Глава 8
Сейчас был самый неподходящий момент для того, чтобы идти гулять с мальчиком. А ведь это было мое первое в жизни свидание. При этом я не могла вести себя как ни в чем не бывало и делать вид, что ничего не случилось. Отражаются куклы в зеркале или нет — это не имеет особого значения, но чувство холода, постепенно пронизывающего твое тело… такое так просто не забудешь. Не могла же я после случившегося броситься на шею первому попавшемуся парню.
Меня до сих пор знобило. Я спустилась в подвал и села под лестницей, ожидая Алана и собираясь сказать, что ему придется провести свободный вечер без меня. Хватит того, что я себе испортила день, — я не хотела мешать Алану веселиться. Каждый вечер я могла делать, что мне вздумается, а у него был только один выходной. Пусть хорошо проведет время, я не стану в этом помехой.
Я вздохнула. Иначе я представляла себе этот день. Мы встретились под лестницей в первый раз — теперь же, наверное, увидимся в последний. Я не могла сказать Алану, почему не пойду с ним гулять, и если он разозлится на меня…
На ужин я так и не пошла. Опять. Не потому, что не решалась посмотреть Алану в глаза. Мне кусок бы в горло не полез. Серьезно, с едой в Холлихоке нужно что-то решать. Я чуть ли не через день пропускала полноценный прием пищи, а на сладких завтраках долго не проживешь. Нужно разузнать, как тайком прокрасться в кладовую, и стащить припасов как раз на такой случай. Итак, я сидела под лестницей, ждала Алана, слушала, как урчит в животе, — и ненавидела свою жизнь.
— А-а, вот и ты. — Алан опустил ладонь мне на плечо, и я вздрогнула. — Прости, я немного задержался, меня мистер Трент не отпускал, но теперь я здесь. Спасибо, что дождалась.
В ответ я промямлила что-то невразумительное. Алан казался таким взволнованным, таким счастливым, глаза у него блестели, от него исходило тепло… Тепло, которое поможет мне отогнать холод.
— У меня для тебя сюрприз, — продолжал Алан. — Но надо поторапливаться. Если миссис Арден нас тут застукает, хлопот не оберешься.
— А куда ты собираешься? — спросила я, так и не сказав, что не пойду с ним. Да и действительно ли я хотела отказываться от вечера с Аланом?
— Первым делом выйдем из дома, а потом я все расскажу.
Я прикусила губу.
— Когда я в прошлый раз попыталась выйти, мистер Трент запер меня в библиотеке.
— Серьезно? — Алан рассмеялся. — Он нас не увидит и ничего не заподозрит, если мы вернемся вовремя, ровно через три часа, когда мое свободное время подойдет к концу. Трент приглядывает за парадным входом, но мне все равно нельзя им пользоваться. Пойдем в обход.
Не дожидаясь ответа, он схватил меня за руку и потащил по коридору к черному входу. Алан был таким сильным, таким теплым, и от его прикосновения ко мне вернулась воля к жизни, которую я словно утратила сегодня в Комнате кукол. И мне хотелось, чтобы он больше никогда меня не отпускал, правда.
Как Алан и сказал, нас никто не задерживал. Мистер Трент не запер дверь, миссис Арден не преградила нам путь. Мы просто вышли наружу. В синем небе ярко светило солнце — я даже не заметила, когда закончился дождь. Капли сияли на пышных цветах, все переливалось и поблескивало, словно мир радовался нам, показывая, что он на самом деле прекрасен. Я почувствовала, как стало легче на душе. Черный вход располагался со стороны дома, окруженной затененными стеной кустами, чтобы нечто столь приземленное, как дверь для слуг, не смущало взгляд изнеженных хозяев дома. Вайолет не увидела бы нас, сидя на диванчике в своей комнате, и мысль об этом очень меня радовала.
— Теперь нужно идти осторожно, — предупредил Алан. — Вейверли где-то в саду, а я не хочу, чтобы он нас заметил. Если он узнает наш секрет, меня вышвырнут из имения, выставят на улицу, а ты знаешь, что идти мне некуда.
— Что ты натворил? — удивилась я.
Вейверли был садовником, и мне не очень-то нравилось, что он может испортить мой сюрприз.
— Погоди, погоди, — Алан рассмеялся. — И зажмурься.
Я удивленно прищурилась. Алан снял шейный платок и завязал мне этой красной клетчатой тканью глаза. Платок пахнул по`том, теплом и работой. Не сдержавшись, я хихикнула, как маленькая девочка. Я уже давно не играла в жмурки, но в тот момент, когда ткань закрыла от меня свет, я избавилась от тьмы, переполнявшей меня весь этот день. Тьма ушла, и мне даже не пришлось рассказывать Алану то, что ему не положено было знать. Она ушла, поскольку ее место заняло счастье, ведь никакая тьма не может одержать счастливую душу. На самом деле Алану вовсе не нужно было вести меня за руку, достаточно было лишь сказать, в какую сторону направиться. Тогда я могла бы похвастаться своей ловкостью, выработанной за долгие годы тренировок. Я бы устояла на ногах и не оступилась, но для этого мне нужно было высвободить руку, а я не испытывала ни малейшего желания отстраняться от Алана. Мне нравилось, что он приготовил для меня что-то таинственное и удивительное, и мне было почти все равно, где мы в итоге окажемся. Я была очень важна для кого-то — и это чувство было для меня в новинку. Да, я важна для Руфуса и Вайолет, но это из-за моей работы. А для Алана я важна просто потому, что я — это я. И это прекрасно.
