Глава 1
— Не пора ли его остановить? Он слишком разошелся, тебе не кажется?
— Не преувеличивай. Ну… да, занялся лечением, шум, беготня. Но и время другое. Это раньше все истово верили в магию, в колдунов, ведьм. Теперь же только посмеются, увидев статью в газете — какой-то провинциальный городишко, где меньше ста тысяч населения, и там маг-целитель, излечивающий все болезни?! Чушь! «Опять эти журналюги врут!»
— А что, он действительно излечивает ВСЕ болезни? Ты не ошибаешься?
— Я никогда не ошибаюсь. Смотри параграф первый. Что касается первого твоего вопроса — не знаю. Но судя по информации, он очень силен, очень. Таких как он лекарей в нашей истории практически и не было. Кстати, там ведь Надия жила. Возможно, что это она его инициировала в лекари!
— Чтобы самой умереть? Смешно!
— Смешно, не смешно — но факт налицо — появляется некий маг, который излечивает самые тяжкие болезни. Одновременно с этим фактом, оказывается — умирает одна из старейших лекариц! Одна из самых сильных лекариц, что мы знаем! Ну и сопоставь эти два факта. Ты веришь в такие совпадения?
— Я во все поверю, в этом мире может быть все… Надия, Надия… зачем ты забралась в такую глушь? Зачем ты умерла? Не могу понять! Не-мо-гу!
— А тебе никогда не хотелось иметь детей? Нет? Жить тихо, спокойно, без суеты? Ну не все такие холодные статуи, как ты, Татьяна. Вернее — Теофания.
— Татьяна Адамова! И никак иначе! Этот парень — идиот. Зачем ему такой шум? Лечил бы потихоньку… как Надия. На жизнь бы точно хватило. А ему понадобилась эта шумиха? И кстати — почему мы его не остановим? Может хватит?
— Послушай, Теофания… прости — Татьяна — с чего ты взяла, что он глуп? Парень очутился в этом мире недавно и ведет себя так, как считает необходимым. Так, как жил бы у себя дома. Скорее всего, в его мире магия обычное дело, не так как здесь. Вспомни-ка, ты-то как себя повела? Чем занималась? Тем же самым лекарским делом. Лекарским, ха! Снадобья продавала! И какие снадобья, а? Напомнить? За что и пострадала. Если бы мы не заменили тебя на покойную нищенку, где бы ты сейчас была?
— Сколько можно поминать мне это, Мерль?! Прости, Мастер — Михаил Петрович! Я уже тысячу раз говорила — это наветы! Все, что я делала — продавала любовные амулеты и любовные же напитки! А что там с их дурацкими мужьями потом случалось — какое мне дело?! Они сами их травили, а потом обвинили меня! Твари неблагодарные!
— Ну-ну… тише! Не нужно так кричать. Все уже быльем поросло, да. Вернемся к нашему парнишке. Почему я его не остановил? Хочу посмотреть, что он может. На что годен. Парень совсем не прост. Слышала по то, что в этом городишке поубивали кучу народа?
— Неужто, тоже он?! Как может лекарь…
— Может, может. Все может быть. Я гораздо старше тебя, всякое видал. Возможно, что он не только лекарь.
— Убийца? Тогда тем более нужно взять его в оборот! Нужно поймать этого парня и взнуздать! Ты понимаешь, что будет, если его перехватят Другие? Если он будет помогать им? Работать на них?
— Ты кому это говоришь, девочка — МНЕ?! Ты забываешься.
— Прости, Мастер… да, забылась. Уж ты-то вероятно все давно продумал, а я лезу…
— То-то же… Да, парень странный, и очень перспективный. Взять его всегда успеем. Кстати — наши кураторы предлагали мне это сделать буквально на днях, но я отказался. Пусть резвится.
— Тут что-то нечисто, Мастер. Я тебя не понимаю… ох, черт! Ты что думаешь, на него попробуют выйти Другие? Используешь его как наживку?
— Почему бы и нет, догадливая моя! Вот тебе и шанс окончательно их добить. Они ушли в подполье, но не смогут устоять против соблазна привлечь на свою сторону сильного лекаря. И не только лекаря, но и бойца! В трупах были найдены раневые каналы, какие остаются от небольших плазмоидов. Я смотрел результаты экспертизы. И не только смотрел — пришлось воздействовать на экспертов с тем, чтобы они поменяли заключение. И не только плазмоиды — несколько человек убиты током высокого напряжения. И вообще — в той бойне очень много неясного, и я хочу как следует разобраться. Информацию мы получаем, парень под контролем — так чего волноваться?
— Ну, если так…
— Так, Тефа, так. Пока я Мастер Ложи — все под контролем. А я не собираюсь уходить со своего поста. Ты что, сомневаешься в моих способностях? К чему так много вопросов?
— Нет, Мастер… просто я радею за дело, вот и все! Ка ты мог подумать?!
— Я вообще много думаю. Очень много. Смотри, Тефа… то бишь Татьяна — не шути со мной. И кстати — когда будешь составлять отчет кураторам, не забудь передать наш разговор во всех подробностях.
— Да ты что! Какой отчет?!
— Те-фа… не шути со мной! Я знаю, что ты стучишь наверх! Давно знаю! И не возражаю. Но не дай бог узнаю, что ты исказила мои слова… Ну ладно, хватит. Займись делом. Поговорили. Я услышал тебя. И вот еще что — не вздумай совать нос в этот городишко, к Олегу. Запрет! Никому не приближаться! Только оперативники. Всю информацию передаете мне, прежде чем что-то предпринять — запрос. В любое время дня и ночи. Все, пошла!
Мужчина остался один в огромном, обставленном под старину кабинете. В углу громко тикали большие напольные часы, ковровая дорожка вела от входа к столу, сделанному из темного дерева. На столе — чернильница из малахита, небольшой колокольчик, похожий на тот, что когда-то вешали под дугами упряжек удалые ямщики. Вот только этот колокол был золотым, испещренным множеством значков-рун.
Собственно говоря, это был вовсе не колокол — артефакт, напитанный Силой. И служил он щитом, прикрывающим кабинет от любопытных ушей. Эту комнату не могли прослушать никакие специальные средства, разработанные самыми ушлыми инженерами Земли, и не могли прослушать даже самые сильные колдуны, коих на Земле было немало. Просто потому, что у них не хватило бы на это сил. Артефакт создавался при участии лучших артефакторов, и на его создание ушло около месяца. Но он стоил того. Безопасность вообще недешева, во все времена и во всех мирах. Мастер знал это наверняка.
