Глава 7

Передышку, которую вынуждены были устроить поляки с имперцами, мы тоже использовали во благо. Про то, чтобы отправить внутрь крепостных стен раненых, говорить даже не стоит, равно как и про восполненные припасы: арбалетные болты, перезарядка метателей «греческого огня» и замена поврежденной брони и щитов. Это само собой.

Но было и другое. Передового полка больше не было как такового, пусть немалую часть людей и удалось сохранить. Но сама структура теперь была излишней, она свое уже отыграла в этом бою. Однако сами воины… их надо было использовать. Конница Мала пока была отправлена в резерв, равно как и остатки пруссов из передового полка. Зато стрелки Лютобора… О, эту почти полную тысячу необходимо было задействовать и дальше. Вот и решили мы с Магнусом усилить ими полк левой руки. Всеми, а не делить на две полутысячи. Риск? Вовсе нет. Просто лучше заметно усилить одну часть, чем почти незаметно обе. И вообще, попытки равномерного раздергивания подкреплений редко чем хорошим заканчивались.

Теперь у Всеволода под командованием был несколько более боеспособный полк. Это нормально, просто следует учитывать сей факт и не удивляться. Зато насчет дальнейших действий противника возможны были разные прогнозы. Магнус, к примеру, считал, что попробовав на прочность наш центр, теперь они накинутся на правый или левый полки. Я же не исключал вероятность того, что упрямство тех же поляков побудит их еще разок проверить нас на прочность по прежнему сценарию, то есть лобовой атакой в центре. Что до более хитрых ходов, так на их реализацию у вражеских полководцев просто времени не наблюдается. Они же должны понимать, что с подходом тех же венедов ситуация резко изменится.

Зато у нас имелся еще один козырь, в довесок к уже выложенным. Порох. Как ни крути, а это все же взрывчатка, причем о взрывающихся составах в нынешней Европе толком ничего и не знают. Следовательно, не должны видеть угрозу в обычном бочонке. А ведь она, угроза, там однозначно присутствует. Особенно если начинить емкость кусками железа для большей поражающей способности. Жаль, что пороха мало, имеется лишь пять этих самых бочонков. Но за ради еще одного шокового удара по психике врага четырьмя можно и пожертвовать, оставив один на всякий случай. Хотя минуточку! Ведь часть пороха из бочонков изымется, заместившись «поражающими элементами». Значит, бочонков используем все пять, а в резерв пойдут отсыпанные остатки.

Идея насчет того, чтобы «порадовать» поляков и имперцев взрывающимися бочонками с порохом однозначно понравилась как Магнусу, так и сестричкам-затейницам. Оттар с Всеволодом, срочно отозванные сюда, на холм, где была «ставка командования», если так можно сказать, не особенно впечатлились. Ну да оно и понятно, их на той демонстрации огнестрельного оружия не было. Что ж, значит, они увидят эту силу сейчас. Вот только надо в экстренном порядке решить, как именно сделать так, чтобы «подарочки» взорвались не абы где, а аккурат среди вражеского строя. Иначе получится, что шуму много, а толку… маловато будет. Ну не смертников же использовать, в самом деле!

Эх, была бы сейчас ночь – вкопали бы эти самые бочонки в землю. Еле-еле, лишь чтобы незаметно было. Хотя тоже не самый лучший вариант.

Однако не судьба… Зашевелились войска противника, поэтому столь перспективную идею пришлось отложить на некоторое время. Сейчас мы просто не успевали, а работать со взрывчаткой на скорую руку… Поверьте, я ни разу не сторонник того, чтобы верные люди совершали форменное самоубийство. Магнус и Оттар с Всеволодом почти сразу же рванули к полкам. Не пешком, конечно, верхами, причем в сопровождении охраны. Ну а мне оставалось смотреть за ходом вновь готовой возобновиться битвы и, если что-то пойдет не по плану, должным образом реагировать. Мда. Времена, когда я мог и даже порой должен был находиться там, в строю, уже минули. Только при крайней необходимости и не более того. А сейчас… Сейчас мое место здесь, на холме, с которого лучше всего видно все происходящее, в окружении пары сотен отборных хирдманов, готовых умереть, но не пропустить.

