Патти Делани начала тихо, не желая, чтобы ее услышали два других гостя Спенсера:

— Господин судья, я пришла поговорить с вами насчет нескольких анонимных писем, которые я получила в связи с убийством.

— Вы так и не узнали, кто их послал?

— Узнала, — ответила она. — Вы!

Сам не зная почему, он почувствовал облегчение.

— Да заходите, заходите.

Она переступила порог, Спенсер закрыл дверь и представил женщину-адвоката отцу Грассо и Кайлу Данему. Ранее прибывшие гости занимали оба стула, и поэтому он предложил Делани присесть на кровать. Она устроилась на краешке, рядом с судьей, напротив двух мужчин.

— Мисс Делани ведет защиту на процессе по делу Арнольдов, — сказал Спенсер. — Я, признаться, хотел бы, чтобы вы вкратце повторили ей свои недавние слова.

Грассо неодобрительно повел плечом, и Спенсер поспешил добавить:

— Святой отец, заверяю вас, ей обязательно надо об этом услышать. В противном случае она никогда не поверит моим словам и не поймет, чем я занимался последнее время.

Грассо обратился к Делани:

— Скажите, пожалуйста, вы религиозный человек?

— Меня воспитали в духе Объединенной методистской церкви, — пожала плечом она. — Не могу сказать, что хожу к службе каждое воскресенье, но в Бога я верую и довольно неплохо знаю Библию.

— Верите ли вы в чудеса?

— Я верю, что случаются вещи, которые мы не можем объяснить. А вызваны ли они Божьей волей или просто представляют собой естественные феномены, понять которые нам не хватает знаний, — этот вопрос остается открытым.

— Ответ истинного адвоката, — пошутил Спенсер и принялся разматывать повязку. Сняв ее, он повернул ладонь к свету, чтобы Делани хорошо могла видеть алые порезы.

— Боже мой! — воскликнула она. — Это же распятие!

— Патти, — тихо сказал Спенсер, — то, что сейчас вам расскажет отец Грассо, может показаться… м-м… весьма неправдоподобным. Я лично поверил с огромным трудом, хотя все это происходит со мной лично. Я лишь прошу вас не отметать все с ходу и, во всяком случае, сохранить сказанное в тайне.

— Мои обязательства в первую очередь касаются моего подопечного, — нахмурилась женщина. — Впрочем, если ваш секрет не скажется на правах Амиля, то… да, хорошо, я обещаю никому не передавать.

Грассо повернулся к Данему.

— Кайл, раскройте, пожалуйста, Новый Завет и зачитайте нам стихи с двадцатого по двадцать третий из главы девятой Евангелия от Матфея.

Полистав страницы, Данем начал:

— «И вот, женщина, двенадцать лет страдавшая кровотечением, подошедши сзади, прикоснулась к краю одежды Его; ибо она говорила сама себе: если только прикоснусь к одежде Его, выздоровею. Иисус же, обратившись и увидев ее, сказал: дерзай, дщерь! вера твоя спасла тебя».

— Что мы узнали из этих строк? — задал риторический вопрос Грассо. — Мы узнали, что женщина излечилась простым прикосновением к одеянию Иисуса!

Затем он попросил Данема зачитать еще один отрывок, из главы четырнадцатой Евангелия от Матфея, стихи тридцать пятый и тридцать шестой:

— «Жители того места, узнавши Его, послали во всю окрестность ту и принесли к Нему всех больных, и просили Его, чтобы только прикоснуться к краю одежды Его; и которые прикасались, исцелялись».

— Опять-таки, — продолжал Грассо, — смысл Писания ясен: Иисус был столь чист, столь божественен, что люди исцелялись простым касанием кромки его платья. Я хочу, чтобы вы это запомнили: хватало простого контакта с предметом, которого касался Иисус, чтобы произошло чудо.

Далее священник велел Данему найти восьмую главу, стихи с третьего по одиннадцатый Евангелия от Иоанна, но перед началом чтения предупредил:

— Мисс Делани, пусть вы далеко не первый раз это слышите, я прошу вас следить очень внимательно.

