Глава 3
Убить клерка
Покинутый родственниками в страшной спешке дом опустел и погрузился в тишину. Мерно на кухонной стене тикал морок круглых часов, указывая на мое вопиющее опоздание в контору. В раковине кисли чашки, оставшиеся после завтрака, а на столе по хлебным крошкам и тающему сливочному маслу на блюдце шныряла пронырливая муха. В неубранной гостиной через наглухо закрытые портьеры безрезультатно пробивался солнечный свет, и душную комнату заливало сумрачное золото. На широком экране видения беззвучно шевелила губами хорошенькая эльфийка с премилыми ямочками на щеках. Царство матушки Ярославы опустело, и я осталась в нем одна вместо хозяйки и королевы, запуганная до нервной икоты.
Безусловно, как любая трезвомыслящая барышня, после ночного будоражащего приключения и финального полночного скандала отца я вознамерилась поскорее покинуть город. Только злой рок, раскрутивший огромные маховики разрушения привычной спокойной жизни, постарался на славу! Билетов на поезд в Бериславль не оказалось, а следующий уходил с вокзала только назавтра. Конечно, я не сдалась и попробовала достучаться до билетной службы дирижаблей. До жути хотелось сбежать из Ветиха и отправиться перекладными вслед родственникам, озадаченным моим неожиданным желанием навестить тетушку в Уральских горах. Тут меня снова ждала неудача – заветные места раскупили еще месяц назад. Беда, всенепременно возжелавшая устроить опасные испытания, не сдавала позиций и не допускала даже крохотной лазейки миновать ее без потерь.
Теперь, забившись в угол продавленного дивана с давно вытертой до проплешин плюшевой обивкой, я ощущала себя до боли хрупкой, а главное ужасно смертной. Было страшно подняться или просто пошевелиться, а уж от мысли выйти на улицу и вовсе бросало в дрожь. В душе поселилась уверенность, что за надежными каменными стенами родительского коттеджа меня обязательно ожидают короткий выстрел и прямое попадание в сердце. Всем известно, что история такого рода, какая произошла со мной ночью, в обычной жизни, в отличие от героической былины, для нормального человека счастливо не заканчивается!
Картинка на видении моргнула, ведущая исчезла, уступая место рекламной паузе.
В бешеной пляске замелькали кадры популярного сериала о Мировой войне. Появилось изображение нервного мужского лица с нелепым крошечным квадратиком усов и с черной кривой челкой, падавшей на безумные глаза под густыми бровями. Надо сказать, что исполнителя роли Черного диктатора, мага Гориана Менского, в начале прошлого столетия развязавшего всеобщую свору, подобрали идеально. Портрет, который теперь знал любой лицеист-первоклассник, повторили с ученической скрупулезностью и достоверностью. Дальше закружилась нарезка из батальных сцен. Уж тут-то режиссер расстарался, в деталях показывая обезображенных оскалившихся аггелов, в бешенстве перекинувшихся уродцами, и гордых эльфийских воинов с первыми магическими самострелами в руках.
Кто же подобную гадость смотрит? Меня и так одолевал страх, оставалось еще насмотреться ужасов по видению!
В наши мирные дни аггелам перекрывали магию, и они не могли превращаться в монстров, что, в общем-то, не мешало пачками штамповать героические былины, используя образ зверя на полную катушку. В газетных листах и в видео-выпусках не упускали случая посмаковать подробности очередного самовозгорания не запечатанных аггеловских отроков, у которых неожиданно проявлялась сила. Писаки трезвонили на весь мир о любом мутном деле, связанном с аггелами, лишь стращая народ! Сама видела, как достопочтенная старушка в забавной шляпке тыкала фигой вслед аггелице перед зданием «Веселены Прекрасной». Да, что далеко ходить? Мой отец страстно спорил на семейных посиделках, что все народности равны, а при виде аггела все равно тишком плевал через левое плечо! Средневековье какое-то.