Алан вел меня то влево, то вправо, мы ходили по кругу, и это полностью сбило меня с толку. Я чувствовала запах зелени, цветов и чего-то пряно-сладкого, чему в моей памяти не находилось названия. Время от времени Алан произносил «Осторожно!» или «Пригнись!». Я следовала его указаниям, думая, не поступить ли точно так же и мне: я могла бы завязать Алану глаза и привести его в Комнату кукол, чтобы потом он не мог сказать, где он и как туда попал…
— Так, мы на месте. Можешь открывать глаза.
Я подождала, пока он снимет с меня платок, и, пока Алан заматывал им шею, огляделась. Вокруг простиралась живая изгородь, и в небольшом проходе тоже что-то зеленело. Мне не пришлось спрашивать, где мы, я и так все поняла. Алан привел меня в центр лабиринта. Значит, сюда все-таки есть вход.
И он подготовился. Не знаю, как он выкроил время, но на земле была расстелена клетчатая скатерть, не такая роскошная, как в комнате хозяев Холлихока, но миссис Арден определенно не обрадовалась бы, если бы увидела ее в грязи. Вокруг скатерти пучками росла трава, валялись какие-то камешки, зеленел мох, но в целом я ожидала худшего. Учитывая, как разросся сад, я думала, что внутри от лабиринта ничего не осталось, но, судя по его виду, время было не властно над этими ровными зарослями тиса.
Я была рада оказаться там, куда так стремилась, но в то же время испытывала разочарование: меня сюда привели, мне не пришлось разведывать путь самой, подчинять себе этот лабиринт. Правда, я все еще не знала, где тут вход и выход. Этот спокойный, зеленый мир в сердце лабиринта стал бы настоящей наградой за мои слезы и пот, если бы я пробралась сюда сама. Впрочем, и так, учитывая, как я тут оказалась, лабиринт не утратил былой загадочности.
Под скатертью проступали очертания двух плоских камней — мне подумалось: уж не надгробия ли это? Алан предложил мне присесть на один из них, и я, элегантным жестом поправив юбку, устроилась на скатерти, следя за тем, чтобы платье не соприкасалось с землей. Мне почему-то подумалось, что столь же неторопливо склоняются к земле вянущие цветы. Если бы платье испачкалось, это не ускользнуло бы от пристального взгляда Руфуса, который каждое утро проверял, чистые ли у меня руки, и только потом отпускал к куклам. Да, у меня было еще одно платье про запас, но я не хотела испортить и это тоже.
— Ну, что скажешь?
Он уселся напротив, поджав ноги по-турецки. Я же устроилась, как настоящая дама, на коленях — в платье иначе сидеть не получалось, если не хочешь нарушать правила приличия.
— Я… У меня нет слов.
Мне уже давно хотелось произнести эту фразу. Конечно, я не рассчитывала, что поводом для нее станет пикник в лабиринте. Пару раз я видела, как пары устраивают пикник в парке, и в этом было что-то развратное, очень не нравившееся мисс Монтфорд: немыслимо, чтобы кто-то позволил сиротам из ее приюта такое распутство, как пикник! В одиночку есть на природе было бы неинтересно, но в компании… да, это будет здорово.
Мне стало еще лучше, и только где-то на краю сознания мелькала мысль о страшном холоде Комнаты кукол. Но я решила просто не обращать внимания на эти воспоминания.
— Вот что мне удалось стащить. — Алан подтянул к себе из тени тиса корзинку.
Я пощупала скатерть. Она загрубела, словно ее долго поливал дождь, а потом она высохла на солнце. Я подозревала, что Алан приготовил все для пикника вчера или даже вынес в сад еще раньше. Как нам повезло, что сегодня хорошая погода!
— Вот ты сейчас удивишься! — Алан начал выкладывать еду на скатерть. — Только посуду я не взял, — виновато добавил он. — Мистер Трент следит за столовым серебром, а миссис Арден никого не подпускает к тарелкам. Но мы и руками можем поесть, верно?
Под большой салфеткой в корзинке скрывались три рулета — от одного уже отрезали кусок — и две бутылки вина. Глядя на угощение, я почувствовала, как у меня разыгрался аппетит. Из-за куклы я лишилась его, но теперь, раз мне опять хотелось есть, не означает ли это, что ее злые чары окончательно развеялись?
— Где ты все это раздобыл? — У меня уже слюнки потекли.
Рулеты, настоящие большие слоеные рулеты с мясом… Мне всегда хотелось попробовать что-то подобное.
Алан улыбнулся. Вид у него был взъерошенный. Если слуги обычно тщательно расчесывались, прилизывая волосы, то Алан, похоже, считал, что достаточно с утра запустить в волосы пятерню, растрепать их — и этого хватит.
