23
От пронзительного телефонного звонка Спенсер чуть не упал с кровати. Бешено заколотилось сердце. Удалось проспать пару часов, не больше.
Мелисса.
— Мы с отцом ждем тебя к одиннадцати на веранде моего дома, — заявила она. И тут же повесила трубку.
Мелисса и Август Ван-ден-Верден. Эта парочка стояла в самом конце списка людей, с которыми Спенсеру хотелось бы встретиться при нынешних обстоятельствах. Он, однако, нашел в себе силы подняться и, как было приказано, к нужному часу доехал до особняка. Парадная дверь оказалась заперта. Попробовав свой ключ, он обнаружил, что замок поменяли. Тогда Спенсер пошел в обход дома и, повернув за дальний угол, увидел Мелиссу с отцом. Они сидели на веранде за вторым завтраком. Ван-ден-Верден едва начал намазывать апельсиновый джем на тост, когда у столика появился зять. Только два прибора, отметил про себя Спенсер и решил даже не присаживаться. Впрочем, ему и не предложили.
Ван-ден-Верден сразу взял быка за рога:
— Сколько мне будет стоить, чтобы вы напоролись брюхом на собственный меч?
— Так вы за этим меня позвали? Хотите, чтобы я оспорил брачный контракт, подписанный мной двадцать лет назад?
Ван-ден-Верден вскинул глаза.
— Что за бред вы несете?!
Спенсер посмотрел на Мелиссу. Женщина не спеша поднесла кофейную чашку к губам и деликатно отпила глоточек. Затем промолвила:
— Папочка, Спенсер ушел из моего дома. Мы собираемся подавать на развод.
Ван-ден-Верден неторопливо взял крахмальную салфетку с колен и смахнул ею хлебные крошки из уголков рта. Когда он отнял салфетку от физиономии, Спенсер увидел широкую ухмылку.
— Давненько не получал я столь славных известий! — объявил Август. — Ну ты подумай! Развод! Слава тебе, Господи! Молодец, дочурка!
Спенсер знал, что тесть никогда его не жаловал, однако легкость, с какой он принял новость, неприятно уязвила. Он уже хотел было вставить шпильку, но не успел.
— Развод? Это проблема Мелиссы, — опередил его Ван-ден-Верден. — Она умеет постоять за себя. Нет, вас вызвали потому, что надо поговорить насчет адвоката из «Бойда». Того самого, что занимается пропавшими акциями.
Спенсер сверлил глазами лицо тестя. В возрасте семидесяти двух лет Август Шестой отличался благородной сединой и совершенно белыми усами, за которыми тщательно ухаживал. Лицо у него было загорелое, что неудивительно при такой любви к свежему воздуху. Небесно-голубые, пронзительные глаза. Рослый, подтянутый и опасный человек; человек, вскормленный на убеждении, что падавшие на него блага он получает совершенно заслуженно. Август не верил в удачу. Да и зачем? Как и всякий избалованный, наглый отпрыск привилегированного семейства, он с младых ногтей мнил себя великой личностью, которой суждено возвыситься над всеми прочими. О, как ненавидел его Спенсер!
— Ах вот оно что? Стало быть, Мелисса все-таки сказала вам, что я знаю про кражу акций и как вы пытались меня подставить? — Он помолчал секунду и саркастически добавил: — Добрый, милый папа.
— Вам, как человеку, которого вот-вот расплющит жизнь, пора бы поумнеть, — заметил Август. — Впрочем, не важно. Специально для вас я буду излагать попроще. Итак, я не «пытался» вас подставить, а просто взял и сделал. Теперь вся ответственность за пропавшие полмиллиона акций лежит на вас, что б вы там ни говорили. Ваше имя — не мое! — стоит на всех завещательных документах. Впрочем, к счастью для вас, я в состоянии вам помочь.
— В той же манере? Опять меня подставив?
Ван-ден-Верден откусил от тоста.
— Вините меня, если хотите, но ведь это вы были тем самым юнцом, который спал и видел, как станет важной птицей, доказав, что в состоянии справиться с многомиллионным наследственным делом, едва окончив юридический колледж. А что сделал я? Всего-то потряс перед носом наживкой. Сопливый дурачок взял — и проглотил.
Спенсер изо всех сил пытался сохранить голову.
— Да, в этом моя ошибка. Я вам поверил.
