Глава седьмая
Ротой «Ворошиловых» командовал старший лейтенант Андрей Астанин. В мае 1941 года он окончил училище и получил назначение в танковый полк, а уже через месяц началась война. Астанин сражался под Луцком, Шепетовкой и Уманью, выходил из окружения, тяжело и долго отступал, был ранен. Но быстро поправился и вернулся в часть – воевать.
За бои под Киевом Андрей получил от командования орден Красной Звезды, а от товарищей – прозвище «везунчик». Сколько раз оказывался в самой гуще боя, но сохранил и свою машину, и весь экипаж. Что удавалось далеко не всем…
Но однажды везение изменило лейтенанту Астанину – Т-34 налетел на Pz.III. В буквальном смысле слова – столкнулись в горячке боя. Немец, наверное, решил, что его таранят, а потому попытался уйти, но было поздно: разогнавшаяся с небольшой горки «тридцатьчетверка» точно впечаталась в бок Pz.III. Удар был сильный, оба танка замерли, сцепившись намертво. Немцы быстро покинули свою машину, унося на руках раненого командира, то же самое, но чуть позже, сделал и экипаж Т-34. Каким-то чудом танк не взорвался, все остались живы.
Андрей от удара получил контузию, месяц провалялся в госпитале, а после выписки его направили в 56-ю танковую бригаду – уже командиром роты. А еще досрочно присвоили звание старшего лейтенанта. Вместе с бригадой Астанин в начале 1942 года попал в Крым, где участвовал в февральском и мартовском штурме Кой-Аксана. Правда, не слишком удачном – бригада понесла серьезные потери и была вынуждена отступить. В общем, он успел повоевать и набраться боевого опыта. Что очень пригодилось на новой должности – командира роты тяжелых КВ-1.
– Держи прямо! – крикнул Астанин мехводу Фролову. – Идем в лоб.
Федор кивнул – правильно! Если переть на немца нагло, то он непременно растеряется и начнет вилять, уходя от удара. И таким образом, сам подставится… Тогда и влепим ему стальную болванку в бок – получай, гад! Хорошо бы при этом, конечно, не нарваться на ответный выстрел. Лобовую броню «Ворошилова» немецкий снаряд, скорее всего, не пробьет, но нервы потреплет изрядно. Крайне неприятный звук – когда башня звенит от удара. А отлетевшая окалина больно сечет лицо…
Из-за рева двигателя переговариваться внутри машины было трудно (даже с помощью ПТУ), и команды чаще отдавались «ручным» способом. Покажет Астанин заряжающему Ковальчуку кулак – готовь бронебойный, растопырит пятерню – значит, осколочный.
Мехвод Фролов припадал к смотровой щели, но все равно почти ничего не видел – сплошные дым и гарь. Черная пелена от горящих танков застилала все поле. Приходилось вилять, огибая разбитую немецкую технику. Горящие панцеры отчаянно коптили…
Астанин выискивал цель – не отрывался от командирской панорамы. Кажется, нашел – вот он, фриц, идет как раз на нас.
Андрей показал башнеру Ковальчуку кулак, и тот точным сильным движением отправил бронебойный снаряд в казенник. Крикнул Фролову: «Короткая!» Значит – стоп, сейчас будем стрелять. Танк резко затормозил, но еще несколько мгновений качался на гусеницах – вперед-назад.
Наводчик Леша Смирнов бешено закрутил рычаг наведения орудия, ни на секунду не отрываясь от прицела: скорее бы поймать панцер в перекрестье и выстрелить! Пока стоим – сами прекрасная мишень…
Наконец марка на стекле совпала с крестом на лбу серозеленого танка, и Алексей нажал ногой на педаль. Выстрел! «Клим Ворошилов» слегка присел на гусеницы, башню заполнил горький, вонючий дым, зазвенела горячая гильза…
Панцер, нерасчетливо выскочивший на астанинский КВ, получил болванку под башню и мгновенно загорелся. Затем грянул взрыв – детонировал боекомплект. Отличное начало! Так и надо дальше…
Но оставаться на месте было нельзя, и Андрей крикнул мехводу: «Вперед!» Двигатель взревел, танк дернулся и, тяжело перевалившись через бугор, пошел на следующий панцер.
