– Знаешь, что я тебе скажу? – заговорщицким тоном сообщила ей Шона на следующий день, когда они улучили минутку, чтобы остаться наедине. Случилось это после обильного воскресного обеда, когда Дженни просто обкормила их, подав огромный ростбиф. Роза сделала вид, что ей нужно что-то взять наверху, а Шона тут же последовала за ней в номер и плотно прикрыла за собой дверь. После чего уселась на кровать Розы. К счастью для них, Мэдди осталась внизу. Она рисовала портрет Брайана, преспокойно дрыхнущего в кресле. Рот его был полуоткрыт, а от громкого храпа сотрясались стены и потолок в столовой. Что Мэдди находила очень забавным. – У меня есть люди, надежные люди…

– Нанять… убийцу? – моментально догадалась Роза и машинально схватила с туалетного столика тюбик с бальзамом для губ. После чего уселась рядом с Шоной на кровать.

– Именно! – подтвердила подруга, удовлетворенная ее догадливостью. – Парни сделают все, что нужно… без излишнего шума…

– То есть ты предлагаешь мне заказать убийство Ричарда? – Роза недоуменно вскинула брови.

– Тише, ты! – прикрикнула на нее Шона и осмотрелась по сторонам, словно в комнате Розы могла быть установлена тайная прослушка. – Я предлагаю лишь то, что реально можно сделать. Черт! Да я бы этого гада задушила собственными руками, если бы он мне подвернулся!

– Не надо никого душить, Шона! Я в полном порядке! Честное слово!

– Не верю! – энергично затрясла головой Шона. – Как можно быть в полном порядке после всего того, что этот скот с тобой делал?

– Ты считаешь, что Райан обошелся с тобой лучше?

– В тысячу раз! Райан – дурак, он безмозглый чурбан, он эгоист и идиот! Но он никогда не насиловал женщин! Ни одну из них. А то, что творил твой Ричард…

– Во всяком случае, он меня не бил. Разве что сорвался и ударил в ту последнюю ночь. А до этого… да, он насиловал меня, но только потому, что ненавидел. Думаю, он возненавидел меня задолго до нашей последней с ним стычки, давным-давно… Не то чтобы это что-то меняло в его поступках. Но все же это отчасти объясняет его мотивы. Мне даже кажется, что сам акт физической близости… понимаешь… для него был не столь уж и важен. Я понимаю его, как ни странно. И именно потому, что я осознала, что в основе его насилия лежит ненависть ко мне, и я смогла, хоть и с большим опозданием, вырваться из его клетки. Да, он ненавидит меня, и это приносит мне огромное облегчение. Ибо сильно упрощает все остальное.

– Упрощает?! Да этот псих достанет тебя на краю земли. Ты же знаешь, он не остановится до тех пор, пока не заполучит тебя обратно. Откуда у тебя вдруг проснулось такое олимпийское спокойствие? – Шона уставилась на подругу непонимающим взглядом. – Почему ты сама не в состоянии ненавидеть его за все, что он сделал с тобой? Почему тебя не сотрясает от ненависти к этому подонку?

– Ах, Шона! Конечно же, я ненавижу Ричарда! – ответила ей Роза убежденно, и лицо ее сделалось мрачным. Она переложила тюбик с губным бальзамом из одной руки в другую. – Разве ты не видела вчера, как меня трясло от ненависти к нему? Но я добилась своего! Я сделала то, чего хотела. И на этот раз ему не удастся одержать надо мной верх. Я не просто спокойна, Шона. Я безмерно счастлива, если хочешь знать! Ведь я наконец обрела свободу. Да, вчера он напугал меня своим звонком. Был даже момент, когда я подумала, что он снова обретает прежнюю власть надо мной. Что он силой заставит меня вернуться домой, несмотря на все мое сопротивление. После нашего с тобой вчерашнего разговора, после моих ночных размышлений над всем случившимся, не скрою, я почувствовала и прежний страх, и отвращение, и полную неопределенность в том, что делать дальше. А утром проснулась и вдруг поняла, что я ничего не боюсь!

Роза улыбнулась и взяла Шону за руку.

– Такое чудесное было утро! Солнце пробивалось сквозь щели в занавесках, Мэдди уже встала и что-то там рисовала в свой альбом, весело мурлыкая себе под нос. Я вспомнила о вчерашней встрече с отцом, о том, как он отчаянно и неловко пытался продемонстрировать мне свои отцовские чувства, хотя давалось ему это ой, как непросто! А потом я подумала, что сегодня вечером ужинаю с Фрейзером… Вспомнила тебя, и Дженни, и Теда. Да, и Теда с его удивительным умением целоваться…

Роза невольно потупила взор и залилась краской, вспомнив, какими сладостными были поцелуи Теда. И как все это было чисто и красиво! Никакого сравнения с грязными ласками Ричарда.

– И тогда до меня дошло. Вот она, настоящая жизнь! Она должна быть именно такой. Сложной, запутанной, иногда приносящей боль и разочарования, но всегда с надеждой на то, что все в конце концов образуется и будет хорошо.

Роза весело рассмеялась и неожиданно для Шоны наклонилась и поцеловала ее в щеку.

– Разве ты сама не видишь, как я счастлива? Впервые за много-много лет. Я вырвалась из его лап, я приехала сюда. Ведь все его издевательства надо мной были продиктованы лишь одним: любой ценой удержать меня на месте. Но теперь все! Впредь такое не повторится. Пусть приезжает сюда, я готова! Я сумею дать ему отпор. А пока буду и дальше практиковаться в том, как это – быть счастливой. Буду жить сегодняшним днем и наслаждаться отпущенным мне временем в полную меру. И знаешь, мне очень нравится жить именно так!

– Ах ты чертова кукла! – беззлобно выругалась Шона. – Строишь тут, понимаешь, из себя героиню.

Она привлекла Розу к себе и тоже поцеловала ее, обхватив руками за шею. И в этот момент телефон Розы, который все еще продолжал валяться под туалетным столиком, снова зазвонил. Роза мгновенно напряглась, но тут же сделала глубокий вдох, потом еще один… Пусть себе звонит до тех пор, подумала она, пока к ней не вернется прежнее самообладание.

– Да плюнь ты на него! – посоветовала Шона, имея на сей раз в виду телефон. Но Роза лишь отрицательно покачала головой и, опустившись на коленки, принялась шарить под столом в поисках телефона. Дисплей пульсировал разноцветными огоньками. Роза взяла в руки мобильник и прочитала имя звонившего.

– Ой! – вспыхнула она, торопливо прикладывая трубку к уху. – Але! Але! Фрейзер?

Шона делано округлила глаза и хмыкнула, глядя на коленопреклоненную Розу, которая продолжала сидеть на ковре и сосредоточенно кусала губу, слушая Фрейзера.

– Да, так получилось, прошу прощения! Мэдди поскользнулась в душевой и упала, сильно испугалась. А потом… потом, наверное, мой телефон просто разрядился. Да, замечательно! Все устраивает! В шесть часов в доме отца. Буду там! До встречи!

Закончив говорить, Роза принялась бережно покачивать мобильник, словно баюкая в руке крохотного разноцветного попугайчика, беззащитного и слабого.

– Что-то мне не очень нравится все это! – задумчиво бросила Шона. – Ты же прекрасно знаешь, что с Фрейзером у тебя нет никаких шансов. Или уже забыла? У Фрейзера есть женщина, у него своя жизнь, в которой тебе места нет. Несмотря на все твои бравые заверения, я тебе не верю. Я достаточно насмотрелась всяких женских программ по телевизору и знаю, что женщины, которые прошли через то, через что довелось пройти тебе, они очень ранимы, душевно возбудимы, не говоря уж о проблемах с головой.

Для пущей убедительности Шона постучала себя по лбу.

– Не кажется ли тебе, что ты перегибаешь палку? Все эти поцелуйчики с Тедом… теперь вот еще и свидание с Фрейзером.

– Ничего я не перегибаю! – упрямо возразила ей Роза, поднимаясь с пола. – Нормальное поведение свободного человека, и только. Я делаю, что хочу, что всегда хотела. А я всегда мечтала отужинать вместе с Фрейзером Макклеодом. Я не хуже твоего понимаю, что никакого сказочного финала у нашей истории не будет. Но я должна за многое поблагодарить этого человека. Он и сам не знает, как многим я ему обязана. Если бы не он, если бы не его открытка, если бы не мои глупые, детские фантазии, то я не знаю, что со мной было бы сегодня. А потому не вижу ничего плохого в том, чтобы принять его приглашение, чисто дружеский жест по-настоящему воспитанного человека. Это даст мне возможность познакомиться с ним поближе, и опять же я не вижу в этом ничего дурного.

