ГЛАВА 11
О КОТАХ, ЗОЛОТОЙ РЫБКЕ И ХИЩЕНИИ В ОСОБО КРУПНЫХ РАЗМЕРАХ
Резкая боль обожгла щеку.
— Ай! — Я инстинктивно прижала ладонь к пострадавшему месту и подняла взгляд на куратора. На Стэна лучше не смотреть. Не смотреть, слышишь?!
— Прекратите истерику! — Ее голос звучал привычно спокойно, а вся она была воплощением хладнокровия и сдержанности.
Если закрыть глаза, то можно представить, что ничего этого нет. Что губы Элеоноры (сейчас я не могла называть ее госпожой Громовой!) не припухли от поцелуев, а на шее не красуется красноречивое пятно, что это не Стэн стоит рядом с ней…
— Стэнли, — только и произнесла она, но он прекрасно понял приказ.
Легко поднял меня и перенес на кухонный диванчик. Спокойно и заботливо, как бабушка любимого внука. Потом осторожно погладил по руке.
Я почувствовала, как дурацкий смех снова подбирается к горлу, а на глаза наворачиваются слезы, и передернула плечами, сбрасывая его руки.
— Не трогай меня!
Он сжал губы и отвернулся, видимо, задетый моим тоном.
— Не стоит винить Стэна, — не оборачиваясь, заметила госпожа Громова, которая лично колдовала над заварочным чайником. — Я пыталась вас предупредить. К сожалению, вы не вняли моим словам.
— Я не поняла… Не поняла… — пробормотала я, чувствуя себя полной дурой.
Действительно, я ведь сама замечала кое-что подозрительное, и госпожа Громова только вчера намекнула, что лучше мне не надеяться на близкие отношения со Стэном. А я не хотела верить!
— Извините. — Мой голос звучал совсем потерянно, а слезы, все усиливаясь, потекли по щекам.
Госпожа Громова вздохнула и вручила мне чашку, над которой поднимался ароматный пар.
— Стэнли, подождите меня наверху! — скомандовала она, и он подчинился, только бросил на меня взгляд, в котором чудилось сочувствие и… нежность?
Нет, хватит придумывать! Все яснее ясного, не надо снова воображать несуществующие чувства.
«Идиотка, просто идиотка!» — твердила я, обхватив себя руками.
Так всегда и было: она приказывала, он слушался, только до сих пор мне не приходило в голову, как далеко это заходит.
— Послушайте, Алевтина. — Голос куратора немного смягчился. Она уселась рядом со мной, так близко, что захотелось отодвинуться, забиться куда-нибудь подальше. — У нас со Стэнли давние взаимоотношения, и, боюсь, у вас с самого начала не было шансов. Будет лучше, если вы забудете об этой идее. Ведь очевидно, что вам не нужен Стэн, вам попросту требовалось прийти в себя после тех историй с инкубом и с вампиром. Однако вы выбрали не лучший способ…
Я мотнула головой, как будто отгоняя невидимую муху, — то ли протестуя, то ли пытаясь привести мысли в порядок.
— Расскажите о вас, — попросила я неожиданно для себя самой, — о вас и… Стэне.
— Рассказать? — задумчиво переспросила она, поправляя шелковистую темную прядь на виске. — Что же, слушайте…
Она встала и пересела в кресло, как будто отстраняясь от меня и от настоящего. Даже ее голос стал другим: более грудным, тихим. Слова срывались с губ, как облачка пара.
— Когда-то я была единственной дочерью и наследницей своего отца, правителя небольшого княжества. Не стану скрывать: тогда я мало чем отличалась от вас. Юная, наивная глупышка, чья головка переполнена мечтами и желанием улучшить мир. Даже магический дар тратила на нелепости вроде корма для птичек или пирожных голодным. А потом, как это обычно бывает, мой стареющий отец влюбился в молодую девушку и поспешно на ней женился. Вскоре у меня появилась младшая сестра… Возможно, позже родился бы и мальчик, но пока имелись только две дочери, притом меня угораздило оказаться старшей. Отец был уже в летах, и мачеха решила подстраховаться, заранее устранив препятствие на пути к трону… Не стану пересказывать вам подробности. — Она печально улыбнулась. — Думаю, вы слышали сказки об этом. Только в реальной жизни мне на помощь пришел не жених-принц, который предпочел забыть о неудобной помолвке, а юный паж. Больше никому не было дела до моей судьбы. Никто не хотел свары за престолонаследие, гражданской войны и прочих бед…
— Но ведь вы были добры к ним! — не сдержалась я, вне себя от возмущения. — Неужели всем на это наплевать?!
