Глава 2
Улыбка Эшкиля
Из комнаты Кайрона я ушла, закутавшись в темный плащ, погруженная в невеселые думы.
Приведя себя в порядок и вернув фидем на его законное место, сразу легла спать. Вот только сон не шел – впору пожалеть, что остатки вишневого морса остались у Кая.
Мысли атаковали самые разные, но чаще печальные: верно ли поступила, оставив артефакты под подушкой? Может, стоило рискнуть? Тем более что Кайрон обещал решить проблему с чародеем.
Нет. Все правильно. Я вижу один только выход, и он прост: обмануть Тенебриша, что я и сделала, наставив ему рога за пару дней до свадьбы. А в том, что она будет буквально сразу после прибытия в столицу, я не сомневалась. Кстати, в моем возвращении в Форк есть один плюс – я увижу сестру. Как она там? Поскорей бы убедиться, что Эйрика в порядке.
Как же сложно все, Милосердная Мать! И кажется, стало только запутанней. Нити событий перекрутились, словно клубком моей жизни поиграл озорной котенок судьбы.
Я только на мгновение прикрыла тяжелые веки, чтобы, открыв, испугаться.
Я лежала… в пещере? Да, в самой настоящей пещере!
Огромная, освещенная бледно-лиловым светом фиолетовых кристаллов, щедро рассыпанных по матово-черным стенам и куполообразному потолку, она поражала своим размером.
Поднимаясь на ноги, услышала мелодичное позвякивание. Приятный звук издавал мой диковинный наряд – алые камни в тонкой оправе, собранные с помощью золотых цепочек в платье до колен. Самое странное одеяние, которое я когда-либо видела, и оно скорее обнажало, чем что-нибудь скрывало.
Я медленно огляделась.
Позади, у стены, находился величественный алтарь, вытесанный из черного камня. До половины его скрывал вышитый золотыми нитями фиолетовый покров. На каменной глади, позади жертвенника, вырублена человеческая фигура в полный рост. Мужчина с волосами до плеч смотрел на меня, словно живой. Грубо высеченные черты лица внушали страх. Намеренно плохо выполненная резьба притягивала взор, очаровывая и одновременно пугая до дрожащих коленок. Сдавалось, это не произведение искусства, а впечатанный в стену пещеры гигант, который вот-вот оживет и отделится от камня. Шагнет вперед – и раздавит ничтожных людишек, как букашек, посмевших нарушить его покой. И в то же время изображение притягивало. Приковывало взгляд. Манило приблизиться. Звало прикоснуться к алтарю.
Мне бы только дотронуться… хоть кончиком пальца…
Не понимая зачем, сделала несколько шагов, прежде чем сумела справиться с наваждением. И тогда же почувствовала, что я без обуви, босые ступни приятно холодил черный песок.
Подняв глаза, ахнула – на алтаре что-то лежало. Большое и темное.
Испытав необъяснимый страх, попятилась. Сердце тревожно сжалось. О Милосердная! Где я? Как сюда попала? Где выход?
– Выход скрыт от непосвященных, – долетело со стороны барельефа. – Сюда попадают избранные.
На секунду я испугалась, что мужчина на нем ожил. Но нет, был еще один, из плоти и крови. И сейчас он приподнялся на локте, лежа на алтаре. Децем Тенебриш возлежал на нем в первозданном виде, абсолютно голый.
– Иди ко мне, недотрога, не бойся.
Непослушные ноги против воли привели к жертвеннику.
Спрыгнув вниз, темный внимательно меня осмотрел.
– Тебе идет одеяние жрицы, Рина.
– Жрицы? – эхом отозвалась я.
– Для проведения определенных ритуалов жрицы Эшкиля надевали платья из золота и рубинов.
Не может быть, это же тяжесть какая! Я бы согнулась до земли под весом этих украшений. Или нет? Если они зачарованы…
– Ты самая красивая из женщин, удостоенных чести посетить сердце последнего храма бога, – сделал комплимент темный.
Последний, тайный храм Эшкиля?!