Ну-и-ну-и-ну! До чего же интересные дела творятся в окружающем нас мире! Противник изволил изменить расстановку сил в своем войске. Теперь все имперские войска были сосредоточены в центре, а вот крылья на сей раз состояли исключительно из поляков. Как хочешь, так это и понимай. То ли Конрад Швабский решил поставить все на один мощный удар в центре, для чего и сунул туда всех своих рыцарей. Или… Да ну на! Вот это будет номер, если в центре он планирует отсидеться до поры, пока поляки будут бодаться с полками правой и левой руки. Или же сконцентрируют большие силы на одном из них.

Интересно, что ни говори! Очень интересно начинается второй этап сражения.

И все-таки удар они собираются наносить не по центру! Имперцы немного замедлились, в то время как крылья вражеского войска, состоящие из поляков, сохраняли скорость. Более того, оба пехотных клина явственно нацеливались на наши правый и левый полки. Особенно на полк Оттара.

Меч Сурта им в задницу и провернуть много раз до характерного щелчка! Нет бы переместить основную тяжесть удара влево, ведь именно полк Всеволода был усилен стрелками Лютобора. Ну да ладно, тут было чисто «подбрасывание монетки». Поставил на чет, а выпал нечет. Бывает, однако. К тому же и при таком варианте тысяча Лютобора сыграет свою роль. Если правое крыло противника менее сильное, то тысяча дополнительных стрелков поможет Всеволоду серьезненько так огорчить наступающих на его порядки поляков. Ну а Оттару придется держаться и еще раз держаться. Помощь он получит лишь тогда, когда положение действительно станет критическим, никак не раньше.

Меж тем завязка боя была почти под копирку с предыдущей. Сначала отработали метательные машины, отправляя очередные порции горящих глиняных ядер, начиненных «греческим огнем». Затем к веселью подключились стрелки с воротными арбалетами, выщелкивая цели из первого ряда наступающего войска. Ну а потом и основная масса стрелков подключилась, с арбалетами обычного натяжения.

А побратим-то молодец, в очередной раз конструктивным мышлением радует. Заметив, что противостоящие ему имперцы не особенно рвутся сокращать дистанцию и переходить от перестрелки к собственно бою, он явно приказал стрелкам всех трех хирдов снизить скорость стрельбы. Дескать, раз вы не особенно рветесь переходить в ближний бой, то и мы вас до поры вынуждать к этому не станем. Так, стреляем «для порядка», но без особо чувствительных для вас потерь. Ну, коль пошла такая пьянка…

Отдаю приказ расчетам метательных машин перевести стрельбу на крылья вражеского войска. Если уж герцог Конрад Швабский хочет потянуть время, выводя на первую линию сражения своих польских «друзей», то нам стоит поддержать его в этом несомненно полезном стремлении. А заодно получаю от расчетов напоминание, что глиняных ядер с начинкой из «греческого огня» осталось уже немного. Понимаю, но экономить сейчас нельзя. Так что пусть продолжают обстрел, пока есть чем стрелять и пока это можно делать без риска зацепить своих. Да и вообще, коли закончится особый боеприпас, перейдут на стрельбу простыми каменюками. Эффект значительно меньше, но результаты все равно будут.

А вот и ближний бой! Сначала одно из крыльев вражеского войска дотянулось до Оттара, а спустя совсем недолгое время и у Всеволода началось то же самое. Ряды пруссов прогнулись, подались назад… А-а, йотуны их задери! Варяжский хирд бы устоял, однозначно устоял. А вот пруссы в этом плане пожиже будут. Не учили их как должно, и все тут. И если Оттар сумел как-то выправить положение, то на левом фланге, у Всеволода, дела обстояли хуже. Поляки продвигались вперед, невзирая на меткую стрельбу арбалетчиков Лютобора. Значит…

– Мала со всеми всадниками по левому проходу! Поддержать Всеволода. Быстро! Всех всадников…

– Может, запас бросим туда, князь?