— «Тут книжники и фарисеи привели к Нему женщину, взятую в прелюбодеянии, и, поставивши ее посреди, Сказали Ему: Учитель! эта женщина взята в прелюбодеянии; А Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь? Говорили же это, искушая Его, чтобы найти что-нибудь к обвинению Его. Но Иисус, наклонившись низко, писал перстом на земле, не обращая на них внимания. Когда же продолжали спрашивать Его, Он, восклонившись, сказал им: кто из вас без греха, первый брось на нее камень. И опять, наклонившись низко, писал на земле. Они же, услышавши то и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим, начиная от старших до последних; и остался один Иисус и женщина, стоящая посреди. Иисус, восклонившись и не видя никого, кроме женщины, сказал ей: женщина! где твои обвинители? никто не осудил тебя? Она отвечала: никто, Господи! Иисус сказал ей: и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши».

— Да, эта история мне хорошо знакома, — кивнула Делани. — Когда я была ребенком, у нас в воскресной школе горячо обсуждали, насколько это страшно, когда в тебя кидают камнями, пока не убьют. Я до сих помню то самое высказывание: «Пусть первый бросит камень, кто сам без греха».

— Замечательно! — одобрил Грассо ее познания. — А теперь я хочу поведать вам некую тайну. Тайну, которую — как я подозреваю — церковь никогда не решится признать открыто, хотя это чистая правда. Я только что вернулся из Ватикана, а пока там был, меня провели в бронированный подвал, запрятанный где-то глубоко в Тайных архивах. Мне показали кусок древнего свитка, который хранится подальше от глаз широкой публики. Свиток этот во время Второй мировой был найден в одной из пещер Иордании, неподалеку от Мертвого моря. Надписи сделаны на греческом. Далее, в той же самой пещере имелись и другие глиняные горшки, с другими свитками, но только один из них был на греческом. И отсюда родилось предположение, что кто-то занимался переводом исходного, оригинального греческого текста на арамейский.

— Значит, греческий документ был самым старым, — гордо прокомментировал Данем.

— Благодарю вас, — терпеливо кивнул Грассо в его сторону. — Итак, мисс Делани, я не знаю, доводилось ли вам слышать об этом, но среди библеистов уже несколько столетий не стихают горячие споры по поводу достоверности рассказа о побивании распутницы камнями. В основном потому, что это событие не упоминается в наиболее древних рукописях, имеющихся у церкви. Не упоминается никак и нигде, понимаете? Ни в арамейском Куретоне, ни в Синаитике, ни в готическом переводе, ни в самых древних манускриптах Италии, ни в коптских или армянских переводах — словом, нигде.

По остекленевшим глазам Спенсера и Делани священник понял, что никто из них и не слыхивал о каких-то древних переводах.

— Извините, похоже, я начинаю впадать в свою обычную профессорскую манеру. Годы, знаете ли… Да, так вот. Я просто имел в виду те старинные рукописи, которые дошли до нас и сейчас считаются наиболее точными повествованиями о жизни и деяниях Христа. Они написаны задолго до того, как Библия была окончательно скомпилирована, организована и официально утверждена церковью.

— Что конкретно вы имеете в виду? — прервала его Делани. — Что этот отрывок из Иоанна про побивание камнями — на самом деле выдумка?

— Нет, — твердо заявил Грассо. — Все, что я имею в виду, я уже изложил: этот эпизод не упоминается ни в одном из наиболее ранних текстов про Иисуса. Однако — внимание! — это вовсе не означает, что такое событие не имело места. Видите ли, многие библеисты полагают, что ранние авторы сознательно исключили этот рассказ, потому что находили его неуместным, даже оскорбительным. Как-никак речь идет о прелюбодеянии. Отсюда и появилась версия, что позднее этот пассаж был добавлен теми, кто самой важной задачей считал как можно полнее изложить Христовы деяния.

