Чарли старательно обнюхивал связки засушенной травы на нижней полке старого, рассохшегося шкафа. Он помнил, как пахла нежная поросль в оазисе. То был свежий аромат новой жизни. Она пахла водой, мягким солнцем и чем-то пряным, сладким, наверное, соком, что струился в каждой травинке.

Эти же пучки, аккуратно сложенные на полке, пахли иначе. Горький, острый запах неприятно царапал в носу. Так пахли высушенные солнцем скелетики мелкого зверья в пустыне. Но было что-то еще, этот запах Чарли чуял только рядом с неназванным и после, когда он летел через пески за пазухой у Алисы. От этого аромата кружилась голова, словно бы и девочка теперь несла с собой частичку древесной силы.

Чарли чихнул, недовольно тряхнув лобастой головой.

В Городе ему не нравилось. Запертые, тесные комнаты давили на зверька сразу со всех сторон. Да, его досыта накормила старуха с властными руками. Она даже обтерла его влажной тканью перед тем, как осторожно положить на свернутое одеяло в уголке. Но, разделенный с Алисой, лис рассерженно фыркал, борясь со сном.

Он чувствовал, что его девочка в безопасности. По крайней мере пока. Темные грозовые тучи уже обступали их, это он чуял еще отчетливее. Но время еще было.

Поэтому Чарли заставил себя как следует отдохнуть, набраться сил перед новым приключением. От мыслей о грядущем, пусть тревожном, но безудержно влекущем, лис начинал скулить. Ему не терпелось покинуть тесный, темный дом, что насквозь пропах смертью и горькой травой, и снова взмыть в небо, удобно свернувшись под курткой Алисы.

Шорох сильных крыльев цвета молодой древесины внушал ему уверенность. Человеческий детеныш еще ни разу не подвел его, не бросил в беде. Алиса была не такой, как ее предки.

«Были бы все двуногие смелыми, как моя девочка, – думал он, – не было бы ни Огня, ни пустыни…»

Когда за дверью послышались шаги и громкий шепот, Чарли навострил ушки и отошел в самый дальний угол комнаты. Из коридора в комнату начала сновать старуха. Она терпеливо копалась в связках травы, не обращая внимания на затаившегося зверька.

– Проклятая девка! – ворчала себе под нос старая Фета. – Ничего, Он и с тобой наиграется, помяни мое слово. Проклятая девка!

И, будто в миг обессилев, женщина рухнула на край топчана, прикрывая ладонью некрасиво искривленный рот. Она подавляла рвущиеся наружу рыдания. Без слез и стонов, судорожный плач изменил ее черты. Скулы заострились, глаза впали, а растянувшиеся губы, оголив беззубые десны, превратили морщинистое лицо в жуткую гримасу. Старуха так и не издала ни единого звука, невидящими глазами смотря на пустую стену перед собой.

– Покинул… – выдавила она наконец, словно бы это слово душило ее, застряв в горле. – Столько лет…

За дверью раздались шаги. Старая Фета вскочила, стирая со щек так и не пролившиеся слезы. Она лишь успела оправить смятую выцветшую юбку, когда дверь распахнулась, и через порог шагнула Алиса.

Чарли кинулся было к ней, ему так хотелось забраться Крылатой на колени, лизнуть в самый кончик носа, заглядывая в глаза, чтобы прочесть там все ее тревоги. Но лис передумал. Ему стало интересно послушать, о чем будет говорить его девочка со странной старухой, которая почти утонула в своем отчаянии мгновение назад.

– Я не могу больше прятаться, – с ходу выпалила Алиса. – Мне нужно в Город. Но я не знаю…

– Ты ничего не знаешь, девка, – грозно прервала ее старая женщина. – Глядишь на меня, словно уже принесла воду и жизнь. Но нет. Ты принесла нам смуту.

Алиса хотела что-то ответить, но тут старая Фета медленно двинулась на нее. В комнате заметно потемнело, горький запах сушеных трав загустел в воздухе.