– Что ж, тебе видней! – вздохнула Шона. Судя по ее нахмуренному лицу, заверения Розы не развеяли ее сомнений. – Уж больно ты здраво рассуждаешь обо всем, моя подруга. А вдруг это посттравматический синдром как результат перенесенного стресса?

– Не выдумывай! Никакого синдрома у меня нет! – ответила Роза и, подойдя к платяному шкафу, принялась изучать свой скромный гардероб на предмет выбора подходящего туалета к предстоящему ужину, пусть всего лишь в одном из сельских ресторанов в окрестностях Милтуэйта. – Просто это свобода. Вот она точно действует на мою голову опьяняюще.

Мэдди всю дорогу вертелась на сиденье, сгорая от нетерпения поскорее добраться до усадьбы Джона. Она прижимала к груди альбом для рисования, который уже успел полностью вытеснить из ее сердца прежних любимцев – Мишку и книжку о Древнем Египте. Не успела Роза затормозить, как она тут же отстегнула ремень безопасности и пулей выскочила из машины, оставив дверцу открытой, и так же стремительно понеслась в сторону амбара. Роза выключила зажигание и, бросив на себя взгляд в зеркальце, постаралась успокоиться и принять независимый вид.

С выбором наряда пришлось повозиться. Ей категорически не хотелось появляться перед Фрейзером в образе той Розы, которой она была еще совсем недавно. Она остановила выбор на белом хлопчатобумажном платье в стиле пятидесятых годов: юбка чуть ниже колена, лиф, обильно собранный вокруг шеи. На ноги она надела вишневые туфли-лодочки, которые обнаружила на самом дне одного из мешков с вещами Хейли, которые ей передала в пользование Дженни. После чего занялась лицом: протерла кожу лосьоном, слегка припудрила нос, прошлась пальцами по ежику на голове и в общем-то почувствовала себя полностью готовой к выходу.

– Ну, ты прямо Белоснежка какая-то! – Шона окинула ее придирчивым взглядом. – Просто само воплощение чистоты и невинности. Впрочем, такой образ тебе идет!

Выйдя из машины, Роза увидела, что фургон, который Фрейзер пообещал прислать за картинами, уже стоит во дворе, но вот машины самого Фрейзера видно не было. Впрочем, до шести вечера, когда он должен забрать ее, еще целый час. Но вдруг он забыл о своем приглашении? Вдруг у него что-то неотложное со своей подружкой? Или вообще передумал ужинать с ней… К счастью, на улице было тепло, ярко светило солнце, а потому легкое платьице смотрелось вполне уместно. Она осторожно пошла вслед за Мэдди, старательно обходя подсохшие кучи грязи. Слава богу, на улице сухо и можно пройтись по двору, не испачкав туфли.

– Как я понимаю, мне на сегодня уготована роль няньки, – недовольно буркнул Джон при виде дочери. Причем на слове «няньки» он сделал особый акцент, словно само слово ему категорически не нравилось.

Мэдди уже устроилась в уголке студии. Лицо ее было серьезным и сосредоточенным. Юная художница приступила к процессу превращения зарисовки горного пейзажа, сделанной с натуры, в полноценную картину. Она нанесла первые карандашные штрихи на драгоценное полотно, на котором наконец ей позволили работать.

– Это тебе Мэдди подбросила такую идею? Я как раз-то не собиралась тебя загружать, – возразила Роза. – Но она наотрез отказалась оставаться в гостинице и затребовала, чтобы я отвезла ее к тебе. Думаю, моя подруга заедет за ней позднее и заберет домой. Но если ты считаешь, что… Не хочу никоим образом мешать тебе.

– А я не хочу возвращаться в гостиницу! – подала голос Мэдди. – Я хочу остаться с дедушкой. Он тоже хочет, я знаю!

– Послушай, Мэдди! – Роза попыталась урезонить дочь. – Нельзя так бесцеремонно навязывать свое общество людям. И потом…

– Пусть остается, если ей так хочется! – тяжело вздохнул Джон. – Но предупреждаю тебя заранее! – он повернулся к девочке. – У меня тут никаких развлечений. Ни телевизора, ни радио. Есть лишь кое-какие книги. Словом, можешь сильно заскучать после работы. И насчет еды тоже разнообразия мало. Боюсь, сегодня на ужин у нас только хлеб и немного заплесневевшего сыра.

– Ну вот и будут тосты с сыром, – равнодушно пожала плечами Мэдди, давая понять, что вопрос с ужином решен.

Роза колебалась, не зная, что делать с дочерью. Разумно ли оставлять ее здесь на всю ночь? Бросать на руки деда, который еще пару дней тому назад и слышать о них ничего не хотел. Держал собственную дочь на расстоянии и вообще был даже готов вытолкать ее взашей и из дома, и из собственной жизни. Кое-что в его поведении стало ей понятным из его путаных объяснений. Но все же его нынешняя готовность к почти семейному воссоединению с ними… С чего бы вдруг такой неожиданный всплеск родственных чувств? Неизвестность нервировала и немного злила Розу.

– Я сама приеду за Мэдди и заберу ее домой, – сказала она неуступчиво. – Пусть поздно, но я приеду сама! Думаю, вы еще не готовы жить вместе под одной крышей. Вы едва знаете друг друга.

– А я говорю, пусть остается и ночует! – упрямо возразил ей Джон. – Если только не испугается разных ночных шорохов. По ночам дом кряхтит, что тебе ветхий старик. И ветер шумит в листьях… такие звуки, будто это духи всхлипывают. – Конечно, отец шутил, и Роза это отлично понимала. Но ведь он же совсем не знал, как панически боится Мэдди всяких непонятных звуков. Она может расплакаться и потом всю ночь просидеть с открытыми глазами, трясясь от страха. Вот еще одно подтверждение того, как плохо еще дед знает свою внучку.

– Послушай, отец! – начала она, отводя его немного в сторону от мольберта. И в ту же минуту Мэдди уткнулась носом в его новую работу. Она даже наклонила голову, разглядывая странные мазки. – Тебе не кажется, что все это как-то очень внезапно? Пойми меня правильно! Я совсем не против столь стремительного сближения. Но почему? И почему сейчас?

Какое-то время Джон молчал, сосредоточенно обдумывая, что ответить. Выражение его лица было непроницаемым, и трудно было понять, о чем он размышляет. Можно было только гадать.

– В свое время, – заговорил он медленно, подбирая слова, – я бросил тебя в беде и не почувствовал при этом ни грана раскаяния. Я и думать не хотел ни о тебе, ни о том, что потерял… Но нашелся один человек, и вот он-то заставил меня задуматься…

– Кто это? Фрейзер?

– Какая разница кто? – раздраженно махнул рукой Джон. – Просто этот человек научил меня прислушиваться к тому, что говорят другие. Я ведь уже стар, Роза.

– Но не ветхий же ты старик! В наши дни мужчина едва за шестьдесят еще не считается стариком! – воскликнула Роза, чувствуя, как сжимается ее сердце при мысли, сколько лет прошло у нее в разлуке с отцом.

– И все же это уже старость, Роза! И я столько лет прожил с ненавистью к самому себе, – черты его лица разгладились при взгляде на дочь, и в его глазах она прочитала то, что и не чаяла увидеть. Отец смотрел на нее с любовью. – Ты мне сказала, что вряд ли сумеешь простить меня за то, что я бросил тебя. А я и не жду от тебя прощения. Просто не хочется и остаток дней прожить, ненавидя себя самого. Если бы ты тоже могла нащупать некий путь к нашему сближению, дать мне, совершенно другому человеку в сравнении с тем, кем я был раньше, возможность лучше узнать вас с Мэдди, то тогда, наверное, у меня бы появился хоть малейший шанс перестать так терзать себя.

Джон протянул ей руку, и Роза молча смотрела на нее, глядя, как она слегка подрагивает. А ведь они с отцом еще ни разу не прикоснулись друг к другу, и она прекрасно понимает, что это будет значить, если она пожмет эту протянутую ей руку. Ее раздирали мучительные сомнения, но тут она вспомнила, что говорила Шоне сегодня утром, сидя у себя в номере. Она объявила подруге, что начинает новую жизнь. Так почему же Джон не может сделать то же самое? Что мешает им сделать еще один шаг навстречу друг другу? Застарелые обиды, вражда, неприязнь? Будто мало в ее жизни было других обид и боли!

