Глава восьмая
– Ну что, старший лейтенант, страшно, наверное, одному против всех немцев идти? – насмешливо произнес майор Дымов.
– Никак нет! – слегка обиделся Андрей. – Я никогда не боялся. Год уже воюю, и ни разу… Так что вы не думайте, товарищ майор, не подведу!
– Хорошо, – удовлетворенно сказал Дымов, – так и держись дальше. Ты только делай, что я скажу, и отобьемся…
– Можно спросить, товарищ майор, что это у вас за машина? Вроде бы «Ворошилов», но какой-то не такой…
– Верно, не такой, – хмыкнул Виктор Михайлович. – КВ-9 называется. С внешнего вида – да, как КВ-1, но по сути – совсем другое. И мощнее, и страшнее… Для немцев, конечно. Броня намного толще: лоб – 135 мм, борта – 80, корма – 70, а пушка – вообще особенная. Какой, думаешь, у нее калибр?
Астанин прищурился, поглядел:
– Сто двадцать два? Гаубица?
– Точно, – кивнул Дымов, – она самая. Маска у нее – 210 мм, ни один немецкий снаряд не пробьет, даже в упор. Специально разработана для нашего танка. У немцев ничего подобного нет и пока не предвидится. Бьет так, что мама не балуй! За полтора километра башню с любого панцера сносит. Если правильно попасть, конечно… Впрочем, чего болтать? Скоро сам все увидишь. Нам с такой машиной и сам черт не страшен, верно?
– Так точно! – весело ответил Астанин. – Только вот танков у гитлеровцев много, и «чехов», и «троечек», не все вчера выбили. Как бы не прорвались, с боку не зашли…
– А мы их по-умному бить будем, – улыбнулся майор Дымов. – Ты присказку помнишь? «Война в Крыму, все в дыму, и ничего не видно»?
Андрей кивнул, не догадываясь, к чему клонит майор.
– Поставим дымовую завесу, – пояснил Виктор Михайлович, – чтобы немцы нас не видели. А то и правда – попрут все массой, сразу всех и не перестреляешь. А так – пусть в дыму толкаются, как слепые. Наверняка собьются и будут выскакивать по одному. Ну а дальше – дело за нами. Близко подпускать не станем, расстреляем издалека. Я – первый, у меня пушка мощнее и дальнобойнее, ну а ты поддержишь…
Виктор Михайлович улыбнулся и добавил:
– Наш расчет не столько на орудие, сколько на психологию – надо напугать фрицев! Они с такой манерой еще не сталкивались… Рассчитывают, как и вчера драться, в открытую, а мы по-другому сделаем. Так сказать, преподнесем сюрприз… Понял?
Андрей кивнул:
– Так точно, товарищ майор!
– Ну и отлично! – отозвался Дымов. – Тогда – к бою!
Долго ждать противника не пришлось – вот они, панцеры, идут осторожно, неспешно. Ждут, когда появятся советские танки – как и вчера. Или заговорит артиллерийская засада… Тогда можно пустить в ход орудия, а лучше – 76,2-мм пушки «мардеров». Расстрелять батарею из советских же Ф-22, освободить себе путь…
С бомбардировщиками вчера не получилось: командующий дивизией генерал-майор Вильгельм фон Апель запросил поддержки, но ему в штабе 30-го армейского корпуса ответили: «Самолеты пока заняты другими, более важными целями, а с одной русской батареей вы вполне можете справиться и сами. У вас же есть самоходки, этого достаточно. Да и Pz.III хватает…»
Так что сегодня немцам пришлось атаковать без авиаподдержки. Батарея 50-мм Pak.38 недолго постреляла с утра по переднему краю обороны, но особого вреда не причинила – расстояние было приличное. Снаряды частично разрушили каменный забор, снесли старый сарай, разбили несколько деревьев в саду и ранили осколками трех красноармейцев. Вот и все.
Главное, «сорокапятки» уцелели. Подполковник Лебедев, предвидя обстрел, загодя убрал их в глубь сада и велел спрятать в специально вырытых ямах. Вот и не разбили их немцы… А после артиллерийского удара ПТО быстро вернули на место – благо вес небольшой, катить легко. Так что большого преимущества от своего артналета немцы не получили…
Но на сей раз панцеры шли в атаку иным строем: впереди – «троечки» и «чехи», между ними и чуть сзади – «мардеры», а дальше – «двоечки». Очевидно, рассчитывали подавить огнем «сорокапятки» и оседлать-таки шоссе на Керчь.