Нащупав пульт, я быстро переключила канал, остановившись на нарисованной сказке о потерявшемся в тумане ежике, и практически задремала, как коммуникатор взорвался песенкой, заставив меня истерично затрястись. Дрожащей рукой я лихорадочно выудила завалившийся между продавленных подушек аппаратик. В зеркале отразилось худое лицо Здышко, подслеповато щурившееся из-за толстых стекол очков. Напряжение вмиг схлынуло.
– Привет, – пробурчала я.
– Веда, тебе нужно срочно приехать! – заявил взволнованно клерк вместо приветствия.
– Слушай, Здышко, – мой голос звучал крайне уныло, – я заболела. Сегодня не приду, и, вообще, я тут об отпуске подумала…
– Уйдешь в отпуск завтра, – прервал меня Здышко на выдохе, – тут такое творится!
– Что творится? – сердце тревожно екнуло.
– Начальство разошлось, – туманно поведал тот.
– Из-за драконьей крови? – для чего-то переходя на шепот, утончила я и воровато оглянулась через плечо в пустую прихожую, ожидая обнаружить разозленного большого начальника, лично явившегося оповестить меня об увольнении.
– Угу, – неоднозначно промычал Здышко.
Страх перед гипотетической смертью, поджидавшей на улице, моментально отступил под натиском вполне реальной угрозы потерять работу.
– В общем, приезжай поскорее в контору… – посоветовал коллега.
– А Ждана там? – утончила я, уже вскакивая с дивана. Нога запуталась в длинной поле халата, едва не лишая меня равновесия. Чтобы не рухнуть на пол, пришлось ловко вывернуться и шлепнуться аккурат в щель между подушками.
– Ждана? – казалось, Здышко замялся, озадачившись. – Ах, Ждана! Ну да, здесь.
Я в нерешительности кусала губу.
– А без меня никак?
– Начальник сильно зол… – добавил клерк.
– Ладно, через час буду, – простонала я и быстренько отключилась, пока он по доброте душевной не поведал мне еще каких-нибудь плачевных и расстраивающих подробностей.
Если бы в то безумное утро в моей голове всплыла хотя бы одна действительно трезвая мысль, то, возможно, жизнь потекла бы по другому руслу, но страх даже мудрецов оборачивает глупцами. Идеи менялись с лихорадочной быстротой, выбирая самый безопасный способ добраться до конторы. По всем канонам героического жанра подземка, а уж тем более случайно остановленная попутка, обычно приводили главных героев былин к погибели. Меня такой расклад никак не устраивал. Выход из затруднительного положения нашелся один, и он носил название «Чайка».
Старый отцовский автокар, купленный сразу после рождения Богдана, счастливо доживал свои дни в уютной гаражной клети. Отец выезжал на «Чайке» только по праздникам, а все остальное время лишь любовно натирал треснувшее лобовое стекло да подливал маслице с магическими усадками в двигатель.
Натянув удобные черные штаны и футболку, я прихватила с собой вчерашнее пальто с глубокими карманами и опасливо приоткрыла дверь из кухни. Денек выдался погожий и теплый. Через густую зелень яблонь на выложенную камнем дорожку сочился солнечный свет, рисуя лимонно-желтую паутинку лучей. В саду разрастались сорняки, и буйно цвели одуванчики, победоносно завоевывая место под солнцем.
Все еще не решаясь прошмыгнуть от дома до дверей гаража, я подняла взгляд на старые переплетенные кроны деревьев, через которые просматривались крошечные клочки пронзительно синего неба, и искренне попросила:
– Боженька, сделай так, чтобы сегодня меня не убили! – и, помявшись чуть-чуть, добавила: – И, если не сложно, помоги не разбить отцовского автокара! Ладно?
Пригибаясь и прижимая к груди разодранный накануне ридикюль, я опрометью бросилась к железным дверям клети и выдохнула, лишь распахнув их.