– Думаешь выйти на площадь да сказать всем, что нашла в пустыне? – продолжила старуха. – Думаешь, за тобой пойдут! За девчонкой? В пустыню, растить лес?

– Что ты говоришь такое? – возмущенно вскинулась Алиса, но ее снова перебили.

– Ты перегрелась там, девка, вот тебе и пригрезилось…

– Фета, ты сама признала во мне силу – наконец сумела вставить слово Крылатая. – Так подтверди мои слова перед Городом, тебе поверят!

Они уже стояли совсем близко друг к другу, Чарли чувствовал, как кипит ярость в старом теле, как поднимается волна обиды в теле молодом.

– А коли я скажу, что не признавала ничего? – с усмешкой проговорила старуха. – Ты увести хочешь из Города молодых да сильных, мне это зачем?

– Ты же понимаешь все! Ты же сама… Сама сказала, что я теперь…

– Кто? – Голос старухи взвился к самому потолку. – Правительница?

– Я несу слово, – звонко сказала Алиса, сдерживая гнев, пришедший на смену возмущению. – И ты знаешь, чье оно.

Фета гневно вскрикнула, делая последний шаг, разделяющий их.

– Что, девка, – прошипела она, – думаешь, Он тебя выбрал? Думаешь, навсегда это? В сон свой впустил, сказочки рассказал да приголубил. Показать, что бывает с теми, кто ему больше не нужен?

Скрюченные старостью пальцы в мгновение взлетели к пуговицам на цветастой рубахе. Ткань распахнулась, и Чарли увидел длинные рубцы на сухой коже старухи. Они, словно русла высохших рек, тянулись по впалому животу к груди, ветвясь, переплетаясь. Лису показалось, что каждый рубец рисовал на человеческом теле огромную картину Огня, когда-то медленно пожравшего его.

Алиса сдавлено охнула, отстраняясь.

– Я горела, – глухо сказала Фета, застегивая рубаху. – А Он смеялся у меня в голове, Он говорил, что мне поделом. Что я виновна во всех грехах. О, как я молила Его о прощении, как просила дать мне умереть вслед за остальными, уже обратившимися в прах. Но Он сказал, что я буду умирать тысячи тысяч раз, вместе с каждым, кто утонет в Огне, с каждым, кто испустит последний вздох после Огня. И Он исполнил свое обещание. Я горела, но не сгорала. Мое лицо, мои руки… они пылали, оставаясь прекрасными.

Она засмеялась, разглядывая застывшую Алису. Крылатая не дышала, не сводила глаз с наглухо застегнутой рубахи на сухом теле старой женщины. Чарли чуял весь ужас, что объял человеческого детеныша, но ничем не мог помочь.

– Не поверишь, как я была хороша, – снова заговорила старуха. – Я вышла из пожара, словно бы родилась в пепле. Он сжег мое тело, мой упругий живот, мои полные груди, пышные бедра, мои ноги, ох, какие у меня были ноги… Он обезобразил все, что я могла подарить другому мужчине. Нет! Я была Жрицей Рощи и осталась ею, даже когда Его не стало. Но лицо, руки… Это Он мне оставил, в насмешку. Я была все так же прекрасна, а под одеждами от меня остались одни угли…

Алиса слушала старуху, не двигаясь с места, только руки все плотнее прижимались к щекам.

– Не поверишь, девка, но это оказалось страшной карой. Мир погиб, а я страдала по гладкой коже… Он знал, как проучить меня побольнее. – Фета снова засмеялась, болезненно кривя рот. – Вот каков Он, твой новый знакомец.

– Алан не такой, – проговорила Алиса, не опуская рук. – Он не знает своих предков, он не поступит так.

– Алан? – Фета захохотала в полный голос. – Ты дала ему имя?

Крылатая кивнула.

– Да еще и внука моего приемыша? – Старуха утерла слезы, выступившие на глазах. – Повеселила ты меня, девка. Давно я так не смеялась. За это дам тебе один совет. Слушай и запоминай.

