Глава 9

Хочешь победить врага? Удиви его! В самом жестоком смысле этого слова, когда он просто не будет понимать, почему ты делаешь именно такие ходы, по каким причинам в тылу у него возникают проблемы, а на передовой войска терпят неожиданные, а от этого еще более пугающие поражения.

Именно на феномене «удивления противника» во многом был выстроен план войны со Священной Римской империей и Польшей. Именно с ними, потому как Дания тут шла довеском, своего рода запалом, назначение которого – вызвать взрыв. Все оказалось сделано правильно. Ну или почти все, потому как идеала в принципе нереально достигнуть.

Вот и после битвы при Накло, которую мы однозначно выиграли, не время было почивать на лаврах, да и вообще действовать по тому или иному из привычных шаблонов. Что делают победители, когда разбитое войско побежденных откатывается в направлении столицы? Преследуют, стремясь либо окончательно разгромить, либо, по крайней мере, использовать тактику выжженной земли. На первый взгляд, именно там мы и поступили, выслав в погоню за Конрадом Швабским и Мешко Пястом конницу Ратмира Карнаухого, а потом еще и всю конницу подошедших к Накло венедов. Но это именно что на первый взгляд.

Зато если присмотреться повнимательнее, то открывалась несколько иная картина. Для начала, конница устроила отступающей пехоте ну очень веселую жизнь вплоть до момента, когда противник достиг первого крупного города, но не стала увлекаться. Чем? Да тем, чего стоило ожидать, а именно разорением окрестных земель. Вместо этого – разворот в западном направлении и бросок в сторону тех мест, где сейчас продолжалось сражение. Ведь разбита была лишь часть собранного империей войска. Вторая же продолжала доставлять большие неприятности венедам, переправившись через Эльбу и взяв в осаду Бранибор, Серпск и еще несколько городов. В ту же сторону направились и опоздавшие к сражению при Накло венедские пешие войска. Хотя слово пешие к ним уже не слишком подходило. Выловленные по окрестностям лошади из числа ранее принадлежавших полякам и имперцам – те самые, которых частично перебил, но большей частью распугал Ратмир – были отданы нашим союзникам.

Вся помощь с нашей стороны? Вовсе нет, имелось кое-что гораздо серьезнее. В тот же час, когда стало ясно, что сражение при Накло выиграно, незамедлительно было отправлено послание, адресованное Эйрику Петле. Согласно находящемуся там приказу, он должен был собрать все силы, что имелись под рукой – в рамках разумного, конечно, загрузиться на драккары и на всех парусах и веслах мчаться к устью Эльбы. Зачем? Ко всем чертям отрезать имперской армии пути отступления в родные края. Быстрые пути, само собой. Захотят убраться восвояси с венедских земель – пусть топают в юго-восточном направлении до тех пор, пока Эльба не перестанет быть судоходной. Не просто топают, а с разъяренными венедами по пятам, к тому же усиленными конницей Карнаухого.

Эйрик на своих драккарах – сила действительно серьезная. И как только он появится в водах Эльбы – это станет для Бернгарда Саксонского очень неприятным сюрпризом. А уж когда он узнает, что войско Конрада Швабского и Мешко Пяста разгромлено под Накло и, теряя по дороге сапоги, отступило в глубь все еще подвластных Пясту земель… Уверен, герцогу Саксонскому будет не до того, чтобы создавать проблемы венедам. Со своими бы справиться, право слово!