— Доброта — материя хрупкая, — пожала точеными плечиками госпожа Громова. — Практические соображения оказались надежнее. Подробности вам ни к чему, но в итоге тот паж не смог вернуться домой и оказался пожизненно связан со мной. Думаю, вы догадались, о ком я…
Она приподняла смоляную бровь, и я поспешно кивнула. Сложно не сообразить, что к чему.
— Собственно, больше не о чем рассказывать. Я приехала сюда и стала тем… кем стала. А Стэн остался рядом, как требовал его обет…
— Вы любите его? — тихо спросила я, с сочувствием глядя на… соперницу? Глупости, какая же я ей соперница?
Темные глаза госпожи Громовой оставались непроницаемыми.
— Не знаю, — помолчав, снова пожала плечами она. — С тех пор я сильно изменилась и сомневаюсь, что теперь способна на сколько-нибудь сильное чувство.
Мне стало зябко. Что же ей пришлось пережить, чтобы душа настолько огрубела, настолько… боялась полюбить снова? Кто-то скажет, что госпожа Громова стала сильнее, избавилась от лишней наивности. А по-моему, она сломалась, позволила предательству и боли убить что-то важное в себе.
Неужели и со мной однажды так случится? И, устав от разочарований, я тоже очерствею?!
Очень хотелось спросить, а как же Стэн? Он ее любит? Но этого вопроса я не задала — ни ей, ни ему…
Потом куратор и секретарь привели себя в порядок, и мы все вместе пили чай, как будто ничего не случилось. Сначала это требовало массы усилий, но постепенно неловкость сгладилась. Мы словно играли, как в детстве в кукольное чаепитие, и правила теперь были понятны даже мне.
Но так хотелось забиться в угол и зареветь…
Когда требовательно зазвонил дверной колокольчик, сообщая о появлении раннего клиента, я невольно почувствовала облегчение.
— Я открою, — поспешно предложил Стэн и тут же устремился к двери.
Кажется, ему тоже не по себе, хотя по внешнему виду не скажешь.
Бросив на меня непонятный взгляд, куратор отправилась к себе, а я заняла привычное место. Мне отвели отдельную комнату в конце коридора, но чаще всего я коротала рабочие часы за небольшим столом в приемной вместе со Стэном. Хотя теперь это не казалось такой уж хорошей идеей…
Вошла ослепительно красивая девушка: рыжие волосы, хрупкая фигурка, зелень огромных очей. Только было в ней что-то странное. Может быть, чрезмерная, нечеловеческая пластичность движений?
Госпожа Громова позвала меня стенографировать беседу. Вообще-то это обязанность Стэна, но в последнее время он ею манкировал. И в конце концов перепоручил мне, взамен взяв на себя часть моей работы с бумагами.
Честно говоря, я совсем не возражала вместо нудной переписки рассматривать клиентов и вникать в тонкости их дел. По-моему, это намного интереснее!
— Итак, я вас слушаю, — сложив пальцы домиком, произнесла госпожа Громова.
Ее снова просто невозможно было представить растрепанной и полуодетой — само воплощенное хладнокровие.
«Хотелось бы мне так уметь», — подумалось с долей зависти. А потом я сообразила, какова цена этой способности. Нет уж, не хочу становиться жестокосердной!
— Меня зовут Мурка, — со спокойным достоинством представилась девушка.
Я поперхнулась (ничего себе имечко!), но госпожа Громова и бровью не повела. Только недовольно взглянула на меня, и я смущенно потупилась.
— Как вы понимаете, я — кошка-оборотень. — Кажется, от Мурки также не укрылась моя реакция. — Впрочем, дело совсем не в этом! Я работаю в КРУ — кошачье-ревизионном управлении… Но вопрос не во мне…
Она нервно поправила рыжие волосы, действительно похожие на мягкую шерстку. И движения — так потягивается кошка, грациозная безо всяких усилий. Глубоко вздохнула и… проехалась острыми ноготками по лакированной спинке стула.
— Ой, извините, — спохватившись, смутилась Мурка. — Я всегда так делаю, когда нервничаю… В общем, у меня есть жених, который тоже работает в КРУ. А сегодня его вызвали в милицию…
— В качестве кого? — мягко подсказала госпожа Громова. — Свидетеля?
