Глава 15
Ловушка для злодея
Город просыпался. Белый шар солнца медленно выползал из-за городских шпилей и наливался ослепляющим сиянием. Небо теряло рассветную серость и напитывалось густой сочной лазурью. Большие похожие на взбитые сливки облака прятались за старинной башней, и мне, стоявшей на предпоследнем этаже, хотелось вычерпать их десертной ложкой, чтобы почувствовать вкус утра. Между ними, соревнуясь в медлительности и неповоротливости, плыли пузатые дирижабли, степенно разгоняя прохладные потоки лопастями винтов.
Пахнущий цветами Ветих наполнялся движением и суетой, стряхивая с себя последние остатки дремы, и голосистой птичкой чистил перышки. Дворники метлами скребли брусчатку, а на широких проспектах похожие на улиток автокареты водовозов смывали струями воды пыль с мостовых.
В гостиной, больше походившей на библиотечный читальный зал, пахло табаком. Все последние часы Ратмир беспрерывно курил. Только тушил одну тонкую самодельную папиросу, как скручивал новую. И молчал. Прежде чем он покинул квартиру, то крепко обнял меня, и от его рук, одежды, дыхания и даже глупой вязаной шапочки, натянутой до бровей, пахло табачным дымом.
Сейчас мой двойник, походивший на меня, как две капли воды, вышел вместе с Ветровым старшим из здания Исторического музея. Ратмир посадил его (или ее – не знаю, кто из Ордена изображал меня) в спортивный автокар и повез в сторону городской стены. Скорее всего, Златоцвет уже внимательно следил за началом спектакля…
Секунды таяли, а перед мысленным взором пронеслось воспоминание о разговоре в кабинете Венцеслава, когда все остальные адепты Ордена покинули подземелье, и стоянка во внутреннем дворе музея опустела.
… – В первую очередь Златоцвет, как справедливо заметила Веда, не болван, – произнес Венцеслав серьезно, его пальцы беспрерывно барабанили по столешнице, лишь усугубляя царившее напряжение. – Естественно, он рассмеется нам в лицо, тут же распознав простейшую ловушку на площади.
– Я бы тоже рассмеялся, – подтвердил Богдан хмуро, скрестив руки на груди.
Кабинет утопал во мгле, и лицо Венцеслава, сидевшего за огромном письменным столом, пряталось в тени. В строгом рабочем кабинете витал запах вишневого табака, и рядом с письменными принадлежностями в большой малахитовой пепельнице лежала трубка с широким изогнутым мундштуком.
Тогда Ратмир впервые закурил, не таясь. Его пальцы дрожали, когда он скручивал короткую папироску. Никогда не видела его в столь взвинченном состоянии, он больше не старался прятаться за хладнокровием.
– Мы создадим пентакль в моей гостиной и прикроем ковром, – произнес он, выпустив сизую струйку дыма. – Я правильно понял твое предложение?
Они с Богданом хмуро переглянулись.
– Верно, – Венцеслав кивнул, поджав губы, а я совершенно запуталась. – Настоящая ловушка для мага будет в твоем доме, Ветров, и Остров придет туда, как только обнаружит Веду.
– Но как же площадь? – робко уточнила я.
– Хорошо разыгранный спектакль, Птаха, – тихо отозвался Ратмир, а потом, внезапно привлекая меня к себе, с силой обнял и на выдохе едва слышно процедил сквозь сжатые зубы: – Откажись…
Это происходило вчера, а сейчас на стекле окна мигали огромные зеленоватые цифры часов, и обратный отчет времени съедал минутки до начала моего крошечного персонального испытания. Защитные контуры, которые скрывали меня от Златоцвета, сняли около часа назад – достаточное время, чтобы он мог ощутить меня. Честно говоря, уже ночью, когда я, томная и усталая, лежала в объятиях Ратмира, меня покинула уверенность в собственных силах выполнить задание, но совесть и гордость не позволяли пойти на попятную. Только сердце сильно билось, и тревога сворачивалась в животе холодной змеей.
… Пентакль, заключенную в круг пятиконечную звезду, создавала Свеча, рисуя прямо на полу посреди гостиной под мерное бормотание Венцеслава, читавшего заклинания из растрепанного томика с пожелтевшими страничками. Из тонких правильных контуров ловушки, словно бы отчерченных чертежным циркулем, изредка вырывались зеленоватые острые всполохи. Полупрозрачная волна света пробегала по линиям и снова затухала. Лишь прорисовав на наборном паркете черные выжженные следы, колдовство заснуло и позволило накрыть себя эльфийским ковром. До этого разноцветный шерстяной половик парил над звездой в нескольких вершках над полом…
Часы на стекле, обнулившись, растаяли.