Она взяла его пальцы, теплые и шершавые, все в мозолях, в свою руку и заметила, как в отцовских глазах блеснули слезы. Ее глаза тоже были полны слез.

– Спасибо! – проговорил отец растроганно. – Спасибо тебе, Роза! Это много больше того, что я заслужил.

– Мы что, беремся все за руки? – прощебетала Мэдди, подскочив к ним, и с готовностью водрузила свою ручонку поверх их рук. – То есть ты мне разрешаешь остаться здесь на ночь?

– Разрешаю! – улыбнулась ей Роза.

– Я, кстати, вчера немного прибрался в той комнате, которую превратил в чулан. Так, на всякий случай. Там есть кровать и чистые простыни.

– Здорово! – подпрыгнула от радости Мэдди.

– Большое спасибо! – робко проговорила Роза, прикидывая, что и как ей говорить, чтобы не разрушить ту хрупкую связь, которая только что установилась между ней и отцом. – Но вот беда. Мэдди иногда по ночам боится и…

– Ничего я не боюсь! – возмутилась Мэдди, бросив обиженный взгляд на мать. – Я на самом деле ничего не боюсь! Я просто притворялась! Вот! А здесь, мамочка, мне будет просто замечательно. Ведь Джон – мой дедушка, а внуки всегда гостят у своих дедушек, и это чудесно. Пожалуйста, не волнуйся! Я не буду по тебе скучать. Столько всего интересного. Мы будем рисовать, потом писать красками. А еще есть книги. И дедушка столько всего знает! А потом я устрою ему экзамен, проверю, как он помнит теорию цвета. У дедушки есть все, что мне нравится! В его доме я точно не буду бояться. Или притворяться, что боюсь.

– И не станешь притворяться, что боишься ветра?

– Но ведь это всего лишь ветер! – рассудительно засмеялась Мэдди и в подтверждение своих слов решительно махнула карандашом. Потом взглянула на Джона, и тот кивком подтвердил ее правоту.

– Ветер меня совсем не пугает! Скажу по секрету, – девочка широко распахнула глаза и взглянула чистосердечным взором на взрослых, – мне даже нравится ветер.

– Что ж, тогда все в порядке! Оставайся!

Кажется, ее дочь тоже вознамерилась начать новую жизнь, подумала про себя Роза.

В этот момент отворилась дверь из запасника, и в студию вошли двое мужчин. Они с трудом волокли два тяжеленных, тщательно упакованных полотна.

– Третье еще сохнет, вы говорите? – спросил у Джона тот, кто постарше.

– Через пару дней будет готово к транспортировке, – беззаботно отмахнулся от него Джон.

– Так лишний же рейс! – раздраженно бросил ему мужчина.

– Так и дополнительная оплата за него будет! Так сказать, двойной тариф! – спокойно возразил Джон, сохраняя полнейшую невозмутимость. – Совсем недурственно по нынешним-то временам. Молите Бога, чтобы Он и впредь подкидывал вам подобную работенку.

Роза сделала вид, что не слышала, как негромко ругнулся мужчина себе под нос уже у самых дверей, когда они с напарником, осторожно маневрируя в пространстве студии, вынесли наконец драгоценные полотна на улицу.

– А над чем ты сейчас работаешь? – поинтересовалась она у отца, заметив небольшой холст, уже готовый к работе. Точно таких же размеров холст Мэдди полностью замалевала вчера.

– Это личное, – коротко ответил Джон. – Обычно после выполнения очередного заказа я какое-то время рисую для себя. Это позволяет держать себя в форме и не сойти с ума.

– А что за сюжет? – Роза попыталась подойти поближе к мольберту.

Но Джон отрицательно замотал головой, давая понять, что он не хочет продолжать разговор на эту тему.

– Говорю же тебе! Это личное! Пока я не могу продемонстрировать тебе. Быть может, когда-нибудь, но только не сегодня.

Роза посмотрела через плечо на дочь. Мэдди уже приступила к раскрашиванию красками того эскиза, который она набросала карандашом на полотне. Сердце Розы заныло при виде дочери: она была настолько поглощена работой, так самозабвенно орудовала кистью, хлопая длинными ресницами в такт каждому своему художественному движению. Невозможно было не умилиться, глядя на нее.

– Можно тебя спросить кое о чем? – негромко спросила она отца. – Может быть, тебе и не понравится мой вопрос, но все же… Знаешь, когда я смотрю на Мэдди, когда вижу, как она всерьез трудится над своим очередным произведением, я понимаю, что, как ни странно, могу поговорить о ней только с тобой.

Джон согласно кивнул, но лицо его при этом стало ожесточенным, словно он уже знал, какой вопрос сейчас задаст ему дочь.

– Ты когда-нибудь вспоминаешь маму?

– Да! – ответил он просто, и в этом коротком ответе можно было расслышать и печаль, и горечь сожаления. – Я часто о ней думаю. И чем старше я становлюсь, тем чаще посещают меня мысли о ней. Вспоминаю, какой я увидел ее впервые, какой она была… Она была такой милой, такой разумной и полной света. На ее призывный свет, словно на огонь маяка, тянулись все. В сущности, она не мой тип женщины, и поначалу я пытался относиться к ней просто как к прелестной девушке, живущей со мной по соседству. Но невозможно было устоять перед ее очарованием, и я тоже устремился на ее огонь, как мотылек.

– Вообще-то сгорела в огне мама, а не ты! – возразила ему Роза печально. – Значит, это ты был огонь, а не она.

– Можно мне на улицу? – спросила у них Мэдди. – Я усядусь возле забора и буду рисовать гору. Обещаю, я буду сидеть только там. Мне хочется вспомнить ее точные очертания. Это станет заготовкой для следующей картины.

– Хорошо! – Роза вымучила из себя некое подобие улыбки. – Но от забора ни шагу! Понятно?

– Да! – крикнула в ответ Мэдди уже за дверью, даже не повернув головы в ее сторону.

– Твоя мать была похожа на изящную безделушку из тончайшего китайского фарфора, – Джон невольно улыбнулся своему витиеватому сравнению. – Такая хрупкая, такая нежная. Очень похожа на тебя. В ней была такая страсть, такая жажда жизни, что она буквально заряжала своей энергией всех вокруг, и хотелось жить полнее, радостнее, насыщеннее.

Отец отвернулся от Розы и стал сосредоточенно перебирать тюбики с краской.

– Знаешь, последнее время я вспоминаю ее особенно часто. Ты во многом похожа на свою мать.

– Не знаю, хорошо ли это! – задумчиво покачала головой Роза, не в силах скрыть горечь. Никуда не деться от грустных воспоминаний, когда начинаешь разматывать события прошлых лет вспять. Мама бездарно загубила свою жизнь, хотя ее вины в том не было. Она предпочла сосредоточиться на своих страданиях, и это был ее добровольный выбор. Такой, какой описал ее Джон, мать запомнилась Розе всего лишь по самым ранним годам детства. Но уже и тогда в ее характере стали проступать раздражительность, неуравновешенность, вечная борьба за мужчину, которому она отдала так много, а он постепенно стал утрачивать интерес к ней. Как отчаянно она старалась быть по-прежнему обольстительной, красивой, привлекательной в его глазах. И как, наверное, больно было ей осознавать, что, несмотря на все ее ухищрения, этот мужчина все равно от нее ускользает.

– Ты права! – мрачно согласился с дочерью Джон. – Это я разрушил ей жизнь. О чем глубоко сожалею и по сей день. Как жаль, что прозрение пришло ко мне так поздно и уже ничего нельзя было изменить.

– Вместо этого ты предпочел уйти из дому вместе с Тильдой.

– Я разлюбил твою мать много раньше, чем в моей жизни появилась Тильда. Признаюсь, я вообще утратил способность испытывать реальные чувства к кому бы то ни было. Так что дело отнюдь не в Тильде. И после нее было то же самое. Были ведь и другие женщины. Тильда была не первой и не последней в их череде. Просто ей одной удалось немного развеять алкогольные пары вокруг меня, вот я ее и заприметил на какое-то время, в отличие от остальных… любовниц. У Тильды сильная, упорная натура. Скорее всего, она надеялась сделать из меня человека, заставить меня покончить с пьянством.

Роза молча отвернулась, не в силах скрывать обуревающие ее чувства: злость, обида, боль и, как ни странно, облегчение от того, что отец наконец-то признал то, о чем она всегда догадывалась. Он один виноват во всем! Но почему-то это открытие не принесло ей особенного удовлетворения. Ей гораздо больше был по нраву такой отец, каким он был сегодня: спокойный, уравновешенный старик, который сразу же нашел подход к Мэдди и который, хоть и был в эти года таким субтильным, излучал силу. Не потому ли она чувствует себя в полной безопасности в его доме?

