Глава 2
«… и здесь я должен коснуться вопросов щекотливых, кои не очень-то известны широкой общественности, по причинам, каковые я сейчас изложу в нескольких словах, не вдаваясь в особые подробности. Или вдаваясь.
Об этом не принято говорить в сообществе лекарей, это не преподают в школах лекарского искусства (по непонятным мне причинам, ведь я уже давно и настоятельно просил Академию ввести в курс обучения уроки лекарской этики!), но с этим сталкиваются все лекари, достигшие определенного уровня мастерства.
Суть состоит вот в чем: лекарь, который пользует пациента своим магическим искусством, задействуя большой объем Силы, может столкнуться с неким побочным эффектом, возникающим после завершения лечебных процедур. Я бы назвал этот эффект „Лекарская любовная лихорадка“, или — „Страсть к лекарю“.
Что эта „лихорадка“ из себя представляет, и как все это выглядит со стороны: после того, как лекарь совершил над больным все должные деяния, пациент внезапно начинает испытывать к своему лечащему магу чувства, сравнимые со страстью влюбленных, долгие годы мечтавших о своем объекте вожделения. Только представите себе: некая дама, славящаяся своей добродетелью, почтенная матрона и мать троих детей, обращается к услугам лекаря для того, чтобы поправить пошатнувшееся на ниве деторождения здоровье. И что же она получает взамен своей болезни? Другую болезнь! Безумную страсть к лекарю, бессонные ночи, любовную лихорадку и полное разрушение нравственности, если лекарь оказывается не совсем щепетилен в вопросах лекарской этики!
Дама бросается в его объятия, напрашивается на то, чтобы стать его наложницей, невзирая на последствия, и если лекарь бесчестен — кончается данное „приключение“ совсем уж дурно — разрушенные семьи, внебрачные дети, а иногда и смерть!
Да, да — смерть, потому что обманутый муж той самой дамы, частенько бывает недоволен тем, что его жена как собачка бегает за неким „лекаришкой“, мечтая исполнить все его извращенные желания! Покорная, как рабыня, готовая идти за ним на край света, бросив семью, детей, забыв о долге и чести!
Печально, в высшей степени печально, что Академия не внимает голосу рассудка и не преподает курсантам лекарских школ хотя бы основы этики. Не учит лекарей избегать подобных ситуаций, тем самым подвергая опасности жизни как пациентов, так и самих лечащих магов.
Теперь рассмотрим особенности данной проблемы, и я изложу результаты многолетних наблюдений, произведенных мной за более чем семидесятилетнюю лекарскую практику.
Итак, мы должны разобрать факторы, влияющие на возникновение, или не возникновение эффекта, называемого „Страсть к лекарю“:
1. Чтобы возникла эта противная богам и морали страсть, лекарь и пациент должны быть разного пола. То есть — женщина лечит мужчину, мужчина лечит женщину. Страсть возникает примерно в девяноста процентов случаев. Десять процентов оставляем на полную несовместимость „партнеров“ — например, оба ненавидят друг друга до скрежета зубовного, или же один из потенциальных партнеров настолько уродлив, что и в дурном сне не приснится совершать с ним любовные деяния.
В эти же десять процентов входят необъяснимые случаи, когда партнеры относятся друг к другу с симпатией, хороши внешностью, но страсти все-таки не возникает.
Я думал над этим исключением из правил, и пришел к выводу, что страсть все-таки возникает, но пациент отказывается сообщить о ней и лекарю, и наблюдателю, коим являлся я, ваш учитель. Вдобавок ко всему сила духа этих пациентов или пациенток настолько велика, а мораль настолько крепка, что они не позволяют себе поведение, кое наблюдается у девяноста процентов их „товарищей по несчастью“.
2. Почти никогда эффект не наблюдается у пациентов одного пола с лекарем. Это примерно 95 % случаев. В пять процентов входят те, кто уже испытывает порочную тягу к лицам одного с ним пола, либо может испытать таковую. Здесь на мой взгляд все предельно ясно.
3. „Страсть к лекарю“ может держаться до конца жизни, десятки лет, или сойти на нет в течение нескольких дней, или месяцев. Невозможно каким-либо образом предсказать срок действия этой болезни, можно лишь пытаться снизить ее накал, или же предупредить возникновение оной (читаем ниже).
4. „Страсть к лекарю“ блокирует возникновение „Страсти“ к другому лекарю, пользовавшему пациента в тот период, когда течение уже полученной „Страсти“ еще не прекратилось.
5. Суть происходящего в мозгу пациента, причина возникновения этого эффекта остается тайной. Впрочем — как и все, связанное с таким сложным и неисследованным органом, как мозг человека.
Перейдем теперь к способам предупреждения и лечения нежелательного побочного эффекта лечебной магии. Итак, что нужно делать, чтобы эффективно бороться с этим недугом:
1. Довести до сведения общества информацию о возможных последствиях посещения лекаря-мага противоположного пола. Это позволит избежать вышеописанных проблем.
2. Если избежать посещения лекаря противоположного пола невозможно (другого просто нет), необходимо обязать лекаря вдобавок к оплаченной пациентом (пациенткой) лечебной магии, бесплатно совершить магические деяния, связанные с внушением оному правильных ориентиров в поле морали и нравственности, ограждая пациента от последствий лечения, блокируя его мозг специальными снадобьями, применяемыми для лечения мозговых болезней.
Перечень снадобий, их состав, а также способы напитывания оных магической Силой подробно описаны в моем трактате „Лечебные снадобья, используемые для лечения мозговых болезней и способы их приготовления“. На этом пункте я останавливаться не буду.
3. Законодательным способом разделить потоки пациентов по половым признакам. Женщины к женщинам, мужчины к мужчинам.
Может возникнуть закономерный вопрос — зачем тогда учить лекарей морали, этике, вдалбливать им в голову правила порядочности — нужно оной учить пациентов, мол, „Лекарь ни причем, он тоже человек! Почему он должен отвечать за аморальное поведение пациента? Пусть пациент сам за собой следит!“ Но это все отговорки. В наше эпоху падения нравственности, общего упадка морали, разложения общества — людей, которые могут держать себя в узде и не давать спуску своим низменным страстям остается все меньше, и скоро не останется совсем. Потому легче научить морали лекарей, магическими средствами вбить им в голову правила этики, чем пытаться объять необъятное, уча добродетели сотни тысяч и миллионы людей, окончательно павших в океан греха.
Увы, уровень воспитания лекарей в наше время пал ниже низшего, что не раз доказывала наша „уважаемая“ Академия, потому я не рассчитываю на то, что мои выводы будут приняты к сведению руководством нашей академии, и уж тем более — светской властью. Пороки, присущие худшим представителям нашего общества не обошли стороной и Академию. Стяжательство, удовлетворение похоти, пустословие и погоня за чинами — вот чем живет научное сообщество, вместо того, чтобы служить Человечеству.
В высшей степени печально, когда ты видишь разрушение того, что всегда было тебе дорого, и не имеешь возможности что-либо исправить.
Власть в Академии Кайлара захватили молодые, наглые невежи, которые в конце концов уничтожат, распылят по ветру те знания, что до них собирали наши предки, великие лекари, маги, ученые, имена которых вписаны золотыми буквами в историю лекарского дела.
Увы, будущее магической науки печально, и я не вижу просвета во мгле, затянувшей мироздание дымом пожаров бесконечных войн, в которых маги участвуют как машины разрушения, как нерассуждающие, тупые механизмы-убийцы, после которых не остается ничего, кроме горя, страданий и моря крови, залившей мой многострадальный мир.»
Индар Гарун, Имперская академия Кайлара, 45796 год от Создания Мира. Трактат: «О лечебной этике, и некоторых способах предупреждения и устранения побочных явлений, возникающих в процессе излечения пациента»
Пометка на свитке, под штампом: «Для внутреннего пользования»:«Пропаганда, направленная против руководства Академии, и подкоп под Трон. Направить соответствующее уведомление в компетентные органы».
Пометка на поля: «А старикашка-то был еще тот ходок! Ишь, как со знанием дела описывает озабоченных трахом баб! Болван не умел пользоваться своим органом, вот и все! Трахать нужно все, что шевелится! А стариканам сидеть у теплой печи и не дундеть!»
Пометка под пометкой: «Это ты — болван, и никогда не умел пользоваться своим органом! Энтузиазма на золотой, а умения на ломаный медяк! А мэтр все правильно пишет! Он настоящий мужчина, и таким как ты болванам до его уровня никогда не дорасти!»