Ровно через секунду, как по расписанию, до меня донесся грохот и вопль Стрижа. Сердце подпрыгнуло к самому горлу. Казалось, что от волнения сводит мышцы. Глубоко вздохнув, я резко развернулась к распахнутой настежь двери гостиной. Через нее прекрасно просматривалась прихожая. Взгляд метался, стараясь одним махом вобрать каждую картинку. Стриж висел под потолком с широко расставленными напрягшимися руками, словно бы распятый на кресте. Его лицо скорчилось в мучительной гримасе, и непроизвольно он пытался подтянуться, чтобы не выбило сустав в плечах.
Мне казалось, что время остановилось, словно кто-то щелкнул пальчиками, и жизнь разбилась на отдельные неохотно менявшиеся кадры. Вот вспыхнул ослепительный боевой шар, и воздух рядом с ним завернулся спиралью. Златоцвет в широком черном плаще внимательно разглядывал подвешенного в воздухе парня, и не оглянулся на прогрохотавший выстрел, а только резко выставил руку, останавливая шар. Расплющившись в блестящую ледышку, горошина упала на пол и разлетелась на сотни крошечных осколков.
Красная тень ворвалась в квартиру и, размазавшись в сплошную линию, метнулась в сторону кухни, где находился мой брат. Звуки борьбы показались мне карикатурно громкими, а от болезненного вопля Богдана к горлу подступила тошнота. Между тем, аггел с повязкой на одном выжженном глазу выволок старшего брата, и тот еще пытался сопротивляться. Он обмяк, потеряв сознание, когда чернокнижник с елейной улыбкой на устах резко сжал пальцы в кулак.
Моих охранников ликвидировали всего за короткие секунды, хотя мне показалось, что экзекуция растянулась на долгие минуты. Маг теперь пожелал повернуться ко мне, заставляя испуганно попятиться. Я сделала короткий шаг назад, забывая, что за спиной огромное окно, в сущности, просто хрупкое ломкое стекло, а за ним бесконечное воздушное пространство над закованным в камень городом. Лицо Златоцвета казалось совсем юным, болезненно красивым, с размытыми чертами. С приобретением силы, хранившейся в украшении Гориана, маг скинул с себя пару десятков лет. Он выглядел ровесником все еще трепыхавшегося Стрижа, но утратил нечто человеческое.
– Здравствуй, барышня, – мужчина расставил руки, и на них блеснули спиральные браслеты, плотно стянувшие запястья.
У меня пересохло во рту, в висках стучала кровь. Стараясь справиться с нахлынувшим ужасом, от которого плыло перед глазами, я осторожно, бочком, стала перемещаться к ковру. Главное, не разговаривать! Главное, сосредоточиться и молчать!
– Неужели, – Златоцвет сделал шаг в гостиную, и его фигура в нелепом плаще, в каких на старых гравюрах изображали лесных черных колдунов, отбросила ломаную тень, – Орден решил, что я действительно поверю, будто они везут тебя через весь город. Они могли бы придумать, что-нибудь оригинальнее…
Я сглотнула, когда случайно наступила на уголок ковра, и он шевельнулся, лишь стоило ловушке учуять хранившуюся во мне черную магию. Кажется, Златоцвет ничего не заметил…
… – Остров должен вступить в пентакль. Ловушка тут же заработает, и перекроет ему силу. Потом вас обоих перенесет в Орден, – Венцеслав внимательно следил за моим нервным лицом. Я уже до крови обкусала нижнюю губу и теперь принялась обгрызать ноготь на большом пальце руки, стараясь справиться с возбуждением.
– Ясно, – кивнула я, понимая, что маг определенно ожидает от меня какого-то ответа.
– Если что-то пойдет не так, то, не медля ни секунды, наступаешь в центр и переносишься сюда, – тут же добавил Ратмир и смял в пепельнице четвертую папиросу.
– Как только почувствуешь опасность, – подхватил Богдан, хмурый, как дождливое небо.
– Не задумываясь, прыгай в пентакль, – вклинился Стриж, похоже, готовый сам надеть оборотное колечко и рыжеватый русый парик, чтобы заменить меня. Его останавливал лишь высокий рост, как-никак, он даже Ратмира обогнал почти на полголовы.
– Да, ясно мне! – рявкнула я, доведенная их опекой до нервного тика. И так тревожно, а они только жути наводят!..
… Златоцвет походил на хищника, приготовившегося к прыжку. За его спиной ощетинился аггел, похожий на чудовище с расширенными ноздрями и глубокими бороздами морщин.
– Они решили, что я не распознаю на площади такую простенькую ловушку? – Остров осклабился. – Даже оскорбительно как-то.