— О чем и говорилось в свитке из горшка, — кивнула Делани.

— А! Вы быстро схватываете, — одобрительно заметил Грассо. — Вы поняли, к чему я веду. Однако прежде чем ответить на ваш вопрос, я должен еще чуть-чуть углубиться в историю. Пользуясь методом датировки по углероду, церкви удалось установить, что свиток из иорданской пещеры был создан ранее практически всех известных жизнеописаний Иисуса Христа. Вы понимаете всю важность такого вывода? Значит, свиток более чем уникален! Только представьте, перед нами старейший текст, написанный чуть ли не в те дни, когда жил Спаситель! Разумеется, мы и понятия не имеем, кем был автор. Здесь остается только гадать. Что же касается самого свитка, то он, по существу, пересказывает нам многие события, которые упоминаются и в других документах, таким образом подтверждая их достоверность. Но! Оригинальность этого свитка заключается в том, что там имеются кое-какие подробности об эпизоде с прелюбодейкой, изъятые из позднего, канонического текста благовествования.

— Что за подробности? — заинтересовалась Делани.

— Свиток говорит, что Иисус нагнулся и подобрал с земли камень. Затем вскинул руку и показал камень собравшейся толпе. После чего присел на корточки и принялся водить пальцем по песку. То есть как и сказано в Евангелии от Иоанна.

— И все? — разочарованно заморгала Делани. — Он поднял камень? Единственная разница между свитком и нашей Библией?

— Ах, какая мелочь, не правда ли? — усмехнулся Грассо. — Пустячок, казалось бы. Впрочем, вы сами можете теперь видеть: такую незначительную подробность легко и не заметить, даже забыть. Ведь Евангелие от Иоанна было написано через много лет после смерти Христа. И все же, все же это открытие — что Иисус поднял с земли камень — на деле совершенно поразительно!

— С какой стати? — нахмурилась Делани. — Он поднял камень, что здесь такого? Знаете, святой отец, я не хотела бы, чтоб мои слова прозвучали как-то неуважительно, но вы… на мой взгляд, делаете из мухи слона. И еще. По правде говоря, я вот ни настолечко не понимаю, при чем здесь дело Арнольдов!

— Патти, — мягко сказал Спенсер, — камень у меня.

— А?

— У меня тот камень, которого касался Иисус.

Она посмотрела на судью, потом на Грассо, потом опять перевела взгляд на Спенсера.

— Шутить изволите? То есть вы меня уверяете, что у вас есть камень, который держал в руке сам Христос? Две тысячи лет назад, если не ошибаюсь?

— Он заперт в ящике моего стола, в кабинете. У нас в суде. Мне его прислали за несколько дней до убийства Касси Арнольд. Один бостонский адвокат прислал. А через пару часов он покончил с собой.

— Один адвокат? Из Бостона? Выслал вам этот камень, а потом… с собой… — ошеломленно повторила она, еще не зная, верить или нет.

— Незадолго до вашего прихода, — добавил Спенсер, — отец Грассо рассказал мне, что в Ватикане этот камень известен. У него даже есть собственное имя: pietra giudiziaria. «Судный камень». Я знал, что с ним что-то не так, однако вплоть до последнего времени не мог понять, что именно. Когда я впервые коснулся его, то потерял сознание от удара током. Пришел в себя только в больнице. Словом, камень этот — за неимением лучшего определения — сверхъестественен. Именно от него у меня те видения, что касаются убийства Касси. Именно от него у меня те сведения, что я посылал вам в электронных письмах.

По выражению лица Делани он видел, что женщина еще не вполне понимает. Или не верит.

— Патти, смотрите. Откуда мог я узнать, что Касси Арнольд обмочила свою постель в ночь убийства? Откуда мог я узнать, что Максин ворвалась к ней в комнату и избила? А что вы скажете насчет вашего подопечного, чьи ветхозаветные склонности заставили испачкать пижаму? Авторучка в куртке — как о ней я узнал? Ну? Подумайте!