Пометка под второй пометкой: «Все вы дураки! Один я умный! Ха-ха! Кто хочет полечиться и трахнуться?»
Пометка под третьей пометкой: «рисунок мужского полового органа» и надпись: «А у меня вот такой! И я вас всех трахал!»
На обороте свитка: масляное пятно, дыра размером с ноготь мизинца и бурые пятна, похожие на засохшую кровь. Из под пятен, едва разборчиво: «… отека. орпуса… …илища магии. Для …ного пользования. Секретно».
* * *
Поехали налегке. Брать с собой почти ничего не стали. Так, пара спортивных сумок с бельем, рубашками, парой брюк, юбки, блузки, и всякая мелочевка, совершенно необходимая в путешествии. Особенно, если ты молодая, красивая девушка.
Все дела в городке завершены, и больше здесь ничего не держало. Если хорошенько подумать, покопаться в себе — Сергар был рад отсюда уехать. Ничем хорошим этот город ему не запомнился. Кровь, смерть, могилы — и больше ничего. Хорошее? Было и хорошее. Но вспоминалось почему-то только плохое. Очень плохое. То, что поскорее хотелось забыть.
И нет способа лучше, для того чтобы забыть прошлое, чем переезд в большой город, туда где ждет новая жизнь, туда, где можно затеряться в толпе людей, которым глубоко плевать, кто ты такой, которые тебя не знают, и знать не хотят.
Сергару осточертел этот городишко, в котором нельзя было сделать и шагу, чтобы на тебя не показали пальцем, чтобы хотя бы одну, единственную ночь в дом не ломился кто-нибудь из страждущих больных, требуя срочного приема. Люди лезли через забор, стучали, звонили, непонятно откуда добыв номера телефонов Маши и Олега.
Однажды это случилось в самый интересный момент: в самый разгар любовных игрищ, когда Олег нормально пристроился к любовнице с тылу, держа ее за упругие бедра и предвкушая пик удовольствия, в окно дома вдруг забарабанили с такой силой, что Маша едва не повторила подвиг некой шлюшки, имя которой Сергар уже не помнил, и чуть не поймала его в «капкан» сильных вагинальных мышц.
Машину ругань было слышно минимум за пятьсот шагов. Она ругалась так виртуозно, что портовые грузчики могли бы узнать из ее мата много новых слов, обличающих сексуальные пристрастия и происхождение проклятых типов, мешающих отдыхать уставшему после работы лекарю и его, не менее уставшей подруге.
Работать все равно пришлось — что поделаешь? Если шаловливый ребенок опрокинул на себя чайник с кипятком — разве оставишь его без помощи? Но после этой ночи пришлось нанять охранников ЧОПа, которые буквально палками отгоняли от дома тех, кто хотел получить от лекаря совершенно необходимую помощь.
Олег понимал пациентов, сочувствовал им, но жить вот так, в беспрерывном мутном потоке людей, осаждающих дом и больницу днем и ночью, ему больше не хотелось. Надоело. Он не жаждал такой жизни, это точно.
Маша тоже чувствовала себя не в своей тарелке — популярность приятна только поначалу. Нормальному человеку это все быстро надоедает — если ты не можешь никуда пойти без того, чтобы к тебе в ноги не кинулся очередной проситель, умоляющий о помощи себе или своей близкой родне, чтобы все останавливались, перешептываясь, показывая на тебя пальцем — на кой черт такая жизнь? Потому, через два месяца работы Маша тоже была рада сбежать из городка куда глаза глядят. Впрочем — она и до знакомства с Олегом мечтала об этом каждый божий день, без выходных и праздников.
Потому ранним утром, предварительно, за день до отъезда рассчитавшись со всеми, кому были должны, Олег и две девушки уселись в такси, которое должно было увезти их к новой жизни.
Третьей была Таня. Длинноногая, красивая, молодая, соблазнительная, как десять моделей — Проблема.
Таня влюбилась в Сергара с той самой минуты, когда впервые увидела его в палате больницы, после того, как лекарь «Олег» вылечил ее тело и душу. Из «овоща», которым Таня стала после перенесенного менингита, девушка превратилась в энергичную красотку, вбившую себе в голову идею, заключающуюся в том, что Олег — ее единственный, самый-самый лучший на всем белом свете человек. И этов высшей степени напрягало «самого лучшего на свете человека».
Казалось бы — ну что плохого, если тебя до визга, до скрежета зубовного любит одна из самых красивых девушек, каких ты видел в своей жизни? Ей только что исполнилось семнадцать лет, тело развитое, как у всякой молодой здоровой женщины, сексуальность этого самого тела такова, что едва не сбивает с ног неподготовленного сексуально озабоченного юнца. Взрослые мужчины оглядываются на Таню, провожая взглядом, пока та не скроется за углом, или пока жена не треснет по затылку, обещая устроить «сладкую» жизнь похотливому кобелю, которому бес ударил в ребро.
Ну что бы еще желать Сергару, отличавшемуся отменным сексуальным аппетитом, и обладающему не слишком уж святым характером? После десяти лет в армии любой святой волей-неволей сбросит с себя венец ангела… в армии не бывает святых, если не сказать больше. Нет, Сергар никогда не был подлым, злым, и все такое прочее, но в отношениях с женщинами у него было четкое, выработанное годами правило: «Мы с тобой друзья. У тебя есть то, чего я хочу, у меня имеется штука, которую ты хочешь. Или не хочешь — но я тебе плачу звонкой монетой. Так давай не будем устраивать сцен, трахать друг другу мозг — трахнем совершенно другое, более приятное, и разбежимся! Или не разбежимся. На какое-то время. Если не устраивает — расходимся»
Так молодой маг жил всю сознательную половозрелую жизнь, и менять свое понимание отношений между мужчинами и женщинами не собирался. По крайней мере — пока. Женщины были для него друзьями, партнерами, которых еще ко всему прочему можно уложить в постель. Посягательства на свою мужскую свободу Сергар воспринимал как вид агрессии, а в то, что он может кого-то полюбить — не верил совершенно.
И вот, на тебе, как наказание — Таня!
Девушка, кроме своей красоты, отличалась от сверстниц еще и характером, больше похожим на повадки волчицы, которая защищает свой выводок, или скорее на поведение дикого кабана, прущего напролом, не боясь никого на свете, если ему нужно пройти по той тропе, на которую он уже встал.
Увы, тропой своей Таня выбрала жизнь Олега, и решила в ней обосноваться навсегда, отогнав от своего «божества» всех, кто хоть как-то покушался на ее Мечту. Мечтой Тани, само собой, был Олег, в котором на ее взгляд сконцентрировалось все то хорошее, наилучшее, что и нужно молодой, красивой и умной девушке. То есть — ей, Тане.
Само собой, Маша эти взгляды молодой «сучки» и «проклятой шлюхи» (как она ее называла) не одобряла, и Сергар, зная злостный характер боевой подруги, мог сразу же предположить, во что это все выльется. И вылилось.
Трижды девицы дрались так, что обеим пришлось стричься почти налысо — клочья волос «заклятых подруг» летели на все стороны так, будто это были осенние листья во время листопада под ударами холодного ветра.
Теперь обе были похожи на утонченных киношных моделей, волей судьбы занесенных в этот забытый богом уголок страны. И не только потому, что одеты они были в модную одежду, подчеркивающую их красоту — просто с такими прическами типа «тифозная больная», (как этот стиль называла Маша), в городе ходить было не принято. Только московские «штучки» позволяют себе эдакие вольности. Чтобы еще больше походить на гламурных див, обе сделались платиновыми блондинками, что в общем-то им очень шло.
Самое забавное, что обе были очень похожи друг на друга — небольшого роста, худощавые, стройные, но не тощие, большеглазые, длинноногие — их можно было принять за сестер-погодков, тем более, что Маша выглядела гораздо моложе, чем на самом деле была. Да и немудрено: глупо не попросить любовника улучшить фигуру, если этот твой мужчина — чудо-лекарь, который из любой дурнушки сделает немыслимую красотку!
Теперь у нее на теле совершенно не было волос, так раздражавших необходимостью постоянного бритья и подбривания, исчезли родинки, исчезли шрамики и шрамы — гладкая кожа, ни одной морщинки — хотя какие могут быть морщинки в двадцать лет? Если только на душе…
То же самое и Таня. Но с этой все было еще проще, если Маша была слегка «помята» жизнью, то молоденькая девица просто таки дышала здоровьем (и благодаря Олегу — тоже!). Убрать же волосы с ее тела — это в мире Сергара мог сделать даже самый хилый лекарь-цирюльник, и за вполне приемлемую плату.