— Ну вот, наконец-то вы хоть с чем-то согласны. И знаете что? Вы совершенно правы! — кивнул Ван-ден-Верден, не выказывая ни малейших признаков раскаяния. — Когда речь идет о бизнесе, всегда следует быть начеку. Особенно с родственниками. Уж эти-то первыми придут ставить вас в позу и всаживать дозу.
Спенсер невольно бросил взгляд на Мелиссу. Та совершенно невозмутимо ела серебряной ложечкой яйцо в мешочек под соусом «Оландез» и, казалось, не слушала разговор мужчин.
— Вы сказали, что есть выход. Какой? — спросил Спенсер.
— Я заплачу вам пять миллионов. До цента.
— Откупаетесь, значит?
— Называйте как хотите. Все равно вам таких денег никогда не сделать.
— И что взамен?
— Вы уберетесь прочь. Исчезнете. Прочь из штата, прочь из страны. Но! Перед этим напишете полное признание: это вы украли акции, причем в одиночку.
— А если я откажусь и пойду к журналистам?
Ван-ден-Верден отложил свой тост и посмотрел на зятя.
— В таком случае вы еще глупее, чем я думал. Чем вы докажете, что акции украл я? Ничем. На свете есть только три человека, которым известна правда: вы, я и Мелисса. А на случай если вы еще до этого не дотумкались, то мы с дочерью под присягой покажем, что вор — вы!
— Но раз уж я так и так попаду под топор, что мне мешает захватить и вас с собой? Или по крайней мере хотя бы попытаться?
— Этого не произойдет по двум причинам. Во-первых, вы потеряете пять миллионов, а во-вторых, наживете во мне врага. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вас уничтожить.
— Я вас не боюсь.
— В самом деле? Напрасно. Впрочем, прежде чем затрагивать негатив, предлагаю сначала обсудить позитив. Если вы согласитесь принять мяч на свою сторону, как вам советуют, то не только положите в карман пять миллионов долларов, но и заручитесь моей поддержкой. Так и быть, я готов подергать за кое-какие ниточки.
— Ниточки?
— За счет своих политических связей я придержу прокуратуру и лично Тейлора Колдуэлла. Приму меры, чтобы против вас не открыли уголовное дело по пропавшим акциям. Из вас не сделают уголовного преступника. Да, черт возьми, вас даже не назовут вором! Максимум, что вас ждет, — это гражданская тяжба с подачи «Бойда, Стакхауса и Брауна». А ведь даже такой второсортный юрист, как вы, должен знать, что на гражданские иски экстрадиция не распространяется. До тех пор пока будете тихо сидеть за границей, Бойд и компания вас тронуть не смогут.
— Что конкретно вы имеете в виду: дескать, придержите Колдуэлла?
— А вот это вас не касается. С ним я разберусь, будьте покойны. Но если решите объявить мне войну, я лично прослежу, чтобы на вас повесили все, что можно. Завалю уголовными статьями. Гарантирую, что вас признают виновным. Гарантирую, что получите долгий-предолгий срок. Не забывайте, я близко знаком с кое-какими судьями в этом штате и точно знаю, как их взбесит факт, что коллега из их круга обокрал старушку вдову. Думаю даже, что за решеткой вы проведете остаток своих дней. А кстати, если и этого вам мало, то не забудьте прибавить сюда мои знакомства с тюремным начальством.
Ван-ден-Вендера явно увлекла эта идея.
— Да-да, бьюсь об заклад, что вас посадят в камеру на пару с во-от таким громилой цвета ваксы, у которого стоит занозистый рашпиль на мягких, сочных зайчиков вроде моего бывшего зятя.
Он снова ухмыльнулся:
— Вот кого вам придется звать «добрым, милым папой»!
Мелисса хихикнула и влюбленно посмотрела на отца.
— Так что выбор за вами, — вальяжно подвел итоги Ван-ден-Верден. — Можете подписать признание, положить в карман пять миллионов и комфортно жить за границей. Или можете остаться здесь, чтобы потом отправиться в местную тюрьму, где до самой смерти вас будут натирать хозяйственным мылом в санузлах и пускать по кругу. Слышали про такую забаву: «спрячь горячую сардельку»?
— Неужели вы думаете, что у каждого человека найдется свой ценник?! — возмутился Спенсер.
— Что значит «думаю»? — отозвался Август. — Да я каждый день их оплачиваю!
Спенсер поразмыслил пару секунд над предложением Ван-ден-Вендера. Затем сказал:
— Нет, не в ваших правилах сулить пять миллионов. Вас что-то беспокоит. Я понимаю, тюрьмы вы не боитесь. Слишком много у вас связей, друзья не допустят. Кроме того, вам достаточно вернуть украденные деньги — и все. Нет-нет, должна быть еще какая-то причина откупиться от меня…
И тут его осенило.