— Я бы сказал, что это мой секрет, но тогда не смог бы перед тобой похвастаться, — гордо ответил он. — Бутылки я стянул из погреба. Обе уже открыты. Представляешь, мистер Молинье предпочитает всякий раз за обедом открывать новую бутылку, а судьба оставшегося вина его не заботит, пусть вино и отличное. При этом он всегда пьет только один бокал, а миледи вообще к вину не притрагивается. И пока оно не испортилось, я забираю его себе. Об этом нельзя никому рассказывать, но я думаю, что если кто-то и заметит пропажу, то подозрение падет скорее на Тома или Гая, и неспроста. — Он довольно улыбнулся. — И с рулетами та же история. Знаешь, почему миссис Дойл все время в дурном настроении? Она готовит от всей души, старается подать хозяевам что-то по-настоящему вкусное, а они выбрасывают бо`льшую часть. Если хочешь знать мое мнение, они оба такие худые, потому что почти ничего не едят. Кое-что с их стола миссис Дойл кладет в суп и выставляет нам на ужин, но эти рулеты она собиралась выбросить свиньям.
— Свиньям?
Я еще ни разу не видела в Холлихоке ни кошек, ни собак, не говоря уже о свиньях.
— Ну конечно! У нас тут три свиньи, замечательные зверюги, скажу я тебе. Свинарник довольно далеко от дома, где они никому не помешают ни запахом, ни хрюканьем, ни видом. Я так понимаю, ты их еще не видела. Я за них отвечаю, ношу им еду через сад — все те вкусности, от которых отказываются Молинье. И иногда кое-что оставляю себе. Но только ты никому не говори, ладно? Пусть это будет нашей тайной.
Я с серьезным видом кивнула. В вопросах тайн Алан нашел настоящего специалиста — но ему не следовало об этом знать.
— Обещаю.
И хотя эти рулеты должны были пойти на корм свиньям, аппетита у меня не убавилось. Пусть их приготовили позавчера или вчера и они пролежали в саду со вчерашнего вечера, мне хотелось их попробовать. Интересно, какая там начинка? Вырезка с добавлением почек? Курятина с грибами? Мне очень хотелось есть.
— Откусывать от рулета будет неудобно, но, хоть у нас и нет посуды, перочинный нож всегда со мной. С какого начнем, с этого?
Кивнув, я с восторгом смотрела, как Алан раскладывает рулет на скатерти и разрезает его на три куска. Рулет уже немного подсох и из него не брызгал жир, зато можно было не волноваться, что я запачкаю белое платье начинкой. А от пары крошек вреда не будет. Может, к нам прилетят воробьи и мы сможем угостить их остатками пиршества… Меня не пришлось долго упрашивать — я с удовольствием впилась зубами в ближайший кусочек. Тесто было сдобным, сладковатым, а начинка — мясной, туда положили то ли фарш, то ли рубленое мясо, я так и не поняла, но вкус был восхитительный. Я представила, каким изумительным был этот рулет свежим, когда его только-только принесли из кухни миссис Дойл… Мне невольно захотелось обедать с господами. Это уж точно. В тот момент мне было все равно, как странно на меня смотрит Руфус и как невыносимо слащава Вайолет, эта еда того стоила. Мое мнение о миссис Дойл полностью изменилось. Эта женщина — гений кулинарного искусства.
— Вкусно, да? — с набитым ртом спросил Алан. — Погоди, попробуй еще вино.
Он протянул мне бутылку, и я, поколебавшись, взяла ее: все-таки к вину я подходила с большей осторожностью, чем к рулетам.
— Что это?
— Красное вино, сорт я не знаю, — ответил Алан.
Мы попытались прочесть, что написано на этикетке, но вино, судя по всему, было изготовлено во Франции — во всяком случае, я эту надпись понять не смогла. Мне бы хотелось когда-нибудь научиться говорить по-французски, хотя куда больше меня интересовал русский — язык самых известных в мире циркачей. Но сиротам изучать иностранные языки не полагалось. Я только знала, что мое новое имя по-французски произносится иначе, чем по-английски, но я бы не сказала, что «Флоранс» звучит намного лучше, чем «Флоренс». В общем, неважно. Даже если бы я знала французский, в винах я все равно не разбиралась.
— Мы будем пить из бутылки? — Я всем своим видом показывала, что не уверена, хочу ли это пить.
Одно дело — позволить себе глоток коньяка с Вайолет, другое — целая бутылка вина. Конечно, оно не такое крепкое, как коньяк, но все же…
— Да, пить из бутылки — не по этикету, — виновато сказал Алан. — Но ты попробуй, это довольно вкусно.
Он вытащил пробку из своей бутылки, и я последовала его примеру — ее было легко вынуть одной рукой. Поднеся бутылку к губам, Алан отхлебнул вина.
Посмотрев на него, я взволнованно облизнула губы — и решилась. Я ведь не обязана выпить все до дна, можно заткнуть горлышко пробкой и оставить вино на потом. Оно действительно сочеталось со вкусом мяса и теста — и что-то мне напоминало, только я не знала, что именно. Впрочем, скорее всего, я еще не пробовала такое изумительное вино, тем более с рулетами. Кроме того, мне хотелось пить, ведь рулет чуть подсох и после первого же кусочка меня замучила жажда. Опершись одной рукой о землю, второй я покрепче перехватила бутылку и поднесла к губам, представляя, что бы подумала о таком зрелище мисс Монтфорд. Мне очень нравилась мысль о том, как она бы вознегодовала. Девушка с распущенными волосами пьет красное вино прямо из бутылки — ну просто-таки воплощение разврата!