В Кайлере не очень котировались женщины с волосатыми руками, ногами и подмышками, а также усами, и — боги упаси! — бородой. И не только на подбородке…
К матери Сергара частенько приходили девушки, молодые женщины, и даже почтенные матроны, с просьбой убрать лишнюю растительность с их тел, и тогда мать выгоняла Сергара на улицу, или в соседнюю комнату (где он давно уже провертел в стене небольшую дырочку, сквозь которую можно было с превеликим удовольствием разглядывать прелести деревенских девиц!). Сергар уже с десяти лет жизни почувствовал интерес к женскому полу, и его живо интересовало то «таинственное», что женщины коварно скрывают под своими пышными юбками от любопытных, жаждущих познания мальчишек.
Все хорошее когда-то кончается, и конце концов Сергара застали «на горяченьком» — отец прихватил прямо возле заветной дырки, неожиданно войдя в комнату в тот самый момент, когда Сергар как раз рассматривал задницу двадцатилетней дочери булочника Омина(И не только задницу! И не только рассматривал, но и действовал, пыхтя, истово напрягая свою натруженную упражнениями руку.)
Ему тогда было двенадцать лет, все мужское работало у него как надо, вот только девицы возраста Сергара воспринимали такого мальца просто-таки никак — то ли еще не доросли до любовных отношений, то ли считали мальчишку недостойным женского внимания.
Созревшие девушки, постарше, тем более не видели в нем перспективного самца — их помыслы были направлены на замужество, зачем им какая-то сексуально-озабоченная мелкота?
А Сергару хотелось. Как и его многочисленным сверстникам. И каждый из огольцов, собиравшихся на посиделки возле костра на лесной опушке, обязательно рассказывал какую-нибудь любовную историю, которая с ним случилась (у конечно же случилась!), и в которой он выглядел настоящим, непревзойденным жеребцом.
Все врали. Все! И Сергар тоже. Судя по его рассказам, за год он поимел не менее двух десятков пациенток его матери, просто-таки мечтавших заполучить такого мужественного парня в свои мягкие объятия.
Впрочем, в его рассказах, как и в рассказах дворовых приятелей, присутствовала все-таки некая крупица правды — они и на самом деле были в постели со всеми своими придуманными и непридуманными подружками, были, но… только в мечтах, кои цвели пышным цветом на фоне созревания мужского естества. Природа требовала своего, цель мужчины — найти, и оплодотворить ту женщину, которая ему подходит лучше всего. Или ту, которую подарили боги. Впрочем — скорее всего, это одно и то же.
Сергару в этом отношении повезло больше его приятелей — он мог видеть сокровенное-женское через «сладкую» дырку в стене, и потому правды в его рассказах в процентном отношении было больше, чем у других «мечтателей». Например, он всегда мог для достоверности упомянуть о некоторых увиденных им особенностях строения частей тела объектов своих мечтаний, и это придавало «правдивым» рассказам сына лекарицы гораздо больший вес и значимость.
На самом же деле, девственность Сергар потерял со вдовой Мериллой, тридцати пяти лет от роду, жившей через десять домов от дома матери Сергара.
Ему тогда было почти пятнадцать лет, он здорово вытянулся, и на губе начал расти пушок — настоящий мужчина! Что и было замечено любвеобильной вдовушкой, сохнувшей по сильным мужским рукам (и другим частям тела!) после гибели мужа, спьяну сломавшего себе шею. Муж Мериллы свалился с фургона по дороге из города, куда ездил за покупками на воскресный рынок. Мерилла и до его смерти не отличалась особой верностью — что и немудрено, при пьющем-то муже, и злые языки поговаривали, что с фургона этот мужичок слетел не просто так, кто-то ему в этом очень даже пособил. Например — гулящая жена, которую он нередко поколачивал за вертижопство и слабость на передок. Но… не доказано — значит, не доказано. А на «нет» — и суда нет.
До сих пор Сергара она совершенно не замечала. А тут вдруг… заметила. И через десять минут после того как «заметила», уже скакала на нем, постанывая, придерживая руками болтающиеся в воздухе крупные, упругие груди.
Сергар запомнил свой первый раз на всю жизнь. В общем-то и целом ему все понравилось — кроме лихой скачки симпатичная вдова порадовала молодого любовника своим искусным умением восстанавливать крепость уже приуставшей и натертой плоти. Однако с другой стороны — в процессе удовлетворения любовной страсти увы, не было ничего эдакого, волшебного, о чем можно было бы говорить целыми днями за дружеским костром.
Возможно, что накалу страсти Сергара в тот раз помешали голоса мелких детенышей Мериллы, которые бегали наперегонки во дворе, и скреблись в запертую дверь спальни, покрикивая противными визгливыми голосами (Мама! Ты чо там заперлася! А я кушать хочу! А Мирка обкакалась!).
А может просто женщина не была той Единственной, с которой хочется забыть обо всем на свете, без остатка растворившись в ее объятьях. Секс по любви — как потом говорили боевые соратники Сергара — в корне отличается от простого удовлетворения сексуального голода, утоляемого со случайной подружкой. Но он им не верил. «Какая разницу, кому принадлежит „дырка“? Они у всех женщин примерно одинаковы, и весь секс суть трение слизистых оболочек с целью получения заложенного природой удовлетворения. И не больше того. Отличие лишь в качестве той плоти, которой принадлежит „волшебное отверстие“, и по большому счету — это тоже не важно. Закрыть глаза и представить себе самую красивую красотку из всех красивых красоток в мире… и все будет как надо. И еще — помогает вино!»
Приятели смеялись, а Сергар слегка злился, чувствуя себя обделенным. Увы, он не испытал чувства под названием «любовь». И слава богам, что не испытал. Обычно ничего хорошего из любви не выходило… сплошные неприятности. Куда лучше — переспали, и разошлись, довольные друг другом. Или недовольные. Но не враги.
После того случая Сергар не раз бывал в «гостях» у Мериллы, но никогда уже не рассказывал о своих похождениях ни друзьям, ни приятелям, ни трезвый, не пьяный.
Сколько у него было женщин? Да кто знает… сорок? Пятьдесят? Сто? Он не помнил, не считал — да и зачем? Глупо считать своих любовниц — чтобы хвастаться ими перед другими мужчинами?
Сила и слава мужчины не в количестве женщин, которыми он когда-то овладел, а совсем в другом — так сказал однажды приятель Ион, когда они пили в трактире, обмывая очередное жалованье, прожигавшее их кошели. В чем заключены эти самые сила и слава — Ион сказать не успел, погибнув от удара стилета своей истеричной, и в высшей степени ревнивой любовницы.
Отец, поймав Сергара возле заветной дырки в стене, не выпорол, и даже не ругался — погрозил пальцем, и в этот же день заделал отверстие, ухмыляясь и насвистывая песенку «Шел бравый солдат, навстречу молодка…» Не ругалась и мать — будто ничего не произошло. Но с того дня мать начала ему читать лекции на тему «О вреде ранних любовных отношений, и о том, как коварны молодые девицы, желающие завлечь неопытных юношей в свои липкие сети»
А еще — дала читать кучу трактатов о деторождении, и о женских и мужских болезнях, связанных с тем самым «процессом». Ранее эти трактаты лежали под замком в сундуке, ключ к которому Сергар давным-давно подобрал, и потому теперь был вынужден изображать неведение и удивление открывшимися ему потрясающими истинами (Ведь каждый родитель думает — их ребенок считает, будто детей находят в огороде, между грядками, во время прополки морковной гряды).
Кстати сказать — тогда-то он и узнал о том, как следует приготавливать магические снадобья, уберегающие от беременности, а также научился готовить препараты, уберегающие от большинства болезней, разносимых легкодоступными любвеобильными девицами. И это ему очень пригодилось совсем скоро, когда Сергар отправился на воинскую службу.
Мерилла умерла тогда же, когда умерли отец и мать — во время эпидемии чумы. Двое из ее детей выжили, но что с ними стало потом — Сергар не знал. Похоронив родителей он ушел из села, чтобы никогда больше в него не возвращаться.
И вот теперь, рядом с ним, тертым жизнь, циничным видавшим виды мужиком, находились две очень красивые девушки, две зверицы, избравшие своей добычей именно его, Сергара. Это и забавляло, и раздражало, и не давало скучать.
С Таней он не спал. С ее слов — она никогда не занималась сексом, хотя не была и девственницей — во время косметического «лечения» Сергар не выдержал, и проверил.
