Посреди рейда: «Солнце идущих»

Реверс стоял на балконе отеля с бокалом шампанского в руке. Напиток некрепкий, праздничный и солнечный. Внизу простиралась ночная страна. Мужчина чувствовал дуновения ветра, слышал несущуюся снизу шумиху карнавала, доносящийся издали шёпот больших гор, шелест пальм и пляжей, обрамляющих широкое, тёмное, бурлящее море…

На его плечо легла тёплая ладонь. Справа, чуть позади него, появилась девушка в лёгком синем платье. Искрящиеся светлые локоны сбегали по её прекрасным плечам… Реверс всмотрелся в пронзительные зелёные глаза, поставил бокал на поручень балкона и обнял свою женщину немного ниже талии. Сам он был одет в белую футболку, светло-серые шорты и сетчатые летние туфли. Подбородок гладко выбрит, глаза по-прежнему цвета небесной лазури…

Правда, теперь их лазурность искусственна. Такова была цена за то, что он попал сюда. За то, что воссоединился с ней, с девушкой, которая была причиной его возвращения в Зону. Сейчас он находился рядом с ней, но взамен навсегда остался в темноте. Хотя теперь ему было всё равно где…

Глазами ведь ничего не увидишь. Со временем он понял, что оптическое зрение лишь отвлекает. Истинно зрячим способно быть лишь сердце.

Их губы соприкоснулись в раскалённом поцелуе.

Он подхватил её и на руках отнёс в спальню номера. Бережно опустил на белые простыни, начал аккуратно снимать платье. Она ладошкой нащупала что-то приятное в его шортах. То, чему явно было тесно в одежде, и она освободила это что-то, стянув шорты. Локоны её волос рассыпались по белому свежему постельному белью… Они занялись любовью, неторопливо, смакуя друг друга, отбросив всю остальную вселенную от себя. Их вселенная на двоих теперь сосредоточилась на ложе, неподалёку от распахнутой двери на балкон. Где осталось не допитое шампанское…

Основательно проверив кровать на прочность, они дали ей отдохнуть и отдохнули сами, понежившись в смятых простынях, а затем решили отправиться на прогулку.

Девушка надевала платье неторопливо, томно. Мужчина в считаные секунды вернул на себя одежду, от которой избавился перед тем, как погрузиться во вселенную на двоих. Неистребимая привычка, въевшаяся на уровне инстинкта. Невзирая на смену среды обитания, он оставался бродягой, неизменно готовым ко всему. Постоянно идущим.

Он и здесь, за пределами Зоны, не останавливался дольше, чем на ночной привал. Вместе со своей спутницей всё время путешествовал, познавая новые места. Они совершали ходки по миру вдвоём, открывая всё больше и больше. В любви, в туризме, в творчестве.

Сейчас, в эту ночь, они выскользнули из старой роскошной гостиницы и смешались с карнавалом. Здесь кружились тысячи танцующих, пёстрых масок, костюмов различных цветов, продавцов всякой всячины, влюблённых парочек, просто сумасшедших… Карнавал был словно ожерелье из мириада мельчайших камушков. Каждый в нём сам по себе, неповторим и индивидуален. Но тем не менее в совокупности все становятся единым целым, необузданным, ликующим, движущимся. Сплошной бурлящей средой.

И Реверс со своей любовницей влились в эту среду. Он крепко держал её за руку, чтобы не упустить…

Потом они завернули в какую-то лавчонку на углу одного из неисчислимых перекрёстков. Посовещались насчёт того, какие виды экзотического чая купить. Заодно взяли лепёшек себе на ужин.

И возвратились в номер. На самом деле постоянная смена обстановки являлась не чем иным, как намеренным бегством от рутины. Реверс слишком хорошо понимал, насколько обретённая спутница важна для него, и пуще зеницы ока хранил ощущение счастья, продлевая его, холя и лелея.

Хотя иногда, во снах, к нему всё ещё приходила та, из прошлого, с глазами цвета пасмурного дня. Это был бесплотный призрак, который начал исчезать, таять, когда Реверс преодолел пролёт между третьим и вторым кругами Трота. И окончательно растворился, когда сталкер нежданно-негаданно покинул Трот, на Венере прорвавшись к загадочной светящейся штуковине…

Просто призрак. Сейчас рядом с ним была другая, не такая. В какой-то момент она показалась ему подходящей. У неё даже волосы на ощупь были такими же. И день рождения – шутка ли! – как выяснилось, выпадал на ту же дату. Действительно, шутка, дьявольская шутка судьбы… Яркий искусственный свет, источник которого находится совсем рядом, приглушает сияние далёких звёзд.