В атаке принимал участие и Pz.III майора Небеля. А что делать? «Троечек» без него – всего пять, плюс шесть «Marder III». А надо собрать всю технику в один кулак и обрушить его на русских. Тут каждая машина на счету! Так что пришлось встать в строй. Ну а Pz.38 (t) и Pz.II усилят атаку, помогут прорваться…
* * *
«Так, начинается», – подумал Андрей Астанин и приказал мехводу Фролову:
– Вперед, но понемногу!
«Клим Ворошилов» выполз из сада и двинулся навстречу немцам – вслед за КВ-9 майора Дымова. Далеко вылезать не стали – чуть высунулись, чтобы можно было стрелять, и все.
Массивные туши танков закрыли собой дорогу, обойти их у немцев не получится – не ломиться же через старый сад! Там можно и застрять… А если в обход по пашне – тоже не самый лучший вариант: земля еще мокрая, вязкая…
Майор Дымов посмотрел в командирскую панораму – немцы далеко. Сегодня они не торопились… Правильно, умирать никому не хочется, особенно в такое прекрасное утро. А день обещался быть отличным – вчерашние тучи разошлись, небо сияло прозрачной синевой. Эх, просто идеальная погода для танковой атаки! Ничто не мешает немцам ударить и прорваться на Керчь… Но мы не дадим им этого сделать.
Панцеры осторожно двигались в сторону Арма-Эли. Бдительно поводили «хоботами», выискивали цели. Майор Дымов еще раз посмотрел в панораму и приказал Петру Вальцеву: «Начинай!»
Тот давно был готов, как и весь экипаж. Петр навел орудие, Иван Меньшов загнал в казенник дымовую гранату. Выстрел! Затем, без остановки, еще четыре – чтобы было равномерно по всему полю. Ветер дул в сторону противника, это существенно облегчало задачу: через пару минут все было затянуто дымом.
Немецкие Pz.III заметили «Ворошиловых» и сделали по паре выстрелов, но из-за большого расстояния вреда не причинили. А затем поле закрылось клочковатой серой пеленой…
Немецкие танки притормозили в недоумении – что задумали эти русские? Непонятно… Но, убедившись, что им ничего не грозит, двинулись дальше. В том же порядке и направлении…
Однако вскоре, как и предполагал Виктор Михайлович, из-за плотного дыма танковые ряды сбились: одни машины вырвались чуть вперед, другие – чуть отстали. Это было на руку нашим экипажам.
Как только из завесы показался первый панцер, по нему сразу же ударила гаубица КВ-9. Бабахнула с низким, тягучим звоном, и тяжелая фугасная граната полетела навстречу немецкой машине. Удар – и та встала. За ней таким же манером расстреляли и следующие танки.
Немцам пришлось несладко – тяжелый гаубичный снаряд с первого же раза поражал машины. Если выскакивала «троечка», то дело, как правило, ограничивалось свороченной набок башней, а если легкий танк – то тот оставался без своей верхней части. Башню сносило напрочь…
От сильного взрыва (если фугас попадал в бок) некоторые Pz.II даже переворачивались. И затем, как неуклюжие черепахи, они лежали вверх гусеницами. Катки беспомощно вращались, но перевернуться танк, разумеется, сам не мог…
Вслед за КВ-9 вступил в бой и танк Астанина – выдвинулся чуть вперед и тоже открыл огонь. Бил по тем немецким танкам, которые успевали увернуться от огня «девятки». Подбитых и горящих панцеров постепенно становилось все больше – оба экипажа работали точно, аккуратно, поджигая одну машину за другой.
К серой пелене дыма вскоре примешался и черный, тяжелый смог от пылающих немецких машин. Легкий ветерок относил его в сторону, но затем он вновь закрывал обзор. Панцер-гренадеры попали в сложную ситуацию – почти ничего не видно, не понятно, как стрелять в ответ… Они дергались, маневрировали, виляли, но, едва оказывались на свободном пространстве, как тут же оказывались под огнем двух «Ворошиловых». Причем КВ-9 поражал их на дальнем расстоянии, не давая даже приблизиться для точного выстрела…
Майор Небель вскоре понял, что батальону грозит полный разгром, и попытался связаться по рации с экипажами Pz.III – надо вывести их из-под удара. Но в ответ слышал лишь сдавленные хрипы – едкий дым раздирал легкие, мешал говорить. Было трудно даже дышать, а не то что вести бой…
Батальон оказался в дьявольской ловушке: идти вперед – нельзя, попадешь под выстрелы тяжелых советских танков, а стоять на месте – еще хуже. Немецкие машины сталкивались в дыму друг с другом, врезались одна в другую, замирали неподвижно…
Разумеется, стреляли в ответ, но по большей части – впустую. И расстояние большое, и толстая броня КВ прекрасно отражала редкие попадания. 20-мм и 37-мм снаряды щелкали по стали и отлетали, словно резиновые мячики от бетонной стены, – были не в силах пробить крепкую «шкуру». 50-мм бронебойные, конечно, были более опасны, но, чтобы точно поразить «Ворошиловых», к ним следовало подобраться очень близко, практически на пистолетный выстрел. Но кто же даст? Как только очередная «троечка» выскакивала из серо-желтой пелены, по ней тут же ударял 122-мм фугас. С печальным для машины результатом…
В общем, из шести «троечек» вскоре осталось всего две – самого Небеля и еще одна, с разорванной гусеницей. Экипаж срочно менял разорванный трак, и густой дым на этот раз стал его союзником – позволил укрыться от обстрела.