Когда же решил поймать девицу на вранье и в лоб спросил о том, зачем она врет — Таня даже не покраснела, и так же твердо сказала, что никогда не была ни с одним мужчиной. И может поклясться в этом на детекторе лжи.
Сергар не знал, что такое детектор, но настаивать не стал — нет, так нет. Ее личное дело — как она лишилась девственности.
И вообще — Сергар никогда не питал благоговейного восторга перед этим самым маленьким кусочком плоти, который за каким-то чертом природа поместила внутрь женщины. Нет его, и какая разница? Разве присутствие девственное плевы доказывает порядочность ее обладательницы? Можно быть абсолютно растленной, видавшей виды шлюхой, и при этом сохранить девственность на всю жизнь (Сергару попадались и такие девицы). Тем более, что восстановить эту самую девственность для хорошего лекаря не составляет никакого труда — даже на Земле, не верящей в магию и колдунов.
Почему Таня оказалась рядом с ним? Почему он взял ее с собой, не оставив дома? У нее дома, в доме покойной Зои?
Честно сказать — он и сам до конца не знал. Жалость? Наверное.
Долг перед Зоей, погибшей по его «вине»? И это может быть. Обещал, что позаботится о Зоиной дочери, а Сергар всегда держал свое слово. Над ним по этому поводу иногда даже подсмеивались боевые соратники. Однако уважали, знали — сказал — выполнит, чего бы это не стоило.
В смутные времена, если что имело цену, так это слово мужчины. Сказал — сделал! Или крепись, не давай слова. Влияние отца! Тот тоже никогда не бросал слов на ветер, и сына приучил жить так, как подобает мужчине.
Таня насела на Олега-Сергара, вцепилась в него как клещ — еще с самых похорон матери. Тогда она стояла над гробом Зои, молчала. Бледная, как полотно, Таня тогда не пролила ни одной слезинки. Лишь потом, на поминках в пахнущем кислыми щами кафе, сидя возле Олега, тихо сказала, простонав, как от боли: «Никого не осталось! Кроме тебя! Не бросай меня, ладно? Я пропаду ведь, если ты бросишь меня! Я без тебя не могу! Не оставишь меня? Не оставишь?!» И по щекам ее прокатились две скупые слезы.
Олег поперхнулся борщом, который осторожно черпал из выщербленной тарелки, долго не мог откашляться, пряча глаза от собеседницы, а когда Таня повторила свой вопрос, не выдержал и сдался, пообещав ее не бросать, пока та не «встанет на ноги». О чем потом не раз, и не два пожалел, и крепко пожалел.
На второй день после похорон Таня уже стояла в кабинете Олега, и сообщала, что теперь будет работать с ним¸ помогать ему во всем, в чем сможет помочь, и делать то, что он захочет все, что ему нужно.
И Сергар, и Маша поняли вторую часть декларации вполне определенно, и если мужчиной это было воспринято вполне спокойно, то Маша тут же «встала на дыбы» и едва не побила наглую узурпаторшу прямо тут, не откладывая дела в долгий ящик. И побила бы, если бы Таня не оказалась особой довольно крепкой, жесткой не только характером, но и кулаком.
Тут было еще одно обстоятельство, причина, по которой Сергар не отослал от себя Таню, вносившую столько сумятицы и волнений в его и так не слишком спокойную жизнь — он не любил, когда на него нажимали — если только это были не армейские командиры. Впрочем — и тогда не любил. Выполнял армейские приказы, но не любил, когда приказывают. А тут Маша вдруг решила, что может командовать им, рекомендовать, запрещать — с кем ему общаться, кого любить, с кем спать! Нет уж — не бывать этому!
И тогда Сергар второй раз в сердцах поклялся, что Таня будет с ним столько, сколько он захочет — вечно, если у него будет такое желание! И если пожелает с ней спать — так оно и будет! И никто ему не указ! А если кому-то такое не нравится — пусть валит на все четыре стороны! А он уже не в армии, и командовать им могут только боги, если конечно им есть до него хоть какое-то дело!
Были извинения, были слащавые сопли и рыдания, были активные слюнявые ласки интимных частей тела в знак примирения противоборствующих сторон, был бурный секс, который всегда слаще после скандалов — ничего нового, все, как обычно.
И как обычно Сергар так и не понял — то ли Маша в самом деле любила, то ли не хотела потерять машину по производству денег, коей он сейчас являлся, но… хотелось все-таки думать первое. Хотя весь жизненный опыт старого вояки говорил: «Одумайся! Не верь! Деньги — вот что ей нужно, сладкую жизнь, буксир, который вытянет ее из этого болота! Женщины коварны! Не верь им!»
Он и не верил. Но хотел верить. А если хочешь — нетрудно себя и заставить. Не до конца заставить, но… настолько, чтобы почти поверить. Почти.
Вот так эта троица, двое из которой люто ненавидели друг друга, оказалась в машине такси, мчащейся к светлому будущему, располагавшемуся в нескольких сотнях километров южнее, в областном городе, мало чем отличавшемся от других таких же областных городов — не чистых, не грязных, не добрых, не злых — просто скопление домов, столпотворение людей, каждый из которых мечтает о лучшей доле. Как и все люди всех миров, даже если они и не верят в магию и колдовство.
* * *
Квартира была великолепна- пять комнат, паркет, огромная лоджия, большая кухня — все, что нужно для того, чтобы жить-поживать, и добра наживать. Зачем им такая огромная квартира, стоившая шестьдесят тысяч в месяц, да еще и за три месяца вперед — Сергар пока и сам не знал. Чтобы более-менее прилично жить, им хватило бы и трехкомнатной — с учетом того, что Таня будет жить в соседней комнате.
Платить такие огромные деньги за эти хоромы? Зачем? Если только устроить в квартире частный кабинет, принимать здесь пациентов… но их еще нужно наработать.
Пришлось еще и риэлтеру отдать тридцать тысяч — половину от месячной оплаты. Так-то деньги были, Олег рассчитывал купить квартиру, а не снимать, но это юудет позже. Тем более что оказалось — его денег хватит только на занюханную квартирку где-нибудь на окраине, в неблагополучном районе, пахнущем помойками и кошачьей мочой. Квартира же вроде той, в которой раньше жила Мария Федоровна стоила гораздо дороже — хороший район, ничего не поделаешь.
Поиском квартиры занималась Маша — все оказалось довольно просто: приехали, созвонились с риэлтершой, шустрой, нагловатой девкой, составили договор на Олега, расплатились с хозяйкой, высокомерной холодной дамой, по повадкам типичной чиновницей из администрации (так сказала Маша, а она знала что говорила — опыт.), и скоро они уже сидели перед телевизором, комментируя новости, поедая всякую вкуснятину, купленную в супермаркете. Девчонки были веселы, довольны, будто не они несколько часов назад переругались вдрызг, обзывая друг друга последними словами, шипя так, будто в машине сидели не две красотки, от которых глаз нельзя отвесть, а две очковые кобры, норовящие впиться зубами в ногу несчастного индуса, на свою беду прошмыгнувшего мимо змеюг. В качестве «индуса» были таксист, раздраженно и с отвращением поглядывавший на разъяренных дев в салонное зеркало, и Олег, всю дорогу молчавший, изображавший заснувшего от усталости портового грузчика.
Когда все немного насытились, Олег вздохнул, налил себе красного вина из высокой темной бутылки, глотнул терпкой, пахнущей виноградными косточками жидкости, и приступил к неизбежному — разговору о смысле жизни и дальнейшего его с девицами совместного существования. Разговор этот назревал давно, но Сергар его все оттягивал, предпочитая, чтобы все шло так, как идет — его все устраивало. По крайней мере, до тех пор, пока в жизни Олега не появилась Таня.
— Девчонки, давайте-ка поговорим… — начал он, взяв со стола пульт дистанционного управления, и убавив звук телевизора (вполне приличного, большого, номер которого и модель хозяйка скрупулезно вписала в акт приема-передачи)
— Давай, поговорим! — живо откликнулась Маша, и покосилась на «подругу» — О чем поговорим? О работе? О жизни? О том, зачем нам этот довесок?! (она пренебрежительно кивнула на Таню)
Таня зашевелилась, поджала губы, но сказать ничего не успела:
— Молчать! Никаких разборок! — рявкнул Олег, хлопнув ладонью по столу — Маша, молчи! Вы меня уже достали! Я буду говорить, буду задавать вам вопросы, вы станете отвечать — и больше ничего лишнего! Никаких лишних слов! Это ясно?! Я спрашиваю, обеих — ясно?!