Реверс встал под утро, включил ноутбук и принялся вводить текст. Печатать он научился на ощупь. Теперь он зарабатывал на жизнь не добычей зонников, а добывал хабар литературным творчеством; оказалось, у него имеются к этому кое-какие способности.

Сначала он обратился в редакции с реалистическими рассказами – теми, сюжеты которых помнил наизусть, ведь планшет с записями исчез вместе с остальными вещами сталкера, которые были при нём, когда его захватила и вышвырнула монструозная установка. И несколько удивился, когда его тексты отвергли. Оказалось, что в наступившие времена, когда чтение буквенных текстов превратилось в совершенно не обязательный элемент бытия, не пользуется спросом и почти не публикуется «некоммерческая», жизненная литература современных авторов. В основном издаются проза и поэзия тех, кто раньше успел заработать так называемое литературное имя. У них пока что оставался шанс не затеряться в сонмище новоявленных «пейсателей» и «поетов», изливающих свои опусы в мировую сеть.

Реверс изучил расклад, ознакомился с параметрами, подучился – и принялся выдавать фантастические историйки о бравых сталкерах, бороздящих Ареалы Визита, пачками кладя монстров, гребя артефакты лопатами и по ходу дела спасающих либо губящих всё и вся. Причём фантастические – без всяких кавычек. К реальным Зонам и реальным сталкерам эти повести имели весьма опосредованное отношение. Постоянным центральным персонажем его сюжетов стал зонный бродяга по кличке Кодекс, эдакий вездесущий и неутомимый супергерой. (Автора популярных в большом мире книжек не слабо утешало, что настоящие сталкеры, выживающие в невыдуманных Зонах, время и возможность для чтения вряд ли найдут, и ему не «икается»!)

Подобные тексты раскупались не хуже пресловутых горячих пирожков. Читатели предпочитали верить в то, что Зоны – такие, как в книжках, как в кино и как в играх. Настоящая Зона слишком дурно пахнет, слишком неприглядная, слишком грязная и при всём при этом так же далека от романтики, как несвежий труп в морге. И ходки в ней очень мало похожи на приключения неубиваемых «персов» из игровых квестов…

Вот и сегодня Реверс дописал крайние страницы очередной истории. И снова, когда закруглил повествование, у него возникло ощущение, что совершает чуть ли не предательство по отношению к братьям-сталкерам… Но ему нужны были деньги для передвижений в большом мире, и он продуцировал то, что гарантированно продавалось. Осесть в одной точке ни в коем случае нельзя. Для него это смерти подобно. Он точно не знал почему, однако был абсолютно уверен, что остановка ни к чему хорошему не приведёт.

Пробудилась и встала с кровати напарница по путешествию. Помахав ему изящной ручкой, скрылась в ванной комнате. Потом был утренний полёт во вселенную на двоих, своего рода празднование явления в мир нового завершённого текста романа, и только часа полтора спустя они собрали вещи и покинули номер. Проследовали по гостиничному коридору, в котором звучала тихая музыка, в холле вызвали лифт. Внизу попрощались с сонным портье, вышли на улицу.

Теперь здесь было отнюдь не многолюдно. Везде валялись использованные хлопушки и презервативы, всякие разноцветные клочки и обрывки, стаканчики, бутылки и банки, напоминающие о ночном разгуле и веселье. То там, то тут упившиеся вдрызг гуляки дрыхли, прислонившись спинами к стенам домов или растянувшись на газонах и тротуарах.

Реверс и его зеленоглазая девушка взяли напрокат машину и поехали в сторону гор. Здесь ярко светило солнце, и над головами раскрылось восхитительное сиреневое небо. Они взобрались на вершину одного из предгорных холмов, пробравшись по его лесистому склону, по пути искупавшись в ручье, надышавшись прелестным чистым воздухом. Затем спустились и отправились к океану.

Песок на пляже словно сахарная пудра – такой же мягкий и белоснежный. Они до вечера ныряли в волнах и нежились под солнечными лучами, а вечером пили коктейли и зажигали на вечеринке под энергичную музыку, затерявшись в толпе смеющихся, танцующих людей, заполнивших пляжный бар.

