Глава 12
Зелье на удачу
Улица утопала в чернильных потемках. Во дворе высокого особняка с черепичной крышей не горели фонари, и чернота окутывала шумевшие от прохладного ветра деревья. Окна, изнутри сплошь закрытые ставнями, не пропускали теплый домашний свет, а потому здание выглядело заброшенным.
– Кто здесь живет? – полюбопытствовала я, споткнувшись об последнюю ступеньку высокой деревянной лестницы, когда мы поднимались к чердаку, и непроизвольно схватила Вет-рова за футболку, чтобы устоять на ногах.
– Знаком… – он осекся и пробормотал, ощупывая притолоку в поисках ключа: – Друг.
Ратмир лгал, как всегда, но впервые так неуклюже, что резануло слух. В душу закралось смутное нехорошее предчувствие, что сейчас он отопрет дверь, а вместе с ней мне откроется секрет, который, возможно, совсем не понравится. Замок слажено щелкнул.
– Заходи, – пропустил меня Ратмир, и, шагнув, я оказалась в холодной сумрачной студии, едко пахнущей красками и специальным растворителем.
Во мгле на высоких оштукатуренных стенах переливались невероятные картины. Яркие, сочные пейзажи казались иллюстрациями к волшебным сказкам. Магические краски позволяли причудливым цветам менять оттенки. Нарисованные деревья гнулись в ураган, а огромное синее море, изображенное на одном из холстов, ласково набегало на морской пляж белыми пенными волнами, и потоки воды бесконечное число раз, отступая, смывали с желтоватого песка начертанное сердце и слова на латыни. Здесь, во мраке холодной студии, картины выглядели чародейными и заставляли заворожено замереть. На мгновение меня ослепило.
Вслед звуку закрывшейся двери в тишине раздался резкий короткий хлопок в ладоши, отразившийся от стен, и под потолком вспыхнули разноцветные шары-светильники. Я едва не подпрыгнула от неожиданности, а помещение мгновенно растеряло добрую часть колдовства. Жгучие картины, наполненные бесконечным мерцанием, показались простой хаотичной пачкотней. Зато взор, скользнувший по домашней экспозиции, впился в огромный портрет. В неярком блеске светильников я вмиг узнала выполненное синими длинными мазками лицо Ратмира, как всегда серьезное, наполненное внутренней уверенностью. Похоже, тот, кто рисовал Ветрова старшего, знал его гораздо лучше меня, а главное дольше и ближе. Внутри кольнуло.
– Твой друг – художник? – уточнила я, оглянувшись к Ратмиру.
– Нечто вроде этого, – неохотно отозвался тот, по-хозяйски перебирая письма на низком газетном столике, приставленном к стене у входной двери.
Я помялась, полная мрачных предчувствий. Чтобы мои опасения подтвердились, оставалось только обнаружить две зубные щетки на полочке в ванной комнате!
Большие окна, наглухо закрытые деревянными ставнями, темнели черными прямоугольниками. Посреди полупустой студии, словно стесняясь занимать лишнее место, притулились старые продавленные диваны, тесно стоявшие друг к другу. Напротив красовалась изящная тумба с подмигивавшей пирамидкой, заключавшей в себе морок видения. Двери, ведущие в две смежные комнаты, пестрели изящными орнаментами, нарисованными умелой рукой.
Ратмир, в отличие от меня, не стеснялся чужого дома. Он спокойно включил видение, повернув вершину пирамидки, и в воздухе вспыхнул огромный четкий экран.
Я мгновенно отвернулась, страшась снова увидеть полыхающий пожар, которому только суждено охватить здание неизвестной мануфактуры. Действие магии браслета меня пугало. Сначала заметка в лэптопе, потом фотография, теперь вот новостной выпуск… Становилось жутко, ведь прежние предсказания исполнялись роком со скрупулезной точностью. Проклятье, я начинала бояться собственных глаз, и мне искренне не хотелось, чтобы Ратмиру стало известно о последнем предзнаменовании!
– Спать? – коротко спросил мужчина, стараясь не смотреть на меня.
Исключительно насыщенная беседа. Еще по дороге Ратмир рассказал, что после яростной стычки Златоцвету со свитой пришлось убраться, хорошенько попугав самострелами постояльцев подворья. Следом за ними были вынуждены покинуть постоялый двор и мои защитники. Стрижа отправили отлеживаться в профессорскую лабораторию, а меня Ветров старший решил спрятать здесь. Между строк «здесь» означало, что в затерянном на Острове убежище меня не найдут. В общем, безопасных тем для обсуждения для меня и Ратмира, как будто, и не осталось.
Я только пожала плечами, ощущая страшную неловкость, оттого что мы находились совсем одни в пустой студии, ведь стоило мне снять кольцо, обратно превратиться в девушку…
– Мне бы в ванну, – голосок прозвучал тихо, а огромные остроконечные уши, лакмусовая бумажка душевного состояния, нервно дергались, будто бы транслируя нескромные мысли.
Ветров встретился со мной глазами и равнодушно отвернулся. Господи, о чем только я, толстеющий забавный гоблин, мечтаю? Смех. Почему же так горько-то?
– Там, – Ратмир указал на дверь в противоположном конце помещения, и шар, продрейфовавший под высоким потолком, высветил ее желтым кругом.
К счастью, в шкафчике над медной раковиной двух зубных щеток не нашлось. Она, вообще, была пустая, как будто хозяин студии появлялся здесь лишь время от времени. Зато и горячей воды кран отказался выдать даже капельку. После ледяного душа, безбожно стуча зубами, я сорвала с крючка полотенце, от всей души надеясь, что оно более или менее чистое, и быстренько растерлась. Только согреться все равно не получилось.
Высунув нос в студию, я обнаружила, что светильники потушены, и на высоких окнах распахнуты ставни. Теперь через стекло внутрь любознательно заглядывала полная огромная луна, повисшая на чернильном небе. Голубоватое свечение наколдованного видения рассекало темноту. Ратмир откинулся на подушки продавленного дивана, уставившись бессмысленным взором мимо экрана.
– Покажи спальню, – резко произнесла я, и мужчина, кажется, вздрогнул.
Он, молча, встал и направился к одной из дверей в смежные комнаты, которая распахнулась с кряхтящим скрипом.