Малахитовая чернильница тоже не была простой чернильницей. По правде говоря, чернил она и не нюхала. Чернильница — артефакт, создающий защитное поле, непробиваемое для заклинаний боевой магии — сдерживал и плазмоиды, и сверхвысоковольтные разряды, и «замораживание», и даже «вакуумное схлопывание». При малейшей попытке скастовать что-то подобное, «чернильница» тут же отгораживала владельца кабинета от агрессивной среды и начинала всасывать в себя приложенную Силу, передавая ее на четыре боевых артефакта, установленных по углам комнаты. Эти артефакты настроены на того, кто сидит в кресле Мастера, и само кресло, тоже артефакт — настроен на того, кто сейчас является Мастером Ложи Магов — Михаила Петровича Амвросьева, в миру — Председателя Закрытого Акционерного Общества «Авалон»
Боевые артефакты по желанию Председателя могли мгновенно испепелить любого, кто посмеет покуситься на его жизнь. Или просто вызовет неудовольствие. Их заряда хватит на полсотни плазмоидов размеров с человеческую голову. От удара этих монстров не спасает ни броня, ни магическая защита — плазмоиды такой силы проламывают ее, как удар топора ветхую картонку.
Прецеденты были. От нападавших не оставалось даже ошметков — перегретая плазма их просто испаряла. Девяностые годы — бывало всякое, пока бандиты не поняли, что с «Авалоном» лучше не связываться.
Увы, пришлось перебить много, очень много народа. Иногда целыми группировками, исчезавшими без следа.
Мастер встал, прошелся по кабинету, подошел к мягкому кожаному дивану, стоявшему напротив стены закрытой деревянным пластинами, удобно уселся, закинув ногу на ногу, взял со столика небольшой пульт и нажал кнопку. Деревянные пластины раздвинулись, обнажая огромный вогнутый экран. Через несколько секунд на экране появились ряды файлов, из которых был выбран один, нужный. А еще через несколько секунд по экрану поплыли картинки и строки:
«Кровавая разборка между преступными группировками в провинциальном городке Федорово!» «Убит депутат местного собрания Черенков!» «Авторитетный бизнесмен из Москвы убит депутатом местного собрания!» «Что случилось в провинциальном городке? Как полиция допустила подобный беспредел? Мы задаем вопрос начальнику местного УВД, полковнику полиции…»
— Болваны! Стервятники! — раздраженно буркнул под нос Мастер, и остановил одну из картинок:
«Провинциальный целитель — кто он? Журналист проводит расследование!»
«Со слов местных жителей, некий фельдшер местной больницы (имя мы называть не будем) занимается лечением больных наложением рук и какими-то снадобьями! Мы решили провести свое расследование и узнать, как же это вышло, что в наш просвещенный век лечением занимается некий „колдун“, экстрасенс, способности которого не подтверждены научными исследованиями, подвергая опасности жизнь множества наивных больных, относящих ему последние сбережения!»
— Господи, ну какие идиоты, а? — снова вздохнул Мастер — Ну вот зачем писать о том, чего не знаешь?!
Маг вчитался в строки заметки, потом закрыл ее, открыл новую статью, снова почитал. И так до конца, пока не прочитал все заметки. Зачем открыл файлы с рапортами агентов.
«Довожу до вашего сведения… ..года, согласно выданного задания мной было произведено сканирование объекта под кодовым наименованием „Олег“.
Выявлено: „Олег“ время от времени осуществляет довольно значительные выбросы Силы, которые легко можно отследить со значительного расстояния.
Мной был сделан вывод: данный объект регулярно занимается несанкционированным колдовством. Согласно заданию известно, что объект осуществляет приемом пациентов, с последующим их излечением. Данный вывод подтверждаю.
В процессе расследования мной была предпринята проверка способностей объекта. Внедрившись в очередь пациентов, я произвел сканирование их тел — перед воздействием „Олега“ и после воздействия. Выяснено — пациенты излечены полностью. Среди тех, кто обращался к объекту за помощью, наблюдались пациенты с болезнями высшего уровня сложности, что позволяет мне сделать вывод о том, что объект „Олег“ является магом-лекарем высочайшего уровня, а возможно что и уровня Магистра.
Сканирование самого объекта предпринято не было, так как если это уровень Магистра — объект без сомнения обнаружит ментальный щуп и тогда последствия непредсказуемы. Согласно заданию — я не должен был себя раскрыть.
Фотографии и видосъемка объекта прилагаются.»
Мастер вгляделся в фотографии, увеличив их на весь экран. Просмотрел, оставил одну, и стал внимательно всматриваться в изображение, будто надеясь найти в нем ответ на свои незаданные вопросы.
Обычный парень, ничего особенного на вид. Довольно высокий. Сто восемьдесят пять сантиметров, не меньше. Худощавый, если не сказать — худой. Плечи широкие, кисти рук крупные, сложен пропорционально. Синие глаза на жестком, скуластом лице. Если не знать, что русский — можно принять за шведа, либо норвежца. Лицо довольно приятное, если не сказать — красивое. Судя по ролику, снятому агентом, двигается легко, тело гибкое, тренированное, как у спортсмена, или бойца спецназа. Никакого косолапия, никаких размашистых, лишних движений.
«Зверь на прогулке!» — невольно приходит в голову. Ухоженный, сильный, опасный зверь!
Мастер покачал головой и подумал о том, что стоит удвоить внимание к этому парню. Глаз с него не спускать! Такие экземпляры попадают в этот мир совсем не часто. А может — никогда.
И тут же засомневался — может зря решил пока его не трогать? Может действительно нужно поскорее поставить парня на место? На то место, на которое захочет поставить Мастер. То место, которое причитается по праву и по закону!
И тут же отбросил сомнения — нет! Пусть раскроется до конца! И пусть вылезут на белый свет эти твари… а то, что они вылезут — сомнений не было. Такой кусок точно не упустят! И попадутся…
* * *
— Сынок! — Мария Федоровна упала в объятия Олега, зарыдала так, будто он чудом восстал из гроба. Олег осторожно погладил ее по спине, и глянул поверх головы: за столом сидел дядя Петя — побритый, наглаженный, чистый, и как ни странно — помолодевший. Он смотрел на Олега слегка испуганно, и тот вначале не понял — почему. Сообразил, и невольно улыбнулся:
— Привет, дядя Петя! Хорошо выглядишь!
— Ээээ… ммм… это самое… тудыт, твою мать… хммм… это, я…
— Сколько раз тебе говорила, Петя, не ругайся! — менторским тоном заметила Мария Федоровна, и мужчина смутился:
— Да я чо… я ничо… рад вот, Олежа приехал! И не ругаюсь! Привет, Олежек! А мы тут чай пьем!