Я хихикнула. Не стоит так делать, когда пьешь: вино пошло у меня носом, а горлышко бутылки ударилось о передние зубы, к счастью, не сильно.
— Ты еще никогда не пила из бутылки? — засмеялся Алан.
— Когда бы я могла это сделать? — обиженная его смехом, возмутилась я.
И отхлебнула еще, просто чтобы показать Алану, как у меня отлично получается. Вино не жгло горло, как коньяк, и пилось намного легче. Безусловно, нужно следить, чтобы не выпить слишком много, но Алана я не боялась, и если уж мне предстояло впервые в жизни напиться, то лучше сделать это в компании такого замечательного парня, как Алан. Он проследит, чтобы со мной все было в порядке.
— Ты вообще когда-нибудь пила вино? — Алан все еще широко улыбался. — Здесь, в имении, подают только лучшие сорта вин, знаешь.
— Конечно, пила!
Я ответила так только для того, чтобы Алан не счел меня маленькой девочкой. Ну, и я не солгала — нам давали немного вина во время причастия. Но вино Руфуса было намного лучше, чем то, которое подавали в церкви. Что неудивительно.
Я опять вспомнила, что пропустила воскресную службу, и, хотя и притворялась, что ничего страшного в этом нет, меня все же мучила совесть. Нужно будет помолиться перед сном, чтобы облегчить душу. А Руфусу и Вайолет совсем необязательно знать, что я молюсь.
— Ну, тогда ты знаешь, как это делается. — Алан подмигнул мне, показывая, что не поверил ни единому моему слову.
Сам он отпил всего глоток, чтобы размочить рулет, и тут же заткнул бутылку пробкой.
— Мне много пить нельзя, — извинился он. — Меня отпустили только на пару часов, вечером опять придется работать. Чтобы подать господам ужин, нужна помощь всех слуг, в том числе и моя. Я не хочу, чтобы кто-то заметил, что я украл вино. Если хочешь, можешь допить мое.
Я подняла руки в знак протеста — моя бутылка была еще почти полной!
— Можно спрятать ее в изгороди и выпить в следующий раз, — предложила я. Правда, я не знала, когда у Алана будет время. Через неделю? Через месяц?
— Тут ее Вейверли может найти, — вздохнул Алан. — Я знаю, что он как раз планирует расчистить лабиринт.
Да уж, мне не помешает перекинуться парой слов с этим садовником!
— Будем надеяться, что он нас тут не застанет. Но мне кажется, что рискнуть стоит. Я хочу хотя бы три часа провести так, будто я настоящий король!
Я пила вино, глядя на Алана. Какой он спокойный и довольный! Удивительное качество — он в любой ситуации мог увидеть что-то хорошее. В целом, я старалась вести себя так же, поэтому нечего ему завидовать. Разве что ему позволялось носить брюки, и я бы от таких подтяжек, как у него, не отказалась.
— Не сдерживайся из-за меня, — сказал Алан. — Тебе ведь сегодня работать уже не нужно, можешь провести остаток дня, как тебе хочется, и никто не спросит, пила ли ты вино и где гуляла. Тебе отлично живется в Холлихоке, верно?
Зря он поднял эту тему. В любой другой день я бы с ним согласилась — несомненно, ему приходилось работать куда больше, и его труд был тяжелым, в отличие от моего, но в этот момент я бы с удовольствием с ним поменялась. Да, Алан занимался самой грязной работой в Холлихоке, зато ему не приходилось испытывать чувство, будто вся скорбь мира переполняет твое сердце. И не успела я опомниться, как выболтала ему все. Ну, почти все.
— Тебе легко говорить! — Я горько рассмеялась. — То, с чем мне приходится иметь дело, другие видят только в кошмарах. — Я испуганно осеклась.
— С чем же ты имеешь дело?
Да уж, влипла я в неприятности! Теперь он не отстанет от меня, пока все не выведает.
— Ты имеешь в виду книги, которые читаешь вслух для госпожи Молинье?
Я покачала головой. Главное — не паниковать. Я отхлебнула вина, чтобы потянуть время.
— Я имею в виду призраков. В Холлихоке живут духи. Я видела их в своей комнате. И в библиотеке.
Я намеренно упомянула именно эти две комнаты, куда Алан, скорее всего, никогда не заходил.
Он только рассмеялся.
— Ох, Флоранс, призраков повсюду полно. Главное — не обращать на них внимания. Эти бедняги никому не причинят вреда, они только и умеют, что завывать.
Я прикусила губу, сдерживаясь.
— Зато мне приходится каждый день общаться с Вайолет и Руфусом!
Неужели мы действительно спорим, кому тяжелее живется?
— С мистером и мисс Молинье, я имею в виду. Недавно Вайолет меня ударила. А ведь я ничего плохого не сделала, просто произнесла при ней бывшее имя Люси, Дженет. Понимаешь?
Алан молчал, сочувственно глядя на меня.
— И имя Маргарита они слышать не хотят — мой приют назван в честь этой святой. Я их просто не понимаю. Ну почему они не могут вести себя, как обычные люди?
Я знала, что болтаю лишнее, но было так приятно наконец-то выговориться. Наверное, мне снятся такие странные сны именно потому, что приходится держать все в себе и ни с кем нельзя поговорить. Но если сравнить сны с тем, что происходило с куклами в яви, то они казались почти нормальными. О снах мне с Аланом говорить не хотелось, но вот обо всем остальном…
— Ты ведь никому не расскажешь, правда? — на всякий случай уточнила я. — Пусть это останется между нами.