Что же до войска, которое, как ни крути, было несколько утомлено уже состоявшейся серьезной битвы да и предшествующими взятиями польских городов, то… Основная цель летней кампании какая была? Разгромить Данию, лишив ее владений вне материка и отжать у Польши Поморье. Это к нынешнему моменту уже было сделано. Следовательно, надо позаботиться об удержании уже взятого. А проще всего этого достичь, укрепившись на той самой линии крепостей, отделяющей Поморье от действительно польских земель. Санток, Велен, Южцы, Накло, Хелмно… да-да, все то же самое. И из этих пяти ключевых крепостей оставалась лишь одна не под нашим или венедским контролем, а именно Южцы. Следовательно, это требовалось исправить, да при этом не медля. Вот и отправился туда Оттар с парой тысяч наших варягов и пятью тысячами пруссов. Причем ему даны были указания по возможности не доводить дело до приступа, предложив крепостным войскам убираться восвояси, пусть даже с оружием и тем, что могут утащить на себе. А как дополнительную мотивацию использовать рассказ о разгроме польско-имперских войск под Накло. Даже нескольких пленников – которых у нас и так очень мало было – Оттару выделили, чтобы солиднее все выглядело.

Для Накло тоже была выделена часть сил, иначе нельзя. Но с основной частью войска мы двинулись в недолгий путь до Хелмно. Очень уж мощная крепость, очень уж подходящая для того, чтобы на какое-то время послужить местом для отдыха для немалого числа воинов. Что до оставшихся сражений… С ними справятся те, кто уже задействован: Ратмир, Эйрик, Оттар. Ну и союзники, конечно.

Именно поэтому я сейчас в Хелмно, в замке, который не так давно занимал наместник князя Мешко. И у этого самого наместника имелся неплохой вкус, хотя с некоторым перегибом в сторону лишней роскоши. А еще вкус к благородным напиткам. Я-то к вину равнодушен, но те же Софья с Еленой любят выдержанные и сладкие сорта, да и Магнус от кубка-другого никогда не откажется, особенно если под хорошую беседу.

И как раз этим вечером очередные вечерние посиделки были не просто так, а еще с целью подвести хотя бы промежуточные итоги затеянной нами войны, в которую влипли, как мухи в сладкую приманку, многие европейские страны.

Компания привычная, хотя и вынужденно малая: я, Магнус да Софья с Еленой. Другие либо на Руси остались, либо, как Эйрик и Ратмир, наносят завершающие уже удары, которые должны поставить точку в этой недолго длящейся, но уже оказавшейся весьма кровопролитной войне.

Вино, фрукты, карта… Нормальный такой натюрморт на столе раскинулся. А карта большая, на ней не только здешние места, но и другие земли, от западных границ Священной Римской империи – до порубежья Руси. Как раз то, что сейчас требуется. Все мы в несколько расслабленном состоянии души и тела. А что, вполне имеем право, слишком уж в последнее время было много хлопот, крови, смертей.

Однако, стоило в разговоре всплыть слову «Бавария», как атмосфера в комнате словно бы сгустилась, насквозь пропитавшись политикой. И было от чего.

– Ой… Я, кажется, не вовремя это сказала, – слегка поникла Софья, скорчив виноватую рожицу. И на этот раз даже не притворялась. – Просто Градимиру вспомнила, вот и…

– Ничего, все равно не сегодня, так завтра пришлось бы начать разговор, – утешил я девушку. – А Градимира ваша все хорошо сделала. Донесла до Генриха Строптивого всю пользу своевременно поднятого восстания. У него, как я понимаю, дела хороши. Да, Магнус?

Побратим, не выпуская из рук кубка, махнул рукой этак лениво… Дескать, все у него в порядке, делает, что от него и ожидалось, да и вообще. Однако, поймав мой обращенный на него взгляд, вздохнул и, отставив кубок в сторону, перевел внимание на карту.

– Восточная марка покорилась почти сразу, марка Крайн всегда считалась частью Каринтии, а она под властью Генриха. Сейчас он хочет проглотить марку Верона. Но это займет много времени, там имперские наместники, они не будут сдавать хорошо укрепленные города.

– Другие земли?

– Герцог послушался совета Градимиры, то есть твоего совета, Мрачный, и не стал зариться на то, что не сможет удержать. На Швабию и Франконию он не двинется.

