Глава 8

То, что атака Карнаухого достигла желаемого результата, стало окончательно ясно в тот момент, когда я увидел как от правого и левого крыльев войска противника отделяются отряды, каждый по нескольку тысяч. В противном случае тамошние полководцы не стали бы перебрасывать часть войск на отражение новой угрозы. Если же перебрасывают, то плохи у них дела.

– Витовт, готовь своих, скоро и для них дело найдется, – порадовал я давно рвущегося в бой прусса. – Осталось только увидеть наиболее слабое место… И ударить по нему.

– Ударим, княже! Сильно ударим, ты только скажи.

Верю. Тихий прямо рвется в битву, словно бы на великий праздник. Но пока он там окончательно приводит своих головорезов в состояние полного боевого озверения, надо еще немного выждать. Посмотреть, что там оно да как. Хотя есть опасность опоздать… Вместе с тем и ударить раньше времени не есть хорошо. Тут только на чутье и полагаться!

Не только на интуицию… Вздымающиеся к небу столбы дыма, причем делающие это с четкой периодичностью и в соответствующем числе – это знак. От Ратмира Карнаухого вестимо. И знак этот хороший, радующий мою душу. У него все в порядке, он продолжает доставлять неприятности там, во вражеском тылу, приковывая к себе часть войск. Значит, выждать еще немного…

Верно поступил, ой как верно! Давление на полки правой и левой руки неожиданно прекращается, поляки переходят к обороне, разрывая дистанцию. А вот Оттару и Всеволоду приходится приложить некоторые усилия, дабы удержать излишне взбодрившихся пруссов, что попытались сами перейти в атаку.

Приказ расчетам метательных машин – расстреливать все зажигательные ядра, которые у них еще остались. Причем не по центру, по флангам, которые сейчас и числом ослабли, да и боевой дух у отступивших явно не приподнятый. Но стрелять как по правому, так и по левому крылу. Плевать, что подобный обстрел долго в принципе не продлится из-за кончающихся ядер с «греческим огнем» внутри! Именно сейчас тот самый момент, когда надо бросить на свою чашу весов все, что только можешь.

А что у нас центр, что с имперцами? Зашевелились, однако! Сбились в совсем уж плотные порядки и, как по мне, готовятся отступать. Ловушка? Все может быть, но очень уж похоже на ту самую лавину, которую вызывает лишь одно действие. В этом раскладе – удар в тыл противника конницы Карнаухого. Поэтому…

– Левое крыло противника как-то с самого начала без неожиданностей обходилось, – усмехнулся я. – Пруссов Витовта – на помощь к Оттару. И пусть ударят так, чтобы я видел поляков, убегающих с поля боя быстрее коней!

– Разве мертвецы…

– Могут бегать?

– Мы…

– Не знали!

– Но если серьезно, – сменила тон с игривого на деловой Софья, – отряда Витовта может не хватить.

– Знаю, – киваю, соглашаясь со жрицей Лады. – Поэтому сейчас и Магнус получит приказ… Он должен направить тот малый хирд, что ближе к Оттару, для одновременного удара. При ударе с двух сторон поляки точно не удержат строй.

– А имперское войско в центре?

– Да ты посмотри только на них. Обе вы посмотрите… Что-то я сильно сомневаюсь, будто готовящиеся перейти в наступление будут так плотно сбивать строй. Это же для обороны. Но даже если готовят неожиданный удар, усыпляя нашу бдительность… Оставшихся под рукой Магнуса варягов хватит, чтобы некоторое время держаться, даже не отступая. И про метатели «греческого огня» забывать не стоит. Первый натиск они точно остановят. С огоньком!

С огоньком – это да. Проверено уже, причем даже в этом сражении. Как «картинка», так и «звук» крайне эффектные, врага деморализующие по полной программе.

Вот и резерв быстрым шагом, почти что в бег переходящим, движется подкрепить Оттара. Понимают ли это поляки, только-только перешедшие в оборону? Думаю, что понимают, но все же численность-то покамест вполне себе сопоставимая, даже с некоторым преимуществом с их стороны. Вот и не особо дергаются. Их сейчас куда больше беспокоит происходящее в тылу. Конница Ратмира им чувствовать себя в безопасности не дает. Не зря же они туда часть своих отправили, натиск на Оттара и его пруссов прекратив.

