака, — пошутил горец и добавил серьезно: — Постарайтесь умерить свое дыхание.
Она послушно выдохнула, усмиряя воздух в легких.
Легко сказать, когда каждой частичкой кожи чувствуешь близость парня. Но через некоторое время все же смогла успокоиться.
— Хорошо. Услышьте стук своего сердца. Почувствуйте его… — Тиса поймала ритм своего сердцебиения. — Теперь представьте себя в самом безопасном месте.
Воображение колыхнулось, и она неожиданно ощутила себя прижатой к мужской груди. Шершавая щека, теплые крепкие руки… Нет! Плохая идея, плохая. Попыталась безуспешно представить что-то другое, но сердце уже участило стук, понеслось скачками, словно дикая лань. Дыхание сбилось. Войнова открыла глаза и раздраженно всплеснула руками.
— Не выйдет! В другой раз. И вообще мне не до этих игр!
В порыве быстрее закончить разговор и сбежать девушка заправила нож в ботинок.
— Есть другое упражнение на сосредоточение.
— Какое? — буркнула она.
— Нужно в оживленном месте, где ходит больше всего народа, встать на пути у толпы и попытаться за минуту перечислить, например, имена всех своих однокашников по гимназии. Чиванцу же достаточно просто перечислить имена родственников.
Недоверчиво усмехнулась:
— Ты серьезно?
— Вполне, — сказал Трихон, не сводя с нее глаз.
И почему серый цвет все считают блеклым?
«Нет, надо уходить», — девушка сделала шаг назад.
— Может, вы расскажете мне, что значит «срезать корзину»? Какие правила в вашей игре? — шкалуш явно не желал ее отпускать.
— Это не игра, а конкурс, — повернулась Тиса. — Там все просто: нужно попасть в пять движущихся мишеней размером с муху. Если попадешь, выигрыш твой.
Трихон кивнул и собирался задать вопрос, но неожиданно затрубил войсковой рог.
— Что это значит? — нахмурил брови парень.
— Объявление, — протянула Тиса удивленно. — Пойдем послушаем.
На внутреннем дворе собралась толпа работников и солдат. Стоя на крыльце, Кубач зачитывал объявление с листка.
— Довести до сведения. Из чиванской каторги Дахмар, убив пару надсмотрщиков, бежали четверо заключенных. — Прокашлялся. — Есть сведения, что беглые намереваются пересечь границу, предположительно в наших местах. Преступники вооружены ножами, саблями и стрелометом. — Мужчина поднял взгляд от листка и оглядел толпу. — Посему, мил други, не шастайте по лесам и полям, дабы не нарваться на душегубов.
Тисе показалось, что помощник капитана задержал свой взгляд на ней дольше положенного, прежде чем снова уткнуть нос в бумагу.
— Просим всех воздержаться от прогулок в лес, особо в местах, близлежащих к чиванской границе. Хоть наши станицы и будут блюсти дозор, но осторожность здесь показана каждому.
После объявления Кубач откланялся, и толпа, обсуждая новость, стала расходиться.
Тиса заметила, что Трихон на нее смотрит так, словно чего-то ждет.
— Вы не считаете это веской причиной не ходить в лес? — спросил шкалуш, словно отец, подталкивающий ребенка к размышлению.
— Эти беглые?
— Да. У Дахмара, как я слышал, дурная репутация. Люди там содержатся не из сердобольных. А вам в последнее время, как мы знаем, не везет.
Он ждал ответа.
— Я не могу, — после короткого раздумья покачала головой Войнова. — Не могу оставить часть в этом году без силуча. Зимой в морозы станицам без него тяжко придется. А прошлогодний запас почти истощился.
— Тиса Лазаровна! — окликнул ее старшина Кубач, приближаясь к нйм. — Забыл сказать. Вас в кабинете батюшка ждет.
Поднимаясь на третий этаж, она догадывалась, о чем пойдет речь. Приоткрыв дверь, заглянула в кабинет.
— …да, и доставь это письмо Лаврентию Петровичу лично в руки, — Лазар Митрич, стоя у окна, продолжал наставлять посыльного.