«Мардеры» в бой, по сути дела, вообще не вступили – экипажи буквально задохнулись в дыму. Рубкато открытая… Постреляли издалека по КВ, вот и все. Но точность опять же была очень невысока – из-за расстояния и серой пелены дыма. Вторая волна панцеров, «чехи» и «двоечки», налетев на остановившиеся «мардеры», тоже замерли неподвижно. Лезть вперед, под фугасы, никто не хотел. Ясно, что против «Ворошиловых» они не потянут… Какой смысл тогда подставляться?
Клаус Небель, подумав, решил отвести машины назад. Если не сделать это быстро, то можно потерять последние машины…
А ситуация с каждой минутой становилась для батальона все хуже: со стороны совхоза, огибая дымовую завесу, пошли советские Т-60. Точнее – полетели на максимальной скорости, намереваясь зайти в тыл замершим панцерам. Легкие, шустрые «шестидесятки» двумя потоками охватывали немецкие машины с флангов. «Сколько же еще у русских Т-60? – мрачно думал Клаус. – Похоже, эта «саранча» вообще неистребима».
И он отдал приказ отходить. Да, снова не удалось прорваться на Керченское шоссе, но сохранить панцеры – гораздо важнее. Если бросить их сейчас в безумную атаку, потеряем все. И с чем тогда наступать? Повторится та же история, что и в 1941-м под Дубно. А Клаус Небель очень этого не хотел…
Немецкие машины, пятясь, пошли назад, на исходные позиции. Под защиту родных Pak.38… Небель очень надеялся, что советские танкисты, увлеченные погоней, выскочат на его пушки, и тогда он с ними поквитается. Или, по крайней мере, сравняет счет по потерям.
Но подполковник Лебедев вовремя остановил рвущиеся в атаку экипажи, приказал вернуться: 50-мм немецкие орудия легко превратят его «шестидесятые» в груды металла. Немецкий штурм отбит, зачем же зря рисковать? Танки нам еще очень пригодятся…
Экипажи Т-60 нехотя повернули назад, но не все – два «шестидесятых» оказались подбиты. Остались на поле… Немного погодя отступили и оба «Ворошиловых» – задача выполнена, на шоссе уже пылает девять немецких машин. Великолепный результат! Пройти на Керчь теперь будет совсем непросто…
* * *
Вечером советские танкисты праздновали победу – пусть маленькую, но такую важную. Когда стемнело и стало ясно, что немцы больше не полезут, «именинники дня» собрались в дальнем конце совхозного сада. Поставили машины под деревья, а сами сели рядом. Два боевых экипажа – КВ-1 и КВ-9.
А до этого целый день стояли на шоссе и бдительно следили – не появятся ли немцы? Вдруг соберутся с силами, подтянут резервы – и по новой. Конечно, врезали мы им прилично, но…
Между делом помогли вытащить с поля боя подбитые Т-60 и Т-26 – как вчерашние, так и сегодняшние. Часть можно еще починить, а другие пойдут на запчасти. Сегодняшние безвозвратные потери – два Т-60: слишком шустро рванули вперед, выскочили и попали под немецкие противотанковые пушки. Молодые командиры, опьяненные успехом («ага, бегут фрицы, драпают!»), вылетели с ходу на батарею Pak.38 и получили каждый по 50-мм болванке. Хватило, даже с избытком…
Похоронили ребят там же, где и вчерашних товарищей. В общей могиле, одной на всех. Написали на фанерке фамилии и звания, пальнули в вечернее небо из винтовок, и на этом все.