Олег осмотрел кухню старого дома, в который их с матерью когда-то выселили бандиты, черные риэлтеры, отнявшие квартиру. Когда вселялись, кухня была потертой, пошарпанной, убогой, хотя и довольно чистой. Бабулька, что тут жила до них, по мере сил старалась содержать дом в порядке. Возможно, что именно это ее и сгубило. Дом был огромным, как корабль — двухэтажный, как все северные дома, внизу хлев, хозяйственные закутки, вверху жилое — и требовал ухода.
Когда Олег, он же Сергар Семиг, еще не мог ходить своими ногами и передвигался только в инвалидной коляске, забраться на второй этаж было для него не то чтобы проблемой, но очень уж большой заботой — так точнее. Специальная толстая веревка с узлами, и по ней, на одних руках, ползая, несчастный кот с перебитым хребтом — прямиком в эту кухню. Даже вспоминать противно. Ощущение своей немощи, беспомощности, безнадеги — упаси Создатель от таких воспоминаний!
— А кто это с тобой? — расцвела улыбкой Мария Федоровна — Представь меня девушке!
— Это Маша, моя помощница — сухо отрекомендовал Олег — Маша, это моя мама, Мария Федоровна. А это дядя Петя, сосед.
— Очень приятно! — улыбнулась девушка, и обе женщины пристально посмотрели друг на друга. Каждая из них, вглядываясь в черты лица женщины напротив, искала взглядом свое, сокровенное. Мария Федоровна смотрела оценивающе, мол — достойна ли претендентка ее драгоценного сына, хороший ли у Олега выбор, нет ли проблем со вкусом! Все-таки не на помойке нашла сына, не должен он связаться с первой встречной!
Маша же видела в женщине потенциальную свекровь, а еще — ее чуткий разум «зверька», выросшего на одной из улиц неблагополучного района забытого богом города, молниеносно обсчитывал, соображал, как нужно себя вести, чтобы сходу не восстановить против себя того человека, от которого возможно будет зависеть ее будущее. Понравиться матери потенциального жениха — вот полдела и сделано!
На все ушло не более секунды, и вот уже Маша шагнула вперед, обняла Марию Федоровну и как можно сердечнее сказала, вложив в голос максимум патоки и уважения:
— Я так рада вас видеть! Олег так много о вас говорил хорошего! Я ему и говорю — когда ты познакомишь меня со своей мамой! Мы с тобой уже так давно знакомы, а я ее никогда не видела!
— Я тоже рада — улыбнулась Мария Федоровна, и Олег готов был поклясться, что в ее глазах проскочил зайчик смеха. Она все поняла, но виду не подала. Мария Федоровна была мудрой женщиной. Зачем делать преждевременные выводы? Жизнь сама все расставит по своим местам! Поживем, увидим…
— Хорошо отделали дом! — довольно кивнул Олег, осматривая кухню, спальни — Телевизор показывает нормально? Все в порядке?
— Все в порядке! — счастливо улыбнулась женщина — Все просто замечательно! Я живу просто в раю! Все есть, все хорошо! Люди тут такие хорошие, Петенька вот помогает!
Олег переглянулся с Машей, и отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Мария Федоровна слегка порозовела, отвернулась, засуетилась, собирая на стол. Что-то забормотала — о деревне, о том, как живут соседи, какие они хорошие, отзывчивые, как переживали за Олега, когда его забрали в тюрьму, и как радовались, когда его выпустили.
Как радовались успехам ее сына, узнав, что он каким-то чудом стал колдуном, экстресенсом, вылечивающим всякие там тяжелые болезни.
Радовались тому, что Олег встал на ноги — и в буквальном, и в переносном смысле.
Олег же сидел и слушал «мать», которая собственно и матерью-то ему не была, как и он не был Олегом, ее сыном.
Несколько месяцев назад бывший боевой маг Империи Кайлар, ныне ставшей провинцией Кайлар Империи Зелан, попал в очень нехороший переплет, попытавшись разрядить магический артефакт, оставшийся после страшной войны, уничтожившей города Кайлара. Артефакт оказался слишком сильным, Душу Сергара Семига вырвало из прежнего тела и забросило в другой мир, в тело Олега, инвалида, лежавшего в состоянии комы.
С той секунды и начался путь бывшего боевого мага, а ныне лекаря, по земным дорогам, изобилующим ямами, колдобинами, и глубокими колодцами, в которых так легко потерять здоровье и саму жизнь.
Мария Федоровна конечно этого не знала. Для нее он и был, и остается — ее сынок Олежа, волей Провидения снова обретший здоровье, ее счастье, радость, единственная радость на свете!
По крайней мере, так было до сих пор. Взгляды, которыми она обменивалась с дядей Петей говорили совсем об обратном. В ее жизни появилась еще одна радость…
— Я как знала, пирожков напекла! Кушайте, кушайте!
— Ты бы это… Мариша… мож бутылочку выставила бы ребятам! — добродушно и хитро поблескивая глазами предложил дядя Петя — Ну… и мы бы приложились… ради такого случАя-то! Колю опять же можно позвать! Олежа, помнишь Колю? Хороший парень! Щас почти и не пьет! По хозяйству работает! Машеньке… хммм… маме твоей помогал по хозяйству! Когда бригада строителей тут работала — следил за всем! Они ведь чо, аспиды, без контроля забалУют! Одно слово — работяги! Под контролем все ништяк сделали!
— Не говори эти словечки! — поморщилась Мария Федоровна — Знаешь ведь, не переношу жаргона! Машенька, ты ухаживай за Олежей, ухаживай! Ты не стесняйся, будь как дома! Вы ночуете сегодня? Олеж, ты как?
— Мам… я вообще-то попрощаться приехал — вздохнул Олег, глядя через пластиковое окно на то, как ворона во дворе яростно теребит клочок то ли шерсти, то ли пакли. Пакля не поддавалась и ворона яростно каркала — надсадно, хлопая крыльями, будто материла упрямую штукенцию.
— Как попрощаться?! Куда ты уезжаешь?! — всполошилась женщина, отставив чашку с недопитым чаем — Да мы столько времени не виделись, и уезжаешь?! Даже не побыв дома?!
— Дома? — усмехнулся Олег, слегка приподняв брови — Ты уже считаешь ЭТО — домом?
Мария Федоровна вначале не поняла, потом грустно улыбнулась:
— А почему нет? Ты знаешь, я ведь давно так хорошо не жила! Может быть — никогда. Билась, билась… вначале с отцом зарабатывали на квартиру. Потом он погиб, я растила тебя. Работала, работала… Вырастила, только все наладилось, и… беда! Снова борьба, снова тяжкая работа. А сейчас? Тихо, спокойно — даже телевизор есть, не такой, как был — маленький, убогий — вон, на пол-стены! Да не один! И в спальне, и в кухне! И плита электрическая дорогая, и холодильники, даже кондиционер есть! Честно сказать — я его не включаю, боюсь простыть. Тут и так прохладно, правда, Петь?