Скорее всего, новые откровения отца могут разрушить этот благостный образ. Что ж, придется принять правду такой, какая она есть, пусть нелицеприятной и даже обидной. Во всяком случае, зная правду, она не станет обольщаться насчет отца, как сделала это в свое время в отношении Ричарда. Джон такой, какой он есть: не лучше и не хуже.

– Накануне ее гибели… мы провели вместе целый день. То был лучший день в моей жизни, – задумчиво обронила Роза. – Мама была такой счастливой. Она вся светилась от счастья, пригоршнями изливая свою любовь на меня. Тем страшнее, тем нелепее стало известие о ее гибели.

– Когда мне сообщили о том, как… ушла твоя мать, – сказал Джон, демонстрируя просто невиданную деликатность в обозначении фактов, – я был, по своему обыкновению, пьян. Я даже не поверил поначалу и решил, что все это мне приснилось. Да, именно так! Долгие годы я предпочитал придерживаться именно этой версии. Кошмарный сон, и ничего более.

Так они стояли, отец и дочь, и молча изучали скорбные лица друг друга.

– Поэтому ты и не приехал за мной! – тихо прошептала Роза.

– Нет, не поэтому! – жестко – возможно, цинично – признался ей Джон. – Просто мне было наплевать на тебя, Роза! Я тогда ничего к тебе не испытывал. Никаких чувств! Прости, но это правда.

Роза молча кивнула, с трудом удерживая слезы. Комок застрял у нее в горле.

– После смерти мамы, – проговорила она почти шепотом, понимая, что настал ее черед исповедаться перед отцом, открыть ему все тяжкие секреты своей прошлой жизни. Ведь если они оба действительно хотят обрести шанс, который помог бы им снова сродниться, значит, тянуть с собственными откровениями более нельзя. Или сейчас или никогда. – Вскоре после ее ухода я познакомилась со своим будущим мужем. Думаю, Ричард заприметил меня первым, нашел девушку, в которой было все, что ему надо. Юная, неопытная, всецело погруженная в собственные переживания. Рядом никого, кто мог бы посоветовать ей, что делать и как жить дальше. Но главное – рядом не было человека, который сумел бы защитить меня. А именно такую жену он и искал, жену, которая всецело принадлежала бы только ему, и никому более. Наверное, на моем лице было прямым текстом написано, что из меня он сумеет вылепить то, что ему требуется. Брошенная всеми девочка, одна в целом свете, ищет надежное укрытие. И тут он! Не думаю, что он изначально планировал все те гадости, которые стали проступать в нем потом. Едва ли он сам догадывался, в какого монстра превратится с годами. Во всяком случае, первые годы нашей супружеской жизни никак не указывали на возможность такого перерождения, – Роза посмотрела отцу прямо в глаза. Ей хотелось, чтобы он тоже проникся той болью и отчаянием, через которые пришлось ей пройти. – Но со временем все стало именно так. Тотальный контроль, сплошные ограничения и запреты, медленно, день за днем, он устанавливал свою неограниченную власть надо мной, пока я не стала бояться даже сделать лишний вдох в его присутствии. Не сметь улыбаться, не сметь жевать слишком громко, не сметь сидеть с кислой миной на лице… Словом, не сметь все! Еще раз повторяю. Не думаю, что у него был какой-то изначальный план – взять молоденькую глупенькую девушку, сломать ее и полностью подчинить своей воле. Тем не менее случилось так, и я медленно, но неуклонно стала терять себя как личность. Вот так сложилась моя жизнь после смерти мамы. А ведь если бы ты был тогда рядом со мной или кто-то другой из взрослых самостоятельных людей, наверное, все бы было иначе. Вы бы мне что-нибудь подсказали, объяснили, посоветовали. И тогда… и тогда мне не пришлось бы скрываться от Ричарда на другом конце страны. Понимаешь?

Джон нервно сглотнул – было видно, как судорожно дернулся острый кадык на его иссохшей шее, – и кивнул.

– Мне больно слышать все это, Роза! Нет мне прощения во веки веков! Я ведь, как ты понимаешь, и думать не мог, что…

– Брось, папа! – прервала его Роза, прекрасно понимая, что он может сейчас сказать ей в свое оправдание. Но не оно было сейчас ей нужно – а была ей нужна откровенность как таковая… – Не надо оправдываться. Веришь ли ты мне или нет, но я искренне хочу помириться с тобой. Это для меня сейчас гораздо важнее, а вовсе не мои упреки и твои покаяния… Поэтому не надо самобичеваний.

– И все же какая-то крохотная часть твоей души смогла уцелеть в неравной схватке с мужем-злодеем! – Джон слегка потрепал ее по плечу рукой – сильной, с крепкими, но изящными пальцами, породистой кистью художника, словно на ощупь пробовал готовое полото. Собственно, его дочь была сейчас в каком-то смысле законченным произведением, являла собой некий итог в цепи событий. – Ты сумела выстоять! Это упорство у тебя от матери! Это ее жизнелюбие помогло тебе уцелеть и не дать себя уничтожить. Она вдохновила тебя на борьбу и, конечном счете, спасла тебя.

– Едва ли! – с сомнением покачала головой Роза. – Хотелось бы в это поверить, но! Мама сама стала жертвой собственной слабости. Вот ты действительно оказался сильным, сильнее ее, даже сумел побороть свою пагубную страсть к алкоголю.

– Нет! – не согласился отец. – Просто я такой подлец, что у меня не хватило духу умереть. Я боялся смерти. Хотя… хотя куда же убежишь от смерти? С каждым днем она все равно подступает к тебе все ближе и ближе. А вот твоя мать, она не испугалась смерти. Нет!

– Кто-то здесь есть? – услышали они голос Фрейзера.

Джон и Роза обменялись еще одним долгим взглядом, словно пытаясь в последние несколько секунд наедине найти друг у друга ответы на те вопросы, на которые у них пока что не было готовых суждений.

– И все же гораздо мужественнее остаться жить и продолжать жить, несмотря ни на что! – подвела Роза черту под их разговором. – Так что мое упорство, мое нежелание смириться – это скорее во мне от тебя. Конечно, и от мамы я многое унаследовала, но и от тебя тоже. Ведь ты мой отец! – она вдруг сдвинула брови к переносице, словно только что догадалась о чем-то очень важном. – А мне и в голову не приходило, что за это тоже стоит поблагодарить судьбу.

Джон не успел ответить, так как на пороге показался Фрейзер. Рядом с ним семенила сгорающая от любопытства Мэдди. На Фрейзере была летняя рубашка бирюзового цвета, в тон его глазам, ворот был слегка распахнут, а светлые волосы немного взъерошены, будто он гнал машину с открытым ветровым стеклом.

– Всем здравствуйте! – жизнерадостно поздоровался он. Потом остановился и окинул взглядом белое платье Розы. – Прекрасно выглядите, Роза! Ваше присутствие рядом действует чрезвычайно освежающе! Ну а ты, Мэдди! Ты, как я посмотрю, уже полностью здесь обжилась! И работы твои раз от раза делаются все более крупными и значительными.

Мэдди кинула взгляд на свой холст, но по ее лицу было видно, что она совсем не доверяет льстивым словам Фрейзера. К тому же даже беглого взгляда на полотно было достаточно, чтобы понять, что подготовительный этап перенесения эскиза на холст ей не очень нравится. Гораздо интереснее рисовать с натуры, делать наброски в альбом или практиковаться с цветом: просто мазки краски на полотне, и все. Но как бы то ни было, а от ответных комментариев девочка воздержалась, что было совершенно для нее нетипично. Просто открытие за открытием совершала Роза, наблюдая за дочерью в этой новой для нее обстановке, будь то люди, еда, природа и образ жизи.

– Грег сказал мне, что придется подождать еще пару дней, пока третья картина будет готова к транспортировке. Это так, Джон? – спросил Фрейзер у Джона, изо всех сил стараясь напустить на себя строго официальный вид.

– Здесь мастерская художника. Вы не забыли об этом, Фрейзер? Это вам не придорожная забегаловка Макдоналдс, где все быстро-быстро!

Но Фрейзер лишь весело рассмеялся в ответ.