— Боже милосердный, — прошептал он немеющими губами. — Неужели страховка? То есть… если я вину возьму на себя, то… «Бойд, Стакхаус и Браун» не смогут тронуть ни вас лично, ни эту вашу фирму… Конечно, они подадут в суд против «Ван-ден-Вендера и Уайта», но ведь тогда должен будет вступить ваш страхователь и заплатить все убытки, поскольку я оказался бесчестным сотрудником…
Он задумался.
— Да-да, все сходится. Гениально. «Бойд, Стакхаус и Браун» считают, что деньги украл я, и поэтому тратят время и ресурсы на мои поиски… Ага… Между тем страховая компания, с которой у вас контракт, вынуждена возместить все потери вашей фирмы. А вы просто откидываетесь в кресле и пересчитываете купюры. Плюс к тому все акции остаются у вас. И репутация сохранена… Но что будет, если я потяну за собой лично вас? Страхователь — вне игры, а у «Ван-ден-Вендер и Уайта» открыт зад. Под рашпиль, как вы говорите… Так-так… И что тогда скажут все ваши родственнички-паразиты? С какой кормушки им после этого сосать? О, им это вряд ли понравится! Правда-то, получается, вовсе не в том, чтобы помочь мне? Правда в том, чтобы вам самому прикрыться. Вы платите мне пять миллионов: на, мол, и беги, кролик, беги… И при этом у вас в кармане остаются акции и никакой потенциальной ответственности.
— Мои поздравления! Наконец-то! — пару раз хлопнул в ладоши Ван-ден-Вендер. — Доперло-таки! Ну и что? Слова, ничего больше. Что меняется? Вас все равно ждет тюрьма, если не согласитесь на мое предложение. И кстати, мы уже не обсуждаем акции. Их нет. Они ушли еще двадцать лет назад. Вы думаете, их кто-то под матрасом держит?
— Так сколько же теперь стоят эти деньги, что вы украли? Пятьдесят, сто миллионов? Больше?
— Скажем так: они были удачно вложены.
Как ни противился Спенсер, все равно был вынужден признать, что Ван-ден-Вендер, похоже, загнал его в угол.
— Интересно, а бывает ли так, что вы забываете продумать хоть один аспект дела? — мрачно поинтересовался Спенсер.
— О нет. У меня все тузы. Между прочим, сегодня среда. Заходите к нам в офис в пятницу вечером, часиков в семь. Там и подмахнем бумажки.
— Какие гарантии, что вы заплатите пять миллионов?
— Что-что? Вы мне не доверяете? Ах-ах! — осклабился Август. — Короче, сделаем так. Появитесь в пятницу — получите сотню тысяч и билет в зубы. Мой личный шофер доставит вас в аэропорт, а там сядете на рейс до Франкфурта. В понедельник я объявлю, что за выходные вы исчезли. И раздам прессе копии вашей писульки с автографом.
— А остальные деньги?
— В Лондоне получите ключ от банковской ячейки. Наличные уже там. Да вы не переживайте, в пятницу я покажу вам заверенный нотариусом аффидевит от тамошнего менеджера. Он подтверждает, что видел, как деньги положили в ячейку. Разумеется, вы получите доверенность на изъятие всей суммы. Словом, за своими деньгами летите сначала во Франкфурт, потом в Лондон. Дальше — ваши проблемы. Могу только искренне пожелать, чтобы вы не попадались мне на глаза!
Ван-ден-Вендер вытер пальцы о салфетку.
— На сегодня все, свободны.
Но Спенсер не отправился восвояси. Он повернулся к жене.
— Наверное, после двадцати трех лет брака полагается говорить, дескать, да, бывали и хорошие моменты… Не буду. Только один вопрос: ты хоть когда-нибудь любила меня? Хоть в самом начале, когда мы только встретились? Еще студентами?
Точеные черты не дрогнули. Мелисса прямо взглянула Спенсеру в глаза.
— Не больше, чем ты меня.
Ладонь пустила кровь, как только Спенсер отъехал от особняка Ван-ден-Вендеров. Он остановил «ягуар» и прямо поверх бандажа наложил полотенце, которое захватил с собой из «Приюта Клифтона». Ему было горько. Ведь он не крал акции «Цирк-Цирка». Почему же камень его наказывает?
И здесь наступило прозрение.