Алан покачал головой.
— Кому бы я мог такое рассказать? Это будет нашим секретом. Можешь мне доверять, ты же знаешь.
Одной рукой он опирался о землю, второй обнимал свою ногу. Я бы хотела, чтобы его рука лежала на моем колене, но у меня хватило приличия не высказать эту мысль вслух. В целом, я была очень довольна тем, как действовало на меня вино. Мне нравилось ощущение тепла внутри, особенно после сегодняшнего жуткого холода Комнаты кукол. Да, голова немного кружилась, этого я отрицать не могла, но на самом деле я ожидала худшего, а пока не нужно было вставать, головокружение тоже было приятным. Немного непривычным — у меня никогда не кружилась голова, но тут, в лабиринте, перил, на которых я могла бы потанцевать, не было и в помине, поэтому какая разница? Как бы то ни было, я выпила почти все и при этом хорошо себя чувствовала. Да, бутылка изначально не была полной, но все же…
Я склонилась к Алану — во-первых, я хотела кое-что прошептать ему на ухо, а во-вторых, придвинуться ближе. Поскольку мы скрыты от глаз посторонних и никакие мисс Монтфорд, миссис Арден или мистер Трент нас тут не найдут, я могла, никого не боясь, прикоснуться к нему. Раз уж он сам не кладет руку мне на колено, нужно подать ему пример.
— Знаешь что… — прошептала я. — Хочешь узнать одну тайну?
— Зависит от того, какая это тайна. — Алан опустил ладонь на мою руку. Ладонь у него была теплой, и к ней прилипло несколько комочков земли. — И что со мной случится, если кто-то узнает, что я это знаю.
Я рассмеялась, сама не зная почему.
— Руфус тебя убьет. Точно тебе говорю. — В тот момент эта мысль казалась мне невероятно смешной. — Ну что, рассказывать?
Я хотела, чтобы он кивнул. Мне нужно было кому-то рассказать обо всем. И Алан действительно кивнул.
— Тогда я прослежу за тем, чтобы никто ничего не узнал, — серьезно ответил он. — Ты можешь все мне рассказать, но, прошу тебя, будь осторожна. Мне становится не по себе, когда я думаю, что ты вынуждена хранить какую-то страшную тайну.
— Я же тебе сказала, тут живут призраки. И это правда. Только… это не вполне привидения. Это куклы. Представляешь? Целая комната, набитая куклами. Никто не знает о ее существовании, и никому нельзя входить туда, кроме меня… То есть Вайолет и Руфус туда могут войти, конечно, но всем остальным нельзя. Куклы выглядят совершенно нормально, обычные куклы, то есть все куклы немного страшноватые… но эти… эти по-настоящему страшные.
И я рассказала Алану все. Я ни на секунду не усомнилась в том, что поступаю правильно: у меня не будет из-за этого никаких неприятностей, ведь Алан дал мне слово, что никому ничего не скажет. С другой стороны, я ведь дала слово Руфусу и Вайолет… Но это не считается. Я же не могла сказать им «нет». Меня бы в два счета выставили на улицу — Алан же принял решение самостоятельно, и я знала, что могу ему доверять.
— Ты мне не веришь, да? — осторожно спросила я.
По крайней мере я бы точно не поверила, если бы кто-то рассказал мне такую историю, особенно если бы этот «кто-то» только что выпил почти полную бутылку вина.
Но Алан не стал надо мной смеяться. Судя по его виду, он принял мои слова всерьез.
— Я тебе верю, — спокойно ответил он. — Каждому твоему слову. Может быть, я всего лишь мальчик на побегушках, но у меня есть глаза и уши, и я уже давно знаю, что в Холлихоке что-то неладно. А о том, что в доме есть комната, куда никому нельзя заходить, тоже всем известно. Можешь мне поверить, слуги часто судачат о ней, когда миссис Арден и мистера Трента нет поблизости. Куклы… Да, такого я не ожидал, но, учитывая, что говорят о мисс Лаванде, я не удивлен.
— Ты… ты знал мисс Лаванду? — Я разволновалась.
Алан покачал головой.
— Я не был знаком с ней лично, но я из этих краев, и у нас часто обсуждали это имение. Ходили разные слухи. Когда мисс Лаванда умерла и Холлихок унаследовали Молинье, весть об этом быстро разлетелась по округе. А когда они начали нанимать прислугу, можешь себе представить, сколько любопытных сюда явилось. Но уже тогда та комната была заперта. Молинье, должно быть, знали, что в ней. И понимали, что туда нельзя никого пускать. — Теперь уже он приблизился ко мне. — Флоранс… Ты мне должна кое-что пообещать. Ты можешь это сделать?
— Да… — неуверенно прошептала я.
Дело было не в том, что Алан сидел так близко и я чувствовала его дыхание на своей коже. Этому я была бы всегда рада. Но сейчас у меня возникло какое-то странное ощущение в животе. Я заглянула в бутылку и сквозь зеленое донышко увидела свое платье. Вина в ней почти не осталось. Пожалуй, последний глоток был лишним. А то и последние два-три глотка.
— Берегись Руфуса и Вайолет, — прошептал Алан. — Они не те, за кого себя выдают. И они попытаются сделать тебя такой же. Не допусти этого. Обещаешь?