— Слушаюсь, господин капитан! — вытянулся солдат.
Заметив дочь, отец отпустил посыльного и велел войти.
— Тебе следует прекратить свои походы, — без всяких вступлений произнес он, усаживаясь за письменный стол.
Ну вот. Снова этот ужасный приказной тон.
— Но папа… Как же силуч?
— Ты слышала о чиванских беглых?
— Да, но ведь болото далеко от границы.
— Тиса, ты не понимаешь! В лес сейчас ходить опасно. Понятно?
Она молчала. Складки на раздраженном отцовском лице грозили слиться в одну. Девушка уже приготовилась к гневному крику, как неожиданно услышала просьбу.
— Дочь, ты должна меня понять, — устало произнес капитан. — Силуч важен гарнизону, но не настолько. Прошу тебя, не ходи в лес. По крайней мере, не сейчас.
Он водрузил очки на нос и стал ворошить письма на столе. Однако Тиса чувствовала, что ее ответа ждут.
— Хорошо, папа, — согласилась она после раздумья.
— Отлично. Это все. Иди, — завершил он разговор, не поднимая взгляда.
Когда девушка закрыла за собой дверь, Лазар отбросил от себя бумаги и, смежив веки, откинулся на спинку кресла.
Шкалуш ожидал капитанскую дочь, сидя на ступеньке крыльца. При появлении девушки поднялся.
— Увы, походы в лес мне заказаны, — ответила она на немой вопрос.
Новобранец расслабил плечи.
— Возможно, это самое разумное решение при нынешних обстоятельствах.
Тиса была согласна, тем не менее грусть охватила ее. Откуда взялись эти беглые на ее голову? Отнять у нее лес, хоть и ненадолго, все равно что отнять воздух. Да и силуча будет мало, что ж хорошего? К тому же это означало, что она освободилась от компании шкалуша. Она сама этого хотела, только не ожидала, что это произойдет так скоро. Но, как говорится, Единый знает, что делает.
— Благодарю за помощь, Трихон. Можешь возвращаться в строй, — Тиса провела ладонью по шершавому деревянному столбу крыльца. — Впрочем, делай что хочешь. До конца недели тебя точно не хватятся. Желаю удачи на служебном поприще.
Слова прозвучали неожиданно сухо, без эмоций. Это и к лучшему.
— Вы будто прощаетесь, — парень сощурил глаза.
— Нет, конечно, — соврала Войнова. — Просто я не вправе больше занимать твое время. Спасибо за все еще раз. А сейчас прости, меня ждут дела.
Она оставила шкалуша стоять у крыльца и вошла в корпус.
«Ну вот и все».
Погруженная в себя, девушка переступила порог в переднюю и не сразу услышала странные завывания, доносящиеся из столовой. Толкнув в недоумении дверь, обнаружила плачущую кухарку — та прятала лицо в ладонях и сопела носом.
— Камилла! — охнула Тиса. — Что случилось?
При виде молодой хозяйки женщина вытерла передником глаза и вымученно улыбнулась.
— Ничего.
— Расскажи мне.
— Тебе это не нужно, — покачала головой стряпуха.
— Нужно, — не согласилась девушка, — ты же мне как родная. — Поцеловала женщину в мягкую щеку и обняла за плечи. — Почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел?
— Он так и не пришел сегодня, — кухарка уткнулась лбом в Тисину руку.
— Кто? — не сразу поняла хозяйка.
— Платон, — Камилла всхлипнула.
— Молочник?
Ах, вот оно что!
Женщина снова промокнула глаза фартуком.
— Второй день мне Микишка молоко привозит. Сынок его.
— Вы что, поссорились?
— Хуже. Он позвал меня замуж. Говорит, я вдовец, ты вдова. А я не согласилась. Зачем бабе на старости лет свадьба? Люди засмеют. А он, — Камилла снова всхлипнула, — он ушел. Даже бидон пустой не забрал.
Тиса погладила стряпуху по голове. Эх, а она-то, близорукая, думала, что только у нее печали.