С той самой минуты, когда он узнал, из какой семьи происходит Мелисса, он упорно настаивал, что в его глазах ванденвендерские деньги и власть ничего не значат. Спенсера купить невозможно. Спенсер не продается. Ему плевать на их богатства. Сейчас, сидя в «ягуаре» за восемьдесят тысяч долларов, он наконец-то узрел очевидное. Ему всегда — тайно и отчаянно! — хотелось стать одним из них. Хотелось, чтобы его принимали за своего в гольф-клубе «Фокс ран». Он упивался роскошью, которую подарили ему деньги Мелиссы. Благодаря ее семье наслаждался доступом к политической власти, «купался» в сливках высшего общества. После воспитания в бедной семье он оказался одновременно возмущен и заворожен пышным и изобильным миром Мелиссы, внешне ненавидя, однако внутренне мечтая стать его частью.
Десятую заповедь — вот что он нарушил. «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего»… То, что на словах он якобы презирал, в сердце своем он желал страстно. Сам себя одурачил. Обидно признавать, но Август Шестой прав: у Эвана Спенсера и впрямь имелся ценник. За ныне происходящее винить некого, кроме самого себя.
В тот же самый день, только позднее, Патти Делани получила копию видеозаписи, которую детектив Стюарт сделал во время допроса Франка Арнольда. Поначалу она не совсем поняла, с какой стати Тейлор Колдуэлл вдруг так расщедрился и решил поделиться информацией. Потом все встало на свои места. Пусть даже Франк признался, что подстроил сцену преступления, прокуратура по-прежнему держалась своего: именно Делберт Амиль убил Касси. Ничто в признаниях Арнольда не повлияло на планы Колдуэлла, как вести заседание в пятницу.
Делани совсем запуталась и не могла понять, кто лжет, а кто говорит правду. Каждый из этой троицы — Делберт и Франк с Максин — в свое время пытался утаить истинный характер своих действий. Видения судьи Спенсера вскрыли обман, однако до сих пор не показали лицо подлинного убийцы. Сидя в офисе, Делани вновь и вновь анализировала каждого из подозреваемых. Грамотный прокурор вполне сумел бы подготовить дело против любого из них. Скажем, Амиль разозлился на Арнольдов, когда те решили выкинуть его из дома. Бывший заключенный, член уличной банды и доносчик, заодно выдававший себя за собственного брата. Плюс к тому сексуальный партнер Максин Арнольд. Кстати, о Максин. Эта женщина отличалась вспыльчивым характером, избила Касси за мокрую постель, после чего солгала и об этом, и о своих отношениях с Амилем. Что же касается Франка, то он знал об интимной связи жены и Амиля, ревновал, хотел от Амиля избавиться и, наконец, признался, что сознательно нарушил место преступления. Прямо глаза разбегаются. «Каравай, каравай, кого хочешь выбирай!» Действительно, годится любой. Если б не одна деталька, которая упорно не желала вписываться в общую картину.
Спенсер отправил три электронных письма. Кто-то другой написал еще одно, где обвинил Франка. Почему? И кто?
Делани разложила на столе полицейские фото, сделанные на месте преступления. (Итак, чего у меня не хватает?) Взяла в руки снимок с изображением гарроты, затянутой вокруг шеи Касси (должна, должна оставаться хоть еще одна улика. Идеальных преступлений не бывает. Думай же, думай!), стала перекладывать, перетасовывать фотографии… И тут в груди екнуло. Как с детской головоломкой. Над такой сидишь часами, а когда найдешь ответ, то невольно хлопнешь себя по лбу: ведь вот она — подсказка, на виду!
Полицейские фото не были сделаны на месте реального преступления! Ведь что сказал Франк Арнольд? Он сказал, что скопировал обстоятельства чужого убийства! Если не врет, то и гаррота, и электрошокер, и даже изолента — всего лишь театральный реквизит. Декорации. Нет-нет, надо воссоздать реальную сцену преступления. Надо понять, что было еще до того, как Франк нашел свою дочь на газетах. Да, только девочка и старые газеты. Хорошо. И откуда эти газеты взялись?