Мы стояли на противоположных сторонах комнаты, а между нами лежал эльфийский ковер, уже начинавший шевелиться от капкана, поймавшего токи наполнявшей комнату черной магии.
Пауза растягивалась, мы замерли, а потом случилась катастрофа. Аггел дернулся и, превратившись в стремительную комету, ринулся в мою сторону. Стоило носителю природной магии ступить на контур спрятанной звезды, как она вспыхнула прозрачными зеленоватыми стенками, и противник, со всего маху шибанувшись о выросшую магическую стену, с грохотом свалился на пол. От неожиданно ослепившего света ловушки, я отпрянула и прикрылась рукой. Злобный вихрь наполнил гостиную, ударил в лицо, рванул полы длинного черного плаща чернокнижника, открывая современный костюм и множество висевших на длинных кожаных шнурках амулетов для поддержания сил. Аггел, распластавшийся на паркете, тряс головой и рычал.
Златоцвет дико расхохотался, а я бросилась внутрь ловушки, чтобы успеть сбежать.
– Ты любишь сюрпризы? – последнее, что донеслось до меня. Я испуганно вскинулась в сторону чернокнижника, и его прекрасное нарисованное магией лицо рассекала торжествующая улыбка. Он аплодировал полный фальшивого восхищения, а в следующий момент меня дернуло вниз, словно бы земля под ногами расступилась.
Мышеловка захлопнулась, отрезав от меня сошедшего с ума врага.
* * *
Перед глазами все смешалось и стало черным-черно. Желудок устремился к горлу, звуков не осталось, и я слышала только свое тяжелое дыхание. Ноги тряслись так сильно, что едва вышло устоять и не плюхнуться на пол. Зажмуренные глаза распахнулись.
Вместо зала Ордена меня перенесло в заброшенный незнакомый храм! Сказать, что меня взяла оторопь – не сказать ничего.
Высоко над головой на потолке, изрисованным старинными уже чуть потрескавшимися фресками, взмахивали крыльями ангелы. Через заколоченные окна пробивался солнечный свет, и в косых настырных лучах плавала пыль.
Каждую обшарпанную, облупившуюся стену украшали изображения Единого Бога, имевшего четыре воплощения: человеческого ангела, эльфийского лесного духа, шестикрылой птицы, вышедшей из веры горных гномов, и зеленоволосой нимфы, позаимствованной у троллей. Аггелов противопоставляли Богу. В церквях их всегда изображали на полу, словно бы грязные мраморные плиты разверзлись, и вместе с языками пламени из преисподней тянулись к свету прекрасные завораживающие создания.
Сначала медленно, а потом все быстрее я кинулась к высоким облезлым створкам дверей. Шаги, отраженные от стен, возвращались гулким эхом. Попытки выбраться оказались бесполезными. Я дергала заколоченную дверь, но только напрасно оторвала ручку, со всей силы потянув за нее двумя руками. Сверху посыпалась побелка и грязь, едва не попав глаза. Паника казалась такой же, как строительная пыль, слепящей.
Пытаясь понять, где здесь еще может быть запасной выход, я оглянулась.
И тогда увидела высокую женскую фигурку, медленно выступившую из тени. Внутри похолодело, и правда отказывалась складываться в голове в правильные стопки. Ноги не желали слушаться, меня словно бы пригвоздило к мраморным плитам.
Стук тоненьких каблучков разносился в грозной тишине. Свечка улыбалась, криво и насмешливо, с нескрываемым торжеством.
– Добро пожаловать, – ее голос разнесся по храму.
– Так вот о каком сюрпризе сказал Златоцвет? – я не дрогнула, хотя никак не могла собраться с мыслями. Проклятье! Все-таки иногда стоило принимать всерьез ночные кошмары, особенно когда в них появлялись подлые особы, похожие на эту!
Вокруг нас началось суматошное движение. Словно услышав голоса, ангелы, нарисованные на потолке, встревожено забили крыльями. На стенах затанцевали магические создания, а под ногами заиграли языки пламени, и прекрасные лица аггелов скорчились в желании освободиться из подземной темницы.
– Он будет здесь очень скоро, не успеешь соскучиться, – Свечка остановилась, уперев руки в бока. – Так что пока мы можем поболтать с тобой, – ее губы искривились, в глазах мелькнула издевка, – как старые подружки.
– Боюсь, что я тороплюсь… подружка, – пробормотала я, делая несколько осторожных шагов. Черный вход, судя по всему, все же имелся в той стороне, откуда появилась женщина.
– Ну, не стоит покидать меня… – она резко вытянула самострел, холодно блеснувший в твердой руке.