– Спокойной ночи, – прижимая к груди ботинки, возвращенные после побега, я скользнула в спальню. В пустой комнате стояла лишь огромная кровать, а на стене висела яркая картина, похоже, нарисованная рукой хозяина студии. На ярком полотне две алые фигуры непристойно прильнули друг к другу в блаженном экстазе.
Озираясь, я в смущении переминалась с ноги на ногу. Ветров чуть кивнул, и закрыл дверь, оставив меня в гордом одиночестве, от глухого разочарования кусать губы. Забравшись в одежде под тонкое стеганое одеяло, я тряслась и понимала, что после сегодняшних опасных приключений заснуть мне не удастся ни за какие божественные блага.
Собственно, борьба с бессонницей закончилась к середине ночи, когда таращиться на нескромное изображение извившихся на картине тел не осталось сил. Дом погрузился в гробовую тишину, а тьма стала еще гуще. Студия опустела, только подмигивал огонек пирамидки с мороком видения, да беспрерывно играли краски на холстах.
С темнотой я не дружила с самого детства и, стоя на пороге, набиралась смелости, чтобы пересечь огромную комнату и добраться до ванной, где прямо из-под крана можно было нахлебаться холодной воды, чтобы запить горький комок, стоявший поперек горла. Ни от хлопка в ладоши, ни от громкого настырного щелчка пальцами светильники не загорелись, как будто издеваясь над моей фобией. На счет три я сорвалась с места. Наверное, скорости, с какой мне удалось пересечь помещение, позавидовал бы любой стремительный аггел. Даже ветер в ушах засвистел.
Рывком я распахнула дверь ванной комнаты, окончательно утонув в беспросветном мраке, и внезапно услышала звонкий всплеск воды. Из груди едва не вырвался вопль, уши истерично задрожали, и меня бросило в холодный пот. В кромешной тьме резко и ярко вспыхнули два желтых глаза, и низкий женский голос, явно не приученный к межрасовой речи, чуть растягивая слова, произнес:
– Малыш, не зажигай свет…
Наверное, мой испуганный крик, заполнивший в одночасье студию, услыхали все без исключения соседи, если, конечно, они жили в здании. Будто ошпаренная я выскочила из комнатки.
Из спальни вылетел полуголый взлохмаченный Ратмир, едва успевший натянуть болтавшиеся на бедрах и звякающие бляхой ремня штаны. Одним коротким хлопком он зажег светильники, и бросился ко мне, вероятно, ожидая обнаружить страшные ранения.
– Что случилось?!
– Там! – я ткнула дрожащим пальцем в сторону распахнутой ванны, и Ратмир застыл, как вкопанный, не дойдя нескольких шагов. Тревога на его лице медленно сменялась холодной бесстрастностью. Взор стал отстраненным, а руки спрятались в карманы портов.
– Это твой друг?! – потребовала я ответа, чувствуя, как глаза горят от подступивших слез. – Он это она?!
– Я и не говорил, что мой друг мужчина, – сдержанно отозвался Ветров, снисходительно разглядывая меня, как вздорного и уродливого, а потому вызывавшего жалость ребенка, внезапно возмутившегося отражением в зеркале.
– Это я и так поняла, но она аггелица! – вырвалось у меня. Через гневную пелену пробивался тонкий голосок рассудка, что правильнее в этой ситуации, конечно, заткнуться и вспомнить о собственном достоинстве. В конце концов, у меня не было никаких прав устраивать сцены, приличествующие жене, только ревность удавом стискивала горло. Катастрофично, но Ратмир прекрасно понимал причину необоснованного гнева.
– А ты кого там рассчитывала найти? – пожал мужчина плечами.
– Я, вообще, не рассчитывала там кого-то найти! – взвилась я. В груди горело от разочарования. Он притащил меня к своей подруге! Господи, о чем я только думала?!
Отчего-то дышать стало очень тяжело, практически невозможно. Повисла напряженная тишина, лишь раздавалось мое сердитое сопение.
– Мальчики, – произнес за спиной низкий женский голос, заставивший круто развернуться на пятках, – если вы закончили, то, Рат, принеси мне полотенце.
Я едва не отшатнулась от вида обнаженной аггелицы, картинно упершей руки в крутые бока. Ее нагота выглядела прекрасной и вызывающей. Гладкая кожа с нехарактерным аггелам розоватым оттенком, как будто потускнела от воды. Длинный хвост свернулся кольцами у предплечья. Меня передернуло.
– Да, Ветров, принеси своей подруге полотенце! – прошипела я, окатив его презрительным взором, и скрылась в выделенной мне спальне. Прежде чем дверь захлопнулась, отрезая комнатушку от помещения, до меня донеслась непонятная фраза, произнесенная хозяйкой на языке аггелов.
– Ты говоришь глупости! Я не смотрю на него, как на хорошенькую девицу! – отрезал в ответ Ратмир на межрасовом, пресекая дальнейший спор.
Уязвленная гордость нашептывала, что прямо сейчас стоит обуться и уйти, зато трезвый рассудок приказывал остаться в безопасности студии и не делать того, о чем потом жестоко пожалею. Глухо застонав над собственной глупостью, я плюхнулась на кровать и, зажмурившись, схватилась за голову.
Похоже, мы прекрасно разместились втроем в двух соседних спальнях!
* * *
Наверное, на следующий день я бы не нашла в себе силы встретиться с Ветровым старшим в одной комнате и просидела бы до вечера затворницей, если бы не появившийся с самого утра Док. Его мягкий грассирующий голос прозвучал в студии и выманил меня, словно трусливого котенка, поластившегося на кусочек вяленого мяса.
Помещение, подавлявшее в ночи и расцвеченное необыкновенными картинами, заливал солнечный свет, щедро струившийся из окон. Казалось, будто светлые выкрашенные стены ожили, наполнившись беспрерывным мерцанием холстов. Изображения словно бы текли, меняли оттенки, заворачивались и расцветали.
Док с Ратмиром расположились на диванах друг напротив друга, склонившись над перетащенным от двери газетным столиком. На нем в беспорядке лежали испещренные записями листы бумаги и пергаментные свитки со сломанными сургучными печатями. Между документами дымились чашки с чаем, и, похоже, работа уже шла полным ходом.