– Какие бы грубости вы сегодня, Джон, ни говорили, вам не удастся испортить мне настроение. Представляете? Я сумел продать почти все из того, что выставила в галерее эта ужасная художница-натуралистка! А сейчас нас с Розой ждет изумительный пудинг, облитый ирисовой помадкой.

Джон бросил на них откровенно неодобрительный взгляд, чем весьма озадачил и Розу, и Фрейзера.

– Проследите, чтобы все с ней было в полном порядке, – проговорил он ворчливо, явно немного смущаясь этому непривычному для него проявлению отцовской заботы.

– Заверяю вас, вы получите свою дочь назад в целости и сохранности! Ведь это же не просто Роза! Это – «Моя дорогая Роза»!

Отель разместился в бывшем имении Шэрроу-Бэй-хаус, расположенном прямо на берегу озера. Элегантное здание в викторианском стиле, сверкающее издали первозданной белизной. Роза сразу же поняла, что для такого заведения она одета чересчур просто, хотя едва ли она смогла бы отыскать что-то подходящее среди вещей Хейли, что соответствовало бы этому роскошному месту. Солнце еще припекало вовсю, и когда они уселись за столик на открытой террасе, Роза, разнежившись под его лучами, принялась изучать окрестности. С террасы открывался прекрасный вид на озеро. А дальше со всех сторон подступали горы, облитые золотым светом уходящего на покой светила.

– Какая красота! – невольно восхитилась она, не в силах оторваться от созерцания изумительной панорамы.

– Дух захватывает! Правда? – согласился с ней Фрейзер. – В такие минуты я особенно жалею, что у меня нет никаких способностей к живописи. Я могу лишь восхищаться изобразительным искусством, могу верно оценивать то или иное полотно, могу наконец с выгодой для себя продать картину, заработав на этом кучу денег.

– Но ведь вы же занимаетесь своим делом не только ради денег, – не согласилась с ним Роза, в глубине души страшно довольная тем, что нашлась хоть какая-то тема для разговора. Всю дорогу сюда они проделали в молчании. Обменялись поначалу парой реплик, а потом разговор и вовсе сошел на нет. – Не ради же денег вы явились тогда ко мне домой. И не из-за денег разыскивали моего отца по всей стране. И потом… приложили столько усилий, потратили столько времени и… денег, чтобы вернуть его к трезвому образу жизни. В сущности, вы спасли ему жизнь.

И мою тоже, подумала она про себя, несмело взглянув на Фрейзера. Красивой формы нос, чувственный рот, крепкая челюсть. Она вдруг почувствовала непреодолимое желание погладить его по щеке. Все происходящее казалось ей сном. Она сидит рядом с Фрейзером, а кругом такая красота. Все то темное и грязное, что было связано в ее жизни с Ричардом, отступило куда-то прочь, далеко-далеко, словно ничего этого и не было вовсе. Конечно, Роза понимала, что ее будущее отнюдь не усыпано цветочными лепестками. Придется много работать, чтобы стать на ноги, да и Фрейзер… Он видит в ней всего лишь дочь своего ценного клиента, приятную собеседницу, с которой можно провести вечер, не более того. Едва ли он догадывается, что для нее он стал воистину той второй половинкой ее души, которую она так долго мечтала обрести.

– Я искал вашего отца прежде всего потому, что высоко ценю его как художника. Его лучшие творения совершенны, я не боюсь утверждать это! И мне хотелось стать тем человеком, который откроет миру творчество этого художника. Короче говоря, если быть до конца честным, то мне нужен был своеобразный кредит доверия со стороны других ценителей искусства. Вот найду его, думал я, и сделаю себе имя, – Фрейзер улыбнулся. – А нашел я спившегося вконец, одинокого и никому не нужного человека. Его ничто не интересовало в этой жизни, кроме выпивки. Глядя на Джона, я понимал, что если он и дальше продолжит жить так, как жил, то протянет недолго. И тогда я решил рискнуть, сыграть в своеобразную рулетку, если хотите. Вложил немалые средства в его лечение, отмыл его и привел в божеский вид. Я рассудил так: если Джон все же выживет, то у меня еще будет шанс раскрутить его имя в художественной среде. Так что, как видите, мною двигали отнюдь и не только исключительно благородные мотивы.

– Отец уважает вас. Я это отлично вижу, хотя он все время ворчит и норовит вступить с вами в перепалку. Но в глубине души он высоко ценит ваше мнение и прислушивается к вашим словам. Впрочем, в открытую он никогда не признается ни в том, ни в другом.

– Я тоже его очень уважаю! – посерьезнел Фрейзер. – Более того, несмотря ни на что и даже вопреки его вздорному характеру, мы сумели стать настоящими друзьями за прошедшие годы. Мне ведь совсем не безразлично то, как он живет. Будь моя воля, я бы запретил ему работать так, как работает он: на износ. Словно каторжный, словно у него нет завтра. И весь этот ворох заказов для крупных корпораций, для репродукций на открытках… Вот он жалуется, что это я втягиваю его в такую кабалу. На самом деле нет! Я никогда не принуждал его соглашаться на тот или иной коммерческий проект. Но ему, видно, проще делать вид, что он работает из-под палки, понукаемый бессердечным дельцом от искусства. В действительности же он охотно берется за любой заказ, который сулит солидное вознаграждение, а вот свои «истинные», как он говорит, работы показывать категорически отказывается.

– Но почему?! – Розу настолько заинтересовала тема разговора, что она забыла на минуту, что беседует с Фрейзером. – Это так на него не похоже. Впрочем, не мне судить! Я почти не знаю отца, особенно таким, какой он есть сегодня.

Но сегодня она узнала о нем чуть-чуть больше, подумала она про себя, вспомнив, как он ласково сжал ей плечо на прощание, когда они с Фрейзером уже собрались уходить. Верный признак, что они действительно стараются изо всех сил навести мосты между собой. Более того, несмотря на прошлое, они оба очень хотят этого.

– Видите ли, – начал Фрейзер не совсем уверенно, словно не желая говорить о своих истинных мыслях вслух. – Думаю, у него на это есть свои причины. Может быть, он не считает, что его приватные работы по-настоящему талантливы. И поэтому боится выставлять их на всеобщее обозрение. Все же надеюсь, что наступит день, когда он изменит свое решение. Он ведь изумительный человек и прекрасный художник. Понимаю, звучит банально, особенно для вас, столь много пережившей по его вине.

– Совсем даже не банально! – не согласилась с ним Роза. – Человек ведь так устроен: он может быть изумительным по отношению к тебе в какой-то период твоей жизни, а потом возьмет и поведет себя ужасно. Хочется верить, что мой отец не принадлежит к числу абсолютно безнадежных людей. Иначе я не смогу его простить. – Роза бросила задумчивый взгляд на озеро, сосредоточенно нахмурив брови. – Вообще-то я сказала ему, что никогда не прощу его. Но это просто для того, чтобы посильнее его уязвить. А он воспринял мои слова как должное. Но сейчас я понимаю, что больше всего на свете мне хочется простить его и забыть прошлое. Поставить наконец на прошлом жирный крест, после стольких лет обиды и озлобления.

Подошла официантка, принесла закуски, освежила вино в бокалах. Солнце спускалось все ниже, медленно сползая за вершину горы. Последние всполохи озарили огнем водную гладь, и по поверхности озера разлилась золотистая рябь.

– Но теперь ваша очередь держать отчет! Расскажите мне о себе, о своем муже, о Мэдди. Мне интересно все! – Фрейзер тепло улыбнулся и подался немного вперед, всем своим видом демонстрируя, что ему действительно интересны Розины откровения.

Роза слегка откинулась на спинку стула. Она не была готова к такому обилию вопросов и не имела стремления отвечать на них. Само упоминание о Ричарде показалось ей ужасным диссонансом… особенно на фоне столь идиллической обстановки, которая царила вокруг них. И однако она не может притвориться и сделать вид, что Ричарда больше нет.

– Я… я недавно оставила мужа, – проговорила она, запинаясь, испытывая страшную неловкость от того, что приходится говорить о сугубо личном. – Ушла от него. Навсегда.

И тут до ее сознания вдруг дошло, что Фрейзер может истолковать всю ситуацию как весьма пикантную. Ведь одно дело пригласить на ужин замужнюю женщину, и совсем другое – появиться в обществе дамы, которая совсем недавно оставила мужа и теперь, так сказать, свободна. К тому же Роза очень боялась, что разговор на столь щекотливую тему может приоткрыть Фрейзеру истинные мотивы того, почему, бросив мужа, она устремилась сюда, в Милтуэйт. Он не должен знать, что она приехала сюда, чтобы найти его.