— А я уже думала. Думала, что в доме везде видеокамеры, — резко ответила она. — Думала, остались какие-то кассеты с записями тех событий… А полиция от нас их прячет! Да мне и в голову не могло прийти, что вы заявите: ах, дескать, у меня видения! ах, обмороки! ах, это все камень виноват!

— Понимаю, поверить трудно, но видения были. Причем после того, как я касался камня… Да-да! Того самого камня, который поднял Иисус, когда взбешенная толпа собиралась умертвить уличенную грешницу! Это камень показал мне правду, это камень хотел, чтобы я знал, как все происходило с убийством Касси!

На некоторое время Спенсер замолк, давая ей осмыслить сказанное. Затем продолжал:

— Камень переносил меня в дом Арнольдов. Я видел, как Франк стоит над телом Касси. Я видел, как он пишет требование о выкупе и потом прячет свою авторучку. Я видел, как Делберт Амиль «излился» поверх детской пижамы! Я был там, когда Касси проснулась в мокрой постели и позвала маму! Я видел, как Максин Арнольд заходила в ванную комнату за пилюлями! Я видел, как она избивает собственную дочь! Я знаю, что это невозможно! Совершенно невозможно! Но я там был!!!

Делани уперлась:

— Все равно не понимаю. Почему после касания камня у вас вдруг появились видения?

— Мисс Делани, — вмешался Грассо, — вы ведь не забыли два первых отрывка, что мы читали вслух? В обоих случаях люди исцелились простым прикосновением к кромке одежды Иисуса Христа. И если вы согласны с правдивостью Святого Писания, то разве столь уж притянутой за уши покажется мысль, что камень, побывавший в руке Спасителя, тоже обладает определенной силой?

— Святой отец, — возразила Делани, — в Писании говорится об исцелении и ничего не сказано про видения. Тут, знаете ли, неувязочка у вас. Вы не сердитесь, но я вообще не верю в мощи, святыни и так далее… Вроде гвоздей, якобы с Креста Господня, святой воды, плачущих кровью статуй… Вам лучше знать.

— Так ведь и я в них не верю, — улыбнулся Грассо. — Однако заверяю вас: камень подлинный. Иоанн утверждает, что Иисус дважды писал пальцем на песке, когда разговаривал с толпой. Помните?

— Помню, — прищурилась она, — только не помню, чтобы в Библии объяснялось, что он там написал. Хотите сказать, в вашем древнем свитке еще какие-то подробности обнаружились?

— Да, — простодушно ответил Грассо. — К сожалению, пока что нам удалось перевести только первую надпись. Согласно свитку, Иисус написал на земле две строки.

— Ну хорошо, и что он там написал? В смысле, что вы уже перевели?

— Сказано так: «Имже бо камением судите, да судят вам». Говоря современным языком, «ибо каким камнем судите, таким будете судимы». Позвольте мне реконструировать сцену. Представьте: толпа требует, чтобы Иисус совершил суд над женщиной. Он нагибается и пишет в грязи: «Ибо каким камнем судите, таким будете судимы». Затем поднимает камень и показывает его людям. Он говорит, что первым его должен бросить тот, кто никогда не грешил. Иисус предлагает камень толпе: берите, вот он — ваш первый камень, так берите же его! Никто не решается. Толпа расходится, а Христос говорит женщине: иди и впредь не греши.

— А в свитке объясняется, что случилось с камнем дальше? — спросила Делани.

— Нет, мы не знаем, что Он с ним сделал, — покачал головой Грассо. — Вместе с тем нам известно, что после того события стали периодически поступать сообщения о некоем «судном камне». В первый раз это случилось в двести двадцатом году и повторялось примерно через каждую пару сотен лет. Возникает впечатление, что камень на какое-то время появляется, затем исчезает.

— Но если это такой чудотворный артефакт, то почему я раньше о нем не слышала? Зачем Ватикану устраивать вокруг него завесу секретности? И почему ни один из прикоснувшихся не заявил об этом громогласно, для всех?