Время… И едва отряд Витовта приближается, готовясь совместно с Оттаром ударить по полякам, начинает действовать и Магнус. Один из малых хирдов смещается в сторону и, постепенно наращивая скорость, но не нарушая боевые порядки, движется в правую сторону, готовясь преподнести полякам такой сюрприз, от которого им должно совсем поплохеть.

Что же имперцы? Как будут реагировать, поняв, что противостоящие им силы несколько поуменьшились числом? А почти никакой активности не происходит! Хотя… Чуть выждав, чтобы окончательно удостовериться, тамошний командующий начинает оттягивать войско назад, в тыл. Такое впечатление, что он… А ведь и точно. Там сейчас наблюдается какое-то непонятное бурление, причем явно разделяя войско на две части: собственно имперцы и поляки. Они и раньше-то находились хоть и рядом, но все равно отдельно, сейчас же и вовсе «процесс пошел».

Конфликт? Ну если так, то это вообще праздник на нашей улице! Надо будет потом, если все так и есть, постараться узнать, из-за чего все это началось и к чему конкретно привело. Подобные сведения могут оказаться очень полезными в дальнейшем. Как ни крути, а фигуры Конрада Швабского и Мешко Пяста с «шахматной доски» мировой политики никуда не исчезнут. Пока же…

Покамест Оттар, при поддержке резерва Витовта Тихого и малого хирда, выделенного Магнусом, давил и плющил левое крыло вражеского войска. Немаловажную роль играло то, что пруссы Витовта и варяжский хирд были еще свежими, почти не побывавшими в битве. Да и не рассчитывали противостоящие им поляки на такое увеличение наших сил. За что сейчас и расплачивались. Удары с трех направлений – это не шутка. Отсутствие резервов – полная печаль.

Одновременно и Всеволод попробовал аккуратненько так надавить на своем фланге. Аккуратно – это в том смысле, что задачей явно было не ввязаться в кровавый бой, а всего лишь оттеснить противника назад. Инициатива… зато разумная. Чувствует, что есть силы теснить противника? Вот и замечательно, это еще сильнее опустит вниз нашу чашу весов.

Вот так этак! Центр вражеского войска распадался на две неравные части. Большая, состоящая из имперцев, отступала, ощетинившись клинками и всем своим видом показывая, что ее единственная цель – убраться куда подальше. Зато меньшая, «польская», явно намеревалась пойти на соединение с избиваемыми Оттаром и прочими соплеменниками.

Что, имперцы больше не хотят «тесно сотрудничать» с Мешко Пястом? Ну, не будем им в этом мешать.

– Германцев не трогать, если сами не полезут! – чуть подумав, вношу уточнение. – Пока не трогать, добьем потом, после поляков. Магнусу – ударить по полякам из центра, но тогда, когда это не приведет к удару по германцам.

И вновь во весь опор понеслись гонцы, передавая приказы. Сигналами тут не обойтись, слишком сложно. Да и время сейчас… не столь критично. По большому счету все ясно – битва выиграна. Только хочется сделать этот выигрыш более значимым для себя и совсем уж разгромным для противника.

А поляки-то, поляки! Опять дробятся на составные части. Это я все про тех же, которые в центре. Часть бросилась обратно к германцам, ну а другая продолжила идти на выручку своему левому крылу. Войско же Конрада Швабского отступало и подавало сигналы правому крылу, побуждая сделать то же самое.

– Не разобьет Всеволод поляков, Хальфдан, – промурлыкала Елена. – И помочь ему, укрепить, тебе уже нечем… Ведь Магнус ослаблять себя не станет.

– Да и я ему этого не позволю. Наша сейчас главная добыча справа трепыхается, словно вытаскиваемая из воды большая, жирная рыбина. Во-от, сейчас мой побратим еще часть варягов туда бросит. Убедился, что удирающим не до него. Приятное зрелище…

Оно и впрямь было приятным. Издалека, поскольку вблизи были далеко не любимые мною кровь, стоны раненых и умирающих, да и просто атмосфера словно бы разлившейся в воздухе смерти, но издалека, да с точки зрения полководца – это совсем другое дело.

– Ратмиру – отход! Германцы откатываются к лагерю, ему там будет… неуютно.