Слева и справа сражались с гитлеровскими машинами другие «Ворошиловы». Благо немецкие снаряды не могли пробить толстую, надежную броню КВ. Но на некоторых она уже рябила от многочисленных попаданий…
Pz.III, поняв, в какую переделку попали, начали отползать. Бой, по сути, был проигран – против «Ворошиловых» (да еще с «двадцать шестыми» в придачу!) им точно не выстоять. Рассчитывали-то драться с пушечками-«сорокапятками» или легкими Т-60, а нарвались на мощную танковую группу. К тому же имеющую численное преимущество…
Значит, надо, пока не поздно, отползать и ждать своих артиллеристов. Без них никак… А еще лучше – пусть по советским машинам поработают «юнкерсы». Зениток у русских нет, можно бросать бомбы очень прицельно, с небольшой высоты. А заодно пусть уничтожат и батарею «сорокапяток». Ну а мы добьем то, что останется.
Но неожиданно на помощь «троечкам» Небеля пришли самоходки «Marder III». Они были недавно получены 22-й панцерной дивизией, и вот девять машин выползли на поле боя и присоединились к атаке. Благодарить за это следовало генерал-майора Вильгельма фон Апеля: он понял, что батальону Небеля не прорваться, и послал подкрепление.
«Marder III» были оснащены трофейными советскими 76,2-мм Ф-22, чьи бронебойные снаряды могли пробить защиту любого советского танка, в том числе и КВ… Рота противотанковых САУ спасла батальон Небеля – иначе бы ему пришлось очень туго, прикрыла «троечки».
Экипажи «мардеров», надо сказать, проявили отчаянную храбрость: рубка-то у ПТСАУ – открытая, броня всего 14,5 мм, а драться-то надо с гораздо более сильным противником…
Астанинскому КВ (да и всем остальным «Ворошиловым») пришлось шевелиться, маневрировать, чтобы не угодить под удар 76,2-мм пушки. Крайне неприятно получить в бок свою же, по сути, болванку!
«Ворошиловы» виляли, шли зигзагами и особенно берегли гусеницы: если перебьют – все, считай, конец. Встанем в чистом поле и попадем под смертельный огонь…
Тогда нужно спешно вылезать наружу и ремонтировать гусеницу. Но как это делать, когда кругом сплошной бой? Расстреляют, не дадут починиться… А бросить КВ никак нельзя – согласно приказу, экипаж мог эвакуироваться, если только танк уже горел. Не раньше! Значит, придется сидеть и отстреливаться. Пока не подобьют окончательно…
Вот и старались уйти от удара, уклониться, и, в свою очередь, стреляли, стреляли, стреляли… Может быть, подобьем парочку «мардеров» и они сами отойдут? Тогда и панцеры уберутся. Очень помогали «двадцать шестые» – быстро перемещались, отвлекали ПТСАУ на себя. И конечно, тоже старались поразить их, влепить 45-мм снаряд в рубку… Но главный удар приняли на себя все же «Ворошиловы».
В башне астанинского КВ скоро стало нечем дышать – дым, пороховые газы. Башнер Ковальчук голыми руками (надевать и снимать брезентовые рукавицы некогда!) выбрасывал наружу горячие гильзы – чтобы не мешались под ногами. Соленый пот заливал глаза, легкие разрывало от угарного газа…
Стрелок-радист Ерошин тоже не сидел без дела – поливал немцев из ДТ короткими очередями. Бил по самоходкам, панцерам, по всему, что попадало в прицел. Правда, разглядеть, что делается вокруг, было почти невозможно – гарь, копоть от горящих танков. Да и отверстие для пулемета – всего с пятак. Стрелял скорее для себя, чтобы не было так страшно.