— В том-то и дело, что нет! — Мурка совершенно по-кошачьи вытерла мордочку лапами (тьфу, то есть лицо ладонями). — Как подозреваемого!
И снова замолчала, терзая ручку сумочки — дорогой, из лакированной кожи.
— В чем?
— В хищении государственного имущества! — выпалила клиентка и, не выдержав, разрыдалась.
— Алевтина, будьте добры, попросите Стэна подать валериановые капли, — тоном приказа попросила госпожа Громова.
— Конечно!
Искренне сочувствуя плачущей девушке, я выскользнула из кабинета.
Стэн поднял на меня вопросительный взгляд (обычно первыми кабинет покидали клиенты).
— Госпожа Громова сказала принести валерьянки!
Брови секретаря поползли вверх. Он внимательно осмотрел меня (наверное, подозревая, что лекарство потребовалось мне), потом, видимо, успокоившись на этот счет, распахнул шкаф. Выбрал из ряда непонятных бутылочек нужную, откупорил прямо зубами (белоснежными, мечта стоматолога!). По комнате сразу поплыл знакомый землисто-лекарственный запах. Так часто пахло в комнате бабушки, когда я в детстве сбегала в лес на целый день.
Стэн водрузил склянку, графин с водой и стакан на изящный серебряный поднос и только после этого вручил мне. Тоже мне, эстет!
Я выхватила поднос и рванула в кабинет. Мурка все еще всхлипывала, издавая звуки, похожие на жалобный мяв.
Под руководством невозмутимой госпожи Громовой я накапала в стакан валерьянки и напоила Мурку. Подействовало: девушка быстро успокоилась, только иногда судорожно вздыхала.
— Продолжайте, пожалуйста, — вежливо попросила куратор, как бы невзначай взглянув на часы.
Тонкий намек подействовал — Мурка наконец принялась рассказывать.
— В общем, КРУ — это государственное предприятие. Само собой, в штате у нас в основном оборотни.
Госпожа Громова понятливо кивнула. (Позже она объяснила, что кладовщиками в основном работают крысюки — разумные мыши, а прижать их к когтю могут только кошки.)
— Но в последнее время нам резко урезали финансирование… — Мурка произносила такие же гладкие фразы, но иногда спотыкалась на сложных словах, как будто была немного выпившая. — А в коридоре перед приемной начальника есть два громадных аквариума с рыбками… — Она снова судорожно вздохнула и выпалила: — Самая дорогая из рыб недавно пропала. А обвинили Барсика!
Пришлось уткнуться в бумаги, чтобы спрятать неуместное веселье. Ну и имена у них!
— Почему подозрение пало на Барсика? — уточнила госпожа Громова.
Поколебать спокойствие моего великолепного куратора такими мелочами невозможно.
— Да потому… — Мурка всхлипнула, решительно вытерла слезы. — Простите. В общем, где-то за неделю до того мы всем отделом обедали и обсуждали зарплату. Раньше, мол, нам разрешали виновных на месте казнить за растрату — съесть, проще говоря. Но теперь смертную казнь отменили… А Барсик пошутил, что при таких доходах нам с голоду скоро придется рыбок из аквариума съесть. Ну вот, теперь ему это припомнили.
— Это все? — Судя по голосу, госпожа Громова подозревала, что все отнюдь не так просто.
— Нет, — неохотно призналась Мурка, опуская глаза. — Дело в том, что мой папа — начальник службы безопасности КРУ. И он… он считает, что Барсик мне не пара. Понимаете, он дворовой. Но он очень хороший!
Она почти с вызовом взглянула на нас. Пришлось понимающе кивать.
— Разумеется, — обронила госпожа Громова. — Продолжайте.
— Конечно, теперь папа ухватился за эту историю. Говорит, всегда знал, что Барсик уголовник! Спасите Барсика, пожалуйста!
Мурка смотрела на госпожу Громову полными слез глазами. А еще говорят, что кошки любят только самих себя…
— Вы знаете, кто следователь? — деловито поинтересовалась куратор.
— Да! — Мурка просияла, словно при виде миски со сливками. — Следователь Бамбур.
По губам госпожи Громовой скользнула улыбка.
— Что я смешного сказала? — занервничала Мурка.
— Ничего, простите. — Куратор усилием воли стерла веселье с лица. — Просто это давний… друг моей помощницы.