… Ратмир, несмотря на недовольную гримасу Богдана, крепко сжал меня, буквально стиснул, едва не затрещали ребра. Он уже опаздывал, ведь план расписали поминутно. Его ждал мой двойник и фальшивая гонка по городу.
– Увидимся, – пробормотала я, отчаянно не желая остаться без него, и тут почувствовала, как что-то скользнуло в карман.
– Если что, разбей и беги, – пробормотал он. – У тебя будет минута, чтобы убежать. Ясно?
Он заглянул мне в глаза и встряхнул за плечи. Мне оставалось лишь кивнуть.
Потом я разглядела подарок – стеклянный шарик, кисловато пахнущий магией. Внутри, заворачиваясь в спирали, клубился угольно-серый дымок. От колдовства шел холодок, и становилось понятно, что заклинание явно не значилось в списке разрешенных к продаже в магических лавках…
Влажные пальцы нащупали через штанину гладкую горошину. Все утро она пролежала в кармане, но, так и не согревшись теплом тела, по-прежнему оставалась холодной.
– Ты разве не будешь задавать вопросов? – Свечка в ожидании Златоцвета, похоже, решительно собиралась облегчить душу исповедью.
– Я на него с самого начала работала, – заявила она, намекая на чернокнижника Острова.
– Поздравляю, тебе стоит сменить работодателя, – мне не хотелось слушать ни признаний, ни откровений отступницы. Ее фигурка в черном брючном костюме, похожая на фитилек, преграждала путь к свободе.
– Ты с первого дня являлась занозой, и смешивала все карты! Это же надо было подбросить браслет именно тебе! – пожаловалась женщина капризно, как будто говорила не с приговоренной к смерти девчонкой, а с кавалером, на минуточку заехавшим в гости.
От напряжения меня бросало в пот, и к спине прилипала футболка.
– Твоей живучести позавидует любая кошка, – посетовала Свечка и покачала головой.
– О, да, – пробормотала я сквозь зубы, действительно в душе удивляясь сопутствовавшей последние дни удачи. Если бы на Междугородней Спартакиаде выдавали медали за вид спорта «жизнестойкость», то мне бы наверняка досталась золотая.
Чтобы отвлечь противницу я вступила-таки в беседу, а сама осторожно сунула руку в карман и нащупала шарик, который сейчас являлся единственным шансом на спасение:
– Скажи, на складе в конторе была ты?
Она довольная кивнула, будто бы каялась в забавной шалости:
– И в доме ювелира. Эти оборотные колечки настоящая прелесть, правда, болезненны, но это только поначалу. С третьего раза привыкаешь, – она мечтательно закатила глазки и тут хвастливо объявила: – Кстати, в квартире Богдана тебя расстреляли мальчики Острова. Твоя детская привычка звонить брату по любому поводу сильно облегчала жизнь. Он не обиделся за погром?
Вероятно, сейчас я должна была, как духовник, отпустить ей исключительно все грехи, а заодно уверить, что Богдан счастлив сделать капитальный ремонт в съемной квартире. Превосходно! Мы так по-дружески обсуждали ее каверзы, что становилось тошно, и очень сильно хотелось ударить предательницу, со всего размаху вмазать в глаз, чтобы подпортить изменнице личико.
– Правда, этим делом занимался Ветров, и мне приходилось быть очень осторожной, чтобы не выдать себя, – Свечка досадливо сморщилась, словно говоря, как много сложностей ей пришлось пережить из-за Ратмира. Она не упускала меня из виду, хладнокровно целясь мне в переносицу. Искренне хотелось верить, что у «старой подружки» по случайности не дрогнет рука, и палец не сорвется на спусковом крючке.
– Знаешь, он же элита, – женщина скорчила доверительную гримасу, словно открыла страшный секрет. – Весь правильный и принципиальный до муторности. Даже удивительно, как он пошел против решения Ордена и не позволил тебя убрать, а ведь у меня получилось убедить недоверчивого Венцеслава, что ты свихнулась от черной магии, – она усмехнулась и, не желая, наконец-то уже, заткнуться, продолжила: – Я всегда поражалась тонкому расчету Вет-рова, но тут он, должна признать, превзошел сам себя. Превратить тебя в гоблина – гениально! Я бы сама лучше не придумала! Если бы он не поскандалил с твоим братцем после казематов, то никто никогда не узнал бы, где ты. Какая глупая слабость – неудачница из заштатной конторы. Чем же ты его так зацепила?
– Самой интересно, – пробормотала я, а в следующий момент подбросила в воздух крошечный шарик. С широко раскрытыми глазами Свеча уставилась на блеснувшую стекляшку. Шарик звучно тренькнул о пол, разбиваясь, и буквально из пустоты повалил темный густой дым.