Делани покопалась в стопке криминалистических отчетов и наконец нашла нужный. Приложение к протоколу осмотра. Опись предметов на месте преступления. Итак, пункт 876, «Газеты. Шесть страниц из «Лос-Анджелес таймс», датированные 1–1–84. Страницы с 25 по 31 включительно. Городские новости. Место обнаружения: кладовая, под трупом». Криминалисты просто предположили, что убийца взял газеты откуда-то из подвальных помещений, например, из той же мастерской. В конце концов, именно в мастерской злодей нашел изоленту и веревку для гарроты. Впрочем, надо отдать должное экспертам. Они все-таки старались. Даже пометка имеется. Автотранспортная компания, занимавшаяся переездом семейства Арнольдов из Калифорнии, действительно заворачивала инструменты в старые газеты, когда упаковывала вещи. Мастерская до сих пор засыпана мятыми обрывками.
Увы, эксперты допустили ошибку. Точнее, на тот момент они просто не знали, что Франк Арнольд нашел Касси уже лежавшей на газетах. Делани еще раз взглянула на опись. «Лос-Анджелес таймс»… 1–1–84… Стр. 25–31…
Стоп! Она перечитала дату. Под трупом Касси лежала газета семнадцатилетней давности!
Спрашивается, почему транспортная компания использовала столь старые газеты?
«А ведь ничего подобного», — сказала она самой себе. Убийца, должно быть, сам принес этот конкретный выпуск. И положил тело Касси поверх него по какой-то своей, столь же конкретной причине.
И что это за причина?
Делани набрала номер телефонной справочной и попросила редакцию «Лос-Анджелес таймс». Увы, информационная служба газеты отказалась ей помочь. «Видите ли, — объяснил бестелесный голос, — наши архивы не открыты для доступа широкой публики. Если хотите, можете загрузить нужные статьи с нашего веб-сайта — услуга, кстати, платная, — но мешать библиотекарям не разрешается. Они работают только на наших репортеров».
— Я вас очень прошу! — взмолилась Делани. — Пожалуйста! Дело не терпит отлагательства, к тому же я ищу статью от тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года! А на вашем вебсайте все начинается только с восемьдесят пятого!
— В таком случае надо написать официальный запрос в архив, — сказал оператор. — Адрес дать?
Делани бросила трубку, минут десять посидела, потом решительно ткнула в кнопку последнего набранного номера.
— Алло? Городские новости? — сказала она, заговорщицки понизив голос, чтобы ее не узнали. — У нас тут такое творится…
Оператор тут же соединил ее с ответственным редактором.
— Рубрика «Город», — просипел усталый мужской голос. — Джек Смит.
— Ах, надо же, извините! — подпустила Делани нотку разочарования. — Это Дорис, из отдела рекламы. Телефонисты опять напортачили. Я ведь их просила соединить с архивом.
— Опять? Руки им пообломать пора. Ладно, погодите-ка, сам переключу…
Делани сделала страшные глаза и скрестила пальцы.
— Архив, — через секунду раздалось на том конце. — Эдвин Топпс, добрый день.
— Только не кладите трубку, выслушайте! Дело крайней важности! Я — адвокат в Виргинии, ищу статью, которую ваша газета опубликовала в восемьдесят четвертом году, потому что…
— Извините, — решительно прервал ее Топпс, — никаких справок публике мы не даем. Меня даже удивляет, как вас соединили.
— Человеку грозит смерть! — взорвалась Делани и тут же испугалась, что сейчас раздадутся короткие гудки. — Понимаете, — зачастила она, — я веду процесс об убийстве, и мой клиент борется за жизнь. Умоляю вас, это займет только пять минут!
Молчание. Неужели рассоединили?!
Затем вздох:
— Если узнают, меня уволят.
— Нет! Бог не допустит! Вы спасаете невинного человека! Прошу вас, я в отчаянии!
— И что вы хотите найти…
— Статью на первой полосе городских новостей от первого января восемьдесят четвертого года. Но я не знаю заголовка, простите!
— Не страшно. У нас на микрофишах по целой странице на кадр… Эх вы, пять минут… Ладно, дайте мне полчаса, ваш номер, и я по факсу пришлю всю страницу. Потом перезвоните и назовете нужную статью.
— Благослови вас Бог! О Господи! Спасибо, спасибо!
Когда раздался мелодичный звонок и сработал факс, она бросилась читать еще выползавший лист. Страница оказалась настолько уменьшенной, что пришлось взять лупу. Впрочем, поиск не занял много времени. Делани перезвонила Топпсу, на этот раз на прямой номер, который дал ей библиотекарь.
— Великолепно! То, что надо! Прошу вас, пришлите полную копию статьи из нижнего правого угла. Там, где про ДТП!
Вновь ожидание. Она нервно мерила шагами комнату.