Ахнув, по-новому осмотрела пещеру. Бесконечна и величественна. Черная, как глаза Искусителя, освещенная непривычным сиянием фиолетовых кристаллов. Да, она могла быть загадочным вместилищем могущества изгнанного бога, которое светлые чародеи после окончания войны так и не нашли.
– Рина, трусиха моя, подойди ближе. Я тебя не укушу, не бойся. – Децем протянул руку и хмыкнул: – Сейчас точно кусать не буду.
Нагота его приковала к себе мой нескромный взгляд. Чародей, отметив, куда смотрю, улыбнулся:
– Боишься меня? Или смущаю?
Прислушалась к себе. К щекам прилил жар.
Наверное, выдала себя, покраснев. Тенебриш, запрокинув голову, искренне расхохотался.
– Ладно, в честь великого события пощажу твою скромность, – уже серьезно произнес он.
На бледной коже мужчины проступили темные знаки. Наливаясь тьмой, они зашевелились, точно живые. Как змеи… Или под воздействием чар быстро растущие растения. Были живые татуировки письменами или рисунками, сказать сложно, слишком быстро двигались. Когда покрыли собой почти все тело чародея, они обрели объем… и обратились в ткань. Матово-черный шелк, который стал широким плащом, скрывшим наготу мужчины.
– Рина, – настойчиво позвал Тенебриш, все так же протягивая руку. – Час ритуала настал, преступно медлить. Боги любят решительных и дерзких, кто принимает свое будущее без оглядки.
Я вложила дрожащие пальцы в его ладонь и спустя мгновение ощутила, как вдавливаются острые камни в спину и попу, когда они оказались между моим телом и алтарем.
Боль отступила в тень, когда я поняла, что лежу на жертвеннике Эшкиля. Меня омыло волной холода и страха.
Не давая подняться, чародей положил горячую ладонь мне на живот.
– Ну-ну, не пугайся, нельзя же сразу думать о плохом… Может, мы оргию устроим, – насмешливо пожурил он. – Клянусь, никто тебя протыкать ножом не станет, когда есть занятие поинтереснее.
Занятие поинтереснее жертвоприношения… оргия… Что?!
Снова попыталась скатиться с алтаря.
И темный рявкнул:
– Лежать!
От запредельно злого голоса чуть не потеряла сознание. Особая интонация пробудила не постижимый разумом ужас – глубинный, животный. Захотелось сжаться в комочек и заскулить.
Теперь я понимала, почему один вид темных внушал людям ужас. Если они страшны в гневе, то каковы, когда сеют смерть?
– Оставайся на месте, Рина, – мягко произнес чародей, словно не он только что гаркнул так, что сердце едва не разорвалось от страха. – С тобой не случится ничего дурного, наоборот, обещаю – ты станешь сильнее.
– Зачем все это? – спросила хрипло, глядя в потолок пещеры. Фиолетовые кристаллы мне словно подмигивали, сияя то слабее, то сильнее с определенной частотой. – Тайный храм, алтарь, который якобы подарит силу. Добрые намерения и темный чародей несовместимы.
– Ты скоро станешь моей женой – не достаточная причина?
– Да, не достаточная.
– Трудно с тобой, – хмыкнул он, наклоняясь над моим лицом. – В мире твоего предка есть поговорка «муж и жена – одна сатана». Непонятно? Их сатана чем-то похож на Эшкиля. Я хочу сделать тебя равной себе.
Мои волосы, собранные в высокую прическу, зашевелились потревоженным клубком змей. Он хочет превратить меня в темную жрицу?!
– Нет! Я не хочу служить проклятому богу!
– Все вы в какой-то мере служите ему даже после его изгнания, – меланхолично протянул Тенебриш. – Не переживай, я хочу сделать тебя сильной, чтобы ты родила мне сына, который в будущем станет великим чародеем. Так понятней?
Приземленные побуждения – да, ясны. Я потянулась к прядке, выбившейся из плена шпилек и теперь щекотавшей мне ключицу. И все же пора прекращать опасные игры, пусть это и сон.
Это сон?..
Точно! Я уснула на постоялом дворе, после того как…
Продолжение мысли затерялось в панике – мою руку крепко сжали, не дав коснуться локона.