Наконец оберст-лейтенант Коппенбург понял, что взломать советскую оборону с ходу не получится (даже с помощью «мардеров»), и доложил о ситуации командующему дивизией генералу фон Апелю. Тот дал разрешение прекратить штурм. Надо перевести дух, собраться с силами, а потом ударить снова. Генерал-майор рассудил, что глупо терять бронетехнику в первые же дни наступления, гораздо логичнее подтянуть гаубицы и «стопятки». Они легко снесут русскую оборону и сравняют с землей упрямую батарею. И тогда можно смело идти вперед, на Керчь…
Майор Небель, получив от Коппенбурга приказ отходить, вздохнул с облегчением: кажется, на этот раз обошлось. Батальон потерял десять машин, в том числе два Pz.III, но это далеко не конец. Большинство панцеров уцелело, значит, можно потом продолжить бой. А подбитые танки вытащим с поля и восстановим. Легкие повреждения устраним сами (благо в каждой роте есть ремонтное отделение), с серьезными же отправим в тыл дивизии. А затем получим их обратно. Ну, кроме тех, разумеется, что сгорели, взорвались и погибли безвозвратно. Их только на металлолом…
«Мардерам», участвовавшим в штурме, тоже изрядно досталось: из девяти машин уцелели всего лишь пять. Тут и КВ постарались, и «двадцать шестые», да и «сорокапятки» активно били, не давая зайти в тыл советским танкам. В общем, бой получился тяжелым для обеих сторон, но победителем все же оказался подполковник Лебедев – ему удалось отстоять свои позиции, не пропустить панцеры в Керчь. А вот майор Небель с поставленной задачей не справился…
* * *
Рев двигателей над полем стал постепенно стихать – сначала отошли панцеры и «мардеры», а за ними – и советские танки. Но не все: шесть машин, в том числе два «Ворошиловых», замерли на мокром поле. Легкие Т-26 и Т-60 взорвались или сгорели, а у КВ отказала ходовая часть… Оттащить их назад и починить не было возможности – немцы не давали: установили на той стороне поля батарею 50-мм Pak.38 и били по любой цели, появлявшейся в пределах видимости.
Астанинскому «Ворошилову» повезло – ни одной пробоины, лишь несколько длинных рваных царапин на бортах. Зато экипаж подбил целых три немецких панцера – одну «троечку» и два «чеха». Можно рассчитывать на награды: командиру – орден, а остальным – по медали. Все честно и по справедливости…
Теперь надо срочно прятать КВ от «юнкерсов» – наверняка прилетят! Немцы, обозленные неудачей, вызовут бомбардировщики, чтобы уничтожить советские танки. Значит, укроемся в капонире, забросаем «Ворошилов» сверху ветками и прошлогодней листвой. Может, и не заметят…
А еще нужно залить баки, пополнить боекомплект и обязательно очистить траки и катки от застрявших кусков человеческого мяса. Когда идешь по полю, не видишь, кто под гусеницы попадает, хорошо, если немец…
После этого следует похоронить павших товарищей. Достать тела (или что осталось) из сгоревших машин и предать земле. Ведь и тебя, когда придет время, похоронят так же – в братской могиле, под фанерным памятником с красной звездой наверху. В хорошем сухом месте, на окраине какой-нибудь деревни или села… Хуже, если оставят на поле боя в сгоревшей, искореженной машине. Хотя, если подумать, это тоже достойная смерть – вместе со своим танком.
А может случиться так, что твои обугленные останки достанут из машины где-нибудь за тысячу километров от места боя. На каком-нибудь уральском заводе, куда сгоревший танк отправят на капитальный ремонт или же на переплавку. И похоронят тебя далеко от фронта, зато торжественно, под звуки оркестра и ружейный салют.
Но предаваться печальным мыслям не хотелось, наоборот – был повод для хорошего настроения. Выжили в страшном бою и даже отличились. Значит, самое время перевести дух – вряд ли немцы скоро полезут. Как-никак, а тоже понесли немалые потери, оставили на поле боя десять панцеров и четыре самоходки. Значит, можно умыться и привести себя в порядок, а заодно и побриться. А то утром перед боем было некогда…
Затем перекусить, что бог послал. В последнее время, правда, выдают лишь пшенку и гороховый концентрат, но тоже ничего, если правильно приготовить. А если еще под спиртяшку – то вообще отлично.