– Приятно, когда голос разума оказывается услышан. Ваша Градимира и впрямь сокровище.

– У нас все…

– Такие.

– Красивые!

– И умные!

– Но мы, – совсем уж замурлыкала Елена, – все равно лучше прочих.

Ну вот и что тут можно сделать, кроме как согласиться? А ничего. Впрочем, девушкам всегда стоит делать комплименты, тем более тем, которые действительно отличаются умом, красотой и хорошим таким чутьем.

– Феофано не простит, – с ленцой протянул побратим. – Она помнит, как Строптивый пленил ее сына и хотел сам стать императором. Даже если Эйрик сделает так, что войско герцога Саксонского не переправится через Эльбу, а венеды с помощью Ратмира уничтожат почти всех… Войско Конрада Швабского бросит все и пойдет на Баварию. Исход войны не ясен даже богам.

– Нам ли о том печалиться? Друзей в империи у нас нет. К тому же есть еще Гуго Капет…

– Капет слишком робок оказался, сидит и ждет, – скривился жрец Локи. – Богумил сделал все, что было в его силах, но…

– Но король франков не хищник, а лишь падальщик. Готов броситься лишь на труп империи. И даже возможность устранить главную опасность для своей власти в лице Карла Лотарингского на него… не сильно подействовала. Что ж, печально. Мы это запомним. Но, по большому-то счету, это мало что меняет. Да и сложно будет справиться с герцогом Баварским! Опытный он, смуту не в первый раз учиняет. В пятый уже! И с каждым разом все более успешно…

С этими моими словами сложно было поспорить. Размах у Генриха Строптивого и впрямь с каждым разом увеличивался. Жаль, что в случае проблем к нам за помощью не бросится. Явно не бросится. А вот от советов точно не откажется. Почему? Да потому как уже принял эти самые советы. Ко всему прочему, сделав это единожды, легче повторить. Особенности психологии.

– Посла бы к нему, – словно подхватив мои мысли, вздохнула Софья.

– Да хорошего! – добавила сестричка.

– Может быть…

– Уже можно?

– Увы, но нельзя, – покачал я головой, вполне серьезно сожалея о невозможности сделать такой шаг. – Негласный посланник…. посланница у нас там уже есть. А явного нельзя, это Строптивому больше повредит, чем поможет. Он и его рыцари христиане. Мы для них язычники. Подозрения могут оттолкнуть часть его сторонников.

– Хальфдан правильно говорит. Рано! – поддержал меня побратим, вновь цапнув кубок с вином и отхлебнув немаленький такой глоток. – Зато Градимире весточку надобно отправить. Насчет того, что на войско Бернгарда Саксонского Феофано лучше не рассчитывать. Немногое от него останется. Она скажет герцогу Баварскому, а тот полководец умудренный годами и битвами, сумеет себе на пользу знание повернуть.

Предложение понравилось. А коли так, то завтра же будет воплощено в жизнь. Скоро Градимира получит очень ценную для Генриха Баварского информацию, позволяющую тому воевать, зная о грядущих неприятностях противника. Меж тем Магнус, продолжая винишком баловаться, сообщил о том, что хоть и стало уже известно, но откровенно радовало.

– Три дня назад пал Гданьск.

– Странно, что он вообще так долго держался, – сморщила носик Софья. – Данислав, помощь Эйрика с моря…

– Воины там сидели без гнилья в душе и крепость мощная, – вздохнул Магнус, словно бы оправдывая Данислава. – Да и Данислав людей зря губить не захотел. А с моря что… Ну пожгли и потопили тамошние корабли, никому улизнуть из города не давали. И все на том. А когда за стену прорвались, там за каждый дом схватки шли. Затем еще часть города отдельной стеной отгорожена, там застряли. Богатый город, торговый. Вот и Мрачный его хотел не дотла сожженным получить. Оттого и задержка.

– Все верно Данислав делал. А время… Тут уж как руны легли.