– Не так быстро, милая. Вижу, у тебя способности противостоять темным чарам проявились. Не благодарить ли мне за это своевольного генерала?
Я промолчала, стараясь не думать, за что еще ему не надо благодарить брата. Вдруг все же умеет читать мысли?
Вопреки ожиданиям, Тенебриш не сердился. Заведя мои руки вверх, он связал их извивающимися лентами из тьмы, материализовавшимися просто в воздухе. Ледяные на ощупь и будто живые. Кандалы вышли тяжелыми – ни приподнять над алтарем, ни сдвинуть.
– Расслабься, Рина, тебе понравится, обещаю.
Он медленно провел рукой по моему телу, словно стараясь разогнать собравшееся в нем напряжение.
– Почувствуй благодать Эшкиля, дыхание его силы. Он далеко, но все еще с нами. И верных своих слуг честно вознаграждает за служение.
Камень под покровом теплый. И живой?.. Я чувствовала спиной мерную пульсацию. Кожу закололо невидимыми иголочками. Не больно, щекотно чуть-чуть. И покачивало, будто лодку на волнах. А еще… а еще от алтаря шла энергия, чем-то напоминающая силу целительского артефакта. Там, где рубины впивались в мою кожу, тепло быстро уняло боль.
Сила Эшкиля исцеляла маленькие ранки? Не хочу! Ничего не хочу от проклятого бога! Никаких подарков и помощи! Милосердная, помоги!
Мысленно обращаясь к своей покровительнице, почувствовала, что жертвенник стал чуть прохладнее, пульсация стихала.
Ладонь Тенебриша легла на мое колено, не прикрытое драгоценным платьем. Горячая, нахальная ладонь. Скользнув неторопливо вниз, она добралась до моей ступни.
Пульсация жертвенника вновь усиливалась. Я старалась не пропускать через себя энергию, идущую от камня, старалась отстраниться и молиться богине.
Темный же отвлекал, гладя и щекоча мои ноги.
– Какие славные у тебя пальчики, Рина. – Удерживая за щиколотку, Тенебриш коснулся губами свода стопы. – Ты вся безупречно сложена, совершенна, моя трепетная недотрога.
От стыда у меня загорелись даже уши. То, что он делал губами и языком с моей ногой, смущало до слез… и возбуждало. Испорченная я, порочная, если таю от ласк нелюбимого.
Очарование момента испортило самодовольное признание:
– Но сильнее всего я буду тобой любоваться, когда округлишься, нося моего сына, наследника Мизгира.
Отвернувшись к стене, ехидно улыбнулась. Получишь ты наследника, как же! Ничего не хочу ни от тебя, ни от твоего бога…
Каменный мужчина на алтаре подмигнул и криво улыбнулся.
Я открыла рот в беззвучном крике. Зажмурилась, а когда вновь посмотрела на барельеф, изображение утратило подвижность.
– Кьяра, взгляни на меня. Взгляни быстрее!
Я не сразу поняла, что меня звал не Тенебриш. Резко повернула голову в противоположную сторону, не веря в чудо.
Синий мундир генерала Сапфирного легиона безумно шел герцогу Холгеру. Черноволосый красавец стоял рядом с младшим братом, который почему-то его не замечал, и смотрел на меня тревожно своими удивительными глазами цвета летнего неба.
– Кьяра, проснись… Проснись!
Я вскочила с постели. Запутавшись в простыне, рухнула на пол. Успела протянуть вперед руки, что и спасло от синяков на лице. Зато запястья прошила резкая боль. Сломала? Вывихнула? Или просто ушиб? Сжала пальцы в кулаки – нет, кости целы, просто сильно ударилась.
Со стоном поднявшись на ноги, отвела запутанные волосы с лица.
Слава Милосердной! Это был сон! Я не в пещере, а на постоялом дворе. И рядом нет никого – ни чародея, ни герцога. Ни первого, ни второго я не хотела сейчас видеть. Тенебриша я боялась, перед Кайроном испытывала жгучее чувство вины.
Сев на краешек постели, задумалась.
Сон с участием чародея – не обычный сон. Это давно уже ясно. Вот только как воспринимать видение пещеры-храма? Я по-настоящему там побывала? Хотя бы сознанием? Или черная пещера с фиолетовыми кристаллами – морок, придуманный темным для его непонятных целей?