Женщина отвлеклась всего на пару секунд, но все равно не успела прикрыться, когда я подскочила к ней и резко на выдохе толкнула. Она вскрикнула, всплеснув руками, самострел с грохотом упал и проехался по полу на несколько сажень.
Дым клубился и наливался, превращаясь в сумрачную тучу, а потом в один миг просветлел. Через мгновение помещение стало стремительно заполняться холодным молочно-серым туманом. Запахло сыростью и приторной магией.
Одновременно мы с противницей, очухавшейся от падения, ринулись к отлетевшему самострелу. Она скользила туфлями по полу, пытаясь встать на ноги, так что я оказалась быстрее. Мои трясущиеся от напряжения руки подхватились и сжали тяжелое оружие.
– Не двигайся, – пробормотала я, пятясь к черному входу. – Скажи, каково было искать предателя, являясь им?! Навеселилась, наверное?
Туман становился все гуще, и воздух стремительно остывал. Всего один шаг отрезал меня от женщины, а она уже скрылась в дымке. Вероятно, отмеренная стремительная минута, о которой говорил Ратмир, закончилась. В густых клубах я не могла разобраться, где право, а где лево, и в отчаянье закусила губу. Почему, как только мне в руки попадала магия, все шло наперекосяк?!
– Тебе страшно? – раздался насмешливый голос Свечки, и я резко развернулась, не понимая, откуда доносится звук.
– Я выстрелю! – едва дыша, предупредила я.
– Не выстрелишь, – хохотнула она совсем близко, – кишка тонка.
В следующий момент холодные руки толкнули меня в спину. Я подалась вперед, но ловко развернулась.
– Ты никогда не сможешь выстрелить, как тогда во дворе ювелира, когда подыхал твой приятель-неудачник! – издевалась Свечка.
В неземной тишине практически над ухом щелкнул самострел, заставивший сердце сжаться.
– А вот я смогу, не задумываясь, – произнесла она торжествующе.
Я крутанулась на пятках, а потом, зажмурившись, нажала на спусковой крючок. Ослепительная вспышка рассекла туман и погрязла в нем. Самострел больно ударил по пальцам, заставив дернуться, чтобы удержать его в руках. Рядом раздался мучительный вскрик…
Я сорвалась с места, толком не понимая, куда бежать. Марево казалось густым, как каша. Ноги вязли в нем, клубы словно бы хватались за лодыжки, не позволяя ступить и шага. Каждое движение давалось с огромным трудом. Легкие разрывались, кисловатый запах магии становился невыносимым до оскомины. Почти без сознания я со всего маху толкнула дверь черного входа и, вывалившись в залитую солнцем подворотню, зашлась сухим кашлем.
Однажды отец мне сказал, что выстрелить в человека просто, только нужно переступить через выстроенную стену запрета. Жаль, он забыл упомянуть, что еще никто не придумал дороги обратно, туда, где ты не являешься убийцей.
* * *
Храм, закрытый на ремонт еще несколько лет назад, стоял посреди небольшой круглой площади с веселыми уличными трапезными, открывшимися только с началом весеннего тепла. Таких маленьких схождений извилистых улочек, похожих на ленточки, в центре Ветиха имелась масса. Вокруг шумела праздная толпа туристов, любовавшихся красотами каменного города. Пахло свежим хлебом и теплом.
Из щелей заколоченных храмовых окон струились щупальца тумана, охватывавшие высокую башню. Паутина клубилась, стремительно затягивая закованный в строительные леса собор. Вокруг зазвучали удивленные возгласы, и защелкали затворы фотоаппаратов. Возбужденные зеваки указывали пальцами на необъяснимое явление. Стало понятно, что уже назавтра все газетные листы опубликуют снимки на первых полосах и превратят мелочь в громкий скандал. Чтоб им пусто стало!
Я закрутилась на месте, пытаясь вычислить, как далеко может находиться Исторический музей. Вокруг хороводились высокие дома, горящие любопытством лица прохожих, уставившихся на дымный храм. На противоположной стороне площади гостеприимно распахнула двери лавка травника. Домик с высоким крылечком и остроконечной крышей походил на избушку лесного ведуна, а на деревянной сложенной из бревен стене пульсировал большой зеленый крест.
Свечка осталась там, в мертвенно-холодном тумане, раненная или убитая моею рукой. Не задумываясь, я ринулась к избушке. Стоило ворваться в лавку, как в нос ударил резкий запах лечебных снадобий и успокоительной настойки. Интеллигентный седовласый гном с круглыми очками на носу, завидев меня, испуганно округлил глаза.
– В храме застреленный человек! – хрипло выдохнула я. – Вызовите срочную лекарскую помощь и стражей!
Травник, испуганно округлив глаза, попятился и шибанулся спиной о стеклянный шкаф.