– Нет, Тихий, – покачал я головой, убедившись, что мой приказ не только услышан, но и передан, и звуками рога продублирован. – Герцог Швабский умен, он этого и ждет. Пусть стрелки Мала ослабят натиск поляков. Когда их сбоку из самострелов приголубят, мигом прыти поубавится. А запас прибережем. Все только начинается…

И Магнус тоже даже не попытался бросить находящийся слева малый хирд по собственной инициативе, без приказа. Осознает, что такой шаг не останется незамеченным имперцами. Увидят подобное – атакуют. Не сразу, конечно, выждав нужное время. Но так еще опаснее. Поэтому пусть пока поляки вгрызаются в глубину полка левой руки. Это им недешево обходится, пруссы просто так свои жизни не продают, забирая с собой немало врагов. Врагов давних, хорошо известных, на земли которого и сами ходят в набеги, и отражают подобные наскоки на свои поселения.

Так, Мал со своими уже почти на месте. И сразу же залп из арбалетов, а затем еще один, еще. Арбалеты у них сейчас простые, крюком тетива натягивается, поэтому скорость стрельбы довольно высокая. Расстояние-то небольшое, так что несущественно. Сначала по польским же стрелкам, которые и так понесли серьезные потери от стрельбы лютоборовских варягов. Ответная стрельба с их стороны была… не дюже впечатляющей, хотя и приносила свои плоды. Только попасть в движущиеся цели куда сложнее, чем в стоящие на месте. Арбалетчики Мала ведь конные, вот в чем нюанс.

Ага, как раз то, что доктор прописал! Замешательство в задних рядах противника, хреноватое положение поддерживающих наступление отрядов стрелков – все это не могло не сказаться и на тех, кто пытался окончательно рассечь строй полка левой руки. А значит, Всеволоду станет заметно легче выправить положение. Да что там станет, ведь уже становится. Ему удалось организовать две небольшие ударные группы, ударившие по «основанию клина», проломившего первые ряды и завязшего в глубине строя. И эти самые группы, воспользовавшиеся возникшей сумятицей, отсекли часть поляков. Те оказались отрезаны от основной массы своих войск. А уж перебить их – это задачка не из сложных. Куда сложнее было не допустить деблокирования. Но этому помог продолжающийся обстрел со стороны конных арбалетчиков.

Ну что, положение восстановлено? Да пожалуй! Только стрелкам Мала пора бы и того, сматываться. Хотя Мал не дурак, он уже это делает, отводя свой заметно поредевший отряд по безопасному пути. Что тут сказать, положение выправлено, хотя и с некоторыми жертвами. Отряд Мала, я думаю, свое на сегодня уже отыграл. Если его еще и использовать, то уж когда совсем край и понадобится бросать в бой все возможные резервы.

Центр? Все то же вяловатое противостояние, сводящееся к неспешной перестрелке за явным нашим преимуществом по причине дальнобойности арбалетов. Пусть так и продолжается, проявлять инициативу пока не с руки. А справа, у Оттара, идет форменная мясорубка. Находящиеся под его командованием пруссы, выдержав первый, действительно мощный удар пехотного клина поляков, сейчас банально сцепились с ними, причем что те, что другие напрочь забыли о каком-либо строе. Плохо, конечно, но лучше уж так, чем вражеский прорыв. Да и Оттар все же пытался управлять хотя бы частью полка, нанося удары, то в одном, то в другом месте. Все же пять сотен варягов – неплохой «ударный кулак», если грамотно его использовать. А он это делать умел.

– Наши войска уничтожают друг друга, – серьезно, даже без проблеска привычной иронии, тихо сказала Софья, а Елена лишь кивнула, с ней соглашаясь. – Это опасно, Хальфдан. Да, пруссы немного превосходят спешившихся польских воинов и их простую пехоту, но… Их намного больше. Наши же хирды стоят и ждут, глядя на германцев.

– Жду я. И скоро ожидание закончится. Я выбрал его, потому что оно оправдано. Пусть вражеские полководцы втянутся во взаимное избиение. Пусть их глаза к нему привыкнут, да так, чтобы оно стало привычным. И тогда…

– Тогда что?