Через маленькое окошечко внутрь гаража проникало солнышко, и в косых лучах плавали пылинки. Пахло затхлостью и перебродившими в кадке, задвинутой в самый угол и накрытой рогожей, мочеными еще прошлой осенью яблоками. На широких деревянных полках под самым потолком обрастал толстым слоем пыли хлам, не уместившийся в домашнем чулане: старые лыжи, пустые стеклянные банки из-под зимних заготовок и пара рассохшихся дорожных сундуков. Длинный бледно-голубой автокар с поеденным ржавчиной днищем, горбатой крышей и выпуклыми крыльями недовольно таращился на меня круглыми фарами.
Надо сказать, что разрешение на управление автокаром мне дали чистым чудом вместе с университетским дипломом. С памятного дня сдачи экзамена в дорожной Ратуше я не садилась за руль, а потому, утонув в скользком глубоком сиденье, оббитом гладкой потертой кожей, сильно смешалась. Большая тонкая баранка с отделкой из черепашьего панциря закрыла собой половину широкого лобового стекла с заметной выщерблиной у дворников.
– Все будет хорошо, – свирепо пробормотала я, пытаясь отыскать рычаг запуска двигателя. Круглые окошки непонятных приборов лишь сбивали с толку и вызывали неподдельную панику. Случайно палец надавил на рычажок, спрятавшийся в самом неожиданном месте, и мотор «Чайки» сварливо заурчал, кряхтя и чихая, словно престарелая матрона. В салоне тут же запахло кисловатыми магическими испарениями.
Нога, обутая в мягкий ботинок, резко нажала на педаль. Взревевший автокар с нехарактерной для почтительного возраста резвостью вырвался из клети и, подмяв зеленеющий куст крыжовника, заглох.
Я таращилась перед собой, вцепившись в руль, и сглатывала пересохшее горло. Пришлось снова пробормотать, уговаривая саму себя:
– Все будет хорошо, сегодня никто не умрет…
Даже мысленно я не позволила добавить сакраментальное «наверное». Мой жалкий нетвердый голос словно бы прозвучал со стороны и с вопросительной интонацией. Очень хотелось надеяться, что у меня получится не только пережить этот день, но и не задавить случайного пешехода.
Со второй попытки дело пошло куда как веселее. Я осторожно вырулила на подъездную дорожку, начисто уничтожив клумбу с цветущими алыми тюльпанами, которые клялась ежедневно поливать. Автокар протарахтел до уличной мостовой, и бодро устремился по тихой улочке мимо опрятных двухэтажных коттеджей и ветвистых тополей.
Спуститься с холма спального района к оживленным проспектам с высокими украшенными ажурными балкончиками зданиями оказалось самой простой частью дерзкого плана. От количества бешено мчавшихся автокаров, сыпавших на мою голову визгливые предупредительные сигналы, руки дрожали, как у припадочной. Нога, замершая на педали газа, затекла, а спина взмокла, как если бы мне пришлось пробежать семь верст по пересеченной местности. Взгляд упорно замер на клочке мощеной дороги, убегавшей под капот «Чайки».
Проспект, разделенный на две части полосой парка с деревянными затейливыми лавочками, плавно перетекал в шумный бурлящий перекресток. Тут меня охватил настоящий ужас. Остановившись на запретительном красном сигнале светового фонаря, я сумела перевести дыхание. Стоило расслабиться, как глазок подмигнул, наливаясь сочным зеленым светом, и подпиравшие сзади соседи по дороге взвились оглушительными воплями. Второпях я надавила на педаль заднего хода, и только чудом успела остановиться. «Чайка» обиженно вздрогнула, отряхнулась, будто кошка, и застыла всего в мизинце в блестящего бампера чужого автокара.
– Батюшки, – прошептала я, прижимая к искривленному рту ладони, и с опаской глянула в зеркальце заднего вида.
Оно отразило смуглое симпатичное лицо паренька в кепке с длинным козырьком, какие носят профессиональные игроки в лапту. Изогнув брови, водитель явно радовался, что его черный спортивный автокар не пострадал. На одно мгновение парень поднял голову, поймав мой взгляд в зеркале, и внутри царапнуло. Его глаза отличались неестественным угольно-черным цветом! В памяти я бешено перебирала образы и лица, пытаясь вычислить, как сильно сосед по дороге походит на вчерашнего незнакомца, который сначала гнался за погибшим служителем Исторического музея, а ночью, судя по всему, нагрянул ко мне в гости с самострелом в качестве сувенира. Конечно, в автокаре сидел другой парень, но, оторопелая, я без труда сумела отыскать схожие черты!
