24
Стрелки уже перевалили за одиннадцать вечера, когда в офисе Патти Делани раздался звонок и сработал факс. На первом листе размашистым почерком Эдвин Топпс написал следующее:
Вам серьезно повезло. Я случайно нашел две подколотые вырезки про ту аварию на Новый год. Если бы не чьи-то заботливые руки, я бы их неделю искал. Что ж, бегите, спасайте своего клиента. Удачи!
На двух следующих листах шли копии некрологов. Об Адриане Комере — ничего из ряда вон выходящего. Родился и вырос в Лос-Анджелесе, учился в Калифорнийском университете на бухгалтера и уже писал дипломную работу. В тексте отмечалось, что его новобрачная, Эрин, все еще лежит в коме из-за тяжелой травмы головы. Ее некролог поместили через неделю. Она умерла, так и не придя в сознание.
Лишь прочитав самые последние строки, Делани поняла всю важность тех плодов, что принесла ее детективная работа.
Она немедленно набрала номер «Приюта Клифтона» и попросила соединить с «Медовым месяцем». Увы, Спенсер так и не ответил на звонок. Когда в трубке вновь раздался голос регистраторши, Делани спросила, не знает ли она, куда мог уехать судья.
— Его «ягуар» до сих пор на парковке. Может быть, он просто не желает, чтобы его беспокоили поздним вечером? — ехидно ответила женщина.
Делани покинула офис и доехала до своей квартиры, где переоделась в черный спортивный костюм и обула темные кроссовки. Спустя полчаса она свернула с главной автомагистрали и спрятала машину за каким-то кустом. До «Приюта Клифтона» полмили, не больше. Лунного света вполне хватало, дабы разглядеть дорожку, и она перешла на легкий бег. Уже далеко за полночь, и ей совсем не хотелось, чтобы кто-то увидел, как она навещает Спенсера в такое время. В коттедже горел свет, однако на стук никто не откликнулся. Делани подергала ручку. Не заперто. Она осторожно толкнула дверь.
Спенсер. На полу. Навзничь. Вокруг левой ладони — лужа крови.
Делани упала на колени.
— Спенсер! Судья! Вы меня слышите?!
Мужчина с трудом открыл глаза.
— Делани… — пробормотал он. — Извините… я не одет…
Действительно, на нем были только серые плавки и майка. И то и другое перепачкано кровью.
— Сколько вы тут лежите?!
— Не знаю… — едва слышно ответил он.
— Я звоню!
— Нет! Нет… Нельзя… «скорую»… Только Грассо. Там… у телефона…
На блокноте возле телефона Делани нашла номер. Кайл Данем поднял трубку после первого звонка.
Через двадцать минут они с Грассо уже подкатывали к коттеджу. К этому времени Делани успела перетащить Спенсера на кровать, остановила кровотечение и теперь полотенцем затирала пятно на полу.
— Он потерял очень много крови, — выпалила она. — И у него страшный жар. Нужен врач! Мы должны немедленно отвезти его в больницу!
Она сбегала в ванную, вернулась с мокрым полотенцем и положила его на лоб Спенсеру.
— Боюсь, вся современная медицина ему не поможет, — покачал головой Грассо, рассматривая левую ладонь Эвана. — У большинства стигматиков не течет кровь из ран, а у нашего судьи так и хлещет…
Он пригнулся к уху больного и крикнул:
— Спенсер? Это я — Грассо!
Спенсер, до сих пор мирно лежавший с закрытыми глазами, дернулся и ошалело уставился на священника.
— A-а… святой отец. Извините… не могу встать…
— Сегодня камень трогали?
— Нет.
— Опять на грех нарвались?
— Нет, — соврал он.
Тут же ладонь пронзило болью, и полилась кровь. Но все равно Спенсер упорно не желал рассказывать про встречу с Августом Шестым и Мелиссой.
Тут выяснилось, что чистых полотенец уже не осталось. В сумке судьи Делани отыскала еще одну белую майку и сделала с ее помощью перевязку.
— Думаю, что нашел способ избавить вас от проклятия! — объявил Грассо.
— Готов на все. Надо послать за камнем, давайте начинать…
— Не так все просто. Вы знаете, какой завтра день?
— Четверг?..
— Да, четверг, но не простой. Завтра — иудейский праздник, Йом Кипур. Знаете о таком?
Спенсер молча помотал головой.