– Конница Карнаухого, она уже совсем рядом и вот-вот обрушится на стан врага, на табуны лошадей, которые слабо охраняются, а охранникам сразу на помощь не придут. Но должны будут прийти, причем немалым числом, когда поймут, что это не пара сотен и даже не тысяча шалит. Вот тогда и настанет время как хирдов Магнуса, так и нашего запаса. Кстати, пожалуй, уже можно…

Новый приказ, и вот уже громкий рев рогов, черные столбы дыма от костров, да и взвивающиеся вверх определенного вида флаги показывают, чего именно я жду от сегодняшней «козырной карты», извлекаемой из рукава. Ратмир должен это увидеть. Не сам, так его воины. И нанести удар, который вполне может стать переломным в битве.

Набег на польские земли, совершенный по приказы Мрачного, удался… Карнаухий понял это почти сразу, как только вторгся в польские земли. Малое число воинов, большое число мест, где можно было сделать то, ради чего их сюда и послали: разорять, сжигать, наводить страх и ужас на местных князьков, заставлять тех запираться в градах больших и малых. Но брать крепкие места приступом Ратмир даже не собирался, помня о том, что это в цели набега совсем не входит. Равно как и громоздкая добыча. Поэтому и разрешал своим воинам брать только действительно ценное и малое объемом, как то золото, серебро да драгоценные каменья. Впрочем, откуда последние в этих далеких от стольного града местах? Да и золота-серебра было… маловато.

Все остальное сжигалось-разорялось, а любое вооруженное сопротивление давилось быстро и жестоко. Поднял оружие? С ним в руках и умрешь. Либо не в руках, но все равно Мара за тобой придет. А вот не помышлявших о сопротивлении не трогали. Жестокость ради жестокости у варягов не была в чести, а полоняников в этом набеге брать запрещалось, да и конунг на это довольно косо смотрел. Но на то он и конунг, ему в таких делах виднее. Карнаухий говорить и делать что-либо против даже не думал, будучи ему полностью верен. Помнил, что Мрачный всегда держит обещания. А раз так, то спустя какое-то время он получит то, чего всегда хотел – собственный престол в окраинных для Руси-Гардарики землях.

Все это продолжалось довольно долго по его личным меркам, но любому поручению приходит конец. Ратмир понимал, что цель его отряда – не только посеять страх и сорвать отправку воинов отсюда к польскому князю Мешко Пясту, но и создать впечатление серьезной опасности городам в этих землях. Потом же придет время другой задачи – присоединиться к главному войску. Для этого Карнаухий должен был постепенно смещаться к северо-западу, к тем местам, где, по мнению Мрачного, произойдут главные сражения начавшейся войны.

Когда отправленные Хальфданом гонцы обнаружили отряд Ратмира, то переданный ими приказ двигаться в направлении Накло, причем не мешкая, обрадовал изрядно заскучавшего варяга. Ведь если требуется спешить – значит, не просто так, а к важному делу… к сражению, в котором он хотел принять самое живое и непосредственное участие.

Только осторожность – не то, о чем следовало забывать. Даже отважному варягу, в прошлом вольному ярлу, а сейчас первому из ближних конунга, притязающих на любой свободный престол. Вот Карнаухий и не забывал, двигаясь быстро, но при этом рассылая вперед себя дозоры.

Не зря рассылал, потому как именно один из дозоров принес вести об огромном войске. И не войске Хальфдана или его венедских союзников. Значит… Пришлось осторожно, очень осторожно втянуть конницу под прикрытие леса и затаиться там до поры. А еще вызнать, где находятся свои.

Узнали. И сразу же были высланы несколько гонцов из числа тех, кто умел оставаться незамеченным хоть днем, хоть ночью. Им необходимо было добраться до Мрачного и узнать, что именно нужно сделать их отряду, в какое место лучше ударить или же просто присоединиться к основному войску… Хотя в последнем Карнаухий сильно сомневался. Не использовать пока еще не замеченный врагом пятитысячный отряд… Это вряд ли.

Мысли варяга оказались верными. Добравшиеся до конунга вернулись с приказом подготовиться к нападению на стан врага. Даже не на сам стан, а сначала на табуны лошадей. Тех самых, которых противник не мог использовать, оказавшись вынужденным спешить всю конницу из-за обильно посеянного «чеснока».