— Ясно… .ну… ясно! — нестройно ответили обе девицы и замерли в ожидании. Обе не смотрели друг на друга, на Олега и лишь буравили глазами тяжелый стол, за которым могли усесться с десяток гостей. Гостиная и стол были огромными, под стать квартире — Маша сказала, что это дом новой постройки, по спецпроекту, для чиновников и богатеев, и что снять так дешево им удалось потому, что повезло.
Сергар не знал, в чем тут везение (за шестьдесят-то тысяч!) — но предпочел не спорить. Крыша над головой есть — и ладно. Тут прибирать-то замучаешься… такие площади.
— Итак, мы приехали. Теперь давайте подумаем, как будем жить — начал Олег, и девушки переглянулись, скрывая полыхнувшую в глазах неприязнь — Я не о том, кто с кем будет спать! Что вы сразу физиономии такие сделали?! Таня спит в своей комнате, я в своей, Маша в своей — благо, что место полно!
— А что, вместе спать не будем? — подозрительно, быстро осведомилась Маша — Мы же с тобой вместе спали! А сейчас чего? Нехороша я стала?
— Нехороша — серьезно отрезал Сергар — Ты во сне коленками пихаешься (Таня хихикнула, и Маша покраснела, бросив на нее яростный взгляд), а кроме того, мне иногда нужно побыть одному. От вас тоже нужно отдыхать. У тебя дома места было меньше, потому мы спали вместе. А теперь я хочу спать один.
— Знаю, почему ты один хочешь спать! — скривилась Маша, набрала воздуху в грудь, повернулась к Тане, и вдруг замерла, открыв рот: Сергар поднял руки над головой, и между кулаками жахнула синяя молния. Хлопнула, будто кто-то выстрелил из пистолета, запахло, как после грозы.
Обе девушки замерли с вытаращенными глазами, потом Таня сипло выдавила из себя, похлопав ресницами:
— Класс! Ты еще и фокусы умеешь делать! Ты как этот… фокусник… я забыла, как его звать…
— Каперфильд, дура! — презрительно бросила фыркнувшая Маша — Ничего ни хрена не знает! Дура дурой!
— Копперфильд, а не Каперфильд, колхозница хренова! — парировала Таня и замерла под холодным взглядом «фокусника»
— В общем, так, девочки — обманчиво мирно и ласково продолжил Сергар — Первый же скандал, первая же разборка — и вы отправляетесь домой. Я без вас обойдусь. Мне будет нелегко, но я обойдусь. Маша, ты помнишь хоть один случай, когда я не выполнил своего слова?
— Не помню — нахмурилась девушка и тихо вздохнула — Ну зачем так жестко-то?
— Затем, что вы отравляете мне жизнь — так же спокойно отрезал Сергар — Я не мог оставить Таню, потому что обещал Зое о ней позаботиться. И потому что пообещал Тане, что не оставлю без помощи. Но и не хочу бросать тебя, потому что ты мой друг… подруга, мы с тобой все это начинали, ты обо мне заботилась, мне с тобой удобно и хорошо… было. В том числе и в постели. Ты меня устраиваешь, я уже не раз это тебе говорил. Хотя я тебя и не люблю — и это говорил. И тебя я не люблю, Таня, и не нужно строить на меня далеко идущих планов! Жениться я не собираюсь, спать с тобой — тоже. По крайней мере — пока.
— Это прямо-таки обнадеживает — пока! — упавшим голосом сказала Маша — А я что, голоса не имею?
— Голоса? — вначале не понял Сергар, потом догадался — Нет! Не имеешь. Ты работаешь со мной, выполняешь определенную работу. Получаешь за это деньги. И кстати — очень недурные. Если меня твоя работа не устроит — мы с тобой расстанемся. Как, кстати, и с Таней. Деньги ты будешь делить с ней, чтобы знала. Таня будет мне помогать так же, как и ты.
— Минет делать? — не выдержала Маша — Или раком встанет? А может попрыгает на тебе, как…
— А это уж как я захочу! — отрезал Сергар, свирипея все больше — А если ты… сейчас… не заткнешься… !
— Да все, все! — заметно напугалась Маша — Работаем, чего там! Ты лучше расскажи, как думаешь все устроить! Клиентов-то поубыло! Я так-то раздала визитки с телефоном, но пока всем отвечаю, что мы не работаем. Да ты и сам видел… даже отключила телефон — задолбали! Я вообще предлагаю отказаться от всякой там мелочи! Ну… нищебродов всяких, кто денег хороших платить не может! Давай займемся богатенькими? Я уже придумала, как все устроить! Хочешь, расскажу?
— Расскажешь. Потом! — охладил Олег — Надеюсь, по нашим отношениям все ясно?
— Да все ясно! — пожала плечами Таня — Поживем, увидим. Я на нее кидаться не собираюсь… если она не набросится. Если честно — у Машки дури выше крыши. Если бы она не лезла — я бы не отвечала. Маш, ну чего ты прицепилась ко мне? Не собираюсь я его у тебя отбирать! Захочет — и со мной будет, и с тобой! Я-то не возражаю, я все понимаю! Ты с ним с самого начала, твое слово первое! Наоборот мы должны вместе быть, спину ему прикрывать! Ну чего мы воюем, правда? Эдак и в самом деле окажемся на улице! Между прочим — чего делать тогда будем? У меня есть мамкины деньги, да только я получить их из банка не смогу, пока в наследство не вступлю! Через четыре месяца, не раньше! И как мне жить?
— Как-как… к бабке ехать — сумрачно заметила Маша — Что, бабка не поможет?
— Мамка ее тогда матом покрыла, когда та за мной не уследила и я чуть кони не двинула! — усмехнулась Таня — Теперь она нас на дух не переносит. Разругались вдрызг. И вообще, мне где-то же надо работать? Ну, проем я мамкины деньги, а дальше что? Замуж выскакивать? Так это еще найти жениха-то надо! А ты сама знаешь, какие у нас там женихи!
— Да уж, знаю — не выдержала и фыркнула Маша — С приличными женихами напряженка!
— Вот-вот… а у меня восемь классов образования, и все тут. А они сейчас все больше образованных ищут, с университетским образованием! Докажи им, что и с дипломом девка может быть дура дурой! — тяжело вздохнула девушка — Я ж болела долго, сама понимаешь. Меня из школы и турнули. А куда я щас пойду, такая вся орясина здоровенная? В девятый класс? С мелкими сикушками за партой сидеть? Да лучше удавлюсь! Что мне, в проститутки идти, что ли?
— А что, ты бы имела успех — прищурилась Маша, и тут же виновато поправилась — Да это я так, чего вы оба вытаращились? Красивая девка, вот что я имела в виду! Я и сама уж подумывала, чего делать… а тут вот Олег. Ладно… подруга. Давай, заключаем мир! Потом с тобой еще перетрем все наши делишки (она покосилась на Олега, с каменным лицом прислушивающегося к разговору), договоримся, чо и как. Щас надо про работу подумать, план выстроить. Олега послушать, что он думает насчет работы. Ты же нас не бросишь без работы, Олег? Что думаешь делать-то?
— Что делать? — переспросил Сергар, глядя в пространство поверх телевизора, на экране которого метались какие-то люди с замотанными тряпками лицами на фоне горящих строений — Что делать… в общем так, девчонки — здесь пока что принимать клиентов нельзя. Даю тебе задание — найти помещение под массажный, лечебный кабинет. Не очень дорогое, но в хорошем месте. Еще — нужно как-то оформить дело согласно закона, чтобы налоги платить — по крайней мере с части доходов. Иначе работать не дадут.
— Мы тебе ИП сделаем! — уверенно кивнула Маша — Я все уже продумала! А сами будем в ИП числиться работницами! И стаж будет идти, и пристроены! Помещение — не проблема, их как говна по городу! Везде плакаты висят: «Сдается» Кризис же — щас люди в говне по уши, помещений нахапали, арендаторов же — хрен, да маленько!
— Выбирай выражения, Маш! — поморщился Сергар — И вообще, старайтесь почаще изображать из себя воспитанных дам! Уроки возьмите, что ли?! Ну, поищите объявления, может кто-то учит манерам? Поучитесь — как говорить, как правильно есть за столом, как пить! Уж на что я вроде не дворянин, и то ваши словечки меня корежат!
— Ну… у тебя мать училка, дак чего ж — пожала плечами Маша — А я-то чего? Сам знаешь… да и Танька тоже не в золотых яслях родилась. Мамка Танькина еще та оторва была, царство ей небесное. Так-то дельная была баба, жаль, да… Все я сделаю, Олег, не беспокойся! Ты же знаешь, какая я! Все продумала! Только чтобы ты назад, на попятную не пошел. Твоя задача лечить, фигуры бабские править, моя — клиентов тебе подогнать… хмм… найти. Работу обеспечить. Ну — все как обычно! А вот чо… что Таньке делать? Хмм… хотя… я буду ей задания давать! Будет ходить, решать по налоговым, по администарциям! Ага? Ты как, Танюх?