И была ночь на океанском берегу, и вселенная на двоих переместилась с кровати на горячий песок…

А следующим утром Реверс и его напарница уехали в аэропорт, сели в самолёт, взмыли в воздух и отправились в новый тур путешествия. Лыжный курорт, лабиринт Минотавра, фруктовый пылкий Неаполь… Во Франкфурте-на-Майне один байкер подарил ему свою шикарную чёрную куртку за то, что Реверс обогнал его на мотоцикле. И однажды, несколько недель и десяток туров спустя, путешественник-писатель именно в этой куртке вышел из номера очередного отеля проветриться.

Притомившись, он забрёл в какое-то заведение. Здесь в воздухе разливалась неспешная релакс-музыка, посетителей было мало, и единственный парень-официант успевал ко всем… Реверс устроился за столиком, сделал заказ и в ожидании смотрел через оконный проём на незнакомую улицу очередного города, а когда повернул голову к стойке, вдруг обнаружил, что к нему по проходу между столиками приближается девушка…

Не та, другая, которую он оставил в гостиничном номере, уходя прогуляться в одиночестве. Эта, незабвенная.

Он даже не удивился. Подсознательно он ждал чего-то подобного. Поэтому ни секунды не сомневался, кто именно к нему пришёл.

Она же как ни в чём не бывало остановилась перед ним, протянула руку и пригласила его на танец. И двое смотрели друг дружке в глаза, и снова лазурное небо соединилось с пасмурным днём. Если это сон, то самый желанный, в котором всё как во сне…

Они танцевали медленно, плавно, совпадая со звучащей мелодией. Её локоны рассыпались по плечам. Родной, незабытый запах проникал в жадно раздувшиеся ноздри. Женские губы почти коснулись его уха.

– Я знаю, ты помнишь меня… – прошептала она. – И хочешь…

– Тебя сейчас… нет… – срывающимся голосом исторг Реверс. – Ты осталась в прошлом… А прошлое поди попробуй… изменить…

– Но ведь ты любишь меня! – Вожделенные губы коснулись его щеки, жаркое дыхание опалило кожу.

– Да, да, я люблю тебя! – отчаянно признался Реверс и ощутил, как из глаз начинают струиться слёзы. Это были его собственные глаза, настоящие, и сейчас он хватался за каждое мгновение, когда мог смотреть ими и быть с той, кого уже нет. – Я люблю тебя, но ты привидение! Ты осталась в прошлом. Ты невероятно важна для меня, ты бесценный опыт, который я никогда не забуду, – торопливо зачастил он, испугавшись, что в любую секунду его что-нибудь прервёт. – Но я-то иду дальше! В будущее. Ты со мной туда не идёшь. А возвращаться мне никак нельзя, ведь…

И опасение, что сокровенному суждено быть недосказанным и доведётся поставить точку на полуслове, оказалось не беспочвенным.

Дремотная истома схлынула. Реверс рывком поднял голову от столешницы, к которой приник, уткнувшись лицом в сложенные руки. Он опять видел не то, что было бы, если. Не то, что хочется, а всего лишь то, что есть.

Истинный лик мира он видеть не способен. Как слепой. Желанная встреча ему просто-напросто приснилась.

Хотя кто знает, может, если бы он согласился вернуться, «совпадая с именем», то остался бы там, с ней?..

Но выбор сделан. Реверс, «имени наперекор», идёт вперёд. В будущее. На то и сталкер.

Подоспел официант с заказанным чаем. Послевкусие у сна будет иметь чайный оттенок…

Сталкер опять шёл по городу. Уходя всё дальше и дальше от места привала, где не поддался соблазну вернуться.

Когда всё переменилось, уловить не удалось. Но внезапно похолодало, и вокруг будто разлилась сумрачная поволока. Холодно. По-настоящему.

Он поёжился, ощутив, что замёрз без дураков в своей достаточно плотной байкерской куртке.

И в эту секунду его окликнул грубый, басовитый голос:

– Эй, бр-ратан! Давай к нам!

Как выяснилось, это байкеры. И на улице, и в баре. Реверс проходил мимо, и его приняли за своего из-за куртки. Хочешь не хочешь, пришлось соответствовать. Он присоединился к компании, намереваясь побеседовать «за жизнь» и нешуточно налакаться пивом.