И наконец:
НОВОБРАЧНЫЕ РАЗБИЛИСЬ ПО ВИНЕ ПЬЯНОГО ВОДИТЕЛЯ
Адриан и Эрин Комер пробыли мужем и женой только пять часов, когда ранним новогодним утром их машина столкнулась лоб в лоб с автомобилем, выехавшим на встречную полосу, сообщает городская полиция.
Юная чета двигалась в северном направлении по 110-й автомагистрали, когда в районе Южной Пасадены в них врезался водитель, перепутавший съезд на развязке.
Молодожены, студенты Калифорнийского университета, только что завершили церемонию бракосочетания в квартале Монтесито-Хайтс и ехали в свадебное путешествие. Адриан, 24, погиб на месте. Его молодая супруга Эрин, 22, в критическом состоянии доставлена в местную больницу. Врачи констатировали тяжелейшую черепно-мозговую травму.
По словам полиции, седан Комеров был практически смят при лобовом столкновении со спортивной моделью, за рулем которой находился житель Лос-Анджелеса Франк Арнольд. За пять минут до трагедии он покинул дом своих друзей, где отмечал Новый год. Полиция утверждает, что Арнольд, совершенно не пострадавший при ударе, отказался дать дыхательную пробу на алкоголь непосредственно на месте и был задержан. В полицейском участке он согласился пройти проверку, после чего ему было предъявлено обвинение в нарушении ПДД так как выявленный уровень алкоголя превышал принятый в нашем штате допустимый предел в размере 0,8 процента.
Далее в статье приводились дополнительные подробности этого происшествия и статистические данные о прочих новогодних авариях. Делани залпом проглотила весь текст и тут же перезвонила в архив, Эдвину Топпсу.
— Мне нужно узнать, что случилось с Комерами, с той юной парой из аварии. Давайте начнем с некролога Адриана Комера!
— Я занят, — буркнул Топпс. — Скоро номер подписывать, репортеры каждую секунду дергают. Так что ждите…
Через час после встречи с Мелиссой и Августом Шестым Спенсеру позвонил Колдуэлл.
— Я только что беседовал с твоим тестем. Кстати, я говорю по защищенной линии, из столицы. Срочно найди телефон-автомат и перезвони. Записывай…
Спенсер доехал до ближайшей автозаправки и набрал полученный от Колдуэлла номер.
— Это ты? — спросил Тейлор.
— Я. Что за шпионские штучки?
— Звонил твой тесть: пропали акции каких-то цирков, и ты, дескать, виноват. Он говорит, «Бойд, Стакхаус и Браун» уже дышат тебе в шею. Ты чего там натворил?
— Прямо так и заявляет? Я виноват?
— Слушай, — сказал Колдуэлл, — мы знаем друг друга с университетской скамьи, так что давай не будем. Мне известно только одно: старик Ван-ден-Вендер утверждает, что скандал разразится с минуты на минуту. Он звонил предупредить. Дружеская услуга. Советует отойти от тебя подальше — и немедленно. Говорит, репутация близкого друга Спенсера мне на выборах не поможет. Скорее наоборот.
— Надо же, как он за тебя болеет.
— Завтра здесь, в Ричмонде, у меня назначено собеседование. Я должен примерно обозначить список судей, которых хотел бы видеть в Верховном суде после того, как стану губернатором. Мне очень жаль, но должен поставить тебя в известность, что на ближайшую вакансию я буду рекомендовать Джорджа Миноффа. Если, конечно, меня выберут. В общем, по старой дружбе, я хотел, чтобы ты услышал это от меня. А не с экрана телевизора.
— Ты же обещал выставить мою кандидатуру!
— Господи Боже, Спенсер! Да ведь твой собственный тесть заявил, что ты украл пятьдесят миллионов акций! Аж у двух цирков! Ты обалдел?!
— Тебе не приходит в голову, что на меня клевещут?
— Как ты понимаешь, это не играет роли, — возразил Колдуэлл. — Мой соперник вцепится в скандал клыками и когтями. А потом, ты ведь совсем не помогаешь мне. Я-то думал, мы договорились, а ты взял и наложил запрет на контакты с прессой! Так что не тебе учить меня лояльности!
Спенсер точно знал, чем занят Август Ван-ден-Верден. Он затягивает петлю на шее зятя, трезвоня повсюду о назревающей для Спенсера катастрофе. Выдавливает Спенсера из страны и на всякий случай трамбует фундамент под эшафот. Тейлор Колдуэлл — лишь первый из так называемых друзей, которые один за другим начнут открещиваться и отмахиваться.
Процесс пошел.