На пороге я помедлила, глубоко вздохнув, и, прежде чем профессор поднял голову, нацепила на остренькое осунувшееся после бессонной ночи личико нахальную улыбочку. Ну, или мне хотелось верить, что она выглядит именно так.
– Ведушка, – Док, как всегда небритый и несколько помятый, всплеснул руками, обрадовавшись моему появлению. – Как спаслось?
– Не очень, – отозвалась я беспечно, скользнув презрительным взором по Ратмиру, внимательно изучавшему какой-то текст. – Народу по ночам многовато.
Ветров старший бесстрастно отхлебнул из чашки, начисто игнорируя колкость в свой адрес. Как, впрочем, и мое появление.
– Я тут в лавку детской одежды заехал, – лекарь суетливо вскочил и толкнул столик. Чай выплеснулся на документы, и Ратмир недовольно цыкнул, поспешно спасая листы от темно-коричневых стремительно впитывавшихся в бумагу капель.
– Здесь мальчиковые рубаха и штаны пошире твоих, – Док подхватил с пола матерчатую суму и сунул в нее нос, как будто удостоверяясь в правдивости своих слов.
– Спасибо, – я с благодарностью приняла подарок.
– Да, не за что, – замахал тот руками. – Я бы не догадался, просто с утра Ратмир позвонил…
У меня вытянулось лицо, и, заметив реакцию, Док поспешно закрыл рот и только почмокал губами. Пауза затягивалась, и профессор, чувствуя растущее напряжение, сдавленно кашлянул. Я осторожно отложила суму и старательно отводила взор от Ветрова, но глаза, как заговоренные, возвращались к сидевшей на диване мужской фигуре, а главное цеплялись за широкий кожаный браслет на запястье, чтоб ему пусто было.
– Где же гостеприимная хозяйка? – не выдержав, съехидничала я.
– Не захотела утром встречаться с навязчивыми гостями, – отозвался холодно Ветров, не отрываясь от чтения.
– Ясно, – сухо, в точности копируя обычную манеру Ратмира, прокомментировала я и, плюхнувшись на продавленные диванные подушки, скрестила руки на груди. – Чем занимаетесь?
Ветров хмуро покосился в мою сторону и резко сердито встряхнул гибко согнувшийся документ.
– Да, я просто подумала, – продолжила я легкомысленным тоном, – что со мной можно не только расслабиться, но и дела текущие обсудить. Я, вроде как, тоже причастна к поиску браслета.
Теперь Ратмир впился в меня острым холодным взором, словно хотел прожечь дыру посреди изумрудных бровок. С превеликим усилием воли у меня получилось выдержать взгляд и даже не моргнуть. Правда, от пробежавших нервных мурашек адски зачесалась спина, будто между лопаток, как в детстве, снова проклюнулись ангельские крылышки. Наверное, хамоватый гоблин, развалившийся на диване, выглядел в высшей мере комично, только Ветрову-то смешно не было, как и мне. Впрочем, Доку тем более. Лекарь и вовсе чувствовал себя лишним, а потому беспокойно тер подбородок, заросший темной щетиной.
– Ветров, ты на меня так смотришь, – дерзость, подпитываемая злостью, не давала закрыть рот, – как будто хочешь пристрелить.
На лице Ратмира заходили желваки. Он очень медленно и с нарочитой аккуратностью отложил испещренный записями лист, прибавляя его к стопке, лежащей на газетном столике.
– Веда, – вкрадчиво произнес мужчина, – еще слово, и я закрою тебя в спальне.
– В моей или твоей? – кривляясь, я деланно закатила глаза: – Ох, прости, в вашей, конечно.
– Лучше в ванной, – пробормотал Ратмир, поднимаясь. Он определенно намеревался выполнить угрозу.
– Так, дорогие мои, – звонко хлопнув в ладоши, отчего вспыхнули светильники под потоком, встрял в перепалку Док, решивший выступить миротворцем, – предлагаю оставить на пару часов выяснение отношений и все-таки разработать уже план действий.
– Док, – в притворном изумлении пожала я плечами, – так именно об этом я и толкую. Выяснять-то нечего!
Ратмир шумно втянул в себя воздух, стараясь сдержаться от грубости, и прочистил горло.
– Ведушка, ты себя ведешь, как вздорная девица, – мягко пожурил меня Док, протискиваясь между диваном и столиком, и похлопал по плечу Ратмира, призывая к спокойствию.
Мне стало совестно, и уши, воинственно стоявшие торчком, пристыжено сникли.
– Продолжим? – стараясь не обращать внимания на царившее напряжение, жизнерадостно скомандовал профессор, явно довольный тем, как ловко уладил конфликт.
Ратмир уселся обратно и снова углубился в изучение документа, лишь через пару секунд перевернув его в правильное положение, потом подумал еще чуток в коллективном гробовом молчании и небрежно отбросил.
– Когда я приехал к племяннице Лосиана Толтеа, – неожиданно заговорил он, обращаясь ко мне, – то ее не оказалось дома, только домоправительница. С ней мне удалось поговорить.
Меня распирало от любопытства, и непроизвольно я подалась к Ратмиру, а уши снова вытянулись в струнку.
– Наш коллекционер очень дорожил браслетом и мечтал найти второй. Домоправительница сказала, что в особняке он держал только копию, которую сделал, потому что боялся воров, – мужчина задумчиво примолк.
– А настоящий? – нетерпеливо потребовала я продолжения и, схватив со стола кружку, бесцеремонно отхлебнула уже порядком остывший чай Ратмира. Он пил чай без меда, очень крепкий, почти горький. Даже смешно, но я бы разочаровалось, если бы жидкость оказалась подслащенной и разбавленной.
– Где спрятан настоящий, скорее всего, знает племянница, – Ветров внимательно следил за тем, как я делаю очередной глоточек, а потом резко отвернулся, будто сбрасывая наваждение. – Но тут нарисовалась проблема, – он развел руками.
Я изогнула брови и быстро глянула на Дока.
– Девушка никогда не признается, что осознанно продала с аукциона подделку, – пояснил тот без лишних подробностей.
Догадка, промелькнувшая в голове, заставила развеселиться и издевательски протянуть, ткнув в Ратмира пальцем:
– Она тебя выставила?
– Фигурально выражаясь, – с неохотой признался тот, – да.