* * *
Солнце в небе отмерило полдень. Рынок жужжал многоголосьем, как растревоженный улей нерадивого пасечника. В обычные дни в это время здесь вряд ли встретишь и десяток продавцов. Причиной бойкой торговли стало приближение Жнуховой Горки. Каждый уважающий себя житель не только городка, но и Увежьей округи считал своим долгом появиться на базарной площади и прикупить все необходимое к празднику, насколько позволит карман. При виде возможной покупательницы румяные дородные тетки тут же всполошились.
— Хозяюшка, попробуйте! Такого маслица вы нигде не сыщете! Не масло — чудо!
— Колбасы домашние! Пальчики оближешь!
— Налетай на каравай! Душистые калачи!
— Булочки! Сладкие булочки! С изюмом, повидлом, орехами! Попробуйте, девушка.
— Шали, платки! На любой вкус! Взгляни, красавица!
Уф. Как хорошо, что покупками Камилла занимается без нее. Тиса не любила базарную суету. Тем труднее будет выполнить то, что она собиралась сделать. Вдохнув воздух полной грудью, влилась в людской поток. Если правильно поняла, что говорил шкалуш, то она на верном пути. Обогнув мясной ряд, остановилась на самом бойком месте. Так, теперь вспомнить имена:
«Луговая Шурочка, Оливна Потехова, Ксения Платова…»
Толчок в спину.
— Что встала?
— Девушка, не стойте на дороге!
— Сдвиньтесь в сторону!
— У, корова!
Из-за упреков, летевших в ее адрес, Тиса сбивалась и не успевала перечислить бывших гимназисток из класса. В какой-то момент она думала, что не выдержит, но, сжав зубы, начинала заново. И снова не получалось — секунды исчезали быстрее, чем хотелось. И лишь когда накатило безразличие — пусть ее ругают, толкают, ей все равно, — только тогда она, мысленно отгородившись от базарной толчеи, смогла сосчитать всех одноклассниц. Выдохнула. У нее получилось!
Похвалиться бы шкалушу, с грустью подумала девушка, но она дала себе зарок, что не будет искать с ним встреч.
В обувном ряду выбрала ботинки для Рича — добротные, из свиной кожи. Осталось надеяться, что не прогадала с размером. Теперь на встречу с Ганной. Намереваясь срезать часть пути, девушка завернула в следующий ряд. Он оказался животным.
— Петухи! Бойцовые петухи! — кричал краснолицый мужик. — Главный приз Жнуховских петушиных боев в этом году триста рублей!
Лавку с петухами обступили покупатели, в основном мужчины.
Смело лавируя в людском потоке, стараясь никому не наступить на ноги и в свою очередь не отведать чужого башмака, Войнова выбралась к площади, посреди которой возвышался храм. Миновала ажурные ворота святой обители, любуясь цветущей живой оградой. Доломея умела выращивать розы. Пышные соцветия подставляли солнечным лучам нежные лепестки, которые просвечивали на свету, словно молодое вино. Кажется, цветы не замечали, что осень на дворе.
Лисова ждала, сложив на лавке сумки с покупками. Она была одета в сиреневое шерстяное платье с белым кружевным воротничком — скромно, аккуратно и, как всегда, со вкусом. Завидев подругу издали, Ганна взмахнула рукой.
— Ну наконец-то, Тисия!
Войнова сморщила нос — не любила она старую привычку учительницы называть ее полным именем.
— Привет, давно ждешь?
— Чуть-чуть. Я была в храме, вознесла благодарственную за дары земные Единому и Жнуху. Затем на базаре купила меда, парную рульку, полотенца. Мои ребята горазды вымазаться…
Ганна остановилась, вгляделась внимательнее.
— Ты неважно выглядишь… Опять видения, да?
— Да, — соврала Войнова. Ночь и впрямь была беспокойной. Хотя видения здесь ни при чем. Представила лицо подруги, узнай она причину бессонницы, и грустно улыбнулась.
— Но это пустяки, — заверила ее Тиса. — Мне нужна твоя поддержка.
— Рассказывай.