Алиса подалась вперед, страх отражался во всем облике: знакомая с младенчества старуха теперь ее пугала.

– Вся Роща, каждое Дерево, ваши медальоны, крылья и каждое перо в них, все веточки, листики и завязи, сок, что ты принесла во фляге – все это Он. А Он – это твой, да спасут нас Святые Крылатые, Алан, – прошептала Фета, довольная тем, как меняется в лице девушка. – Он этого еще не знает, но обязательно вспомнит. Божество едино и неизменно в своей мудрости, силе и гневе. Пусть и многолико. Помни это, девка.

Тишина с горьким ароматом засушенных трав воцарилась в комнате. Алиса осталась стоять посередине, только оперлась дрожащей рукой на стол. А Фета, удовлетворенная ее страхом, проковыляла к шкафу.

– Что Он попросил взамен, девочка? – повторила старуха вопрос, заданный уже вчера.

– Помощь, – так же, как и вчера, ответила Алиса. – Добровольцев…

– Что Он попросил взамен у тебя? – уточнила старая, насмешливо кривя губы. – И не ври мне, я не твой дружок.

– Он сказал, что я должна остаться с ним, – эти слова тяжело давались Крылатой. – Что я Говорящая…

– О-о-о, милая моя, – протянула Фета, разве что не приплясывая. – Говорящей ты была всегда, но Он тебя выбрал. Теперь ты – Жрица. Была я, стала ты…

Алиса подалась к старухе:

– Что это значит?

– А то и значит, что ты с Ним повенчана насмерть. – Старая мигом потеряла былую веселость. – А смерть придет, когда Он решит. И жить будешь так, как Он скажет. И служить Ему будешь. Поняла, на что согласилась?

Алиса судорожно втянула в себя воздух, провела ладонью по лбу, стирая выступившую испарину, и кивнула.

– Я так и думала.

– Но согласилась? Бедовая… – Фета снова стояла рядом с ней.

– А у меня есть выбор? Я должна была. – Девушка помолчала, раздумывая. – Что мне теперь делать? Ты поможешь?

– Ты-то должна, а я больше нет, – отрезала старуха. – С чего мне помогать людей на гибель в пустыню тащить? Мне без надобности…

– Но вода! – Алиса, потерявшая былую уверенность в своем выборе, растерянно смотрела на Фету. – Он вернет нам живую землю, здесь будет лес.

– А на что мне лес? Вода и тут есть. Я больше не Жрица, мне ни к чему.

Чарли видел, как равнодушно пожала плечами старуха, как она отошла от замершей девушки и принялась за свои дела, громко переставляя посуду на полке. Алиса потерянно огляделась. В Городе не оставалось никого, кто мог бы ей помочь. Чарли почти решил, что время выбраться из угла настало, ему хотелось разделить печаль с человеческим детенышем. Он уже принялся вставать, когда Алиса вдруг гордо вскинула голову.

– Ты обязана мне помочь, старая!

– Это еще почему? – без особого любопытства поинтересовалась Фета.

– Ты сама сказала, что Он многолик. Что Он в каждом Дереве и во всей Роще. Если я теперь Жрица – значит, Он и во мне. – Голос Алисы звенел, наливаясь силой. – И я приказываю тебе Его именем.

Фета замерла на мгновение, но лишь хмыкнула.

– Мне идти надо, у меня больные умирают, – сказала она, обходя девушку. – А ты бы думала, что в Городе скажешь. Лучше скажи, что ничего не нашла и вернулась…

– Стой!

Алиса не смотрела вслед выходящей из комнаты старухе. Она не сводила взгляда с собственной ладони на ровной глади стола. От руки Крылатой по старой древесине, чудом сохранившейся спустя столько лет, отходили черные борозды так, словно по ней пробежали языки невидимого огня.

Фета лениво повернула голову. Кровь отлила от ее морщинистого лица. Она медленно подошла к столу, не решаясь дотронуться до темных следов.