Меня трясло от неожиданного открытия, а молодой человек преспокойно выбрался из салона, не обращая внимания на недовольные сигналы водителей, стремившихся объехать образовавшийся затор. Парень на всякий случай проверил бампер на предмет царапин, и направился ко мне. Дрожащей рукой, я поспешно заблокировала дверь, а незнакомец уже вырос рядом с «Чайкой» и стучался в окно. Каждый удар по стеклу заставлял меня вздрагивать и все сильнее вжимать голову в плечи.
– Эй, ты не ушиблась? – донеслось до меня через звон в ушах.
– Что?
Я с изумлением уставилась на парня. Он, одетый в белую футболку и приспущенные мешковатые порты, широко и заразительно улыбался, опираясь на горбатую крышу отцовской посудины. Тут мой метавшийся взор зацепился за маленькую, но ужасно знакомую татуировку на крепком запястье молодого человека. Точно такой же рисунок четырехлистного клевера украшал руку Богдана. Неожиданно открытие самым непостижимым образом успокоило меня. Несмело улыбнувшись, я стала быстро крутить ручку, и стекло на двери, нехорошо скрипя, опустилось.
– Я думал, ты мне половину передка снесешь, – в глазах молодого человека загорелось шальное веселье.
– Я тоже, – пробубнила я, краснея. Вид у меня, признаться, был исключительно дурацкий. Надо же за несколько коротких секунд столько глупостей вообразить!
– Ну, что, поехали? Птаха…
Он озорно подмигнул, и я, неуютно поежившись, поерзала на кресле. Птаха… Одно слово, и мое хваленое спокойствие испарилось утренним дымком.
– Куда поехали?
– Как куда? – случайный знакомый развел руками. Его короткие ногти покрывал слой черного лака. – Ты по своим делам, а я по своим. Ты поворот заблокировала, – между тем, продолжил парень, кивнув в сторону перекрестка, посреди которого стояла будочка с дорожным постовым.
Страж уже вытягивал голову в белой форменной фуражке, стараясь за нескончаемым потоком автокаров, разглядеть нас, нарушителей порядка, взбаламутивших стройное налаженное движение по проспекту. Постовой со свирепым видом истошно засвистел. Заливистый сигнал облетел перекресток, заставляя проносившиеся автокары опасливо сбросить скорость.
– Ох, точно, заблокировала, – покаянно пробормотала я, отыскивая на ощупь рычаг завода. Разбуженная от дремы «Чайка» недовольно заворчала и нехорошо затряслась.
– Слушай, – парень быстро и воровато оглянулся к напрягшемуся стражу дорожного порядка, – а давай я тебя довезу к твоей конторе? Оставляй здесь свой раритет. Ты так водишь, что, боюсь, не доедешь. Мне тогда… – он осекся, явно сболтнув лишнего.
Страх сжал мне горло. Короткое мгновение мы с новым знакомым разглядывали друг друга, и он излучал фальшивое дружелюбие. Глядя в открытое улыбчивое лицо мальчишки с черными глазами, не верилось, что он мог являться угрозой для жизни.
– Сама справлюсь, – прошипела я сквозь зубы, изо всех сил нажимая на тугую педаль газа.
Парень едва успел отскочить, а «Чайка», бешено взревев и выпустив в воздух облако зеленоватого дыма, сорвалась с места. Старенький отцовский автокар, распугивая слишком дерзких соседей, огласил перекресток рыкающим воем и устремился к центру города.
* * *
В людном светлом холле «Веселены Прекрасной» меня, как всегда, встретили старинные напольные часы с позолоченными острыми стрелками на белом циферблате. Безошибочно определив полдень, они загудели, наполняя здание гулкими басовитыми перекатами. На суетившихся клерков с высоты бросал презрительные взоры портрет умершего хозяина Лосиана Толтеа.