Спустя некоторое время девушки вошли в лавку «Всё для вас», звякнув дверным колокольчиком. Хозяин столь благозвучного заведения как раз принимал посетителей. Тиса узнала местных шалопаев. В руках Пыжа трепыхался с перевязанными ногами резвый петушок. Казик, одетый в потертую куртку, облокотился на прилавок, чтобы не шататься.
Несмотря на дурную славу покупателей, толстяк Ландус Зовальский расточал им любезные улыбки — чего не сделаешь, чтобы продать товар-то.
— Вот, пожалте, мил судари! Недорого. Всего три рубля.
— Хошь сказать, мой петух всех порвет, коль я залью ему в глотку твоего дерьмового киселя? — с сомнением пробурчал кучерявый Пыж.
Даже Тиса, навидавшаяся на своем веку всяких отваров и мазей, с отвращением взглянула на выставленную аптекарем склянку с мутной желеобразной массой. Бедный петух.
— В точности так, ребятушки. Злобствовать будет люто, не отобьешься.
Парни переглянулись.
— Что думать, Корявый?! Берем! — рявкнул Пыж. — Бьюсь об заклад, наш красавчик всем перья выщиплет!
— Эх! Так и быть! — Швырнув на прилавок деньги, Казик костлявой рукой сгреб банку в карман. Но не успел отвалиться от стойки, как Ландус, проявив прыткость в желании продать еще что-нибудь, тут же осведомился:
— А трезвучая не желаете, часом? Очень отрезвляет, прямо-таки…
— Чего? Вот глупый старикан! Зачем моему петуху твой хренов чай?
С воплем «Ты нас обогатишь, птичка!» Пыж ухватил птицу за шею и поцеловал в клюв, как та ни старалась увернуться.
Тут стойкую Ганну всем телом передернуло, что тут же привлекло к ней внимание прославленных мужей.
— О-па! Ка-азик! Ты глянь-ка, какие кралечки!
Войнова бросила взгляд на пустой прилавок. Похоже, у Ландуса тут же появились срочные дела.
— Ух, какие кружева! — не без труда сфокусировав взгляд, Пыж потянулся к груди Ганны.
— Да как вы смеете? — возмутилась та, отпрянув.
Войнова легонько сжала ладонь подруги. Пыж наседал:
— А как звать таких лапонек?
— Вас это не касается, — строго произнесла Тиса. — Вы купили, что хотели, дайте другим. Иначе…
— У, какая сердитая барышня! — хохотнул пьяный нахал, снова протягивая руку.
Секунда — и нахала дернуло назад. Ничего не понимающий Пыж уставился на обшлаг куртки, пришпиленный клинком к деревянному столбу стойки. С лица парня в момент слетела улыбка.
— Вопросы к нам еще остались? — девушка вертела в руке второй нож.
Учительница испуганно зашептала:
— Тиса, ты же не собираешься?..
— Тиса? — Пыж зло сплюнул на пол. — Уж не славного ли капитана Лазара дочурка?
— Вот и познакомились, — сказала она. — Вы же этого хотели?
— Уже нет, — вмиг протрезвевший Пыж рывком высвободил рукав куртки. — Пошли отсюда, братишка.
Держа дистанцию, парни покинули лавку.
— И все же лучше бы ты сменила свое увлечение холодным оружием на что-нибудь более безопасное, — посоветовала Ганна, когда дверь за хулиганами закрылась. Надо сказать, они очень торопились выйти.
За прилавком материализовался Зовальский. Он и спит улыбаясь, что ли? Трус несчастный. Войнова подумала о Зое и постаралась подавить раздражение.
— Чем могу служить, красавицы? А, Тиса Лазаровна! Это вы? Не узнал вас, богатой будете. Как здоровьице Агапа Фомича?
— Спасибо, хорошо.
— Вы принесли мне что-то?
Ландус вытянул шею, заглядывая за прилавок в ожидании увидеть авоську со снадобьями в ее руках.
Девушка покачала головой.
— Тогда чем могу быть полезен? — глаза Ландуса тревожно забегали. — Цену за аренду не сбавлю. Простите великодушно, не могу-с. Сам перебиваюсь на сухарях. Лавку содержать — это вам не…
— Нет-нет, я не за этим пришла. У меня необычная просьба.