Возникло и не покидало стойкое ощущение дежавю. Он вспомнил, что это за бар. И вообще что за город. В своё время им с Орлом на извилистой тропе их беспрецедентной совместной ходки по Троту довелось перенестись в большой мир. Вот прямо здесь, в этой точке, вроде бы случайно они угодили в перестрелку с байкерами. Тогда. А сейчас этот бар работал, и в нём находилось много пьяных байкеров… Может, Реверс ошибся, но уж очень недоброе предчувствие появилось.

Неужто он теперь движется не по спирали, а попал в замкнутый круг? Вот-вот должны появиться напарники и разгромить этот бар к чертям мутасобачьим. По ходу бойни его, Реверса «сейчашнего», прикончат. Он же как слепой, не видит истинного лика мира, и у него мало шансов разделаться с двумя истинно видящими – Орлом и тогдашним Реверсом.

Самое хреновое, что бежать некуда. Потому что судьба. Предопределено…

И потому что всё – круг. Зона водит кругами. Реверс обречён. Реверс-тогда его не узнает, ведь за годы писательских путешествий Реверс-сейчас постарел, изменился, даже бороды почти не осталось, так, лишь пятисуточный или недельный намёк на неё. Вдобавок куртка у него байкерская. Поэтому его убьют.

А убив, Реверс-тогда вместе с Орлом покинут реальность зонного сна, который не совсем сон или даже не сон вовсе, и пройдут по Троту ещё немного, до руин, в которых их атакуют бойцы, так и оставшиеся не идентифицированными… После чего напарники пройдут ещё один этап пути, по окончании которого Орёл погибнет на Венере, а Реверса засосёт та светящаяся хрень. После чего он перенесётся сюда, в это здесь-сейчас, и будет путешествовать, писать и любить спутницу, пока… не заведёт его дорога в байкерский бар снова.

В эту секунду идущий осознал фатальную неизбежность, замкнутость и безнадёжность затянувшейся ходки. Понял, что движение закончится – и начнётся вновь, и так без конца. Не по спирали. По зацикленному кругу.

Реверс схватил кружку с пивом и залпом отправил содержимое в глотку, до дна. Испил чашу… Роковое мгновение приближалось. Реверс чуял приближение, хотя предпочёл бы не чувствовать и не знать. Вот сейчас, буквально через несколько грёбаных, бессмысленных секунд появятся напарники, ещё ни о чём не ведающие Орёл и Реверс.

Он смотрел в окно, через улицу, на угол, из-за которого должны были вынырнуть двое сталкеров…

Но из-за угла вышел только один. Улыбаясь до ушей, Орёл рассёк толпу, добрался ко входу в бар, проник внутрь и проследовал к нужному месту, сопровождаемый удивлёнными взглядами байкеров. Живых-здоровых, не подозревающих, какой участи избежали.

– Ты-ы?.. – выдохнул Реверс, когда старший напарник воздвигся прямо перед ним.

– Я нашёл способ разорвать круг, мы уходим из сегодня, – молвил Орёл. – Как у меня получилось, это уже другая история.

– Да-а-а уж, – протянул Реверс. – Завтра наступило ни дать ни взять.

– Точно! А ты чего такой… э-э… пасмурный? Радуйся! – Улыбающийся, мало похожий на себя обычного, Орёл с размаху хлопнул Реверса по плечу, едва не снеся вновь обретённого напарника с ног. И, перекрывая гул байкерских голосов, крикнул усатому крепышу, колдующему за стойкой: – Бармен! Налей усталым путникам, нам выпало насладиться вполне заслуженным привалом…

…Идущую за ответом не покидала уверенность, что, пока она будет помнить о героях, их путь продолжается! Может быть, вот так же не забудут усилия Руты и те, кому суждено отправиться в ходку после неё. Не так уж много для бессмертия человеку и надо-то – просто должно быть, кому помнить о нём… Пока соблюдается этот главный закон, человек остаётся человеком, и человечество уцелеет…

– О, знакомые всё лица!

Точно такую же фразу девушка могла и сама сказать. Но первым произнёс её он. Скиф! Кто бы он там ни был. Для неё – «стадионный» с семигранной гайкой на шее.

Рута встала как об стенку ударенная. Она, конечно, ожидала чего-то подобного, но всё же умозаключения – это одно, а реальный результат – совсем другое.

– Добралась наконец! Я в тебе не сомневался, ты девочка сообразительная. Ну что, понравились мои подсказки? Ты увела его в совершенно противоположном направлении от намеченного места встречи, пришлось корректировать, чтоб вы к бункеру в деревне повернулись…

– Ты же его отец? – уточнила девушка, желая услышать ответ. Как будто произнесённые вслух слова имели принципиальное значение.