Сигналы на сей раз чисто дымовые. Их ни с чем не спутаешь и видно далеко-далеко. Ну, теперь только ждать. Пусть удирает большая часть войск центра и оставшиеся поляки «правого крыла». Всеволод последних преследовать в одиночку не станет, хотя удержать пруссов от естественного душевного порыва – то еще занятие. Зато в другой стороне поляков откровенно избивают, пользуясь как тактическим преимуществом, так и большим числом стрелков, и уже отсутствующим у врага численным перевесом. Более того, теперь он, количественный перевес, на нашей стороне.

Бежать будут? Нет, не бегут, но усиленно отступают, хотят прорваться. Поздно… И даже самоотверженная попытка части войск из центра, прорвавшись к вам, усилиться и тем самым получить возможность нормального отхода… Провальная попытка. Недооценили вы нас, панове.

Спустя некоторое время, когда соединенными усилиями левое крыло и примкнувшая к ним часть войск из центра были взяты в кольцо и добивались, появилась конница Ратмира Карнаухого. Задержались… И вряд ли потому, что не заметили сигнал или не могли вырваться. Скорее всего, Карнаухий просто счел, что можно еще какое-то время пакостить противнику там, не особо при этом рискуя. Впрочем, это я и сам могу у него узнать. Вон, от конной массы отделяется небольшая группка и мчится в нашу сторону.

– Ну что, варяг, никак слава богатырей, а то и самих богов спать спокойно не дает? – спросил я у Ратмира после того, как поприветствовал бродягу.

– Ну а как тут оторваться, Мрачный, если стрелы еще не кончились, а эти то на месте топчутся, то пытаются пешими до нас добраться, делать того не умея. Вот я и это…

– Пока колчаны не опустошил, сюда прискакать даже и не мыслил. Пользовался тем, что дымы передавали, что ты здесь желателен поскорее, но не срочно нужен. Понимаю. Говори, чего там учинил?

Тут Карнаухого дважды просить не пришлось. Похвалиться своими достижениями он всегда был рад. А они, достижения, и впрямь были существенными. Лишение ворогов почти всех лошадей, разгром двух конных тысяч, что были в резерве. Ну а затем то самое издевательство над пехотой, закончившееся для противника немалыми потерями и снижением боевого духа. Карнаухий, при деятельном участии своих помощников, закрутил «хоровод» перед их боевыми порядками. Ну и пока стрелы не закончились, не прекращал сего полезного занятия. Собственные потери… С ним пришло без малого четыре тысячи из пяти. Приемлемо.

Вражеский же лагерь оставался по большей части нетронутым. Ну, помимо лишения почти всех лошадей… Вот только целость лагеря меня ничуть не беспокоила. Действительно, теперь с него какой прок что Конраду Швабскому, что Мешко Пясту? Если проявят дурь редкостную и попробуют там закрепиться – мы туда скоро нагрянем и устроим осаду по всем правилам. Не осаду крепости, а осаду временных укреплений, что очень и очень различается. В худшую для осаждаемых сторону, разумеется. Поэтому… вряд ли они преподнесут нам такой подарок. Сейчас у них есть небольшая фора по времени – пока добиваем окруженных поляков. Зато потом вырисовываются совсем интересные перспективы.

– Ратмир, твои воины как, еще не слишком устали?

– Следовать за ними и обстреливать, не давая ни мига покоя?

– Все верно, – кивнул я. – Я к тебе еще Мала с его конными стрелками добавлю. Их осталось меньше, чем мне хотелось бы. Но уж что есть, то и есть. Больше всадников добавить тебе неоткуда. Не в лошадях же дело, а в том, кто на них восседает.

– Когда?

Карнаухий задал лишь этот вопрос. Краткий, четкий… И такой же ответ получил.

– Час. Сообщить Малу, пополнить запас стрел, сменить коней на заводных. Ну и у нас запас этих животин есть. Достаточно?

– Да, Хальфдан. Мы им устроим «низвержение в Навь»!

– Воинов сбереги, Карнаухий. Они важнее многого прочего, особенно сейчас.

– Сейчас?

– Именно. Если ослабнем – на окраинах всякие разные зашевелятся, до конца нами недобитые.

– Понял тебя, конунг. Все сделаю и воинов сберегу.

– Боги с тобой, Ратмир. Удачи…

– И боги, и удача. Они всегда рядом. Вернемся со славой!