Приободрившийся побратим слегка улыбнулся и продолжил:

– Еще вот старый Йомсборг нам готовы сдать. Там просто жрать нечего стало!

– Вот так?

– Да, брат, так и получилось. Удалось найти подходы кое к кому из тех, кто был за крепостными стенами. Ворота они открыть не смогли, но вот до запасов еды добраться и потравить их сумели. А на пустое брюхо воевать сложнее. Помогло то, что ты разрешил с оружием выпускать. Вот и они так уйдут. Знают, что война проиграна, что князь их почти все войско погубил и их в Йомсборге сидение уж ничего не изменит. Пока торгуются об условиях, но то уже решено.

– Значит, с этим все.

– Все, Мрачный! Теперь только Оттару из Южцы поляков выгнать, тогда уж можно если не мир, то перемирие Мешко Пясту предлагать.

Лишь иронически ухмыльнуться в ответ получилось. Мир или перемирие с Мешко Пястом! Право слово, да я даже посланников к нему отправить поостерегусь, этот вполне может сначала выслушать, а потом приказать повесить или, того хуже, сжечь на костре как «идолопоклонников, колдовства не чурающихся». Этот хмырь с кем угодно другим договариваться будет, но явно не с нами. Впрочем, может, я и преувеличиваю, но рисковать все равно не буду. Так что если даже и посылать переговорщиков, то явно не своих и не из числа союзников той же или сходной веры.

Стоп! У нас есть и почти что одной веры с Мешко доброжелатели. Болгария! Сейчас там мир, отношения с царем Самуилом лично у меня вполне себе хорошие. Да и не должен он отказаться в такой мелочи подсобить. К тому же мелочь эта и для него полезной окажется. Болгария ведь в этой части континента себя практически ничем не проявила. О царстве конечно же знают, равно как и о недавно выигранной у Византии войне, но вот чтобы таким манером о себе напомнить – лишним точно не будет.

Точно, не откажется Самуил. Следовательно, надо ковать железо, пока вообще есть что ковать.

– Нашего посланника в Болгарии потеребим, пусть на встречу с Самуилом напросится.

– Зачем? – опешила Елена.

– Своих я к Мешко не пошлю, он зело злобен, и никакое положение неприкосновенности переговорщика его не остановит. А вот с Болгарией ссориться он не станет из желания злобу потешить, срывая ее к тому же на совсем посторонних людях.

– Вот оно как, – призадумалась жрица. Но по выражению лица было видно, что сама идея отторжения не вызывает. И не только у нее. – Что за мир у Польши просим?

Поманив пальцем всех троих, чтобы те обратили внимание на карту, я костяной палочкой провел плавную линию, отсекающую интересный нам участок.

– Вот по этой черте и должен проходить новый рубеж польских земель. Проще говоря, где мы сейчас встали, оттуда не сдвинемся обратно. По землям никаких послаблений не будет. Зато насчет злата-серебра, которое нам Мешко Пяст должен будет выплатить – тут можно и поторговаться. Запросим поначалу побольше, чтобы было что убавлять.

– Мешко не станет платить, – покачал головой побратим. – Сейчас не будет…

– Так разговор главное начать, пусть и через болгар. А там сам знаешь, что начнет происходить. Как только германцы из войска герцога Саксонского числом поубавятся, да еще обнаружат, что через Эльбу им не перейти… А в Баварии Генрих озорничает, да так, что всей империи тошно становится. Как думаешь, к окрику из Священной Римской империи Мешко прислушается?

– Да. Ему придется это сделать. И тогда ты будешь уменьшать размер требуемого за мир золота.

– Его можно хоть вообще не брать, честно-то говоря. Наш прибыток в другом, сам понимаешь.

– Земли.

– И более крепкая привязка к себе союзников.