Я ухмыльнулась, вспомнив красавицу эльфийку, смотревшую на окружающих сверху вниз. Королевской повадкой Лори смущала всех без исключения конторских поклонников, жалобно следивших за ней весь божий, вернее рабочий, день с наблюдательного пункта – маленького питьевого фонтанчика в приемной конторы. Такой крепкий орешек просто так, зажав между дверным косяком, не расколешь!
– И какой наш план? – потребовала я.
– Наш? – хмыкнул Ратмир.
– Считай, я заменяю выпавшего из дела Стрижа, – предложила я широким жестом, сгорая от желания принять участие в настоящем деле, а не просто убегать без оглядки или прятаться за чужую спину. Мне страстно хотелось доказать и себе самой, и, главное, Ветрову, что я не та финтифлюшка, с которой можно всего лишь расслабиться на часок, а потом забыть, как приятный, но быстро развеявшийся сон.
Продолжить спор не дал Док, все еще безрезультатно пытаясь сохранить видимость дружественной атмосферы, накалявшейся с каждой минутой, как кочерга, сунутая в огненно-горячие угли.
– Ратмира она уже видела. Оборотная ворожба на аггелов не действует, поэтому сегодня к ней иду я. Поговорить по душам.
– Ну-ну, – издеваясь, покивала я, – удачи, Док. Лори еще та штучка.
После моих слов возникала остолбенелая пауза. Мои собеседники быстро переглянулись, и Ратмир осторожно уточнил:
– Ты ее знаешь?
– Конечно, мы ж с ней два года в одной конторе мучаемся. Она в приемной, а я в каморке. Из нее слово можно вытянуть, если только напоить чем-нибудь!
– Именно это мы и собираемся сделать, – неожиданно признался Док, я изумленно покосилась в его сторону. Мягкое лицо профессора с двойным подбородком светилось в предвкушении, и глаза, спрятанные под тонкими стеклышками очков, блестели. – Напоим ее зельем правды.
– А тебе, Док, – с иронией протянула я в ответ, откидываясь на спинку дивана, – дадим зелье на удачу, чтобы ты не побил в ее доме старинного фарфора.
Док замялся, краснея. Привычный к работе в тылу, а не к военным действиям в эпицентре боевого огня профессор, похоже, сильно нервничал. Его жалобный взор скользнул по мне, как будто лекарь умолял спасти его от предстоящей миссии. Героем былин он себя явно не ощущал ни в одной складке упитанного тела.
– А почему Свечку не отправите?
После моего неосторожного вопроса мужчины очень странно замялись, явно что-то недоговаривая.
– Свеча решила выйти из команды, – сухо оповестил Ратмир после паузы.
– Как? – от удивления у меня поплыли на лоб брови, и уши встали торчком, выдавая искреннее любопытство.
– Они с Ратмиром, – Док покосился на Ветрова, будто просил разрешения, – не сошлись в вопросах морали.
«Из-за тебя», – прозвучало между строк, и меня сконфузило. Получалось, что связной команды супротив мнению остальных желала избавиться от помехи в моем теперь несколько нечеловеческом лице. Ничего другого от дамочки, подобной Свечке, резкой и себялюбивой, ожидать не стоило. Любопытно, за что именно голосовал Богдан – за мое спасение или вечное усыпление? Хотя обманываю сама себя, совсем не интересно.
Чувствуя себя обязанной, но главное пламенно желая восполнить утрату уже, получается, двух человек, я робко предложила, не зная, какой реакции ожидать в ответ:
– Может, мне пойти?
– Нет! – резко отрезал Ратмир, коротким словом отметая мою кандидатуру.
– Но почему? – вырвалось у меня. – Из-за того, что меня превратили в гоблина? Так гоблины по древу жизни практически дальние родственники эльфам. У нас даже уши одинаковые, – я для наглядности пошевелила зелеными лопухами и, поймав ироничный взгляд Дока, смешалась: – ну, или почти.
– Ты здесь в безопасности, – Ветров вечно все свои слова выворачивал таким образом, что еще меня оставлял виноватой погибать от стыда за неблагодарность.
– Да я себя в зеркале сама не узнаю, – страстно доказывала я, – как меня узнает Лори?
– Я не из-за Лори беспокоюсь, – мягко осек меня Ратмир.
– Златоцвет меня не вычислил! – настырно продолжила я.
– Златоцвет Остров тоже не причем, – отозвался тот.
– Тогда кто может быть еще опаснее?
Вопрос повис в воздухе, но даже не произнесенный ответ словно бы прогрохотал в голове: тот, кто предал меня. Господи, неужели Ветров догадывается о подлых уловках моего старшего брата? Конечно, врать себе же, что ненавижу Богдана – просто, но все равно в душе боюсь за его судьбу. Мой брат был хорошим, просто он, подобно мне, запутался. Браслеты Гориана несли в себе разрушительную силу, особенно для нас, для Истоминых. Мне искренне хотелось верить в подобные рассуждения.
– Док не справится, – очень тихо пробормотала я, опуская голову, – он же заикаться начнет.
– А в тебе, значит, наглости побольше? – усмехнулся Ратмир.
– Смелости, – поправила я, разглядывая сбитые за последние дни носы ботинок. – К тому же я девушка и знаю, что именно хотят услышать женщины.
– От гоблина? – неловко уточнил Док.
Последовавшая пауза, когда наш предводитель взвешивал все за и против, показалась бесконечной. Я с опаской подняла взор, и тут же опустила обратно. Ратмир, скрестивший руки на груди и откинувшийся на спинку дивана, оказывается, внимательно разглядывал меня, что-то подсчитывая в уме.
– Я не имею права втягивать тебя, – наконец, произнес он, словно проверяя мою решимость.
– Так меня уже втянули и даже разрешения не спросили, – твердо стояла я на своем.
Ветров потер переносицу и, наконец, произнес:
– План четкий, и никакой импровизации.
От шальной радости затопившей внутренности, я едва усидела на месте, чтобы не захлопать в ладоши, но только чинно кивнула, словно бы принимая данность:
– Не хочешь рисковать браслетом?
– Если тебе так нравится думать, то, безусловно, – отозвался тот, криво усмехнувшись.