Странный, тревожный сон.
Особенно каменная улыбка. Она приснилась не к добру. Улыбка Эшкиля сулит неприятности, а то и большую беду. Как грубовато, но верно говорят в народе, улыбнулся изгнанный бог – ты на полпути в задницу. Я думала, что давно в ней. Оказывается, нет? Будет хуже?..
Через час после пробуждения, позавтракав в одиночестве в своей комнате, я была готова продолжать путь. Вот только не вышло.
Когда легионер постучал в дверь и сообщил, что генерал все еще спит, я удивилась. А отметив изучающий взгляд десятника Ларка, испугалась.
Неужели решил, что это я сделала что-то с его командиром?
Я без просьб ринулась в комнату Холгера.
– Ваша светлость! – Долго тормошила за плечо, прежде чем убедилась, что сон его крепок.
Повернувшись к мрачным легионерам, беспомощно развела руками.
– Ничего не понимаю, вчера я уходила – с ним все было в порядке. – Недоумение разыгрывать не пришлось, почему на Кайрона продолжало действовать снотворное, я не понимала. – Сейчас схожу за целительским артефактом – узнаю, что с вашим военачальником.
Да, мне стыдно признаваться, но бесценный артефакт пролежал всю ночь под подушкой.
– Сходите, ваше высочество, сходите. – Десятник глядел на меня хмуро и с откровенным подозрением.
Похоже, сон в руку. Полная задница началась.
И вовсе стало неуютно, когда вспомнила слова Кайрона, что, если с ним что-то случится, никто меня не защитит от наемников. Нет, легионеры вступятся, разумеется, но их в два раза меньше.
Ой, зря развела панику, забыв о темном! Никто меня не тронет после его-то угрозы, наоборот, пылинки будут сдувать.
Вот только это обстоятельство не радовало. Как и покровительство чародея. Я бы все отдала, лишь бы меня мог защитить Кайрон. А ведь правда… Все бы отдала. Даже Мизгир.
Переполох за дверью прервал мои тягостные размышления. Надев кулон, я поспешила из комнаты.
В глазах потемнело, когда, открыв дверь, увидела недобрую ухмылку Тенебриша.
В неизменно черной одежде он выглядел мрачно-торжественным и злым.
– Ваше высочество, доброе утро! Отлично выглядите, хоть и немного уставшей, – любезно сообщил он. – Берите самое необходимое, через час будем в Форке.
– Доброе утро, ваше темнейшество, – только и смогла произнести в растерянности.
В черном плаще, вышитом таинственными серебряными знаками, перестав улыбаться, чародей выглядел угрюмым вороном. В темных глазах плескалось раздражение и ярость.
– Минуту подождите, я посмотрю, что с герцогом.
– А что с герцогом? – удивился он с подчеркнутой живостью.
– Он спит беспробудным сном, – вмешался в разговор бледный десятник. – И мы просим ее высочество разобраться в причине.
– Я и без артефакта могу сказать, что с ним. Устал бедняга, конвоируя мою строптивую невесту, – процедил сквозь зубы чародей. – Ваше высочество, идемте, пока дракен во дворе не начал жрать людей.
Виновато посмотрев на ожидающих помощи легионеров, вздохнула:
– Вероятно, так и есть. Даже организм рейкса не железный и когда-то должен отдыхать.
Молодой легионер, тот, что рассказывал мне о проклятии возле костра в первую ночь путешествия, порывисто шагнул вперед.
– Ваше высочество, прошу вас, посмотрите все-таки, что с генералом!
Преданность воина восхитила. Но только одну меня. Тенебриш медленно обернулся и глухо произнес:
– Ты не понял? Мы спешим. Прочь с дороги!
Круглолицый легионер, веснушчатый и безусый, заколебался.
– Ваше темнейшество, генерал Холгер столько сделал для вас…
Чародей нетерпеливо взмахнул рукой, и брызги крови усеяли деревянную стену по дуге. Голова парня покатилась по полу, словно ее снесло невидимое лезвие.