— Все для вас, Тиса Лазаровна, — развел руки коротышка, вмиг подобрев. — Весь во внимании.
Глаза Ландуса блеснули любопытством.
— Агап Фомич сказал, что вы скоро в Ижеск за товаром собираетесь.
— Да, — осторожно кивнул Зовальский, соображая, в чем может быть подвох.
— Вы не могли бы привезти сувенир для моей подруги?
Толстяк встрепенулся.
— Сувенир? Отчего же не привезти. Однако сами понимаете, не бесплатно. Для вашей вещи понадобится место, которое я мог бы занять своим товаром.
— Камень маленький, — вставила слово Ганна.
— Все равно, милая девушка, — Ландус поднял пухлый палец. — То бы я свой привез. Кстати, о каком камне речь?
Девушки переглянулись, прежде чем Тиса ответила:
— Каховик.
— Ух! — улыбнулся снисходительно Ландус и заговорил, словно объясняя наивным гимназисткам: — А вам известно, девушки, сколько стоит этот оберег?
— Да, — кивнула Войнова. — Четыреста рублей.
— Э нет, — возразил Ландус. — Четыреста — это когда было-то. Шестьсот. И только из уважения к вам, Тиса Лазаровна. Каховику уж давно семьсот красная цена на рынке.
— Шестьсот! — ахнула Ганна и огорчилась. — Так дорого…
— Пятьсот, — сказала Тиса.
Аптекарь возмутился:
— Что ж я, в убыток себе должен везти ваш камень? Пятьсот восемьдесят.
— Пятьсот пятьдесят.
— Только из уважения к вам, — улыбнулся мужчина. — Однако аванс в полцены вперед. Деньги-то у вас есть, красавицы?
— Деньги будут после Горки.
— Очень хорошо, — улыбнулся Ландус, сложив ладони вместе. — Приятно иметь дело с такими милыми заказчицами. Все для вас, как говорится. Все для вас.
Заключив предварительное соглашение, девушки прошли к выходу. Не успела Тиса ухватить фигурную ручку двери, как звякнул колокольчик и в лавку, пригнув голову, шагнул вэйн. Войнова отступила в сторону, отметив, что уже видела на наместном этот лазоревый костюм. Заметив посетительниц, колдун после некоторой заминки снял цилиндр и поклонился.
— Добрый вечер, Тиса Лазаровна и…
— Ганна Харитоновна, — подсказала та, невольно рассматривая вблизи синий чуб наместного.
— Рад видеть вас в добром здравии, — он снова поклонился, пряча глаза. Идеально правильной формы пальцы смяли полу шляпы.
«Право, как нашкодивший ребенок», — подумала Войнова.
— Взаимно, — сдержанно произнесла она. Сейчас Филипп не вызывал никаких чувств, кроме разве что толики жалости.
— А-а! — послышался восторженный вскрик хозяина аптеки. Ландус Зовальский вылетел из-за прилавка со скоростью безумного зайца. Улыбка его расширилась до небывалых пределов. Казалось, ей мало места на лице, и она постепенно стирала маленькие глазки, превращая их в щелки. — Дражайший любезнейший сударь мой, господин Филипп Дронович! Как я рад! — Ландус поклонился, чуть не вспахав носом половицы. — Какая честь для меня, что вы своей чудеснейшей ножкой освятили мою скромную лавочку!
Тиса возвела глаза в потолок, что не укрылось от взгляда вэйна.
— Должно быть, вы за пилюлями для матушки? — активно затряс подбородком аптекарь. — Ну зачем же так напрягаться такому достославному мужу, как вы? Я бы сам с удовольствием доставил их прямо к вам домой.
— Я просто проходил мимо и… Матушка просит микстуру от мигрени…
— Простите нас, Филипп Дронович, — поторопилась вставить слово Тиса. — Мы, пожалуй, пойдем.
Вэйн бросил расстроенный взгляд на удаляющихся девушек, прежде чем снова повернуться к аптекарю. Те же рады были вырваться на воздух.