* * *
Идя по широкой аллее самого дорогого района Ветиха, я остро ощущала себя изгоем и лазутчиком на вражеской территории. Над головой переплетались густые зеленые ветви дубов, образуя арку. Между широких листьев, несмотря на середину травня, размером с ладошку прятались частые огоньки светлячков, отчего казалось, будто кроны переливались бриллиантовой россыпью, заменяя звездный небосвод. Степенные остроухие жители квартала прогуливали на ночь заливистых вредных собачонок, и едва не плевали вслед низкорослому гоблину, то есть мне. Похоже, местные эльфы, длинноволосые красавцы, дальними родственниками гоблинов никак не воспринимали, а скорее считали вызывающей ошибкой природы. Мысленно я поклялась, что теперь каждый день, когда все закончится, стану подавать целковый плюгавенькому бродяге, зеленокожему лопоухому Ромашке, вечно канючившему подаяния на трамвайной остановке.
Квартал представлял собой огромный тенистый парк, где с помощью мощной магии с ранней весны заставляли распускаться листья. Безусловно, подобного вредительского отношения природа не терпела. Посадки умирали с завидным постоянством, но вместо них быстро выращивали новых гигантов таких мощных, что ствол не смогли бы обхватить и двое взрослых мужчин. Вокруг кисловато пахло магией, и ветер шелестел листвой. Маленькие домики без каких-либо заборов или ограждений прятались за зарослями в самых неожиданных местах ухоженной лесной гущи, и их местоположение обнаруживалось лишь мерцавшими прямо в воздухе номерами домов.
С приближением к особнячку Лори меня подозрительно быстро покидала былая решимость. Ветров старший, сидя в уютном салоне автокара, под приятную музыку дожидался меня на въезде. Стоило только вернуться, как Ратмир, облегченно выдохнув, отвез бы меня обратно в студию к своей подруге и запер там до конца истории. Подобного удовольствия мое самолюбие не позволяло ему доставить, а потому, сильно волнуясь и не чувствуя под собой ног, я сознательно шла навстречу с испытаниями.
Чтобы свернуть к хоромам своего бывшего шефа, пришлось сойти с мощеной аллеи и, окунувшись ботинками в густую влажную траву, нырнуть в заросли орешника. К моему изумлению под ногами, несмотря на отсутствие даже намека на тропку, не примялось ни единой былинки. Ветви кустарника словно бы сами расступились, открывая взору чудесный двухэтажный домик из бежево-коричневого камня и с высокой черепичной крышей. На сереющем небе, как на красивой открытке, светилась огромная полная луна. Особнячок с лучившимся из окон теплым светом стоял посреди крошечной полянки, заменявшей у других народностей загороженный двор. Эльфы-то, конечно, с деревьев слезли, но все равно не избавились от привычки псевдо коллективного хозяйства. Прежде целые деревни с кукольными домишками, подобно осиным гнездам, тесно облепляли стволы изуродованных магией дубов, а потому остроухие так и не свыклись с наличием заборов. Глядя на пейзаж, словно бы сошедший со старинной пасторали, не верилось в его подлинность.
На углу дома Лори поник выцветший флаг Ветиха, вероятно, приколоченный еще при жизни ее почившего дядьки, отличавшегося крайнем патриотизмом. На зеленой входной двери под наглухо закрытым смотровым окошечком висел чугунный молоточек. Собрав в кулак остатки смелости, я поднялась по высоким ступенькам и опасливо оглянулась через плечо к пустой полянке, медленно наполняемой ночными тенями. После трехкратного стука вместо привычного грохота тихий вечер огласили приятные слуху (особенно моему ставшему исключительно острым) музыкальные переливы. Меня, признаться, сильно трясло от напряжения, ладони повлажнели.
Никто не торопился открывать. Досчитав до десяти, я с чистой совестью решила убраться восвояси по плану номер два – «не открыли, уходи», но внезапно со скрежетанием отодвинулась заслонка смотрового окошка, и показались два сердитых серых глаза.
– Чего надо? – басовито, как будто сильно простыла, проворчала Лори.
– Суилад, – прошипела я эльфийское приветствие, испугавшись собственного голоса, который подправили специальной горькой настойкой. Из горла теперь вырывалось незнакомое карканье, а язык распух, отчего согласные выплевывались с гнусавым проносом, и, казалось, во рту пережевывалась каша из слов.
– Милостыню не даю, – завидев на своем пороге маленького пузатенького гоблина в расстегнутой рубашке поверх футболки с рисунком сказочного автокара, Лори тут же вознамерилась спустить нежданного гостя с крылечка.
Тут мне следовало вступить в беседу с речью, подготовленной Ветровым старшим, но на меня напало волнение, а вместе с ним не заставило себя ждать и странное отупение, когда все заранее припасенные, хорошо отрепетированные перед благодарными слушателями реплики со стремительностью выветривались из головы. От переживания мое лицо налилось нездоровым изумрудным цветом, а большие уши затряслись, как у припадочной. Самой думалось, что прямо сейчас меня отшвырнет в густую свеженькую травку в эпилептическом приступе.
– Разговор есть, – прошепелявила я. – Про проданный на аукционе браслет.
Батюшки, кажется, именно эта фраза не должна была прозвучать!
На одно мгновение эльфийка замерла, уставившись на меня пристальным взором, а потом резко закрыла оконце, оставив меня с носом. Я тяжело вздохнула, принимая поражение, как загремел замок, и дверь распахнулась, выказывая Лори во всем великолепии коротенького цветастого халатика и длинных ног, поросших густыми рыжеватыми волосками.
Кажется, от изумления у меня отпала челюсть, а взор крайне невежливо впился в голени девушки.
– Говори, – потребовала она, не собираясь впускать меня в комнаты. Надо сказать, что ее басовитый тенорок, постепенно приобретал эльфийскую певучесть.
– Такие вещи на улице не обсуждают, – скользнув по худенькой фигурке ошарашенным взором, нагло заявила я и странно хлюпнула, прямо как родовитый гоблин.
Лори заколебалась, для чего-то с подозрением покосилась в гостиную, облизнув губы, а потом медленно, словно еще сомневаясь, кивнула, предлагая войти.