— Не уверен, что могу ответить на ваши вопросы, — признался Грассо. — Церковь уже столетиями отчаянно пытается найти камень, однако вплоть до сегодняшнего дня мы узнавали о нем лишь после того, как он попадал в руки очередного неизвестного. Дело в том, что практически все наши сведения поступали только после смерти предшествующего владельца.

— После смерти? — переспросила она. — Если эти люди умирали, то откуда вам известно, что они касались камня?

— В каждом таком случае на левой руке появлялась стигмата в форме распятия, — объяснил Грассо. — Точно такая, как и на ладони судьи Спенсера.

— Получается, при прикосновении к камню он оставляет после себя отпечаток? Распятие?

— О, он способен на куда большее. Судя по всему, «судный камень» — одновременно и великий дар, и страшное проклятие. Своему владельцу он дает способность видеть ложь — то есть выявлять правду. Далее, камень, по-видимому, способен посылать людей в прошлое, к моменту того или иного события, чтобы они сами увидели, как все происходило. Думаю, в этом-то и заключается причина, почему церковь пытается сохранить камень в секрете и ищет его, не поднимая шума. Она опасается, как бы кто не воспользовался камнем в неправедных целях.

Грассо вдруг закашлялся и никак не мог остановиться. Данем принес ему стакан воды. Отпив глоток, священник извинился. Голос у него охрип, из глаз катились вызванные кашлем слезы. Придя в себя, он продолжил:

— Боюсь также, что у камня есть еще одна, трагическая, сторона. Чтобы понять ее, надо вспомнить слова Иисуса, начертанные на земле: «Ибо каким камнем судите, таким будете судимы». Понимаете, сам Иисус предупреждает, что у любого суда имеются две стороны. Во-первых, «камнем судите». То есть у владельца камня есть власть судить! Затем Он добавляет: «будете судимы». Возникает впечатление, что Иисус говорит так: «Если станете судить кого-то, то и вас будет судить Господь»!

— Позвольте, но ведь в Библии так и написано: дескать, «не судите, да не судимы будете»! — заметила Делани.

— Да, — закивал Грассо. — Более того, там есть продолжение: «И что ты смотришь на сучек в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? …вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучек из глаза брата твоего». Концепция абсолютно та же: никто не смеет судить другого человека, пока сам не разберется с собственными грехами. Здесь-то и кроется проклятие камня: он заставляет владельца столкнуться с его личными грехами и подвергнуться суду.

Делани перевела взгляд на Спенсера.

— Вы хотите сказать, что камень сейчас судит нашего судью?

— Нет, это не совсем так. — Грассо помолчал, собираясь с мыслями. — Думаю, сейчас лучше отступить на шаг и посмотреть, как все было. Итак, судья Спенсер получил камень в посылке, которую отправил адвокат по имени Патрик Макферсон. Когда мы с Кайлом были в Бостоне и беседовали с его вдовой, она рассказала нам, что покойный супруг был одержим идеей испросить прощения. Он разыскал множество людей — большинство из которых не видел со времен глубокого детства — и по очереди попросил у них прощения. Камень демонстрировал ему грехи из прошлого, а чувство вины заставляло просить прощение.

Здесь Грассо обратился к Спенсеру:

— Ведь с вами это сейчас происходит? Камень вынудил взглянуть на ваши грехи?

Спенсер опустил голову и посмотрел на распятие на ладони.

— Да, именно это он и делает.

И здесь судья рассказал историю с плагиатом.

— Профессор, оказывается, еще много лет назад все обнаружил, однако не испытывал необходимости поставить меня в известность. Пока я не коснулся камня. Когда же он наконец пришел ко мне, то прямо так и сказал, открытым текстом: дескать, воровство чужого труда — это грех. Вскоре у меня было видение. Как-то раз, еще маленьким мальчиком, я заявил отцу, что ненавижу его. Здесь уже моя собственная мать сказала мне, что это грех — не чтить родителей.