На всякий случай Карнаухому даже карту отправили, где были отмечены места, куда конному лучше не соваться. Пусть он туда вроде и не собирался, но конунг, по своему обыкновению, пытался предусмотреть любую случайность.

Лошади… Ранить, убить, разогнать так, чтобы и за несколько дней собрать не получилось. Охрану, само собой, рассеять, но именно за людьми не гоняться. И еще чтобы нападение было с шумом, с криками, привлекающее к себе внимание. Если к тому времени, как лошади уже будут ранены-убиты-разогнаны, вражеские отряды еще не успеют подойти, начать попытки разгромить стан. Но не подвергая своих особой опасности. Больше стрелять, не пытаться атаковать укрепления, но непременно вырубать малые пешие отряды, не способные быстро организовать правильный строй и противостоять коннице.

Затем было ожидание… Ждать вообще трудно, особенно тогда, когда все понимают, что невдалеке идет ожесточенная битва, где каждый миг кто-то погибает. Причем среди них наверняка есть и те, кого ты знаешь… А отряду приходилось сидеть тихо и ждать. И от понимания необходимости ожидания легче как-то не становилось.

Но вот, наконец, знак. Дымы костров, звуки рога… Пора! Путь, по которому будет двигаться конница, уже изучен, дозоры совсем недавно в очередной раз сообщили, что их присутствие все еще не раскрыто.

Карнаухий никогда особенно не любил конницу, хотя и признавал, что она порой очень полезна. Хотя бы своей скоростью, силой удара. Поэтому за минувший год постарался как можно более подробно вникнуть в это во многом новое для него дело. Что тут сказать, получалось у него неплохо. Особенно учитывая то, что он и не думал отмахиваться от советов более опытных воинов, особенно из числа бывших великокняжеских дружинников, оставшихся верными не Владимиру, а Руси, своему языку, крови и богам.

И здесь командовал-то он, но не забывая посоветоваться. Да и немалая часть управления так и оставалась пока лежать на этих самых помощниках. Вот и сейчас движением по сути управляли Радимир Молодой и Беляй Святославович. Хорошо управляли, умело, что Карнаухого радовало. Ведь чем ближе удастся подойти незамеченными, тем больше толку выйдет от их удара…

Следовало отдать должное вражескому командующему – охрана стана была устроена хорошо. Конные разъезды, временные укрепления, возводимые за несколько часов… Бросаться на них – означало заранее приготовиться к немалым потерям. Только вот кони не внутри стана, а снаружи. Пасутся, травку щиплют… Слабое место, на которое было сразу указано Мрачным. А бьют именно по слабому месту, то всем ведомо.

Немногочисленные разъезды были либо сметены, либо успели улизнуть. К сожалению, охрана ценного для войска имущества, а именно лошадей, была намерена костьми лечь, но не допустить посягательств на лошадок. Только вот охрана эта была выставлена в расчете на пару сотен или полутысячу, а никак не на пять тысяч конного войска. Пять сотен, может шесть или семь… Не то число, которое способно остановить конную лавину, уже набравшую разгон. Да к тому же про конных стрелков забывать не стоило. А они были, находясь слева и справа от ударного кулака.

Закончилась эта стычка быстро. Ливень выпущенных из самострелов стрел, затем удар по уже несколько сбитому с толка и ошеломленному противнику… И вот уже немногочисленные уцелевшие удирают со всех ног и копыт, сильно изумленные тем, что их не преследуют, чтобы добить. А просто цель другая.

Лошадей было жалко… Поэтому многие вместо того, чтобы убить ни в чем не повинную животину, наносили лишь легкую рану, вынуждая четвероногих, взвиваясь от боли и страха, разбегаться далеко и в разные стороны. Шум, сумятица, конские жалобные крики. Еще и волчьи завывания, которыми умевшие исторгать из глотки подобные звуки варяги вносили добавочный страх.