Жрец Локи все понял. Странно было бы в том случае, если бы что-то осталось для него смутным. Вот тогда бы я удивился, но не сейчас. А вот обе красотки, тихо перешептываясь, продолжали внимательно смотреть на карту. Наконец заговорила Софья:

– Земель много. Даже польских… бывших. Как их делить будем? Венедский Союз считает Поморье своим.

– Так и правильно считает. Здешние люди едины с ними по крови, вере… А вот Помезанию, как и был договор, Пруссия получит. Нам же надо прибрать к рукам прибрежные города, а именно Гданьск, Волин и старый Йомсборг. Ну и кое-какие земли рядом с этими городами. Венеды таких, хм, потерь даже и не заметят. Особенно учитывая то, сколько остального получат.

– Дания… – напомнил об очевидном Магнус. – Это уже не венеды, тут Хакон Могучий, а он готов все проглотить и даже не подавится.

– Хакон еще какое-то время посредством своих сыновей будет острова чистить от оставшихся сторонников Вилобородого. Дележ добычи потом начнется. Успеем еще и поговорить, и вырвать у норвежцев нужное нам.

– Быть может, ты и прав, Мрачный.

– Там увидим… Что из родных краев слышно? Скучаю же по своей ядовитой красавице, а она от дочерей никуда, хоть те еще и несмышленые.

Магнус лишь улыбнулся. Понимает, благо и у самого Гудрун к двум дочерям еще и сына добавила не так давно. Первого, что побратима очень сильно радовало. Ведь обе его дочери росли по типично женскому варианту, без склонностей с мечемашеству. А ему хотелось передать не только жреческие, но и воинские знания. Теперь уж точно начнет передавать… Не сейчас, конечно, а как сын в возраст войдет. Насчет же моих… тут выбора особого и нет. Рокси по-любому будет прививать обеим любовь к оружию с самого начала. Из кожи вон вывернется, но сделает так, чтобы для подрастающих близняшек все колюще-режущее стало привычным и желаемым.

– Так тебе же Змейка постоянно весточки присылает. Да такие, что на одном листе убористой руновязью не умещаются. – не преминул подколоть побратим. – Моя Гудрун куда более скромными посланиями обходится.

– Ну да, большие весточки, я и не спорю. И о личном, и о делах. Но она – это она, мне может что-то и не написать, чтобы не расстраивать по мелочам. Или не сочтет важным…. Все же у нас и женщин понятие важного разнится.

– Да все в порядке, – пожал плечами Магнус. – Восточное и южное порубежья спокойные, торговля идет через Болгарию теперь, с ромеями ничего не получится, пока в Царьграде рядом с базилиссой сидит этот, Владимир Тмутараканский.

Это да. Это однозначно и бесповоротно. Владимир все же сумел укрепиться на троне Византии после смерти Василия II. Хорошо так укрепился, качественно, банально вырезав всех, кто мог ему помешать. И надо отдать должное, без него – точнее его дядюшки по имени Добрыня – базилисса Анна либо провозилась бы куда дольше, либо вообще не справилась.

А все почему? Потому как у нее не было явно и четкой опоры среди ромейской знати. У Владимира с Добрыней ее тоже не было… Зато имелось Тмутараканское княжество, откуда спешно были выкачаны практически все люди русского языка. В самом же княжестве большей частью находились ромейские войска из числа тех, которых лучше было держать подальше от столицы. Рокировочка, млин!

И вместе с тем – удачное решение. Именно дружинники Владимира «зачищали» Константинополь от тех, кто казался опасным и мог поддержать противников Анны. Методика известная. Та самая, при которой с отсутствием человека устраняется и проблема. Рука Добрыни чувствовалась сразу и без вариантов. Один раз он уже потерял почти все, второй раз… костьми ляжет, но не допустит, потому как понимает – третьего шанса уже не будет.