До сражения пить категорически запрещается, а вот после – можно. Но тоже строго в меру… А вот есть разрешается до отвала. Не оставлять же на потом! Неизвестно, что завтра будет, доживем ли до вечера, так чего беречь? Живы будем – что-нибудь раздобудем, а если нет…
На том свете пообедаем, вместе с чертями! К ангелам танкисты не попадают, не то место, а вот ад – самое оно. Там, говорят, так же жарко и душно, как в танке, и черти – черные, словно танкисты в комбезах, и дают огоньку. В общем, свои ребята…
* * *
Ночевали прямо возле танка – чтобы сразу в бой, если что. Немцы обычно атакуют рано утром, как только встанет солнце. Вырыли возле КВ яму, закрыли плащ-палатками, бросили на дно старые комбезы… Вот тебе и землянка! Не слишком уютно, зато рядом, заскочить внутрь КВ – секундное дело.
И правда: только чуть рассвело – на той стороне поля послышался рев двигателей: значит, гитлеровцы собрались в наступление. Вот сейчас допьют свой утренний кофе, съедят по бутерброду с маргарином или повидлом – и вперед, в атаку! «Вен ди зольдатен дурш ди штадт марширен…»
Ага, давайте, маршируйте, мы вас встретим! Огоньком! Ладно, и нам пора за дело. Астанин первым вылез из землянки и приказал: «В машину!» Надо проверить КВ до боя, чтобы все работало как часы. А потом выйти на позицию и ждать приказа. Немцы уже ученые, знают, что у нас есть «Ворошиловы», наверняка подготовились. Значит, сражение будет жарким.
Позавтракать не успели, но ничего, мы люди привычные, можно обойтись и сухарями. Потом поедим, если живы останемся…
Рядом с астанинским танком встали под прикрытием старых деревьев остальные КВ. Дальше спрятались «двадцать шестые» – шесть штук. Все, что осталось от первого батальона. Командир батальона капитан Листов нервно ходил возле машин – ждал приказа от комполка майора Жихарева. Но его пока не было… А время идет, скоро гитлеровцы двинутся на совхоз…
Наконец на машине подскочил подполковник Лебедев, кивнул в сторону немцев:
– Видал? Готовятся. Наверняка скоро попрут…
– Ничего, встретим, – уверенно ответил Листов. – Ударим, как вчера…
– Не получится, – помрачнел Виктор Васильевич. – Только что сообщили – немцы смяли 276-ю стрелковую, прорвались у Кой-Аксана. Полковник Севастьянов отходит…
– Обошли нас?
– Да, – кивнул Лебедев, – нашли слабое место. Так что у меня приказ – восстановить оборону. Надо выручить Ивана Александровича…
– Но здесь же танки…
– Там тоже, и даже больше. Видимо, к гитлеровцам подошло за ночь танковое подкрепление, и сегодня с утра ударили всей силой, 871-й полк не выдержал, отступил, за ним – и остальные… В общем, бери своих орлов – и на помощь Севастьянову. Надо закрыть брешь, а то немцы зайдут к нам во фланг. Тогда – сам понимаешь…
– А здесь как же? – спросил Листов, имея в виду готовящихся к атаке гитлеровцев.
– Здесь останется Астанин, – решил Лебедев, – он у тебя самый удачливый. И самый опытный из командиров тоже.
– Один КВ? – удивился Листов. – Не мало ли?
– Ничего, – чуть улыбнулся Виктор Васильевич, – хватит. А я ему подкрепление дам. Да такое, что немцам мало не покажется…
Листов удивился еще больше: что за подкрепление? Но подполковник Лебедев ничего объяснять не стал, просто махнул рукой – давай, заводи! И двигайся к Севастьянову. Время сейчас – решающий фактор, если не остановить немцев, то они обойдут нас и отрежут от тылов. Значит, останемся без горючего и снарядов. Что тогда – объяснять не надо: проходили уже, и не один раз: и под Уманью, и под Шепетовкой, и под Киевом…
Танк капитана Листова первым пошел в сторону 276-й дивизии, за ним колонной – три «Ворошиловых» и семь «шестидесяток». Астанинский КВ пока остался на месте.