— Точно, Машуль! — важно сказал мужчина и шумно отхлебнул из чашки, не обращая внимания на укоризненный взгляд хозяйки дома. Незаметно подмигнул Олегу и так же важно добавил — Стены внатури толстые! Бревна видал какие? В обхват! Зимой тепло, летом прохладно! Умели строить в прежние времена! При царском режиме!
Обвел кухню взглядом, двольно кивнул:
— Да, здоровско все сделали, ну просто ништяк! Тихо, Машуль, тихо! Ну не могу я так сразу отвыкнуть! Прости уж, не серчай! Хорошая у тебя мамка, Олежек, просто золото! Береги ее! А тебя не будет — я буду беречь!
— Как это не будет? Ты чего гворишь, Петь? — Мария Федоровна возмущенно фыркнула — А куда он денется? Обалдел?!
— Да ты чо, ты чо? Ты про чо вообще? — дядя Петя укоризненно покачал головой — Ты же слышала, он уезжать собрался! Ты бы лучше спросила — куда собрался, и на сколько!
— И правда, чего это я? — сокрушенно вздохнула Мария Федоровна — Ну и куда ты собрался, сынок?
— Туда, откуда все началось — искренне ответил Олег, он же Сергар — В город. Туда, где была наша квартира. Хочу попробовать отсудить квартиру, наказать негодяев. А пока — купить другую, переселиться туда жить. Тебя забрать… Будешь снова жить в городе, как и привыкла. Соскучилась по городу?
Мария Федоровна обвела взглядом кухню, посмотрела во двор, где ворона все-таки победила паклю и теперь летела по направлению к старому тополю, посмотрела на дядю Петю, как-то сразу осунувшегося и постаревшего, тихо вздохнула и помотала головой:
— Знаешь, сынок… совсем не соскучилась. Не хочу в город. Мне тут так хорошо! Все свои… даже Анька-самогонщица. Она хоть и недовольна, что мужики стали меньше пить, а значит прибытка убавилось, но все равно заходит, чай пьет, за жизнь разговаривает. Она тоже хорошая, только не повезло в жизни. Тут народ все больше душевный, ну где в городе встретишь таких людей? Город злой. Город жестокий. Не хочу, сынок.
— А зима будет? Тогда что делать? — Олег нахмурился и покачал головой — Ты представляешь, как тут живут зимой?
— И чо, зимой-то? — вмешался дядя Петя — И чо! Угля машину привезла, на всю зиму хватит! Дров — напилим, наколем! Печку натопили, легла на печку — теплынь! Ты еще баньку нашу не видел! Машуль, ты бы им баньку-то истопила, а? Пусть бы ребята попарились! Дело молодое, хе хе… хороша, банька-то!
— Фу! Ну что ты такое говоришь! — смутилась Мария Федоровна — Девушку в краску вогнал!
Олег глянул на Машу — та сидела с каменным лицом, порозовевшая, а в глазах скакали чертики. Олег из-под стола показал ей кулак, и девушка на секунду вытаращила глаза, мол, я виновата?! Меня смех разбирает! И чего я поделаю?!
Оно и правда. После того, что они с Олегом вытворяли, кувыркаясь в постели, невинная совместная помывка в бане — это все равно как посещение театра в сравнении с ежедневными походами в бордель. Но маме об этом знать не стоило. На то она и мама, чтобы считать сына невинным агнцем, а его невесту — средоточием целомудрия и невинности.
В том, что Маша невеста Олега, Мария Федоровна не сомневалась. И была рада, что он нашел себе девушку, да покрасивее, чем та негодяйка, из-за которой сын пытался покончить с собой и едва не ушел на тот свет. «Проклятая змея» — другого определения для «негодяйки» у нее не было, и не будет!
— Ничо страшного! В краске-то она красивше! Хотя и так неплоха, да. Ты тожа вон, как из бани — красивая, аж дух захватывает! — невозмутимо прокомментировал дядя Петя, не обращая внимания на пунцовую Марию Федоровну — Это… Олежа… я тебе хочу вот чо сказать… нащет нас с Машенькой…
— Петя! Не смей! — всполошилась Мария Федоровна — Перестань!
— Чо перестань-то?! В общем — сошлись мы с твоей мамкой. Типа папка я теперь тебе! Хошь убей, хошь люби — а папка!
Маша, так и сидевшая с каменным лицом, вдруг расхохоталась, закрыла лицо руками, прячась от недоумевающих взглядов, секунд через пять слегка успокоилась, но когда отняв руки от лица снова увидела сконфуженные лица дяди Пети и Марии Федоровны — закатилась еще пуще, фыркая, заливаясь слезами:
— Ой, я не могу! Нет — ну это же Санта-барбара, внатури! Ой, простите, Олег меня тоже ругает за словечки! Ах-ха-ха… ох-хо-хо! На свадьбу попали! С папкой тебя, Олег! Поздравляю!
Маша смеялась так заразительно, так звонко, что Олег тоже не выдержал, и начал хохотать. За ним дядя Петя, и наконец принялась хихикать Мария Федоровна, смущаясь, утирая глаза чистым полотенцем.
Отсмеявшись, уселись за столом — тихие, благостные, будто прошли через некое очищение. Развеялись сомнения, страхи, осталось лишь единение, близость людей, прошедших через жестокие испытания, нашедшие друг друга по воле Провидения. Им было сейчас хорошо, за этим столом, и Сергар вдруг почувствовал, впервые за долгие месяцы, что эта вот странная компания и правда его семья!
И мама, которую он увидел впервые несколько месяцев назад.
И дядя Петя, пьяница, которого так же как их некогда выселили в деревню черные риэлтеры.
И Маша, девушка, прошедшая огни и воды, боевая подруга, которая за Олегом пойдет даже в пекло! Как и большинство русских женщин, за своего мужчину готовые порвать всех на свете…
Конечно, не все так просто в этом мире, не все так хорошо, как хотелось бы, зло всегда ходит рядом, только и ждет, чтобы наброситься на человека, которому в кои-то века привалило счастье. Но сейчас им всем было хорошо. И этой минуты у них никому не отнять.
* * *
— Устал? — Маша прижалась к Олегу, положила голову ему на плечо. Потянулась, поцеловала в щеку:
— Ты такой хороший! И мамка у тебя хорошая… а моя… даже могилка ее где — не знаю! Сволочи! Ух, гады! Лежит где-то неупокоенная…
Девушка всхлипнула, вытерла слезу, и вдруг уже другим, сердитым голосом сказала в спину водителю, прислушивавшемуся к разговору:
— Рули давай, Амирка! Чего ухи-то навострил?! Ух, ушастый! Так и подслушивает все! Шпион проклятый!