— Тогда слушайте. Есть один древний ритуал, который проводили еще до Христова рождения. О нем, к примеру, говорится в Ветхом Завете. В третьей книге Моисеевой, «Левит». Глава шестнадцатая, стих седьмой. Там Господь объясняет, как мужчина по имени Аарон должен приносить жертву.
Грассо зачитал по памяти:
— «И возьмет двух козлов, и поставит их пред лицем Господним у входа скинии собрания; И бросит Аарон о обоих козлах жребии: один жребий для Господа, а другой жребий для отпущения. И приведет Аарон козла, на которого вышел жребий для Господа, и принесет его в жертву за грех; А козла, на которого вышел жребий для отпущения, поставит живого пред Господом, чтобы совершить над ним очищение и отослать его в пустыню для отпущения».
— Козла? — горько переспросил Спенсер. — Тонко подмечено…
— Ежегодно первосвященник отпускал такого козла в пустыню, символически возложив на него все грехи земли Израилевой. Отсюда и пошло выражение «козел отпущения». Происходило это в день Йом Кипур, на иврите — День искупления. В этом году Йом Кипур состоится завтра, на закате. Я лично думаю, что мы сможем освободить вас от власти камня, когда переложим ваши грехи на козла отпущения.
— То есть… прямо взять козла и…
— Увы, дело несколько сложнее. К тому же — я смотрел в отрывном календаре — завтрашний закат будет в семь двадцать пять вечера. Именно в это время и надо совершить ритуал. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Понимаете?
— А что будет, если не сработает? — спросила Делани.
Священник молча отвернулся.
— Я должен знать… — прошептал Спенсер.
— Вы должны знать только одно: если ничего не делать, вы умрете. Как умер Иисус Христос.
— Сколько мне осталось?
— Не могу сказать. Не знаю. В молодости мне довелось видеть, как умирала одна девочка. Совершенно больная, прямо как вы сейчас. Стоило пройти нескольким часам, как она вдруг набиралась сил, свежела… А потом вдруг опять — кровотечение и жар. С каждым разом все чаще и сильнее.
— Вы спасли ее? — Делани закусила губу.
— Нет, — тихо ответил Грассо.
— Как она умерла? — спросил Спенсер. — Я хочу знать… подробности…
— С Христом!
— Что это… что это значит? Вы уже второй раз намекаете! В смысле по-христиански?
— Ее распяли. То есть я хочу сказать, распяли прямо в голове этой девочки, у нее в мыслях… М-м… В общем, ей чудилось, будто ее казнят рядом с Христом. Она испытывала те же самые муки, издевательства, боль…
Грассо отошел от кровати, чтобы пошептаться с Делани:
— Нам с Кайлом нужно подготовиться к завтрашнему ритуалу, но судью нельзя оставлять одного. Вы не посидите с ним до утра?
— Конечно. Что мне сделать? Как лучше помочь?
— Молитвой! А заодно повнимательней следите за кровотечением.
После отъезда Грассо и Данема больной спросил:
— Вы не уйдете, госпожа советник?
— Вот еще! Уйти с такой вечеринки? Да ни за что!
Она помолчала.
— А знаете, я ведь узнала, кто убил Касси. Кстати, давайте поправляйтесь, мне понадобится ваша помощь.
— А-а… — разочарованно протянул он.
— И еще одно я открыла, — тихо промолвила она. — Я открыла, что вы совершенно замечательный человек.
Спенсер слабо улыбнулся:
— На редкость тупой, вы хотите сказать?
Он попытался присесть в постели. Делани поспешила сунуть подушку ему за спину.
— Мне ведь тоже кое-что вам надо сказать. На случай если я ночью помру.
— Ш-ш! — приложила она палец к губам. — Вам нужен отдых. Надо беречь силы.
— Нет-нет, это очень важно. И я должен это сказать, пока у меня ясная голова.
За пару минут Спенсер изложил историю про украденные акции и тестя.
— Сегодня утром Ван-ден-Вендер посулил мне пять миллионов долларов в обмен на признание. Я пишу признание, а потом сбегаю в Европу. О своем решении я должен сообщить у них в офисе, в семь вечера в пятницу.
— Надо звонить в ФБР, — заявила Делани.
— Нет, Патти, вы не понимаете! На всех документах стоит мое имя. Он все подстроил так, чтобы вором выглядел я. Если мериться, у кого весомее слово, я проиграю. Вы даже не представляете, какой властью — и злобой! — обладает Ван-ден-Вендер.
Делани, между тем обтиравшая ему лоб влажным полотенцем, спросила:
— И о чем же вы сейчас думаете? Брать ли наличные и бежать?