Андрей молча смотрел на подполковника – что дальше? Гитлеровцы вотвот пойдут в атаку, а в батальоне остался всего один «Ворошилов». «Двадцать шестые» и «шестидесятки», конечно, поддержат, если что, но… Не ошибся ли командир, не слишком ли ослабил здесь оборону?
Виктор Васильевич, словно угадав его мысли, показал куда-то влево:
– А вот и подкрепление!
Андрей повернул голову: из-за деревьев выползал «Ворошилов». Но какой-то новый, необычный, он таких прежде не видел. По габаритам – как и его родной КВ, но вот пушка явно намного мощнее…
Пока Андрей рассматривал незнакомую машину, КВ-9 подполз к машине подполковника и плавно встал. Из башни вылез немолодой крепкий мужчина в черном комбинезоне. Легко спрыгнул на землю, подошел к Лебедеву.
Виктор Васильевич показал ему на Астанина:
– Вот, товарищ майор, принимайте под свое командование. И еще «шестидесятых» дам – сколько есть. Точнее, сколько осталось…
– А «двадцать шестые»? – поинтересовался майор. – Вроде бы я видел на окраине…
– Эти прикроют нас на тот случай, – пояснил Лебедев, – если немцы прорвутся со стороны 276-й дивизии. Тогда майор Жихарев их остановит… А у вас другое задание – закупорить дорогу на Керчь. Вчера мы немцам дали урок, сегодня неплохо бы повторить. Надо закрыть шоссе, чтобы ни один гитлеровский танк пройти не смог! Дорога узкая, думаю, вас с Астаниным хватит. Да и мои «сорокапяточки» подсобят, если немцы слишком близко сунутся.
Майор кивнул и вопросительно посмотрел на Андрея, тот, как и положено, представился:
– Лейтенант Астанин!
– Майор Дымов! – ответил Виктор Михайлович и повернулся к подполковнику Лебедеву: – Спасибо, Виктор Васильевич, дальше я сам.
– Отлично, – произнес подполковник, – вы с Астаниным начинайте, а я со своими Т-60 потом ударю с фланга. Поддержу, так сказать…
– Хорошо, – подтвердил Дымов, – закроем шоссе. Хотя, конечно, хотелось бы «двадцать шестых»…
Подполковник Лебедев вздохнул – что делать, приходится сразу обороняться с двух сторон. Немцы, как сообщили, прорвались не только южнее, но и севернее, где 302-я стрелковая… Там сейчас идет упорный бой, 55-я танковая бригада пытается восстановить положение. Но если не выйдет, то гитлеровцы возьмут Арма-Эли в клещи и окружат. Как тогда вырываться?
Приказа же отступать нет – наоборот, велели держаться до последнего. Позади – голая степь, зацепиться не за что, прорвутся немцы – и все, считай, пойдут без остановки до самого Татарского вала. А потом – и на Керчь…
Подполковник Лебедев повернулся к Андрею Астанину:
– Поступаете в распоряжение товарища майора!
– Так точно! – ответил тот.
Командир бригады махнул рукой, как бы говоря: «Держитесь, ребята!» – потом запрыгнул в машину и приказал водителю: «Гони во второй батальон!» Надо успеть подготовить Т-60, чтобы они в нужный момент ударили по немцам. Глядишь, и удастся отбиться, как и вчера. Будем держаться, пока сможем, а там… Ладно, чего думать! Пока живой, надо драться, а мертвые сраму не имут.
Оперативная сводка Советского Информбюро за 9 мая 1942 года
Утреннее сообщение 9 мая
В течение ночи на 9 мая на фронте чего-либо существенного не произошло.
Вечернее сообщение 9 мая
В течение 9 мая на фронте существенных изменений не произошло.
За 8 мая уничтожен 71 немецкий самолет. Наши потери – 26 самолетов.
За 8 мая частями нашей авиации уничтожено и повреждено: 6 немецких танков, 85 автомашин с войсками и грузами, 10 подвод с боеприпасами, 10 полевых и зенитных орудий, 5 зенитно-пулеметных точек, 4 миномета, разбито 27 железнодорожных вагонов, потоплен катер, взорвано 2 склада с боеприпасами и склад с горючим, рассеяно и частью уничтожено до батальона пехоты противника.