– Слушай, Истомин, – бормотала я в коммуникатор, поднимаясь по мраморной лестнице в приемную к эльфийке Лори, – перезвони мне немедленно! Мне нечеловечески страшно. Везде мерещится этот с самострелом! Я даже угнала отцовскую «Чайку»! Вокруг творится ужасное. Позвони через минуту и скажи, что я все придумала! Слышишь? Ну, все пока.
В приемной царила непривычная тишина, и излюбленное место конторских лентяев, питьевой фонтанчик, пустовало. Красавица Лори в ослепительной ярко-розовой блузке с деятельным видом двумя пальцами стучала по клавиатуре лэптопа. Вместо обычного морока круглых конторских часов над платиновой макушкой эльфийки горели синие цифры.
Опасливо покосившись на дубовую дверь в кабинет большого начальника, я прошмыгнула в коридор к своей рабочей каморке. В длинном проходе не было ни души, лишь раздавались приглушенные голоса трудолюбивых клерков да звонки зеркальных коммуникаторов. Дверь в крошечную захламленную комнатенку оказалась наглухо запертой. Пришлось вернуться в приемную к Лори, у которой хранились ключи.
– Истомина, – она подняла голову и скользнула по мне ленивым взором, – твой страшненький подходил… – ее прехорошенькое личико с пухлым ртом скривилось в безуспешной попытке вспомнить имя работника, – ну, этот в толстых очках…
– Здышко? – подсказала я.
– Ага, – Лори надула большой розовый пузырь из жевательной смолы и смачно лопнула его. Резкий звук, ударив по моим оголенным нервам, прозвучал громким выстрелом и вознесся к высокому потолку.
– А где сейчас Здышко? У начальника? – я скосила глаза на дубовую дверь, и колени меленько задрожали.
– Не-а, – протянула секретарь, поправив блузочку, – на склад пошел. Сказал, чтобы ты присоединялась.
– Из-за крови пошел? – заговорщическим шепотом уточнила я, чувствуя себя аггелом перед повешеньем, и даже придвинулась к эльфийке.
– Может, из-за крови, – встряхнула густой шевелюрой Лори, обдавая меня облаком сладких благовоний, – но я думаю, по глупости. В твердой памяти в этот склеп никто не полезет!
– Придется полезть, – заключила я со вздохом и плюхнула на секретарский стол пальто и ридикюль. – Пусть у тебя побудет.
– Ладно, – Лори без интереса пожала плечами и пальчиком отодвинула мои вещи на самый край, едва не сбросив на пол.
Спустившись по крутой каменной лестничке между двумя глухими стенами, прежде чем открыть, я помялась у тяжелой железной двери подземелья. Из-под нее несло сквозняком, и струились тонкие едва заметные щупальца тумана, уже заполнявшего маленькую холодную рекреацию.
Пахнущий сыростью и землей склад погрузился в молочно-белую дымку, густо стелившуюся по каменному ледяному полу. Клубы скрывали нижние полки стеллажей, и превращали подземелье в сказочную лабораторию сумасшедшего чернокнижника. Помявшись на пороге, я мигом продрогла и затряслась.
– Здышко! Ждана!
Эхо подхватило имена, разнося их по бесконечному помещению, утопавшему в сумраке. Ответа не последовало. Тишину тревожили лишь шорох крыс и неясные потусторонние звуки, похожие на шепотки. Никаких громогласных воплей большого начальника, от мощи которых раскачивались бы светильники, не слышалось. Признаться, после тревожного звонка Здышко меня даже охватило необъяснимое разочарование.
Пугливо оглядываясь на безлюдный проход, я направилась к стеллажу, разгромленному нами накануне. В густом тумане не было видно ног, а под подошвами захрустели осколки. Тут я остановилась, испуганно вертя головой. На полках по-прежнему лежали перевернутые пустые и побитые бутыли. Похоже, никто не удосужился прибраться здесь…
Вернее, погром еще не обнаружили!