– Я, я, кто ж ещё… – ворчливо подтвердил сталкер; он приподнял левую руку, край рукава сместился, открывая на внутренней стороне запястья татуировку: стилизованный значок радиационной опасности, над ним нероссийские литеры «stalker», а под ним – слово или аббревиатура «ШУНТ» российскими буквами. – Застрял, понимаешь, в вашем мире по самое не могу, никак не выбраться… Между прочим, у аналога моего сына здесь в большом мире папа кто угодно, только не проводник в Зоны. Ты уж мне поверь, я подыскал подходящее окошко в прошлое и за ним наблюдал периодически. Да и сам он… женился, остепенился, детишек народил, потом внуки пошли; в общем, Трот ему до лампочки. Не все пацаны вашего мира, играющие «в Зону» пока маленькие, потом жаждут в неё попасть в натуре. Присутствие на планете реального доказательства того, что человечество не одиноко во вселенской бесконечности, отнюдь не превращает человека в гражданина Вселенной.

– И что теперь? – растерянно спросила Рута.

– О, вот теперь мы с тобой поторопимся дальше, спасать твой любимый Трот. Время поджимает.

– А то я не знаю… – сталкеру в тон ворчливо отозвалась перехватчица.

Она пристально всмотрелась в щуплого, выглядящего далеко не богатырём мужчину, в котором внезапно почуяла отблеск той самой МОЩИ, знакомой по близости с Крайтом…

– Но почему вам это важно? – спросила она. – Вы же нездешние.

– Потому что ходка ещё не окончена. И раз уж мы с моим сыном попали в Зону этого мира, значит, мы её сталкеры. Вот, возьми. – Он вдруг протянул ей какой-то гаджет, похожий на записывающее устройство; оказалось, и вправду оно. – Это рекордер. У меня к тебе просьба, – попросил отец Крайта, – потом послушаешь, что в его памяти содержится, там ответы на многие вопросы. И продолжай вести записи, пополнять память, кому-то обязательно нужно продолжать хронику, чтобы не закончилось всё жирной точкой, а снова и снова продолжалось многоточием…

– Поч… чему я? – голос Руты дрогнул. Этот сталкер будто прочитал её мысли!

– Сама знаешь. – Он улыбнулся и многозначительно посмотрел ей в глаза. – Кто, если не ты. Происхождение подходящее.

Она ответила взглядом же. Знаю. Не только потому, что я не способна забывать. Ещё из-за того, что больше всего на свете не хочу, чтобы прервалась эстафета тех, кто помнит…

– Знаешь, я иногда думала о том, что реальностей бесчисленное множество, – взяв у мужчины рекордер, призналась девушка вслух, – и у меня прямо дух перехватывало… Даже когда сама побывала в иных параллелях, не переставала удивляться и с трудом поверила, что это реально, не понарошку.

– Ага, и это ещё речь не зашла о других планетах в пределах одной реальности, – сыпанул на раны соль пожилой сталкер.

– О нет, нет, я об этом стараюсь даже не думать! И так ощущаешь себя крохотной песчинкой, затерянной в береговых дюнах бесконечного пляжа…

– Как-то так. Причём песчинки только издалека кажутся одинаковыми, слившимися в однородную массу. На самом деле, приглядевшись к любым отдельно взятым, обнаруживается, что разные, разные, и размерами, и формами. Вот, например, взять этот твой мир и тот, из которого переместились мы с сыном… или те миры, в которых я был ещё раньше, из которых попал в тот, где родились мои дети. Зоны везде есть и вроде бы похожи по сути, но в деталях сильно разнятся. Не удивлюсь, что где-то когда-то в каких-то реальностях Зон Посещения вообще нет, и существуют они только в воображении.

– Неужели такое возможно? – спросила девушка, которая родилась и всю свою жизнь провела в Троте, покидая его пределы эпизодически и ненадолго.

– Уж чему меня жизненная ходка научила, так это тому, что возможно абсолютно всё… Прикинь, где-нибудь Зона есть, но только одна, и при этом не Ареал вторжения некой чуждой Земле природы, а нечто вроде… э-э… концентрированного хранилища энергии непостижимой сверхсущности. Рождённой в результате ядерного взрыва или подобного масштабного катаклизма…

– О, а где-нибудь Зоны похожи на наши, – воодушевилась Рута, – но расположены совсем в других регионах планеты… м-м-м… в районе Новосибирска, к примеру, или Питер угораздило накрыть, а может, где-то и Москве пришлось наконец отдуваться за всю Россию.