— Все, что нужно буду делать, как и ты… все, что Олег попросит! — Таня вздохнула, и кинула взгляд на Олега. Тот сделал вид, что ничего не заметил.
— Вот и хорошо — холодно кивнула Маша, которая все приметила, но язык прикусила — Сегодня у нас вторник — до конца недели я все сделаю. Были бы деньги — все можно устроить. А деньги у нас есть. И это… Олег… а дальше? Сколько ты будешь заниматься этим делом? Пока надоест, или как? Нам на что рассчитывать с Танькой? До денег ты не жадный… я боюсь вот чего — накопишь немного деньжат, купишь квартирку, себе, маме, и… сквозанешь куда-нибудь! И будешь жить на свои накопления… а нам что делать?
— Хмм… — Сергар взглянул на Машу. Иногда девушка на самом деле выказывала чудеса проницательности. Или скорее чутья… как зверек, который чует опасность.
И действительно — деньги ему были не особо нужны. Накопить некий капитал, жить с процентов, и… путешествовать по миру. Он ведь ничего не видел — кроме чахлого городка, да немного этого вот города — через окно автомобиля. Хочется посмотреть на белый свет.
А еще — неплохо было бы найти коллег-магов… если получится.
И правда — на какое время его хватит? Полгода? Год? Честно сказать, лекарское дело уже достало… надоело! Сергар никогда не хотел быть настоящим лекарем (хотя матери об этом не говорил, чтобы не расстраивалась). И что делать, если он им все-таки стал, помимо своей воли? И чем ему ХОЧЕТСЯ заниматься в этом мире?
— Не знаю — честно ответил Сергар — Пока я не буду убежден, что заработал достаточно для того, чтобы жить безбедно, пока не увижу, что и вы пристроены как следует — буду лечить. Но желания заниматься этим делом всю свою жизнь у меня нет. Кстати, ты права — нужно окучивать богатых. Думай, как это сделать. Будем омолаживать, будем исправлять фигуры. Когда-нибудь в Москву уедем… или еще куда-нибудь, в Петербург, например — мать говорила, что он гораздо интереснее Москвы. Но пока будем здесь жить и работать.
— А может сразу в Москву, а? — всполошилась Таня — А ну ее, эту дыру, а?! В Москву! Там все деньги! Какого черта тут сидеть?! Чего высиживать?
— Похоже, у нашего босса какие-то планы насчет этого города — проницательно, испытующе взглянула Маша — Олеж, ты что, решил найти этих козлов? Наказать?
Олег нахмурился, пронзительно взглянул на Машу, потом на Таню, непонимающе хлопающую глазами, легонько покачал головой, не отвечая.
Но Маша не унялась:
— Олег, не надо! Хрен с ними! Они сами сдохнут! Олег, не надо! Если ты попадешь с ними — а ты точно вляпаешься — мы-то что будем делать?! Я понимаю, что это дело твое, ты начальник, себе на уме, но ты и о нас подумай! Приручил нас — так не бросай!
— А о чем речь? — наконец-то спросила Таня, поняв, что происходит нечто странное — Кто такие «эти козлы»? Кого наказать? Олег, Маш — я же своя! Маш, скажи! Я же его люблю! Я за него умру! Ну чего вы от меня скрываете?! Обидно!
— Олега с матерью выселили черные риэлтеры — мрачно ответила Маша — Кинули их на квартиру, я слышала. Там целая деревня таких бедолаг… ну… где его мать живет. И вот теперь он думает, как их наказать — или я не знаю мужиков, и в частности самого Олега! Так ведь, Олеж?! Ведь думаешь, как их пришибить, верно? Планируешь?
— И пусть пришибет! — убежденно заявила Таня — Таких тварей надо пришибить! Я на днях видела по телеку — старушек обманывают, женщину с пятью детьми кинули на деньги, старушку выгнали, на лестнице живет! Считаю — кидал вообще надо убивать! Мне вот дать нож, скажи — бей эту тварь, риэлтера черного! Я бы зарезала! Точно, зарезала бы! Голыми руками задушила, порвала!
— И тебя посадят — вздохнула Маша — Обязательно найдут, и посадят. Менты щас знаешь, какие крутые — техника у них всякая, компьютеры! Посадят — как за настоящих людей! И менты будут за кидал, и прокуратура, и суд. Через суд их тоже не возьмешь, я видела этот фильм, даже плакала… суды за бандитов. Жалко да. Но все равно — лучше не связываться, да. Денег кидалы не отдадут, а гемору насыплют полны карманы! Нам это надо?
— Вам — нет — мрачно бросил Олег, встал с места, заходил по комнате — А ты представляешь, сколько они людей обманут, убьют, скольким еще сломают жизнь? Представь себя на их месте! Знаешь, что я пережил, когда меня, инвалида в коляске, вместе с матерью выкидывали на улицу?! Не знаешь! Даже не представляешь. Потому — молчи уж лучше!
— Молчу — горько скривила губы Маша — Между прочим, я тоже многое пережила, если ты помнишь! Да черт с ними, Танька правильно говорит — я бы их сама резала на кусочки! Твари, это — без бэ! Только вот… как бы в нас не ударило, вот о чем беспокоюсь. После того, что мы пережили… и все пустить по ветру? Зря моя мать умерла? Танькина? А мы — разве не заслужили лучшей жизни? Сделай все так, чтобы комар носу не подточил, ладно? Ты же умный, не лезь на рожон… а если чо не знаешь, попроси меня — я тебе помогу. Только скажи! Я тебе во всем помогу, клянусь! И Танька поможет. Правда, Тань? Мы всегда за тебя!
— Точно! Мы за тебя! Возьмем ножики, и пойдем резать гадов! Ты только скажи!
Таня фыркнула, за ней хихикнула Маша, но Сергару было не до смеха. Маша озвучила то, о чем он и сам давно уже размышлял. И хотя изображал из себя полностью уверенного в исходе дела мстителя, совсем не был уверен в том, что все пойдет так, как надо.
А еще — Сергар в очередной раз удивился тому, насколько проницательна и неожиданно умна его боевая подруга. У Маши просто-таки звериное чутье — волчица, право слово! Ловушку чует издалека!
Запах охотника, запах западни… он и сам его чуял. Но отступать не собирался.
«Делай то, что должен, и будь, что будет!»
Может для того боги и заслали в этом мир — чтобы очистить его от скверны? И мир, и самого Сергара…
А почему бы и нет? Ведь тогда в жизни появляется хоть какой-то смысл, не просто животное существование. Как животное, как боевой пес он уже пожил. Хватит. Может пришло время для чего-то правильного? Его выбор. Его жизнь. Новая жизнь.
Ведь не зря же боги хранили его на войне, когда рядом смерть косила соратников целыми рядами?
Не зря же он сумел отслужить два контрактных срока, а потом еще и выжил в Мертвых городах — там, куда осмеливаются заходить только «живые мертвецы», да отчаявшиеся, потерявшиеся в жизни отморозки — такие как Сергар, боевой маг и грабер. И если умеет он делать что-то лучше многих — так это убивать. Убийца. Талантливый убийца.
Лекарь, и одновременно — убийца… дикое сочетание. Но так захотели боги! А куда деваться от своей судьбы? Охотник на нечисть! Грабер.
И какая разница, в каком мире? В родном, или в этом… нечисть — она везде нечисть. Как бы не выглядела, в какие одежды бы не рядилась, на каком языке бы не говорила.
Девчонок бы вот только не подвести… прикипел душой, не чужие. Совсем не чужие…
* * *
— Как хорошо! Приятно с тобой гулять! Мы как жених и невеста, правда? — Таня счастливо засмеялась, и на ее звонкий, почти детский смех оглянулись двое мужчин и женщина лет шесятидесяти. Молодой мужчина окинул девчонку заинтересованным взглядом, остановившись на гладких, совершенных бедрах, едва прикрытых короткой юбкой, тот, что старше — посмотрел на Танину грудь, туго обтянутую блузкой, глянул в зеленые глаза, искрящиеся смехом, и едва заметно вздохнув, улыбнулся уголками губ, покосившись на свою спутницу. Женщина заметила, что-то тихо сказала ему на ухо, мужчина улыбнулся еще шире и они пошли дальше, держась за руки. Видно было, что они очень близки друг другу, и шли так вот рядом по жизни долгие, очень долгие годы.