Я заглянула ему в глаза — огромные, темные. В отличие от Молинье, Алану я могла смотреть в глаза часами — утопая в их глубине, потеряться в его взгляде и при этом чувствовать себя на своем месте. Я хотела заверить его, что сумею за себя постоять. Что я и так не доверяю ни Руфусу, ни Вайолет. А главное, мне хотелось сказать, что он мне очень нравится. Но с моих губ слетели совсем другие слова:
— Алан… что-то мне нехорошо…
Дорога к дому оказалась не очень-то приятной. Меня немного подташнивало, еще когда я сидела на земле, но стоило встать (Алану нужно было возвращаться к работе, а я хотела прилечь), как головокружение едва не сбило меня с ног, и я пошатнулась, точно стояла на льду. Если бы Алан не подхватил меня под руку, я бы упала. Теперь мне было совсем плохо. Я дрожала, глядя, как Алан убирает следы пикника и упаковывает все снова в корзину.
— Мне плохо… — снова сказала я, словно так мы могли поскорее убраться отсюда или будто Алан не понял меня с первого раза.
— Не волнуйся. Это быстро пройдет, ты на свежем воздухе, и скоро тебе станет легче. Можешь опереться на изгородь, пока я собираюсь.
— Мне плохо…
— Хм… Ты уверена, что не хочешь забрать вторую бутылку? Все равно тебе уже плохо, так почему бы не выпить еще?
Я уставилась на Алана с таким видом, будто меня вот-вот вырвет ему под ноги. Он рассмеялся.
— Малышка, я шучу! Нужно выпить пару глотков воды, лечь спать, и завтра утром будешь как новенькая.
Я ему не верила.
Вокруг все плыло, причем стоило мне хоть как-то приспособиться, как направление вращения менялось и мир несся справа налево, будто белье в кадке во время стирки. Именно так я себя и чувствовала. Словно меня запихнули в чан и полощут там.
Хотя Алан и смеялся надо мной, он все-таки меня пожалел. Не стоило притворяться, словно я уже в стотысячный раз пью спиртное! Я сама виновата, что Алан меня не предупредил. Но я же совсем еще маленькая, и такое опьянение у меня впервые. Нужно будет запомнить на будущее. Алан взял меня под руку и повел из лабиринта. Я не знала, как отсюда выйти, но даже если бы и знала, то все равно заблудилась бы.
Я видела только изгородь, изгородь, изгородь… И без Алана даже проходы в лабиринте не разглядела бы. Казалось, Алан ведет меня сквозь сплошную зеленую стену без проемов, но я, не споря, шла за ним. Мне приходилось прилагать все усилия, чтобы идти прямо, ведь стоило хоть чуть-чуть отклониться влево или вправо, как мир опять начинал вращаться и мне приходилось подавлять рвотные позывы. Было бы весьма неловко сделать это прямо при Алане. В конце концов мы удачно выбрались из лабиринта, и поскольку все это время я следила только за тем, чтобы меня не стошнило, то все еще не могла сказать, где же у этого лабиринта вход. Никудышный из меня сыщик!
— Так, полдела сделано, — бодро сказал Алан.
При этом дом был так далеко…
— Ты сможешь дойти одна?
Я покачала головой. Возможно, я и сама бы справилась, но мне не хотелось отпускать его руку. Однако Алан был непреклонен.
— Понимаешь, если мы пойдем к дому и мне придется вести тебя под руку, а нас при этом кто-то заметит, то ничем хорошим это не закончится. Мне влетит, а уж какие неприятности будут у тебя, я даже представить не могу!
Я прикусила язык. Алан вдруг показался мне трусом: как он может волноваться из-за каких-то пустяков, когда у него есть возможность держать меня за руку? Я прекрасно могла о себе позаботиться, никакой Алан мне не нужен!
— Ну и ладно! — отрезала я, отнимая руку.
Я ему покажу, как справляюсь без его помощи! Не зря же я столько лет училась сохранять равновесие. Да и мне было уже не так плохо. Если не дергать головой, то тошнота почти прошла.
— Отлично! Нам нужно воспользоваться черным ходом, только я пойду вперед и проверю, нет ли там кого. Если там кто-то окажется, то я войду первым, а ты подожди пару минут и иди за мной. И тогда нас никто не увидит вместе.
Вот теперь я по-настоящему разозлилась. Почему он не хочет, чтобы нас видели вместе? Он меня стыдится?! Но прежде чем напуститься на Алана с упреками, я вспомнила, что слугам строжайше запрещено вступать в романтические отношения. То есть у нас с Аланом, конечно, не любовная связь, но любой, кто увидел бы нас вместе, едва ли подумал бы иначе. Впрочем, если подумать, то я бы не возражала против романа с Аланом. Я! Ну и ну! Из всех девочек в приюте Св. Маргариты я единственная не мечтала о сильных мужчинах и загадочных мрачных незнакомцах. И стоило мне только повстречать двух таких мужчин, Алана и Руфуса, я сделала выбор и бросилась на шею первому попавшемуся юноше, мальчику на побегушках, который, наверное, и читать-то не умеет. И в цирке никогда в жизни не был. Нет, я несправедлива к Алану. На самом деле он мне нравился. Даже очень. И мне все равно, что другие девочки из приюта посмеялись бы надо мной — особенно те, которые предпочли бы Руфуса.