— Какой он все же странный, этот погодник, — в который раз обернулась на лавку Лисова. — Но ничего не скажешь, хорош собой. Не зря наши девки на нем сворой виснут. Но этот аптекарь! Только подумать — пятьсот пятьдесят! Да этот тип просто жулик! — возмущалась она. А потом озабоченно прошептала: — Но, Тиса, даже если, положим, ты выиграешь корзину, у нас же все равно не хватит денег…
— У меня есть кой-какие сбережения.
— Отчаянная ты, — сказала Ганна, прежде чем попрощаться.
* * *
Стебель девясила упрямился, и травница сильнее надавила на нож. Лезвие клацнуло по разделочной доске. Еще один день без шкалуша. Как бы Тиса себя ни настраивала, мысли о юноше просачивались сквозь сети ее здравомыслия. Вопреки тайным ожиданиям, Трихон не искал ее. Где он сейчас и что делает, она не знала и проводила дни в лечебном корпусе, выпрашивая у Агапа для себя хоть какую-нибудь работу. О своем новом плане по добыванию каховика поведала лекарю. Тот на ее слова покачал головой.
— Ты рискуешь, дочка.
— Знаю. Но у меня предчувствие, что в этот раз срежу корзину. Я уже договорилась с Ландусом, — сказала она, кроша ножом очередное соцветие сухого девясила. — Думаешь, он сдержит слово?
Старик почесал затылок.
— Сдержать-то сдержит, только втридорога возьмет.
— Да уж он заломил цену. Но больше мне не к кому обратиться.
— А куда Рич подевался-то? Рич! — заозирался врачеватель и позвал. — Иди пей отвар, пока горячий!
Из коридора донесся стук костыля по полу. Мальчишка подошел, пригубил чашку.
— Горький… — Он сморщил нос, однако выпил до дна. — Это девясил, да?
— Смышленый малец растет, — Фомич забрал у ребенка пустую кружку. Вытряс из нее корешки в мусорное ведро и поставил в мойку.
Тиса вспомнила о покупке. Выложив ботинки из сумки, протянула их Ричу.
— На, держи. Надеюсь, впору будут.
— Башмаки! — воскликнул мальчишка, блестя глазами. — Мне?
Девушка кивнула, а старик взглянул с одобрением.
— Вовремя, дочка. Скоро дожди заладят. Урожай-то сробили. Я слыхал, вэйн после Горки перестанет погоду смотреть.
— Спасибо, Тиса Лазаровна! — пропищал в восторге Рич. Он уселся на табурет. Костыль шлепнулся рядом. Скинув с ног опорки, ребенок натянул на здоровую ногу новый ботинок. Затем и на вторую, больную. Потом поднял костыль, встал и проковылял взад-вперед с ужасно довольным видом.
— Не малы, не большие?
— Как раз!
На душе потеплело от нескрываемой радости мальчишки.
— Так удобно! Теперь я столько травы принесу, вот увидите, Тиса Лазаровна! — пообещал он.
— Погодь мил дружок, — нахмурил брови Агап. — Какой такой травы? Ты слышал, что четверо головорезов в лесу нашем шныряют? Даже не думай ходить далече от города! Слышь?
— А Трихон ходит. Ему, значит, можно?
Нож в руке замер.
— И ему нельзя, — нахмурился старик. — Что за Трихон? Почему я который раз о нем слышу, но не понимаю, о ком речь?
— Якшин. Новобранец из шкалушей, — объяснила девушка. — Да ты его, дед Агап, скорее всего, много раз видел, просто не запомнил. Он медосмотр проходил у тебя два месяца назад. Потом отец ко мне его «шпионом» приставил. Благодаря кой-кому, между прочим.
Помощница продолжила крошить девясил.
— Якшин, — повторил Агап, не обращая внимания на шпильку в свой адрес. — Это такой здоровый рыжий хлопец?
— Нет. Сухощавый, на полголовы выше меня, пепельные волосы, серые глаза, — она надавила на рукоятку и чуть не полоснула ножом палец. Хорошо, никто не заметил.
— Запамятовал, видать, — Агап почесал седую макушку.
Он ссыпал измельченную траву в бумажный кулек и запечатал.
— Рич, а где ты видел Трихона? — не удержалась Тиса от вопроса.