— Да рулю я, рулю, луноликая! — ухмыльнулся таксист, и обернувшись подмигнул Олегу — Ух, какую девушку умыкнул ты, командир! Горячая! Огонь! Я бы не был женат, увез бы ее на край свэта! Красивая!
— Рули! — уже не так сердито прикрикнула довольная Маша, и скосила глаза на своего парня, не сердится ли? Заметил ли, какой успех она имеет у мужчин?
Не заметив реакции Олега, слегка расстроилась, но потом приободрилась:
— Скажи, они теперь точно не будут пить? Ты сделал так, чтобы они не пили, да? Типа закодировал?
— Типа — закодировал. Еще — полечил — задумчиво кивнул Олег, мысли которого были далеко отсюда, в областном городе, в котором ему много чего предстояло сделать. И честно сказать, он теперь сомневался, стоит ли делать?
А задумал Олег, вернее Сергар — разобраться с теми, кто когда-то сломал жизнь его «матери», кто обманул их, выгнал из квартиры, поселив в старом доме полузаброшенной деревни.
Если бы не случай, если бы не покойная целительница Надия, которая вылечила Олега и передала ему свои способности целительницы — чтобы сейчас было с калекой и его матерью?
Прожили бы они оставшиеся от «продажи» квартиры сто тысяч, и начали бы жить на пенсию Олега. Вдвоем, на одну жалкую пенсию. Ведь работать по специальности в этом глухом углу учительница русского языка и литературы не может по определению. Чем тогда еще жить?
А задумался он вот почему — если сейчас предпринять какие-либо действия против банды черных риэлтеров, как бы это все не ударило в Марию Федоровну. Ясное дело, что деньги те так просто не отдадут, придется сильно постараться, чтобы убедить негодяев рассчитаться по «долгам».
Да и в деньгах ли дело? Плевать на деньги. Деньги он заработает, и много. А вот чем залечить рану на душе? Как сделать так, чтобы забыть тот ужас, то чувство отчаяния, охватившее Сергара в ту секунду, когда понял, что их с мамой ограбили. Обманули. «Кинули на деньги», как говорит дядя Петя. «Развели, как лохов!»
А скольких они еще обманули? И скольких обманут? За то время, что Мария Федоровна жила в деревне, привезли еще две семьи несчастных, таких же как она, лишенных единственной ценности в их простой жизни — квартиры, «заработанной» еще в советское время.
«Закон кармы — ты мог помочь, но не помог — когда-нибудь это вернется к тебе. И тогда ты пожалеешь, что так поступил»
Так говорила покойная мама Сергара, деревенская лекарка. И старалась делать добро, как могла.
Впрочем — в этом законе что-то сработало не так, и мама умерла, унесенная приступом страшной болезни, пережив своего мужа, отца Сергара всего на один час. После их смерти сын разочаровался во всех этих законах мироздания, и ушел в армию, где прослужил десять лет. Десять долгих, страшных лет, которые не хотелось вспоминать.
Боевой маг — довольно-таки хорошо оплачиваемая профессия — живое орудие, стреляющее вместо снарядов шарами-плазмоидами, однако боевые маги на войне долго не живут. Первые удары врага всегда направлены на ганз боевых магов — уничтожить тяжелые орудия — что может быть правильнее?
Сергар выдержал, отслужил два контрактных срока. Десять лет, которые хочется забыть. Десять лет крови, убийств, лишений и безудержного разгула в недолгие периоды затишья в братоубийственной войне двух народов, ничем практически не отличающихся друг от друга. Ничем — кроме правящих императоров, одного худого и высокого, другого полного и низкого. Те же законы, те же обычаи, тот же язык, и та же магия, которая вместо того, чтобы помочь людям, облегчить их жизнь, используется для массового убийства, разрушения, создания хаоса вместо строительства, созидания.
Зачем война? Ради чего? Известно лишь богам, да этим двум властолюбивым мужчинам, вершившим судьбы сотен тысяч и миллионов своих подданных.
Когда война закончилась, вздохнули даже побежденные кайларцы — хватит! Двадцать лет войны — это уже перебор! Хоть такой конец — да конец. И начало.
Мир! Покой! Жизнь!
Пусть даже и под управлением некогда ненавистного зеланского Императора. Какая разница, кто правит? Лишь бы дали жить! Лишь бы не кровь, смерть, слезы и горе.
Сергар вдруг задумался, и его охватило ностальгическое чувство — как там сейчас, в Кайлере? Никогда он не увидит село, в котором вырос, никогда не посмотрит на свой дом, в котором прошли лучшие годы его жизни.
У него было хорошее детство. Жаль, что оно так быстро закончилось. Почему-то хорошее всегда кончается быстро… только плохое тянется долго, бесконечно. По крайней мере — у Сергара.
Вот сейчас — вроде все наладилось, может и правда не стоит лезть на рожон, мстить, добиваться правды? Что он от этого получит, кроме чувства удовлетворения от вида наказанных подлецов? Деньги? Вряд ли получит. Неприятности? Да, возможно, сколько угодно. Ну и тогда — зачем?
Сергар не знал ответа на этот вопрос. Он просто чувствовал — то, что задумал сделать — ЭТО правильно.
«Если сомневаешься, делать что-то, или не делать — покопайся в себе, спроси себя — тебе это надо? Если твой внутренний голос скажет — надо! Тогда не задумывайся, делай»
Так говорил отец. Так говорила мать. И так когда-нибудь Сергар скажет своему сыну, если он у него будет, конечно.
Усмехнулся — впервые за тридцать с лишним лет своей жизни вдруг задумался о семье, о детях! Стареет? Его нынешнему телу около тридцати лет, а сейчас еще меньше — постоянно подключенный канал перекачки Силы поддерживает организм в состоянии двадцатилетнего человека. Вот только душа совсем не молодого парня.
Десять лет на войне — год за три, не меньше.
Пять лет грабером, охотником за монстрами, мутантами и опасными артефактами — год за пять лет, точно.
Ему по состоянию души лет шестьдесят, не меньше!
Впрочем — потихоньку затягиваются и душевные раны. Воспоминания о том мире, в котором родился, заплывают тиной времени, уходят, оставляя после себя сожаление и печаль. Новые воспоминания, земные, занимают их место.
Только вот почему-то они тоже печальные, такие, что лучше бы их не было. Бандиты, отнявшие квартиру. Полиция, допросы, беспомощность человека, который не может ничего изменить.