Да, теперь лошадок если и удастся собрать, то на это целый день уйдет, не меньше. Карнаухий довольно кивал, слушая Радимира с Беляем. Что ж, поручение конунга было исполнено. А значит… Соединенное войско империи и Польши еще не успело должным образом ответить. Зато их войсковой запас уже зашевелился, готовясь повстречаться с незваными гостями. Только вот пехота против конных стрелков… И если эта пехота не варяжский хирд… Хотя конница там все же была. Около пары тысяч. Вся конница, которая теперь оставалась у противника.

– Нужно опрокинуть конницу, – сразу сообразил Карнаухий. – Разгоним эту пару тысяч – сможем кружить вокруг, стрелами осыпая. Что скажете?

Несколько мгновений на раздумье, и вот уже Беляй, как более умудренный годами и большим числом битв, отвечает:

– Двумя крыльями атакуем. Слитно с места тронемся, потом на два крыла разделимся. И с двух сторон ударим. Три тысячи бьют, две их стрелами поддерживают. А потом все вместе «хоровод» закрутим, пеших воинов у ворога выбивая.

Посмотрев в сторону Радимира, Карнаухий увидел, что тот кивает, показывая свое согласие с собратом. Так что и Ратмиру стоило к этому прислушаться. И дать добро на воплощение в жизнь сей затеи.

Герцог Швабский наблюдал за сражением. На этот раз делал это не находясь в бою, но зато с подходящей возвышенности. В другом случае он мог бы быть среди войска, да и вообще возглавить, к примеру, атаку тяжелой, рыцарской конницы. Но не сейчас. Союзники-поляки не вызывали большого доверия, за ними надо было внимательно следить. А как это сделать, если находиться в строю, не имея возможности видеть всю картину боя?

Поэтому там, с войсками, находится маркграф Эккехард Мейсенский. Он был достаточно умен, чтобы командовать, но вместе с тем достаточно хитер и ловок, чтобы не допустить… Чего «не допустить»? Печальных последствий от какой-нибудь очередной выходки их польских союзников. А еще выполнить приказ самого Конрада поберечь имперские войска, пока поляки своими телами пытаются проломить вражеские порядки на флангах этого сражения.

Первый натиск успехом не увенчался. Хотя сначала на то были определенные надежды. Особенно когда правое крыло войска под командованием Кшиштофа Хмелевского сумело врубиться в строй прусских союзников князя Киевского. Более того, успешно расширяло и углубляло прореху в строе, готовясь вскорости если не рассечь пруссов надвое, то уж точно добраться до арбалетчиков. Очень сильно они досаждали.

Не вышло. Этот идолопоклонник Хальфдан – наверное он, потому что по всем сведениям командовал именно князь Киевский, хоть и советуясь с другими военачальниками – бросил на помощь дрогнувшей части своего войска конных стрелков. Вот они, двигаясь по безопасным проходам, и устроили полякам Хмелевского смертельный дождь их коротких арбалетных стрел. Тех самых, которые без особого труда пробивали большую часть доспехов. На близком расстоянии так и вовсе почти все. Потом, сделав свое черное дело, отступили с не такими большими, как хотелось бы Конраду, потерями.

Зато Кшиштофу Хмелевскому пришлось тяжко! Сходящимися ударами по бокам прорвавшихся поляков командующий этой частью славянского войска отрезал воинов Хмелевского от основных сил, а там и уничтожил. И почти достигнув успеха, Кшиштоф вынужден был вернуться с постепенному наращиванию натиска. И все же делал он это неплохо. Казалось, что одно лишь отсутствие у его нынешних противников метателей «греческого огня» подбадривало поляка.

Левое крыло войска… Там шла взаимная резня. Правильное построение давно распалось как с одной, так и с другой стороны. Единственным островком «правильного боя» был небольшой, меньше тысячи, отряд. К сожалению, со стороны славян. И это были не пруссы, если присмотреться к оружию и доспехам. Варяги князя Киевского, их сложно было спутать с кем-либо другим, даже если смотреть очень издалека. А ведь еще были постоянно доносившие новые вести воины, прибывающие с поля боя и возвращающиеся обратно. Их выслушивали оруженосцы Конрада, а затем уже передавали нужное и важное командующему войском.