— У проходной, когда он клюкву вез.
— Что?! — разом воскликнули потрясенные лекарь и девушка.
— Клюкву. Аж две корзины, Тиса Лазаровна!
Он снова уселся на табурет и вытянул ноги, не переставая любоваться ботинками.
Старик посмотрел на помощницу.
— Это капитан поручил солдатику клюкву-то собрать, верно? Ты, похоже, не знала?
— Нет, — призналась она.
— Храбрый, видать, парень этот ваш Трихон, — погладил бороду Фомич. — Если это правда, то мы в этом году уложимся в норму по силучу.
Девушка еле сдержалась, чтобы не броситься на чердак сию же минуту.
— Дед Агап, ты пойдешь в парк на Жнухову Горку? — сменила она тему.
— Прохор зовет, да охоты нет в эту толчею лезть.
— Приходите, дед Агап! — поднял кудрявую голову ребенок. — А то матушка Доломея меня рано домой заберет. А с вами надолго отпустит.
— Обещаю подумать, молодой человек, — улыбнулся лекарь.
— А правда, что кочевые артисты приезжают? — спросил Рич.
Старик с девушкой переглянулись.
— Да, Рич, — тихо сказала Тиса, — но я слышала, что это чиванские кочевники.
— Может, они выступали в Чивани, а теперь возвращаются? — посмотрел он с надеждой.
— Все может быть.
Она положила ладонь на детское плечо. Нельзя губить веру ребенка. Сама знала, как мрачна безнадежность.
— А Трихон сказывал, в парке шатры будут натягивать, — поведал Рич.
Ну вот, ушла от темы, называется.
— Почему ты с ним общаешься? — пробурчала Тиса. — Разве ты не боишься военных?
Мальчишка тряхнул кудрями.
— Трихона — нет.
— И с чего вдруг такое доверие?
— Он Кулю из колодца вытащил.
— Что еще за Куля? — старик свернул новый газетный кулек.
— Байбачонок.
— Он что, из-за крысы полез в старый колодец? — хохотнул в бороду лекарь.
— Это не крыса, дед Агап! А байбак.
— Крыса, только степная.
— Нет!
— А вот и да, молодой человек, — подтрунивал тот. — Расскажи мне, чем байбак не крыса?
Тиса вздохнула, наблюдая за спором старого да малого. Мысли же были далеко. Дорезав цветочные корзинки, помощница лекаря выпорхнула из лечебного корпуса. Сердце предательски сжалось, когда она перешагивала порог чердака, и тут же упало. Трихона здесь не оказалось.
Но Рич сказал правду. Так и есть, все три лотка полны клюквы. С тихой улыбкой на губах Тиса провела ладонью по ягодам. Влажная, яркая, свежая… Набрала горсть и покатала темно-красные бусины в ладонях, думая о руках, которые их срывали.
— Я надеялся застать вас здесь, — послышался голос за спиной. Обернулась: горец стоял в проеме двери, в его глазах яркими бликами отражались оконца чердака.
— Добрый день, Тиса Лазаровна.
— Трихон, — покачала она головой, указывая на клюкву. — Зачем ты?..
— Просто подарок.
Шкалуш улыбнулся так тепло, что девушка почувствовала себя согретой лучами солнца. И улыбнулась в ответ.
— Мне приятно. И все же не стоило тебе подвергаться опасности, — она слегка нахмурила брови.
— И не увидеть вашей радости? Нет, это того стоило.
От его пронзительного взгляда перехватило дыхание.
Трихон развернулся, чтобы уйти.
— Ты куда? — спросила Тиса, подавшись к нему.
— В парк. Отправляют с ребятами благоустраивать место для праздника. Но мы же скоро увидимся, ведь так?
— Конечно, — словно завороженная, медленно произнесла она.
Его шаги недолго звучали на лестнице, затем навалилась тишина.
Единый! Стена, которую она так старательно воздвигала последние дни, пытаясь забыть шкалуша, пала в одну минуту. Чувства на этот раз нахлынули с небывалой силой, захлестнули с головой. Тиса закрыла лицо ладонями.