Я спряталась за кустом — в этом не было особой необходимости, но мне показалось, что так будет веселее, — и стала ждать сигнала от Алана. Он подошел к двери, я же тем временем покосилась на дом: не видна ли в окне гостиной Вайолет? Меня не волновало, не видит ли она меня, — нет, я хотела узнать, можно ли отсюда шпионить за ней. Но ничего и никого не увидела.
Громкий свист отвлек меня от этих мыслей. Алан стоял в дверном проеме и махал мне рукой. Я могла бы величественной походкой направиться к крыльцу, но вместо этого побежала — что оказалось роковой ошибкой. Желудок тут же отомстил мне: тошнота подступила к горлу, голова опять закружилась, и мне почудилось, будто дом валится прямо на меня, вот-вот собьет с ног, как мчащийся автомобиль или, вернее, повозка с пивом. Тем не менее мне удалось добраться до Алана в целости и сохранности. Он придержал дверь, и я прошмыгнула в коридор. После свежего воздуха в саду в нос мне ударили запахи кухни. Тут было сыро, темно и душно. Во рту у меня скопилась слюна, я сглотнула, но держалась молодцом и сумела подавить рвоту.
— Будь осторожна, — сказал Алан. — Мне уже пора на кухню, а ты потихоньку иди в свою комнату. Если встретишь Тома, Гая или одну из горничных, просто не обращай на них внимания и сделай вид, что ты хозяйка в этом доме. Они так воспитаны, что не станут тебе докучать, и никто из них на тебя не донесет. А если встретишь мистера Трента, то можешь ему кивнуть, но тебе нельзя с ним разговаривать. Понимаешь?
Я кивнула. Правда, я так и не поняла, почему мне нельзя говорить.
Да, меня тошнило, и во рту стоял неприятный привкус, будто я объелась шерсти, но язык у меня не заплетался, слова звучали совершенно нормально — или мне только так казалось? Как бы то ни было, Алан знает, что говорит.
— Я справлюсь, — уверенно заявила я.
Раз я сюда дошла, то преодолеть лестницу не составит особого труда. А если не дергать головой, то меня и не стошнит. Я даже сумела улыбнуться Алану.
— Знаешь что, спасибо тебе!
— Тебе все-таки понравилось?
Я кивнула. Невзирая на головокружение, это был лучший день со времени моего приезда в Холлихок. И вообще, лучший день в моей жизни. Мне очень хотелось обнять Алана, но мы стояли в коридоре и в любой момент тут мог кто-то появиться. Поэтому я просто кивнула ему еще раз и отправилась в свою комнату. Меня все еще подташнивало, но сердце часто-часто билось от ощущения чистого счастья.
Горничные, слуги, мистер Трент — я была готова проигнорировать любого, кто встретится мне по пути. Но то ли все действительно были заняты подготовкой к ужину — жаль, что бо`льшую часть вкусностей потом отдавали на корм свиньям, верно? — то ли у остальных слуг тоже выдался свободный вечер, но путь мне никто так и не преградил. Было даже немного обидно — я ведь так старалась идти по струночке, расправив плечи! Да, первый лестничный пролет оказалось не так-то легко преодолеть, но когда я добралась до холла и направилась по центральной лестнице на второй этаж, то чувствовала себя просто превосходно. Мне даже не приходилось держаться за поручни. Я следила за тем, чтобы идти именно по центру лестницы. И в этот момент я представляла себя хозяйкой этого дома. Не было никого, кто оспорил бы мое право властвовать тут безраздельно. Холлихок принадлежал мне и только мне, и я могла делать все, что вздумается. Я даже могла бы потанцевать на балюстраде — или на поручнях балкона. И никто мне в этом не помешает. Когда, если не сейчас?
Я помедлила. Что-то подсказывало мне, что после всего выпитого не стоило так рисковать. Но неужели я испугаюсь? Ни за что! Я ведь и так двигаюсь, будто иду по канату, и мне все равно приходится следить за тем, как держать голову и куда ставить ноги, так какая разница? Тем более что эти поручни смехотворно широкие, особенно по сравнению с нитью из моих снов. Они точно не уплывут у меня из-под ног. И разве я еще с самого первого дня в Холлихоке не задумала когда-нибудь потанцевать на них? Зачем вообще строить такие галереи, если никто на них не упражняется? Не хватало только зрителей, но я готова была милостиво отказаться от такой роскоши. Пожалуй, не стоило демонстрировать свое мастерство перед Руфусом и Вайолет. Нет, я буду танцевать для себя самой — и ни для кого другого. Сегодняшний день начался так ужасно, а потом принес столько радости, что если сейчас я, точно страдающий угрызениями совести воришка, просто спрячусь в своей комнате, вместо того чтобы столь грандиозным поступком подвести итог дня, то не воздам должное всем стараниям Алана порадовать меня. Праздник должен заканчиваться празднично.