В целом ход сражения устраивал герцога. Если поляки постепенно поубавят число противостоящих им пруссов, пусть даже понеся несколько большие потери, то… Размен выгоден империи. Поляки ослабнут, пруссы потеряют большую часть своих. И после этого придет час маркграфа Мейсенского. Численное превосходство докажет свою состоятельность. При примерно равном умении воинов империи и варягов князя Киевского. Да, примерном равенстве. Как ни горько было это признавать герцогу.

Но еще были эти внушающие тревогу машины, выплевывающие струи огня… Как подействуют они – а что Хальфдан вновь пустит их в дело, никто не сомневался – предсказать было невозможно. Оставалось лишь надеяться на Господа и его благосклонность к истинно верующим.

Радовало Конрада Швабского то, что Мешко Пяст вместе со своим сыном сейчас не доставляли хлопот. Шуму от них было, конечно, много, но с этим он готов был мириться. Главное – никаких глупых или опрометчивых действий они пока не совершали. Пока не совершали! Едва ощутимый холодок по хребту напомнил Конраду, что все может случиться. Особенно с такими вот союзниками.

И спустя недолгое время все же случилось! Но причиной изменения стали не поляки, да и вообще не происходящее на поле боя. Что-то происходило в лагере, который хоть и был хорошо укреплен, хоть рядом и находился резерв, только на душе герцога стало тревожно. Именно поэтому был дан приказ графу Ульмскому, командующему резервом, разобраться со случившимся. И независимо от хода этого разбирательства, сообщить, в чем вообще дело.

А сведения посыпались, словно град с еще недавно ясного и безоблачного неба. Нападение на пасущихся лошадей… Неизвестные конные воины, неизвестным числом. Много, более тысячи… Рассеянная и частично перебитая охрана. Угроза лагерю. Ложная угроза, напавшие убивают и разгоняют в разные стороны лошадей. Их намного больше тысячи, может, более десяти тысяч. Тяжелые доспехи, конные стрелки.

Несвязные обрывки все же сложились в цельную картину для герцога Швабского. Он помнил, что на помощь к Хальфдану шли как венедское войско под предводительством князей Мстислава и Слободана, так и конница вассала князя Киевского, Ратмира Карнаухого. И похоже, что конница уже дошла, разом изменив расстановку сил!

Лошади потеряны, остались лишь две тысячи из резерва и еще малое число из рассеянной охраны и многочисленных конных разъездов. Ну и по паре сотен его и Мешко Пяста, находящихся рядом, охраняющих их от возможного прорыва небольших сил врага с целью обезглавить войско.

Мало, в любом случае мало! Урон уже нанесен, но можно не дать ему стать еще большим. А для этого требуется подготовить войско к атаке с тыла. Первым делом требуется развернуть часть…

– Герцог, вы должны уничтожить вражескую конницу, – требовательно заявил князь Мешко Пяст, простирая руку в его сторону. – И это ваш приказ спешить рыцарей тому виной! Будь все оставленные в запасе воины конными, они бы смогли быстро разбить врага… Велите, пока не поздно, части своих войск развернуться и отправиться туда, – очередной взмах руки, уже в сторону лагеря.

– Лагерь укреплен, оставленные в резерве войска – как наши, так и ваши – уже бьются с конницей язычников. Сейчас будет отдан приказ центру и крыльям войска развернуть задние ряды, чтобы вероятная атака не оказалась слишком опасной. Этого достаточно, князь.

– Этого недостаточно! – раненым медведем проревел польский князь, после чего уже потише сказал. – По три тысячи с правого и левого полков приказываю отправить на помощь тем, кто уже сражается с конницей идолопоклонников. Исполнять!

Спорить с поляком было бесполезно. Это Конрад понял сразу, стоило ему увидеть глаза Мешко Пяста, в которых разгорался огонек если и не безумия, то чего-то близкого.

Плохо… По три тысячи воинов – это не так мало. А главное, что вражеские военачальники это увидят и предпримут… что-то. И это предпринятое ему, Конраду, не понравится.