Тело легионера еще стояло пару мгновений, затем рухнуло, зазвенев доспехами и оружием.
Закаленные битвами с чудищами и разбойниками воины Сапфирного легиона остались стоять неподвижно. И только глаза выдавали их ужас и гнев.
– Кто-то еще желает мне возразить? Задержать, когда я спешу? – Тенебриш выждал несколько секунд. – Нет? Отлично. Пойдемте, ваше высочество!
Пока он тянул меня за руку прочь со двора, я не чувствовала ног. Я не ощущала себя, словно заклинание перерезало и связь моей души с телом. Я двигалась, словно марионетка, не имея собственной воли и желаний.
Но одно желание все же было: проснуться и забыть о случившемся, как о кошмаре.
И лишь оказавшись под открытым небом, залитым солнечным светом, я смогла сделать вдох полной грудью.
Децем Тенебриш – темный чародей. А темный и сумасшедший убийца – это тождественные понятия. Как я могла забыть? Это только наследную принцессу он облизывает, в прямом смысле слова, с другими скор на расправу.
Во дворе Сизый и вправду собирался позавтракать любопытной ребятней. Почему-то люди, стремясь удовлетворить свой интерес, не думают, что могут погибнуть. Необычное зрелище застилает им глаза. Словно после него жизнь будет пресной.
Шикнув на громкоголосых, похожих на стайку вздорных воробьев мальчишек, Тенебриш велел дракену опуститься на брюхо.
Дальше все происходило, как в моем сне. Мы сели в седло, я впереди, темный, держась за поводья, сзади. Темно-серый с синеватым отливом ящер, издав недовольный клекот, поднялся в воздух.
И уже в небе случилось то, чего не было во сне.
– Я соскучился, Рина. – Мужчина, крепко стиснув в объятиях, уткнулся лицом мне в затылок. – Только сны и спасали от тоски.
– Вы смеетесь? Какая тоска, если знаете меня несколько дней?
Чары защищали от ветра и холода, и прислушиваться к словам не было нужды, но чародей все равно, жарко дыша, ответил на ухо:
– Ошибаешься, первый раз я тебя увидел в книжной лавке.
И прикусил кожу на моей шее.
Я остолбенела, борясь с желанием врезать ему локтем в живот. В памяти застыла кровавая дуга, прочертившая алый след на стене. Потерплю приставания. Лучше лишний раз его не злить.
И сосредоточилась на его словах.
Нахмурилась, пытаясь понять, как проглядела темного. Даже если он посещал книжную лавку инкогнито, оставив чародейский плащ дома, забыть характерную внешность – тонкий нос, длинные черные волосы и пугающие глаза – вряд ли смогла бы. Врет он ради красного словца.
– Я вас не помню.
– А я тебя отлично запомнил, – хмыкнул Тенебриш. – И даже лично вынес из лавки, когда ты уснула.
Сердце забилось быстрее. Минутку, о чем он сейчас говорит? О похищении? Он впервые увидел меня, когда мне было тринадцать лет, а ему семнадцать-восемнадцать? Если скажет, что уже тогда понравилась, меня стошнит от подобного «милого» признания.
– В мои обязанности тогда входило просто усыпить тебя и зачаровать карету. В жены ты предназначалась другому. И я рад, что планы заговорщиков сорвались.
– Заговорщиков? – ухватилась за слова. – Их было много? Не одно объединение?
– О, ты даже не представляешь, сколько недовольных политикой короля Рихарда!
– Отчего вдруг? Мой отец правил мудро! Мизгир процветал!
– Пока – да. Рихарда манила большая власть, чем у него была. И многие понимали, к чему ведет сближение с Пантилией.
Я наморщила лоб, вспоминая, что именно могло напугать высокородных мизгирцев.
– Но женитьба Сандра на принцессе Пантилии ведь не причина? Отец не объявлял во всеуслышание, что сын – бастард, но слухи ходили, поэтому все понимают, что его дети на трон Мизгира претендовать не смогут. Значит, дело в другом? Кому-то не пришлись по вкусу договоры на поставки пантилийских амулетов против нечисти?