– Ага, ага, и даже Межреченска как такового может не оказаться на картах в каких-нибудь других реальностях… Сообразительная ты какая, – похвалил мужчина, – маму свою напоминаешь.

– Тебе доводилось пересекать тропы с ней?! – жадно вопросила девушка, рождённая в племени «озёрных» старожилов Трота.

– Было дело, – лаконично признался Скиф. – Мать ведь персона известная… э-э… в наших кругах. Ну, ты-то в курсе.

Девушка промолчала. Не говорить же сейчас о том, что именно ей предстояло со временем заместить Мать Озёрных на троне, но принцесса взбунтовалась и ушла из родного клана водяных в организацию перехватчиков…

– Может, у местного аналога твоего внука или правнука получится услышать зов, который не услышали его предки? – почему-то захотелось ей сменить тему и вспомнить о различиях между деталями реальностей.

– Даже и не знаю, пожелать ему этого или наоборот. – Скиф отвернулся и посмотрел на поверхность ядовитого, смертельно опасного раствора, наполняющего бетонный желоб, бороздящий землю, разрезая лесной сектор.

Рута и сталкер, до этой встречи ранее известный ей как Скиф из группировки «стадионных», находились сейчас на берегу Кислотного, потому не случайно ей в голову пришло сравнение с пляжем. Хотя здесь песка как такового не наблюдалось. Тропы, по которым они сюда добрались, вывели к Горбатому мосту через канал. Вон там, в полуминуте ходьбы, вход в ржавую трубу, которую не миновать, если хочешь быстро попасть на другую сторону. Кто и когда перекинул через Кислотный кривую трубень полутораметрового диаметра, в памяти сталкеров не сохранилось. Но все благодарили, потому что иначе доводилось топать и топать в обход. Вплавь-то жижу не преодолеть! Этот переход по негласной договорённости никто не использовал для засад. Нарушители, правда, случались пару раз, но были жестоко наказаны. Хорошо хоть Зона до сих пор щадила трубу, не превратила её в какую-нибудь «мясорубку» или «фанфару».

Девушка тоже посмотрела на зелёную, мутную, покрытую плёнками стоячую жидкость, до щеми в сердце напомнившую ей родимые болота, и ей вдруг остро захотелось обернуться и принять земноводный облик…

Нельзя! Пора миновать мост и на той стороне искать человека, которого полюбила. Теперь, когда она объединилась с его отцом, в сердце родилась вера, что удастся спасти Крайта от него самого и той силы, что обуяла…

Из зарослей на той стороне вдруг вынырнула крупная прямоходящая фигура и направилась к торцу изогнутого металлического цилиндра. Какой-то с виду сталкер, прилично экипированный, увешанный оружием, прокладывал свой маршрут оттуда сюда. Скиф и Рута, пусть и стоявшие в отдалении от Горбатого, напряглись и на всякий случай приготовились стрелять. Вроде человек, не монстр, и в одиночку идёт, но мало ли что.

Незнакомец скрылся в трубе и с грохотом полез по ней. Хотя для такого верзилы шум продвижения получился ещё и не таким уж громким, видать, не привыкать бродяге к трудностям дороги. Проскрежетав и прогромыхав на этот берег, сталкер выполз на бетонный парапет канала, распрямился во весь немалый рост, отряхнулся, «первичное» оружие навесил обратно на плечо, и…

Вскинув обе руки, приветственно замахал девушке и мужчине, застывшим в нескольких десятках шагов от него, и радостно вскричал:

– О-о, какая долгожданная встреча! Вот вы-то мне и нужны, коллеги!

– Это ещё что за кусок дерьма из кишки? – пробормотал себе под нос Скиф.

– Не зна-аю… – растерянно прошептала Рута. – Ещё не знаю, – добавила, узрев вспыхнувшую перед внутренним взором картину.

Она ощутила внезапный прилив уверенности, что этот сталкер резко изменит цель намеченной ходки. Увиденное показало, что ни она, ни Скиф не пойдут искать захваченного вторгшейся новой силой Крайта, а оба окажутся в каком-то большом помещении вместе с множеством других людей, но перехватчица категорически отказалась поверить собственному предвидению.

Хотя уж у кого у кого, а у неё, дочери такой матери, имелись все основания относиться всерьёз к проявлениям сверхчеловеческих способностей.