Сказав это, бывший вольный ярл развернулся и быстрым шагом направился к своему коню. Это все сделает и даже сверх того. Слава полководца для него очень важна. Знает, что с таким «багажом» не просто сядет на свободный престол, но и легко там удержится. Ну а я помогу. Благо уже есть определенные… варианты.

А ведь сражение, по сути, почти закончилось. Поле боя за нами, враг отступает, будучи не в силах уже доставить серьезные неприятности. Да и потери у противника ой какие тяжелые! Что ни говори, а левое крыло почти что «на ноль помножено», потому как пленников приказа брать не было. Разве что возьмут кого-то в особо богатых доспехах, да и то больше с целью приволочь ко мне на предмет порасспросить как следует. Впрочем, насчет того, взяли ли кого-то из действительно ценных пленников, я узнаю несколько позже.

Сейчас же надо озаботиться еще одним нюансом… Но для этого нужен кто-то из полководцев. И более всего подходит именно Магнус. Все едино сейчас он ничем толком и не занят. Поэтому именно к нему летит гонец с приказом осторожно продвигаться к лагерю противника. На кой? Да просто наложить руки на все то, что там осталось, что отступающее войско не успело утащить с собой. То, что не удастся спалить в кострах, конечно. Сомневаюсь я, что вражеские командующие не устроят «аутодафе» части имущества, чтобы оно нам не досталось.

Всеволоду же иное занятие предстоит. Разбить пруссов на небольшие отряды – пусть те прочешут окрестности, повыловят возможных недобитков и подранков. Мне подобные «подарочки» в окрестностях нафиг не требуются.

Ну а сам я… Просто посижу, немного отдохну от нервного перенапряжения. Нервы, они словно выгорают, когда приходится командовать таким вот сражением. Устаешь как бы не сильнее, чем когда машешь мечом в первых рядах хирда. К тому же чую, что очень скоро начнется иная головная боль: донесения о потерях своих и вражеских, об общем состоянии войска, о хлопотах с ранеными, допросы пленных опять же, результаты которых нужно будет обговорить и принять определенные решения. А иначе никак!

Полчаса или чуть больше… Именно столько времени мне удалось просто посидеть с закрытыми глазами. Да и то лишь по причине заблаговременного предупреждения, чтобы по всяким мелочам не беспокоили. Видимо, появились и действительно серьезные дела, которые требовалось решать без промедления, причем требовалось именно мое участие.

Ну да. Достаточно было бросить единственный взгляд на недавнее поле битвы, чтобы понять – теперь действительно все. Уничтожены последние искры сопротивления, зато начался сбор добычи, которую стаскивали в заранее обговоренные места, да сбор трупов. Их, вестимо, тоже разделили. Своих ждали погребальные костры. Ну а врагов… тех просто закопают, предварительно очистив тела от всего ценного. Все как всегда. Хм… Конницы уже не было, успела умчаться преследовать противника. Ратмир и Мал точно не дадут им чувствовать себя в безопасности! Ну а Магнус повел большой хирд туда. где находился лагерь… точнее, уже не сам лагерь, а то, что от него осталось. Это хорошо.

Причина же, из-за которой мне не дали отдохнуть более долгий срок… Оттар собственной персоной с радостной физиономией. А рядом с ним человек со связанными за спиной руками, но зато в богато разукрашенной броне, да и сам вид его буквально кричал о высоком положении пленника.

– И кто это у нас такой важный?

– А это, конунг, Симон Квасинский, ближник князя Мешко и командующий тем полком, что против меня стоял, – радостно осклабился Оттар. – Добрый вояка, до последнего против нас стоял, оружие не бросал. Да только я нарочно приказ отдал его живым взять. Щитами его к земле придавили, а там и повязали. Это ж не простой воин, а целый полководец! Полезный для тебя, как ты нам и говорил.

– Добро! Нужная добыча, Оттар, ты все верно сделал. Но, раз уж пришел сюда, давай о менее хорошем поговорим. Точнее, совсем о плохом, о потерях наших…

Варяг ощутимо погрустнел. Вопрос и впрямь не из приятных, но вместе с тем никуда от него не деться.

– Всех еще не подсчитали, конунг. Только «на глазок».

– Пока и так сгодится. Ну же?

– Павших до девяти тысяч у нас… И раненые еще.