– Ты поможешь мне. Заклинаю Его именем, ты поможешь! – не своим голосом прорычала Алиса. – А если нет…

И стол вспыхнул. Всполохи серебряного огня взметнулись до потолка. Пламя распространилось по стенам, мигом охватывая всю комнату. Фета пронзительно закричала и попятилась.

Чарли поджал лапы, силясь слиться с полом. Он знал: этот огонь не навредит ему. Но шерсть все равно встала дыбом от ужаса, накатившего, словно холодный ветер ночью небесных сияний.

– Я помогу тебе, Жрица неназванного… – просипела Фета, прикрывая ладонью глаза.

Пламя исчезло. Алиса сдавленно застонала, опускаясь на стул. Она с ужасом рассматривала темные следы на столе. В воздухе пахло горелым.

– Вот теперь ты поняла, на что согласилась… – сказала старуха, подходя к ней.

Чарли не поверил своим глазам, когда она протянула дрожащие руки и прижала к себе Алису.

– Я помогу тебе, девочка. Не Ему, – шептала Фета, поглаживая Крылатую по волосам. – Мы тебя спасем.

Алиса хотела что-то ответить, но ей помешал скрип распахнувшейся двери: на пороге появился Лин. Он потянул носом и подозрительно оглядел комнату.

– Вам бы ставни плотнее прикрыть, – проговорил он. – Тут гари набралось, как в пустыне.

Алиса вскочила, заслоняя собой темные следы на деревянной поверхности. Но Крылатый не успел сделать и пары шагов от двери, как старуха набросила на испорченный стол платок, блеклый, но такой широкий, что ей удалось под тканью скрыть обожженную столешницу.

Девушка аккуратно расправила платок и вымученно улыбнулась парню.

– Ты все-таки пришел, – сказала она.

Чарли чуть слышно зарычал. Крылатый ему не нравился. Что-то в нем отталкивало зверька – необъяснимая уверенность в правах на Алису. В каждом его жесте лис чувствовал вызов всему сущему. Этот глупый человеческий детеныш толком не знал мира, но считал себя способным его побороть. Чарли возмущенно чихнул.

Алиса резко обернулась на звук, и ее улыбка наконец-то стала искренней. Она подняла лиса на руки, игриво взлохматив ему шерсть на загривке.

– Вот ты куда подевался, а я уже начала беспокоиться, не убежал ли… – шептала она, покачивая его в ладонях.

Чарли блаженно жмурился, слушая ее голос. Ему отчаянно захотелось, чтобы Алиса прямо сейчас вынесла его наружу, чтобы они смогли улететь из тесного Города туда, где ветер гонит песок до самого горизонта. Но Крылатая аккуратно опустила его на пол и перевела взгляд на Лина.

– Не думал, что этих тварей можно приручить, – пробурчал тот.

Как Крылатый, который разведывал пустыню, от кончиков отросших волос до самых пяток, всем своим существом он не любил зверье, обитающее за Чертой. Каждая живущая там тварь представляла собой опасность и норовила умыкнуть добычу из-под носа Крылатых.

– Это Чарли, – строго ответила Алиса, но она еще улыбалась уголками губ. – Он спасал меня там… и много раз. Будь с ним ласковее.

Лин хмыкнул, усаживаясь на топчан. Все это время Фета задумчиво глядела в окно, но тут она вздохнула и покачала головой, словно приняла решение, которое ей было совсем не по душе.

– Я приведу к тебе Братьев, – сказала она, переводя на Лина тяжелый взгляд. – Станешь нашим доказательством. Ты умирал, они это видели. Своими глазами видели. А теперь… ты живой. Поверят.

– Но… – удивленно протянула Алиса. – Это же не я его излечила, а Юли.

– А про Юли никто не должен знать. Нет ее больше и не было, – строго сказала Фета. – Я помогу вам, если поклянетесь, что про Юли никто не узнает.

Крылатая медленно кивнула и повернулась к Лину, который вмиг утратил свою смешливость. Он весь подобрался, словно готовился ринуться в серьезную драку.