— А как бы вы поступили? Мне, к примеру, в тюрьму не хочется. Если удастся выжить, если план насчет козла отпущения завтра сработает, то выбор придется сделать: или я убегаю миллионером, или меня сажают на всю жизнь… Хочу задать вам один вопрос. Если я возьму деньги… вы со мной уедете?
— Я? С вами?
— Мы могли бы начать все сначала. Начать новую жизнь, вы и я. Пять миллионов — довольно приличное состояньице, на двоих более чем достаточно. Франция, Карибы, маленькая вилла в Италии. Что нас тут держит? Грустные воспоминания?
— Спенсер, вы серьезно?
— Да, Патти. Вы никогда не мечтали о богатстве? Я видел силу денег. Можешь быть самым тупым человеком на свете, но если ты богат, люди считают тебя гениальным. Они восхищаются тобой, завидуют тебе, хотят стать таким, как ты… Деньги способны все изменить!
— Им не купить счастья.
— Вы уверены? Мне всегда казалось, что люди так говорят ради самоутешения, когда знают, что у них таких денег нет и не будет.
— А как насчет вашей жены? Вашего тестя? Всяких прочих Арнольдов? Разве вы ничего не поняли, наблюдая за ними?
— Да, но ведь мы не такие! У нас с вами все будет иначе, — горячо запротестовал Спенсер. — У нас все будет по-другому!
— В самом деле? Мой отец любил рассказывать одну старую шутку, вы ее наверняка знаете… Одному человеку очень хотелось провести ночь с некой красавицей. И вот он предложил ей две тысячи долларов. Женщина подумала, сколько всего она сможет купить на эти деньги, — и согласилась. Мужчина немедленно сбросил сумму до десяти долларов. Женщина, конечно, оскорбилась: «Вы что, за потаскушку меня принимаете?» А он ответил: «Этот вопрос мы уже с вами выяснили. Осталось только в цене сойтись».
— Моя ситуация совсем иная! Разве вы не слушали, что я говорил? Если не убежать, меня посадят! Что толку в правде, когда ты не можешь ее доказать, а она в итоге тебе жизнь разрушит?
Делани поднялась и прошла в ванную, чтобы сполоснуть тряпочку, которой обтирала ему лоб. Вернувшись, она ответила:
— Ваш камень, Библия, ладонь… Помните, что сказал отец Грассо? Что ваша жизнь начала напоминать судьбу Христа…
— Помню, — кивнул он. — Попробуй забыть, когда тебя обещали распять…
— Иисуса тоже искушали. Сам дьявол. Богатство в обмен на союз.
— Это намек? Мол, взяв деньги, я продам свою душу?
— Я не имею права осуждать вас, — ответила Делани. — Мне-то легко говорить, какой выбор следует делать, так как за последствия отвечать вам.
Голос у нее дрогнул.
— Я бы искренне хотела верить, что добро всегда торжествует над злом. Но я слишком много видела, слишком много пережила. И я не наивная дурочка. Я знаю, что с хорошими людьми приключаются страшные вещи, а людям злым часто выпадает везение. И все-таки я верю, что каждый из нас должен поступать по совести. Нам надо делать правильный моральный выбор, независимо от того, что нас ждет — счастье или страдание. Думаю, моральный выбор человек делает каждый день. Чаще всего мы этого даже не замечаем, потому что такие решения вовсе не грандиозны, в них нет драматизма. Или угрозы для жизни, как в вашем случае. Простые, приземленные решения. Скажем, напомнить или не напомнить официантке, что она забыла что-то включить в ваш ресторанный чек… Или немножечко соврать. Чуть-чуть невинной лжи, во спасение… Казалось бы, безобидные мелочи… Но когда сложишь вместе все эти миллионы ежедневных выборов, выходит, что именно они определяют, кто ты такой.
Делани остудила себе лоб влажной тряпочкой.
— Да, велик шанс, что вас посадят, если вы откажетесь от предложения Ван-ден-Вендера. Понимаю. Отлично понимаю. Но еще я знаю, что если убегу вместе с вами в Европу, то мы совершим сделку с совестью. Я, к примеру, променяю ее на человека, которого не буду уважать. Ведь получится, что я убегу с тем, кому уже никогда не рискну верить полностью… Нет, я не могу! Простите меня, но я не могу!
Майка, которую она намотала поверх его ладони, уже насквозь пропиталась кровью. Делани сменила повязку.
— Я знаю, что сейчас все против вас. Я знаю, насколько могуч Август Шестой. Так вот: я готова помочь в борьбе с ним. При условии, что вы останетесь.