Мне не приходилось бывать в эльфийских домах, поэтому обстановка большой гостиной поразила. Стены покрывала толстая дубовая кора с глубокими бороздками, сочившимися слезами влаги. С оплетенного сучьями потолка спускались завернутые в тугую плотную косицу ветви, образуя древесную сотканную из многочисленных гибких шестов колонну. Вместо световых шаров с лоз спускались виноградные кисти, и каждая мелкая зеленая ягодка мерцала. Казалось, что меня перекинуло в сказочный лес на крошечную полянку, пахнущую листьями и прохладной свежестью, а потому вполне обыденный диван и экран видения на длинных ножках выглядели совершенно не к месту, чужеродными и лишними. Как и горка, где музейной экспозицией в аккуратном порядке стояли многочисленные исправно тикающие часы, настоящие, с фигурными стрелками и эмалевыми циферблатами, а не привычный морок.
– Стоп! – резко выставив ладонь, рявкнула Лори, стоило мне проскользнуть на порог.
Будто меня заморозили одним словом, я застыла в дверях, как бедный родственник, нежданно-негаданно нагрянувший в гости в богатый дом. Лори, уперев руки в бока, встала посреди комнаты на ворсистом ковре в виде зеленой лужайки с нарочито выращенной газонной травкой.
– Говори, уродец! – потребовала она и резко щелкнула пальцами, подгоняя меня.
У меня и так билось сердце от маленькой победы, ведь попасть в особняк – почти половина дела, а тут даже уши встали торчком. На громкий щелчок в тихой комнате, наполненной тиканьем часов, выплетенная из сучьев колонна, зашевелилась, будто живая. Лори, старательно пряча недоумение, оглянулась, а в столпе уже появилось дупло, где прятался домашний бар с графинчиками настоек и с парой высоких хрустальных фужеров. В отшлифованных гранях бокалов преломлялся свет, словно рассыпали бриллиантовую крошку.
Отчего-то мне показалось, что Лори удивилась ничуть не меньше меня, и едва подавила скользнувшую улыбку.
– Давай, давай, – эльфийка воровато глянула в сторону, словно проверяя смежную комнату, а потом схватилась за один из графинов. Зазвенело бесценное стекло, в свежесть воздуха вплелась струйка запаха горьковато-острой настойки полыни, сильно уважаемой моим братом. Плеснув себе в фужер темную жидкость, Лори оглянулась и снова сердито кивнула мне, всем своим видом показывая, как мечтает выставить на улицу: – У тебя еще тридцать секунд.
– Мне бы испить, – прошепелявила я, и девушка, не донеся до рта бокал, окатила меня ненавидящим взором. По традициям, очень чтимым в эльфийской диаспоре, если уж гостя не успели пришить на подходах к родовому древу-дому, то уж в воде и хлебе не отказывали.
– Пользуешься случаем, парень? – пробормотала она и, аккуратно отставив бокал, плеснула толику настойки полыни во второй.
– Водицы, – добавила я, внутренне сжимаясь от волнения. Влажные пальцы, спрятанные в карман мальчиковых порток, стиснули пузырек с сывороткой правды.
– Может, тебе еще и пожрать принести? – процедила эльфийка злобно.
Уничижительный взор заставил поежиться от предчувствия, что вместо водицы негостеприимная хозяйка угостит меня хорошей порцией яда. Лори двигалась воистину чудаковато, никогда мне не бросалось в глаза, что она при ходьбе она по-мужски качала плечами, а острые уши огромны и лопоухи. Она вышла, что, собственно, от нее и требовалось.
В три прыжка я оказалась рядом с баром и трясущейся рукой выплеснула в оба бокала по приличной порции сыворотки правды, а остатки вылила по чуть-чуть в каждый из графинов. Мне потребовалось всего несколько секунд, но и Лори, похоже, сильно торопилась. Может, боялась, что пузатенький наглый гоблин, хитростью проникший в дом, сворует коллекцию бесценных часов, собранных дядькой за долгую жизнь?
– К двери! – рявкнула девушка, пихнув мне глиняный стакан с водой, и я немедленно попятилась.
– И так, милый карлик, – Лори опрокинула в себя настойку, приправленную сывороткой правды, и занюхала рукавом шелкового халатика, заставив меня изумленно изогнуть изумрудные брови, – что ты хочешь рассказать мне? Говори и вали отсюда! – она свирепо зыкнула в мою сторону.
Действие сыворотки мне представлялось весьма смутно. Помнится, в детстве, решив отомстить за какую-то мелкую обиду, я своровала пузырек из отцовского сейфа и подлила в чай к пятнадцатилетнему Богдану. В результате, со счастливой улыбкой болвана прямо на семейном ужине, куда пригласили всю Великую Инквизицию в лице четырех тетушек-сплетниц, старший брат «искренне» признался, что втихомолку курит. Да, скандал тогда вышел отменный, Богдан до сих пор даже не косился в сторону разноцветных табачных коробок.
– Я знаю, что проданный с Мирового аукциона браслет – подделка, – заявила я, ожидая фонтан возмущения, но Лори нисколько не смутилась, только удовлетворенно кивнула головой.
– Ага, я тоже, – не особенно стесняясь, она выхлебала второй фужер настойки и шмыгнула носом. Я удивлялась странным поведением девушки все больше, как будто передо мной стояла не воспитанная презрительная Лори, а выскочившая из леса дикарка.
– Как же чешется, – протянула та, ни капли не захмелевшая от дозы крепчайшей настойки, от которой меня бы уже свалило замертво, и некрасиво почесала затылок. Длинные белые волосы перекосило, открывая аккуратно выбритый висок с рыжеватой щетинкой.
Наверное, сильнее меня не изумляли за всю жизнь! Я резко втянула в себя воздух и поперхнулась собственной слюной. От удушающего кашля легкие разрывались, и порядком расплескавшийся стакан воды, намертво зажатый в руке, пришелся очень вовремя. Я лихорадочно глотала жидкость, а Лори, между тем, стянула с почти лысой головы парик и пояснила, махнув накладной шевелюрой:
– Голова уже вспотела!
Вода пошла не в то горло, у меня даже глаза вылезли из орбит. Мне казалось, что прямо сейчас я отброшу концы и свалюсь удушенным покойником посреди дорогущего ковра в виде летнего газона, а в лекарской экспертизе потом напишут в графе «причина смерти»: «Изумление».
– Не торопись, парень! – Лори по-дружески хлопнула меня между лопаток, и из моей груди вылетел страшный звук, похожий на вопль умирающего вепря.