Догадка вспыхнула ослепляющим всполохом, и страх вскипел в жилах с новой силой. Без промедления я развернулась, едва не поскользнувшись на заледеневшей луже лосьона, и бросилась наутек. Только феноменально глупая барышня могла попасться в подобную ловушку!
Мчась к выходу, я разгоняла густой колыхавшийся туман, похожий на мыльную пену. Собственное тяжелое дыхание пугало, и вместе с коротким громогласным щелчком рубильника, облетевшим подземелье, склад погрузился в кромешную темноту. В бутылях на полках вспыхнули сотни крошечных магических спиралек и шариков, отбрасывавших неяркое разноцветное сияние.
Дезориентированная мглой я остановилась, закрутившись на месте, и остолбенела, когда между стеллажей мелькнула черная тень, показавшаяся ожившим клоком тьмы. В следующий момент мощный толчок в спину сбил меня с ног. Я рухнула на ледяной пол, и меня поглотил влажный туман. В плече нехорошо хрустнуло. Через секунду, не давая опомниться, чужие сильные руки схватили меня за футболку, вздергивая на ноги.
– Отдай браслет! – прорычал глухой голос.
Нападающий отшвырнул меня. Не в силах сопротивляться, скованная ужасом, я врезалась в затрясшийся от удара стеллаж. В тишине зазвенели потревоженные стеклянные сосуды. Застонав, я сползла на каменные плиты, утопая в тумане, и от резкой боли в ушибленной спине на глаза навернулись слезы.
– Я тебе его вчера отдала! – выкрикнула я, судорожно хватаясь за полки, чтобы подняться.
Он снова бросился в мою сторону, похожий на злобный призрак, но теперь у меня получилось неловко отпрыгнуть, хорошенько шибанувшись о стеллаж. Сверху слетела банка и с оглушительным звоном рассыпалась осколками и брызгами лосьона. Влажный сырой воздух приторно запах розами.
– Где он? – нападающий сцапал меня за руку и резко дернул, почти прижимая к себе. – Где браслет?
Его холодные пальцы цапко до боли сжимали мое запястье. Неожиданно стало понятно – на меня напал другой, не тот незнакомец, фактически ворвавшийся в дом родителей ночью! Кто-то еще искал проклятый браслет!
– Я отдала его, – отталкивая противника, прошипела я.
Тело действовало по инерции, подстегнутое страхом. Оно выворачивалось, а кулаки колошматили того, кто прятался под черным плащом с широким капюшоном. С яростью я оттолкнула нападающего, и темная фигура поскользнулась, едва удерживаясь на ногах. Противник странно зарычал, размахивая руками, чтобы сохранить равновесие. Пока он не схватил меня, я бросилась в узкий проход между стеллажами и затаилась.
– Где ты? – прохрипел голос.
Прижимаясь к банкам, я старалась не дышать и сделала осторожный шаг.
– Я все равно найду тебя…
Он двигался, и в тишине шуршал плащ. Под ногами преследователя хрустели стекла. Неожиданно прозвучал тихий хлопок. Вспышка рассекла темноту, и над моей головой разлетелись осколками бутыли. Сверху хлынула пахучая жидкость, посыпалось крошево. Я сорвалась в места и бросилась во мглу между стеллажей. Все быстрее и быстрее к выходу из подземелья, грозившегося стать для меня могилой.
Кровь стучала в висках, тьма расплывалась перед глазами. Через собственное частое дыхание я сумела-таки расслышать новый щелчок, и рядом взорвался очередной сосуд, заставляя меня отпрянуть. Снова хлопок и вспышка, опять в разные стороны брызнули разлетевшиеся острые осколки. Я успела прикрыться руками, и в кожу словно вонзилось жало злобной пчелки. Туман запах ментолом разбитого средства от насморка.