Не удивлюсь, если в ближайшие годы Владимир со своим дядюшкой-советником будут аккуратно так отстранять Анну от наиболее важных государственных дел. Неспешно, со всей вежливостью, шаг за шагом. Им нужна не часть власти, а вся власть. Пусть даже империя и малость скукожилась из-за проигрыша в войне с Болгарией и отколовшихся провинций под властью Варды, но она все еще империя. Богатая, мощная, с громадными армией и флотом. И с этой империей нам еще предстоит столкнуться. Не сейчас и даже не в ближайшие годы, но однозначно придется.

Почему такая твердая уверенность? Ведь в той исторической линии, в которой я родился и вырос, Византия после Святослава Великого с Русью не воевала… Да, не воевала, ибо зачем воевать с той страной, которой ты исподволь и очень аккуратно так управляешь. Не светски, духовно, но это куда больше, чем может показаться. Сначала незаметное влияние на опасного врага, затем навязывание ему своей веры и… И вот уже спустя пару поколений на Руси и не мыслят о походах на ромеев, да и сама Русь из цельного образования дробится на множество княжеств. Нормально было бы, если б удельных князей назначали из Киева, как это делает император Священной Римской империи хоть из Рима, хоть из иного города, выбранного в качестве главной резиденции.

Гораздо хуже выглядел бы расклад, при котором уделы наследуются от отца к одному из детей, но также при главенстве того же Киева. Но ведь и этого не было… Реализовался самый жуткий вариант – «лествичное право». Сложное, вызывающее постоянные конфликты, а главное не дающее на сколь-либо долгое время любому из Рюриковичей находиться на «вершине пирамиды».

И что, кто-то вполне серьезно скажет, что это случилось само собой, из-за мифических «исторических закономерностей»? Как по мне, так классическая «мина замедленного действия», заложенная аккурат при смене веры ромейскими конкурентами. Цель? Раз и навсегда ликвидировать «русскую угрозу» для своей империи.

Ликвидировали, самки собаки! Византия получила передышку, которая была использована, причем весьма неплохо, с толком. Правда, потом все равно начались у империи проблемы, но не со стороны Руси. Это направление оставалось безопасным до самого конца. А напоследок издыхающая империя еще разок нагадила возрождающейся Руси с центром уже не в Киеве, а в Москве. Наверное, уже чисто инстинктивно, поскольку никакого смысла в том просто не имелось. Как? При помощи духовенства сосватав великому князю Ивану III Софью Палеолог – одну из последних к тому времени, в чьих жилах текла кровь византийских императоров. Только кровь была… откровенно гнилая. Что и было замечено уже в ее сыне, Василии, унаследовавшем от Ивана III по сути уже не великое княжество, а империю.

Результат? Печальный… Бледная тень великого отца, проваливающий почти все, за что ни брался. Ну а уже его сын, он же внук Софьи Палеолог – тот самый Иван Грозный, в веках гнуснопрославленный, абсолютно безумный психопат-садист на московском престоле. Именно он окончательно угробил все завоевания деда и его же достижения во внутренней политике, оставив после себя не царство, но руины. Кровь… Кровь гнилая, изрядно сдобренная вырождением и безумием, биологическое оружие. О котором не могли не знать те, кто протолкнул кандидатуру Софьи Палеолог в жены великому князю.

– Опять… – вырвал меня из раздумий голос побратима, не ко мне обращенный. – Не тормошите его, девицы-красавицы, Мрачный опять ушел внутрь себя, с богами беседовать. Скоро вернется, сказав что-то способное показаться странным, но на деле очень полезным. Не сейчас полезным, так позже.

– Хватит меня нахваливать, я не харалужный клинок и не драгоценный камень с лесной орех…

– Тогда говори, брат, чего там удумал?

– О ромеях думал.

– Сейчас? – откровенно изумилась Елена.

– У них хлопот не оберешься! – поддакнула Софья.

– Именно сейчас и именно по этой причине. Хлопот много, заняты своими делами, на нас еще очень долго клыки скалить не осмелятся. Но что будет потом, когда Владимир со своим дядюшкой войско восстановят и почувствуют себя сильными?