– Сочувствую! – тяжело вздохнул Фрейзер. – Это, должно быть, ужасно.

– Именно так! – невольно вскинула подбородок Роза, словно приготовившись к отражению невидимой атаки. – Хотя, если честно, то я даже рада такой развязке. – Как же рассказать ему в двух словах о своей супружеской жизни, но так, чтобы не вызвать у него шока, мелькнуло у нее. – Мы… мы перестали понимать друг друга. Нет, он мне не изменял! Ничего подобного! И я тоже была ему верна. Но просто… просто я не смогла больше терпеть присутствие этого человека рядом с собой.

– Наверное, вам будет трудно начать все сначала, – задумчиво бросил Фрейзер. – Ведь у вас же на руках Мэдди.

Роза некоторое время молча крутила ножку бокала. «Трудно» – это еще мягко сказано! Конечно, она искренне надеялась на то, что самый тяжелый период в ее жизни уже позади, но одновременно отлично понимала, сколь много испытаний для нее уготовано в будущем. Придется через многое пройти, прежде чем прошлое окончательно станет прошлым.

– Да, впереди меня ждут непростые денечки, – обронила она после короткой паузы.

– То есть это не расставание по обоюдному согласию? – Фрейзер мгновенно уловил озабоченность в ее голосе.

– Совсем даже нет! – Роза подняла глаза на своего собеседника. – Муж ненавидит меня, а я… я и сама затрудняюсь сказать, что чувствую к нему. В данный момент ничего. Но вообще-то при одной мысли о нем я… ээээ… цепенею от ужаса.

– Могу ли я чем-нибудь помочь вам… пока вы здесь? – Фрейзер предложил свои услуги, не задумываясь. – Я знаю одного отличного адвоката, здесь, не в Шотландии. Он наверняка смог бы посоветовать вам что-то дельное.

– Спасибо! Но пока я еще просто прихожу в себя. Приехав в Милтуэйт, я сожгла за собой все мосты. Но здесь замечательно. Странно, но это так. А ведь приехала я сюда, потому что все эти годы, все семь лет, хранила вашу открытку с видом Милтуэйта. Я не расставалась с ней ни на один день.

– Ни на один день? – эхом повторил за ней Фрейзер, прежде чем Роза сообразила, что она все же проболталась.

– Да! Ваша открытка, по сути, стала единственной ниточкой, связующей меня с отцом, – проговорила она, отводя глаза в сторону и чувствуя, как краска прилила к ее лицу. – Глупо, да?

– Вовсе нет! – Фрейзер вдруг посмотрел на нее глубоким напряженным взглядом, и Роза почувствовала себя дичью, пойманной в силки. – Открытка стала вашим талисманом… вашим, если хотите, пропуском в новую жизнь. Наверняка же у вас еще будет эта новая жизнь!

– Вы так считаете?

– Да! Хотя я предпочитаю не задумываться о будущем. Мой принцип – жить сегодняшним днем, что бы он мне ни приносил. К счастью, сегодня он мне принес вас!

– Не хотите прогуляться по берегу озера? – предложил ей Фрейзер, незаметно расплатившись за ужин.

– Могу ли я заплатить хотя бы за кофе? – спросила Роза. – Или за десерт? Пока у меня действительно туговато с деньгами, но такие траты я могу себе позволить.

– Не говорите ерунды! – возмутился Фрейзер. – Мой отец был служивым человеком. Он так и не смирился с тем, что я не пошел по его стопам и тоже не стал офицером. Но кое-что из его правил жизни я усвоил назубок и следую им неукоснительно. Так вот, одно из них гласит: «За даму всегда платит джентльмен».

– О, тогда вы, можно сказать, последний из могикан в наши-то дни! – пошутила Роза, опираясь на руку, которую галантно предложил ей Фрейзер, вызвавшись сопровождать ее на прогулку вдоль берега озера. Внезапно она почувствовала себя необыкновенно счастливой, вопреки всем ее терзаниям и не оставлявшему ее весь вечер чувству неловкости. Эта неожиданная близость с Фрейзером, пусть всего лишь дань формальному этикету, но как же она восхитительна!

Они молча стояли на берегу, вслушиваясь в негромкий плеск воды. Роза подняла голову и взглянула на вершины гор, над которыми раскинулся величественный шатер звездного неба. Она осторожно высвободила свою руку из его пальцев. Для полного счастья ей было достаточно и того, что она просто стоит рядом с ним. Быть может, этого вот мгновения ей хватит для того, чтобы пережить следующие семь лет.

– Как здесь красиво! – прошептала она растроганно. – Я имею в виду не только это конкретное место, хотя оно прекрасно, но весь Озерный край. Когда живешь среди такой красоты, то все твои земные проблемы кажутся такими ничтожными и мелкими…

– А что, если и вам обосноваться здесь? – улыбнулся ей Фрейзер. – Полагаю, ваш отец был бы только рад!

– Пока не могу сказать ничего определенного. Какая-то часть меня рвется в дорогу, мне хочется попутешествовать, посмотреть на мир, обрести наконец столь вожделенную свободу. Но сейчас я понимаю, как мне будет трудно уехать из Милтуэйта.

– И все же уезжать придется! – неожиданно резко сменил тональность их разговора Фрейзер. – По крайней мере сейчас. Может быть, заедем на обратном пути в местный бар? Пропустим там по стаканчику.

– Пожалуй, вам стоит поторопиться домой. Кстати, ваша подруга не возражает против того, что вы сегодня ужинаете с другой женщиной?

– С Сесилией мы встречаемся завтра рано утром, никаких накладок! К тому же вы – не другая женщина, а «Дорогая Роза». Провести с вами вечер – это все равно, что отужинать в обществе Моны Лизы.

– Хорошо! Тогда в баре плачу я! – согласилась с его предложением Роза. – На две порции виски денег у меня хватит.

– Идет! – улыбнулся Фрейзер. Они снова посмотрели друг на друга, и Розе показалось, что они смотрят несколько дольше, чем это принято. А потом Фрейзер опять взял ее под руку и повел к машине.

Принимая приглашение наведаться в бар, Роза совсем не подумала о том, что обслуживать их может Тед. Что и случилось, когда они с Фрейзером вошли в помещение. Его темные глаза сразу впились в них, но Роза в первый момент не придала никакого внимания этому испепеляющему взгляду. Оставив Фрейзера сидеть за столиком у окна, она с улыбкой подошла к стойке бара.

– Что ты здесь делаешь вместе с ним? – таков был первый вопрос, которым ее встретил Тед.

Роза немного растерялась, взглянув через плечо в сторону Фрейзера, который тут же улыбнулся ей со своего места.

– Он пригласил меня на ужин, а я в ответ хочу угостить его порцией виски, – спокойно сказала она. – Пожалуйста, мне бокал красного вина и рюмку шотландского виски для него.

– У тебя с ним свидание?

– Какое свидание! – возмутилась Роза. – Это был всего лишь деловой ужин.

И действительно, обратный путь по проселочным дорогам, да еще в темноте, они проделали в полном молчании, что позволило Розе даже созвониться с отцом. Тот заверил ее, что с Мэдди все в полном порядке, правда, ложиться спать она пока никак не желает. После чего, успокоенная, Роза погрузилась в невеселые размышления, как ей приспособиться к этому новому, реальному Фрейзеру и соотнести его с тем вымышленным образом, который столько лет жил в ее сердце.

– Но это же… это Фрейзер! – попыталась объяснить она всю ситуацию Теду, но, судя по выражению его лица, столь несуразное объяснение его никак не устроило. – Этот человек очень важен для меня.

– Роза! – лицо Теда вдруг стало необычно серьезным.

– Да? – она снова взглянула в сторону Фрейзера. Тот сосредоточенно изучал репродукцию с какой-то викторианской картины: дети с корзинами, полными яблок.

– Я помню наш уговор. Поцелуи – всего лишь поцелуи, и ничего больше. Беда в том, что я боюсь в тебя влюбиться. Точнее, я уже влюбился.

Роза уставилась на него в немом изумлении.

– Нет! Ты не должен!

– Да, не должен был! И тем не менее! – Тед по-прежнему не сводил с нее своих темных глаз. – Я хочу снова целовать тебя. Давай сегодня ночью!

– Нет! – отрезала Роза, не очень уверенная в том, что ее «нет» есть решение окончательное и бесповоротное. Но что еще она могла сказать? – Никаких поцелуев!