Снова бандиты — уже местные. Зоя… ах, Зоя, Зоя… только что стала молодой, красивой, и тут — смерть! Как несправедлива жизнь! Как жестока!
Олег задумался, и не с первого раза понял, о чем его спросила Маша, а когда понял — слегка рассердился.
— И ее потащишь с собой?! Что, решил шведскую семью сделать, что ли? — Маша скривила губы — Мелкая сучка…
— Чего ты несешь? Она несовершеннолетняя! Маш, ты иногда бываешь такой дурой, тебе кто-нибудь это уже говорил?
— А если бы не была малолеткой, в постель бы затащил, да? Так и смотришь налево!
— Вот что, подруга! — Олег помолчал, играя желваками на щеках — По-моему мы с тобой по этому поводу уже говорили, так? Тебе что-то не нравится — вали! Живи одна, как хочешь! Не хочешь? Тогда прикуси язык и делай то, что я говорю!
— Вах! Мужчина! — вдруг откликнулся водитель — Так, так с женшчинами надо! Мужщина, он главный! Слушай, луноликая! Мужчина твой молодец!
— Не лезь, болван! — откликнулась девушка, кусая губы — Олеж, дома поговорим, ладно? Рули давай, чурка! Уууу! Убила бы!
— Перестань! Чтобы я больше не слышал этого — чурка, и всякое такое! И вообще — язык придерживай! Чтобы ни ругани, ни жаргона! Сколько раз тебе уже говорить?! Надоело! — Олег недовольно зыркнул на подругу, и та замолчала, закусив губу от досады — Я буду помогать Тане! В память о Зое! И все тут! И чтобы больше я не слышал этой чуши!
Остаток дороги ехали молча. Маша, отвернувшись от Олега, глядела в темное окно автомашины, будто надеясь разглядеть в мелькающих придорожных кустах что-то интересное. Олег же прикрыл глаза, расслабляясь, отдыхая после сегодняшней поездки.
После того, как они с Машей посидели за праздничным столом, Олегу снова пришлось поработать — Мария Федоровна попросила подлечить дядю Петю, у которого болели ребра, плохо сросшиеся после самого первого столкновения с местными бандитами, с легкой руки Сергара успокоившимися на дне омута тихой, чистой речки. И вылилось это лечение в большое лечение — дяди Пети. Марии Федоровны, Коли, и всех соседей, которые набежали в гостеприимный дом, прослышав, что приехал знаменитый на всю округу целитель.
Уходя обитатели деревни пытались совать скомканные, засаленные купюры, явно хранившиеся на «черный день». Олег денег не брал. «Матери моей поможете, если попросит. Не нужно никаких денег. Будьте здоровы!»
И счастливые соседи шли в свои обветшалые дома, не подозревая, что стали здоровее не только физически. Каждому, кто приходил, Олег внедрял в голову посыл: «Пить алкоголь — плохо! Нельзя! Запрещено! Выпьешь — тебя будет тошнить, тебе будет плохо!»
Сейчас он сидел и слегка улыбался — что скажут вылеченные, обнаружив, как изменились их вкусы? Когда любимый самогон, «сладкая» водка и «бормотуха» не вызывают ничего, кроме тошноты? Что они пожелают вслед целителю, злодейски лишившему их такого удовольствия? Если зажженная сигарета не вызывает ничего иного кроме тошноты — поневоле задумаешься о том, стоило ли обращаться за помощью к колдуну.
Ни спиртного, ни сигарет — что жители деревеньки будут делать без обычных развлечений?
Да что угодно — лишь бы не эта гадость. Олег не знал, как долго будет действовать посыл, но надеялся, что долго — снадобья, усиливающего воздействие магии было у него с собой совсем немного, около литра (Так, на всякий случай. Мать тоже всегда таскала с собой сумку с лекарствами. Лекарь ведь!). Больше всего снадобья потратил на мать и на дядю Петю — запустил их организмы на постепенное омоложение — не такое быстрое и радикальное, как тогда, с Зоей, но не сомневался, что лет по десять они скинут точно. Не сразу, в течение нескольких месяцев — но станут моложе. Остальным пациентам досталось по маленькому глотку. Хватило на всех. В деревне не так уж и много жителей.
«Вот будет потеха, когда попробуют хлебнуть „напитка богов“! Всю деревню заблюют!»
Олег вдруг хохотнул, Маша взглянула на него, снова отвела взгляд, явно демонстративно. В последнее время она вела себя не как любовница-секретарша, а как жена, или по крайней мере невеста. Олега это даже стало немного напрягать. Он уже не раз подумывал, как укоротить ей длинный язычок, который девица стала распускать очень уж вольно, и вообще поставить на место — что-то уж больно много гонору у нее стало, ведет себя, как родовитая дворянка. Все должны перед ней на цыпочках бегать, чуть что не по нраву — сразу в крик, ругань, истерика!
Так, за раздумьями, незаметно добрались до дома. До Машиного дома. Обычный, простой дом, построенный шестьдесят или семьдесят лет назад, после страшной войны, в которой погибли миллионы людей.
Сергар смотрел документальные фильмы, видел фотографии того, что происходило во время этой войны, и каждый раз поражался — как люди могут дойти до такого скотства? Раньше он думал, что страшнее, чем опьяневшие от пролитой крови зеланские завоеватели не может быть в природе никаких других врагов. Что их жестокое отношение к жителям завоеванных территорий просто запредельно! Ну как же — они берут такие огромные налоги! Они не дают развиваться кайларской провинции! Преследуют жителей Кайлара за неосторожные высказывания!
Глупец. Спасибо зеланскому императору за то, что он просто-напросто не уничтожил всех кайларцев в концлагерях! Не уничтожил населения Кайлара вовсе! Разрешил хоть как-то жить, существовать!
Обитатели Земли были гораздо страшнее. Зеланцы, в отличие от них, не додумались до лагерей смерти. До крематориев, в которых тысячами сжигали тех, кто не угодил завоевателю своим «гадким» происхождением.
И еще — каждый раз, когда Сергар глядел на экран телевизора и видел то, что творили земляне, используя последние достижения науки, в голову приходила мысль: «На кой черт этот прогресс? Чтобы людей убивали уже не сотнями тысяч, а сотнями миллионов?»
Нет, все-таки хорошо, что цивилизация его родного мира пошла не тем путем, по которому отправилась Земля. От прогресса нет ничего хорошего! Ну… почти ничего. Горячая вода из крана и теплый туалет — не в счет! И телевизор. И телефон…
Этой ночью легли спать отдельно. Олег — на «супружеской» кровати, которую Маша купила перед тем, как он поселился в ее доме, хозяйка дома — в зале, на диване. Тоже новом, и тоже купленным с дохдоов, полученных от лекарских трудов Олега-Сергара.