— Да? — обрадовалась Мурка. — Тем лучше. Я заплачу, сколько скажете! Только помогите Барсику!
— Сделаю все возможное, — заверила госпожа Громова. — Алевтина, будьте добры, подготовьте соглашение.
— Да, — кивнула я, вынимая из стола чистый бланк.
— Я могу еще что-нибудь сделать? — осведомилась Мурка, поставив размашистую подпись под договором об оказании юридической помощи.
— Хм. — Куратор потерла пальцем подбородок. — Полагаю, да.
— Я готова! — пылко заверила Мурка и навострила ушки.
— Вы уверены, что ваш жених не совершал того, что ему инкриминируют? — Куратор подняла ладонь, останавливая возражения клиентки. — Поймите, для надлежащей защиты господина Барсика мне необходимо знать реальную картину событий.
— Хорошо. — Она усилием воли втянула встопорщенные когти. — Да, я уверена, Барсик не мог этого сделать!
— Хорошо. Тогда узнайте, есть ли в КРУ лицо, материально ответственное за рыбок, — предложила госпожа Громова вполне серьезно.
— Хорошо, — кивнула Мурка. — А дальше что?
— А дальше идите к начальству и добивайтесь, чтобы провели инвентаризацию, — пожала плечами госпожа Громова. — И тщательно обследовали аквариум и остальных его обитателей. А также грунт и водоросли.
— Но зачем?! — не поняла Мурка.
— Полагаю, вы никогда не держали рыбок? — осведомилась госпожа Громова.
— Нет! — Клиентка покачала головой.
— А моя… хм, сестра держала. — Куратор помрачнела и предпочла не распространяться. — В общем, я настоятельно рекомендую вам поступить именно так.
— Хорошо. — Мурка кивнула и встала…
Три часа спустя мы с госпожой Громовой стояли у двери РОВД.
— А, свидетельница! — Дежурный милиционер обрадовался мне как родной. — К Бамбуру?
Я почувствовала, как краска заливает щеки, и молча кивнула. Могу поклясться, что госпожа Громова мне подмигнула! Ой, я ведь за выяснениями отношений совсем забыла рассказать о своих вчерашних приключениях!
— Привет, свидетельница, — теми же словами встретил меня Бамбур и широко улыбнулся. — Неужели соскучилась?
В обшарпанном кабинете было настолько накурено, что казалось, гном при желании мог повиснуть в воздухе, как в гамаке.
— Здравствуйте, — смутилась я.
— Доброго дня, господин Бамбур, — произнесла куратор прохладно.
— Рад вас видеть, госпожа Громова, — повернулся к ней гном. — Вы по какому вопросу?
— По поводу подозреваемого Барсика, — ответила она.
— Ну он пока не подозреваемый… — пробормотал помрачневший следователь.
Видно, что эта история ему не нравилась, но деваться некуда — работа.
— И все же, с вашего разрешения, я бы хотела узнать, в чем его подозревают.
— Ну… — Бамбур явно колебался. Потом нервно оглянулся и признался, понизив голос: — На меня давят, чтобы я повесил на него дело о краже золотой рыбки!
— Золотой?! — не выдержала я, сразу вспомнив сказки Пушкина.
— Ну да, золотой. — Кажется, Бамбур не понимал причин моего удивления. — А что такого?
— Она исполняет желания?! — выпалила я и затаила дыхание.
Бамбур мгновение смотрел на меня, потом заливисто рассмеялся. Он самозабвенно хохотал, вытирая кончиком бороды выступившие слезы. Куратор молча улыбалась.
А я в который раз за последний день чувствовала себя дурой.
— Ну ты скажешь! — наконец отсмеявшись, покачал головой Бамбур. — Просто редкая разновидность, очень ценная. Там их десятка два разных было, так ведь не на обычную позарился, а на золотую! Вот, полюбуйтесь!
Он нашел на столе какую-то бумагу, которую вручил госпоже Громовой. Я попыталась заглянуть через ее плечо, но неудачно — я значительно ниже.
— Это стоимость рыбки по данным последней инвентаризации, — пояснил специально для меня Бамбур. — Ущерб составил…
И назвал сумму, от которой я едва не грохнулась в обморок.
— Ну так рыбка увесистая, больше двух кило, ее ежегодно взвешивали. А она числится по цене чистого золота — золотая же! Плюс раз государственная собственность, то еще применяется коэффициент два… Этому Барсику немало светит. Я вам по секрету скажу, там даже сторожа чуть за халатность не привлекли. Еле объяснил, что сторож уж никак не должностное лицо, какое уж тут служебное преступление?! Ох уж мне эти умники из КРУ… Но сторожа-то уволили, а Барсик так легко не отделается.