– Я не парень, – вырывалось через хрип, – и даже не гоблин. Я девица!
– Действительно? – эльфийка заинтересовано изогнула одну бровь, будто примеряя на меня девичью маску. – Ну, а я парень. Прикинь? Хуже могут быть только заячьи ушки.
– Или ангельские крылышки, – просипела я и замерла, холодея от пришедшей на ум мысли.
Осознание подступало медленно, заставляя лицо вытягиваться. Мы смотрели с парнем, превратившимся в Лори, друг на друга и боялись пошевелиться. Меня как будто к земле пригвоздили, уж очень сложно, оказалось, приноровиться к действительности.
– В настойке была сыворотка правды? – сухо уточнил двойник эльфийки.
Молчать, молчать! Не сметь открывать рот!
– Да, – все-таки отозвалась я, игнорируя приказ совершенно ясного рассудка, как будто рот зажил собственным разумением. – В воде тоже?
– Лошадиная доза, – согласно кивнул противник.
В комнате повисла напряженная тишина. Ровно в тот момент, когда я отступила на шаг, парень с лицом лысой Лори размахнулся и отвесил мне оглушительную пощечину. Меня, как котенка, отшвырнуло к видению, даже пискнуть не успела. Перевернутый экран с грохотом завалился набок. Выроненный стакан разлетелся на осколки, прыснув водой под ноги негодяя, обернувшегося эльфийкой. Я прикрыла руками голову, не веря, что осталась жива. Естественное желание спрятаться заставило свернуться комочком и подтянуть к острому подбородку колени.
Девичьи руки, заключавшие в себе мужскую силу, схватили меня за грудки, отчего затрещал ворот футболки, и приподняли над полом. От напряжения мои уши свернулись в трубочки, причем в прямом смысле этого слова.
– Я думал сломать тебе нос, пугало, – прошипела Лори певучим голосом, приблизившись к моему лицу, – но вспомнил, что ты девка. Не хотелось тебя уродовать…
От мужчины в ангельском обличии исходила ярость, серые глаза сузились. Я судорожно хваталась за его запястья, стараясь облегчить резь в шее от кромки футболки, впивавшейся под выпирающий кадык.
– А теперь рассказывай, кто ты? – прошипел противник.
Чтобы ни звука не вылетело изо рта, зубы до боли закусили язык. Вместо слов я подобралась и со всей силы ударила подлеца коленкой в живот. Он глухо выдохнул, отпуская меня, и согнулся пополам. Неожиданно что-то звякнуло, и на полу завертелось обручальное колечко, незаметно соскользнувшее с пальца лже-эльфийки. Ровно секунду мы с соперником разглядывали тонкий медный ободок, а потом оборотная магия, заключенная в кольце, ринулась вон из тела мужчины.
Словно подкошенный он рухнул на колени, сворачиваясь узлом. Он стонал через сжатые зубы, уткнувшись лбом в пол. Тонкий халатик трещал по швам, плечи становились шире, и на руках проявлялись рельефные мускулы, выпирая из-под шелковой ткани. О боли, какую доставляли частые резкие сокращения мышц, я могла лишь догадываться.
Не позволяя себе насладиться зрелищем поверженного врага, я бросилась к входной двери, но только напрасно провернула ручку. Замок оказался заперт. Чтобы не терять времени я ринулась в соседнюю комнату, оказавшуюся большой опрятной кухней. Посреди, на вычищенном очаге, стояла огромная кастрюля с остывшим варевом. На столе сохли перевернутые хрустальные бокалы, расставленные на полотенце. На окнах темнели закрытые изнутри ставенки, и в воздухе застыл, словно его приколотили, световой шар.
Я бросилась к закрытой двери в противоположном конце кухни, надеясь найти черный вход, но оказалась в кладовой. Здесь, под полками, уставленными банками с зимними заготовками, страстно мычала связанная кухарка-тролль с кляпом во рту. Неприятный сюрприз заставил отшатнуться, непроизвольно всплеснув руками:
– Матерь божья!!!
Женщина при моем появлении утроила потуги, почувствовав скорое освобождение. Облизнув губы, я воровато оглянулась, проверяя преследователя, а потом пообещала невиновной жертве:
– Я помогу.
– Не трогай меня, уродец!!! – стоило вытащить кляп, как женщина завопила натуральной сиреной, становясь темно-зеленого цвета. Даже страшно стало за ее сердце.
– Ясно, – пробормотала я, копируя непередаваемый тон Ветрова, каким он говорил, когда ему что-то приходилось не по вкусу, и сунула тряпку обратно, затолкав ее двумя пальцами. Кухарка от изумления даже опешила и только глазами хлопнула. – Проорала ты свое счастье, дура, – с предельной откровенностью без капли сочувствия добавила я, покачав головой.
– Руки подними, – раздался голос Лори, и у меня на затылке зашевелились волосы. В первый момент сидевшая над перевязанной веревками кухаркой я сгорбилась. – Если ты не встанешь, то я выстрелю.
Противник находился под действием сыворотки правды, а, значит, сомневаться в его словах не приходилось. Очень медленно я выпрямила спину и, задрав руки над головой, поднялась. Рукав рубахи лениво сползал, открывая витки браслета, вросшие в кожу.
Нас обоих и меня, и противника перекосило от очередной открывшейся правды. Широко расставивший ноги Богдан, наряженный в расползшийся короткий халат, свирепо вытягивал самострел и выглядел, признаться, нелепо. Впившись взором в браслет, брат медленно опускал оружие, и родное скуластое лицо превращалось в ледяную маску.
– Я думала, что ты сейчас выстрелишь, – хмыкнула я, уронив руки.
– Когда он это с тобой сделал? – процедил тот, и его скорчило от отвращения. – Веда, когда Ветров тебя втянул в эту дурную историю?!
– Он меня не втягивал, – просто отозвалась я и уточнила безразлично: – Ты меня убьешь?
– Ты рехнулась! – он ринулся ко мне, но я проворно отскочила, через мгновение нас с братом разделял очаг. – Не смей молчать! – прошипел Богдан, прекрасно осознавая, что прямо сейчас сможет вытянуть из меня все подробности дел команды Ветрова.