— Наверно, семья! — тихо сказала Таня, провожая взглядом эту троицу — И сын их… А парень так-то симпатичный. Но не симпатичнее тебя! Красивее тебя нет на всем белом свете! Как бы я хотела вот так, всю жизнь рядом, держась за руки! И чтобы сын — красивый такой! И дочь! Такая как я, красотка! Чтобы парни на нее глаза пялили! Сохли по ней! А я бы ее учила как жить! Скажи, ведь у красивых пар должны рождаться красивые дети? Ведь так же?
— Не обязательно — рассеянно ответил Сергар, сверяясь с номером дома и названием улицы — Нередко бывает наоборот. Родители красавцы, а на детей без слез не взглянешь. Или же — родители уроды, а дети — глаз радуется!
— Да, я слышала про такое! — с жаром подтвердила Таня — Передача по телеку была про гены! Чуть в генах ошибка, и рождается какой-нибудь уродец! Даун, например! Ужасно, правда? У нас же не может родиться даун? И ты ведь умеешь лечить даунов, делать из них нормальных?
— Что-о-о?! — опомнился Олег — Какие еще дети?! Ты чем себе башку забиваешь?! Даже и не думай! Когда-нибудь встретишь хорошего парня, выйдешь за него замуж, нарожаешь детей, и…
— А я не хочу ни от кого детей! — надула губы Таня — Кроме как от тебя! Не хочу, и все тут! А от тебя хочу!
— Молчи! — тяжело припечатал Сергар — Еще слово на эту тему, и ты поедешь домой! Вчера все выяснили, чего еще нужно? И… это… ты ночью скреблась в мою дверь? Ты стучала?
— Мы уже пришли — неожиданно сменила тему Таня, и щеки ее залил легкий румянец — Вот, смотри, написано: «Московская-38». Пикет где-то здесь. А зачем тебе участковый? С риэлтерами связано?
— Связано, ага — мрачно кивнул Сергар, посмотрел по сторонам, увидел скамейку, вкопанную возле разбитой у тротуара клумбы, еще раз посмотрел на номер дома, приказал — Тут останешься. За мной не ходи. Сиди, следи за обстановкой, жди.
— А чего следить-то? Что я должна увидеть? — хмыкнула Таня — Как собачки гадят на тротуар? Тут кроме бабульки с собачками и нет никого!
— Вот и хорошо, что нет — отрезал Сергар, поглядывая вслед пожилой женщине, на голове которой красовалась причудливая широкополая шляпка — А если заметишь что-то подозрительное — звони мне, предупреди. Что угодно. Например — ментов заметишь…
— Или инопланетяне приземляются на летающей тарелке! — безмятежно закончила Таня, болтая красивой ножкой в плетеных босоножках, державшихся на ремнях, перевивающих лодыжки. Сергару нравились эти босоножки — в своем мире он таких не видал, они очень шли молоденькой девчонке, делая ноги еще стройнее. Хотя казалось — куда еще стройнее? Сергар постарался сделать тела девушек совершенными — им хорошо, и ему тренировка. Почему бы и нет?
С трудом оторвав взгляд от соблазнительных ног Тани, лекарь направился туда, где заметил табличку: «Опорный пункт охраны правопорядка Љ1» В просторечии — «пикет».
Так подобное заведение называла Маша, так называла и Таня. На вопрос: «Почему именно „пикет“?» — никто их них не смог дать вразумительного ответа, кроме: «Ну… пикет, он и есть пикет! Всегда был пикет! Так вот его называют! Да я откуда знаю — почему?!»
Впрочем, по большому счету Сергару и не очень то было интересно, откуда взялось это самое название. Гораздо больше его интересовало «содержимое» «пикета». А это содержимое сейчас находилось там, внутри, ожидая посетителя (вернее посетительницу), заранее позвонившего и договорившегося о встрече («У меня очень важное к вам дело! Я хорошо заплачу! Очень хорошо! Мне нужна помощь! Как нам увидеться?! Вы не пожалеете!»)
Чтобы дозвониться до участкового, найти его, пришлось обращаться в районное УВД, пробиваться через постоянно занятый телефон дежурной части, затем ответить на вопросы подозрительного дежурного, и лишь потом, через два часа после начала процедуры поиска, добраться до старшего участкового — того самого капитана полиции.
Если бы не Таня — это все вряд ли бы удалось. По телефону она представлялась хорошей знакомой участкового Анарова, и ее звонкий девичий голос, в который девушка подпустила нотки эротичности, работал как отмычка, действуя на мужчин так, как и ожидалось. Если бы не договорились о встрече по телефону, пришлось бы ловить участкового вечером, в приемные часы, а этого по понятным причинам очень бы не хотелось. Ведь Сергар не орден собирался вручить этому негодяю, и не премию за безупречную службу на благо родины.
Участковый согласился встретиться на удивление легко, и даже как-то равнодушно. Сергар ожидал, что тот начнет расспрашивать — что нужно этой непонятной девице, какое такое выгодное предложение она хочет сделать, но… ничего такого не случилось. Анаров остановил сбивчивую, взволнованную речь незнакомки, сулившей ему золотые горы, тут же предложив встретиться в опорном пункте и все рассказать. Похоже, что не он очень-то доверял своему телефонному аппарату… Впрочем — и немудрено, зная о его бурной деятельности на благо бандитской группировки.
Сергар уже знал, что в этом мире можно подслушать практически всех и вся, и на гораздо большем расстоянии, чем в его мире это могут делать самые умелые лазутчики с магическим способностями. С помощью специальных заклинаний, после длительных тренировок, маги могли слышать не очень громкую речь на расстоянии до пятисот метров, а самые сильные — подслушивали даже мысли, но не очень далеко, самое большее с десяти шагов. Здешние шпионы перехватывали разговор по телефону находясь за сотни и тысячи километров от объекта.
Как это делалось — Сергар не понимал, земная техника до сих пор была для него чудом и недостижимым для иномирянина волшебством. Он уже давно пришел к выводу, что из него не получится ни механика, ни программиста, ни космонавта — слишком велика была разница между цивилизацией Сергара и Землей, отправившейся по пути научного прогресса вместо того, чтобы развивать духовные дисциплины. Шар, летящий во мраке безвоздушного пространства? Солнце — раскаленный шар, вокруг которого вращаются планеты? Звезды — бесчисленное количество подобных Солнцу объектов?! Нет — он об этом слышал, даже читал (мама постаралась), но умом принять все-таки не мог. Не укладывалась в голове информация о том, что в настоящий момент он стоит на огромном шаре, несущемся в пространстве с невероятной скоростью. Лучше будет загнать эту информацию подальше в мозг и пока что ее не трогать. До той поры, пока будет время усвоить эту странную истину.
Дверь в опорный пункт была заперта. Сергар тихо выругался, воспользовавшись лексиконом Маши, повернулся, чтобы уйти, уже спустился с небольшого каменного крыльца, когда дверь опорного распахнулась и в ней выросла массивная фигура полицейского.
— Что хотел?! Чего надо?!
Сергар едва не вздрогнул — так знаком был этот голос. Голос, который он запомнил навсегда, даже если бы не был одаренным мнемонистом.
За месяцы, что прошли с той роковой минуты, когда Мария Федоровна потеряла квартиру и всю свою привычную жизнь, капитан полиции ничуть не изменился. Такое же брезгливое выражение лица, будто этот человек презирал весь белый свет, такой же широкоплечий, пузатый, те же пятна пота в подмышках.
Как и тогда, утром злополучного дня, от участкового пахло чем-то неуловимым, неприятным — смесью пота, мочи, и еще какого-то странного запаха, заставляющего вспомнить созданий мертвых городов, мутантов, переброшенных в мир Сергара неразряженными боевыми артефактами.
Полицейский на самом деле походил на мутанта — колосс, который может легко раздавить ногой жалкого слизняка вроде этого наглого посетителя «пикета», посмевшего побеспокоить хозяина опорного пункта полиции в неурочное для приема время.
— Что надо?! — снова повторил капитан, и добавил, пошлепав толстыми лосняшимися губами — Прием граждан с девятнадцати часов! Тут же написано! Ну чего ломишься в неурочное время? Давно по башке не получал?
— Мы договорились о встрече. Звонили вам — сухо сказал Сергар, не глядя полицейскому в глаза. Его просто-таки трясло от ненависти, от желания убивать, но он сдерживал свою ярость — пока еще не время для убийства. Тем более на глазах всей улицы.