Смертельный шепот выстрелов летел мне в спину, и подземелье превратилось в чистилище, бурлившее тысячами капель и стеклянных черепков. Добравшись до выхода, я со всего маху врезалась в холодную каменную стену рядом с железной дверью. По руке текла теплая липкая кровь, пришлось пережать рану. Темнота скрывала меня от преследователя, а до спасения оставалось всего несколько шагов. В тот же момент, когда мои трясущиеся скользкие пальцы сумели нащупать деревянную круглую ручку двери, вспыхнули лампы, и склад озарил скудный зеленоватый свет.
Недолго думая, я выскользнула наружу в маленькую рекреацию и молнией взлетела по лестничке, оказавшись в светлом людном фойе конторы. Солнце, заливавшее помещение, до рези ударило по глазам. Остановившись у старинных напольных часов, я вытащила из кармана коммуникатор и, едва сдерживая слезы, набрала номер Богдана. Вместо брата мне ответил насмешливый автоответчик.
– Короче, Истомин! – сорвавшись, завопила я. – Все по-настоящему! Меня только что пытались убить! Взаправду! Ты мой старший брат, ты обязан спасти меня! Слышишь?! Отзовись, если не хочешь в следующий раз увидеть меня в гробу, наряженную в белые тапочки и выходное платье!
Я резко осеклась, заметив, что клерки, находившиеся в непосредственной близости, замерли, уставившись на меня с изумлением и любопытством. Даже портрет хозяина «Веселены Прекрасной» излучал крайнюю озадаченность. В повисшей гулкой тишине я негромко кашлянула и быстренько отключила коммуникатор. Из небольшого, но глубокого пореза на руке сочилась кровь и мелкими алыми каплями падала на светлый мраморный пол. Незнакомый клерк рядом со мной, жевавший булочку, странно побледнел и судорожно сглотнул, едва справляясь с подступившей тошнотой.
Тут тяжелая створка высоких дверей конторы приоткрылась, впуская из солнечной теплой улицы кокетливо стучавшую каблучками Ждану, наряженную в очередное безвкусное платье. Вслед ей проскользнул прилизанный Здышко, и дверь зажала его портфель.
Коллеги уставились на меня с неподдельным изумлением.
– Ты же нам встречу назначила в трапезной, – громко оповестила Ждана, недовольно сузив густо накрашенные глаза. Карминовые губы девушки сердито сложились бантиком.
– Ты мне звонил? – крикнула я через весь холл Здышко, и тот испуганно замотал головой, все еще дергая застрявший между дверных створок портфель.
Он, безусловно, не звонил, что и следовало доказать! Меня трясло, казалось, что со всех сторон в мою сторону устремлены тайны злорадные взгляды, а каждый встречный мечтал меня убить, чтобы отобрать проклятый отданный еще вчера браслет.
Я ворвалась в приемную и припустила к большому столу Лори. Та неохотно оторвала взор от экрана лэптопа и лениво оглядела меня.
– Судя по всему, на складе случилась неприятность, – без особого сочувствия протянула эльфийка, просто констатировав факт, и широко зевнула.
– Так и есть, – процедила я, хватая со стола пальто и ридикюль, и случайно смахнула разлетевшиеся по приемной бумаги, – мне нужно к лекарю!
Вслед моим словам что-то звякнуло о мраморный пол. Не веря собственным глазам и столбенея, я разглядывала браслет-спираль с широкими витками, выпавший из глубокого кармана пальто. То самое украшение, что еще вчера должно было вернуться к настоящему владельцу! Браслет без препятствий прокатился через всю приемную до стены, и завертелся волчком.
Получается, вчера я все-таки отдала побрякушку, действительно подаренную Раде пылким влюбленным мальчиком. Из живота поднялась горячая волна, во рту пересохло.
– Надо же, – протянула Лори, – у моего дядьки такой же браслет был…
Я не слышала ее слов, мелодичный голос эльфийки отдалился, спрятался за тонким звоном в ушах.
Проклятье! Теперь стало совершенно ясно, что с этой историей, крайне опасной для моей еще вчера нормальной жизни, должен разбираться закон в лице городских стражей!