Ладно, хватит раздумывать. Я поднялась на балкончик лестничного пролета, взглянула вниз, в холл, на розоватый свет, лившийся в окна, и все мои страхи и сомнения развеялись. Чтобы забраться на поручни, мне пришлось держаться за стену. Я выпрямилась, подождала, пока отступит головокружение, и попыталась отделаться от невесть откуда взявшегося кисловатого привкуса во рту. Главное — не смотреть вниз, только вперед. До места, где начинались ступени, было метров пять-шесть. Я плохо умела оценивать расстояние, но сейчас в этом не было необходимости. В любом случае его было достаточно, чтобы потренироваться, — в конце я могла бы сделать пируэт и пройти обратно. А если не получится, тоже ничего страшного. Я в любой момент могла спрыгнуть вправо, ведь пропасть холла находилась только с одной стороны, значит, пройтись тут не так уж опасно.
В приюте Св. Маргариты я уже не раз так делала и должна признать, что в этот момент я затосковала по тем временам — не по приюту, боже упаси, то было ужасное место, а по ощущению определенности, когда я знала, как все устроено и что мне надо делать. То, в чем я хорошо разбиралась. Алан бы мною гордился. И я сама бы собой гордилась — вот чего мне не хватало в последнее время. Моя работа с куклами не требовала особого мастерства. Любой другой тоже с ней справился бы. А вот танцевать на перилах — это умела только я. Глубоко вздохнув, я в последний раз проверила, правильно ли поставила ноги на деревянную перекладину, отпустила стену и развела руки в стороны. И в этот момент меня охватило явственное, острое ощущение: мои крылья вернулись! Может, они всегда были при мне, всю жизнь. Я не боялась. Если я упаду, крылья понесут меня.
Может быть, все объяснялось выпитым вином, но еще никогда танцы на перилах не давались мне так легко. Я чувствовала себя совершенно свободной, точно шла по воздуху. Я парила, и каждый мой шаг оказывался удачным. Я танцевала, я летела, я слала восхищенной публике воздушные поцелуи. Неужели совсем недавно у меня кружилась голова? Быть этого не может! Эльвира Мадиган гордилась бы мною, ради меня она сразу бросила бы своего лейтенантика — такой красивой я была в тот момент, искусной, легкой. Как оказалось, большое значение имеет и наряд — танцевать в белом пышном платье намного легче, чем в темно-синей форме сиротского приюта… Да, я заслужила эти аплодисменты, хотя их и нельзя было назвать овациями — кто-то медленно, уважительно хлопал в ладоши…
И в тот момент, когда я задумалась, кто же это аплодирует, я допустила роковую ошибку. Я оглянулась, потеряла равновесие и упала. Я даже не помнила, упала ли я влево, где до пола было меньше метра и я в худшем случае получила бы синяк, или вправо, где расстояние было куда более внушительным. Головокружение подхватило меня, взметнуло в воздух, и я уже не знала, лечу вверх или вниз. Все вокруг вращалось, я словно находилась в центре черного смерча. На мгновение я почувствовала себя Алисой в кроличьей норе. Но где же мои крылья? Затем меня охватил страх. А потом и вовсе ничего не было. Тьма поглотила меня.
Через мгновение, будто кто-то пролистал книгу на пару страниц назад, я вновь стояла у подножия лестницы, целая и невредимая, на мне не было ни синяков, ни царапин, только тошнота подступала к горлу, и мне пришлось судорожно сглотнуть, чтобы содержимое желудка не оказалось на ковре лестницы. Собственно, мне стоило бы обрадоваться, что я в безопасности. Но я все же несколько иначе представляла себе безопасность: передо мной, преграждая путь наверх, стоял Руфус.
— Что ты тут делаешь, девочка? — сурово осведомился он.
Вздрогнув, я машинально попыталась сделать книксен и ухватилась за поручни лестницы, чтобы не упасть. Это он меня поймал? Или мне только почудилось, что я падаю? Я решила, что мне все просто привиделось, и сделала вид, что ничего особенного не произошло. Может, как-то удастся выкрутиться.
— Я шла в свою комнату, сэр, — пробормотала я.
После того, что сказал Алан, я не решалась открывать рот — мне казалось, что Руфус почувствует запах вина. Мне стоило бы опасаться этого человека, его нельзя было недооценивать.
— Что с тобой? Ты пила?
Наверное, если бы до этого я не раскраснелась от танцев на перилах, теперь вся кровь прилила бы к моим щекам. Я молча потупилась.
— Ты была в саду.
Только этого не хватало. Неужели я опять умудрилась испортить платье?
— И ты была не одна. Кто был с тобой?
Я отважно молчала. Алан обещал сохранить мою тайну, и я не собиралась ябедничать на него Руфусу. Его могли выгнать с работы и без того, что я ему разболтала. Даже если бы Руфусу вздумалось выбить из меня правду, я стерплю любые побои…
Но Руфус о таком и не помышлял.
— Иди в свою комнату, — холодно приказал он. — Проспись. Мы поговорим об этом в следующий раз.
Я вздохнула с облегчением. Действительно, легко отделалась! До завтрашнего дня я успею придумать какую-нибудь отговорку и, может быть, найду какого-то козла отпущения, человека, который нравился мне куда меньше Алана.
— Я спрошу у мистера Трента, у кого сегодня был выходной.
И сердце у меня ушло в пятки.
Руфус отпустил меня. Я подозревала, что лучше бы я обняла Алана на прощание. На следующее утро, когда я проснулась, голова у меня раскалывалась, а во рту чувствовался отвратительный привкус. Алан исчез. Его больше не было в Холлихоке. И я могла думать только о том, что это моя вина.