– Амулеты, Рина? – Темный рассмеялся. – О нет, дело не в амулетах. Ты многого не знаешь о своем отце. Против его правления поднимались три разных партии аристократов. Как думаешь, есть ли зерно истины в их недовольстве?
Думать я не могла – рука чародея с талии переместилась выше и нагло ощупала мою грудь. Но когда она поползла вниз…
Я сорвалась и шлепнула по наглой конечности.
– Прекратите! Иначе вы нас угробите!
– Не переживай, я отлично управляю дракеном, даже когда тебя ласкаю, – с издевкой произнес чародей.
– Дело не в вас! – уже прокричала я. – Будете лезть ко мне – мы упадем!
– Рина, нежная моя кошечка, а я все думал, когда же ты выпустишь коготки? – засмеялся Тенебриш. – Тихая, покладистая – успел испугаться, что мою невесту-недотрогу подменили.
Гад… ему весело. А мне хоть плачь.
Ложиться в постель с нелюбимым придется. И чем быстрее, тем лучше. Он не должен заподозрить, что будущий ребенок не от него. Я верю, что ночь с Каем принесет свои плоды – артефакт меня еще никогда не подводил.
– Я прошу! Не трогайте меня хотя бы сейчас! – сорвалась я в истерику. – Если у вас есть хоть немного уважения ко мне!
– Договорились, сейчас не трогаю, – ухватился за мои неосторожные слова Тенебриш. – Потерплю до ночи.
– Спасибо, – процедила сквозь зубы.
– Могла бы просто попросить, а не отчитывать, как нашкодившего ребенка, – обиженно добавил он. – И чтоб ты знала, заняться любовью на дракене мечтают многие женщины, а ты отказываешься от такой возможности.
Заняться любовью… Что ты знаешь о любви, темный?
– О, поверь, многое.
Шэйш, я произнесла это вслух! Захотелось ударить себя по губам. Рядом с темным я превращалась в издерганную истеричку, разучившуюся следить за своим языком.
– Я отлично знаю, каково это – не удостаиваться даже капельки любви от самого близкого и родного существа. Меня растили не как сына, Рина, как оружие, которое должно ударить через года. Оружие, которое завоюет корону. Ты думаешь, я на самом деле хочу править Мизгиром? Нет, этого жаждет моя мать. В ее роду затесался иномирец, который сделал единственно годную вещь после попадания на Тарру – зачал с дочерью трактирщицы ребенка, мою прапрабабку. Но мать уверена, что как потомок иномирца достойна большего. Дарить земли, подписывать указы, составлять законы – скука смертная. У меня есть истинная власть – отнимать чужие жизни, когда я захочу, и мне за это ничего не будет.
Темный захохотал. И от холодного издевательского смеха волосы на моей голове встали дыбом.
– Но и убивать уже скучно, Рина.
– А что же не вызывает у вас скуки? – осторожно спросила.
– Дразнить одну маленькую принцессу-недотрогу, – игриво произнес он и накрыл пятерней с растопыренными пальцами мою грудь.
– Я серьезно! – возмутилась, убирая его руку.
Долгое молчание, а затем несколько смущенное:
– Путешествия.
Я ждала чего угодно, от пыточных инструментов разных времен и народов до коллекции скальпов врагов… А тут – путешествия! Хотя я бы тоже не отказалась повидать мир, Мизгир я ни разу не покидала.
– Мать постоянно была занята, а то и отсутствовала неделями дома. Я был предоставлен сам себе – бродил в лесу, лазил по горам, пока не сорвался и не угодил в разлом, через который попал в анфиладу пещер, а оттуда – в заброшенный храм.
Чародей откровенничал, и я внимательно слушала в надежде если не отыскать важное, то разобраться в его мотивах, понять его как личность.
– Я – самоучка, Рина, – с гордостью заявил он. – Но я прочитал столько книг в храме, что адепты чародейских университетов и академий Тарры удавятся с позором, если узнают.
И где-то в тайном храме Искусителя он нашел артефакт, который может перенести его в другой мир в случае смертельной опасности. Об этом я помнила хорошо.
А еще я поняла три важные вещи: мать Тенебриша – серьезная фигура в заговоре, самому чародею ни я, ни Мизгир не нужен, и мы с ним, нелюбимые дети, похожи.