– Давайте же, звоните! – я бросилась к широкому прилавку с кассой. Гном сдавленно охнул и закрыл руками лицо. Не сразу стало понятно, что, тараторя, я лихо размахивала самострелом. Тут любой испугается! Пришлось спрятать оружие, заткнув его за пояс портов, но травник безбожно трясся и что-то бормотал под крючковатый нос, похоже, уже молясь за упокой собственной души.
– Проклятье! – прошипела я, понимая, что все равно ничего не добьюсь от гнома. Мне был нужен переполох, стражи, Орден – любой, кто может отпугнуть Златоцвета – неважно кто именно. Я не успела.
Внезапно свет внутри крошечного помещения, пахнущего валерьяновым корнем и ментолом, потускнел, как будто в одночасье потухло солнце.
Очень осторожно я оглянулась через плечо, заранее зная, кого обнаружу на пороге. Его фигура, укутанная в черный широкий плащ, закрыла проход, и чернокнижник казался выше и мощнее, чем предстал утром. Шрам на руке загорелся, будто меня ошпарили кипятком.
В следующий момент Златоцвет вырос рядом со мной. Он двигался с нечеловеческой проворностью, как будто сам превратился в аггела, и его лицо перекосило от едва сдерживаемой жажды. Откуда-то раздался сдавленный всхлип хозяина лавки, и он, полумертвый от страха, забился под прилавок. Я и моргнуть не успела, как Злат до боли вывернул мне руку, и через мгновение впился зубами в запястье, прокусывая кожу.
От стремительного нападения я даже боли не почувствовала и непроизвольно со всей силы толкнула противника, не ожидая, что он может отступить. С рычанием дикого зверя, оторванного от вожделенной добычи, чернокнижник пошатнулся и схватился за прилавок, словно бы моя кровь его одурманила. Маг поднял обострившееся постаревшее на десяток лет лицо с окровавленными губами. Из уголка оскаленного рта текла струйка крови, и большая капля зависла на подбородке. От отвращения меня замутило.
Я отскочила от противника, едва не шибанувшись о шкаф со стеклянными дверцами, и выхватила из-за пояса самострел. Злат дернулся в мою сторону, и палец нажал на спусковой крючок. От громыхнувшего выстрела зазвенело в ушах, ослепительная вспышка резанула по глазам. Где-то завопил травник, и посыпались стекла разлетевшейся витрины. Кислый запах магии перемешался с горьким ароматом настоек. Противник превратился в размазанную тень и исчез, только в воздухе на короткое мгновение взметнулся край черного плаща. С замирающим сердцем я ошалело оглядывалась, вытягивая ходившее ходуном в трясущихся руках оружие, а потом бросилась к выходу.
Площадь гудела, с азартом разглядывая затянутый туманом храм. Густая дымка, словно живая, уже тянулась клубами по мостовой, устремляясь к зевакам. Мой быстрый взор скользнул по толпе, стараясь выцапать фигуру в черном плаще, но маг словно бы испарился. Не теряя даром времени, я бросилась в ближайшую улочку, круто убегавшую на холм. Лобное место, где меня ждала помощь, находилось на возвышенности, а потому я не сомневалась в правильности направления.
Вокруг выстроились бесконечные стены домов с маленькими балкончиками. В сухих желобках водостоков по краям узкой мостовой копилась пыль и первые, принесенные ветром, легкие тополиные пушинки. Прохожие в ужасе шарахались от меня, перепачканной кровью девчонки с оружием в руках.
Усатый цветочник в панике прижался к каменной кладке дома, прячась за букетами, стоявшими на маленькой тележке с большими деревянными колесами. Торговец даже выронил тюльпаны от страха перед самострелом, и хрупкие венчики рассыпались по брусчатке кроваво-красными лепестками, так похожими на капли крови.
– Куда же ты, барышня? – раздался шелестящий голос, заставляя вытянуть самострел. От резкого разворота закружилась голова. Златоцвет стоял всего в нескольких шагах. Его плащ раздувался, походя на крылья огромной черной птицы. Резкий порыв ветра, взъерошивший пыль, развеял фигуру сероватым дымком.
– Не стреляй! – прошептал испуганно цветочник, заливаясь нездоровой бледностью. Не отрывая взор от самострела, он поднял руки.
– Где Исторический музей? – процедила я сквозь зубы, и испуганный торговец неопределенно ткнул пальцем в небо. Взор скользнул в указанном направлении и наткнулся на шпиль музейной башни с гордо развивавшимся флагом Ветиха.
Мне оставалось пробежать короткую сотню сажень. Улочка неожиданно раздвоилась, и я ринулась в безлюдный проулок, ведущий к площади. Вместе с потоком воздуха в настороженной тишине прошелестел ласковый голос Златоцвета:
– Куда же ты бежишь?