В большом каменном доме, бывшей совхозной управе, устроили временный лазарет. Два военфельдшера и военврач пытались, как могли, облегчить страдания обожженных, контуженных, изувеченных танкистов. На некоторых даже страшно было смотреть – черные, обугленные тела, кровавые маски вместо лиц… Но еще страшнее осознавать, что и ты завтра можешь стать таким же – кричащим обрубком, умоляющим о смерти. Чтобы не мучиться… Что поделать – война!
Вот и пили спирт, чтобы не думать. Из жестяных кружек, слегка разбавив его водой… Вечная память товарищам!
В качестве ужина опять была пшенка – новых припасов из тыла не подвезли. Да и вообще неясно было, что там, в тылу. Удалось ли отбиться, восстановили ли положение? Или немцы все-таки прорвались? Держится ли 302-я стрелковая или уже отошла, как и 276-я? Тогда, получается, мы здесь вообще одни… И главное – почему нет новых приказов из штаба армии?
Связи не было никакой – провода оборваны или перерезаны, рации (те немногие, что имелись) – разбиты. Послали конных нарочных, но ни один пока не вернулся. Полная неизвестность…
Но, что бы ни случилось, надо воевать дальше. А для этого следует быть сытым. А иначе откуда силы возьмутся? Вот и решили заправиться как следует. Сели все вокруг импровизированного стола – расстеленной на земле плащ-палатки, плеснули по кружкам спирта, выпили по первой. А затем сразу же – и по второй… За удачу, за товарища Сталина, ну, и за себя, конечно. Чтобы завтра опять всем ужинать вместе, без потерь. При этом дружно стучали ложками – вкусная получилась пшенная каша, наваристая! Да еще с кусочками мяса – кониной.
У артиллеристов шальным снарядом убило две лошади, вот и поделились – по-братски, отдали половину задней ноги. На десять голодных мужиков – не слишком много, но что делать…
Постепенно началась беседа. Астанинцы сначала стеснялись новых знакомых, но потом ничего, разговорились. Стали интересоваться, где кто воевал, на каком фронте, под чьим командованием…
Капитан Вальцев ответил: сначала, летом 1941-го, на Юго-Западном фронте, в составе 9-го мехкорпуса Рокоссовского, точнее – 20-й танковой дивизии полковника Катукова. Сражались под Радеховом, Бродами, Дубно и Ровно, отступали. Затем, уже осенью – на Ленинградском фронте, защищая родной город. Тоже было непросто – в октябре дрались под Синявино, пытались прорвать блокаду, а в декабре уже освобождали Тихвин, форсировали по льду Волхов… В общем, есть что вспомнить.
Как выяснилось, Астанин в июне – июле сорок первого воевал почти в тех же местах – под Луцком, служил в 40-й танковой дивизии 19-го мехкорпуса генерал-лейтенанта Фекленко. Разговор после этого стал сразу доверительнее, живее – все-таки сослуживцы! Одна армия – 5-я, и даже мехкорпуса дрались рядом, бок о бок. И по сути, с одним противником – 13-й и 14-й панцерными дивизиями генерала фон Клейста.
За боевое братство, само собой, выпили еще, потом – за победу, которая непременно будет за нами… После этого, когда все насытились и слегка расслабились, разговор перешел на более мирные темы – стали вспоминать родных, семьи.
Из атстанинцев женатым оказался лишь водитель-механик Федор Фролов – в деревне под Тамбовом его ждала верная супруга с тремя детками. Остальные все – холостые.
Одним жениться еще рано – самому Астанину, стрелку Ерошину и наводчику Смирнову, а башнер Ковальчук хоть и разменял четвертый десяток лет, но семьей так и не обзавелся. «Хочется, – делился он с друзьями, – еще пожить для себя, поездить, людей посмотреть, себя показать. И денег заработать! Профессия у меня хорошая, плотник, на стройках нужная. И денежная при этом. А затем выберу себе место по душе и осяду. Куплю избу, выберу жену – непременно хозяйственную, домовитую, обзаведусь скотиной, птицей…»
Правильная, в общем-то, позиция, сразу видно – мужик солидный, серьезный, не вертопрах какой-нибудь. Только на войне думать об избе и хозяйстве поздно – другие дела есть. А доживем ли до победы – неизвестно…
– А у нашего командира невеста имеется, – неожиданно сказал Костя Ерошин. – Здесь, в медсанбате служит…
– Да? Кто такая? – вежливо поинтересовался капитан Вальцев.