Но сейчас его прежде всего заботила численность напавшей с тыла конницы. Три тысячи, пять, десять? Больше? Ему нужно было знать хотя бы приблизительно, чтобы не допустить ошибки. Если врагов слишком много, то лучше проиграть битву, но сохранить войско. Зато если мало, то это всего лишь обманный ход противника, на который и отвлекаться особенно не стоит. Потерянные лошади… Печально, ощутимо для боеспособности войска, но не смертельно. К тому же перебить всех лошадей… сомнительно. Скорее всего они просто разбежались, а значит, их можно будет собрать. Не мгновенно, но можно. Но сначала – отбить атаку и отбросить врага. При этом не дав возможности основному войску князя Хальфдана воспользоваться ослаблением на флангах.

Герцог вознес к небесам короткую, но горячую молитву. Сейчас ему особенно была нужна помощь с небес. Небеса, по обыкновению своему, хранили молчание. Зато новости из тыла были как внушающими надежду на лучшее, так и откровенно плохими.

Хорошее заключалось в том, что конницы было все же меньше десяти тысяч. Тысяч шесть-семь, если, конечно, в нападении сначала на охрану табунов лошадей, а потом и на войска резерва участвовали все. Такое число было… допустимым само по себе.

На этом хорошее кончалось и начиналось плохое. Остававшиеся в резерве две тысячи конницы были смяты, а затем рассеяны. Обычный удар конницы руссов, усиленный поддержкой конных стрелков. С самого начала этот бой… не заладился. Эти руссы не ударили «в лоб», а, уже разгоняясь, разделились на два «крыла», которые и ударили с боков, пользуясь поддержкой конных стрелков. Без этой богом проклятой поддержки маневр бы ничего не дал, но с ней… Конные стрелки! Те самые войска, которые были только у славян, да у степных дикарей. От них страдали византийские легионы, а теперь и до войск Рима первого добралась эта невзгода.

Избавившись же от противостоящей им конницы, всадники князя Киевского принялись за пехоту. И они совсем не собирались прорывать строй. О нет, зачем это тем самым конным стрелкам? У них на такой случай есть своя излюбленная тактика – кружить вокруг и осыпать ливнем стрел. Причем если раньше это были стрелы из луков, то сейчас их сменили арбалеты. Выпущенные из них стрелы куда чаще пробивали доспехи и даже щиты.

Противостоять без конницы конным стрелкам… очень сложно. Конрад это понял, равно как и то, что сейчас в сражении наступает самый важный момент. Если они не прорвут строй противника хотя бы в одном из трех мест незамедлительно, то победа окончательно вырвется из рук. Следовательно, надо было отдавать приказ атаковать всеми силами, бросив в бой все имеющиеся силы. Даже часть резерва, который сейчас находился под обстрелом конных арбалетчиков руссов. И одновременно прикрывать тылы от удара. Сложно, но все еще возможно.

Но Мешко Пяст… запаниковал. Конные враги сзади, у него же конницы не осталось. Да еще он тоже хорошо знал – даже получше Конрада Швабского – на что способны конные стрелки руссов. Многие же тысячи их… смертельная угроза.

И вот уже отдаются приказы, что оба крыла войска должны прекратить натиск и перейти к обороне. А еще паны Хмелевский и Квасинский должны дать новых людей для отправки к отражающим угрозу с тыла войскам.

Конец… Сражение было проиграно. Но проиграть тоже можно по-разному. Герцог же хотел, раз больше ничего не оставалось, хотя бы сохранить большую часть войска. Для этого нужно было отступить правильно, в полном порядке. Маркграфу Эккехарду Мейсенскому он доверял, но вот в отступлении… он мог и не справиться. Зато Бертольду Швайнфурту, маркграфу Нордгау, тоже есть дело.

– Позаботьтесь об обороне лагеря, маркграф, я верю в вас. Я к войскам. Мы должны сделать то, что можно сделать.

Поляки не должны были понять смысл сказанного. А вот вассал империи и давний знакомец герцога Швабского хорошо понимал, что именно только что прозвучало. Битва проиграна. Нужно спасать войско. И если надо, допустимо пожертвовать союзниками. К тому же как маркграф с герцогом, так и присутствующие здесь рыцари понимали – именно из-за склок с союзниками и непродуманных действий оных и было проиграно сражение. Поэтому… не жаль. Империя должна оставаться сильной – это главное.