Эпилог

Лето пришло незаметно. В воздухе летал похожий на снег тополиный пух, и от булыжных мостовых даже с заходом солнца сочилось тепло. Ветих замирал в предчувствии грозы, но небо каждое утро поражало глубокой синевой, и ничто не мешало горячему солнцу щедро лить лучи на башни и площади города.

Спальные холмы медленно погружались в дрему. Прозрачные сумерки окутывали тихую улочку, где уютно устроился родительский двухэтажный домик с покосившимся почтовым ящиком на входной двери. Ветер тревожил листву на деревьях, не даря прохлады, но меня все равно порядком колотило, правда, от дурных предчувствий.

– Пошли отсюда, – пробормотала я сквозь зубы, мрачно разглядывая криво нарисованный светящейся краской номер дома на почтовом ящике. Помнится, что малевали мы цифры вместе с Богданом в далеком детстве и, подравшись из-за кисточки, разлили краску. Потом наше крыльцо по ночам лет пять светилось кляксами.

Отчего-то никто не торопился открывать дверь, даже после повторного настойчивого стука. Отличная возможность смыться! Пока не поздно я дернулась, намереваясь слететь с высокого крылечка и трусливо броситься наутек.

– Даже не думай, – отозвался Ратмир и предупредительно сжал мой локоть, не давая сбежать. – Нам действительно пора официально представиться с твоим отцом, – подбадривал меня Ветров, улыбаясь одними уголками губ.

Белая рубашка и щегольской жилет ему необычайно шли и делали похожим на слишком взрослого для меня университетского профессора. Фасонистая клетчатая шляпа с узкими полями, чуть заломленная набок, прятала маленькие рожки.

– Ты сначала познакомишься, – безрадостно прокомментировала я, обтирая неприятно влажные ладони об юбку, – и тут же захочешь раззнакомиться обратно. Поверь, я в этой семье четверть века прожила.

Замок щелкнул неожиданно, заставив меня испуганно икнуть. В душе мгновенно вспыхнуло нестерпимое желание повеситься на галстуке Ратмира в саду родителей.

– Стоять, – пробормотал Ветров, уже улыбаясь открыто и медово.

Дверь распахнулась и на пороге появилась мощная фигура отца, по случаю знакомства с потенциальным зятем нарядившегося в лучшие выходные порты и рубаху в тонкую полоску, расходившуюся на круглом животе. Однажды, когда мы были детьми, Богдан своровал у меня подаренный на именины полосатый мяч, чтобы сыграть в футбол с соседскими мальчишками, а потом наврал, будто игрушку проглотил отец. Я так боялась грозного родителя, что не решилась спросить, хорошо ли переваривается мячик в большом папином животе.

Усатое лицо отца не предвещало ничего хорошо. Он окатил моего спутника пронзительным взором стража в отставке, выразительно покосился на пальцы с черными короткими ногтями, бережно сжимавшие мой локоть. От вида одинаковых кожаных браслетов на наших с Ратмиром запястьях, родитель прищурил один глаз, словно бы мы прятали под украшениями матерное слово.

– Добрый вечер, – просиял Ратмир.

Господи, скажи мне, пожалуйста, каким нелепым образом в умную голову Ветрова пришла глупая идея познакомиться с моим семейством? Это же запланированная катастрофа, взрыв, разрушительный смерч!

– Привет, – выдавила я, краснея, как вареный рак.

– Так ты Ратмир Всеволодович Ветров 1977 года рождения? – буравя точку во лбу гостя, процедил отец, как на допросе. Как же, как же, прекрасно помню – именно с такой гримасой много лет назад он требовал от нас с Богданом признаться, кто расколотил его любимую кружку. У меня до сих пор волосы вставали дыбом от того давнишнего разноса.

– Он самый, – Ратмир, в отличие от меня, скрипнувшей зубами, не был отягощен детскими воспоминаниями касательно грозного хозяина дома и получал искреннее удовольствие от нарочитой суровости разговора.