Олег отдавал девушке половину тех денег, что зарабатывал своим лекарским искусством. Вернее — это она отдавала ему половину. Ведь денег с пациентов лекарь не брал.
На Земле было странное поверье, что если лекарь берет за свои услуги презренные бумажки, или монеты, боги лишат его магической силы. Вернее — бог, а не боги, в отличие от мира Сергара, в котором пантеон богов был не меньшим, чем в древней Греции или Риме.
Из своей доли Маша обеспечивала работу лекаря — делилась с главврачом, платила медсестрам, врачам — «чтобы заткнуть пасть этим сволочам!» — как она частенько говорила. Кормила, поила, даже одевала своего любовника-начальника.
Впрочем — после всех трат на ее долю все равно оставалось очень, очень немало. Поток больных не ослабевал, деньги текли рекой — лекарь, который способен вылечить все, от прыща до раковой опухоли нужно был всем. Всему миру. А Маша наладила работу, как хороший автомастер налаживает двигатель автомобиля, попавший в его умелые руки. У Маши на самом деле был организаторский талант, этого у нее не отнимешь.
Свои деньги Олег клал на счет в банке, на банковскую карту. Часть — отдавал матери. Он не был жадным человеком, и деньги его интересовали постольку, поскольку они давали безопасность, уверенность в будущем. Только богатый человек мог чувствовать себя в безопасности, оградившись от всего света барьером из богатства такого объема, владея которым человек переходил из разряда простых людей в сонм небожителей, неприкосновенных и для криминала, и даже для самой власти. И это все было верно и для родного мире Сергара, и для Земли. Если у тебя много денег, ОЧЕНЬ много денег, можно купить практически все и всех — за редким исключением. История доказывала данную истину не раз, и не два. Преступление, за которое простой человек отправился бы в тюрьму на долгие, очень долгие годы, для богача безнаказанно сходило с рук. За деньги можно купить лучших адвокатов, купить свидетелей, полицейских, и даже самих судей. Не всех, конечно, но… в общем-то, всех. Цена есть у каждого, только не все готовы ее дать. Сергар с горечью убеждался в этом не раз, и не два.
Все эти месяцы Сергар думал о том, почему бабка Надя заперла себя в глухом углу, довольствуясь подношениями не очень многочисленных пациентов. Более того, в той информации, что она успела перед смертью дать своему последнему пациенту, инвалиду «Олегу», четко прослеживалось главная мысль: «Не высовывайся! Сиди тихо! Не выдавай себя!»
Ничего такого, чтобы указывало необходимость прятаться, скрываться, не афишировать свою деятельность, Сергар не обнаружил. По большому счету людям было плевать на то, что какой-то там фельдшер в районной больницы лечит пациентов в свободное от служебных обязанностей время нетрадиционными методами. Деньги он не берет, а то, что кто-то все-таки взимает плату за то, что позволяет посетителю попасть на прием к «суперфельдшеру», так это дело того, кто дает, и того, кто получает — лекаря это не касается.
Сергар поставил так с самого начала, и дело не в том, что он верил в какие-то дурацкие поверья. Если вдруг какие-то государственные органы «наедут» на лекаря с целью наказать его за неуплату налогов — удар примет на себя Маша. Это она кассир, она организовала систему поборов за медицинские услуги. Олег же тут совершенно ни причем.
За что его можно привлечь? Если только за нетрадиционные методы лечения, за «опаивание» пациентов неизвестными снадобьями, которые он варил тут же, в больнице, в специально оборудованной «лаборатории», увешанной пучками трав, уставленной банками с ингредиентами. На эти снадобья уходили немалые деньги, но без них лечить было бы гораздо труднее, если вообще возможно. Без снадобья, снимающего естественную защиту организма от магии, эффективность воздействия Силы на пациента уменьшалась в несколько раз.
Машу за эти два месяца уже не раз пытались привлечь к ответственности за ее бурную деятельность на ниве нетрадиционной медицины — анонимки, заявления, жалобы завистливых коллег и обиженных пациентов, не сумевших попасть на прием.
Маша отсеивала клиентов жестко, стараясь пропускать к Олегу «халявщиков», наглецов и скандалистов, что не прибавляло ей и лекарю всенародной любви, скорее наоборот — разъяренные раздосадованные, обозленные люди фонтанировали паскудными писульками всевозможного калибра, в которых разоблачали аферистов, мошенников, «негодяев, которые под прикрытием белых халатов занимаются незаконной предпринимательской деятельностью, высасывая из трудового народа последние соки, будто пауки-кровопийцы!»
Все эти жалобы, анонимные и подписанные, оседали на столах представителей власти, начиная с налоговой инспекции и районного УВД, заканчивая прокуратурой и администрацией города. Оседали, чтобы утонуть в болоте отписок, сочиняемых чиновниками с гениальностью великих мастеров литературного жанра.
Жалобщики пытались писать выше, в областные контролирующие органы, но как обычно — эти жалобы спускались к тем, на кого и были написаны. Нехорошая практика, да — круговая порука, «чиновничий беспредел», ржавое, испытанное веками оружие власти, которым она успешно отбивается от претензий тех, кем правит. Но в случае с Олегом, как ни странно, это оружие, выпачканное клочьями судеб множества людей, разочаровавшихся в справедливости и честности власти, работало на защите хорошего дела, правильного дела, дела нужного множеству пациентов, отчаявшихся, страдающих, надеявшихся на чудо в своей несбыточной мечте — вернуть потерянное здоровье.
Дело в том, что и у чиновников администрации различного ранга, и у прокурорских работников, и у полицейских, были родственники, друзья, знакомые, тоже мечтающие о помощи лекаря. А когда разошелся слушок, что «фельдшер» умеет править некоторые несуразности фигуры, править внешность пациентов (Например может убрать излишнюю полноту, бич дорвавшихся до кормушки чиновничьих жен, увеличить грудь, убрать родинки или бородавки, в общем, сделать пластику лица и тела) народная тропа к «экстрасенсу» не зарастала бурьяном.
Маше каждый день приходилось решать сложные многоходовые задачи, как хорошему шахматисту, обдумывающему партию. Решать, с кого можно брать деньги, а с кого нельзя, и какую выгоду можно извлечь из очередного высокопоставленного пациента.
Само собой- верхушка власти, элита городка обслуживалась бесплатно, но зато лекаря не беспокоил никто из тех, кто мог бы легко отравить ему жизнь. Эта самая элита стеной встала на дороге у тех, кто хотел бы помешать Олегу делать то, что он делал. И слава богу. Иначе предприятие Олега быстро бы «накрылось бы медным тазом» — как любила говаривать Маша.