– Тогда до встречи! – ответил Тед, не обратив ровным счетом внимания на ее слова. – После того как мистер Сэппи уйдет домой…

– Послушай, Тед! – растерялась Роза, застигнутая врасплох столь неожиданным натиском. – У меня дома… и так проблем выше крыши… А потому лишние проблемы с тобой мне совсем не нужны… Ты слишком торопишься.

– Это ты тянешь резину! Ведь тебе же тоже хочется! Поверь мне, я тебя не обижу! Не сделаю с тобой ничего такого, чего ты сама не захочешь. Я просто хочу побыть с тобой, Роза! Просто побыть рядом, и больше ничего! После полуночи я приду домой. У меня есть ключи от входной двери. Рядом с домом пристроен небольшой флигелек. Туда никто и носа не сунет. Кстати, там даже кровать есть.

– Тед, прошу тебя! – прошипела Роза. Она-то знала после утренней уборки захламленной комнаты, что кровать покойной бабушки Теда все еще стоит на своем законном месте, хотя Дженни уже сто раз просила Брайана выбросить ее вон.

– Ты хороший парень, Тед! Но я… я сейчас в такой ситуации… Кругом одни проблемы. Ничего хорошего у нас с тобой не получится!

– Тогда позволь хотя бы мне сделать кое-что хорошее для тебя. Я буду тебя ждать. Если потребуется, я буду ждать тебя всю ночь! – Он наклонился к ней так близко, что его дыхание обожгло ей щеку. – Ужасно хочу поцеловать тебя еще раз, Роза! Клянусь, только это, и ничего больше!

В этот момент ей страстно захотелось залпом осушить не только свой бокал вина, но и виски, которое она заказала для Фрейзера.

– Спокойной ночи! – попрощалась Роза с Фрейзером, когда тот проводил ее до дверей гостиницы. Вроде бы никаких следов присутствия Дженни или Шоны поблизости, и никакого шума за дверью. Однако у Розы закралось подозрение, что сейчас они с Фрейзером не одни.

– Спасибо за прекрасный вечер! – галантно поблагодарил ее Фрейзер. – Я получил огромное удовольствие от общения с вами!

– Спасибо! – промямлила в ответ Роза, растерянно соображая, допускает ли этикет дежурный поцелуй на прощание. Что, если она сейчас возьмет и поцелует его в щеку? Ах, как это было бы восхитительно – почувствовать на своих губах вкус его золотистой щетины! Усилием воли Роза отогнала от себя соблазнительные картинки, устыдившись собственного порыва. О том ли ей сейчас надо думать?

– Я вас обязательно познакомлю с Сесилией! – сказал Фрейзер и улыбнулся улыбкой влюбленного мужчины при одном лишь упоминании имени своей возлюбленной. – Уверен, вы ей очень понравитесь! И вам, надеюсь, она придется по душе. Сесилия очень веселая и жизнерадостная девушка.

– Да… конечно… разумеется… буду рада…

– Тогда еще раз спокойной ночи! – Фрейзер церемонно чуть сжал ее пальцы. – До скорой встречи.

– Всего хорошего! – ответила Роза, вставляя ключ в дверной замок, но еще до того, как она успела повернуть его в скважине, дверь распахнулась.

– Так он только пожал тебе руку, и все? – с порога набросилась на нее Шона. – Я кое-что успела разглядеть в замочную скважину. Забавно! И так старомодно! Просто рукопожатие! Надо же!

– А что тут такого забавного? Ну, пожал и пожал! – ответила Роза с некоторым неудовольствием, запирая за собой дверь.

Фигура Дженни маячила на лестнице. На сей раз хозяйка была в ночной сорочке огненно-красного цвета, отороченной черным кружевом.

– Расстроилась, да? – спросила она участливым тоном у постоялицы. – Надеялась, что он тебя поцелует?

– О чем вы говорите? – совершенно искренне возмутилась Роза. – Какие поцелуи? И ни на что я не надеялась! Глупости! – Однако она протестовала слишком горячо для того, чтобы обе женщины согласились поверить ей. – Фрейзер – это просто знакомый. У него есть девушка. Ее зовут Сесилия. А я одна, одинокая женщина. Что бы это было за безобразие, если бы он бросился целовать меня! Ужас!

– Конечно, ужас! – немедленно согласилась с ней Шона. – Почти такой же, как если бы он уволок тебя куда-нибудь на лоно природы и там бы исцеловал всласть!

– Перестань! – вспыхнула Роза, и на щеках ее зажглись два ярко-алых пятна. – Что за ерунду ты несешь, Шона!

– Ну, хватит, девочки, спорить! – примирительным тоном сказала Дженни. – Разве ты не видишь, Шона, что наша козочка вернулась домой в дурном расположении духа? Не расстраивайся, душа моя! Ты абсолютно права! Это только к лучшему, что он тебя не поцеловал. Сама понимаешь, сколько всего всякого может подняться со дна, стоит только замутить воду. А вот то, что тебе хотелось, чтобы он поцеловал тебя, это – факт. Я права?

Роза долго лежала в темноте без сна. Было непривычно спать одной, не слышать рядом ровного сопения Мэдди, не видеть ее тельца, свернувшегося калачиком под одеялом. Прежде чем улечься в постель, она снова позвонила отцу, и тот довольно раздраженным тоном доложил ей, что Мэдди наконец-то угомонилась и теперь крепко спит в своей крепости. Так она решила отныне называть комнату, заставленную книгами и коробками, в которой ее разместили. Она поужинала тостами и сыром, много рисовала, потом устроила деду экзамен по теории цвета, но в конце концов сама попросилась в кровать. В какой-то момент, когда ветер стал завывать под крышей, внучка, правда, немного разволновалась, но дед тут же объяснил ей, почему и отчего все происходит, и велел впредь не забивать себе голову всякой чепухой. И Мэдди тут же успокоилась.

– Замечательно! – обрадовалась Роза. Слава богу, обошлось без привычных капризов дочери. Ребенок даже не потребовал срочно доставить ей маму. – Тогда я приеду за ней с самого утра!

– То есть ты все же даешь мне какое-то время для сна, да? – ворчливо пошутил Джон.

– Прости, что доставила тебе столько хлопот! – устыдилась Роза. – Большое тебе спасибо! И доброй ночи!

Джон отключился, ничего не сказав в ответ.

Было далеко за полночь, а Роза все еще пребывала в мучительных раздумьях. Она лежала неподвижно, натянув одеяло почти до самого подбородка. Нет, она ни за что на свете не соблазнится на предложение Теда. Она переоделась в ночную сорочку с глухим воротом и с изображением ярко-желтого мультяшного цыпленка на груди, потом решительно вскарабкалась на свою односпальную кровать с твердым намерением пролежать в ней до самого утра. Больше никаких шашней с сыном хозяйки!

Но сон не шел. В голове роились бесконечные мысли, образы, обрывки картин прожитого дня. Неужели со всем тем ужасным прошлым, которое связано с Ричардом, уже покончено? Раз и навсегда! Но не все так просто! И, конечно, Шона права. Впереди ее ждут не только розы, но и тернии. Много терний, гораздо больше, чем она это может вообразить себе сейчас. Наверное, та эйфория, в которой она пребывает все последние дни, – это всего лишь своеобразная реакция организма на перенесенный стресс. Спад напряжения и огромное облегчение от того, что все самое страшное уже позади. Вот отсюда и ее эйфория. Но ведь ей и в самом деле больше не нужно ничего бояться! По крайней мере, сегодня.

Она может вести себя так, как ей хочется. А хочется ей всего и сразу… Чтобы ее целовал один мужчина, а она в это время продолжала терзаться мучительными сомнениями относительно своих чувств к другому мужчине.

Впрочем, не стоит обманываться, размышляла Роза, уставившись в потолок. В глубине души она прекрасно знала, что ее чувства к Фрейзеру – не пустая выдумка. Эти чувства реальны, они вовсе не плод ее детских фантазий. Да, прошло уже семь лет с того памятного дня, как она увидела Фрейзера и влюбилась в него без памяти. Но жизнь – увы! – много сложнее и запутаннее любых фантазий. У ее сказочного принца есть красивая девушка, которую зовут Сесилией. И что из того? Любовь так просто не выкорчуешь из сердца за одну минуту.

Но вот мысли ее снова вернулись к Теду и стали кружить вокруг него. Роза не сомневалась ни секунды: парень ждет ее, он хочет поцеловать ее, приласкать. Да она и сама совсем не против снова испытать то сладостное чувство, которое подарили ей его поцелуи. При одной только мысли об испытанном наслаждении кровь забурлила в ее жилах, словно в нее только что впрыснули изрядную долю адреналина. Ее подбросило, словно волной, она уселась на постели.