– Сколько еще ты намерена держать ее взаперти, старая? – спросил он. – Какой год ей идет? Год в стенах лазарета… – Крылатый огляделся, на его лице отразился гнев. – Среди больных и умирающих ты ее держишь!

– Не твоего ума дело, – фыркнула старуха. – Двадцать лет ее ращу, и не для тебя, дурака. О Юли никто не должен узнать. Ты, – она посмотрела на Алису, – ты его спасла, и точка. В тебе сила, в это они поверят. А скажешь, что там найдется лекарство для всех, они все и пойдут.

– Я не стану просить Алана лечить наших больных, сок его древесины – его память, его мудрость. Он не отдаст его просто так!

– Алан? – непонимающе переспросил Лин, но Фета прервала его раздраженным взмахом руки.

– Запомни, девочка, никто в своем уме не полетит на смерть ради твоей сказки.

– Но я же полетела! – воскликнула Алиса.

Фета хмыкнула, оправляя смятую юбку, и направилась к двери.

– В своем уме, девочка, я сказала, в своем уме. – Она оглянулась в последний раз. – Скоро вернусь, будьте готовы.

Чарли почуял холодную волну, ворвавшуюся из коридора. Там пахло смертью. Тяжелый запах страха и крови витал в темных стенах. Лис отчетливо понимал: прямо сейчас кто-то умирает там, хватая ртом горький воздух. Дрожь пробежала по маленькому тельцу, оранжевая шерсть встала дыбом.

Алиса, словно зная, что чувствует ее любимец, снова взяла его на руки.

– Тихо, тихо… – шептала она, поднеся его к лицу. – Скоро мы улетим отсюда. Я сама этого хочу, милый.

– Это твой дом, – глухо проговорил Лин у нее за спиной.

– Я знаю. Но тебе нужно понять: многое изменилось.

– Это я уже понял. Что там с тобой случилось, воробушек? – Его голос, встревоженный и нежный, согревал замершее в тревоге сердце Алисы.

– Со мной случился мир, – чуть слышно ответила она. – Тот мир, в котором мы на самом деле живем, а не тот, о котором нам так много рассказывали.

– Я видел пустыню, ты знаешь, что видел. Расскажи мне, что видела ты, и я пойму.

– Пустыня – это не все, что есть за Чертой, – ответила Алиса, проводя щекой по пушистому меху лиса. – Песок, пепел, зола… Охотники, которые гонятся за добычей, чтобы пролить ее кровь на холодные камни… Это не самое жуткое, что есть там, Лин.

– А кто же тогда страшнее всего? – Крылатый помедлил, но все-таки решился спросить: – Кто такой Алан?

Алиса судорожно выдохнула и опустила Чарли на пол. Изящная девушка, она казалась такой трогательной в грубой куртке, которая была ей велика. Она стояла, безвольно опустив руки вдоль тела. Казалось, что этот вопрос опустошил ее, и теперь она – полая внутри, осталась одной лишь оболочкой. Тенью той Алисы, которая улетела из Города несколько дюжин бесконечных дней назад.

– Воробушек, это он тебя так напугал? – тихо прибавил Лин, подходя к ней ближе. – Кто он, просто скажи мне, я сумею тебя защитить…

Чарли презрительно фыркнул. Алиса предостерегающе покосилась на зверька, и тот снова затих. Крылатая обернулась к Лину.

– Алан и есть тот мир, – наконец ответила она, оправляя рубашку на его груди. – Он не пугал меня и не обижал… Он не знает, каково это. Да и незачем ему. И ты не защитишь меня, потому что защищать меня не нужно.

– Я не понимаю. Хочу, но не могу. Почему ты говоришь загадками с тех пор, как вернулась? – Лин слегка встряхнул ее, взяв за плечи. – Алиса, это же я… Расскажи мне, и вместе мы сумеем найти решение. Ведь так всегда было!