Хм, а ведь последнее впечатление могло сложиться искусственно. Что, если он специально разоткровенничался, а не под влиянием момента? Темные чародеи – коварство во плоти. Только зачем ему мое расположение и сопереживание?
Оставшееся время полета до Форка я думала над его признанием и любовалась видами внизу.
Мы пролетали над лесами, холмами, возделанными полями, большими поселками и хуторками на три-пять дворов. Извилистая лента Сухой реки то исчезала за облаками, то серебристо блестела в лучах солнца.
Генерал очнулся спустя сутки после того, как Тенебриш забрал принцессу.
Впервые за несколько лет проснулся с улыбкой на безмятежном лице. Память все еще хранила тепло девичьего тела, мягкость пепельных волос, вкус нежных губ и будоражащие сердце стоны. Испепеляющая страсть, пережитая ночью, все еще туманила разум, и он поначалу не забеспокоился, что Кьярин рядом не было. Тревога завладела им, стоило подумать, что это неспроста. Скоро утро, а ее нет. Девчонка-заноза снова куда-то встряла.
Разогнав остатки сонливости, он сразу спросил, где ее высочество. Сотник, временно исполняющий обязанности командира ложно отравленной десятки, стараясь не смотреть на сумрачное лицо главнокомандующего армией Мизгира, коротко пересказал события дня.
– Ларк, что сказал телохранитель принцессы?
– Заявил, что будет говорить только с вами. Молчит, а вы запретили пытать.
– Хорошо, веди туда, где разместили его.
Запертый в одной из комнат постоялого двора, Мак встретил Холгера подчеркнуто учтиво:
– Добрый вечер, ваша светлость. Образумьте легионеров, они подозревают меня в предательстве, а я служил королю и вам верой и правдой.
Генерал вскинул черную бровь:
– Сколько жалований ты получал, Мак?
Вытянувшийся в струну телохранитель отчеканил:
– Два. Покойный король и вы, мой первый наниматель, по достоинству оценили мою службу. За все года у меня был один только промах – в мой отгул, когда похитили ее высочество.
– Ларк, оставь нас. – Велев сотнику выйти, генерал указал Маку на табурет у стены. – А ты садись.
За окном краски ночи светлели, разбавленные лучами лениво просыпающегося солнца.
– А теперь поговорим серьезно. – В руках генерала полыхнул синим пламенем родовой меч-артефакт. – Скайлир сожжет тебя, если соврешь.
Острие клинка коснулась дрогнувшего колена ветерана.
– Кто тебя завербовал для Лонкарды, Мак?
Телохранитель вздрогнул.
– Назови его имя. Я знаю все о заговоре, кроме имени твоего связного.
Уголок рта бледного мужчины нервно дернулся. Тянуть с ответом не было смысла.
– Глая. На нее вышли аристократы, видевшие на троне рядом с принцессой Кьярин герцога Маруша и делавшие ставку на союз с Лонкардой. Эти соседи лучше, чем сумасшедшие магистры Пантилии…
– Я не спрашивал, чьи интересы вы с нянькой продвигали, влияя на ее воспитанницу, – холодно заметил генерал. – Отвечай по существу!
Телохранитель угрюмо кивнул.
– Кто писал письмо?
– Вы сами. Глая украла черновик из вашего кабинета.
– Нет, я говорю о прощальном письме, которое якобы прислала мне принцесса. Ее высочество чем-то опоили?
– Как можно? – искренне возмутился Мак. – Мы бы никогда на такое не пошли!
– По существу, – холодно напомнил Холгер.
– Глая нашла где-то человека, подделывающего почерки. Я думаю, в этом ей помог герцог Маруш.
Отправив меч в спячку, генерал молча покинул комнату.
– Шэйшев чистоплюй! – выругался бывший телохранитель.
Главнокомандующий ушел, не сообщив, что ждет предателя. Но Мак знал это и сам: его казнят.
А ведь он делал все ради блага Мизгира и счастья подопечной. И то, что ему подарили за помощь симпатичный домик в Лонкарде, не подкуп, а скорее награда.