Не время сейчас медитировать о причинах и мотивах, приказала она себе, поднимаясь с кровати. Расправив ночную сорочку Хейли на спине, она взглянула на себя в зеркало. И почувствовала удовлетворение при виде изящной фигурки, обтянутой тонким трикотажем. Как же давно Роза не разглядывала себя глазами женщины, женщины, которая может привлекать к себе внимание мужчин. И как же приятно осознавать, что ты еще можешь нравиться кому-то. Такое чувство, будто заново учишься ходить.

Так не пора ли ей узнать, каково это – быть женщиной на самом деле? Пусть ее поход к Теду станет первым шагом в этом долгом путешествии. Она на цыпочках спустилась по лестнице. Пора, пора узнать себя настоящую! А Тед… он всего лишь ключ, с помощью которого она разомкнет потаенную дверь, ведущую в ее женское естество.

Стараясь не дышать, она осторожно прошмыгнула через гостиную. В комнате было темно. Царящую тишину нарушало лишь мерное тиканье часов на каминной полке. Теда здесь не было. Она ощутила разочарование и вместе с тем облегчение при мысли, что можно развернуться и пойти к себе в номер. Но тут она вспомнила, что Тед говорил ей о флигеле и даже упоминал о том, что там есть кровать. Сердце ее бешено заколотилось, когда она вышла в темный коридор и на цыпочках проследовала в сторону пристройки, чувствуя кончиками пальцев грязь и песок под ногами. Она открыла дверь и вошла в помещение. Там тоже было темно, но лунный свет потоками вливался сквозь незанавешенные окна, отбрасывая причудливые тени по стенам. Лунная дорожка вела прямиком к кровати.

Мысленно Роза повторила, словно заклинание, все то, что она сейчас скажет Теду. Главное, чтобы у нее хватило храбрости.

Тед сидел на краю расстеленной постели и при ее появлении невольно вздрогнул. Он сделал глубокий вдох и замер, и тут только до нее дошло, что она явилась к нему почти голая. Спрятавшись за дверью, она сделала приветственный жест рукой. Довольно нелепое начало, да и вся ситуация выглядит из рук вон бредово. Девушка явилась предложить себя парню! Как смело она начинает новую жизнь! А что будет дальше? Убоявшись размотать всю ленту сомнительного свойства предположений, Роза негромко кашлянула.

– Привет! – прошептала она тихонько, заметно нервничая. Что я натворила, запоздало мелькнуло у нее в голове, и она почувствовала, как даже в самом воздухе разлилась тревога, не вмещаясь в нее.

– Я уж думал, ты никогда не придешь! – как ни в чем не бывало откликнулся Тед и, подхватившись с кровати, сделал несколько шагов ей навстречу.

– Я и не собиралась! Послушай, Тед! – торопливо заговорила она, отметив особо это свое лицемерное «не собиралась». Если под этим иметь в виду выбор одежды – то, разумеется, не собиралась, но если же говорить о чувствах…

– Все в порядке! – Тед приблизился к ней вплотную и, взяв за руку, подвел ближе к окну. – Я понимаю, ты нервничаешь! Не бойся! Я ничего с тобой не сделаю! О! – Он бросил взгляд на ее фигурку, облитую лунным светом. – Чудно! Это ночная сорочка моей сестрицы… Как мило. Она очень тебе идет.

– Не знаю, поймешь ли ты меня, – начала Роза неуверенным тоном, поворачиваясь спиной к двери и оставляя без внимания его комплимент относительно своего внешнего вида в сорочке его сестры – хоть бы не акцентировал ее неглиже, о господи! – Я должна сказать тебе… то есть ты должен знать… Ооо, – простонала она мысленно, и ей захотелось спрятаться, зарыться куда-нибудь с головой вместе с этим дурацким умильным утенком, будь он неладен.

Но не успела она сделать шаг, как Тед положил ей руки на бедра и притянул к себе так близко, что их тела почти соприкоснулись. Но только почти!

– Знаю! – прошептал ей в ответ Тед, не отнимая рук от ее тела. – Я все знаю! И мне на все наплевать. Я хочу лишь еще раз пережить все то, что испытал в ту ночь, когда мы целовались с тобой. Клянусь, с меня этого будет достаточно!

– Тед! – Роза взглянула ему прямо в глаза. – Ты такой чудесный парень! А я… я почти уверена, что моя жизнь кончена. Вот почему я не хочу ломать еще и твою жизнь.

– Сломай, я не против! – Тед обхватил ее лицо ладонями. – Неужели ты еще не поняла? Я же запал на тебя!

У Розы перехватило дыхание. Не приходилось сомневаться, что Тед только что сказал ей правду. Он влюблен в нее, и влюблен по-настоящему. Какое это волнующее чувство – знать, что в нее влюблен этот красивый, милый, добрый парень. Он влюбился в нее, сам того не желая. Но и у нее самой, когда он смотрит на нее, когда держит ее в своих объятиях, занимается дыхание и учащается пульс. Неужели это тоже любовь? Конечно, самое разумное сейчас – это повернуться и уйти, не делать никаких резких движений. Никаких безумств! Но боже мой! Роза точно знала: ей совсем не хочется уходить.

– Ах, Тед! – прошептала она растроганным голосом. – Даже не знаю, что тебе и сказать.

– Надеюсь, ничего! И вообще, хватит с нас разговоров. Давай лучше будем целоваться. Я мечтал об этом все то время, пока тебя не было рядом.

Роза судорожно выдохнула. Голос Теда вибрировал от страсти, а напряженный взгляд его темных глаз завораживал своей глубиной. Она почувствовала, как у нее слабеют ноги. Она не привыкла к такому! Она даже понятия не имела о том, что от одного взгляда мужчины, смотрящего на нее такими горящими глазами, она готова растаять. Как же все это ново, непривычно, но как возбуждает! И пугает. Однако она должна быть честна с ним. Она стольким обязана этому славному молодому парнишке.

– Тед, помнишь, когда мы были с тобой в ту ночь в горах, я говорила тебе, что люблю одного человека? Это Фрейзер. И я действительно люблю его. Наверное, все в моей жизни было бы гораздо проще, если бы этой любви не случилось. Но она случилась, и от нее никуда не деться. И даже такому замечательному, изумительному человеку, как ты, не по силам развеять эти чары.

Слушая ее, Тед сидел молча, отвернув от нее глаза. Наверное, подумала Роза, ей самое время уйти.

– Скажи же что-нибудь! – взмолилась она.

– А что тут скажешь? – задумчиво покачал головой Тед. – Разве что признаюсь. Даже после всего того, что ты мне только что сказала, я бы все равно отдал все на свете за возможность поцеловать тебя снова. Говоришь, влюблена во Фрейзера? Но это же не мешало тебе целоваться со мной в ту ночь. Так почему бы не повторить все и сегодня?

– Потому что сегодня все не так! – Роза запнулась, не зная, какими словами ей объяснить, в чем состоит эта разница. – Тогда это не имело большого значения.

– Напротив! – возразил ей Тед. – Мне показалось, что и тогда это имело для тебя огромное значение. Конечно, твои переживания были иными, чем мои, но все же… Ты ведь сама сказала, что наши поцелуи помогли тебе разогнать сгустившуюся вокруг тебя темень, что они смыли с тебя всю грязь и очистили изнутри. Ну и люби себе на здоровье своего Фрейзера! Но сегодня его нет рядом с тобой. И завтра его не будет. Вполне возможно, его не будет никогда. Еще одна ночь поцелуев, какой от нее вред? Тебе будет хорошо, а меня это сделает счастливым, хотя бы на короткое время.

Тед придвинулся и легонько погладил ее по щеке.

– Ну же, Роза! – прошептал он умоляющим тоном, и его губы почти прикоснулись к ее губам. – Прошу тебя! Пожалуйста!

Розе хотелось остановить его, хотелось бежать прочь, едва она почувствовала его теплое дыхание на своей щеке, но в эту минуту его губы уже прижались к ее губам, а рука обвила ее стан и сильным рывком прижала к себе. Да, она хотела, это правда. Но, с другой стороны, она ведь может доверять Теду, и прекрасно знает это. В ее силах заставить его остановиться в любой момент, когда она скажет. А разве это не замечательно – снова испытать в его объятиях целый букет таких прекрасных, таких неповторимых чувств? Нежность, любовь, доброту. Вот и сейчас он обволакивает ее своей любовью с такой страстью, что она готова целоваться с ним хоть целую вечность.