— Судя по всему, вы идете по тому же пути, что и Патрик Макферсон, — нахмурившись, прокомментировал Грассо. — С другой стороны, я должен отметить, что ни один из этих грехов не выглядит слишком зловещим. Больше ничего не было?

Спенсеру не хотелось говорить о пропаже полумиллиона акций «Цирк-Цирка», поэтому он помотал головой:

— Нет. Еще нет.

Как только он соврал, ладонь обожгло и распятие набухло кровью. Спенсер побежал в ванную делать перевязку.

— Что у него с рукой творится? — забеспокоилась Делани.

— Полагаю, нашего судью пометил Христос, — пожал плечами Грассо. — Стоит только прикоснуться к камню, как человек получает стигмату. Трудно сказать почему. В ходе наших исследований, впрочем, мы обнаружили, что такие люди в конечном итоге начинают страдать, как и Спаситель. За грехи. Они в буквальном смысле принимают на себя чужие грехи, подобно тому как Он принял на себя грехи мира.

— По-вашему, судью Спенсера наказывают за грехи других людей?

— Вряд ли слово «наказывать» здесь уместно, — покачал головой священник. — Опять-таки я не уверен, как именно работает «судный камень». Однако я полагаю, что всякий раз, когда у судьи Спенсера возникает видение, или он сталкивается с одним из собственных грехов, стигмата на руке увеличивается, боль становится сильнее. Должен предупредить вас: не могу отделаться от мысли, что со временем судью подомнет происходящее и он разделит ту же участь и боль, что и сам Христос, когда грехи мира были взвалены на Его плечи. Если грехи оказались непосильны для Христа, на что уповать простому смертному?

— Камень… собирается убить его. Вы к этому клоните?

Грассо не ответил, потому что из ванной вернулся Спенсер. Впрочем, судье хватило последних слов Делани, чтобы понять тему обсуждения.

— И каков же ответ? Камень убьет меня?

— Мы слишком мало знаем, дабы делать окончательные выводы…

Спенсер отлично понял, что Грассо пытается подсластить пилюлю.

— Святой отец, давайте уж начистоту, а? Убьет меня камень?

— Ответ, боюсь, утвердительный. Или он доведет вас до сумасшествия, или в конечном счете умертвит. Во всяком случае, мы никогда не слышали о выживших.

— Сколько мне осталось?

— Судя по метке, не так много. Стигмата близка к завершению, она почти совпадает с изображением на ладони Патрика Макферсона. Не хватает только лика Христова.

— А не мог бы я как-то отделаться от камня? Скажем, выкинуть или отдать кому-то?

— Я свяжусь с одним моим коллегой в Ватикане и попробую узнать, нет ли на такой случай экзорсизма или иного ритуала, — пообещал Грассо. — Между тем вам категорически нельзя касаться камня. При каждом контакте вы на один шаг приближаетесь к смерти… Да, и пожалуйста, не пробуйте от него избавиться. Если нам все-таки удастся обнаружить очистительный ритуал, камень потребуется… Чуть не забыл! Ни в коем случае не совершайте новых грехов!

Спенсер тут же выругался.

— Как же я теперь без оргий и пьянок?

Никто даже не улыбнулся.

— Да пошутил я, пошутил…

Затем Спенсер обратился к Грассо:

— Святой отец, как вы думаете, смогу ли я увидеть, кто и как убивал Касси Арнольд, если в последний раз коснусь камня?

— Секундочку! — вмешалась Делани. — Помнится, вы мне писали, что Франк Арнольд убил свою дочь…

— Мне пару часов назад звонил Тейлор Колдуэлл. Как я понимаю, ни он, ни следователь Стюарт вам еще ничего не сообщали. Дело в том, что Франк сознался насчет письма о выкупе. Он действительно хотел сделать так, чтобы преступление выглядело подражанием делу Рэмзи. Однако он категорически стоит на том, что Касси уже была мертва к моменту его появления в подвале.

— И вы ему верите?