– Печально. Треть войска кровью землю напитало, – вздохнул я. Потери действительно были большие. Хотя понятно, что основная часть павших все же приходится на долю пруссов, что хоть немного утешало. – У врага что?

– Один их левый полк целиком перебит, а в нем, по словам вот этого, – яростный взгляд в сторону пленника, – двенадцать тысяч было. И по полю их много набросано, Магнус и Всеволод на местах не стояли. И там, ну где Карнаухий погулял, тоже, я чую, много. Считать надо.

Надо, кто же спорит. В любом случае, врага положили поболее, чем своих потеряли. Хотя да, имперцы пострадали не так чтобы сильно, большая часть потерь на поляков пришлась. Впрочем, как и у нас, чего тут скрывать.

Ладно, это все потом, сейчас меня пленник интересует. И не только меня. Вот, сестрицы-затейницы уже обсуждают друг с другом те методы, которыми хорошо поляка к задушевной беседе принудить. В своей привычной манере, конечно, от которой уши в трубочку могут свернуться.

– Видный мужчина, – плотоядно облизывая губы, протянула Софья. – Жаль даже его каленым железом…

– Почему же каленым железом, сестренка? Дерево тоже годится. Хоть щепу под ногти, хоть кол… в иное место.

– И все же…

– Жаль тело портить.

– Может, мы его… то есть с ним…

– Позабавимся?

– Да!

Оттар тоскливо смотрел куда-то вдаль, понимая, зато жрицы начали излюбленное действо. Меня подобное забавляло.

Ну а хирдманов охраны Одинец подбирались, помимо проявляющих нужные боевые качества, еще и умеющих скрывать эмоции. Да и закрытые шлемы тоже того, способствовали.

– У меня та-акие травки есть, – всплеснула руками Елена, словно только-только о них вспомнившая. Не знал бы, так поверил. Но я эту язву знаю. – От них мужчины стра-анными становятся! На всех бросаться начинают, а порой и на все.

– Бросаться это значит…

– Да, сестренка, не для того, чтобы лишить жизни. Совсем для другого.

– На всех, на всех? Ой! – в притворном испуге прикрыла рот ладошкой Софья. – И не на девушек тоже?

– Это смотря сколько настоя выпить… Если много, то как дикий печенег, даже на кобыл бросаться будет.

– Тогда давай его…

– Напоим…

– Да побольше!

– А может пожалеем?

– То есть железом, да каленым?

– Ну да… Но это все…

– Как решит…

– Наш конунг.

То ли плакать, то ли смеяться. А вот пленнику точно не до смеха. Думаю, что он ожидал каких угодно привычных ему угроз. То же каленое железо, посадка голым задом на муравейник, но никак не устроенный сестричками с богатой и малость извращенной фантазией вынос мозга… И ведь их шуточки не совсем фантастичны. Могут и такое устроить, нужные травки у них и впрямь присутствуют. Поэтому я предупредил поляка:

– Они это непременно сделают, пан Квасинский. Их… назовем это все же шутками, порой донельзя замысловаты и необычны. И поверьте, в самом скором времени вы просто взмолитесь даже не о пощаде. О том, чтобы вас отдали обычному, привычному и кажущемуся к тому времени милым и родным заплечных дел мастеру с его крючьями, клещами и щипцами.

Судя по бледному виду поляка, в такое он поверил. А поверив, стал ощущать себя совсем нехорошо и тоскливо. Да и в любом случае, дальнейшее бытие как-то не предвещало ничего хорошего, помимо смерти. Только вот путь к ней мог быть быстрым или… замысловатым. Даже чересчур замысловатым. Вот он и процедил:

– Спрашивайте… Я отвечу, но на что смогу.

– Сможешь, мил человек. Иначе… вот этим двум милашкам отдам в пожизненное использование. Они найдут, что с тобой такое сделать, – понаблюдав за гримасой, исказившей лицо поляка, я усмехнулся. – Но можно этого и избежать. Итак, начнем разговор с вашего рассказа о том, что там у вас такое приключилось, что вы и германцы рассорились?

В ответ последовало довольно пространное объяснение, в котором поляк не позабыл как следует вымазать грязью имперцев и возвести на пьедестал как князя Мешко Пяста, так и всех его приближенных. Ожидаемо, но я-то «продукт XXI века», а значит, привык читать между строк. Польский гонор и их презрение к противнику – вот ключевой фактор всего случившегося. И он как нельзя более кстати сыграл нам на руку. Позволил, так сказать, вырвать победу относительно малой кровью. Относительно, потому как потери были, как по мне, весьма велики.