Олег работал десять часов в день. Этого хватало, чтобы вымотаться, устать будто весь день валил деревья. Магия отнимает много энергии, и не только, не столько магической. Если бы не уникальность Олега, как лекаря — он бы не смог работать в таком темпе больше трех часов подряд. Открытый некогда канал подкачки магической энергии, соединявший лекаря с Океаном, Морем Силы, действовал постоянно, ежесекундно, ежеминутно, круглосуточно. Редкое качество. Уникальное качество. И о таком раньше можно было только мечтать. Олег меньше уставал, ему не нужно было останавливать работу, чтобы закачать в себя Силу. Он мог ее не беречь. Но и это еще не все. Было и еще кое-что, чего не было раньше, до того, как Сергар попал в этот мир.
Во-первых, на теле Олега легко заживали раны. Порез ножом затягивался за минуту, не оставляя на поврежденном участке тела даже самого маленького шрама — проверено. Однажды решил поэкспериментировать, порезал себе руку на запястье, и так распахал, что от боли из глаз посыпались искры, а кровь фонтаном брызнула на стену. Кривой узбекский нож, подаренный кем-то из пациентов, оказался невероятно, просто-таки бритвенно острым. Порезал до кости. Пять минут — и от шрама нет следа.
А еще — рассосались шрамы, полученные телом Олега во время той самой злополучной катастрофы, приведшей его к инвалидности, а затем к гибели. Именно к гибели — потому что душа Олега умерла, покинула тело, оставив его новому «жильцу» — Сергару.
Кроме того — тело Олега помолодело. Непрерывно подпитываемое потоком Силы, оно медленно, но верно вернулось к идеальному состоянию здорового мужчины, соответствующему двадцатилетнему возрасту.
Сергару пришлось даже отпустить трехдневную щетину, чтобы не выглядеть слишком уж молодым. И все равно — ему не без основания казалось, что те, кто знал его достаточно долго, видел два месяца назад, когда Олег еще ездил в инвалидной коляске — поглядывали на лекаря с некоторым удивлением, будто не веря своим глазам.
Два месяца прошло с того момента, как Сергар-Олег снова обрел свою магическую силу и начал колдовать. Не раз, и не два он вспоминал слова бабки Нади о том, что после перемещения в этом мир, в чужое тело, она обрела свою магию лишь после того, как ее ударило током, разрядом в 380 вольт.
И каждый раз, когда вспоминал ее рассказ — улыбался. Обманула старуха. Не било ее никаким 380 вольт, Сергар был уверен. С ее же слова выходило, что магичила она не одно поколение, сотни лет, тогда, когда об электричестве знали едва ли не понаслышке. Нестыковка получилось.
Тогда зачем она сказала? Возможно, что намекала, что нужно сделать. Наводила на мысль. Впрямую предложить не захотела, или не смогла — видимо боялась, что подобные действия могут плохо кончиться. А если этосделал Сергар — тогда сам виноват, если что-то случилось. Рискнул — и «не получилось, какая жалость»…
Жаль, очень было жаль старой колдуньи. Не успел с ней поговорить, не успел расспросить о том, как живут те, кто как и он, как и бабка Надя, переместились на Землю из другого мира. Колдуны, которых он так и не увидел, но все-таки надеялся увидеть.
В принципе, шумиха, устроенная им на ниве народной медицины, была предпринята не только, и не столько ради наживы — деньги можно было бы заработать и потише, не устраивая массовых приемов. Да, денег поменьше — но и спокойнее. И работы — тоже поменьше. Все было продумано, и если колдуны-переселенцы на Земле все-таки были, они бы обязательно заинтересовались своим коллегой, сильным лекарем, о котором шумят на каждом перекрестке.
Каждый день Сергар ждал, что в его кабинет войдет человек, и скажет: «Привет! Я такой же как ты! Я тоже в этом мире случайно. Нас много, и мы хотели бы видеть тебя в своих рядах!»
Но шел день за днем, никто из коллег-колдунов не приходил, никто не говорил долгожданных слов, и Сергар, по правде говоря, стал сомневаться в том, что колдуны, подобные ему и бабке Наде, вообще существуют на белом свете. Начал думать, что бабка Надя, как и в рассказе о «380 вольт» обманула — с непонятной для Сергара целью.
Во-первых, правда ли то, что на Земле сотни таких, как он колдунов? И что у них есть некое подобие своей организации (так ему показалось — со слов колдуньи).
Олег специально отслеживал всю информацию на тему колунов, магов, экстрасенсов всех мастей и сделал один, единственный, напрашивающийся вывод: в основном колдунами называют себя жулики, аферисты, к магии не имеющие никакого отношения.
А еще — Сергар вдруг начал задумываться на тему: а нужны ли ему эти самые коллеги? Что он, без них не проживет? Раньше ему хотелось найти колдунов потому, что казалось — они поддержат, как поддерживали друг друга боевые армейские маги, встававшие плечо к плечу во время трактирных драк.
Мол, расскажут, как выжить в этом мире, как лоцманы, отведут корабль его жизни от подводных камней, не видимых случайно попавшему в эту бухту мореплавателю. Так зачем они ему ТЕПЕРЬ? Когда Сергар знает, как выжить, когда уже выжил, и вопреки всему, заработал денег, вписался в окружающую среду, вошел в нее, вполз, как рука в удобную разношенную перчатку! Где были эти коллеги, когда Сергар сидел в тюрьме, страдал, мучился от боли, от своей беспомощности?
Нет, теперь они ему не очень-то и нужны. Но… Серграр все-таки так и не оставлял надежды их встретить. Так и не пропало иррациональное желание повидаться с себе подобными. Почему? Да кто знает — почему. Вот почему люди хотя забраться на египетскую пирамиду? Нырнуть на дно моря? Подняться в небо на утлом самолетике? Съездить в путешествие туда, где прошло их детство??
Хочется. Интересно ведь. Такова человеческая натура — хотеть, мечтать, и… обманывать себя. Человек — он на то и человек, а не животное, которое живет от сна до кормежки.
Скорее всего — ностальгия. Тоска по родине. Если уж не увидеть родную землю и родной дом, так хотя бы поговорить о своей родине с теми кто помнит. Кто знает. Говорить, и не думать о том, что его могут разоблачить, не бояться выдать свою тайну.
Почему-то Сергар был все-таки уверен, что «переселенцев» из его мира на Земле более чем достаточно. Хотя это не подтверждалось никакими логическими выкладками. Видимо Сергару просто хотелось, чтобы было все так, а не иначе.