Его призрак, снисходительно качавший головой, вырос передо мной всего в нескольких шагах.
– Да пошел ты! – заорала я со злостью и, не задумываясь, выстрелила в пустоту. Боевой шар, похожий на крошечную молнию, вспорол облицовку стены, оставив черный выжженный след. Вспышка вынудила зажмуриться, и когда глаза распахнулись, привидение исчезло. Пальцы от боли уже не сгибались, по руке змеились струйки крови из прокушенных ранок, зато шрама практически не осталось. Последние сажени до Лобного места я пробежала на последнем издыхании.
От облегчения и радости, что получилось добраться до Ордена живой, у меня едва не подогнулись колени. Я выскочила из подворотни и остановилась, выжидательно крутя головой. Умиротворение площади оглушало. Немногочисленные прохожие, наслаждаясь солнечным утром, спокойно прогуливались у большой каменной плахи.
Тяжело дыша от беспрерывного бега, я вертелась на месте, искренне веря, что прямо сейчас люди с татуировками четырехлистного клевера бросятся ко мне на помощь и всенепременно защитят от преследователя. Драгоценные минуты таяли, но никто не торопился спрятать меня за широкой спиной. Взгляд лихорадочно ощупывал Лобное место, но все помощники, словно сквозь землю провалились!
Никого. Меня фактически оставили один на один с обезумевшим врагом!
Я не знала, где в стародавние времена под брусчаткой спрятали ловушку для черных ведунов, а потому ничего не оставалось, как рвануть к входу в музей, едва не сбивая с ног случайных встречных. Ласточкой я влетела на широкие мраморные ступеньки, совершенно не понимая, почему никто не хочет мне помочь?!
Охранник попытался перегородить мне путь. Мужчина, высокий и плечистый, с внушительным пивным животиком, обтянутым форменной курткой, нелепо расставил руки, словно бы мог меня, отчаянно желавшую выжить, задержать. Посмотрела бы я на него, если за ним несся обезумевший маг, представляющий себя вторым чернокнижником Горианом!
– Прочь!!! – заорала я, вытягивая самострел.
Клянусь, меня охватывало такое отчаянье от всеобщего предательства, что с горя я бы снова выстрелила. Страж шарахнулся, освобождая дорогу, и вот тогда появился настоящий Златоцвет. Его фигура выткалась из воздуха посреди холла. В гулкой тишине громыхнул истеричный женский визг. Началась неразбериха. Посетители пытались вырваться из здания.
Я никого не замечала, кроме человека в черном плаще, и неловко налетела на гипсовый бюст основателя музея. Изваяние рухнуло на пол, с грохотом расколовшись на тяжелые части и усыпав пол белой гипсовой пудрой. В следующую секунду ледяные пальцы Златоцвета схватили меня за запястье, губы сомкнулись на ранках, чтобы вытянуть последние капли магии. Мои ноги подогнулись и, утягивая за собой противника, пиявкой присосавшегося к шраму на руке, я со всего маху рухнула на пол. В тот же миг вспыхнули зеленоватые полупрозрачные стенки спрятанного пентакля, заключая нас в ловушку.
Плененный Златоцвет дико завопил, хватаясь за горло, словно вместо кровушки хлебнул яда. Он выпустил меня, позволяя откатиться на сажень за пределы капкана, и забился в конвульсиях. Неожиданно маг захохотал, а через секунду пугающий смех затих и стремительно скатился на жалобные всхлипы.
Без сил я валялась на холодных плитах, широко раскинув руки, и таращилась в потолок бессмысленным взором, не обращая внимания на вопли окончательно слетевшего с катушек мага. Под куполом высоко над головой клубились нарисованные белые облака, они меняли форму, заворачивались в спирали, словно с ними играли ветряные потоки.
Узник пытался вырваться, но каждое его соприкосновение с полупрозрачными стенками капкана сопровождалось ослепительной вспышкой и болезненным шипением. Вдруг Златоцвет зарычал раненным зверем и с пронзительным криком закатался по полу. Похоже, мощное колдовство, собравшись воедино, оказалось слишком велико для сознания средненького ведуна и без жалости лишило рассудка. Очень хотелось, чтобы не случившийся правитель мира, наконец, замолк, а он все орал и орал рядышком.
Я закрыла глаза, больше не в состоянии держать их открытыми. Ледяные мраморные плиты приятно холодили взмокшую спину. Мышцы ныли и горели, собственное сиплое дыхание, как у загнанной, право, лошади, доносилось как будто со стороны. Неожиданно налетели звуки, и вокруг кто-то засуетился. Казалось, ко мне обращались чужие голоса, звали, говорили неразборчивые фразы. Наплевать. От усталости у меня не получалось даже мизинцем пошевелить, не то чтобы подняться.