Девушки явно загрустили. Магнус призадумался…. И выдал:

– Война нам сейчас вредна. Из одной в другую… плохо.

– А войны не будет, – сразу поспешил я отмежеваться от подобного замысла. – Ты же знаешь, как я отношусь к войне, где потерь много ожидается, а пользы для Руси почти и нет.

– Тогда как?

– Нам более всего будет угрожать не Византия, а ее правитель, Владимир. А у нашего старого и недоброго знакомца со своими думами не очень хорошо, он заемными пользоваться любит. Дядюшкиными. Не станет Добрыни, опасность приугаснет. Что до того, кто нам поможет… Тут все ведают, кто такой Доброга. Да и его стоны насчет желания вернуться в Киев всем известны, равно как и его же опасения, что скоро он станет не таким нужным. Вот потому, пока он в силе, стоит его использовать к нашей пользе.

– Его руками устранить Добрыню, – хмыкнул жрец Локи. – Почему тогда не самого Владимира? Или не их обоих?

Хороший, вопрос, дельный. И ответ на него должен быть таким же. А еще понятным и принятым Магнусом и жрицами. До чего же приятно, что он сам собой напрашивается.

– Правители… они люди особые. Их можно убивать во время сражения или же захватив при завоевании их земель. Но при помощи подосланных убийц… Тоже можно, но вредно для восприятия тебя другими правителями. И хоть Владимир нам враг давний и злейший, но я предпочту ждать. Вдруг боги порадуют нас той или иной возможностью расквитаться за все, что он хотел с Русью сотворить.

– Добрыня – его родной дядя… – напомнила Софья. – Это же тебя не останавливает.

– Не останавливает и вот почему. Он уже не коронованная особа и не родич по «прямой линии», то есть не отец, не сын и даже не брат. Боковая ветвь, если понимаете, о чем я.

– Понимаем, Мрачный.

– Вот и хорошо, красавица. К тому же Добрыня уже много раз при всех грозился, что рано или поздно, но «все змеиное гнездо в Киеве выжжет дотла, даже детей малых не пощадив». Хоть и во хмелю это орал, но недавно, это и помимо Доброги люди подтвердили. Много на том пиру людей было, в том числе и из иных земель, не ромеев. Потому никто не удивится, если сей крикун помрет смертью быстрой или медленной, но неизменно лютой. Всем напоказ. Мы это даже скрывать не будем, приняв Доброгу в Киеве. Напоказ приняв, хоть и не говоря явно о его причастности, – помедлив, я добавил: – Но он у меня все едино ни на одном важном месте не будет находиться. Пользу приносить станет, но никакой власти! Нет у меня веры к этому человеку, и ни при каких условиях ее не появится.

Вот чего у Магнуса не отнять – так это его деловитость. Выслушал все, в том числе и к Софье обращенное, быстренько уложил в голове, после чего спросил:

– Когда?

– Если ты про болгар – то вот сегодня-завтра грамотку составлю и можно отправлять нашему посланнику. Ну а насчет Добрынюшки… Доброге-то можно сказать в самом скором времени, но чтобы сделал дело лишь после того, как у нас война закончится и мы все в Киев возвратимся.

– Когда возвратимся, тогда и Доброге приказывать, – поправил меня побратим. – Сам же говорил, что он себе на уме. Не нужно давать ему свободу действий по времени.

– А пожалуй.

Ну что? Похоже, что в ближайший год при удачном раскладе и толике удачи одним серьезным врагом у Руси станет меньше. Это я про Добрыню, если что. А у Владимира резко поубавится возможностей в будущем нам напакостить. Лишившись такого мощного и абсолютно верного советника, он станет уже не столь опасен. Еще больше злобен – это да. Размах же в интригах исчезнет. Злобу же свою пускай на ромеях срывает, их не жалко.

Я же хочу домой… Да только пока не получается. А хочется!