— Мне зябко, — вдруг пробормотал он, хотя за минуту до этого у него был несомненный жар. — Кажется, трудно понять… я…
У Спенсера начинался бред. Делани закутала его в несколько одеял, однако тело больного все равно била дрожь. Женщина прилегла рядом и постаралась прижать его к себе, чтобы согреть.
— Ничего, Эван, ничего, — шептала она ему на ухо. — Я здесь, рядом. Держись! Даже и не вздумай умирать! Борись, борись за нас и за наше будущее…
Темно и холодно. Море раскачивает крошечную лодку и распростертого в ней Эвана. Страшно холодно. Вдруг безо всякого перехода ему становится очень жарко. Над головой распахивается безоблачное сапфирное небо. Солнце обжигает щеки и лоб. Он переваливается на бок и, больно защемив костяшку локтя, тянет руку, чтобы зачерпнуть воды и остудить лицо. Но как только пальцы касаются волн, море становится мутно-зеленым, и он видит омерзительных тварей, скользящих под днищем лодки. Призрачно-белые, осклизлые гады замечают его руку и бросаются к ней, словно желая оторвать и устроить пиршество. Он едва успевает отдернуть пальцы и торопливо откидывается на спину, моля, чтобы суденышко не опрокинулось. Проходит несколько минут, Спенсер слегка приподнимается и бросает опасливый взгляд за борт. Вдалеке видна какая-то фигурка в белых одеждах, бредущая по поверхности воды в его сторону. Движется она неторопливо, даже грациозно, не боясь ни утонуть, ни стать добычей подводных чудищ. Спенсер вскрикивает: «Спаси! Спаси меня!» Фигурка приближается, и Спенсер видит ее лицо. «Ничего, я рядом, — шепчет она. — Я о тебе позабочусь. Держись! Не умирай! Борись за нас, за наше будущее!» Патти Делани. Она пришла спасти Эвана, и он тихо заснул в ее руках.
Делани еще лежала рядом, когда Спенсер проснулся. Четверг. Утро. Кровь уже не идет. С учетом событий прошлой ночи самочувствие на удивление приличное. Он попытался было откинуть одеяло, не потревожив Делани, однако та открыла глаза при первом же его движении.
— Ничего, ничего, спите… — прошептал он.
— Вы как? Кровь еще идет? Жар? Вы зачем из кровати вылезли?
— Да мне в ванную… Слушайте, напугал я вас вчера, да? Но вы знаете, я себя прекрасно чувствую! Правда! Кстати, умираю с голоду. Как насчет во-от такой стопки оладий с брусничным вареньем?
Она с удивлением проследила за ним взглядом. Можно подумать, человек встал после отличного ночного отдыха.
Спенсер открыл дверь — и ошеломленно замер. В ванне отмокал ворох окровавленных полотенец и маек.
— Боже мой! — прошептал он. — Неужели… так плохо? Простите, я не знал… Намучились вы со мной, поди…
— Вы сами-то что-нибудь помните? Как, например, разговаривали с Грассо? Насчет козла отпущения?
— Да. Сегодня на закате. Ритуал.
— А про украденные акции? И пятимиллионные откупные?
— И да, и нет. Помню, что предлагал бежать вместе… Вы вроде бы отказались… Вообще странно как-то все. Точно помню, что я вечером был один, а потом потерял сознание. Открыл глаза — а вы уже здесь. И еще я помню, как вы всю ночь меня держали на руках. Еще когда мы в лодке были.
— В лодке?
— Не знаю, может, сон такой… Или видение? Знаете, у меня как-то раз одно видение было, но чтобы вы там… — Он резко сменил тему. — А откуда вы узнали, что мне срочно нужна помощь?
— Я не знала. Приехала просто потому, что хотела рассказать, кто убил Касси.
Делани вкратце объяснила, как связалась с редакцией «Лос-Анджелес таймс», как узнала про погибших молодоженов, про Франка Арнольда за рулем…
— Мы все ошибались! Касси убили совсем по другой причине. Месть, вот в чем дело! Убийца карал Франка Арнольда!
— Как вы собираетесь это доказать?
— Есть одна идея, только сначала надо посоветоваться с отцом Грассо, возможно ли это в принципе. Если он скажет, что да, то мне понадобится ваша помощь. Но должна сразу предупредить: играть придется не по правилам.
— Что ж, — улыбнулся Спенсер, — вот мы и нашли, о чем поболтать за завтраком!