Ерошин кивнул на Астанина – пусть сам расскажет. Андрей покраснел, засмущался, но ответил:
– Невеста – это громко сказано, скорее, просто знакомая. Виделись несколько раз, говорили… Но ничего полка не решено. Точнее – она не решила…
– Зря ты время тянешь, лейтенант, – усмехнулся капитан Вальцев. – Если девушка хорошая – бери и не думай! А то охотников вон сколько…
И подмигнул, как бы говоря: «Не упусти своего счастья, дурачок, будешь мямлить, тянуть резину – вмиг отобьют!»
– Тут такое дело, – еще больше засмущался Андрей, – она очень строгая, серьезная, даже боязно иногда к ней подходить. С такими глупостями. К тому же – хирург, военврач третьего ранга…
Михаил Стрелков, до того молча куривший, приподнялся и спросил неожиданно севшим голосом:
– А как звать твою невесту-то?
– Верочка… Вера Александровна, то есть. Наши ее ангелом-спасителем зовут – многих с того света вытащила. Хирург от Бога, рука, говорят, очень легкая…
– А что у тебя с ней? – напряженно поинтересовался Стрелков.
– Ничего конкретного, – огорченно вздохнул Астанин, – так, одни разговоры. Я в 316-й медсанбат как-то завернул, наших проведать, вот и познакомились. Она мне сразу понравилась! И ей я, кажется… Но не уверен, она прямо ничего не сказала… Я же твердо решил – как получу капитана, так сразу ей предложение сделаю. Чтобы все было как положено.
– А почему не сейчас? – хрипло спросил Стрелков. – Чего время тянуть?
– Так я же пока старлей, – вздохнул Астанин, – а она – военврач третьего ранга. Выше по званию… А в семье должно быть наоборот! Или хотя бы на равных…
– А вдруг она две «шпалы» получит, что тогда? – чуть насмешливо произнес капитан Вальцев.
– Ничего, – нахмурился Андрей, – подожду еще чуть-чуть. Пока майором не стану. И она подождет, если, конечно, любит меня…
Разговор явно переставал ему нравиться, и Вальцев это заметил.
– Пойдем, поговорим! – толкнул он в бок Мишу Стрелкова. – Обсудим кое-что…
Тот неохотно поднялся. Отошли метров на сто, чтобы никто не слышал, встали у старого полуразрушенного сарая.
– Миша, – начал Вальцев, – я, конечно, понимаю, но…
– Я ее люблю! – с вызовом ответил Стрелков. – И она меня – точно. А не как этого…
Вальцев кивнул:
– Да, все правильно. Но и ты пойми – война. У нас – важное задание, и мы должны его выполнить. Во что бы то ни стало. А всякие любовные переживания, и тем более – ревность, не должны мешать.
– Да понимаю все я! – резко махнул рукой Стрелков. – Но ничего поделать с собой не могу! Хочу ее видеть – аж до смерти…
Петр Вальцев вздохнул:
– Хорошо, попрошу Виктора Михайловича отпустить тебя. Сгоняешь к ней в медсанбат, увидишь, поговоришь. Но если все будет спокойно. А если немцы полезут…
Михаил понимающе кивнул – да, конечно. Долг – прежде всего, он выше всяких личных чувств.
– И вот что, – твердо произнес Вальцев, – Астанин не должен знать о твоих чувствах. Чтобы личные отношения не мешали нашему общему делу… Ни слова при нем о Верочке! Хорошо?
Михаил снова кивнул – справедливо.
– Значит, договорились, – сказал Вальцев, – ты о своих чувствах молчишь как рыба. И не бросай, пожалуйста, на старлея такие взгляды! Как будто растерзать его хочешь… Он же не виноват в том, что ему Верочка тоже понравилась… Сердцу, как известно, не прикажешь. А потом вы разберетесь. Если живы будете, разумеется. Ну а если нет…
Капитан махнул рукой – судьба есть судьба, от нее не уйдешь. Как она распорядится, так и будет.
На этом разговор закончился. Вернулись к костру, к боевым друзьям-товарищам. Миша Стрелков тяжело вздыхал, но молчал: надо держаться! И скрывать свои чувства – ради общего дела…
Оперативная сводка Советского Информбюро за 10 мая 1942 года
Утреннее сообщение 10 мая
В течение ночи на 10 мая на фронте чего-либо существенного не произошло.
Вечернее сообщение 10 мая
В течение 10 мая на фронте существенных изменений не произошло.
За 9 мая уничтожено 25 немецких самолетов. Наши потери – 18 самолетов.
За 9 мая частями нашей авиации уничтожено или повреждено 13 немецких танков, около 60 автомашин с войсками и грузами, 5 подвод с боеприпасами, 14 полевых и зенитных орудий, один прожектор, разбит железнодорожный состав, рассеяно и частью уничтожено до батальона пехоты противника.
