– Почему вы выбрали «полупсевдоним»: оставили свою фамилию, но сменили имя?

– Так посоветовали издатели. Они решили, что Агриппина – это не то, а вот Дарья – в самый раз. Я только диву далась: выбрали моё любимое имя. Ей-богу, я с Агриппиной намучилась. У кого редкое имя, тот меня поймёт. Зато я узнала, что творится с человеком, сменившим имя. Происходят удивительные вещи! Вся жизнь меняется.

– Говорят, ваша подпись на книге приносит удачу.

– Действительно, по Москве гуляет такая фенька. Мол, если я подпишу кому-то свою книгу, на него потом сваливается удача. Первыми слух разнесли журналисты. И что самое интересное – это правда. Наверное, поэтому у меня всегда безумные очереди за автографами.

– Тем не менее многие ваши читательницы считают нужным сделать оговорку: да, читаю Донцову, хотя стыжусь этого.

– А меня это радует. Я народный писатель, пишу для улицы. Литературу пытаются представить в виде пирамиды. У основания фэнтези, любовный роман, детектив. На вершине, предположим, французская проза. Это неверно. Весь мир давно перестал спорить, нужна ли развлекательная литература.

– Сейчас, на гребне славы, вам приходится считаться с мнением редакторов, издателей или кого-то ещё?

– Да, я исправляю то, на что мне указывают редакторы. А что мне говорят другие, пропускаю мимо ушей. Дочка Маша частенько вылавливает у меня разночтения: мои герои по ходу дела могут незаметно для меня «переодеться» или сменить имя, марку сигарет. Чтобы уследить за мелочами, я стала делать шпаргалку-памятку. Маша правит пунктуацию – я правильно пишу слова, а знаки между ними мне не поддаются. Стыдясь этого, я как-то стала извиняться перед корректорами «ЭКСМО», но они ответили: «Агриппина Аркадьевна, у вас просто авторские знаки!» В моём статусе это называется не безграмотностью, а авторской пунктуацией!

– Вам приходится себя заставлять писать?

– Нет, для меня это удовольствие. Если сочинительство в тягость, столько не напишешь.

– Сколько вы уже сделали книг?

– Около пятидесяти.

– Как вы думаете, читатели отождествляют себя с вашими персонажами?

– Думаю, что не только отождествляют. Я абсолютно точно уверена, что где-то ходят Даша Васильева и Евлампия Романова. Я уверена, что на самом деле их больше, чем мне кажется. Может, у кого-то нет богатства или чего-то другого, но сами они есть. Я уверена почему-то.

– Вы нуждаетесь в чьей-то поддержке?

– Каждый умирает в одиночку. Я могу долго рассказывать, как у меня болит голова от мигрени. Но если у вас не бывает такой боли, вы меня не поймёте. Все люди разные. Но тыл должен быть всегда. Мама, сестра, муле.

– Правда, что и в жизни вас окружает огромное количество домочадцев, домашних животных, как ваших героинь?

– Да. В кастрюлях, в которых я варю суп, молено устроить массовый заплыв. У нас большая семья, множество друзей и знакомых. Сто авторских экземпляров новой книги разлетаются мгновенно.

– Вы полностью довольны своим третьим браком?

– Да. Три раза замужем я оказалась не по влюбчивости натуры, не по везенью-невезенью. Просто я очень положительная. Другая бы роман завела, а я каждый раз шла в ЗАГС. Знакомству с третьим мужем я обязана усилиям подруги: она заранее решила, что мы друг другу прекрасно подходим. Но мы поначалу воротили нос друг от друга. А она продолжала сводить. Думаю, что Александр Иванович и с другой женой был бы идеальным мужем. Просто мне повезло, что он встретился именно со мной.

– Вы и сегодня встали в шесть утра и написали свои двадцать страниц?

– Да. Это моя ежедневная норма.

– Какие детективы вы сами считаете образцовыми?

– Их очень много. Разумеется, туда входят Маринина, Дашкова, Полякова, Устинова, Акунин, хотя они имеют разные специализации. Из зарубежных назову Дика Френсиса, Рекса Стаута. Не будем трогать Агату Кристи как классика. В это число, в конце концов, входит Эдгар По – родоначальник детективного жанра.

– А с чем связан нынешний бум женских детективов в России?

– Женщины детективы писали всегда, вспомните хотя бы Агату Кристи. Просто в советской литературе их не было. Для того чтобы написать детектив, нужно было разрешение Московского городского комитета партии. Детективы мешали, иначе следовало бы признать, что у нас есть криминальный мир, а не отдельно взятые преступления.

– Вы много получаете писем от читателей?

– Мешки. Письма бывают разные. Намного легче, если в письме есть телефон. Тогда молено не отвечать, а просто перезвонить. Отвечаю всем и это очень трудно.

– Принято считать, что конвейерная работа – низкооплачиваемая и непрофессиональная.

– Деньги и известность достаются только тем, кто умеет трудиться. В конвейере нет ничего плохого: с него сходят замечательные машины. Типа «мерседесов».

– А вам приходилось отлаживать собственное производство – рукопись перелицовывать?

– Первые шесть книжек радикально переделаны по указке редакторов, меня учили писать.

– А каковы вообще ваши отношения с коллегами? Не мешают ли интриги в писательской среде? Например, со стороны завистников?

– Интриги? Нет, может быть, это очень странно прозвучит, но я, во-первых, не знаю всех писателей. У меня есть круг, человек десять, с которыми я дружу: Марина Анатольевна Маринина, Таня Полякова, Полина Дашкова, Танечка Устинова. Я считаю так: мы не являемся друг другу конкурентами. Рынок огромен, и он, в общем-то, не охвачен. Люди хотят эти книги читать, и, пожалуйста, их надо давать им как молено больше.