— Неужели просто из-за невинной шутки насчет ловли рыбки?! — возмутилась я.
— Да там много чего по мелочи наберется, — пожал плечами Бамбур. — Барсик этот опытный рыболов. Вечером накануне обнаружения пропажи он задержался на работе, якобы доделать отчет о каком-то крысюке, которому хорошо прищемил хвост. И еще…
Он поколебался, снова огляделся, потом заговорщицки прижал палец к губам.
— Только тсс, если что, я ничего не говорил! В общем, там этот начальник охраны обыскал рабочие места охранников. И нашел у Барсика рыбьи кости!
— Ну и что? — Я все еще не хотела верить, что жених Мурки оказался хладнокровным преступником. — Он же кот-оборотень! Он что, не может пообедать рыбой?
— Да я-то что? — Бамбур уныло махнул рукой. — На меня давят, понимаешь?
И он многозначительно указал пальцем наверх.
— Думаю, вам будет нелегко доказать его вину, — приятно улыбнувшись, сообщила госпожа Громова.
— Я так и думал, — уныло вздохнул Бамбур.
В дверь постучали — как-то странно, как будто когтями.
— Разрешите? — в кабинет заглянул взлохмаченный и небрежно одетый парень. Его зеленые глаза неукротимо сверкали. — Я — Барсик. Вы меня вызывали?
— Заходите! — Бамбур тут же сделал очень занятой вид. Как будто не трепал языком, а расследовал преступление века!
Следующие два часа я наблюдала за допросом, составлением протокола, постановления о возбуждении уголовного дела, разъяснением прав… Хорошо смазанные шестеренки механизма правосудия неустанно крутились.
— Вы понимаете, что мы проведем экспертизу изъятых у вас рыбьих костей? — вкрадчиво интересовался Бамбур.
— Напомню, что данная улика была изъята с нарушением процессуальных правил обыска и выемки, — нудным голосом напомнила госпожа Громова, которая во время допроса по большей части молчала. — Ни понятых, ни постановления следователя, ни санкции суда!
Барсик и без ее подсказок вполне соображал, что говорить. С другой стороны, кто знает, что бы происходило в кабинете следователя без защитника? Говорят, милиционеры подозреваемых бьют, истязают, выколачивая признания…
Я передернулась. Нет, даже торжество справедливости не оправдывает таких методов!
Окинув моего куратора отнюдь не благодарным взглядом, Бамбур пробормотал что-то невнятное, но настаивать не стал.
— Так, значит, вину не признаете? — для проформы уточнил он.
— Нет! — решительно заявил Барсик, как будто вздыбив шерсть и подняв хвост, несмотря на человеческий облик.
— Тогда откуда у вас рыбьи кости? — коварно осведомился следователь. — Купили рыбку? Где и когда? Думаю, продавец точно запомнил оборотня, тем более такого красавца.
— Вам какое дело?! — вздыбился Барсик. — Не трогал я ту рыбку! Что я, совсем идиот?! Если бы я украл рыбу, то стал бы я прятать кости в своем же столе?!
Странно, почему он спорит? Сказал бы, где купил ту рыбешку, чего тут упрямиться?
— Раз вы не признаетесь, я могу до суда держать вас под стражей. А там рыбкой не кормят, это точно!
— На каком основании? — удивилась госпожа Громова. — Полагаю, нет причин для столь суровой меры пресечения. Полагаю, суд учтет обстоятельства дела и не даст санкцию.
— Ну… — начал заводиться Бамбур.
А ведь уверял, что его заставили давить на Барсика! Может, это уже просто инстинкты следователя? Вцепиться, как собака в кость.
— Кстати, в качестве совета, — заметила госпожа Громова. — Господин Бамбур, рекомендую вам провести экспертизу тех рыбьих останков. Полагаю, это снимет часть вопросов.
— Но вы же говорите, что их изъяли с нарушением процесса! — съязвил гном. — Так какой смысл?
— У вас ничего нет против моего клиента, кроме ваших же домыслов, — приятно улыбнувшись, заметила госпожа Громова. — И полагаю, эксперт без труда установит, что обнаруженные кости не принадлежат золотой рыбке.
— Уверены? — прищурился Бамбур.