– Говори! – злился он, гоняясь за мной. Я тяжело дышала, лихорадочно пытаясь пробраться к выходу. Признаться, пухлый животик гоблина явно отяжелял меня, отнимая легкость и ловкость. – Я запретил ему приближаться к тебе даже на пушечный выстрел! Как он посмел тебя притащить сюда?!
– Я сама захотела, – быстро пробормотала я, сделав очередной круг возле очага. – Почему ты в меня не стреляешь? Ты же уже два раза пытался убить меня!
Вопрос меня действительно интересовал. После попыток избавиться от родной сестры, становилось странно, отчего Богдан не выстрелил при первой возможности, только одной оплеухой ограничился. Больно и обидно, конечно, но ведь не смертельно.
– Дурында! – в сердцах плюнул брат и наскочил на угли очага, стараясь сграбастать меня через плиту. Богдан взмахнул руками, и с грохотом на каменный пол рухнула огромная кастрюля. Поток бульона хлынул на плитки, разваренные овощи разлетелись по кухни. Я бросилась вон, но брат, догнав, сноровисто схватил меня за шкирку, останавливая. От резкого толчка ноги разъехались, и под пяткой, сладко хлюпнув, в пюре размазалась половинка мягкой луковицы.
– Что у вас с ним было?! – прошипел Богдан, разворачивая меня к себе, и хорошенько встряхнул.
– Ничего! – дергалась я, не понимая, каким образом заставить себя наконец заткнуться. Я старалась высвободиться, но он крепко сжимал плечи. – У нас ничего не было! – мои ладошки уперлись в твердую грудь Богдана и от всей души толкнули, правда, безрезультатно.
– Не смей к нему приближаться! Он не тот хороший парень, которому стоит доверять! – брат бесился, а потому выглядел пугающе. – Он притягивает девок! Не смей уподобляться им!
– Я люблю его… – вырвалось у меня откровение, поразившее до глубины души меня саму.
Ужас, мгновенно остановивший сердце, оказался, несравним даже с паникой от встречи с родственником в чужом особняке. В разгромленной кухне воцарилась дивная пугающая тишина. Ошарашенный Богдан отшатнулся, словно боялся заразиться дурной болезнью. В замешательстве я ладошкой прикрыла рот, не веря, что могла произнести подобную ересь вслух.
– Ты ведь шутишь?
– Но ты же, не шутя, хочешь меня убить, – отозвалась я серьезно, сама судорожно переваривая истину, не слишком приятную по вкусу.
– Я не… – пробормотал Богдан, нахмурившись, и в этот момент в гостиной щелкнул замок открывавшейся снаружи входной двери. Мое сердечко подскочило к самому горлу, а уши вытянулись стрункой.
Мы с братом действовали слаженной командой, за много лет научившейся понимать друг друга без слов. Подняв самострел, Богдан прижался к стене, а я со всего маха снесла со стола сохнувшие бокалы, чтобы привлечь внимание визитера и выманить его в кухню. Фужеры звонко и хлестко стеганули по плиткам, разлетаясь мелкими острыми осколками.
Гостья, а вернее хозяйка дома, появилась ровно через секунду. Правда, я успела принять безразличный вид, несмотря на стучавшую в висках кровь, и даже сунула трясущиеся руки в карманы.
– Ты кто?! – опешила Лори, вытаращившись на разгром. Мужчину, притаившегося за спиной, она не замечала, лихорадочно соображая, что делать с застигнутым врасплох вором в моем кротко улыбавшемся лице.
– Привет, – дуло самострела уперлось в висок эльфийки, и фарфоровая кожа стала нехорошего мелового цвета.
– Вы хотите ограбить меня? – пролепетала девушка, судорожно сглотнув. Расширенные от ужаса глаза заблестели от слез. – Забирайте все, только меня не трогайте!
– Мне нравится ее предложение, – ухмыльнулся Богдан. Его кривая усмешка, прежде мне не знакомая, отталкивала. Я приноравливалась к новому старшему брату, и пока не знала, насколько готова принять его.
– Ты продала на Мировом аукционе браслет, – произнесла я и, задрав рукав, продемонстрировала собственное вживленное в запястье украшение. – Он был подделкой. Мы ищем настоящий.
– Кто вы?! – губы Лори дрожали, ее саму колотило от страха.
Подумать только, сейчас во мне бурлило шальное веселье, а всего неделю назад, я бы чувствовала себя совсем раздавленной и испуганной, полумертвой от конфуза и стыда.
– Брат с сестрой, – откровенно произнесла я, не обращая внимания не ее мгновенное недоумение, когда она глянула на мою пухленькую неповоротливую фигурку и чуть оглянулась к Богдану, высокому очень коротко подстриженному красавцу.
– Нам нужен браслет, – с лаской в голосе произнес Богдан женским голосом. Его тон словно бы говорил: «Мне очень не нравится это делать, но, если придется, я без колебания выстрелю». Кажется, Лори от испуга приготовилась рухнуть в обморок.
– Я не нашла его, – отозвалась она. По бледной нежной щечке девушки пробежала одинокая слезинка, и большим пальцем Богдан стер соленую дорожку.
– Прекрати! – рявкнула я. – Ты ведешь себя по-скотски! Она сейчас копыта отбросит от страха!
– У нее нет копыт. У нее отличные ноги, – очень мрачно улыбнулся брат, явно намереваясь запугать жертву еще сильнее, и та сжалась. Непроизвольно в голове проскальзывали пагубные сравнения. Всего несколько дней назад Ветров старший заявился в особняк моих родителей. Он добивался от меня браслета, но действовал холодно и тонко, ни разу не сорвавшись на грубые унижения. В отличие от Ратмира Богдан действовал, как последний негодяй, и его поведение коробило.
– Я не нашла браслет, честно, – Лори всхлипнула, кажется, готовая раскрыть все семейные тайны аж до седьмого колена. – Я пыталась. Мой дядька его спрятал. Он не оставил подсказки, только повторял все время, что самое драгоценное таится в часах. Лосиан рехнулся к старости…
Но договорить она не успела потому, как особнячок накрыл оглушающий вопль сирены. Забытая в кладовой кухарка долго маялась в заточении, а потом сумела-таки освободиться от пут и расколотить призму охранного заклятья. В следующий раз мы с Богданом заговорили, когда его выпускали из темницы в подземелье Ратуши.