– Я читал твое досье, – признался отец, не думая пропускать нас в прихожую. Из комнат по-домашнему сладко пахло свежей выпечкой и раздавалось женское кудахтанье. Тут я различила голоса четырех тетушек, отцовских кузин, которых мы с Богданом называли Великой Инквизицией за склочный характер, и правый глаз задергался в нервном тике.

– И как? – уточнил Ветров.

– Впечатлило, – отозвался отец и протянул руку для приветствия: – Владимир.

Слава богу, первый круг преисподней мы минули без численных потерь и в полном составе попали в прихожую, где разом на нас налетел весь курятник. По-другому квохчущих, перебивающих друг друга дамочек, созванных отцом на смотрины возможного жениха, назвать не получалось. Из кухни вылетела раскрасневшаяся мама Ярослава, позабывшая снять фартук, и расцеловала нас обоих, звонко и со вкусом.

С головы Ратмира слетела шляпа. Горящие взгляды тетушек буквально впились в рожки моего спутника. Похоже, Инквизиция в полном составе уже представляла, как станет смаковать новую возмутительную сплетню о моем поклоннике аггеле.

Вслед маме показался Богдан, и его саркастическая улыбка говорила лучше любых слов, что он приготовился получить максимум удовольствия от развернувшегося цирка, где мы с Ратмиром выступали гвоздем программы. Радка облокотилась о перила лестницы и рассматривала незнакомца с забавными рожками с презрительной гримасой и блестящими полными отчаянной мгновенной влюбленности глазами. От семейного бедлама за последние недели я несколько поотвыкла, а потому чувствовала себя по-настоящему больной и нечастной и топталась на пороге, пока Великая Инквизиция, схватившая новоявленного кавалера в свои цапкие лапы, утаскивала Ратмира в гостиную.

– А мы слышали вы историк? – многозначительно протянула одна тетушка.

– И какие же истории вы пишите? – подхватила другая.

– Он же вроде в университете преподает? – нахмурилась мама Ярослава и бросилась вслед кузинам выяснять подробности социального положения дорогого гостя.

– Я все больше рассказываю истории, знаете ли, – раздался серьезный ответ Ратмира, – например, про черные артефакты.

Лишь заслышав его признание, я едва не подавилась и жалобно уставилась на Богдана округлившимися глазами. Тот стоял в дверях кухни, привалившись к косяку, и с азартом следил за первым актом семейной комедии.

– Ты думаешь, он быстро сбежит? – с тоской спросила я у брата.

– Птаха, я его предупреждал, – с ехидной улыбочкой протянул тот, разведя руками.

– Он выглядит смелым парнем, – выглянул из-за плеча Богдана отец, с довольным видом жующий сворованную со сковороды котлету. – И его почему-то в Ратуше знают.

– О, да… – пробормотала я, громко сглотнув, и брат дружески обнял меня за плечи.

Мы с ним смотрели, как гость очаровывает наше неспокойное суетливое семейство Истоминых, которому давно требовалась встряска в лице интеллигентного аггела, и никто в доме не догадывался, что в обычные дни преподаватель истории прячет под одеждой заряженный боевыми шарами самострел. Узнай отец, его бы удар хватил.

В моей новой жизни имелась лишь одна неприятная сторона – отсутствие праздников, выходных и возможности выключить зеркальный коммуникатор. Связной команды не имел права быть вне зоны доступа.

Вот и сейчас в самом эпицентре бушующего семейного урагана аппаратик тренькнул в кармане юбки, требуя внимания. Я поспешно вытащила коммуникатор, где на просветлевшем зеркальце отразилась яркая фотография медленно вращавшегося вокруг своей оси хрустального яблока с маленьким металлическим листиком на веточке-закорючке. Ниже имелся четкий приказ: «Птаха, срочно приезжай в присутствие, проявилось „Яблоко раздора“. Венцеслав»…

Судьба каждую минуту дает нам шанс поменять жизнь, перевернуть ее с ног на голову одним коротким щелчком пальцев. Возможно, события, вначале кажущиеся катастрофичными и разрушительными, лишь двери во что-то новое? К примеру, короткие пять минут опоздания в контору или быстротечные две недели. Останется лишь решить – каков твой выбор.