Прояснив один интересующий меня нюанс, я не стал останавливаться и задал вопрос, связанный не с прошедшим, а с будущим.

– Что теперь будет делать твой князь?

– Он мне не говорил, – проворчал поляк, буравя глазами землю у себя под ногами.

– Ладно, спросим иначе… – жестом я остановил Оттара, вознамерившегося хорошенько стукнуть увиливающего от ответа пленника. – Пойдет ли Мешко Пяст с нами на мировую, уступив все Поморье и выплатив дань?

– Никогда! Ни он сам этого не сделает, ни мы ему не позволим… Это невозможно!

– Ну, ты-то уже ничего позволять и не позволять, будучи у меня в плену, не можешь…

Произнеся это, я всерьез призадумался. Реакция поляка из числа верхушки польского княжества была предсказуемая, но вместе с тем яркая и не оставляющая сомнений. Официально признавать потерю Поморья да еще платить дань нам, язычникам, по их мнению, дикарям – нет, на это они, с их гонором, не пойдут.

– После случившегося пойдет ли Мешко на поклон к императору?

– Лучше к нему, чем к вам! – яростно сверкнул глазами поляк. – Все равно вас, язычников, на колени поставим!

– Вот они, верные псы Святого Престола, – обращаясь к Оттару и жрицам, сказал я. – Вроде бы одной с нами крови, но дух уже совсем другой. Обманка… На взгляд такие же, а нутро чужое. И быстро чужим стало.

– Почему?

Это Оттара вопрос. Софья с Еленой же куда глубже этого довольно прямолинейного варяга смотрят, им объяснять точно не требуется. А вот Оттару надобно кое-что уяснить.

– Они считают себя первыми из людей славянской крови, кто принял истинную веру от того, кто в Риме сидит, на Святом Престоле. Их словно бы «объявили» лучшими среди народов их крови. Отныне ему подобные уже не вернутся обратно. Для них лучше быть слугами Рима, но ощущать себя избранными среди славян, чем вернуться к исконным богам. Тем богам, для которых все родственной с нами крови – одинаково близкие сыны и дочери.

Никакого обмана. Слишком хорошо я помнил, чем именно на протяжении долгих веков была Польша. Верные и истово преданные слуги Рима, которые очень быстро стали ненавидеть и презирать всех остальных славян, вполне серьезно считая себя выше других по причине… усердного прислуживания Риму. И это невзирая на то, что ни к чему хорошему оно их сроду не приводило. Однако… велика тайна сие есть. Вот и не хочется мне в этом копаться. Смысла не вижу – и все тут.

– Похоже, что повоевать нам с Мешко еще придется, – развел я руками, демонстрируя, что это даже не мое личное желание, а скорее стечение обстоятельств. – Хотя уже не одним нам, а еще и венедам, которые вот-вот подойти должны. Не успели на главную битву, так пусть хоть успех развить помогают.

– А с этим что, конунг? – Отар все же дал волю рукам, отвесив поляку добротный такой подзатыльник, от которого тот едва на ногах устоял. – Может, повесить его на ближайшем дереве или вон, на крепостной стене?

– Ну зачем же так просто? Сначала мы из него все нужное выжмем о самом Мешко, его ближниках, прочих важных для нас вещах и людях. А затем с каким-нибудь пойманным поляком пошлем князю Мешко весточку… Если захочет – пусть выкупает своего приближенного. А не захочет…. Тогда и повесить можно. Ну а сейчас уведи его куда-нибудь подальше. Под охрану, чтобы не сбежал.

– Сделаю, конунг.

Приказ был понят буквально. Оттар решил сам позаботиться о том, чтобы передать пленника надежной охране с рук на руки. Ну да и ладно, я не возражаю. Сейчас другие хлопоты навалятся. Вернется Магнус, потом подсчет вражеских потерь, разговоры о взятой добыче… Да еще и венеды должны будут прибыть. Максимум через сутки, а может даже и немного раньше. В общем, безумный круговорот различных хлопот мне гарантирован… Хорошо еще, что грустными и печальными их назвать никак не получится. Победа. Это уже непреложный факт. И точка!