— Я вообще-то с женщиной договаривался… — слегка смягчил тон капитан, и мельком глянул в лицо посетителя — Так она была от тебя? Ну-ну… ладно. Пойдем, поговорим… что там у тебя за выгодное предложение. Я не против выгодных предложений — если они выгодные.
Участковый сделал приглашающий жест, Сергар шагнул через порог, сделал несколько шагов, капитан остался позади, запирая дверь. Запер, обошел Сергара слева, снова обдав смесью запахов, и пошел вперед по длинному темному коридору, увешанному плакатами, фотографиями, скорее всего имеющими отношение к деятельности полиции. На Сергара он не оглядывался — видимо не считая посетителя опасным и ничуть не сомневаясь в своей безопасности. Уселся в потертое кожаное кресло за длинным, светлого дерева столом, показал рукой на один из стульев, расставленных вдоль стола.
На столе валялись хлебные крошки — видимо участковый только что пообедал. Отсюда и лоснящиеся губы, не до конца вытертые скомканными салфетками, валяющимися в плетеной корзине при входе в кабинет, запах колбасы и лука, висевший в спертом затхлом воздухе, какой почему-то бывает только в государственных канцеляриях. И не только на Земле.
Сергар сходу окинул взглядом широкий кабинет — выход только один, тот, через который он вошли в «пикет». Все окна в массивных стальных решетках, так что этим путем покинуть опорный пункт невозможно.
Сергар не любил находиться в замкнутом пространстве с человеком, который был ему неприятен, и даже опасен. Болезненно не любил. И начинал нервничать, если приходилось себя пересиливать. Ему сразу хотелось вырваться из «заточения», бежать, куда глаза глядят. Или разбить башку неприятелю.
Эта нелюбовь имела свою историю, и возникла она на четвертом году службы в армии, когда Сергар, тогда еще совсем молодой, бесшабашный и очень любвеобильный юноша, на очередном переформировании в тыловом городишке увлекся женой купца Мессельрана, бывшего в то время в отъезде. Обычно купчина отъезжал по своим торговым делам довольно-таки надолго, потому его истосковавшаяся по мужской ласке женушка развлекалась так, ей хотелось, не стесняясь в способах достижения пика любовных наслаждений, а также в выборе площадки для осуществления своих довольно-таки экзотических пристрастий. Она кончала не только от секса, но и от боли, доставляемой ей в любовном процессе и очень любила, когда Сергар брал ее грубо, можно сказать жестоко, при этом ругалась почище извозчика (Возьми меня! Я твоя сука! Я твоя тварь! Я животное! Сделай мне больно, гавнюк! Ну же, ублюдок ты… ..! Засунь мне как следует… .. жеребец! Оооо! Да! Ударь меня еще! Ударь!).
Ей нравилось получать по голой заднице добрым армейским ремнем, что приводило извращенку в совершеннейший восторг и неминуемо доводило до оргазма.
Сергар давно уже хотел с ней порвать — надоели эти игрища, выглядевшие как нечто среднее между изнасилованием и полковой экзекуцией, на которой порют проворовавшихся солдат, однако так просто взять, и разорвать отношения не удалось — просто не успел.
Зловредный и очень раздосадованный неудачей на торговом поприще купец (один из караванов попал в засаду на тракте, были утеряны несколько возов с драгоценными пряностями) вернулся в тот самый момент, когда молодой маг старался выбить дурь и оргазм из упругой задницы извращенки. И мало того вернулся — так еще во главе крепкого отряда караванной стражи — людей жестких, не раздумывая применяющих свои довольно-таки острые мечи. Особенно после того, как потеряли десяток своих людей, полегших от стрел дорожных грабителей. Стражникам, как и купцу, ужасно хотелось излить свою досаду и злость на какого-нибудь придурка, оказавшегося у них под рукой. И вот — такой случай!
«Держи его! Бей! На кол гавнюка! Отрежьте ему яйца! Лови ублюдка!»
В общем — пришлось незадачливому магу ретироваться через окно, но вся загвоздка была в том, что окна купеческой спальни, как и окна многочисленных лавок хозяина спальни, были забраны примерно такими же решетками, как и тут, в «пикете».
Сергар едва унес ноги, чудом уклонившись от мечей шустрых охранников и от дубинки разъяренного купца. Ему пришлось выстрелом огневика высадить окно вместе с рамой, в результате чего Сергар спалил брови, ресницы, а также хорошенько припалил волосы на своем многострадальном лобке. От мага неделю воняло паленой свининой, и товарищи по оружию подозрительно поводили носами, когда Сергар подходил к ним на расстояние двух шагов.
Ко всему прочему, Сергар едва не сломал ногу, выпрыгивая со второго этажа, а потом еще бежал по улице голышом, стыдливо прикрывая ладонями причинное место — под улюлюканье солдатни и охочей до зрелищ черни, радостно комментирующих веселое представление.
Купец потом пытался добиться справедливости, подал жалобу на самоуправные, наглые и подлые действия некого боевого мага, но армейское руководство подняло его на смех, не выдав на расправу гражданскому городскому суд ценное «полевое орудие крупного калибра», каким собственно и являлся Сергар. Тем более что убитых и пострадавших среди горожан не нашлось, ущерба никто не понес — если не считать пары сломанных носов, треснутой челюсти, двух вывихнутых рук и семи выбитых зубов, принадлежавших особо ярым стражникам. «Но это же какие-то гребаные наемники, отребья, отрабатывающие хозяйские медяки! Работа их такова! За что им платить?! Нечего бросаться на имперского солдата, тем более — на боевого мага!»
Пришлось купцу удовольствоваться в качестве трофея одеждой сбежавшего супостата (в общем-то, довольно потертой, видавшей виды), и кошельком негодяя, в котором сиротливо позванивали один серебряник и два медяка — все, что осталось от трехмесячного жалованья. Переформирование полка уже закончилось, скоро на фронт, а на войне — как на войне, сдохнешь, и пропадут монеты. Ведь мертвецу они ни к чему. Так почему бы их не потратить, пока жив? И потратил.
Единственное, чего было жаль Сергару среди барахла, утерянного в эпической битве с охраной купца — небольшой серебряной брошки, которую он все эти годы таскал с собой, как амулет на счастье. Эта брошка — все, что осталось в память о покойной матери.
Что сталось потом с купеческой женой — Сергар так и не узнал. Скорее всего, ничего особенного и не сталось — в очередной получила плеткой по своей любвеобильной заднице и гладкой спине, что вызвало очередной, особо яркий оргазм. А может, купец наконец-то опомнился и свернул башку проклятой извращенке. Да какая разница? Она знала, на что шла и чего хотела. Каждый должен отвечать за свои поступки, и соображать — что и зачем он делает.
Участковый Анаров меньше всего на свете походил на приснопамятную жену купца, и больше всего — на самого купца, парня дюжего, и такого же огромного, как и этот тип, сверливший посетителя взглядом бесцветных, как мутная дождевая вода глаз.
Хозяин кабинета молчал, что-то себе соображая, молчал и Сергар, вглядываясь в противника, подготавливая себя к тому, что задумал.
Первым тишину нарушил участковый, и от его слов Сергар напрягся, готовый прыгнуть как зверь, осознавший, что схватка неизбежна, и решившийся на атаку:
— Я тебя узнал. У меня хорошая память! Очень хорошая! Ты думал, я не узнаю? Пришел мстить, сучонок. точно? Не ты первый, не ты последний! Что, вылечился, гавнюк? Уже не в креслице, урод? Вылечился, и тут же побежал правды искать? Небось в прокуратуру помчался, задрав хвост? Я не ошибся? И тебя отфутболили, да? Идиот! Все схвачено! Вот же дебилы… никак не могут понять, кто тут хозяин! Итак, за каким хреном приперся? Отвечай, быстро!
Участковый поднялся из кресла и навис над Сергаром, будто живой каменный утес. От него резко запахло чем-то совсем уж противным — так пахнет здоровенный жук-бздюха, когда не знающий жизни мальчуган наступит на него ботинком, и с хрустом размажет это гнусное насекомое по дорожным камням. Башмак после этого минимум неделю воняет «жучатиной», мать ругается, и отмыть эту дрянь невозможно — проверено!
— Говори, тварь! Зачем пришел?!
Молчание. Секунда, две, три…
Ну и что ответить? «Я пришел тебя убить! Запытать до смерти, чтобы узнать, где вы, твари, обитаете, и кто входит в вашу банду!»? Так, что ли?
Зачем задавать глупые вопросы, когда человек все равно не может ответить правдиво? Или не хочет!