– Где она?! – раздался до боли знакомый баритон.
Я ощутила, как Ратмир присел рядом. Осторожно кончики горячих пальцев дотронулись до щеки, потом мягко скользнули по окровавленному запястью, где больше не осталось шрама, только полукружие от зубов Злата.
Ветров что-то мучительно пробормотал на языке аггелов, и в тоне прозвучала могильная тоска.
Он что решил, что я тут подохла?!
– Ты где был? – недовольно огрызнулась я и, резко распахнув глаза, уставилось на него. – Чего так долго?
В одно мгновение сумрачное скорченное лицо Ратмира расслабилось. Руки стянули с головы шапочку, открыв прилизанные черные волосы и смешные маленькие рожки.
– Он чуть меня не прикончил, а вы благополучно за этим следили! – обвинительно заявила я. – Посмотри, он мне руку прокусил, упырь недоделанный!
Ветров не выдержал и, плюхнувшись рядом со мной, уткнулся лицом в шапку, а потом и вовсе улегся на спину. Вместе, переплетя пальцы рук, мы смотрели в нарисованное на потолке клубившееся небо, и на меня снисходило нерушимое спокойствие. Все закончилось, я теперь действительно свободна! Мои магические узы растаяли.
– Зачем в лавку к травнику завалилась? – вдруг произнес Ратмир. – Он теперь до конца жизни заикаться будет.
– Я Свечку убила, хотела на помощь позвать, – пробормотала я, пытаясь нащупать в себе горькое чувство раскаянья, но усталость перекрывала даже муки совести.
– Ранила, – уверил меня Ратмир, – в плечо. Она уже скандалит и доказывает, что ты на нее напала.
– Что с ней теперь сделают?
– Уволят с должности и память сотрут еще по дороге в лечебницу.
Он задумчиво замолчал, а палец ласково поглаживал мою ладошку.
– Как думаешь, – хрипловато спросила я, – меня тоже уволили из конторы?
– Угу, – отозвался Ветров, – я выяснял. Тебя вышвырнули на следующий день после циркового представления со Стрижом и банкой драконьей крови.
– Вот цао, – с притворной досадой цыкнула я. Значение подхваченного в притоне гоблинов словца для меня так и осталось загадкой, но определенно оно являлось нехорошим ругательством.
– Не переживай, – хмыкнул Ратмир, – фигуристую барышню и очкарика тоже выперли.
– Ждану и Здышко? Их-то за что?
Глупо, конечно, валяться посреди музейного холла, рядом с орущим дурниной свихнувшимся магом, отчего-то не переместившимся в подземелье, но очень хотелось впервые за много дней позволить себе подумать, о чем другом, нежели выживание.
– Я бы вас тоже уволил, – по-дружески со смешком заверил Ветров, – вы же уничтожили всю драконью кровь, целое состояние!
С правдой не поспоришь.
– По-твоему мне пойдет татуировка на запястье?
Он долго не отвечал, а потом задумчиво произнес:
– Я, конечно, тебе запрещаю делать татуировку и вступать в этот треклятый Орден. Если ты, конечно, не хочешь превратить меня в буйного неврастеника.
На его недовольное высказывание я лишь насмешливо фыркнула.
– Вот и я о том же, – пробормотал Ратмир, тяжело вздохнув, – разве ты послушаешься?
– Ветров, Истомина! – над нами склонился Богдан, словно выскочивший из табакерки арлекин. Его физиономию украшал отличный кровоподтек на скуле, губа оказалась разбитой, наверное, после драки с прихвостнем Златоцвета. – Чего разлеглись тут?!
– Отвали, – безразлично отозвался Ратмир в ответ.
– Цао, Богдан, – протянула я без капли уважения.
– Чего ты сказала?! – взвился тот и, клянусь, пнул меня под ребра носком ботинка. Не больно, конечно, обидно только. – На старшего брата матом?! Тебя, Птаха, вообще, Венцеслав на ковер вызывает!
– Это еще за что?! – возмутилась я, приподнявшись на локтях.
В холле велась лихорадочная работа, и зеленоватыми лучами ограничителей перекрыли вход. Оставшихся посетителей, пытавшихся выбраться из соседних залов, дабы сбежать из музея, люди Ордена и стражи порядка держали в форменных заложниках, и любители древностей захлебывались возмущением.
– За скандал в лавке травника и использование боевого тумана! – рявкнул брат, покрасневший от возмущения. – Тебе сейчас покажут «цао», умница! Давайте, поднимайтесь, герои. Блин…