— Патти, я не знаю, кто убил Касси. Это мог быть ваш клиент, или Франк, или Максин.

Спенсер еще раз обратился к Грассо:

— Так смогу я увидеть лицо убийцы, если коснусь камня?

— Полагаю, да, особенно если преступник дает показания под присягой или просто находится в одной комнате с вами. Но не забывайте: вы рискуете жизнью…

За разговорами о камне прошло еще несколько часов, пока священник не почувствовал такую усталость, что его глаза закрылись сами собой. Спенсер с Данемом проводили Грассо к щебеночной парковке «Приюта» и помогли сесть в машину.

— Обещаю, что буду искать способ, как освободить вас от этого камня, — сказал он Спенсеру. — Буду молиться за вас.

Спенсер вернулся в коттедж и сел напротив Патти.

— Мне очень жаль, — сказала она.

— Что вам жаль?

— Вас… За то, что вам сейчас приходится испытывать. И еще мне жаль, что в начале процесса я вам не доверяла. Мне казалось, вы помогали Тейлору Колдуэллу.

— Что ж, так оно и было, — без обиняков признался он. — Уверен, это тоже один из моих грехов. Колдуэлл пришел ко мне еще до начала процесса. Напрямую он ничего не говорил, но дал понять, что меня ждет кресло в Коллегии Верховного суда штата, если я позволю ему стать гособвинителем против вашего подопечного. Типичный случай qui pro quo: я его впускаю в мой судебный зал, а он, став губернатором, в кулуарах будет дергать за ниточки ради меня. Думаю, сейчас пришла расплата.

Спенсер посмотрел на ладонь. Кровь не текла.

— Но если вы были на стороне Колдуэлла, — сказала Делани, — то почему посылали те письма?

— Так ведь я никогда и не был на его стороне. Я просто согласился пустить его ко мне в зал в качестве прокурора. На этом вся моя помощь закончилась. И теперь меня гложет совесть. Кстати, вот почему я распорядился о запрете контакта с прессой. Чтобы заглушить чувство вины.

— И все-таки насчет писем. Зачем рисковать собственной карьерой, посылая их мне?

— Возможно, вы не поверите, но я всегда старался быть справедливым судьей. Поиск правды — куда более сложное дело, чем представляют себе люди. Если не считать судей-коллег… Каждый день тебе приходится принимать решения, которые изменят чью-то жизнь. Не было еще случая, чтобы я сознательно позволил наказать невиновного или допустил, чтобы убийца избежал возмездия. Никакая политика не стоит таких жертв.

— Я верю вам.

Решив переменить тему, он спросил:

— А как вы узнали, что письма исходят от меня?

— Я связалась с людьми, которые ведут газетный веб-сайт, и они помогли проследить всю дорожку до источника. Кстати, сколько всего вы отправили писем?

— Три. А что?

— Потому что я получила четыре.

— Как такое возможно?

— На сто процентов я не уверена, хотя кое-какие подозрения имеются. — Делани посмотрела на часы. Почти пять утра. — Мне лучше уехать, пока еще темно. Ни к чему давать повод сплетням, если меня увидят выходящей из вашего коттеджа на заре!

— Ах да! — улыбнулся он впервые за всю ночь. — Верно, зачем бросать лишние кости мисс Алисе?

— Не говоря уже про вашу супругу.

Спенсер вдруг переменился в лице, и в глазах появились такая печаль и обида, что Делани показалось, будто она видит перед собой маленького мальчика, которому сделали больно. Она безотчетно протянула руку и коснулась его щеки. Спенсер зажмурился.

— Спасибо, — прошептал он. — Спасибо, что поняли меня… что пришли сюда. Я бы не хотел, чтоб вы считали меня бесчестным судьей. Не хотел бы, чтоб вы меня презирали.

— Я все сделаю, чтобы помочь отцу Грассо найти способ избавить вас от этого камня, — твердо сказала она. — Даю слово.

Делани поднялась, подошла к двери и скользнула в предрассветную мглу.