Алиса грустно улыбнулась в ответ на его слова. В этой улыбке, полной печали куда более горькой, чем в утро их расставания, Крылатый прочел много больше, чем сумел понять в ее словах. Он отпустил руки и отошел к окну.

– Ты мне не доверяешь, так? – ровным голосом спросил он. – Считаешь, что я слишком глуп, чтобы тебя понять.

– Лин…

– Не надо, – перебил он Алису. – Да, я не был с тобой там. Не видел того, что открылось тебе. Но я все еще рядом. – Лин сглотнул так, будто у него в горле, которое уже не сжимала своей костлявой рукой лихорадка, встал твердый ком. – Знаешь, пока я лежал здесь… Юли приходила ко мне каждую ночь, а мне казалось, что это ты. Я называл ее твоим именем. Даже стыдно теперь.

Алиса слушала его, опустив голову так, что ей на лицо упали выбившиеся из узла длинные пряди; она не произнесла ни слова.

– Я все представлял, как ты вернешься. Вбежишь в общий дом, и все наладится, будет так, как в старых сказках Феты. Помнишь? Только в них смелые воины спасали прекрасных дам, а у нас вышло наоборот. – Он грустно засмеялся. – И вдруг все сбылось. Только я открыл глаза, а ты уже рядом. И я не умираю, и ты живая… Святые Крылатые, я так счастлив был всю прошлую ночь.

Алиса продолжала молчать, каменея от его горьких слов.

– Но теперь я вижу, что ты не вернулась. Что ты все еще там. – Лин хлопнул ладонью по рассохшемуся подоконнику, удивленно посмотрел на перевязанную ладонь, а потом улыбнулся чему-то своему. – Но это не значит, что я не могу пойти с тобой. Не знаю куда и что нас там ждет. Но я здоров, я точно смогу помочь тебе, что бы ты ни задумала… и я пойду.

Мгновение назад Алиса еще стояла у стола, и вот она уже прижималась лицом к спине Лина в больничной рубахе.

– Мы никогда не будем жить с тобой вместе, воробушек. Помнишь, я говорил тебе, когда ты улетала, что мы могли бы… Да, мы могли. Но теперь уже не сможем, – продолжал он не оборачиваясь. – Только это не важно сейчас. Я помню тебя зареванной девочкой, залезающей ко мне на кровать. Ты держала в кулачке серую муфту и утирала ею слезы со щек. А я грел твои ледяные ноги в ладонях и щекотал, чтобы ты рассмеялась.

Алиса уже плакала. Крылатая помнила себя такой и знала, что та девочка осталась навсегда где-то в серебряном мареве крылатого сна.

– Ты всегда останешься моей маленькой подружкой, воробушек, – шепнул Лин, поворачиваясь к ней.

Он крепко обнял рыдающую Алису, вдыхая запах ее волос.

– Не плачь, вместе мы любой Огонь потушим. Слышишь? Я обещаю.

Алиса сдавленно кивнула, продолжая всхлипывать. Гложущая боль и страх, что накопились в ней за дни и дни пути, наконец ослабили свою хватку. Она отстранилась от Лина и достала из внутреннего кармана своей куртки смятый комок серой шерсти.

– Вот, – хриплым от слез голосом сказала девушка. – Возьми. Ее вязала еще моя мама, я хочу, чтобы она осталась у тебя.

Лин осторожно взял муфту, покачал на ладони, а после осторожно вытер ею заплаканное девичье лицо.

– Все будет хорошо, – сказал он и легонько поцеловал Алису в уголок губ.

Слабая улыбка, словно первый лучик света, проскользнувший сквозь рассеивающиеся тучи после ядовитой грозы, появилась на лице Крылатой. Она на мгновение замерла и снова прижалась к Лину.

Чарли, внимательно наблюдавший за ними, вздохнул и улегся в углу. Может быть, человеческий детеныш и не знал мир снаружи, но Алису он любил. И любил сильно, лис это чувствовал. Может статься, почти так же сильно, как любил ее сам Чарли.