— Проверьте, — пожала плечами госпожа Громова.
Дискуссию прервал стук в дверь.
— Войдите! — рявкнул Бамбур.
Показался кругленький белобрысый человечек (наверное, тоже оборотень — уж очень похож на откормленного и наглого домашнего любимца), из-за спины которого выглядывала Мурка.
— Ну, что вы хотели? — неприветливо спросил следователь.
— Я Моня, заместитель начальника КРУ! — гордо отрекомендовался оборотень.
— Ну? — Тон Бамбура не стал ни на йоту приветливее.
— Я хочу забрать заявление! — выпалил Моня, вытирая лицо платком, явно в подражание людям!
— Какое еще заявление? — искренне удивился следователь.
— Заявление о пропаже золотой рыбки! Вы должны закрыть дело!
— Вот еще! — отмахнулся Бамбур. — С какой стати?!
— За отсутствием состава преступления! — блеснул фразой из Уголовно-процессуального кодекса Моня. И, помявшись, сознался: — Понимаете, рыбку мы нашли.
— Что?! — Бамбур начал наливаться краснотой, и Моня, разом растеряв вальяжность, зачастил:
— Понимаете, у нас большие декоративные аквариумы с водорослями, домиками всякими. А рыбка в последнее время обленилась и сильно растолстела…
— И что? — нетерпеливо спросил Бамбур.
Ой, кажется, я догадываюсь… Я взглянула на куратора и встретила ее смеющийся взгляд.
— Она заплыла в один домик, — сдавленно проговорил Моня, почесал ухо и быстрым шепотом закончил: — Застряла и там издохла!
По-моему, Бамбур боролся с приступом хохота: его лицо налилось кровью почти до синевы, а пальцы сжались в кулаки.
Барсик наблюдал за происходящим, чуть наклонив голову к плечу, как будто раздумывал, стоит ли поиграть предложенной хозяином игрушкой или лучше погреться на батарее.
Мурка вцепилась когтями в косяк двери, настолько потрепанной, что царапины даже вряд ли будут заметны.
— Да вы понимаете, что сделали?! — наконец взорвался Бамбур. — Всю отчетность мне испортили! Да вы знаете, что вам будет за неправдивое сообщение о преступлении?!
— Конечно, конечно, — залопотал Моня. — Не беспокойтесь, мы возместим… компенсируем…
— Думаю, нам пора!
Мурка отступила и широко распахнула дверь. Госпожа Громова, ухватив под локотки меня и Барсика, вывела нас в коридор, оставив Моню и Бамбура обговаривать детали.
— Любимый! — кинулась к Барсику Мурка и повисла на шее.
— Милая! — Он подхватил ее пониже спины и закружил. — Давай поженимся! Завтра же! Чтобы твой папаша больше не встревал.
— Да, милый, да! — мурлыкнула она и прижалась к нему крепко-крепко…
— Пойдемте, Алевтина, — позвала куратор, отвлекая меня от романтичной сцены.
— А… — очнулась я и с усилием отвернулась. И почему некоторым так везет?! И спросила нерешительно: — Госпожа Громова, а можно вопрос?
— Спрашивайте, — вздохнула она. — Только, если не возражаете, по дороге.
— Конечно! — согласилась я, шагая за куратором. — Но если Барсик не ел золотую рыбку, то откуда у него кости? И почему он не хотел говорить?!
— Лгать или отмалчиваться заставляет не только вина, — цокая каблучками по темному от времени паркету, объяснила госпожа Громова. — Что же касается Барсика, то тут есть два варианта. Во-первых, он мог получить эту рыбу в качестве взятки. В таком случае, разумеется, он не стал бы признаваться в одном преступлении, чтобы снять с себя вину за другое, тем более менее тяжкое. А во-вторых, он мог притащить эту рыбку с помойки…
— Что?! — переспросила я недоверчиво. — При чем тут помойка?
— Алевтина, вы еще так наивны, — вздохнула куратор. — Ухаживать за такой девушкой, как Мурка, стоит немалых денег. А откуда они у честного ревизора? Полагаю, Барсику пришлось бы либо требовать подношений, либо ограничивать себя во всем.
— Ясно, — потрясенно выдохнула я, вообразив, как бедный оборотень голодает, только бы пригласить любимую на прогулку. — Вот это любовь!
Госпожа Громова обернулась и посмотрела на меня как на ребенка.
— Любовью сыт не будешь. Запомните это, Алевтина!